Текст книги "А помнишь…"

Автор книги: Ева Танина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

« Другу моему Дмитрию посвящается…

Помню и люблю тебя, милый…

Спасибо тебе за то, что есть…»

Основано на реальных событиях, все персонажи романа реальные люди, в их интересах все имена, фамилии и названия населённых пунктов изменены. Все совпадения случайны.

Май, 2017 г.

– Ну, давай, Дим… Царствия тебе небесного, – проговорил тихо Андрей, поднимая стакан с коньяком в сторону чёрного памятника. С шумом выдохнул и кинул взгляд на, сидевшего напротив, Митю. Тот, спохватившись, поднял стакан и прошептал:

– Да, Димыч, дядь Лех, за вас…

Стол из чёрного мрамора… Небрежно вскрытые упаковки колбасы, сыра и фруктов… Две, причудливой формы, бутылки… Коньяк и виски… Коньяк для сидящих за столом друзей, а виски… Виски для Димы. Точнее, Дмитрия Шиленко, который неподвижно улыбался, своей неизменно задорной улыбкой, с мраморного памятника, словно живой. По бокам от него стояли ещё два памятника: один такой же чёрный, отца Дмитрия – дяди Лёхи, как привыкли его называть друзья, а другой, чуть пониже, из серого камня, местами позеленевший от старости, матери Дмитрия – Ольги. Она умерла давно, очень давно, когда Диме было всего полгодика. С фотографии на друзей смотрела совсем юная девчушка, почему-то в пионерском галстуке.

– Слушай, Митяй, – прогудел басом Андрей, кивнув на памятник Ольги, – давно хочу спросить, чего она в галстуке? Что, других фоток не нашлось что ли?

– Ты, чего, Андрюх? – удивлённо протянул Митя. – Дядь Лёха уже в девяностых памятник этот ставил. Не помнишь, что ли? А умерла она в семьдесят седьмом. У них же сразу после её смерти дом сгорел, считай не осталось ничего. Вот какую нашли, такую и поставили.

– Зато с похорон её фотки остались, – пробурчал Андрей, отрезая раскладным швейцарским ножом сочную грушу. – Помнишь, где Димыч в розовых колготках к гробу тянется?

– Андрюха, – возмутился Митя, – чего прицепился?! Розовые колготки, галстук… Эстет чёртов!

Андрей Ерёмин, и правда, был весь лощёный и ухоженный. На руках аккуратный маникюр, темно-русые волосы зачёсаны назад, прядь к пряди, обнажая высокий скульптурный лоб. И одет он, словно с картинки модного журнала – элегантные брюки из тёмного денима, трикотажная рубашка с причудливыми отворотами на манжетах рукавов и, начищенные до блеска, кожаные мокасины. Причём таким он был всегда, даже в эпоху тотального перестроечного дефицита, когда пацаны во дворе бегали в растянутых трико и застиранных футболках, он умудрялся щеголять в отутюженных брюках с острыми стрелками. И ведь, выглядел естественно и непринуждённо!

Он часто морщился при виде неряшливо одетых друзей, а небрежно брошенная тетрадь на парте в школе, заставляла его, всегда зачёсанные назад, волосы шевелиться, а глаза безумно вращаться. Само собой, друзья смеялись и незлобно подкалывали его. Не чудо ли, что такой ребёнок вырос у грузной, отдышливой поварихи местной воинской части, которая особым стилем не отличалась, и над чьими котлетами потешался весь двор. До такой степени, что когда соседки собираясь отмечать праздники, обговаривали и делили меню, Зое – матери Андрея в один голос заявляли: “ Зойка, ты варишь компот! Слышишь? Только компот! Никаких котлет!”. Зоя обижалась и охала, беззлобно грозилась соорудить очередной шедевр кулинарного искусства, от которого все мужики дома “обалдеют” и забудут про Надькины, соседки с первого этажа, котлеты. И ведь сооружала! Поражала в самое сердце своим “поварским искусством”, что полвечера соседи жалели бедных солдат воинской части. Андрюха мать любил, пытался, конечно, и её приучить к красивым вещам. Но…

– Митрич, ну не дело это, – не унимался Андрей, кивая на серый памятник, – давай заменим, что ли? На фото графику сделаем? А то, что попало ведь!

– Да, давай, давай, – воскликнул Митька, – не отвяжешься же! Наливай, помянём тёть Олю, хоть.

Митя Мороз, полная противоположность Андрею – высокий, худощавый, стрижка под ноль, одет в стиле “что было, то надел”. Его страстью были машины, любые: старые или новые, он с благовейным трепетом относился к ним. Имея сеть автомагазинов и автосервисов по всему краю, любил возиться в своём закопчённом гараже со старыми японками, от чего ногти его на руках были вечно с темным ободком. Но мастером в своём деле Митя был знатным! Доводил до ума даже самые безнадёжные экземпляры, отобранные им лично на аукционе в Японии. Потом с трепетом, словно пристраивая любимую кошку, продавал их, переживая и вдыхая, выдавая сто пятьдесят наставлений новому хозяину и заставляя их дать обещание, в случае поломки обращаться исключительно к нему. Впрочем, ремонт его машинам, практически, не требовался. Так, техобслуживание и не более того, поэтому очередь к нему за машинами стояла на года.

– Эх, Димыч, – вздохнул Андрей, поднимая пластиковую рюмку, – как же так-то?!

Где-то совсем рядом, вдруг, громко ухнула птица, и следом раздалось хлопанье крыльев, Ерёмин вздрогнул от неожиданности, а Митя, укоризненно посмотрев на него, сказал:

– Завязывай, Андрюха! Знаешь же, не любил он этого…

– Ладно, понял, – опять вздохнул Андрей и спросил. – А помнишь, Митрич, как мы в детстве…

1987 – 1991 гг.

– Пацаны, – крикнул издалека Димка, высокий, тощий мальчуган, десяти лет в коротких трикотажных шортах и коричневых сандалиях на босу ногу. Он мчался, перебрасывая футболку с одного плеча на другое, на загорелом теле собрались капельки пота, а мокрые волосы прилипли к вискам. Жара в этом году стояла невероятная. Ребята резались в знаменитую тогда игру “Квадрат” под тенью раскидистых тополей, готовых, вот-вот на днях, раскрыть свои пуховые почки. Тогда уже будет совсем другая игра, “Сожги весь пух” называется. А сейчас можно лениво кидать наточенные ножечки, отвоёвывая квадраты соперников.

– Пацаны, – сбиваясь от быстрого бега, крикнул Димка, – я тут… Такое… Пацаны!

– Чё орёшь? – с ленцой протянул Иванов, маленький чернявый мальчишка. – Чё-то случилось?

Димка отрицательно мотнул головой и согнулся пополам, опираясь руками о колени, восстанавливая дыхание. Четыре загорелые мордочки игроков уставились на него с ожиданием.

– Димыч, ты откуда бежал? – спросил Андрей, поправляя прилипающую к спине рубашку. – Пожар что ли?

– Да какой пожар! – воскликнул Димка, махнув рукой. – От бати я! Я тут такую тему придумал! Такую тему!

– Тему? – пискнул Саня, по прозвищу Негр. Почему негр? А потому что он был настолько смуглым, что даже зимой отличался от своих товарищей стойким загаром. Волосы его были чернее ночи, и уже с раннего детства закручивались маленькими упругими колечками. Кто-то из одноклассников как-то пошутил, спросив: “Саня, у тебя папа негр?”. Так и приклеилось к нему это прозвище. Ростом вот только он был невысок и имел очень писклявый голос, чего очень стеснялся и говорил очень мало.

– Тему, тему, – подтвердил Димка, и, пошарив в маленьком кармашке шорт, выудил оттуда прямоугольный пластик в серебристой обёртке и протянул друзьям, – вот, смотрите!

– И чё?! – хмыкнул Иванов, возмущённо закатывая тёмные глазки. – Жвачка! Мне дядя Олег такие мешками с загранки привозил. И чё?!

Родители Иванова жили, по тем временам, зажиточно, если можно так сказать про советское время. Отец главный архитектор, мать главный врач больницы, был он у них единственным сынком и баловали его нещадно, может, поэтому он всегда важничал. Брат матери, которого никто никогда не видел, по словам мальчика, ходил в море и всегда привозил оттуда презенты племяннику.

– Ну-ну! Не свисти! – оборвал его Митя, который давно заподозрил его в обмане. – И что же ты, мешок жвачек один сжевал? Даже нас не угостил?

– Больно надо, – вскинув голову, буркнул Иванов и заворчал, – давайте играть, мож? Мой ход!

– Вот и ходи, – усмехнулся Андрей, – а мы пока покалякаем! Так что там за тема?

– Слушайте! – воскликнул Димка и показал большой палец. – Тема во! Я у бати был, помогал ему, принеси – подай. Ну, как обычно…

Отец Дмитрия, работал в гостинице “Интурист”, плотником-столяром и частенько, на каникулах, брал сына с собой, чтобы тот не болтался во дворе. Да и сам Димка любил к отцу на работу ходить, мастерить что-то, и просто бродить по гостинице, где все было шикарно – добротная мебель, тяжеленые портьеры на всех окнах, в огромных складках которых можно было укрыться всем друзьям, без риска быть замеченными. Диковинные тумбы между кроватями с кнопками включения света и вентилятора, золочёные таблички с надписями на двух языках. Было где разгуляться бурной фантазии десятилетнего мальчишки! Плюс ещё сердобольные тётеньки с ресторана, всегда угощали мальца вкуснющими обедами, а тот в ответ помогал им в мелкой работе.

– Так вот, – продолжил он, – оттащил я, в нумер один, тумбу отремонтированную и решил через холл пройти, на лифте чтоб проехать. Ну, вы поняли, да?

Ребята синхронно кивнули, всем им хотелось прокатиться на блестящем большом лифте “Интуриста”, заглянуть в зеркало во всю стену, понажимать на горящие зелёным цветом кнопочки, поэтому они понимали и немножко завидовали.

– Короче, спускаюсь я вниз, – рассказывал Димка, жестикулируя, – ну, типа, деловой такой. Брелочком кручу, все такое! Тут двери открываются, а там толпа япошек. Делегация целая! Я, аж, попятился от неожиданности! Думаю, все влетит сейчас от бати. А они, как зачирикают на своём! Давай меня хватать, по очереди фотиками щелкают и прикиньте, фотки сразу снизу вылезают! Улёт!

– Как вылезают? – удивился Митя. – Как же они так делаются?

– Не знаю, Митрич, не знаю, – развёл руками Димка, – суть не в этом. А в том, что один япошка в брелок мой вцепился. Ну, тот, помните, девчонки на 23-е февраля в школе дарили? Так вот, он что-то заговорил, я не понял. Тут другой подошёл и говорит, показывая на брелок: “ченч, ченч” (Change (англ) – в данном случае “меняем”, здесь и далее примечания автора). Ну, я и протянул ему брелок! А он мне взамен жвачку! Прикиньте?

– Да ну, – засомневался Андрей, поправляя чуб, – что там за брелок-то?! С копейку величиной, матрёшка!

– Да ты не понимаешь! – воскликнул Димка, подпрыгивая от нетерпения. – Матрёшка! В ней все дело! Им матрёшки наши нужны! В общем, так, пацаны, побежали в киоск за матрёшками и завтра в гостиницу, в это же время. Будем меняться! Ну? Хороша тема?

– Не знаю, – протянул Митя, – неудобно как-то! Да и можно ли?

– Можно, можно, – рассмеялся Дмитрий, призывно махнув рукой, – я бате рассказал. Он мне рубль дал!

– Ивашка, идёшь? – спросил Димка Иванова, который прохаживался неподалёку, поглядывая на друзей из-под лобья. Ивашкой называли мальчика во дворе, чем изрядно его бесили.

– Ага, щас! – возмутился тот, важно переставляя косолапые ножки в тряпичных кедах. – Я в попрошайки не записывался!

– Как хочешь! – усмехнулся Андрей и повернулся к друзьям. – Ну, пошли, что ли? Попробуем тему эту?

– Страхово чё-то, – пискнул Саня, но послушно отправился за всеми.

***

Огромное величественное здание, в одиннадцать этажей, на берегу реки, исторический центр города, причудливой формы серые блоки огибают этажи снаружи, придавая дополнительный шик советской гостинице “Интурист”. Вокруг высятся огромные, пахучие сосны, сквозь которые струятся лучи жаркого летнего солнца, а лёгкий ветер доносит с реки голоса резвящихся в воде детей и ликующие крики болельщиков пляжного волейбола. Обычный летний день! Но не для мальчишек…

– Блин, стрёмно как-то, – пробормотал Митька, выглядывая из подсобки гостиницы, куда провёл их дядя Лёша на следующий день. Андрей застыл в раздумьях, нахмурив лоб и сложив руки за спиной. Санька слегка вздрагивал, расширив черные глаза до невозможности, в которых плескался ужас и без конца поправлял заправленную в шорты рубашку. Димка с напускной весёлостью, пытался успокоить друзей, подшучивая над их волнением:

– Вы как будто инопланетян ждёте, а не японцев!

В какой-то степени, так он и было! Что иностранцы, что инопланетяне, были для них в диковинку! Конечно, они волновались! Друзья надели светлые рубашки и повязали поверх галстуки, только Негр прицепил октябрьский значок. Его, в отличие от друзей, не успели принять в пионеры в прошлом учебном году, от чего он ещё больше смущался и пыхтел.

– Да все нормально, пацаны! – вскрикивал Димка. – Чего вы, как маленькие?

– Да что-то Димыч, ерунда какая-то, честное слово, – противился Андрей, – ну на кой им эти брелоки? А? Если мы их купили в киоске по три копейки за штуку, то и они могут купить!

– Всё! Едут! – воскликнул Митя.

– Мамочки! – пискнул Негр, смешно прижимая смуглые ручонки к тощей груди. Друзья напряжённо рассмеявшись, подхватили его под руки, и вышли из подсобки.

Как и предсказывал Димка, японцы долго фотографировались с ними на диковинные фотоаппараты, с удовольствием меняли матрёшек на мелкие безделушки, типа ручек, ярких круглых значков и жвачек. С особым трепетом разглядывали Санькин значок, прося поменяться, на что стеснительный мальчик отчаянно мотал головой, прикрывая его ладошкой, умиляя иностранцев. В итоге, получив каждый по фотографии и кучу мелких подарков, мальчишки попрощались с новыми знакомыми, которых настойчиво зазывала гид “Интуриста” и побежали в подсобку.

– Ну что, братцы-кролики? – смеялся Димка. – Страшно было?

– Да, – откровенно пискнул Сашка, разглядывая заморские штучки.

– Супер, – воскликнул Митя, – не страшно. Прикольно даже!

– Нормально, – важно ответил Андрей, раскручивая фотографию за уголок, – надо ещё значки “Космос” купить в следующий раз. Вон они как на октябрьский запали!

– Купим, – заверил его Димка, щелкая подаренной ручкой.

За считанные месяца “Ченчи”, как с лёгкой руки дяди Лёши, стали называть ребят сотрудники гостиницы, стали для туристов местной достопримечательностью и каждая новая делегация по приезду радовалась им, как родным. Конечно же, были и недовольные среди персонала, особенно одна из гидов, дородная женщина с высокой рыжей халой на голове и вечно скорбно поджатыми губами, фиолетового цвета. Она частенько выговаривала отцу Димки, грозясь пожаловаться руководству гостиницы, в милицию и в школу ребят. И нажаловалась…

Дядю Лёшу один раз вызывал директор гостиницы, расспрашивал о сыне и его друзьях и, предупредив, чтобы никакого криминала и обмена, только общение и фотографии, дал добро на деятельность друзей!

Словом и обмена к тому времени, как такого уже не было, точнее сказать, взаимные подарки. Японцы также искренне радовались журналам, календарям, матрёшкам и шоколадным батончикам, как и наши мальчишки, их подаркам. Заумный Андрей, как-то предположил, что радуются они не совсем искренне, а чтобы не обижать друзей, за что получил по лбу от патриотичного Мити, который считал, что лучше нашей Родины ничего быть не может и японцы им даже завидуют. Вот они дети, выросшие на учениях дедушки Ленина! Вот когда были истинные патриоты! Димка тогда не поддержал ни того, ни другого, сообщив, что они для продвинутых японцев являются живыми “носителями языка” – это раз, а два – то, что живут японцы совсем в других традициях и в другой стране, где нет места эмоциям – работа, работа и ещё раз работа. Плюс учёба, японцы, по его мнению, всю жизнь учатся, поэтому им нравятся живые эмоции российских детей и подаркам они искренне радуются, не от того, что у них такого нет, а потому что их подарили именно русские дети. Искренне подарили и с радостью принимают от них подарки, которым японцы, в принципе, в жизни никогда не удивлялись. Митька с Андрюхой тогда надолго замолкли, рассуждая каждый о своём.

Саня Негр, как всегда, молчал, листая очередной “заморский” журнал. Он не пользовался особой популярностью у туристов, потому что стеснялся и на вылазки ходил очень редко, но друзья всегда щедро подкидывали ему что-нибудь из подарков.

Однажды, перед Новым годом в “Интурист” приехала делегация с детьми, холл в гостинице украсили разноцветными лампочками и блестящей мишурой, установили огромную ёлку украшенную бантами и стеклянными снеговиками всех цветов радуги. Налепили блестящие струйки дождя на потолок и раскидали пушистые хлопья белоснежной ваты по углам холла, где установили миниатюрных персонажей русских сказок. Было празднично и радостно, на душе царило таинственное ожидание чего-то неотвратимо светлого и нового. Возле входа гостей встречал краснощёкий Дед Мороз, щедро одаривая всех входящих русскими поговорками и поздравлениями. Рядом приплясывала от холода в расшитых бусинами тканевых башмачках красавица Снегурочка. Сказка? Конечно! Для мальчишек этот Новый год, действительно, оказался сказкой!

Днём Димка с друзьями встретили делегацию с детьми, обменяли русский шоколад и матрёшки на журналы и сигареты “Мальборо”, фотографируясь со всеми желающими японцами под нарядной ёлкой в холле и получая за это щедрые подарки – зажигалки, футболки, фанту и пиво в алюминиевых банках. И даже джинсы… А вечером пришедший с работы отец, заявил, что завтра им необходимо явится с ним на работу, чтобы пообщаться с японскими детишками. Отец одного мальчика обратился с просьбой к администратору гостиницы, а та к дяде Лёше. Наскоро решено было организовать внеочередной утренник с чаепитием для детей, а Димке с друзьями вменялось в обязанность рассказать и показать русские народные игры.

С раннего утра, они послушно выслушивали организатора праздников, о чем можно говорить, о чем нельзя, чувствуя себя чуть ли не шпионами на защите Отечества. Но все прошло совсем не так, как прогнозировала бойкая тётечка – организатор. Дети они и есть дети! Что в Японии, что в России. Вдоволь накидавшись в зале ватными снежками, перепрыгивая друг через друга, изображая чехарду, ребята подружились. Как они умудрялись общаться, одному Богу известно, смесь русско-англо-японских слов, а чаще всего просто жестами и мимикой. Но таких весёлых и интересных каникул у друзей больше никогда не было. Димка сдружился с Мики, важный Андрей с мальчиком на год младше – Лео, а Митя с Кио, четырнадцатилетним юношей, который постоянно рассказывал о машинах, показывая их в красочных журналах. Как-то он уговорил Митьку сводить его в гараж гостиницы, где стояли величественные “Волги” и несколько часов пытал доброго дядьку-сторожа:

– Привиет. Ето то?– спрашивал Кио, тыкая пальцем в самодельный обогреватель, с раскалённой до красноты спиралью.

– Что он говорит? – шептал сторож, не понимая. Митя послушно объяснял, что мальчик спрашивает « Что это?» и довольный дядька гордо рассказывал про то, как он из подручных средств собрал такую “прелесть” и теперь у них в гараже тепло, как в бане. Кио с улыбкой кивал, а Митя удивлённо, поглядывал на него. Неужели понимает? Да он половину слов не понял из рассказа сторожа! Следующие два часа они осмотрели все “Волги”, что ждали своей смены в боксе под градом вопросов: “Ето то? Ето то?”. Кио с любопытством открывал-закрывал всевозможные крышечки в салоне, стучал по кузову согнутым пальчиком, прикладывая ухо к холодному чёрному металлу. При этом то восторженно цокал, то неопределённо хмыкал. Тогда и началась страсть Митьки к машинам. Как любил приговаривать Андрей: « Встретились два одиночества!» Так и Митя с Кио, заражённые общей страстью, теперь часами могли говорить на сленге автолюбителей.

***

Однажды, в ожидании приезда японского друга, Димка прогуливался около часа, между огромными соснами, прислушиваясь к доносившимся звукам музыки от здания Филармонии. Где-то вдалеке, по воде громыхала металлом проржавевшая баржа, внося своеобразную изюминку в классическую музыку, делая её более современной что ли! Мальчик усмехался своим мыслям, рассуждая совсем не по-детски, как круто изменилась их с друзьями жизнь от, казалось бы, обычного желания обменяться с иностранцами мелкими сувенирами. Даже в самых смелых мечтах он не мог предположить, что вдруг обретёт друга из далёкой страны и будет считать дни до новой встречи. Словно невидимый волшебник одним движением тоненькой палочки решил одарить его невиданным счастьем! Димка в волшебников верил, хотя никому об этом тогда не говорил. Точнее сказать, в волшебницу, которой считал свою давно умершую маму. Ну, а как же не верить? Если в жизни постоянно случаются такие невероятные вещи! Порой даже не верилось, что всё это происходит с ним! Он с замиранием сердца поглядывал на белоснежное пышное облако, на фоне голубого неба и представлял, что где-то там его волшебница мама наблюдает за ним. И тут же порывисто отворачивался, стыдясь своих детских фантазий.

Если бы, он знал, какую весть везёт ему заморский друг, он бы ещё больше засомневался в реальности происходящего!

Дима взглянул на часы и, вдруг, заметил, как мелькнул сквозь стволы высоченных деревьев, красный бок туристического “Икаруса”.

– Едут! – тихонько воскликнул он и пристроился за колонной, возле входа. От радости предстоящей встречи, Димка не мог устоять на месте и постоянно выглядывал из своего укрытия, поэтому был замечен сразу и радостный крик из открывшего двери автобуса, прорезал музыкальную симфонию лета.

– Димья! Димья! – бежал ему навстречу, раскинув руки, азиатский паренёк, лет десяти, за которым спешила молодая женщина в светлой шляпе, с улыбкой приговаривая на японском и без конца взмахивая руками.

– Хай, Мики! – подлетел к нему Димка и заключил его в объятья.

– Димья, – воскликнул, освобождаясь от объятий Мики и скидывая с плеч рюкзак, – ж’юрналь!

Мики выудил свёрнутый в трубу красочный журнал и, открыв его, лопоча без остановки ломанным русским вперемешку с японским, показал Диме яркое цветное фото на странице. Каково же было удивление, мальчика увидеть себя рядом с японским представительным мужчиной! Снизу, под фотографией, красными буквами, шла надпись TOYOTA-RUSSIA. Мики без остановки тыкал пальчиком в яркое фото и сквозь смех, пытался что-то объяснить Дмитрию, но мальчик, жмурясь то ли от ослепительного солнца светившего ему прямо в глаза, то ли от нахлынувших на него эмоций понял лишь два слова: « Ехать… Тойота!» И даже, через полгода, когда переполошённый отец провожал его в аэропорту в пятидневную поездку в Японию, Димка не мог поверить своему счастью.

А ещё через год, в городе начала действовать программа обмена школьников России и Японии. Ясное дело, среди этих школьников были и Димка, и Митька с Андреем, и даже Саня Негр. Причём, последний попал под программу обмена на целых три месяца и жил в японской семье, которые полюбили его, как родного, умиляясь его застенчивости. Японцы вообще очень дружелюбный народ! Глядя на них Димке, казалось, что они рождаются уже с лёгкой улыбкой на лице.

Май, 2017 г.

– Помню, конечно, – улыбнулся Митя, – всё-таки повезло нам! Всем повезло! А всё Димыч! Тему-то он придумал!

– Да, голова у него работала, что надо! – похвалил Андрей и, подняв стакан в сторону улыбающегося с памятника Дмитрия, проговорил. – Спасибо, братан! Хоть и не любил ты эти нюни, но спасибо!

– Слушай, Дюх, – воскликнул Митя, ища что-то в телефоне, – а Марго-то Микина прошла все-таки кастинг, в кино будет сниматься! Слышал?

– Да слышал! – рассмеялся он в ответ. – Вот упёртая девка, пятнадцать лет всего, а уже с отца и мамки верёвки вьёт! Но молодец! Молодец! Будет у нас своя звезда…

– Это точно! – усмехнулся Мороз и протянул свой телефон другу. – Вот, посмотри фотографии, Мики вчера прислал. Димка бы гордился…

Марго, точнее Маргарита – это дочка Мики. Влюбился наш японский друг, в один из приездов по обмену школьников, в одноклассницу друзей – Светлану. Белокурую, голубоглазую, стройную, словно лань, красавицу. Любил тайно, долго не открывая свои чувства, писал ей длиннющие письма на двух языках, рассказывая о японской культуре и традициях своей семьи. А когда Света закончила иняз в педагогическом институте, выбил для неё место для стажировки в Японии. Само собой, девушка не вернулась, осталась в Японии, в качестве жены Мики. Парой они были очень гармоничной, хотя скептиков по поводу их брака набралось не мало. Только друзья, верили в их любовь, так как часто встречались и в России, и в Японии. И не удивительно, что дочка у них родилась просто красавица и ещё в коляске сводила с ума своими миндалевидными глазами василькового цвета. Димка уже тогда шутил: “Далеко пойдёшь, красотка! Ишь, как глазками стреляешь!” И ведь опять оказался прав! Вон, актриса будет, без сомнения!

– Светка-то беременная, сын будет, – заявил Митя, – знаешь?

– Нет, не знал, – ответил Андрей, – долго они тянули. И не думал что соберутся.

– Да вот не получалось как-то…

Друзья надолго замолчали, думая каждый о своём, разглядывая фиолетово-жёлтые цветы Анютиных глазок, высаженных на могилках отца и сына Шиленко. Шелестели изумрудными листьями белоснежные берёзы, густо разросшиеся по всему кладбищу, лёгкий равнодушный ветерок доносил запах цветущей сирени, солнышко уже припекало, не смотря на утренний час. Сегодня день рождения Дмитрия. Каждый год, негласно, как само собой разумеющее, Андрей и Митя приезжали на кладбище и проводили здесь целый день. Кому из них пришла такая идея в голову, никто уже и не вспомнит, но именно в его день рождения они сидели рядом с могилой друга и неспешно болтали обо всем на свете, вспоминали детство и юношество, представляя, что обсуждают все втроём, как раньше… И заодно встречали приезжавших знакомых и родственников.

– Митяй, слушай, я же в прошлом месяце Негра встретил в Магадане, – воскликнул Андрей, отдавая телефон, – забыл тебе рассказать!

– И что? Живой? Негр этот? – глянув недобро на друга, спросил Митя.

– Да ладно тебе, – махнул рукой Ерёмин, доставая свой телефон, – ну подломало тогда пацана. Что ж, теперь?! Столько лет прошло! Капитан он теперь! Российской Армии капитан! Сейчас фотки покажу.

– А ростом капитан твой метр в прыжке? – усмехнулся Митя. – В Магадане, чай, не такой загорелый?

– Прекращай, Мить! Чего ты, в самом деле?! Ну, было и было! Димка простил и переживал за него, – поморщился он. Странным делом всегда спокойного Митю выводили из себя разговоры о Сашке, ещё с тех времён. Что Димка, что Андрей никак не могли разобраться, почему Негр, казалось бы, единственный на свете человек из-за которого их друг выходил из себя.

– А я нет! – воскликнул Мороз, стукнув кулаком по столу, от чего подпрыгнул, и перевернулся Димкин стакан с виски. – Нет и точка! Помнишь, в девяносто четвёртом, нас как собак чуть…

Сентябрь, 1994 г.

Дождь шёл уже неделю, лишив людей возможности насладиться последними тёплыми деньками и ощутить шорох золотой осени… Опавшая листва лежала мокрыми бурыми кучами, местами перемешанная с глинистой грязью, а тяжёлое серое небо, словно давило на макушки деревьев, заставляя их стыдливо пригибаться от чувства вины. Димка с друзьями коротали вечер в одном из подвалов нашего города, на креслах от старых машин, добытых ими на местной автобазе. По всему помещению разлился запах клея, палёной резины и свежих опилок.

– Негр, ты дуру-то не гони! – сурово отчитывал Сашку Димка, стругая брус, лежащий на одном из столов. – Попробует он и все! Вон Ивашка уже попробовал! И что? Вот, скажи, что же он до сих пор не бросил? А?

– Да что ты с ним базаришь, Димыч! – протянул Андрей, потягивая затёкшую от долгого сидения в одной позе, спину. – Слышишь, Негр, деньги лишние появились? Девать некуда? Так не будет больше денег, чувак! Только раз сходи к Ивашке в притон, и гуляй, Вася! Здесь с тобой нянчиться никто не будет! Понял?

Сашка стоял, растерянно поглядывая на него и нерешительно пробормотал:

– Да чё ты, Ерёма… Да я просто… Ну, так сказал!

– А вот не фиг просто так! – взревел Митька, откидывая сапог и подходя вплотную к смуглому невысокому пареньку. – Попробовать он решил! Идиот! Сосед твой, как его там… А, Урий! В июне помер от чего? Не помнишь? А Акела с моего дома? А? От чего, дурья твоя башка? Скажи, не помнишь?! Давай?

– Ну, помню, конечно, – пробормотал тот в ответ, – от наркоты же они… Отъехали… Но они то сидели…

– Ты придурок, Негр! Дебил! Носорог… – заорал Митя, хватая Саню за грудки.

– Тише, Митяй, – прервал его Димка, схватив за плечо, – чего орёшь! Отпусти, говорю!

– Да я б его прибил бы, – прорычал Мороз, отходя от друга, – чтобы не мучился…

– Хорош, говорю, – одёрнул его Шиленко и заговорил, глядя прямо в глаза поникшему Сане, – Сашка, а если серьёзно, чего тебе не хватает? Сапожку мы замутили! Сейчас вон заказик со стойками под рекламу подвалил. Глядишь, и рекламой займёмся! По обмену в Японию каждый из нас смотался! Чего ты? Или плохо тебе? С Ивашкой веселее?

Негр что-то неопределённо хмыкнул и отвернулся, а Димка продолжал:

– Долго я тебя уговаривать не буду! Тут, видишь ли, Санёк, дело какое – пробовать тебе точно не стоит, конец от этого будет печальный. Это я тебе точно говорю! Подсядешь и всё! В итоге, либо тюрьма, либо могила! Слезть не получится, и не мечтай! Вспомни и правда, соседа своего! Ну? Помнишь, как рыдал он, когда ломало его? Ну? Вспоминай! А вспомни его до того, как он подсел! Здоровый парень, в хоккей играл! А вспомни-ка мать его! Помнишь, как она плакала? Помнишь? Так что, думай!

Сашка не выдержал, подхватил куртку и выбежал из мастерской.

– Ну и что, Димыч? – психанул Митя, расхаживая взад-вперёд, отчаянно размахивая руками и тяжело дыша. – Зачем ты его отпустил? Морду ему набили бы и пусть дома с недельку дурь из башки выветривал. И Ивашку этого тоже пробить бы не мешало! Гнида! Я же всегда знал, что гнида он! Негра теперь с панталыку сбивать взялся…

– Успокойся, Митяй, – спокойно ответил Димка, – давай дела доделаем и по домам. Там видно будет.

Но домой в тот день они не попали… Провозились в мастерской до позднего вечера, ремонтируя обувь и мастеря первый свой рекламный баннер-растяжку.

Два года назад, в очередной поездке в Японию, Димку осенила очередная “тема” – создать сапожную мастерскую. И опять в точку! Сработало! Времена были тяжёлые, обувь сплошь китайского производства, донашивали в буквальном смысле до дыр на подошвах. Димка организовал всё довольно быстро, и уже сейчас у ребят было пять пунктов приёма обуви, которые приносили вполне приличный доход. Подвальчик этот, в котором сейчас обретались друзья, был мастерской, где производили сложный ремонт. Замки, набойки меняли на месте, нанятые Димкой такие же пацаны шестнадцати-семнадцати лет и обученные дядь Лёшей, который был на все руки мастер. И подвал этот тоже он помог обустроить, договорился с местным домоуправлением за небольшую плату. Они все вместе расчистили его, соорудили полки и даже выделили небольшой уголок местной детворе для хранения инвентаря кукольного театра, который организовала, по наводке Димы, пожилая учительница музыки, живущая в этом же доме. Девчонки с энтузиазмом мастерили кукол, шили им разномастные одёжки, репетировали представления, и периодически просили друзей смастерить, то ширмочку, то сундучок. У них даже аккомпаниатор свой был, дед баянист, который радовал всех старинными задорными песнями. На такой творческой ноте и проходили трудовые будни ребят, но Димычу все не сиделось на месте. Темы били из него нескончаемым фонтаном!