Текст книги "Петя и Волк"

Автор книги: Фанни Монтана

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Вольф аккуратно распутывает моё поделие, его лицо находится в жалких сантиметрах от меня. Отворачиваю голову и зажмуриваюсь. Меня насквозь пронизывает первобытный животный ужас. Я весь в испарине, едва могу дышать… Впервые в жизни я остро чувствую незащищённость своего обнажённого горла. Похоже на чувство, когда глухой ночью твоя голая нога зависает над краем кровати – долгожданная добыча для подкроватных монстров.

В моменты, когда спокойное дыхание Вольфа обволакивает прохладой влажную кожу на шее, меня как током шарахает. Зажмуриваюсь ещё крепче, сжимаю губы, чтобы не завопить от случайного прикосновения, когда он поднимает воротник моей рубашки, перевязывая галстук правильно. Мучительно стискиваю кулаки – лишь бы не начать отбиваться, прикрывая ладонями тёплое голое горло, где пульсирует живой кровью яремная вена.

Кажется, это изуверство бесконечно – чужие руки неторопливо опускают воротник, одёргивают лацканы, оправляют узел галстука строго по центру.

И тут случается совершенно неожиданное…

Подушечкой большого пальца Вольф нежно и чувственно проводит снизу вверх по жилке, резко выступающей на моей шее, напряжённой от поворота.

– Уже лучше. – совершенно спокойно произносит он и я слышу удаляющиеся шаги.

Какого хуя?! Что это на хрен было такое?! Зачем он это сделал?..

– О, Петя, ты был слишком мил в этом своём трепете, чтобы упускать такую возможность, – безмятежный голос Вольфа Карловича звучит где-то внутри разваливающейся головы.

– И что это значит?…

– Совершенно ничего, расслабься.

Аж задыхаюсь от мгновенно накатившего бешенства.

– Серьёзно?! – догоняю его, разворачиваю рывком. – А если я сделаю ТАК… – хватаю его за узел галстука и за задницу под пиджаком.

– А вы слишком эротичны для наших ебеней, в этой своей хищной элегантности! – и изо всех сил дёргаю его на себя, прижимая, вышибая дух. – ЭТО тоже ничего не будет значить?!

Блё-о-о-о… Естественно, ничего такого в реальности не случилось. Ну сколько можно разыгрывать эти тупые сценки в своей голове?! Стараюсь дышать глубже и реже – отпускает потихоньку.

Звякает дверь. Бочком-бочком входит мужик в сапожищах и охотничьей камуфляжной куртке. Стаскивает с головы пидорку и мнёт в руках.

– Добрый день! Что вас интересует? – спрашивает невесть откуда взявшийся Вольф Карлович.

– Я… Это… Тут магазинчик раньше был недорогой…

Узнаю́ его.

– Здравствуйте! Вы за дробью?

– Ох, Петёк, тебя не узнать! Да, за дробью, троечка сейчас в самый раз.

Пока приношу мешочек с дробью и пробиваю, мужик раскрыв рот бродит от витрины к витрине.

– А вы, стало быть, ремонт сделали? Поди, втридорога теперь торговать начнёте?

– К счастью, нет. Всё останется, как вы привыкли. Это просто ремонт! Обновили интерьер, так сказать. Привычный ассортимент по привычной цене сохраняется, приходите к нам в любое время, – вклинивается Вольф Карлович.

– А-а-а… – тянет мужик, – Ваську-то не выгнали?

– Нет, дрыхнет где-то у батареи, как всегда.

– Ну хорошо! А то, он же тоже наш брат, охотник. Ладно, скажу нашим! Пусть придут посмотреть, какие у вас тут нынче хоромы…

– Ни пуха, ни пера! – говорю я с улыбкой привычно.

– К чёрту! – лыбится мужик, кивает смущенно Вольфу и выходит.

– Интересно, – произносит Вольф Карлович, – про кота спросил, а не про Данила.

– Данил с ними особо не болтал. Всё я больше.

– Петя, как ты думаешь, какая у Данила была сильная сторона?

Ох, блё, это элементарно.

– У него же разряд по стрельбе. И любое оружие мог собрать-разобрать с закрытыми глазами.

Я вспоминаю, как Данил ловко крутил ствол, молниеносно передёргивал затвор, производил все манипуляции с оружием настолько отточенно – на его движения в эти моменты можно было смотреть вечность.

– А твой уровень знаний? Можешь примерно сказать, что за оружие у того клиента? – кивает Вольф на дверь.

– А я даже точно знаю – у этого мужика ТОЗик, ещё советский, двенадцатый калибр.

Иду к витрине и достаю дорогой подарочный экземпляр.

– Я никогда не показывал оружие клиентам, этим только Данил занимался, – объясняю я, разбирая ружьё и собирая обратно с горем пополам – позорище, одним словом. Но почему мне должно быть стыдно?

– А ты, Петя, хорошо стреляешь?

– Понятия не имею. Наверное, никак.

– Как это? Вообще заряженный ствол в руках не держал?

– В руках? Держал, конечно. Но не стрелял ни разу.

– О! Так ты у нас… – блё, он сейчас скажет "девственник", – совсем неопытный.

Кабздец. Вспыхиваю, как придурок.

– Думаю, тебе стоит попрактиковаться. Ощутишь, как это бывает. Ведь получается, ты людям будешь рассказывать и советовать то, о чём понятия не имеешь.

Сука, повезло мне, что я не в секс-шопе работаю с этим волчарой.

Вольф Карлович жалеет меня и решает сменить тему:

– Петя, почему ты вообще пришёл в оружие? Случайно?

Рассказываю ему, как я после получения диплома бакалавра юриспруденции не пошёл учиться дальше, разочаровавшись в специальности. И тут один приятель (я не стал сообщать, какого рода) сказал, что этот магазинчик ищет младшего продавца. Я и попробовал устроиться (повёлся, что клиентура – мужики, бруталы, прямо рай для пассива).

– Хм. Но так и не решился попробовать на практике? Почему?

– Я ненавижу, когда убивают, неважно кого. Не выношу…

– Серьёзно? Но мясо же как-то ешь?

– Нет. Я вегетарианец…

Сказать, что Вольф Карлович охуел – ничего не сказать.

– А-ХА-ХА-ХА-ХА!!! Да ладно!!! – Вольф выбегает за дверь и кричит на всю улицу. – Люди, вы поглядите на это чудо природы! У нас в оружейном работает ве-ге-та-ри-анец!

Как вживую, слышу дружный ржач снаружи и выкрики "да ты чё?", и "ёбаный стыд!", и "пристрелите этого салат-акбара!"…

На самом деле Вольф только дёргает уголком рта.

Я опять вспыхиваю и зло цежу сквозь зубы:

– Да, я знаю, что означает старое индейское слово "вегетарианец"³. Поэтому никому об этом не говорю.

Кабздец, это он ещё не знает, что я гей. Гей-вегетарианец… К-к-к-комбо, блё!!!

– Стоп-стоп, Петя. Это не моё дело. Но почему ты здесь задержался, если специфика этого места идёт вразрез с твоими склонностями?

А вот и не из-за брутальных клиентов.

– Из-за… оружия. Понимаете, оно… ну, настоящее, что ли. Вокруг одна пластиковая одноразовая дешёвка. Нет настоящих, добротных вещей – закончились. Унылый ширпотреб, который и неделю не прослужит… А оружие – оно то самое, настоящее, тяжёлое, крепкое. Один раз возьмёшь в руки и понимаешь это. Оно вызывает уважение только одним своим видом, даже не сделав ничего, – рассеянно вожу кончиками пальцев по полированному прикладу, мягко обрисовываю узоры гравировки на блестящей коробке спускового механизма. – Красивое – не из-за позолоты и украшений, а самой сутью своей. – Вольф не отрываясь следит за моими пальцами, ласкающими оружие. – Надёжное, серьёзное, неотвратимое… Прямо как (вы)…

Кабздец. Палюсь, как сраный малолеток…

– Как что, Петя? – Вольф смотрит на меня внимательно и с лёгким любопытством.

– Эм-м-м… Ничего. Потерял мысль, – не очень изящно, зато не придерёшься.

– Тем не менее, тебе необходимо начать практиковаться. Тогда ты сам будешь понимать оружие и людей, которые за ним приходят, на должном уровне.

Я открываю рот, чтобы возразить, но Вольф Карлович опережает:

– Убивать никого не надо, кроме бумажных мишеней. Давай-ка в следующие выходные захватим с десяток разных стволов и на стрельбище наведаемся. Что скажешь? Если у тебя планы, или девушка…

– Нет у меня ни планов, ни девушки. Хорошо, раз вы считаете это мне необходимо…

Слава печенькам, не на охоту едем. Это значит, что сейчас не пять утра, а вовсе и десять. Светло, но сыро и промозгло.

У Вольфа Карловича эпичное авто – Джип простихосподи Чероки, из забытых годов моего невинного отрочества. Поэтому едем не быстро, но зато говнища пригорода нам не страшны.

Из неспешной беседы узнаю, что Вольф долгое время жил в Германии. И там у него семья. Двое сыновей. После развода три года назад он вернулся в Россию. Нормальная биография, обычная, как у многих. А внутри чувство, что меня обманули… Вот ведь глупости.

Чего я себе напридумать успел?.. Этот палец по шее. Он просто по сыновьям скучает, вот я ему и напомнил… Вроде я и хотел примерно такого объяснения. Ну не заигрывал же он со мной? Но настроение сделалось точно под погоду.

– Что притих, Петя? Шикарное развлечение – пострелять из такого количества разного оружия. Знаешь, сколько молодых людей сейчас захотели бы поменяться с тобой местами?

– Ой, да и милости прошу…

Вольф ухмыляется и оставляет меня в покое.

Из прогретой тачки вылезать неохота от слова совсем. Тащу ружья и дробовик. Вольф на столе методично и умело подготавливает всё это хозяйство к применению.

Естественно, я давно знаю все правила безопасности, но мне их ещё раз подробно разжёвывают, пока я кутаюсь в рукавах куртки от промозглого ветра.

Заряжаю первое ружьё. Мишени стоят довольно далеко, но Вольф Карлович только что легко попал во все. Как два пальца обсосать. Профи, хуле…

– Петя, ноги пошире раздвинь. Ещё… Правой рукой твёрже берись, не двумя пальчиками. Обхватывай, сожми крепче!

– Вольф Карлович, мне так неудобно…

– Привыкнешь. Прочувствуй позу. Наклонись чуть вперёд, коленки подсогнуть можно, если не удобно. Будь готов принять…

– Может не надо?.. Давайте в другой раз, мне что-то расхотелось.

– Петя! Поздно заднюю включать, мы уже расчехлились!

Чем больше я вслушиваюсь в наш диалог, тем больше мне плохеет… Стрельба, говорите? Ах, попрактиковаться с двустволкой?⁴ Блё…

– Вольф Карлович, а сильно больно будет?

– Если будешь плотно прижимать, то не сильно. Не пытайся при толчке пружинить назад, держи отдачу твёрдо – она тебя сама толкнёт, как надо. Щекой прижмись…

– Точно щекой надо? А не поранит?

– Точно, Петя, точно. Ты же не думаешь, что я в твой первый раз над тобой буду шутки шутить?

Ох, блё-о-о-о… Ебаный стыд, чем мы тут занимаемся…

– Спускай! Ну же, Петя!

– Я боюсь!

– Матерь божья, Петя! Все через это проходили и ещё никто не умер. Даже если поболит немного, то быстро заживёт. В следующий раз легче будет. Ну же, я всё контролирую. Давай!

БАБАХ нахуй блядь!!!

Дрожу, как чихуахуа в ноябрьской луже.

– Ну как, больно было?

– Немножко. Всё… так необычно… Но мне вроде понравилось даже.

– Я же говорил. Не всем нравится в первый раз. Чуть попрактикуешься – такое удовольствие от этого получать начнёшь, не оттащишь за уши! – и смеётся, скаля зубы. Могу поклясться, что зубов у него больше положенных тридцати двух.

– Спасибо, Вольф Карлович. Вы великолепный наставник…

– На здоровье, Петя. Я в этом деле опытный, – и опять смеётся откровенно.

Кабздец, да он всё это время забавлялся, специально эти фразочки двусмысленные сочинял, волчара.

Но мне действительно понравилось. Стрелять – прикольно.

– Кстати, Петя!..

Поворачиваюсь к нему и… залипаю на блестящих от беззаботного озорства глазах, подвижных губах, ярких от мороза.

– Поздравляю! Ты попал!

Глава 4. Птичка и зарождение коварных планов

Тени на потолке сумбурно толкутся, налетая друг на дружку. В комнате даже не темно – юный снег и низкие плотные тучи мучают свет ночного города, опрокидывая его друг на друга, не позволяя упокоиться с миром. Где-то за стеной бубнит телевизор, глаза уже слипаются…

Тренькает телефон рядом с подушкой. Кому не спится-то?

Обомлеть, Вольф Карлович. Сердце предательски ёкает, но это всего лишь две голые ссылки – видеообзоры на Сако и Беретту. Ни одного тёплого человеческого слова. Уже месяц он истязает меня изучением матчасти и постоянными монотонными тренировками – как изящно и ловко показать оружие, разложить и собрать, демонстрируя составные части… "Чтобы слюнки текли" у охотников-покупателей на смачные металлические щелчки и клацанье.

А ружья эти, на минуточку, не зонтики – я такими темпами бицуху накачаю, а она мне даром не нужна. Люблю, чтобы мужские пальцы на тонкой руке почти смыкались. Да и мужчинам моим такое нравится.

Только вот личная жизнь у меня в последнее время совсем никакая. Одни обзоры, зарубежные передачи, подборки, трансляции и репортажи с оружейных выставок и салонов. Это трах немного другого плана, чем я предпочитаю…

В общем, моё либидо вдохновляется девизом "помоги себе сам". Но в одиночку дрочить скучно, а от дилдака в жопе я даже кончаю через раз. Мне нужна страсть, чтобы вкус горячей кожи на губах, чтобы сильные руки сжимали, заставляли подчиняться… Ах ты ж, расчувствовался. С такой аскезой я скоро к фонарным столбам начну домогаться.

А волчара лежит где-то в полумраке и мозги мне делает на ночь глядя. Наверное, в майке лежит – это более классическое. Или в футболке? Локоть эдак за голову закинув… Сглатываю.

>доброй ночи, Вольф Карлович, чего не спите?

>Работай, Петя, работай.

>ну, правда, поздно уже ведь…

>Петя, на следующей неделе клиент придёт и ты ему будешь презентацию проводить! Завтра спрошу по полной. Чтобы от зубов отскакивало.

А у меня обычно в это время суток несколько другое от зубов отскакивает. Вам бы понравилось, ох как понравилось, Вольф Карлович…

>сбегу я от вас, Вольф Карлович… что будете делать тогда?

>Девчулю возьму.

Ага, разбежался, хер тебе в зубы, а не девчуля. У меня как раз есть подходящий… Прислать фоточку?

>Какую фоточку, Петя?

БЛЁ-О-О-О… В затмении чувств само напечаталось.

>простите, это не вам…

>Тогда не присылай. Воображаю, что за фоточки ты шлёшь в час ночи.

Воображаете? О-о-о, вы даже не представляете…

>Всё, довольно, Петя. Завалишь презентацию – премии лишу. Напомнить, о каких суммах идёт речь? Завтра жду внятных набросков. Работай.

Работай… Да как, простихосподи? Если воображение уже заигралось тобой на полную катушку. Валяюсь, представляю себе, как напрашиваюсь к Вольфу позаниматься со мной дополнительно… И вот, сижу сейчас на нём верхом, оседлав бёдра, и лихо рассказываю о достоинствах Беретты, а он смотрит на меня снизу вверх и кивает одобрительно… В майке, обязательно именно в майке. Чтобы плечи во всей красе… А потом мы немного спорим, какое слово уместнее – "великолепно" или "блестяще". Прямо губы в губы спорим, и тут его руки#@%&@$

Блё. Ещё одна грёбаная ссылка.

– Только через мой труп, Вольф!

– Пал Сергеич, помилуй, это же обычная рождественская практика. Я категорически тебя не понимаю.

Вольф Карлович всё не отвыкнет называть предновогодний угар рождественским.

– Ты в своих гейропах украшай магазин для мужиков радужной мишурой, как раз для местных дырявых. И так чёрт-те что устроили… – дирик неприязненно кивает на флегматично умывающегося Васисуалия в красном кожаном ошейнике с "медалькой", на которой выбит наш логотип. – А в моём магазине ни одного заднеприводного нет и не будет!

Кабздец, дирик смешной. Как будто тру геи, типа меня, в радужной мишуре ходят…

…И тут они дружно оборачиваются ко мне. Блё, я что, опять вслух сказал?!..

– Петь, ничего смешного. Что ты по-идиотски хихикаешь, как пятиклассник, ей-богу.

Горка кирпичей подо мной начала медленно остывать… Пытаюсь отвлечь внимание:

– Пал Сергеич, ну правда, все же к новому году украшаются. Давайте хотя бы туи белыми светодиодными гирляндами обмотаем, а?

Туи – мои любимицы. Добавляют милой сказки в этот изматывающий кошмар, куда меня упихивает чёртов Вольф.

– Хорошо, Петь, ниточки на туи можно… У нас, кажется, где-то валяются похожие. Распоряжусь, чтобы с очередной машиной сюда прислали. Кстати! Мне Вольф Карлович тебя хвалил – как ты презентацию провёл. Молодец. Не зря он тебя учить взялся. Ты уж его и впредь не подводи.

Серьёзно?! Хвалил? Да он меня разве что заднеприводным не назвал на разборе полётов… Смотрю прямо на Вольфа, сузив глаза. Чтобы проняло. Но что его пронять может? Бесстрастен как всегда, а ледяные пули моей обиды рассыпаются сверкающей дробью и рикошетят обратно, оседая на коже зябкой горечью. Волчара… п-позорный…

– Тоже мне, мухожук красивый⁵… – раздаётся тихий голос прямо над ухом.

Вздрагиваю, ловя себя на том, что мычу под нос "районы, кварталы…". С таким собой и врагов не надо. Конечно, Вольф весьма скептически относится к моим угрозам уйти в закат… И заебал уже нарушать личные границы. Кайфует он, что ли, от того, как я подпрыгиваю? Ещё и прикрываю судорожно то жопу, то шею. Раздуваю ноздри – достал…

– Так кому вы врали, Вольф Карлович? Мне или дирику? – пытаюсь дерзостью пробиться сквозь непроглядную броню тёмных глаз.

– Много на себя берёшь, Петя, вынося подобные суждения. Естественно, я ничем не лукавил ни Пал Сергеичу, ни тебе. Да, ты налажал, вся критика была конструктивной – надеюсь, ты каждое слово запомнил? Но правда и то, что ты старался, выложился – похвала тобой тоже заслужена. С опытом всё придёт, и этот опыт нарабатывается промахами и обидной тратой патронов, как же иначе. Обычный процесс обучения, твой первый реальный клиент.

– Да? А выглядело не конструктивной критикой, а показательной поркой, – отворачиваюсь я.

– Хм. Ты драматизируешь, Петя. Если бы я действительно был недоволен тобой, ты бы это до самых глубоких мышц прочувствовал.

Ага, а что же я по-вашему тогда чувствовал, во время ебучего избиения младенцев?! Хотя… Блё, звучит остро эротично.

– …И да, Петя, ты молодец.

– А вы раньше не могли этого сказать?.. – губы кривятся, блё, только не слёзы, только не слёзы…

Спрашивается, что я так расклеился? Сейчас даже предаваться греху уныния некогда – клиенты косяком идут, тарятся на новогодние каникулы и подарки выбирают. Все оживлённые, весёлые, чуть не подмигивают – милота же? А меня всё никак не отпустит.

– Петя, послушай… – и руку к моему лицу тянет…

ДРЫ-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-НЬ!!!!!

Ебучий звонок задней двери, привезли товар. Я теперь никогда не узнаю, что он хотел мне сказать…

Украсить туи вызываюсь я, на что Вольф отвечает фейспалмом и тут же звонит подрядчикам. Два ловких мужичка справляются минут за двадцать от силы. Даже Васисуалий изволит притащить свою шерстяную жопу полюбоваться на движуху и мат за окнами.

И в момент, когда рабочие затаскивали обратно в дверь нашу стремянку, случается нечто непредвиденное…

Наконец, машина подрядчиков отбывает, я выдыхаю облегчённо, любуясь на туи, и …внезапно слышу сначала какой-то странный шорох над головой, затем дикий скрежет когтей и истошный кошачий вой.

– Да божья ж матерь, этого ещё не хватало! – рычит Вольф Карлович и в поле моего зрения влетает синичка…

Пару минут наш магазин напоминает доисторическое шоу какого-то толстого комика. Синичка летает хаотично во всех направлениях сразу; за ней летает Васисуалий, скрежеща когтищами и подвывая; за Васисуалием бегаю я, вопя, чтобы тот, сволочь, прекратил бесноваться. Даже музычку вспомнил – я такую в школе скачивал, для смешной сценки⁶.

Краем глаза вижу, как Вольф приделывает ручку к складной сапёрной лопате из нашей сопутки, намереваясь сбить птичку в полёте. Я резко меняю направление движения и кидаюсь Вольфу Карловичу на шею, одновременно хватая его за запястье руки, замахивающейся лопаткой.

– Прошу-прошу-прошу не надо!!!.. Я её выгоню, поймаю, пожалуйста, только не убивайте!!!

– Петя, ты рехнулся? – Вольф пытается вывернуться от моих молящих глаз, но висеть на шее у мужика "хрен стряхнёшь" уж я-то умею. – Вы сейчас весь магазин разнесёте к чёртовой бабушке!

– Пять минут!!! Вольф Карлович я всё сделаю, что захотите только дайте пять минут я справлюсь!!!

– Отойди, а то и тебя задену.

– Не-е-е-т!!! Не отойду, дайте пять минут!!!

– Три минуты. А потом всех по очереди вырублю – и тебя, и кота твоего контуженного, и птицу…

Полоумный Васисуалий пытается в это время взбежать по стене и истошно вопит на гравитацию, которая безжалостно стягивает его толстожопую тушу обратно на пол. Во все стороны летят кусочки краски, над ухом придушенно рычит Вольф Карлович.

Я скидываю свой красивый пиджак и несусь к коту, слыша вдогонку "перчатки надень!". Но мне некогда – хватаю кота, вернее безуспешно пытаюсь… Потому что ухватить шесть кило ярости и бешено вертящихся сюрикэнов – задача не для такого ссыкливого хуйла, как я.

Вместо кота я получаю огромную царапину от губы до подбородка и прокушенные пальцы. Васисуалий отбивается, как берсерк, способный выпотрошить голыми (руками) когтями целую армию. Сзади что-то кричит Вольф, но мне некогда слушать – я опять догоняю этот клубок безумия и стараюсь ухватить за шкварник. Бестия выворачивается и за долю секунды рвёт попавшуюся ему руку в клочья, вгрызаясь до костного хруста. От дикой боли темнеет в глазах, но я всё же перехватываю кота за загривок и, слепо ударяясь об углы, скачу в "техничку".

Вой и глухие удары в дверь с той стороны провозглашают, что герои не сдаются.

Даже не пытаясь оценить ущерб здоровью, бегу обратно, по пути вырубая весь свет. На новом выключателе остаётся кровавый отпечаток.

Синичка, предоставленная самой себе, инстинктивно устремляется к единственному светлому пятну – огромному окну, по пути смачно обосрав стекло нового шкафа. Я не успеваю добежать, чтобы открыть дверь, и синичка гулко тупкается в стекло.

– Ну охренеть теперь… – комментирует Вольф падение бездыханной тушки на пол.

Подбегаю к крошечному тельцу, беру его в дрожащие ладони. Руки уже не слушаются, укусы распухают на глазах, лишая пальцы подвижности. Но липкие от крови ладони ощущают слабое шевеление. Всхлипываю, улыбаюсь сквозь судорогу боли… С облегчением чувствую довольно сильные тычки клювом изнутри. Плечом открываю дверь и раскрываю руки…

Птица, визгливо матеря всё на свете, зигзагами уносится к соседнему дереву приводить себя в порядок.

Я вваливаюсь в магазин, адреналин спадает и коленки позорно подкашиваются. В ушах что-то бухает, я почти ничего не соображаю. Вольф Карлович, бормоча проклятия, запирает входную дверь и уводит меня во внутреннюю комнату.

Кровь каплями уже не льётся, свернулась. Сижу на самом краешке роскошного кресла в английском стиле. Дирик и Вольф решили превратить заднюю комнату магазина в салон для ВИП-клиентов, в стиле охотничьего домика – с новой мебелью, тёмными стенами, множеством классических картин с жанровыми сценками… И даже газовый камин устроили, с двумя охуенными кожаными креслами. Но самый кайф – открыли и поставили заново заложенное прежде окно. Проём полукруглой аркой, переплёт красивой раскладки из матовых стёкол с фасками – прямо дворец!

Вольф приносит аптечку, вздыхает:

– Ох и дуро ты редкостное, краснокнижное…

– Вольф Карлович, может, я на стул пересяду? А то испачкаю что-нибудь… Давайте аптечку, я сам обработаю.

– Замолкни! И так полмагазина кровью залил, замараешь ещё что-нибудь – невелика беда.

– Я… всё уберу… Простите меня, пожалуйста, я всё компенсирую.

Вольф Карлович аккуратно снимает пиджак и кожаные перчатки, в которых показывает товар, чтобы не оставлять следов на полированном дереве и сияющем металле – привезённая из Германии привычка. Выглядит это, конечно, шикарно… И эротично, что уж греха таить.

– Э-э-э… Вольф Карлович, я сам всё сделаю, это же… кровь. – Я убеждён, что люди брезгают контактировать с чужой кровищей, ну фу-у-у-у же!

– Матерь божия, Петя, я не в первый раз кровь вижу. Замолкни, ради всего святого. Будет больно.

Замолкаю. Смотрю, позорно всхлипывая, как Вольф ловко закатывает рукава своей рубашки, вскрывает стерильные салфетки и начинает отмывать каким-то раствором мои залитые кровью ладони. Вздыхает досадливо, бормочет какие-то немецкие ругательства, когда обнажаются вспухшие, глубокие как крепостной ров царапины.

Сюрикэны Васисуалия буквально искромсали мои ладони, да и все руки до локтей, не оставив живого места. Но самое болючее – укусы.

– Петя, пальцы сожми. Ну, в кулак, давай.

– Не получается…

– Если ты не знал, животные в ярости стараются прокусить противнику суставы, чтобы обездвижить. Молись теперь, чтобы инвалидом не стать… И скажи – стоило оно того?!

– Ну… На охоте ведь тоже случается пораниться, так ведь, Вольф Карлович?

– Пораниться… – говорит Вольф странным голосом. – Приходилось и зашивать в полевых условиях, и пули извлекать. Один хороший знакомый умер у меня на руках.

– И что, СТОИТ оно того?! – мой голос предательски ломается в гневе на всех этих глупых людей. – Или развлекательные убийства никчемных зверюг неоспоримо весомее и значимее, чем спасение их жалких жизней? Настолько ценнее, что можно и своей жизнью рискнуть, и счастьем близких?

Пальцы у Вольфа жёсткие, но очень аккуратные. Мне почти не больно.

– Петя, мир – не зелёная лужайка, где мирно играют зверюшки и девочки в белых платьицах. Концепция охоты органично вписывается в принципы устройства человеческого общества, вот почему это занятие так популярно. Спрошу тебя ещё раз – почему ты выбрал работу с людьми, поведение и мотивы которых тебе претят?

Опускаю голову.

– Не претят вовсе, Вольф Карлович. Почти все они хорошие люди, нормальные мужики – просто охотники. И их мотивы вполне понятны. Может быть… это как раз та доза боли от реальности, которая мне по силам. Я и не собираюсь воображать, будто живу на сказочной зелёной лужайке.

Вольф с любопытством поднимает на меня взгляд.

– Хм. То есть мотивы охотников тебе вполне понятны. Их гешефт – удовлетворение инстинктов, развлечение, азарт, испытание своих возможностей, и много чего другого. А твои мотивы? Ну спас ты эту птаху, в чём твой гешефт?

Я ненадолго задумываюсь. Вольф Карлович ждёт ответа, продолжая неспешно и методично обрабатывать распухшие суставы большого и среднего пальца. Жуткие парные дыры от зубов вряд ли могут принадлежать обычному маленькому домашнему коту.

– Душевное спокойствие.

Вольф едва заметно приподнимает брови.

– Иногда мне приходится поступать глупо и в ущерб… всему. Потому что если я так не поступлю, мне будет ещё хуже, – вздыхаю я и поясняю. – Однажды я прошёл мимо сбитой кошки. Чужая кошка, я её в первый раз видел. Она ещё дышала, дёргала лапой. Я прошёл мимо, потому что просто не мог куда-то там опоздать, да и денег у меня лишних не было. Всё во мне рвалось вызвать такси, схватить кошку и мчаться в ближайшую клинику. Но я прошёл мимо. И эта кошка, которую я видел три секунды, с тех пор поселилась во мне и продолжает грызть мне сердце. Даже если бы она умерла через минуту, в такси, у меня на коленях – я бы уже забыл об этом эпизоде и спокойно жил дальше. Но я прошёл мимо и теперь не избавиться…

Вольф бросил лечение и внимательно слушает, разглядывая меня, как двухголового лосёнка.

– Так что да, Вольф Карлович, это стоило того. Руки заживут, я всё уберу, и возмещу, что мы сломали. Но я забуду этот проклятый случай, и у меня в ушах навсегда не поселится звук лопаты, сбивающей птицу.

– Хм… Любопытно. Такое впечатление, что тебя тяготит твоя доброта и нежное сердце?

– Очень тяготит. Забрал бы кто… Вам не надо?

Вольф усмехается, слегка сжимая мою пострадавшую ладонь.

– Руку ты мне умудрился всучить, теперь ещё и сердце предлагаешь?

– О-о-о-чень смешно, Вольф Карлович, главный приз вам за остроумие…

Он откровенно смеётся, стараясь, видимо, смягчить слишком серьёзную атмосферу.

– Да, я хочу с удовольствием ездить на охоту, раз там так весело, и спокойно проходить мимо умирающих кошек. И я вовсе не добрый. Я трусливый и безвольный. У меня нет мужества встретить душевную боль и нет силы воли, чтобы её победить. Вот и вся моя "доброта", – говорю я тихо и горько.

Вольф отпускает мои руки, крайне осторожно берёт меня за подбородок, разворачивает к себе и приближает лицо. Не могу оторваться от его блестящих глаз, в которых балуется, кривляясь, живой огонёк камина… Глаз, слишком спокойных для влажных грёз эротомана.

Чувствую холодное прикосновение к губе – Вольф начинает промывать царапину на лице.

– Петя, скажи, ты всегда так откровенен с чужими людьми?

Моя очередь усмехаться:

– Когда ты от природы совершенно бесхитростен, то лучшая тактика – объяснять всё откровенно. Тогда есть шанс, что тебя хотя бы правильно поймут.

– Матерь божия, Петя, как тебя такого ещё никто не сожрал? – озвучил Вольф давно мучающий меня вопрос.

– Ха-ха-ха, не знаю. Может хищник не понимает, что делать с жертвой, которая добровольно подходит и подставляет своё беззащитное горло, вместо того чтобы драться или удирать?

– Думаешь, хищник этого пугается?

– Ну… Нет, конечно. Скорее, брезгает.

Вольф уже закончил с царапиной, но продолжает держать меня за подбородок. И в глаза смотрит протяжно, изучающе. И будто бы блеск какой-то особый мелькает во взгляде. О, я этот блеск очень хорошо знаю… Неужели?..

– А может, ни у кого рука не поднималась? Пока… – говорит он очень тихо, и глубинная рычащая вибрация его голоса становится отчётливо бархатистой.

Блядь, что?! Страшный серый волчара серьёзно повёлся на эту жалкую поебень?! Так вот что тебя зацепило, хе-хе-хе… Замираю, стараясь не выдать этого внезапного откровения – а я мастак на самоподставы.

…И что теперь?

А вот что, Петюнь – перед тобой замаячил вполне реальный шанс попробовать заполучить этого матёрого хищника. Ухватить волчару прямо за хвост. Если оно тебе, конечно, всралось.

– Тебе надо переодеться, одежда испорчена, – буднично говорит Вольф Карлович, отпускает меня и идёт к шкафу, где висит моя сменка, в которой я хожу на работу. Не в костюмчике же по трамваям толкаться…

Пытаюсь развязать галстук, но пальцы не слушаются. Вольф становится вплотную, как тогда, и аккуратно стягивает галстук, а потом, пуговичка за пуговичкой, начинает расстёгивать на мне рубашку…

Боже, это слишком интимно, я слишком ещё в своих мечтах… Лишь бы не встал. Крупно вздрагиваю, когда его пальцы касаются голой кожи.

– Ш-ш-ш, я осторожно, потихоньку… – шепчет Вольф Карлович конечно же о том, что не заденет раненые руки, когда будет стягивать рукава рубашки. Но как унять бушующую фантазию?!..

– У вас рука лёгкая, Вольф Карлович, мне не больно.

Впрочем, переодевание проходит вполне целомудренно. Выдыхаю и иду убираться.

Вольф прицельным пинком отправляет помятого Васисуалия на улицу, охладиться. И помогает мне набрать воды, достать губку и моющую брызгалку. А уж дальше я сам – таковы правила. Сам напортачил, сам расхлёбывай – менее пострадавшей рукой. Жестоко? Нисколько, в наших с ним отношениях.

Оттирая грязь, секу, как Вольф Карлович следит за мной из-за стойки, не отрываясь. Ох, как интересно… Никогда не охотился на такого крупного и слишком умного хищника. Наоборот, предпочитал подальше держаться.

Стараюсь, убираю следы спасательной операции. На поверхности воды в ведёрке плавают два трогательных малюсеньких пёрышка.

– Не переживай, Петя, с ней всё нормально…

Блё, опять палюсь. Это я, задумавшись, мычу "ты ж моя, ты ж моя перепёлочка" – грустную песенку из детсада, под которую мелкий я постоянно безутешно рыдал от жалости к больной птичке. Из-за меня музы́чке пришлось сменить эту классику на что-то более позитивное.