Текст книги "Солнце моего сердца (СИ)"

Автор книги: Fantazerka

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Солнце моего сердца

https://ficbook.net/readfic/1149926

Автор:

Fantazerka (https://ficbook.net/authors/84195)

Беты (редакторы):

Monochrom (https://ficbook.net/authors/36179)

Фэндом:

Ориджиналы

Пейринг или персонажи:

мм

Рейтинг:

NC-17

Жанры:

Романтика, Флафф

Предупреждения:

Секс с использованием посторонних предметов

Размер:

Мини, 12 страниц

Кол-во частей:

1

Статус:

закончен

Описание:

Когда он вышел из автобуса, я понял, что пропал

Публикация на других ресурсах:

Я против!

Часть 1

– Завтра в девять Сема прилетает, – весело с улыбкой от уха до уха сообщает Марат, а у меня сердце ёкает. Все радостно загомонили.

– Поработать для вас водителем? – с надеждой спрашиваю я, зная, что у Марата машина в ремонте.

– О, буду рад, а тебе не сложно?

– Да ну ты брось! Семечку мы все любим, он нам как родной, – ребята дружно закивали.

Нас в компании семь человек: Артем – психолог, Марат – финансовый директор, Виктор – композитор и музыкант, Леха – бизнесмен, Аркаша – автомеханик и примерный супруг, Славка – тот ещё раздолбай, непонятно, где работающий, но всегда при деньгах и на крутой тачке и я.

Сема – младший брат Марата. Ему недавно исполнилось восемнадцать, и он младше всех нас на 6 – 8 лет. Лично меня он младше на шесть. Но это никак не меняет того факта, что я в него влюблен. С самого детства он всегда таскался с братом, и как бы это было не странно, он шикарно вписывался в нашу компанию. Сема был милым ребенком, которого мы все любили, с большими зелеными глазами и ярко-рыжими волосами. С молочной кожей и такими же яркими, как и волосы, веснушками на носу. Причем веснушки были только на носу, интересно, насколько он изменился?

Сема или, как мы часто называли его, семечка, потому что, по сравнению с нашей взросло – росло – накачанной компанией, он выглядел совсем маленьким, зато умный был и развитый не по годам. За что, собственно, и угодил в германскую супер-школу с тюремным режимом в пятнадцать лет. Режим и условия там, действительно, суровы. Все три года он жил в этой школе, с родителями не виделся, никуда не выходил, разве что на экскурсии, звонить можно было один раз в неделю, продолжительностью не более 15 минут. Сема звонил маме и брату, деля время общения ровно пополам и передавая всем приветы. Социальные сети, сотовые телефоны и все остальное под запретом. Так что о нем мы почти ничего не знаем, разве что краткий рассказ, состоящий из обрывков. Хотя, есть и свои плюсы – с аттестатом этой школы в течение всей оставшейся жизни он может поступить в любой ВУЗ любое количество раз без сдачи экзаменов на коммерческий факультет, и с одним экзаменом на выбор на льготное обучение. Так что, если будет желание, он хоть всю жизнь может бесплатно учиться.

Первый раз мы его увидели, когда парню было шесть, они переехали в наш город, Сема пошел в первый класс нашей школы, а его брат попал в нашу компанию. Марат брата любил и никогда этого не стеснялся. Сначала он гулял с нами один и периодически рассказывал про братишку, да так, что всем жутко захотелось с ним познакомиться, а примерно через месяц привел Семку. Он будто нас околдовал, веселый, беззаботный, понятливый и милый, мальчишка сразу обзавелся ещё шестерыми старшими братьями. Мы сами стали предлагать брать парня с собой. Каждый из нас с легкостью мог остаться с ним посидеть, если это надо и парнишка усиленно развлекал свою няньку, рассказывая про то, как пауки вырабатывают паутину или о том, почему летают самолёты. Но в то же время он тонко чувствовал настроение и характер, и никогда не навязывался, мог просто предложить чаю с тортом или тихо сидеть и читать книжку. Конечно, в то время у меня к нему кроме братских чувств никаких других не было, я же не педофил, в конце концов, да и возраст у меня был не тот. Хотя уже тогда я осознал свою голубую ориентацию и от друзей, в принципе, не скрывал. Компания у нас была дружная и парни меня поддержали. Но вот на личном фронте ничего не клеилось, некоторые ребята возбуждали меня просто чисто физически, но вот чтобы влюбиться в кого-то, такого не было. В то же время девушки мне были абсолютно безразличны.

Но вот парню исполнилось пятнадцать, его отправили в летний лагерь на целых две смены. Он постоянно звонил кому-нибудь из нас, жаловался на то, как там скучно и плохо, говорил, как скучает, на то время мне был уже двадцать один год, и я заканчивал институт. Благополучно прошло 42 дня, я защитил диплом, получил все документы, и работал в фирме отца. Ребята все разъехались по отпускам, морям и курортам, поэтому Семечку встречал я один.

Когда он вышел из автобуса, я понял, что пропал. За два месяца он очень вытянулся, загорел совсем слегка, и его кожа теперь будто светилась золотистым сиянием. Он, не посмотрев на толпу народа, сразу же кинулся ко мне, повиснув на шее. Вроде бы подростковый возраст, должен иметь кучу комплексов и доказывать собственную взрослость и самостоятельность, а нет! Вот он висел на моей шее, радуясь встрече, и плевал на всех. Я тогда с трудом разжал объятья, и с тем же трудом оторвал от него взгляд. «Ты вырос» только и смог выдавить из себя я. А парень просто светился, согревая мое, жаждущее любви сердце, своим присутствием.

В том же лагере он и сдал вступительные экзамены в эту чертову школу, о чем с прискорбным видом сообщил нам вечером в день приезда, в баре за столиком, неспешно попивая мартини с грейпфрутовым соком. Мы ему никогда не запрещали пить, он же при нас, а уж помочь или защитить каждый из нас сможет. Сема никогда не злоупотреблял, ограничиваясь одним, максимум двумя бокалами. Хотя, если вдуматься выпил он первый раз в свой пятнадцатый день рождения 23 мая. Мне тогда хотелось биться головой об стену и кричать, чтобы он не уезжал. Через две недели мы провожали его на три долгих и мучительных года в чертову Германию.

Аэропорт, как всегда, гудел и суетился, а я ничего этого не замечал, стараясь насмотреться на свое солнышко перед долгим расставанием. Ловил периодически его тоскливые взгляды, конечно, прощаться с родными на такой долгий срок тяжело. Я обнял его на прощание, ощутив какой он все-таки ещё маленький и хрупкий, потрепал по слегка жестковатым рыжим волосам, и он улетел.

В тот вечер я нажрался, как свинья, а на утро просто умирал. Ко мне приехал Артем, он из нас самый взрослый, привез пиво. На тот момент я даже не догадывался о цели его визита и о том, какой серьезный разговор нам предстоит.

– Кирилл, он ещё ребенок, – неожиданно выдал Артем, я даже пивом захлебнулся.

– Ты о чем? – я трусливо попытался изобразить идиота, не вышло.

– О нашем солнышке, я не дурак, и, в силу своей профессии, очень наблюдателен. Трудно было не заметить перемены в тебе и твоем отношении к нашему малышу. Ты влюбился, – дальше он объяснял, насколько Сема ещё ребенок, насколько значительна сейчас разница в возрасте и так далее. Психолог, мать его. В прямом смысле слова. Но я понимал, что он прав, да и не собирался ничего делать. Только мысли, мысли бродили, и разум подкидывал различные картинки. Поцелуи, объятья, его стоны, его тело, просто его голос, рассказывающий какие-то истории, просто прикосновения рук и так далее…

– Кир, это катастрофа! – вопил с утра пораньше мне в трубку Марат.

– Где? – сонно буркнул я.

– Здесь, блин! Меня срочно отправляют в командировку в Питер на неопределенный срок, я уже в аэропорту. Вылет через полчаса.

– В чем проблема-то?

– Сёмка сегодня прилетает, ты что забыл?!

– Нет, конечно, и кончай на меня орать! Я его сам встречу, и пока ты не вернёшься, пускай у меня живет.

– Ооо! Точно, как это я не додумался... – протянул друг.

– Да потому, что ты истеричка, Маратик, ладно, давай пока. Удачной командировки, – сказал я и отключился, а потом и вовсе попытался уснуть, но до моего спящего мозга, наконец, дошло… Сёма будет жить со мной несколько дней, мы будем вдвоем! Сердце застучало от волнения. Неожиданно телефон оповестил меня о входящем сообщении. «Семка приедет с другом».

С другом… ну что ж, пусть так, зато жить он будет у меня! Нет, я не маньяк, и отлично держу себя в руках, просто я не видел и не слышал его три года, и безумно скучал. Моя влюбленность похожа на одержимость. Но я ничего не могу с этим сделать. Я соскучился и хочу его обнять и прижать к себе, вдохнуть его аромат, да хотя бы просто поговорить, чтобы он рассказал, как жил там, что нового, скучал ли по нам… конкретно по мне. Пусть говорит о чем угодно, лишь бы слышать его голос, видеть его. Как же я скучал. От этих мыслей сон как рукой сняло, и я поплелся завтракать.

С каждой минутой мандраж все возрастал, и в итоге в аэропорт я приехал за час до рейса. Засел в кафе и заказал себе кофе. Через тридцать минут во мне было уже три чашки кофе и пять сигарет, ну я их, конечно, не съел, а выкурил. С горем пополам я все-таки дожил до того момента, как объявили о прибытии нужного мне рейса, я стоял у выхода и высматривал знакомое лицо.

От неожиданности, я чуть не упал. Сзади с задорным криком «ЁоооЖ!» на меня налетел ураган, краем глаза я только и заметил родную рыжую макушку, а Сема уже повис на моей шее, крепко обнимая. Ну как повис, за три года наш малыш вырос, и был всего чуть-чуть ниже меня. Когда я крепко обнял его в ответ, моим ладоням на его теле открылась превосходная картина. Подтянутый торс, крепкая мускулатура под тонкой классической рубашкой.

– Как я скучал! – радостно воскликнул он, отстраняясь и оглядывая меня с головы до ног. – А ты совсем не изменился, Ежик, только волосы отрастил, – его губ коснулась мягкая счастливая улыбка. Кстати, Еж – это я. Раньше стрижки у меня были короткие, под 3 миллиметра, и на голове постоянно была щетинка, которая так нравилась моему солнцу, вот и прозвал он меня ежиком за мою колючесть.

– Боже, малыш, да тебя не узнать! – воскликнул я, жадно разглядывая стоящего передо мной взрослого парня.

Высокий, стройный, подтянутый, мужественный, от подростковой невинности не осталось и следа, разве что в глазах плещется какое-то детское счастье. Он был великолепен в классических черных брюках, белоснежной рубашке с закатанными до локтя рукавами и расстегнутыми верхними пуговицами, в руке пиджак, на плече небольшая сумка. Вот только прическа ему не шла, всклокоченный хвостик рыжих-прерыжих волос, она портила весь образ. Глупо, конечно, было бы ожидать, что он останется таким же хрупким и нежным мальчиком. Стоит только глянуть на Марата, двухметровый шкаф с горой мускул, хотя, конечно, Сёма по сравнению с ним был намного тоньше, но вот, если поставить рядом с ним не брата и не меня, а, допустим, какую-нибудь девушку, то парень создаст отличный образ защитника и опоры. О да, с такими данными он точно натурал.

– Ну, что ты замер, как памятник, скажешь, не похож? – он задорно улыбнулся и повертел головой вправо и влево.

– Похож, – засмеялся я в ответ и снова обнял это яркое солнце. Не смотря на то, что Сема возмужал, а черты лица стали жёстче, улыбка и глаза остались теми же, задорными, согревающими и понимающими. Он тоже крепко сжал меня в объятьях, щекотнув кончиком носа по шее и опалив её горячим дыханием.

– Кхе-кхе, – послышалось сзади какое-то недовольное покашливание. Сема тут же встрепенулся, отлепился от меня и встал рядом с парнем, похожим на орангутанга. Ну, не совсем, конечно, высокий, мощный русоволосый с широкими скулами, светлыми маленькими глазами.

– Знакомься, Кирь, это Ганс, мой товарищ.

– Приятно, – пробасило это чудовище, как-то недобро глядя на меня, боже, и что общего может быть у Семечки с ЭТИМ?

– И мне, – соврал я, пожимая протянутую руку, парень говорил с немецким акцентом, неприятно режущим слух.

– А где брат? – после минуты молчания спросил Сема.

– Марат в Питере, неотложная командировка на неделю. Жить будете пока у меня.

– Неудобно как-то, Кирь, давай лучше мы номер снимем… – скромненько опустив глаза, сказал Сема.

– Глупости какие! Квартира у меня большая, места всем хватит, поехали.

Мы направились к выходу, и тут я обратил внимание, что у обоих всего по одной наплечной сумке и все.

– Вы что, багаж не получили?

– Какой багаж, ты о чем? – засмеялся Сема. – За три года, мы ни разу не надевали ничего, кроме положенной формы, так же, как и по магазинам не ходили, так что все наши вещи на нас.

– Жеээээсть… – протянул я.

– Да ладно, кстати, есть у тебя хороший парикмахер? Надо мне с этим бедламом, что-то делать… – он театрально скривился и подергал себя за хвост.

– Есть, сейчас приедем, и я тебя запишу на завтра, девушка великолепная, руки просто золотые.

– Отлично, а она меня этими золотыми руками случаем не пристукнет? – засмеялся Сёма.

– Не пристукнет, не боись.

– Что у тебя новенького? Не женился ещё?

– Женишься тут, – фыркнул я. Да, ориентацию свою я не скрывал, но вот Сема о ней никогда не догадывался.

– Да брось, ты ведь так хорош, неужели ни одна девушка не подошла?

– Неа, знаешь, у меня есть свой идеал, но все эти три года, что ты отсутствовал, я его не нашел, – ага, потому что ты в Германии жил.

– Слушай, Ёж, а как там ребята?

– Замечательно все, с нетерпением ждут твоего приезда, мы на завтра на вечер заказали столик в баре, так что будет вечеринка в твою честь, – подмигиваю я Сёме в зеркало, паркуясь недалеко от подъезда.

– Значит так, – начал я, пройдя в квартиру, – Ганс, будешь спать в этой комнате, – толкнул дверь в первую гостевую спальню. – Семка в этой, – я прошел через две двери и открыл вторую комнату. – У каждого своя ванная, правда, только с душевой кабинкой и унитазом. Если хотите, то есть ещё одна, вооон за той дверью, там джакузи стоит. Пользуйтесь, не стесняйтесь. Тут у меня зал, а здесь вот, – я вошел в арку, – кухня а-ля столовая. Вообще, я ем за стойкой, но вы, если хотите, можете садиться за стол. В гостиной тоже можно есть, в помещении не курить, бар не закрываю, можете угощаться, но не злоупотреблять! В общем-то все, полотенца, халаты и пижамы я вам сейчас выдам, мыльные принадлежности стоят в ваннах. Завтра с утра поедем по магазинам, не ходить же вам в одном и том же.

Ребята разошлись по своим комнатам, прихватив выданные им вещи, я решил дать им час на то, чтобы привести себя в порядок, как раз за это время успеют доставить ужин из ресторана. Нет, готовить я умею, но не люблю. Сделав заказ, крикнул обоим, что скоро ужин и удалился в свою комнату перевести дух и взять себя в руки.

Семка меня поразил, такой красивый, божеее, как я с ним жить буду-то? А вот друг его мне не нравится, какой-то чересчур грубый и хмурый, как они вообще существуют вместе не понятно, Семочка – солнышко, яркое светлое, а этот… туча, фуу.

Через сорок минут в дверь позвонил курьер из ресторана, я оплатил заказ, дал парню на чай и, постучав в обе двери, позвал кушать.

Весь следующий день прошел в заботах, сначала Семку подстригли, сделав ему безумно стильную асимметрию, выбрили один висок и сделали рисунок, я улыбался, как дурак, глядя на выбритое в его волосах абстрактное солнышко. Потом были магазины, Ганс купил себе черные джинсы и пару простых футболок, а Семку я раскрутил на огромную кучу вещей. Напоследок мы зашли в тату салон, где Семка, несмотря на хмурого Ганса и озадаченного меня, проколол ухо, вставив туда гвоздик с тоненькой цепочкой, на конце которой болтался крестик. Это я ему подарил, как только сообразил, в чем дело.

На вечер Семен выбрал белые прямые джинсы, которые безумно обтягивали его попу, белую же футболку с ярким принтом, сверху была темная жилетка и кеды, Ганс был тучкой. А я в брюках и темно-голубой рубашке навыпуск с газетным рисунком.

Все были рады, лезли обниматься и тискать наше общее бессменное солнце. Семка радостно повизгивал, обнимаясь со всеми и подкалывая ребят в ответ. Одного вечера нам было мало, и мы решили устроить себе веселые выходные на даче у Тохи. Домой вернулись примерно в два ночи подвыпившие. Мы с Семечкой всю дорогу пели детские песенки про Антошку, и про солнце, и про качели, и про бедных овечек. Ганса я вообще не замечал, большую часть времени он хмуро молчал и односложно отвечал на задаваемые вопросы. Завалившись в спальню, я упал на постель и довольный жизнью задремал, проснулся от того, что кто-то тихо переругивался, но голоса быстро стихли, и через минуту я услышал, как открылась и закрылась дверь, потом шаги и снова дверь. Опять задремав, я проснулся в три, и пополз на кухню утолить жажду.

На кухне было темно, этаж как-никак десятый, а на небе тучи, и луна совсем не светит. Гробовую тишину разрывает лишь тихий размеренный хруст из темного угла между холодильником и столом. Я даже напрягся, хотя мне, конечно, бояться нечего, любого завалю, а вдруг это мышь?

– Твою ж на лево пяткой в нос! – выругался я, когда включил свет в кухне. В самом углу мирно сидел Семка и грыз чипсы со вкусом сметаны и зелени из большущего блюда, запивая их холодным кефиром прямо из пакета. Растрепанный и слегка сонный, он удивленно приподнял брови и замер, не донеся до рта чипсину.

– Я думал, ты мышь, – попытался оправдаться я, отводя взгляд от голой коленки, выглядывающей из-за стола.

– Ааа, – протянул Семка и хихикнул.

– Ты чего не спишь?

– Не спится, вспомнил, что вчера видел кефир и чипсы, вот решил посидеть подумать.

– Понятно, ну я специально для тебя купил, – сказал и язык себе прикусил за болтливость. Вот надо же такое ляпнуть.

– Да я так и понял, ты же, вроде, такое не ел никогда. Кефир вообще не переносишь.

– Ага, – на сердце как-то потеплело оттого, что он помнит.

– А ты чего не спишь?

– Да вот пить захотелось.

– Ну, ты как всегда, нельзя тебе алкоголь, час и сушняк в полном твоем распоряжении, помню, раньше все водичку тебе таскал спящему. Знал, что проснешься, пойдешь по квартире шарахаться да углы сбивать. Матом своим даже мертвого поднимешь.

– И все-то ты обо мне знаешь.

– Не все, я ещё много чего не знаю, – а потом он засунул в рот огромную чипсину, запил её кефиром и блаженно улыбнулся.

– Да, не сказал бы, что много, разве что по мелочам. Ладно, иди спать, я завтра на работу с утра, денег вам оставлю и ключи на тумбочке, – я потрепал его по рыжей шевелюре и ушел спать, точнее, бороться с неуместной эрекцией, а потом спать, а утром опять бороться с эрекцией.

На работе я задержался, когда приехал домой, было уже темно, в квартире тоже было темно, только в комнате у Семы горел свет. За дверью переругивались, я тихонько прикрыл за собой дверь, прошел в свою комнату и встал у вентиляции, слышно было хорошо.

– Ты ведешь себя как шалава, они все тебя мацали, а ты только и подставлялся.

– Это мои друзья, они мне как семья, я знаю их с детства.

– Ну-ну, семья, думаешь, я не видел, как этот Кирилл на тебя пялится, разве что слюни не пускает.

– Он мой друг. И вообще, я не обязан перед тобой оправдываться.

– Обязан, я твой парень, ты мне такого не позволял, не говоря уже о том, что вообще не даешь.

– Я тебе уже говорил, что я не готов! К тому же, я предлагал тебе расстаться после окончания колледжа.

– Я люблю тебя, поэтому и поехал с тобой.

– Ты меня не любишь, ты просто хочешь меня завалить, гордого и неприступного мальчика из России.

– Ну что ты, глупыш, иди ко мне, я тебя успокою.

– Убери от меня руки!

– Ах так, тогда я вообще ухожу.

– Скатертью дорога! Я тебя вообще с собой не звал, – послышался глухой удар, потом ещё один.

– Прости…

– Вали отсюда. Я могу за себя постоять, и ты это знаешь.

Хлопнула дверь потом ещё одна, потом захлопнулась входная.

Я вошел в комнату Семечки, не постучав, его в ней не было. Через пару секунд он показался из ванной с мокрым полотенцем в руках, которое прикладывал к скуле. Внутри все закипело от гнева, захотелось догнать эту скотину и убить, за то, что прикоснулся к моему мальчику, за то, что обидел это яркое, теплое солнце.

– Ты давно вернулся?

– Давненько, – Сема побелел и отвернулся к окну. – Ты как? – не удержавшись, я подошел ближе и приобнял его за плечи. Солнышко вздрогнул, и чего он такой напряженный или… жалеет, что прогнал эту тучу?

– Нормально, я… я не хотел, чтобы он летел со мной… но… не смог отказать. Он очень мне помог… и… – Семка тяжело вздохнул.

– Расскажи, – попросил я. Мы так и стояли у окна, он прикладывал полотенце к щеке, я массировал его напряженные плечи, потихоньку расслабляя и успокаивая.

– Знаешь, там было ужасно, все такие злые. Я просто загибался, одно слово – конкуренты, каждый там ненавидел остальных, опасался и пытался вывести из игры. Я старался сильно не светиться, держать оценки на среднем уровне, чтобы не попасть в поле зрения сильных того «мира», но и не показаться чересчур слабым, иначе меня бы просто сломали. У меня не было друзей, даже приятелей, не с кем было поговорить, а потом… Мы случайно столкнулись с ним в коридоре, нет, не с Гансом… Рихард, он преподавал химию на старших курсах, красивый молодой парень, помешанный на своем предмете, там все преподы такие – лучшие из лучших, и плевать на возраст. Как в сериале, мы столкнулись, все пороняли, начали собирать, потом он пригласил меня выпить кофе и приложить лед к шишке… Я часто приходил к нему в лабораторию, проводил там несколько часов, если он не был занят мы пили чай или кофе, он обожал джем, любой, из любых фруктов в огромном количестве. Мы легко касались друг друга, могли обняться при встрече, он любил класть голову мне на колени, иногда я оставался у него, засидевшись допоздна. Знаешь, там не проверяют, в какой постели ты спишь, каждый из нас легко мог ночью заниматься в лаборатории или сидеть в библиотеке, да хоть гулять по парку, за территорию ты все равно не выйдешь, система безопасности такая, что мама не горюй, ну а что, её создавали не охранники, её создавали воры, причем лучшие, и за очень большие деньги. В общем, в одну из ночей мы поцеловались, лежа на полуторном диване, я поцеловал его первым, к тому времени мне исполнилось шестнадцать, и я четко осознавал, что девочки мне, конечно, нравятся, но меньше, чем мальчики. Ты только не подумай… я, ну в ЭТОМ плане, я все ещё девственник. Дальше взаимных ласк руками и поцелуев мы не заходили, да и не нужно нам это было, он был в работе, я в учебе, просто помогали друг другу сбрасывать физическое напряжение. Иногда мы, сталкиваясь в коридорах, целовались, щекоча нервы, тоже своего рода разрядка. И вот как-то раз нас заметили, а потом меня зажали в туалете, знаешь, я ведь мальчик не хрупкий, да и физической подготовке времени уделял достаточно, все-таки примеров в детстве было много, – я почувствовал, как он улыбается, да, мы много занимались, качались и он всегда был рядом. – Но я был один, а их пятнадцать, знаешь, хоть они и гении, но вот поступают, как обычное быдло, и дело было даже не в том, что я гей, а в том, что Рихард на меня клюнул, на него ведь полколледжа облизывалось... В общем, дело грозило закончиться очень плохо, но меня спас Ганс с его свитой, надо отдать ребятам должное, никто не признался за что, и я до сих пор благодарен им за это. Гансу я тоже благодарен, в общем, с того времени он начал за мной ходить попятам, как-то невзначай предложил встречаться, мы гуляли и общались, изредка целовались, но я все равно каждый день вечером приходил к Рихарду, с ним мне было уютнее. Надо было видеть, кстати, как он закипел, увидев ссадины и синяки, старательно их обработал и намазал какой-то мазью. Я рассказал ему про Ганса. Через полгода после этого мы закончили учебу, с Рихардом мы тепло попрощались и, не смотря ни на что, он находит время и пишет мне, он хороший, не совсем друг, но и не любовник. – Он развернулся, и я его обнял, положив руку на макушку и вороша слегка жестковатые рыжие волосы, в детстве, когда ему было плохо, он не плакал, просто лез обниматься и тихонько стоял, так же, как и сейчас.

– Гансу я предложил расстаться, но он отказался, напросился в гости, к тому времени мы часто ругались, он ревновал и бесился, что я ему не даю… ОЙ! – Семка шарахнулся от меня, прикрыв рот рукой, зеленые глаза испугано раскрыты, – прости,… я... тебе… тебе, наверное, неприятно… я… я утром съеду… – забормотал он.

– Что? Съедешь? Зачем?

– Тебе, наверное, неприятно.

– Что мне неприятно, Сема, о чем ты? – я никак не мог понять, что его напугало, а ещё был очень расстроен потерей контакта, такого приятного и желанного.

– Ну… что я… по мальчикам больше… в России же с этим сложно…

– Глупый, – я притянул его обратно, вновь обнимая и прерывая этот поток глупости, – Семочка, солнышко, ты это ты, и то, что тебе нравятся мальчики ничего не меняет. – Вру, конечно, меняет, ещё как меняет… теперь у меня есть шанс… да какой шанс, я ведь старше его на шесть лет… но ведь тот препод, наверное, тоже… ну все равно нельзя, он мой друг, я его друг, а если он оттолкнет, то что я буду делать без возможности с ним видеться?

– Правда? – он смотрел на меня с надеждой, задрав голову и уперевшись подбородком мне в шею.

– Дай посмотрю, – я взял его за подбородок и повернул щекой к свету.

– Ну как?

– Жить будешь, – я чмокнул его в синяк, прежде чем понял, что собираюсь сделать, – ложись спать, уже поздно, я потрепал его по волосам и вышел, только сейчас почувствовав жесткую эрекцию.

После душа заснул я быстро, ну, конечно, после того, как я трижды подрочил, сил на самотерзания не осталось.

Так приятно и нежно, мягкие губы касаются моих, от них пахнет мятой, персиковым соком... ммм… я открыл глаза и в свете полной луны, освещающем всю комнату легким серебристым светом, увидел Сему, он шарахнулся от меня, и я больше чем уверен, покраснел. Инстинктивно я схватил его за руку, не давая убежать.

– Прости Кирь, я… я... ты же обычно крепко спишь… я… я так больше не могу-у-у-у, – завыл он, периодически всхлипывая. – Я люблю тебя, с четырнадцати лет люблю-у-у-у... прости-и-и-и, – подвывал он, как маленький ребенок. Я сам не заметил, как затащил его на постель и, уложив, обнял.

– Ну тише, тише, мальчик мой, не плачь, все хорошо.

– Ничего не хорошо-о-о… я думал, уеду, за три года-а-а-а все пройдет, а увидел тебя и понял, не прошло-о-о…о-о-о!

– Тише, тише, солнышко мое, маленький мой, не плачь. Любимый, хороший мой… ну же, дыши, – шептал я, покрывая поцелуями его мокрые соленые щеки. Он затих, подставляя лицо под мои губы, и лишь иногда судорожно вздыхал. – Люблю тебя. Безумно люблю, я помирал тут без тебя, скучал…

– Кирь, – его горячие ладони обхватили мое лицо, останавливая, – любишь?

– Люблю, – ответил я, Семка потянулся к моим губам, поцелуй вышел горячий и несдержанный, мы не могли насытиться друг другом, облизывали губы, посасывали языки, дышали через раз и стонали от переизбытка эмоций. Малыш ерзал, терся о мое бедро. Не выдержав, я рыкнул и перевернул его на спину, нависнув сверху, руками беспорядочно шарил по его телу, наслаждаясь бархатом кожи и мурашками, бегающими по ней. Я стянул с него пижамные штаны и провел ладонью по члену к мошонке, сжал яички, помассировал их, впился губами в шею, пытаясь хоть чуть-чуть выплеснуть раздирающие меня эмоции. А желание просто сжигало.

– Хочу тебя, – прошептал малыш. Я накрыл его член своими губами, впуская его глубоко в горло, слегка прижимая языком.

– Не так, – простонал он, – хочу, чтобы ты взял меня.

– Не сейчас, хороший мой.

– Почему? – в голосе послышалась обида и страх. – Ты не хочешь? – я взял его руку и запустил себе в штаны, его длинные пальчики тут же сомкнулись вокруг моего члена, я застонал сквозь зубы.

– Чувствуешь, как хочу?

– Тогда почему?

– Я большой, и сейчас могу тебя порвать или просто сделать больно. А я этого не хочу.

– А как же тогда?

– Пока что так. Я сжал ладонь, обхватив его член, и двинул вверх, потом вниз, он автоматически повторил мои движения.

– А потом как? – запыхавшийся и довольный спросил он, лежа у меня на плече.

– А потом нужно будет тщательно подготовиться, кое-что купить.

– Я в секс-шоп не пойду, – выпалил Семка, утыкаясь носом мне в шею и сопя, – я стесняюсь.

– Я сам схожу, – улыбнулся я и, поцеловав его в макушку, закрыл глаза, можно будет и на будущее кое-что прикупить. Мое солнышко уже сладко сопело рядом, согревая меня своим теплом.

В магазин я сходил сам, как и обещал. Семка ждал меня дома, такой домашний и родной. Я старался не думать о том, что сделает со мной его брат, когда узнает, а он точно узнает, потому что я не собирался обижать своего мальчика, скрывая наши отношения. Он достоин чистой искренней любви, о которой хочется кричать всему миру. Нет, я не собирался всем подряд рассказывать о нас, выставлять напоказ наши чувства, нежные интимные, только для нас двоих. Просто я хотел, чтобы мы чувствовали себя комфортно в компании наших друзей, чтобы мы могли сидеть рядом, держаться за руки, а не пожирать друг друга глазами с разных концов стола, не томиться в ожидании возможности повидаться. Хочу, чтобы мы были свободны в своих действиях и желаниях. А друзья у нас хорошие, друзья поймут.

– Привет, – я осторожно поздоровался, Сема выглядел немного смущенно, растерянно и напугано, олененок, готовый в любую секунду убежать с поляны в чащу леса. – Солнце, ты чего? – я решительно обнял его за талию, притягивая к себе, и легко поцеловал в губки. – Что-то случилось?

– Я… ну, в общем-то, я думал, что мне вчера все приснилось, – пролепетал он.

– Приснилось? Хм…

– Ну да, я ведь у себя проснулся, тебя дома нет, за день ты ни разу не позвонил, вот и…

– Хм... – снова протянул я, – значит, нужно сделать так, чтобы ты больше не сомневался. – Снова накрыл его губы своими, вовлекая в поцелуй, лаская его бока спускаясь к ягодицам. Ненавязчиво подсадил, заставив обнять ногами мою талию.

Сема явно не заметил, что мы уже в моей комнате и, мало того, в горизонтальном положении. Он даже не заметил, как оказался полностью раздет. Как и ночью, я жадно исследовал его тело руками и губами, он горел подо мной, извивался и сладко постанывал, а я молился всем богам, чтобы мне хватило выдержки.

– Подожди, я сейчас, – пришлось оторваться от сладкого и желанного тела, метнуться в коридор за пакетом. Все необходимое я купил ещё в обед и успел на работе продезинфицировать и подготовить, благо, личный кабинет и собственный санузел облегчают мне жизнь.

Семка лежал на кровати, разгоряченный и слегка смущающийся, его аккуратный розовый член слегка подрагивал, прижимаясь к животу, в глазах, жадно бегающих по моему телу, любопытство, немного страха и желание. Я достал из пакета первый предмет – конусообразная анальная пробка с вибрацией, смазал её специальной смазкой и осторожно ввел самый кончик, который был тоньше моего мизинца. Я не спеша двигал пробкой, с каждым толчком вводя её чуть глубже, лаская губами член моего солнца, свободной рукой оглаживал бока, пощипывал соски, сжимал ягодицы, когда пробка вошла до конца, я оставил её внутри, поднялся к губам моего мальчика, впился в них, пытаясь успокоить свой организм, выплеснуть эмоции. Он был такой сладкий и разгоряченный, но я не позволял себе о нем думать, сейчас ещё не время, он ещё не готов. На смену пробке пришел анальный вибратор, он был шире и длинней, ощущения должны быть куда лучше. Точно так же, как и с пробкой, я аккуратно вводил игрушку в своего мальчика, разрабатывая, стараясь задевать простату. Семка выгибался и стонал каждый раз, когда я делал толчок, он был уже готов кончить, но я перетянул его член в основании специальным ремешком, нет, я не садист, но я хочу, чтобы ему было очень хорошо. Недовольный всхлип и сладострастный стон, тут же последовавший за ним при новом мощном толчке. Этой игрушки явно было уже мало, малыш просил ещё, больше сильнее, и я заменил её следующей, шире в диаметре и с разными режимами, когда искусственный член был внутри, покрутил рычажок, выставив нужный режим, и уже привычно оставил игрушку внутри, впился в губы, глотая его стоны, ласкал его тело. Зеленые глаза смотрели расфокусировано, но руки тянулись ко мне, оглаживали плечи грудь. Он был великолепен, разметавшийся по постели, с лихорадочным румянцем на щеках, блестящий от пота и такой беззащитный, мой.