Текст книги "Семейные сложности (СИ)"

Автор книги: Evelynian

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Саске скептически посмотрел на белобрысого:

– Одна из твоих безумных, да?

– Мои идеи не безумны, – засмеялся друг, – они гениальны, а все гении немножечко с приветом.

– Считаешь себя гением? – фыркнул брюнет.

– А почему бы и нет, ты сомневаешься в моих силах? – притворно возмутился друг, уводя Саске за собой назад от перил.

– Неет, что ты! Я уже достаточно повидал твою гениальность. Спалить единственную машину и чуть не умереть самому – такое мог придумать только настоящий... хк... гений, – Саске немного помедлил, давая понять, что хотел сказать кое-что другое, и друг, обернувшись назад, бросил на него убийственный взгляд.

– Сейчас надеру тебе за это задницу, вот только погоди, выберемся отсюда, – зловеще пообещал Кимимаро, пробираясь сквозь толпу к выходу, и, чуть погодя, продолжил, – а что тебя не устраивает? Ты еще спасибо должен мне сказать. Я же избавил тебя от оков семьи, а?

– А я разве не говорил тебе спасибо?

– Нет.

– Ну тогда, – они наконец смогли вырваться из потока людей, выйдя на более свободное пространство, и Саске замолчал на минуту, посмотрев на друга, – ну тогда... иди в жопу.

– Вот сучонок, – выплюнул обвинение Кимимаро, шутливо тыкнув Саске в плечо, – никакой благодарности.

– И что теперь? – спросил брюнет, когда они более-менее успокоились. Мальчика разрывало любопытство, зачем друг вытащил его сюда, когда Саске мог бы спокойно досмотреть баттл до конца. Он кинул взгляд в сторону взорвавшихся аплодисментами зрителей и печально вздохнул.

– Ты находишь близнецов, я – Таюю, встречаемся на входе, лады? – и не дождавшись ответа мальчика, Кимимаро двинулся в сторону и тут же потерялся в толпе людей.

Саске оставалось только радоваться тому, что ему достались Сакон и Укон. Их было совсем не сложно найти: там, откуда идет дым и слышится немного придурковатый смех – там и обкуренные близнецы. А вот Таюя только за полчаса обошла клуб вдоль и поперек, и неизвестно было, где она находиться сейчас: обжимается с очередным парнем за углом или жмется на танцполе в поисках своей новой жертвы.

Саске осмотрелся. В клубе было совсем светло от сияния лазеров и цветомузыки, поэтому мальчик быстро заметил жавшихся друг к другу людей, от которых исходил сладковатый запах и видны были клубки дыма. Пробравшись в этот круг, мальчик, не обращая внимания на огромный выбор всевозможных наркотиков, представленных здесь повсюду, тут же нашел глазами близнецов.

– Эй, Кимимаро хочет что-то интересное замутить, так что живо поднялись и на выход, ребята.

– Ну да, щас, Сас, прям побежали! – с сарказмом ответили Сакон и Укон, не отвлекаясь от своего интересного занятия. И, делая очередную затяжку, указали на несколько белых дорожек на столе. – Видишь сколько у нас добра? Пока все не попробуем, не уйдем. Может, поможешь, а?

– Нет уж, спасибо, – с отвращением скривился Саске.

Что-что, а вот то, чем увлекаются близнецы и некоторые из их банды, его совсем не интересовало. С этим нельзя было провести параллель со словом свобода. Ведь не секрет, что, как только начнешь курить эту хрень, появится от нее зависимость. А Саске только оторвался от семьи и не хотел становиться зависимым от чего-то еще. Он хотел быть полностью свободным.

– Заканчивайте здесь. Кимимаро ждать не любит.

– Да кто он, бля, такой?? – взвились близнецы, бросив вызывающий взгляд на Саске.

– Он. Главарь. Команды! – медленно, выделяя каждое слово, произнес мальчик. – Если не хотите, чтобы я сейчас свалил ваше добро на пол, то лучше вам пойти со мной!

– Да ты в край оборзел, малыш! – Сакон и Укон были в бешенстве, но Саске отлично знал, что те являлись совсем безобидными и только выглядели угрожающе.

– Валите отсюда, ребята, – вдруг поддержал мальчика один из обкуренных дружков, прикрывая рукой белый песок, словно защищая самое ценное, – а то у этого мальца больно упертый взгляд.

– Да, лучше свалите! – подтвердили остальные.

– Эй, ребята вы чего? – обижено протянули Сакон и Укон, но их уже выкинули из круга, отталкивая, вместе с Саске, подальше от покрытого наркотиками стола.

– От тебя одни неприятности, – обвинили мальчика близнецы.

Через несколько минут они втроем уже были на выходе из клуба. Там их встретили слишком радостный Кидомару, которого даже не расстраивал свежий синяк под глазом, и какой-то странный Джиробо.

– Хех, Кимимаро мне точно должен будет, – проговорил Кидомару.

– С хера ли?

– Бля, он позвонил так неожиданно и сказал, чтоб мы вдвоем с этим пьяницей, – Кидомару махнул рукой на шатающегося Джиробо, – сюда тащили свои задницы. А этот жирдяй дрыхнет на диване. Бля, мне пришлось его будить.

– И как это тебе удалось? – заинтересовался Саске, потому что разбудить Джиробо, когда тот еще и в стельку пьян, было почти невозможно.

– Бля, а что не видно? – указал на синяк Кидомару, и тут же улыбнулся как черт. – Зато этот момент я запомню надолго.

– Я тоже запомню и никогда тебе его не прощу, – будничным голосом пообещал ему Джиробо.

– Что ты с ним сделал? – это уже спросили близнецы.

– Наш скромненький Джиробо, который за всю свою жизнь якобы и слова матерного не сказанул, матюгался такими словами, какие я даже, бля, не знаю. А стоило всего лишь вылить на его многострадальную башку ледяную воду, – под конец Кидомару не удержался и заржал пуще прежнего. К нему присоединились и все остальные.

– Веселитесь, ребятки – вышел из клуба Кимимаро в обнимку с Таюей. – Все собрались?

– Ну, колись, что у тебя за идея, брат?

– Как тебе, Сас, такое предложение: не хочешь посетить свои похороны, а?

====== Глава 4: Боль ======

Машина Итачи почти бесшумно въехала на территорию особняка Учих и остановилась прямо возле главного входа в дом. Прошло несколько минут, а владелец автомобиля все еще не пытался из него выйти. Итачи даже не отрывал руки от руля, он сидел на месте водителя и совершенно не двигался, смотря в одну точку перед собой почти стеклянным взглядом. Если присмотреться, можно было заметить, что его руки бьет мелкая дрожь.

Решительно выдохнув, юноша открыл дверцу машины, вышел из автомобиля и по сырой от недавнего дождя тропинке прошел к дому.

Он даже не успел захлопнуть входную дверь, а к нему тут же из зала выбежала на встречу мать. Точнее, она ждала совсем не его.

– А, Итачи, это ты, – пытаясь скрыть разочарование в голосе, проговорила Микото почти неслышно. И повернулась обратно, больше не сказав ни слова старшему сыну.

Итачи понимающе опустил голову и последовал за ней. Ему было известно, кого на самом деле ждала мать, так и не смирившаяся с тем... известием. Она все еще не хотела верить, что ее младший сын больше никогда не зайдет в двери их дома, она все еще надеялась...

Они прошли в гостиную, после чего мать остановилась прямо на пороге, сложив руки в замок, просто от того, что не знала, куда их еще деть. Рядом, в нескольких шагах впереди, стоял к ним спиной отец. Итачи не стал ничего говорить и просто прокашлялся, привлекая к себе внимание.

– Значит, все в сборе. Теперь мы можем ехать, – сказал после этого Фугаку, даже не повернувшись к сыну и жене.

Все промолчали, и эта напряженная тишина была ужасно угнетающей, как будто стены дома давили на его обитателей. Плечи Фугаку были напряжены, как никогда, а в глазах матери как будто померк свет. Взгляд был пустым и сухим, за эту неделю она выплакала столько слез, что сил больше на рыдания у нее совсем не оставалось.

Она узнала обо всем по телефону. Отец не хотел звонить сам, думал, что жене лучше сообщить об этом с глазу на глаз. Но не ответить на мамин звонок не смог, не хотел ее волновать неизвестностью. На вопрос: «Что с Саске?», он вынужден был сказать правду.

Узнав обо всем, мама выронила телефон.

Сам Итачи тогда мало что соображал. Они прибыли на какую-то заправку, а точнее на то место, что от нее осталось. Полицейские сказали, что пламя горело очень долго, а пожарных вызвали только под утро, когда от заправки почти ничего не осталось. Как и от самой машины, послужившей причиной взрыва. Как и от Саске...

Флэшбек

(Мысли Итачи выделены курсивом)

– Мы точно не уверены, но вероятность того, что Учиха Саске находился в машине во время взрыва, составляет примерно 90 процентов. Примите мои соболезнования.

Что?.............

Первым желанием Итачи, как ни странно, было рассмеяться такому заявлению. Это же нелепо, верно? Смешно. Такого не могло произойти. Ведь не могло же? Только не с ними. Нет. Хк... Что за бред? Какой-то несуразный бред. Но...

Взгляд полицейского был сочувствующим и понимающим.

Почему?... Почему он так смотрит? Зачем он так на меня смотрит? Мне не нужно его сочувствие. Не нужно! Ведь Саске жив. Он не мог там умереть. Не мог! Это же...Нет...нетнетнет. Нет.

НЕТ!

Кажется, он даже прокричал это вслух, по крайне мере все присутствующие здесь обернулись на него. И опять за этим последовал их сочувствующий взгляд.

Что они себе возомнили!

Пускай прекратят! Мне не нужно сочувствие, оно не нужно, не нужно, потому что Саске жив. Он жив, он же жив, правда? Это просто... розыгрыш... Нет, кошмар! Просто ночной кошмар. Саске... он же... Это все их бестолковость!Эти полицейские, они не могут... они ничего не понимают! Решили так избавиться от ответственности? Не захотели разбираться в этом деле и сказали, что виновники аварии сами же и умерли в той проклятой машине! Они ничего не понимают! Ничего!

Саске жив!!!

Он же не мог...?

Из легких будто отобрали весь запас кислорода, вздохнуть не получалось совсем, а сердце внутри разорвалось на мелкие кусочки, принося колкую, невероятную боль.

Он не поверил. Он отказывался в это верить! Он не мог. Это было слишком невозможным, слишком ужасным, слишком... Эмоции побороли все связные мысли в голове. Он взорвался криком на полицейских, обвинял в безалаберности, в невнимательности, обвинял всех! Кричал громко и со злостью, яростно отбивался от тех, кто пытался его успокоить. Потому что...

Потому что Саске просто не мог умереть! Это же Саске, младший братишка, тот, который смешно надувал щечки, когда обижался, если Итачи отказывался с ним поиграть, и тот, который мило краснел от похвалы и заливисто смеялся во время их игр в детстве. Младший брат, благополучие которого волновало Итачи больше всего на свете. Младший брат, который был... Он был...

Стоп! Почему «был»? Нет, он есть! Он не умер, не мог умереть... не мог... Пожалуйста, пожалуйста, хоть бы он был жив! Умоляю, пусть он не умер. Пусть все это окажется каким-то кошмаром, пусть... прошу!

Саске...

Гнев сменился ужасом, полнейшим шоком, хотелось кричать, рвать на себе волосы, падать на колени, потому что ноги уже совсем не могли выдержать его вес, кричать до потери голоса, кричать и выть от ужасной, непереносимой боли в сердце. Осознания того, что его младший братишка мертв, оно просто убивало все живое в душе Итачи.

Господи, почему так больно?

Этого не могло случиться!! Руки дрожали, а дышать все не получалось. Итачи широко открывал рот, но воздуха все равно не хватало, будто незримая тяжесть в груди сдавила легкие, до хруста сжимая их в свои объятия. Кто-то рядом сказал, что ему нужна помощь, но он послал всех медиков куда подальше так громко, что к нему потом опасались подходить даже на метр. И опять никто не сказал ему ни слова за такое поведение. Он не понимал, что вокруг происходит, чей это голос рядом, что он сам делает? Сидит? Стоит? Лежит? Мир крутился перед глазами, а в ушах звенело. Вокруг как будто дрожала вся земля, или это дрожал он сам от ужаса и осознания неизбежного? В голове раз за разом вертелось одно лишь слово: “Нет!” И Итачи сам не понял, в какой именно момент начал произносить его в слух. Кажется, он даже кричал это.

Так не могло произойти!! Только не с ними! Только не с Саске! Почему? За что? Почему это произошло с ним? Нет! Почему именно он? Почему он? Ненетнетнетнет... Этого не могло случиться... Я не могу это вынести! Слишком больно, слишком неправильно. Саске не должен был умереть. Саске, малыш, как? Я не могу, не могу это принять!

На глаза попались останки сгоревшей машины, и Итачи с сумасшедшим взглядом направился туда. Кто-то схватил его за плечи, и тогда юноша, не зная, что именно он делает, попытался отбиться от этих рук.

– Итачи, хватит!! – это был отец. – Уймись.

– Ты не понимаешь, – говорить было больно, наверное, он на самом деле кричал, из-за чего и сорвал себе голос, – не понимаешь. Он не мог... не мог... не мог там быть... нет... Это не он...не он...

– Итачи, доказательства говорят об обратном! – зачем его встряхнули? Мир и без того никак не мог перестать двигаться...

– Какие... какие к черту доказательства??? – лицо отца двоилось и расплывалось от застилающей пелены слез перед глазами. В какой момент он начал плакать?

– Сейчас ты не в силах воспринимать информацию, тебе необходимо...

– Какие. К черту. Доказательства? – а теперь Итачи уже сам держал отца за грудки.

Выражение глаз Фугаку было тоже сочувствующим, что взбесило его еще больше.

Очнись, отец! Очнись, пожалуйста, неужели ты веришь, что Саске мертв? Ты так легко поверил? Почему ты поверил?

– Камера в нескольких километрах отсюда засняла летевшую на бешенной скорости машину. На фото отчетливо виден Саске, поэтому мы точно знаем, что в джипе был он, и еще... – отец показал целлофановый пакет, в котором лежал до боли знакомый кулон. – Узнаешь? Это улика, и на руки бы мне ее никто не отдал, но я все же добился того, что...

Остальных слов отца Итачи уже не слышал. Он в дрожащих руках держал серебряный кулон с двумя расправленными крыльями. Кулон Саске, который тот бы никогда не оставил без необходимости. Это было его любимое украшение.

Итачи крепко сжал в руках кулон, а из глаз морем хлынули слезы. Ноги подкосились и юноша тяжело обрушился на колени. Мир для него с громким треском раскололся на маленькие осколки, один из которых прочно врезался в сердце, и Итачи отчетливо осознал, что умирает... Вместе с братом угасла и его собственная жизнь.

Конец флэшбека

– Отец, может, уже пора? – спросил Итачи, он хотел этим скорее нарушить напряженную тишину, чем на самом деле поторопить родителей. Ему самому ехать на кладбище совсем не хотелось. Но это было... необходимостью.

– Да, мы должны идти, – согласился с ним Фугаку, подходя к матери, – я все еще не верю, что это происходит с нами.

– Не веришь? – переспросила его Микото.

И Итачи с удивлением взглянул на мать, потому что голос, которым она произнесла эту фразу, совсем не походил на ее собственный.

– Не веришь? – следом за этим последовал ее нервный смешок. – Да ты же сам в этом виноват! Ты сам все это подстроил!

– Что ты несешь? – повысил интонацию Фугаку, но в голосе отчетливо слышалось беспокойство.

Микото выглядела странной, она говорила все, даже не поднимая стеклянного взгляда от пола, с остервенением держась за свои собственные рукава платья. Черного платья. Сегодня все должны были быть в черном. И мир так же окрасился в такой цвет для этой семьи. Но уже не только на сегодня, а навсегда. Потому что оклематься от смерти сына и брата они бы никогда уже не смогли. Эта потеря принесла огромную зияющую рану в их сердца, рану, которую никакими лекарствами нельзя было заживить. Она могла только со временем зарасти, оставив огромный, кровоточащий при каждом прикосновении к нему и постоянно напоминающий о себе шрам.

– О чем ты думал, когда сотворял такое с нашим сыном?! – Микото перешла на крик, отойдя от шока, и указала пальцем на Фугаку, со злостью смотря на него. – Все ваши ссоры, разве ты не видишь, что в этом вся причина?! У вас постоянно с ним были конфликты, именно из-за этого Саске хотел как можно меньше проводить время дома! Именно поэтому он связался с этой бандой!

– Хватит, – грубо перебил жену Фугаку, – это не имеет сейчас никакого значения. Успокойся, не начинай истерику. Нам уже нужно ехать. Похороны начнутся через полчаса.

– Да как ты можешь так спокойно об этом говорить!! – в глазах Микото опять стояли слезы. – Твой сын, Фугаку! Он твой сын!! Ты хоронишь своего собственного сына! Как же меня раздражает это твое учиховское поведение. Ты как будто статуя без чувств и эмоций. Тебе плевать...

– Я сказал хватит! Не смей говорить о том, чего не знаешь! Не считай, что только тебе тяжело потерять сына, потому что ты – мать! Я, в отличие от тебя, Микото, беру на себя все заботы. Я пытаюсь держаться, хотя в душе, черт тебя подери... – старший Учиха замолчал, отвернувшись от жены, и прикрыв руками глаза.

– Да кому нужна твоя сдержанность!!

Итачи медленно облокотился на стену позади себя, он не любил конфликты, но сил, чтобы успокоить мать у него сейчас совершенно не было. Он так устал...

Микото меж тем продолжала с удвоенной энергией, подойдя ближе к мужу:

– Закрываешься в кабинете, а утром я нахожу тебя рядом с тремя пустыми бутылками из-под коньяка. Кому от твоей сдержанности лучше, скажи мне? Или было лучше Саске? Я с ума сходила от вас обоих. Знаешь, почему он так себя вел? Потому что он твоя копия, Фугаку! Чистая копия! Ты закрывал свои чувства от него – он от тебя. Поругавшись, вы уходили в разные стороны, а что оставалось делать мне???

– Он начинал первым, Микото. Мы это уже осуждали... – голос старшего Учихи был печальным и тихим.

– Он был подростком!! А ты, взрослый мужчина, вел себя наравне с ним! Ты заставил его так себя вести. Если бы ты был мягче с ним, он бы не гулял ночью с этой своей бандой. И тогда бы он... он был бы сейчас жив! Ты... ты во всем виноват, слышишь?? – крик Микоты перешел в сплошные рыдания, и Фугаку обнял ее за плечи.

– Ты, ты, и я... – голос матери поник. – Мы все виноваты. Мы виноваты в смерти сына!! Как я могу жить с этим дальше. Все могло быть по-другому!! Если бы я поговорила с ним, почему я с ним не поговорила?... Я виновата в смерти сына...

– Не надо, милая, не надо... Микото! Что с тобой!? Очнись, Микото!

Итачи встрепенулся, обеспокоенно посмотрев на родителей. Мать буквально повисла на руках отца, глаза у нее закатились, тело ослабло.

– Что случилось? – Итачи тут же оказался рядом с мамой, помогая отцу.

– Не знаю, она вдруг потеряла сознание, – поспешно ответил Фугаку, – тут в двух шагах поликлиника. Я отвезу ее, не переживай, Итачи, это всего лишь нервный срыв.

– Я помогу тебе.

– Нет. Кто-то из нас должен быть на похоронах Саске, поэтому езжай туда.

Вскоре за окном послышался визг шин, ознаменовавший, что отец поспешил отвести маму в больницу.

Итачи остался один. В таком большом доме. В полной тишине.

Он уже собрался выйти в прихожую, но ноги внезапно остановили его, а взгляд переместился наверх, на второй этаж, там, где была комната Саске. Он не хотел туда идти, но... Ступеньки скрипнули под шагами, когда Итачи решился подняться наверх, как будто весь дом тоже за эту неделю постарел и осунулся от горя, как и его обитатели. Взявшись за ручки двери, Итачи долго не мог ее открыть. Сил на это совершенно не хватало, или же юноша просто боялся. Боялся горькой правды, которая заново готова была обрушиться на него, когда он зайдет туда. Откроет эту дверь и погрузится в мир, ранее принадлежавший его младшему брату. Младшему брату, который больше никогда здесь не появится.

Дверь отворилась почти сразу, стоило только ее едва ощутимо толкнуть вперед, и Итачи тут же очутился в совершенно другом мире. Эта комната настолько отличалась от остальных комнат дома, что казалось, будто ты действительно попадаешь в другую Вселенную. Ноги оказались на мягком ворсистом ковре, а в глазах рябило от множества всевозможных вещей, валявшихся здесь где попало. Сама комната была обставлена современно и богато, как и у всех подростков, у которых имеются обеспеченные родители. Взору тут же предстала аккуратно застеленная одноместная кровать с неброским постельным бельем в серых тонах. На ней валялись маленькие подушки такого же серого или синего цвета, некоторые даже были раскиданы по полу. Над спальным местом возвышались полки, плавно переходящие в два небольших открытых шкафчика по бокам от кровати. Наверху располагалась стереосистема, маленькая, но мощная, Итачи не понаслышке знал об этом, а шкафы битком были забиты всевозможными дисками с названиями песен и альбомами любимых групп Саске. Некоторые были знакомы Итачи, что-что, а вот рок-музыку он любил, правда не так фанатично ею увлекался, как Саске. Младший брат даже захотел на один из своих дней рождения бас-гитару, и, как было всегда, родители не смогли отказать своему сыну. Этот забытый и покинутый музыкальный инструмент сейчас был кинут в углу. А ведь у Саске действительно отлично получалось играть. Если бы он продолжил, возможно, что смог бы получить карьеру музыканта. Успешного музыканта, в этом Итачи не сомневался. Рядом с гитарой был небрежно брошен школьный рюкзак, также позабытый своим владельцем, а на письменном столе напротив кровати в огромном беспорядке валялись книги, ручки и карандаши, кое-где пакетики из-под чипсов и фантики от конфет, было видно, что младшего Учиху не сильно волновала его учеба. Хотя тут же сверху на полочке были выставлены, словно напоказ, кубки и различные награды. Саске ведь когда-то все-таки учился, и учился хорошо. Но сейчас эти столь необходимые ранее родителям золотистые награды, прикрывающие плакаты с голыми барышнями, были никому не нужны.... Они больше не имели значения.

Все стены в комнате были завешаны плакатами: на многих из них были изображены странные незнакомые Итачи люди, которые выглядели, мягко сказать, угрожающе. То они жутко улыбались, или же с сумасшедшим взглядом орали в микрофон, то делали такие вещи на сцене, что скромному Итачи стало даже немного не по себе. Некоторые плакаты изображали полуобнаженных женщин, как Итачи уже успел заметить, но больше всего плакатов было с ястребами. Красивые гордые птицы, распрямив крылья, взирали с картинок на Учиху с высокомерным самолюбивым взглядом. Саске полюбил ястребов, еще когда был совсем маленьким. Он увидел этих хищных птиц в зоопарке, и потом постоянно восхищался их красотой. А с недавних пор ястреб стал для подростка символом, олицетворяющим свободу и независимость.

В комнате было темно, на улице шел дождь, а включать свет Итачи не хотел. Кровать Саске была аккуратно застелена. Старший Учиха присел на нее, боясь сделать что-то не так. Итачи чувствовал себя лишним в этой комнате, которая буквально всем своим видом показывала агрессию к незнакомцу. Как будто если он случайно что-то заденет или сдвинет, то вещи мгновенно начнут огрызаться, имитируя поведение его младшего брата. Саске не любил, когда нарушают его личное пространство и входят в его комнату, и для родителей это было что-то вроде табу: комната Саске под запретом, а сам Итачи очень редко появлялся здесь и слишком поздно узнал об этом странном поведении брата.

Странно, здесь все было брошено, небрежно скинуто на время: рядом со шкафом валялся случайно выпавший, вероятно, с другими вещами носок, на полу были разбросаны всякие мелкие предметы, а на тумбочке возле открытого настежь окна за кроватью лежала наполовину использованная пачка сигарет. Казалось, что Саске просто в очередной раз сбежал к своей банде, а через несколько часов вернётся домой. Итачи улыбнулся. Младший брат наверняка будет очень раздражен присутствием в его комнате старшего.

...Убирайся! Ненавижу тебя! Ненавижу!...

Итачи схватился руками за свою голову.

«О чем я только думаю? Саске не придет. Он больше никогда сюда не придет. Он мертв, слышишь, Итачи?? – сказал он самому себе эту горькую правду. – Мертв. Ты не смог сберечь самое дорогое, что имел. И тебе с этим жить. Жить с осознанием того, что последнее, что сказал тебе твой самый любимый младший братишка, были слова ненависти».

Он раз за разом прокручивал у себя в голове тот момент и раз за разом корил себя мыслью, что останови он тогда Саске, успокой его истерику – и ничего бы не случилось. Всего можно было избежать. Как он допустил такое? Саске всегда был для него самым важным человеком в жизни.

Итачи бы сделал для него все, что угодно. Так повелось еще с самого детства. Когда он увидел этот маленький сверток в руках матери, и ему сказали, что у него теперь есть младший братик, Итачи еще никогда не был так счастлив. Потом он почувствовал, каково это, быть рядом с братишкой, дарить улыбку его лицу, делать так, чтобы он смеялся и радовался, от этого самому Итачи было приятно на душе.

Он знал, какую ответственность накладывает на человека призвание быть старшим братом. Необходимость всегда оберегать младшего от всех невзгод этого мира. Сначала от падений, когда малыш только делает свои первые шаги, а потом от необдуманных поступков, когда он подрастет. Быть всегда рядом и помогать во всем, являться для младшего брата идеалом для подражаний, тем человеком, который всегда понимает и любит...

Итачи не справился с этой задачей. Точнее он не думал, что его ошибки так сильно повлияют на Саске. От Итачи многого требовали, когда увидели задатки гения в его еще маленьком возрасте. Тогда все пошло не так. Старшему из братьев было необходимо посещать столько всяких дополнительных занятий для того, чтобы превосходить своих одногодок и знать больше, чем они. Быть лучшим – тяжелое бремя. Но Итачи не мог его с себя сбросить, все, чего боялся тогда слишком рано повзрослевший ребенок, было разочарование отца. Он больше всего на свете боялся увидеть это в его глазах и поэтому старался изо всех сил. Но... нечаянно пожертвовал вниманием к брату. Тогда Итачи даже не задумывался о том, что делает. У него действительно не было времени, и он постоянно отказывал младшему в его просьбах с ним поиграть, пока... пока Саске не перестал его просить. Младший медленно начал отдаляться от Итачи, чего сам старший из братьев совсем не замечал. А когда он оглянулся, то Саске уже не было рядом с ним. Младший брат стал подростком, а этот возраст поселил в нем ложные мысли, что его никто не любит, в том числе и брат.

Но ведь это было не так! Итачи любил Саске. Всем своим сердцем! Любил даже больше своих родителей! Любил, как никого другого в своей жизни! Он пытался изменить все, что натворил, чаще появлялся дома, но Саске обычно просто закрывался в своей комнате, а на попытки старшего брата заговорить совсем не обращал внимание. Итачи готов был рвать на себе волосы за то, что упустил Саске, оставил его одного, когда тот нуждался в старшем брате больше всего, а потом...

Все закончилось именно так... смертью обоих братьев. Потому что жизнь без Саске для Итачи не значила ничего, просто существование без света и радости.

Старший, а теперь единственный сын в семье Учих, обессиленно упал на подушку. Всю эту неделю он не спал: первое время мучили кошмары, а потом он даже не ложился.

Они хоронили пустой гроб, и поэтому Итачи не хотел идти на кладбище. Зачем? Чтобы попрощаться с братом? Но ведь он... не хотел прощаться. Где-то в глубине души Итачи все еще не верил, не верил, что все так случилось. Не мог заставить себя поверить...

И поэтому он не пошел на похороны...

====== Глава 5: Осознание ======

Смех и доносящаяся из глубины квартиры Кимимаро музыка слегка раздражали. Саске сидел на чердаке среди всякого ненужного хлама, который с каждым годом складывался здесь всеми обитателями дома. Вокруг были разбросаны различные коробки, бутылки, доски, старый доисторический велосипед, разбитая лампа и покрытый пылью плед, даже недалеко валялись колонки с огромной дырой посередине, вероятно, они не выдержали тяжелую музыку, которую на всю громкость любили врубать жители этого дома, в особенности, Кидомару. Саске мельком оглядывал все эти вещи, не заостряя на них внимания. Мысли мальчика были далеки от реальности.

«Они не пришли, – до сих пор не мог отойти от шока подросток, – не пришли».

Когда банда все-таки решилась позабавиться и пойти на похороны Саске, несмотря на все протесты последнего, они рассчитывали тайком наблюдать за процессом издалека, даже бинокль прихватили, который случайно завалялся в сумочке Таюи. Саске был против этой идеи, просто до жути боялся, что его заметят, и поэтому идти туда ему крайне не хотелось. А еще Саске не видел в этом смысла. Зачем? Зачем он так пытался избавиться от нудной семейки, чтобы опять их видеть?

Но они пошли туда, и после этого мальчик чувствовал себя как никогда паршиво. Ведь сколько бы он не наблюдал в бинокль, сколько бы ни выискивал глазами родителей или брата, никого из них там не было. Они просто не пришли. Не пришли на его похороны! Саске все гадал, возможно, у них что-то случилось, или... или... Он сам не понимал, зачем искал оправданий, но что-то же должно было случиться!! Ведь так совсем неправильно! Он же был членом семьи. Неужели... неужели они настолько его ненавидели и рады были избавиться, что даже не пришли на его похороны?

Обида разъедала его изнутри, но только вырывалась уже по-другому, не так, как раньше: едкими словами и гневом на все и вся. Нет, теперь от этой горькой обиды было больно. Очень больно в груди. Так больно, что мальчику даже хотелось плакать.

«Почему они так ко мне относятся? За что? Что я им такого сделал?» – сжимал Саске кулаки. Он уже и не понимал, о чем спрашивает, зачем гложет себя такими мыслями, ведь он сам уверял себя раньше, что ему все равно. А теперь. Выяснилось, что это не так. Совсем не так.

Саске скучал. Он уже месяц был без семьи, и это... угнетало. Раньше мальчик мог гулять всю ночь, но утром ему все равно приходилось возвращаться домой, а теперь... Ему некуда было возвращаться. Ту квартиру, в которой он жил вместе с друзьями, язык не поворачивался назвать домом.

Чего-то здесь не хватало, чего-то, что было присуще только его дому. Какой-то специфический запах, особенно по утрам, когда мама традиционно пекла на завтрак блинчики, какая-то спокойная атмосфера. В своей комнате он мог остаться один, а здесь же мальчика всегда окружали грубые голоса и раздражающий мат. В его доме все было таким... родным. Саске бы никогда не подумал, что будет скучать по миленьким терраскам, где они с мамой когда-то сажали вместе цветы, по укрытой ковром лестнице, с которой тоже было связано столько воспоминаний, даже по маленькому стульчику, очень сильно необходимому ему в детстве.

Когда ему было где-то лет пять, Саске очень любил сладости, и однажды, выяснив, где мама прячет огромную коробку с конфетами, он начал постоянно туда заглядывать. Саске даже сейчас отчетливо помнил... Да, эта коробка находилась в верхнем ящичке рядом с баночками сахара. Передвигать тяжелый стул, чтобы открыть дверцу шкафчика и забрать необходимые сладости, ему было почти не под силу. Но чего не сделаешь ради конфет? А упертости маленькому Саске было не занимать. Но в один прекрасный день рядом со шкафчиком магическим образом появился детский стульчик, легкий и нетяжелый. Залезая на него, Саске с легкостью мог забрать конфеты и наесться вдоволь. Но тайна появления этого стульчика сильно интересовала любопытного мальчика, правда, он был маленьким и поэтому вскоре уверился в том, что этот предмет ему подарили эльфы, обитающие у них в саду, о которых ему так увлеченно рассказывал брат перед сном.