Текст книги "Грусть тебе к лицу (СИ)"
Автор книги: F-fiona
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)
– К концу дня ты умрёшь. Твоя смерть отчистит этот мир. Оставшееся время проведи в молитвах.
– Лучше я постараюсь вызвать Дьявола, – сатирично проговорил я, за что получил кулаком по голове. Круто. Очень сильный и поставленный удар. Когда я пришёл в себя, мужика не было. Я осмотрел рану. Жуть. Кровь действительно не сворачивалась, капала на пол, туда, куда её притягивала земля. Скоро она и меня притянет. Нужно что-то делать. Пару секунд собираюсь с силами, затем дёргаю нож. Дёрнул слабенько, мне удаётся его лишь сдвинуть, только вот и этого оказалось достаточно. Похоже, что лезвие мешало крови просачиваться и, сдвинув его, я сделал только хуже себе. Упс.
Что за дурацкая смерть? Мой труп даже не найдут тут. Лучше бы меня убил Влад. О, супер просто, на пороге смерти я думаю об этом мудаке. Ладно, будем честными до конца, этот мудак изменил меня. Сейчас я не тот, что был раньше. Меня раздирает истерический смех. Кровь методично капает на пол. Сколько у меня времени? Кажется, голова уже кружится. Как же холодно…
Сашка, ты же ищешь меня? Ты же не обиделся? Ты же со мной?..
Дрожь сотрясает моё тело. Хочется, чтобы это всё быстрей кончилось. Пожалуйста, ну, пожалуйста…
Какая у меня была глупая жизнь. Наверное, я достоин такой смерти. Или нет? Не слишком ли ты жесток ко мне, Создатель? Такое ощущение, что ты намеренно ненавидишь меня.
Когда Сашка врывается в уже успевший стать родным подвал, я улыбаюсь. Он весь такой крутой, с пистолетом, в бронежилете.
– Я знал, что ты придёшь, – мой голос тише шелеста волн.
– Как ты?
Позади куча чуваков из ОМОНа и Влад.
– И ты здесь? – разочарованно тяну я.
Меня поднимают, выносят из подвала. Тут уже скорая, врачи.
– Он вколол мне что-то, не дающее крови свёртываться, – успеваю сказать я и вроде даже отвечаю на вопрос какая у меня группа: – Самая классная группа музыкантов в мире.
Отрубаясь, понимаю, что вопрос был задан о группе крови.
Отрезок №20.Сашка
Не жалуйтесь на жизнь – могло не быть и этого.
В больнице меня продержали трое суток. Я ужасно хотел домой, поэтому сбежал. Через час на пороге появился Сашка и вернул меня обратно в ставшую ненавистной белую палату. Пришлось полежать ещё. Я обиделся и не разговаривал с ним полчаса. Конечно, если бы не его расторопность и сообразительность, наверное, у него бы не было работы сейчас. Ведь это он поставил всех на уши, догадался найти меня через телефон.
Этого психа так и не нашли. Хоть вычислили и имя, и откуда он. Но сам человек исчез. Он, кстати, давно был на учёте у психиатра. Менты допрашивали меня несколько раз. Никак не могли понять, как он на меня вышел. Получалось, что номер моего телефона ему продал кто-то из окружения. Выяснить кто – невозможно.
Влад не появлялся. Сашка только вчера признался, что он его чуть не убил, когда узнал, что меня похитили.
– Хреновый я охранник, – сокрушался он. А по мне так самый лучший. Он не отходил от меня ни на секунду. Дежурил в палате, ночевал тут же. Даже душ принимал. Палата, кстати, у меня была что надо – номер люкс в пятизвёздочном отеле и то был бы хуже, тут уж Владислав денег не пожалел.
– Зато ты отличный человек, – шучу я и получаю лучезарную улыбку в ответ.
После того как Сашка спас меня, моё отношение к нему снова поменялось. Я привык к его присутствию, к его защите, к его оптимизму и взглядам, которыми он меня награждал. Там была и нежность, и радость, и любовь. Я не дурак и не слепой. Сашка на меня разве что не молился. Когда он думал, что я сплю, то брал и целовал мою руку. Так трепетно и ласково, как никто другой. Он шептал мне разные банальные глупости, когда я просыпался в криках. Он всегда был рядом. Разве не это мне было нужно?
Когда меня выписали, я не мог находиться в квартире один. Моё робкое: «Останешься», и он фактически живёт у меня. Нет больше жены, ребёнка. Есть только он и я. Смущённые, глупые и наивные. Я глупый, оттого что думал, будто Сашка не решится на большее, он – что я и не взгляну на него.
Дураки, что с нас взять.
***
Мне не писалось.
Вообще.
Я тупо сидел в инете целыми днями, гуглил своё имя. Столько нового узнал о своей скромной персоне. Завистливые твари, ханжи.
Сегодня Сашка весь вечер плескался в ванной, так что я уже стал переживать за него: не растворился ли он. Пришёл мой охранник, смущённый и тихий. В одном полотенце. Я поднял на него с интересом глаза.
– Хм, – откашлялся он. – Я тут провёл исследование.
– Да ну? Как интересно.
– О сексе между мужчинами.
– Круто. Пожил со мной пару дней и стал педиком?
– Дим, – он побледнел. Упс, ну кто меня за язык тянул? – Я хочу тебя.
Твою же… Он сбросил полотенце. Соблазнитель из него хреновый, я едва сдерживался, чтобы не засмеяться.
– Ты, наверное, переживаешь, есть ли смазка, – он каким-то образом достал смазку из-за спины. Куда он её засунул там?.. – В общем, я готов.
Сашка бухнулся на кровать задницей кверху. И зажмурился. Я деликатно откашлялся:
– Эм…
– Не говори ничего! – взмолился он. – Я и так жутко нервничаю. Ты будешь у меня первым.
И тут до меня дошло. Сашка, мой Сашка, хочет, чтобы я его взял. Меня затрясло.
– Саш, – я лёг рядом, – ты уверен?
Щёки горели. Я провёл кончиками ноготков по его спине. Он вздрогнул.
– Да, я… уверен.
– Мы не совершим ошибку?
Нужно было думать об этом раньше. Ведь это я так усердно соблазнял Сашку.
– Нет. Дим, я уже не отпущу тебя.
Я мягко его поцеловал. В роли актива мне быть, конечно, приходилось, но это же был мой Сашка. Всё было впервые. Я чувствовал себя самым натуральным девственником. Велико было искушение погуглить, чтобы освежить памяти основные составляющие процесса. Но отрицать то, что я был взвинчен до предела, было бессмысленно.
– Саш, перевернись.
Его напряжение передалось мне. Пока он переворачивался, я приглушил свет и взял шёлковый шарф с полки. Им я завязал моему неумелому любовнику глаза и стал покрывать его грудь поцелуями. Кожа у него была потрясающая, нежная, гладкая, а когда по ней пробегали мурашки – это сводило меня с ума. Я осторожно погладил его член. Он шумно выдохнул. Блин, ведёт себя так, словно я в него сейчас пулемёт засуну. Ну, секс – это есть секс. Совокупление, предание греху… Для мужчин это противоестественно, но так приятно, что я готов поменяться с каким-нибудь истинным пуританцем своим местечком в раю на ад.
Я, затаил дыхание, облизал его член и стал дразнить головку языком. М-м, а ему начинало нравиться происходящее. Так, мой хороший, у нас что-нибудь и получится. Если я не блевану прежде. Я немного вобрал головку и стал посасывать, Сашка сдавлено выдохнул. Он комкал простыню своими руками, держался за неё будто за спасательный круг. Решив, что пора переходить к более смелым действиям, я вобрал его член полностью и удивлённо замер, когда сперма покатилась по горлу. Твою мать! Ставлю рекорд в забеге до ванной комнаты и полощу горло, чищу с ожесточением зубы. Блять, когда у него был кто-нибудь? Ну хоть Дуся Кулакова!
– Дим… – растерянный и расстроенный голос со спины. – Прости, я…
– Не трахаешь свою жену? – я сплёвываю мятную пену.
– Нет. Мы уже шесть лет не живём вместе.
Чувствую себя обманутым. Так мне и нужно. Не фиг верить людям. Даже если это твои втеревшиеся в доверие охранники. От Саши я заперся в своей комнате, взял ноутбук и тупо тратил впустую время в виртуальной пучине. Часа через четыре я догадался зайти на свой официальный сайт. Интересно. Кто-то регулярно обновлял новости обо мне, информацию, даже выкладывал кусочки клипов и музыки. Был особый раздел, где поклонники писали мне письма. Их было много. Ники самые разнообразные. Кто-то восхищался мной, но, в основном, писали, что я дерьмо. Такие послания я и перечитывал остаток вечера, чтобы никогда не забывать о том, что я на самом деле кусок мяса, из которого умелые руки Владислава сделали подобие конфетки. Но это всё мишура. Внутри я такой же, ни на что не способный, трусливый паренёк. И так будет всегда.
Отрезок №21.Преследователь
Чем шире ты открываешь объятия, тем легче тебя распять.
Фридрих Ницше
«Alexandre Desplat – New Moon (The Meadow), The Twilight Saga»
Прим.авт.: Если есть возможность, скачайте эту музыку, она создала в моей голове эту главу.
С Сашкой мы, конечно, помирились. А как не помириться с тем, с кем проводишь двадцать четыре часа в сутки? Из той истории я вынес урок: ещё больше возненавидел минеты и понял: сначала удовольствие себе, потом другим.
Предновогодняя пора самая жаркая для скоса бабла для артиста. Все такие радостные и весёлые, шляются по магазинам с мнимыми скидками, ждут чуда. Охотно слушают одни и те же песни в десятый, а может и двадцатый раз, собираются по вечерам у телевизора, раз в году ходят в рестораны и клубы. И, придурки, верят в Деда Мороза, хоть и отрицают это.
За неделю до нового года я столкнулся с тем, что у меня не было ни одной свободной минуты. Начиная с восьми утра и до самого вечера, я был занят. То выступление в торговом центре, то интервью на радио, то раздача автографов в именитом кафе, то встреча с журналистами.
Часто я сталкивался с Владом и его любовником. Андрей презрительно кривил губы, Влад делал вид, что мы не знакомы. Все вопросы решались через Руслана. Что-что, а не замечать Влад умел. Я чувствовал себя как никогда чужим. Вообще-то, я и не стал ему кем-то ближе, чем какая-нибудь его подстилка, только вот стену отчуждения и презрения между нами можно было потрогать руками, а можно было и побиться о неё головой.
Со своей блядью Влад был неизменно предупредителен и даже в какой-то степени ласков. Он обладал какой-то неземной формой выражения нежности, странная манера просто пристально посмотреть на человека, а последний уже задыхается от счастья.
***
Я выступал сегодня до трёх утра в ночном клубе, а потом тусовался там же до шести. Сашка еле дотащил меня до дома и разбудил к десяти. Он поставил свежевыжатый сок на тумбочку и безжалостно отодвинул шторы, а потом и распахнул окно, впуская колкий зимний воздух.
– Ну тебя, – сок я выпил, потому что немного мучило похмелье, и завернулся с головой в одеяло. – Сашка… А давай никуда не пойдём?
– Это будет глупо, – рассудительный Сашка сел в кресло. – Влад только и ждёт твоего очередного промаха.
– Мне всё надоело…
– Я понимаю, но у меня есть хорошие новости. Я поговорил с Русланом, мы подправили твоё расписание до Рождества, и я купил билеты в Египет.
– Что? – я подпрыгнул на кровати. – Правда? Мы едем отдыхать?
– Да, – он тепло улыбался. – Прости, на Мальдивы к которым ты, наверное, привык, денег нет.
– И не нужно. Блин, мы едем отдыхать! А когда? Ведь послезавтра уже новый год!
– Завтра, Дим, завтра с утра мы сядем в самолёт и полетим.
– Сашка, спасибо, – я кинулся к нему обниматься, запрыгнул на колени и опомнился лишь тогда, когда губы распухли от поцелуев.
– Дим, мы уже опаздываем, – с румянцем на щеках он выглядел невозможно милым.
– Да, да.
Смеюсь, прыгаю, как дурачок. Возможно, чудо случится, если в него поверить?
***
Я был в прекрасном настроении. Раздавал автографы, рекламировал продукцию шоколадной фабрики (с какого-то хера Влад заключил с ними контракт), даже выпил кофе с поклонниками в обеденный перерыв. Стоило посмотреть на Сашку, как сердце билось быстрей. Я уеду отсюда, из этого города, который мне опостылел, который меня раздражает. Не будет ни Влада, ни его подстилки, ни утомительного Руслана. Только я и море. Ну, ещё мой Сашка. Так уж и быть, позволю чему-нибудь случиться там… Хочу искупаться. Обязательно. Плевать, что температура для этого не совсем подходящая в это время года. А на Новый год напьюсь. В стельку. Так, чтобы потом уснуть под пальмой.
Вечером мы столкнулись с Владом и Андреем в музыкальном театре. Мэр собрал всех важных представителей города и не поскупился на артистов. Это было моё последнее выступление. Я ликовал, не отходил от Сашки – всё расспрашивал его про Египет, в котором он успел побывать три раза, а я ни одного.
К сожалению, нам достались места на первый ряд, рядом с Владом и его любовником. Я высидел лишь пять минут. Это всё равно, что сидеть рядом с вулканом, который вот-вот извергнется. Поэтому я прошмыгнул за кулисы, потащил за собой своего охранника и там долго-долго целовался с ним. Пока Руслан с раздражёнными возгласами не разорвал нас и не вытолкнул меня на сцену.
Улыбка не сходила с моего лица. Стараясь не смотреть в зал, особенно на первый ряд, я вышел к микрофону, любовно обхватил его двумя руками и запел. Звучала фонограмма, но для меня это был особый день. Пело моё сердце, пела моя душа, и со мной пел весь зал. Слова лились из глубины моего существа, той глубины, о которой я и не подозревал. Внутри не так темно, как мне казалось, и еще – там не пусто. Я закрыл глаза и позволил музыке овладеть мной. Фонограмма не заменит живого пения, но энергия, которою я дарю сейчас, способна изменить этот мир. Быть может, в этом моё предназначение?
Каждый выход на сцену – это откровение. Страх заставляет сердце учащённо биться, выплёскивать адреналин в кровь. Он наполняет мой голос красотой и тогда получается нечто большее, чем просто пение.
Музыка плавно подходила к концу. Я открыл глаза и решился взглянуть в зал. Начнётся новый год, а всё плохое пусть останется в старом. Улыбаюсь, скольжу взглядом по зрителям, отбивая такт пальцами по микрофонной стойке. И вдруг сердце будто бы пронзила холодная и безжизненная сталь ножа. Я узнал бы его из тысячи. Это он, мой похититель, человек, который так хочет моей смерти. И в его руках пистолет, направленный на меня. Музыка кончилась и в повисшей, напряжённой тишине прозвучал ошеломляюще громкий выстрел.
Я остался стоять. Грудь обожгло. Больно не было. Чей-то вскрик и ещё один не менее громкий выстрел. Но за мгновение до того, как пуля настигает меня, передо мной возникает лицо Сашки. Гримаса боли и удивления на нём: как, я смертный? Понимание, страшное понимание ответа: да. Ты всего лишь человек. Мы падаем. Я не могу вздохнуть, в горле булькает кровь. Сашка приподнимается. В его руках оружие. Он собирается стрелять, но уже поднялась такая паника, что тут не разобрать где кто. Все пытаются прорваться к выходу. Эти люди, разряженные в пух и прах, напуганы. Ими управляют инстинкты. Они толкаются, матерятся, орут, визжат. А из нас двоих в этот самый момент вытекает жизнь.
Сашка, Сашка, мой Сашка… Я шевелюсь. Он далеко. Я должен быть с ним. Страшно. Приподнимаюсь, но передо мной Влад. Его глаза непривычные, они пугающе-глубокие. Тянусь к Сашке, а Влад держит меня, не даёт мне пошевелиться. Крови много, она сладкая, жаль не такая, как эта жизнь.
– Сашка… – шепчу, но никто меня не понимает. Или просто не слышит.
В глазах ни слезинки. Только бешенство, которое даёт сил. Выгибаюсь, дёргаюсь. Я хочу обнять его, не дать ему уйти, но Влад слишком крепко держит меня своими ледяными, как у смерти, руками.
Я опоздал.
Он уже умер.
Я чувствую это, не касаясь его, лёжа в двух метрах от его бездыханного тела. Тогда и мне незачем жить. Я пытаюсь отпустить свою душу, пытаюсь приказать своему сердцу остановиться и, наверное, исчезаю, потому что вокруг лишь темнота.
Отрезок №22. Больно не будет?
Жаловаться на жизнь поздно, если ты уже родился.
Крутиер
Ты снова испытываешь меня. Тебе ведь никогда не надоест надо мной насмехаться? Тебе ведь нравится это, да, чертовка?
Пуля прошла в нескольких сантиметрах от моего сердца. Ещё бы немного и я покинул бы этот дурацкий, смешной в своём уродстве, мир. Но ты, тварь, зачем-то держишь меня. Да, жизнь? Ломаешь, издеваешься, воскресаешь и убиваешь? Тебе нравится это?
Почему не я? Почему он не застрелил меня? А Сашку застрелил сразу?
А самое забавное, стой, дай наслажусь твоим тонким чувством юмора, его опять не поймали. Этот маньяк на свободе. И никому нет дела, что он убил меня и Сашку. Я ведь уже не человек, я ходячий труп. Но ты и здесь постараешься, да, сука? Ты удивляешь врачей, рана хорошо заживает, лекарства мой организм воспринимает благосклонно. Они не устают бороться с моими побегами и истериками. Психолог не теряет надежды разговорить меня.
Ты не дала мне похоронить его. Я лежал в отключке после операции. Ты не дала мне даже слёз. Я не могу плакать. Словно слёзные железы атрофировались.
Внутри агония, она уничтожает меня с каждой секундой этой проклятой жизни, а снаружи прекрасное, молодое тело.
Сколько я здесь? Месяц, неделю? За окном снег, по периметру высокий в три метра забор и охрана.
Медсестра вежливо будит, осматривает рану, перевязывает её, меряет давление, температуру. Во время своих манипуляций она не перестаёт говорить. О погоде, о Майами, где сейчас растут пальмы, о снеге, который метёт и метёт.
– Завтрак будет через полчаса, – она уходит, и я закрываю глаза.
Тысячу раз говорил, что я не голоден. Отказывался от еды, но кончилось тем, что пришёл Влад. Без лишних уговоров он приказал кормить меня искусственно, через зонд. Вы представляете, что это такое и как это унизительно? Нет, конечно.
Дверь едва слышно всхлипнула, вошёл Влад и медсестра с подносом. Это, наверное, смешно, но мне проще было не сопротивляться. Сил на это уходило много, а помирать я не собирался. Я просто ждал, когда же станет легче. Но не становилось.
– Привет, – Влад садится в кресло, небрежно скидывая своё пальто. Он в костюме. Весь такой успешный, привлекающий внимание. – Как себя чувствуешь?
– Хорошо, – вру я, беру ложку и йогурт.
– Как спалось?
– Кошмары.
Ему нет до этого дела. Просто вежливость, дурацкая условность.
– Поговори с психиатром.
– Не хочу. Он… не поймёт.
– Поговори со мной.
– Ты тем более.
Он не обижается. Это лишь доказывает, что ему всё равно.
Входит медсестра с кофе для Влада, он всего лишь посылает ей в благодарность мимолётную полуулыбку, а она уже счастлива. Уверен, будет думать об этом весь день, быть может, даже расскажет об этом подругам.
– Дим, сегодня первое февраля.
– У тебя сегодня день рождения?
– Нет.
– Тогда какая разница? – ставлю пустой стаканчик на поднос и беру круассан.
– Тебе не надоело здесь?
– Нет.
Я не могу вернуться домой.
– Послушай, дело в том, что у соседей был пожар, пострадала и твоя квартира. Пожарные затопили там всё. Придётся делать ремонт. Капитальный.
Блин, наверное, я единственный человек в мире, который порадовался чужой беде.
– Я бы снял тебе номер в гостинице, но я честно тебе скажу, что не хочу оставлять тебя одного, – его бездонные глаза впились в меня. – Поживи у меня. Как ты знаешь, меня почти никогда дома нет, тем более, у меня восемь комнат, я тебя и видеть не буду. И… если ты хочешь, я могу себе снять номер, а ты будешь в моей квартире.
– А как же Андрей? – впервые за всё время разговора я не отвёл глаза.
– Мы расстались.
Ну и по фиг. Он найдёт, кого трахать.
– Послушай, я хотел ещё кое о чём поговорить, – начинаю я и не знаю, как сказать. – Я… не могу петь.
– Я понимаю.
– Не могу писать.
– Понимаю. Это нормально.
– Нормально? – хмыкаю. Вот как это оказывается. Нормально.
– Просто живи, Дим, – вздыхает Влад, понимая, что слово «нормально» ненормально. – Ты поживёшь у меня?
Ну а что мне остаётся? Откажусь, он посадит меня в гостиничный номер под камеру. Честно говоря, больница мне уже порядком надоела.
– Хорошо. Ты, кстати, можешь и остаться.
Мне всё равно. Я не собираюсь выходить из комнаты.
На том и порешили.
***
На следующий день за мной приехал новый помощник, Валентин. Серьёзный такой молодой человек. Неулыбчивый. Он привёз мне одежды. Новой, с ценниками. Дольче и Габбана. Круто.
Ждал меня на улице крайслер. Охренеть, сервис. Мы двигались неспешно по городским улицам, удивлявшим меня. Они такие же. Тут мы обедали с Сашкой, вот там за углом парк, где мы играли в снежки и целовались. Всё такое же. Даже эта пахнущая вандализмом кривая надпись на стене из баллончика с краской. Только я другой.
Жил Влад в центре города. С одного только взгляда на дом было понятно, что он элитный. Огороженный забором, он казался оплотом стабильности и благополучия. Камеры, охрана, консьерж. Хм, Влад живёт на последнем этаже, в пентхаусе. Ну, круто, что сказать.
Валентин набирает код на двери и пропускает меня вперёд. Я, конечно, ожидал, что квартира будет большая, но это просто замок. Причём, двухуровневый. На хрена ему такая огромная квартира?
Холл, гостиная, столовая, кухня, две гостевых спальни, комната для прислуги, гардероб. На втором этаже была хозяйская спальня, хозяйский кабинет, ещё одна гостевая спальня, гардеробная и большая терраса, как зелёный уголок. Тут стояли шезлонги, журчал фонтанчик.
– А бассейна здесь нет? – поинтересовался я.
– На первом этаже тренажёрный зал, бассейн и сауна, – поспешно ответил помощник, показывающий всё это великолепие. – Если хотите…
– Нет, – обрываю его я. – Я займу гостевую на первом этаже.
Как можно дальше ото всех, особенно от Влада.
– Мне нужен компьютер.
– Конечно.
– И интернет.
– Но Владислав сказал…
– Мне плевать. Я тут не пленник. Я тут гость.
– Сейчас.
Валентин оставил меня на террасе и стал спешно названивать Владу. Парень явно не знал, как со мной обращаться.
Хорошо тут. Только всё чужое, дизайнерское, без уюта. Слишком неживое и чистое. Как в музее. Бездушное.
– Владислав разрешил интернет, – порадовал помощник и проводил меня в ставшую теперь моей комнату.
Она была большая. Как, впрочем, всё тут. Светлая, вмещающая кровать с балдахином, письменный стол, диван, кресло, кофейный столик, фикусы и огромный телевизор. Через несколько минут парень принёс мне компьютер, настроил на нём интернет. Замечательно.
– Что-нибудь хотите?
– Да. Чтобы ты свалил.
– Простите, – парень исчез.
Я скинул одежду и завернулся в халат, лежавший на кровати. Что мне делать? Это глобальный вопрос. Как дальше жить? Как заставить себя?
Пощелкал телевизором. Больше трехсот каналов. Много иностранных. Интересно, Влад знает иностранные языки? Тут даже порно канал был. Гей-порно. Но меня не вставило, я с раздражением выключил телевизор. Открыл ноутбук. Открыл браузер. Замер. И что?
Гугл точка ру.
Призывающее пустое поле. Кнопочка «Мне повезёт!». С буквой «ё», а не «е». Этим они мне и нравятся. Ладно. Ввожу свой псевдоним. Гугл услужливо сочетает его со словом покушение. Подойдёт.
Первая же ссылка ведёт к тому самому вечеру перед новым годом. Внутри леденеет, когда я читаю бездушную статью какого-то журналиста. «Охранник скончался сразу же, у него не было шансов. Пуля попала в сердце». «Стрелявший объявлен в розыск». «Ходили слухи, что всеми любимого Морти связывали с охранником романтические отношения». И наше фото. Где-то за неделю до этого дня. Мы в кафе, после какой-то презентации. Сидим рядом. Пьём капучино друг друга, смеёмся. Я увеличиваю фото, пытаюсь разглядеть глаза Сашки. Он живой… Такой родной.
Внутренности будто сжимает невидимая рука.
Щёлкаю дальше. Читаю о дальнейшем расследовании, смотрю новые и новые фотки.
Вдруг натыкаюсь на статью под названием: «Взрыв в квартире звезды». Взрыв?.. В тот же день в моей квартире раздался взрыв. Вечером Руслан заскочил за моими вещами и… Он не выжил. И я бы не выжил. Я…
Перед глазами всё плывёт. Я щёлкаю снова и снова. Натыкаюсь на посмертное фото Руслана. Он в гробу, в цветах. Говорят, что единственное, что уцелело, его лицо.
Господи…
Меня трясёт. Я даже не поинтересовался, почему у меня новый помощник! Я не могу так. Это уже слишком.
Отшвыриваю ноутбук и сползаю на пол, на идеально чистый паркет. Время замедляется. Воздух становится густым. Я должен был умереть. А в итоге из-за меня погибли два человека. Они ни в чём не виноваты. Они…
Почему.
Это единственное слово, звучавшее у меня в голове.
Почему не я?
Рана тянет. Но эта боль не идёт ни в какое сравнение с тем, что творится у меня внутри. Там пожар, там адское пламя, там полая область, заполненная кислотой.
***
Вечером зашёл Влад. Я сидел в кресле в темноте, чем напугал его. Ну, если его можно вообще напугать.
– Освоился?
Киваю.
– Голоден?
– Нет.
Что меня удивляет, так это то, что я могу сидеть здесь, говорить, а они больше нет.
– Ладно, – он не спорит. – Завтра с утра приедет врач и медсестра. Если тебе что-нибудь понадобится, просто сними трубку. В доме есть круглосуточный камердинер.
– Круто, – киваю я.
– Дима, если вдруг что… Ты знаешь, где я.
– Угу.
Влад уходит. Я снова выключаю свет и просто сижу, всю ночь напролёт.
Отрезок №23. Семь дней, семь ночей
И никто не узнает, как скулит ночами душа, которая днем смеётся…
Наверное, зомби придумали с меня. Я иногда вообще не понимаю, что происходит, где день, а где ночь, где моя жизнь, а где сон.
Ем, принимаю душ, пользуюсь туалетом – всё на автомате. Так же на автомате я отвечаю медсестре, врачу, Владиславу, его помощнику, кухарке.
У меня около сотни Сашиных фотографий на компьютере. Почему я не снимал его при жизни?
Поздно задавать такие глупые вопросы. Я довольствуюсь тем, что есть. Я и сам понимаю, что так нельзя. Однако не могу ничего с этим поделать. Я заслужил всё это. Подумал, что могу стать успешным, крутым… Нет, мечтать нельзя было. Кто я? Мои стихи поганые. Без их обработки и профессиональной раскрутки, я был бы никем. Я и есть никто. Кусок мяса, как говорил Влад. Живу по ошибке.
Боль не утихает. Она со мной даже во сне. Она, в общем-то, и спать мне не даёт.
Сохранять лицо удаётся, но всё тяжелей. Делать вид, что я смотрю телевизор, хотя я вот уже три часа таращусь в пустоту.
Это моя плата. Это мой крест.
Конечно, я должен был к этому прийти рано или поздно. Влад, правда, скотина, попрятал всё спиртное из дома, а наркотики мне было не добыть. Но я нашёл способ ухода от реальности. Тонкое лезвие так легко рассекает кожу. Я осторожно резал бедро. Если бы я делал это на руках, то сразу спалился бы. У меня теплилась надежда, что когда-нибудь мне хватит смелости перерезать сонную артерию на шее и прекратить влачить своё жалкое существование.
Жизнь чёрная. Ощущение такое, что я барахтаюсь в грязи и никак не могу выплыть.
Я подхожу к окну и вижу многоэтажки. Закрываю глаза. Открываю и вот они уже сделаны из тонких, хрупких прутиков. Целые небоскрёбы, они держатся лишь на честном слове. Я дуну, и они рухнут. Моргаю. Всё снова на своих местах. Они такие же, из металла, камня… Только я из плоти.
***
Мне удалось заснуть в десять вечера. Проснулся я уже в двенадцать, чувствуя безмерную усталость. Руки сами нащупали пульт от телевизора. Экран засветился бледно-голубым и через секунду на нём всплыло изображение. Музыкальный канал. Хм. А пусть. Смотреть, как кто-то поёт, было невыносимо. Это можно сравнить лишь с тем, как бесплодная женщина смотрит на детишек на детской площадке. Она никогда не сможет ощутить этой радости, выполнить своё женское предназначение. Потому что мироздание так распорядилось. Потому что у этого может быть высшая цель. А может и не быть. Может, просто так сложилось. Просто этому нет объяснения. Ты не лучше и не хуже других. Только они могут больше, чем ты.
Показывали клип Шакиры. Заводная песня, заводные движения. После рекламы показали Сергея Зверева. Я с удовольствием смотрел на это пугало. Злым каким-то удовольствием. А потом показали меня… И я впервые увидел этот клип целиком, тот самый клип, где я перестал быть собой. Меня не стошнило. Меня не передёргивало. Я боялся моргнуть, чтобы не упустить ни одного момента.
Клип кончился, и мне вдруг стала понятна очень простая вещь. Я не до конца расплатился.
Минуты три я сидел, не шевелясь. Но терпеть больше не мог.
Это было решение.
Это было оно.
Накидываю халат поверх пижамы и выхожу. Кое-где в холле горит свет, я знаю, что его оставляют специально для меня. Поднимаюсь по лестнице и замираю у двери в спальню Влада. Сердце разрывается. Его может и не быть дома… Но, если он там, то я не отступлюсь. Дверь открывается бесшумно. Я осторожно ступаю по пушистому ковру, прислушиваюсь. Глаза привыкают к темноте. Облегчение. Я вижу, что он спит на кровати. Значит, пути назад нет.
Сажусь рядом и шепчу:
– Влад.
Никакой реакции. Приходится чуть толкнуть его и позвать громче. Он резко открывает глаза, тут же спрашивает:
– Что случилось? Ты в порядке?
– Да. Всё… нормально.
Он расслабляется, выдыхает. Тянется, включает ночник, смотрит время.
– Два часа ночи. Дим, что такое?
Меня удивляет, что он не раздражён. Сонный он непривычный. Усталость на его лице вычерчена яркими морщинками. Он какой-то другой. Но дела это не меняет.
– Я хотел попросить тебя кое о чём.
– Конечно. Всё, что угодно. Что?
– Сделай мне больно.
– Что? – он переспрашивает, не понимая. Действительно, не понимая.
– Как тогда, Влад, сделай мне больно.
– Ты с ума сошёл? – он повышает голос и отодвигается от меня.
– Нет, Влад, я серьёзно, сделай мне больно, пожалуйста, пожалуйста…
– Убирайся! – мужчина отталкивает меня и встаёт с кровати. Всё, только чтобы оказаться от меня как можно дальше.
– Влад, я умоляю тебя…
– Ты чокнулся! Проваливай! Ложись спать.
– Что ж, – зло цежу я. – Не ты так другие сделают.
– Что? – его рука со стаканом воды замирает у рта.
– А то! – я ору. – Я найду клуб, бордель, сутенёра – да что угодно! Я не могу так больше! Сделай это со мной, выверни мою душу наизнанку, как тогда, Влад… Умоляю.
Я бы на колени перед ним встал. Он молчит. Секунды слишком долгие.
– Ты… сумасшедший.
– Я знаю, – невесело хмыкаю я.
– Ты уверен?
– Да.
– Пути назад не будет.
– Ещё лучше.
– И может быть очень больно.
– Я буду рад, если будет очень больно.
– Унизительно.
– Прекрасно.
– Неприятно. Стыдно.
– Я не ребёнок, я знаю, о чём прошу.
– У меня много-много чёрных мыслей, – Влад возвышается надо мной, хватает меня за плечи и прижимает с силой к себе. Мне страшно от его нечеловеческого взгляда. Но я не отступлю. – Ты точно решил?
Киваю, потому что говорить, когда он гипнотизирует меня, невозможно.
– Хорошо. Через полчаса. Сделай всё и приходи через полчаса.
***
Я стучу в дверь, ведущую в его спальню. Меня трясёт.
– Входи, – спокойное и уверенное.
Комната преобразилась. Свечи, запах сладкого и знакомого. Марихуана? Так и есть. Влад, развалившись в кресле, курит. В его руке начатая бутылка водки. Ещё одна стоит на столике рядом, где лежат какие-то ремни и железные штуки, вроде крюков. Очень похоже на пыточные инструменты.
– Что встал? – Влад хмыкает. Его речь развязная. Он хорошо выпил. – Раздевайся.
Это просто, но мои руки будто замёрзли. Они не слушаются. Я скидываю халат и расстёгиваю пижамную рубашку. Пуговицы мелкие. Слишком мелкие. Но Влад никуда не торопится. Смотрит, будто бы даже наслаждаясь зрелищем. Когда я предстаю перед ним в чём мать родила, он бросает:
– Повернись.
