Текст книги "Солнце моего сердца (СИ)"

Автор книги: Fantazerka

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

– Ну же, малыш, помоги мне… – прохрипел я, подставляясь под его руки, – и я дам тебе кончить. – Его ладонь сомкнулась на моем перевозбужденном органе, пара движений, и вот я уже близок к развязке, одним движением стягиваю ремешок с его члена и делаю пару сильных, глубоких толчков, мой мальчик изливается себе на живот с громким, почти воющим стоном. Он совсем забывает про меня, но мне достаточно и того, что я вижу – разгоряченного, нежного, в собственной сперме и поте, моего мальчика.

Немного полежав и придя в себя, быстренько прячу использованные игрушки и набираю горячую ванну с пеной. Семка почти спит, я нежно целую его губы и подхватываю на руки, не забывая захватить с собой пакетик. Осторожно опустил своего разморенного мальчика в горячую воду и следом залез сам. Усадил его между своих ног и откинулся на стенку ванны. Медленно и лениво водил руками по его груди и животу, не спускаясь пока ниже. Семка потихоньку приходил в себя, вот он уже дышит чаще, ерзает, но глаза не открывает.

– Продолжим? – в ответ только возбужденное сопение, закушенная губа и участившееся сердцебиение. Я достал ещё один тюбик смазки, специально для забав в воде, более густая и маслянистая жидкость. Смазал ей пальцы и, приподняв Семку, проник в его разгоряченное нутро, старательно смазывая и растягивая стенки, следующая игрушка почти моего размера, лишь немного меньше. Помассировав простату и словив несколько его сладких стонов, достал новую игрушку, закрепил её на присосках к дну ванны и, развернув к себе лицом свое солнце, начал медленно опускать его на неё. Больно ему не было, вибрация дразнила и распаляла, а необычность ситуации только подогревала желание.

– Давай сам, маленький мой, – просипел я после того, как помог сделать ему несколько толчков. Мальчик быстро приноровился, расплёскивая воду, он тяжело дышал, прикусывал губу от наслаждения, а я тем временем ласкал его, облизывал шею, кусал, оставляя засосы, предчувствуя близкую развязку, я впился в его бедра и, не давая прикоснуться к себе, начал резче и глубже насаживать его на резиновый член, с каждым толчком он все громче и громче стонал, поддаваясь моим рукам. Он кончил, моментально обмякнув в моих руках, я уложил его себе на грудь, массируя поясницу и перебирая волосы, мой стояк, зажатый между нами, болезненно и сладко пульсировал.

– Кир, а ты? – немного оклемавшись, прошептал малыш, прижимаясь ко мне.

– Сейчас, – я прижал его к себе ещё плотней и начал двигать бёдрами, скользя между нашими влажными животами, Семка приподнял голову и впился в мои губы, лаская длинными пальцами мой сосок и сбивчиво выдыхая, я бурно кончил, простонав в его губы. А потом мы мылись под душем, медленно и лениво лаская друг друга, не стремясь возбудить, лишь даря нежность и любовь. Мы засыпали, крепко обнявшись, дыхание моего солнышка легко щекотало мне шею.

Утро четверга встретило меня ароматом кофе и свежей сдобы, завтрак в постель плавно перешел во взаимные ласки, после чего пришлось стирать простыни. На работу я сегодня не пошел, а потащил моего мальчика гулять, мы были в парке, ели мороженое, потом пиццу в кафе, сходили в кино, я оттягивал возвращение домой, как мог, ведь по глазам видел, что он хочет сегодня ночью получить больше, чем вчера. А я боюсь, боюсь сделать ему больно, ведь, как не готовь, как не растягивай, а настоящий член все же не латексное изделие с улучшенной формулой для свободного скольжения. И больно будет в любом случае. Хотя где-то в глубине души я все же понимаю, что моё солнце не трепетная лань, способная переломиться от одного неверного движения, но вот сделать Семечке больно все же выше моих сил. Но как не тяни, а домой возвращаться надо.

– Кир

– М?

– Пошли в душ.

– Ты иди, а я после… – Сема слегка нахмурился, но в душ все же пошел сам, а я сел на край кровати, руки потряхивало и тошнило, если вчера я мог быть уверен в своей выдержке, то сегодня… Да солнце мое, будто специально, хотя, может, и специально, соблазняло меня весь день, то нагнётся, то мороженку попросит – фруктовый лед, то пальчик оближет, то за ухо укусит и смеется, постоянно смеется, а улыбка такая нежная, понимающая. Ведь специально меня доводил весь день. Не выдержав этого напряжения, я пошел в другую ванну.

POV Сема

У нас с братом всегда были замечательные отношения, он заботился обо мне, а я о нем, по мере возможностей, конечно. Когда он первый раз привел меня в свою новую компанию, я очень переживал, ведь, если они меня не примут, то мы с Маратом будем меньше общаться. Переживал я зря, и в свои шесть лет активно тусовался со взрослой компанией. Ребята все были веселые, вели почти правильный образ жизни, занимались спортом, не курили, иногда выпивали, но ни разу не дебоширили, все в пределах допустимого. Уже тогда каждый из них точно знал, кем будет в будущем, так и вышло, как они хотели. Кирилла я выделил сразу, было в нем что-то такое, что мне нравилось, что притягивало. Он не был самым сильным, или самым умным, или самым красивым, хотя для меня, наверное, он стоял наравне с братом, и, так же как и Марат, был самым умным, самым сильным и самым красивым.

В четырнадцать я понял, что влюбился, и не в кого-нибудь, а в Кирю, в моего Ёжика. Эти чувства не давали мне покоя, и я поделился своей проблемой с братом. Тогда мы впервые сильно поругались, он пытался доказать, что это детская привязанность и ничего больше, а я соответственно обратное. Так как мальчиком я всегда был серьезным и развитым, брату пришлось смириться, и через неделю мы засели в нашем любимом кафе с огромными порциями мороженного и проговорили почти пять часов. Марат, как мог, утешал меня, когда я говорил, что Ёж даже не смотрит на меня, как на возможного любовника. А потом я уехал в лагерь, написал тест и поступил в трехлетнюю тюрьму, я прекрасно знал, на что иду, но ведь три года это большой срок и, если повезет, я забуду о Кирилле и своих к нему чувствах. В аэропорту из всей компании были только Кирилл и Артем, мне казалось тогда, что в глазах Кири поселилась вселенская тоска, он смотрел на меня, словно побитая собака, так жалостливо и печально, он ничего не сказал, и я улетел. Мне не повезло – ни Рихард, ни Ганс не могли дать мне того, что я получал просто от общения с ним.

Снова, как и тогда в пятнадцать из лагеря, меня встречал один Кир, стоило только его увидеть, как во мне проснулся ребенок, какое-то детское безграничное счастье затопило мою душу просто от одного его вида, а когда он заключил меня в свои, поистине медвежьи, объятья я просто разомлел от счастья, напрочь забыв, что мы не одни.

Когда ушел Ганс, а я вдруг вывалил на Кирилла всё, что было за эти три года и проговорился, что я гей, мне казалось, что я умер и попал в ад, ведь он не будет теперь со мной общаться, и я просто сдохну от тоски. Но мой любимый меня удивил, он не просто спокойно отреагировал, а еще и поцеловал в щеку, как маленького, но это было так естественно и нежно. По ночам я приходил к нему в комнату и любовался на его красивое, поистине мужское, лицо, такая суровая красота. И сегодня я тоже не удержался и прокрался в его комнату, присел перед кроватью на корточки и тут же зацепился взглядом за чуть приоткрытые губы, не удержался и поцеловал. То, что происходило дальше не укладывалось в моей голове, его руки, его губы, его «люблю», а на утро я проснулся в своей кровати и подумал, что это сон, и я схожу с ума, потому что все было более чем реально. Вечером Кирилл доказал мне, что я умственно здоров, а он действительно меня любит, я никогда не испытывал такого острого наслаждения, больно не было совсем, он был предельно нежен и осторожен, и, мне кажется, я испытывал тысячу оргазмов в секунду, каждой клеточкой своего тела.

На следующий день, гуляя с Кириллом по городу, я понял, что, если хочу в себе ощутить его, а не, безусловно, прикольные игрушки, то нужно брать дело в свои руки. Кирилл сам ещё долго не решится зайти дальше. Это было видно по тому, как он смотрит на меня, касается, как будто я хрустальный, как он подавляет свои желания и порывы, обнимая не так, как ему хочется, крепко прижимая к телу и впиваясь страстно в губы, а лишь слегка придерживая за талию или плечи и нежно ласкаясь.

В душе я себя подготовил – растянул и смазал, все, как делал Кирилл. Когда я вышел, его нигде не было, неужели сбежал? Возлюбленный мой нашелся в душе моей комнаты, он стоял под струями горячей воды спиной к двери и опершись одной рукой о стену. Недолго думая, я шагнул к нему под струи и обнял со спины, Кирилл слегка вздрогнул, а пресс под моими руками моментально напрягся. Я инстинктивно поцеловал его между лопаток, провел языком чуть выше к шее, прикусил загривок, руками я пересчитывал его кубики пресса, спускаясь ниже, стояло у него уже будь здоров, и я без стеснения обхватил его не малых размеров агрегат, поласкал пальцами головку, двинул пару раз вверх-вниз. Он не выдержал, развернулся и забрал на себя всю инициативу, я вновь пропустил тот момент, когда мы оказались в постели, Кирилл заласкал меня до умопомрачения, и только потом ввел первый палец, удивленно хмыкнул, тут же ввел второй. Несмотря на мою собственную подготовку и наши вчерашние игры, он готовит меня неприлично долго, все его тело напряжено, свободная рука сжата в кулак и лишь губы с маниакальным упорством ласкают мое тело, вырисовывая узоры на коже, терзая соски и оставляя красноватые пятнышки в особо нежных местах.

– Ну же, – не выдержал я, – Кир, возьми меня. – От столь откровенного желания у него снесло крышу, он быстро смазал себя, перевернул меня на бок, сам устроился сзади, приподнял мою ногу, удерживая её под коленом и медленно начал входить, я чувствовал, как ему тяжело, его горячее дыхание мне в ухо и тихий шепот.

– Какой же ты узкий, малыш! Больно? – нет, разве что чуть-чуть, мне нереально хорошо, ощущать эту близость, настолько интимную, настолько реальную, это в миллион раз лучше какой-то игрушки, он внутри меня, такой большой и горячий, замер, давая привыкнуть к своему размеру – это что-то запредельное.

Сначала он двигался медленно, все ускоряясь и задевая простату, даря мне сказочное удовольствие, его выдержка меня поражала, но и он не железный, плавные толчки стали более резкими и глубокими, я чувствовал, как он въезжает в меня по самые яйца, и стонал от восторга, ещё толчок, ещё, и ещё... я задыхаюсь от оргазма, на периферии сознания замечая, что Кирилл тоже кончил, в последний раз толкнувшись вглубь и замерев.

Мы провалялись до самого вечера пятницы, изредка открывая глаза улыбаясь друг другу, обнимаясь ещё крепче и целуясь, а потом вновь проваливались в сладкий до не возможности сон, мне ещё никогда не было так хорошо, я ещё никогда так много не спал.

Звонок в дверь был неожиданностью, заставшей меня по пути из туалета, я, как-то не задумавшись, на автомате открыл дверь, посмотрел на стоящего с той стороны парня, безумно обрадовался, но, вспомнив, в каком я виде, испугался и прям перед носом у него закрыл дверь, кажется, сломав ему нос.

– Малыш, кто там?

– Там… там... – Кирилл вышел в халате, он глянул в глазок, присвистнул, закутал меня в такой же махровый халат, спрятал у себя за спиной и, открыв дверь, посторонился.

Марат вошел молча, молча разулся, молча пошел на кухню, молча достал лед из морозилки и приложил его к лицу. Кирилл сел напротив и притянул меня на колени, мы не обсуждали, что будем делать дальше, но вот наши отношения он скрывать явно не собирался.

– Малой, ну и чего ты так перепугался?

– Ну, я это...

– Это, это, вижу я, что «это», вся шея засосами сверкает, а рожа вообще, как у кота, объевшегося сметаны… Ты, Кирилл, смотри мне, не вздумай мелкого моего обидеть – прибью. И не сверкай на меня своими глазюками так недоуменно, этот-то вон в тебя давно уже влюблён, да и ты...

– А что я? – удивленно спросил Кир.

– Что я, что я… думаешь, Артем у нас один такой наблюдательный? Видел я, какими глазенками печальными ты его в аэропорту провожал, да и как посерел за эти три года, тоже видел, так что благословляю вас, дети мои! Только, чур, родителям сами расскажете.