Текст книги "Проиграет каждый, кто слишком горд"

Автор книги: Фигль-Мигль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Проиграет каждый, кто слишком горд

Give a dog a bad name and hand him.

Английская пословица.

Назови горшком и сунь в печку.

Приблизительный перевод.

Ричард Третий Плантагенет не был ни хром, ни горбат; матушка родила его в положенный срок; он предпочитал интригам сражения, заботился, как умел, о государстве и не упражнялся в убийствах маленьких мальчиков. Измышления историографов новой династии (Плантагенетов сменили Тюдоры) и, главным образом, гений человека, подписавшего свои пьесы именем Шекспира, оказались могущественнее реальности. То, что называется обычно исторической правдой, незнакомо или не имеет цены в глазах людей, привыкших к живописному образу снедаемого жаждой власти горбуна, убийцы, не пощадившего стоявших между ним и троном несчастных принцев, своих племянников (не говоря уже о других родственниках).

«И мальчики кровавые в глазах!» (Это, правда, уже из другой пьесы.) Как вам это понравится? Верить лорду-канцлеру сэру Бэкону Веруламскому, когда он расхваливает Генриха VII и поносит Ричарда, столь же благоразумно, как развешивать уши перед телевизионной рекламой или клятвами политиков. Забыв, что свидетельства современников необходимо сопоставлять друг с другом, читающая публика так и утверждается в мысли, что Борис Годунов собственноручно зарезал несколько дюжин невинных младенцев, Павел I был душевнобольным, отцеубийца Александр I, напротив, являл собой воплощенную добродетель, декабристы были кроткими агнцами... Избавляйтесь от иллюзий. Почитав, что пишут об Юлиане Отступнике благочестивые христианские писатели, прочтите, что пишут они же друг о друге. Не придавайте большой цены тому, что говорят розенкрейцеры об иллюминатах, и наоборот. И вообще, ничье мнение, кроме своего собственного, не превращайте в самодостаточное.

Поэты – бич еще худший, чем историки. Там, где они сами не успевают приложить руку, за дело берутся их поклонники. Именно поклонники того, кого называли Гомером, превратили Зоила в пугало для грядущих поколений. Бедняга всего-навсего попытался осуществить научную критику текста. Он выразил сомнение в том, что волны реки могли преследовать Ахилла – который, к тому же, бежал «как мощный орел», – и возмущенные граждане сбросили его со Скиронидских скал. Скалы после этого вошли в историю, и Зоил тоже – его имя стало нарицательным обозначением злобного клеветника. В. В. Набоков, большой знаток античности, приписал ему еще и безграничное корыстолюбие («Зоил, пройдоха величавый, корыстью занятый одной...»). В общем, поучительная судьба профессионала, посягнувшего на предмет народного обожания.

Не следует воображать, что ваши добрые поступки – залог вашего доброго имени. Напротив, каждый, кто даст себе труд наблюдать и анализировать, с удивлением обнаружит, что то, что о нем скажут, совершенно не зависит от того, что он сделает. Делать он может все, что угодно, но вот вести себя должен совершенно определенным образом, принимая правила известной игры лицемеров. Здесь проиграет каждый, кто будет слишком горд или слишком поглощен своей работой, чтобы оправдываться перед бездельниками и просить совета у болтунов.

Посмотрите на великих ретроградов (такой вот придумался ярлычок) рубежа столетий: Победоносцев, Плеве. Знаем мы о них следующее. Злодея-Победоносцева, простирающего над Россией «совиные крыла», заклеймил Блок (но сова, в конце концов, еще и символ мудрости). А про Плеве, бывшего в 1902-1904 гг. министром внутренних дел, П. Н. Милюков, всю свою жизнь провитавший в облаках, пишет нам так: «...боролся с земством, устраивал еврейские погромы, преследовал печать, усмирял порками крестьянские восстания...» Тот Плеве, который сказал: «Меня ославят врагом народа, но пусть будет, что будет». В результате, конечно, и вышло то, что вышло. И это полезный урок для каждого, кто слишком полагается на свои силы. Чем откровеннее презирает он людей, – которые, может быть, по гамбургскому счету и заслуживают его презрения, – тем легче этим людям с ним расправиться.

Но не нужно чрезмерно усердствовать и стараться понравиться всем подряд. Пагубно ошибается тот, кто полагает, что репутацию ему создает некое общественное мнение, непостижимым образом рассеянное в пространстве. Наша репутация – это ни в коей мере не совокупность того, что думают и говорят о нас в нашем окружении, – хотя бы потому, что самостоятельное мнение о нашей персоне имеют один, много – два человека. Остальные принимают на веру суждение авторитета, «княгини Марьи Алексеевны». Авторитет и примкнувшие к нему адепты могут погубить вас из-за малейшей чепухи, надежно «сомкнув уста робкой истине», как поэтически выразился Карамзин. Но если признают вас они – будут вынуждены признать и остальные. Другой вопрос, как долго это продлится.

Лучший литературный пример – Вердюрены у Пруста. Изучение салона Вердюренов можно рекомендовать всем, кто ходит по тусовкам в надежде, что его дарования будут оценены и сам он вызовет заслуженный интерес. Но почему-то им не интересуются.

В качестве утешения таким людям можно сказать одно: чем несомненнее будут ваш ум и познания, тем с большим презрением к ним отнесутся. Скорее всего, они попросту останутся незамеченными. И вам придется скромно удалиться домой и перечесть в одиночестве Шекспира.

Да, если вам, в отличие от Ричарда III, все же нужно хорошее реноме в веках и потомстве, позаботьтесь о том, чтобы быть воспетым самым наглым, бездарным, крикливым и продажным писакой среди всех наших современников. Вы безошибочно узнаете подобного человека по кристальной чистоте его репутации. Как сказал бы Шеридан, «слишком у него хорошая репутация для честного человека». А Шеридан в данном случае заслуживает доверия – судя по тому, какие гадости порассказывали о нем мемуаристы.

Опубликовано: газета «Сорока», Санкт-Петербург

1995 г.