Текст книги "Как рождаются и умирают монстры (СИ)"
Автор книги: Erin_creates
Жанры:
Фанфик
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)
========== Часть 1 ==========
Лорд Феанаро говорил уже полчаса, но Атаринкэ почти не слушал его. Он даже не мог точно сказать, с чего началась беседа, точнее монолог отца, что делал в то время он сам и как реагировал. Мысли Куруфинвэ младшего были далеко – на другом конце Тириона, в небольшом, но добротно построенном доме с садом и клумбами с ромашками при входе. Атаринкэ думал о любимой, которая завтра должна была стать женой, и он совершенно не понимал, зачем ему знать как, когда и какой рукой ему предстоит что-то взять, или отдать, или надеть, какая будет разница, если они с Лехтэ хотят быть вместе и готовы принести клятвы.
Всё началось с утра, когда пришёл Нолдоран. Дед был неумолим, и сразу же решил напомнить внуку о традициях. Не выдержав, Курво повел себя не очень достойно, рявкнув, что за два раза-то можно запомнить, а для одного требуется иное – искренние чувства. Финвэ дернулся от этих резких слов Атаринкэ и его взгляд разом помрачнел.
– Прости меня, атар атаринья, я сказал, не подумав. Просто совершенно не желаю слушать, кому я завтра должен буду кивнуть, а кому обязательно сказать пару слов и каких именно слов. Я хочу быть с любимой, остальное мне не важно.
Искусник действительно сожалел о вырвавшихся в гневе словах – деда он любил и понимал, что тот желает ему лишь добра, подсказывая заранее, что должно будет сделать и когда. Но перед внутренним взором Куруфинвэ стояла Лехтэ – улыбающаяся, манящая, такая любимая и желанная.
После такого утреннего разговора Атаринкэ еще раз проверил кольца, убедился, что его подарок, что он приготовил для невесты, на месте и дожидается завтрашнего дня, точнее вечера – он решил вручить его, когда они останутся наедине.
Мелькнула шальная мысль уехать на охоту, но днем… Время тянулось бесконечно, братья были чем-то очень заняты. Ах да, они же помогают с приготовлениями.
– Да кому это все нужно! – не выдержав, Курво стукнул рукой и прошипел сквозь зубы. Проходящий мимо Макалаурэ очень удивился услышанному.
– Ты передумал, брат? – с недоумением спросил он. – Свадьба, конечно, завтра, но еще не поздно…
Тут менестрель немного замялся, не зная, какое слово лучше подобрать.
– Линдо! Ты чего? Я люблю Тэльмэ и хочу жениться на ней, но вот это все, вся суета… она раздражает, очень.
Понятливо вздохнув, Кано лишь хлопнул брата по плечу, еле слышно сказав:
– Да скоро уже, скоро, почти дождался, еще немного, зато какой итог.
Менестрель немного загадочно улыбнулся и словно из воздуха достал лютню. Удивительно, но Атаринкэ немного успокоился и даже вышел прогуляться в сад, где и встретил отца.
Ему бы послушать того, кто и сам всегда свысока смотрел на правила и сложившиеся порядки, но с первой же фразы Атаринкэ скрипнул зубами и ушел в себя.
Курво потянулся осанвэ к любимой, но ощутил лишь раздражение, грусть и волнение. Перебив отца, хотя он не позволял себе такого ранее, Искусник рванул за ворота.
*
– Мири, в самом деле, не все ли равно, какие именно ленты будут у меня в волосах? – с некоторой долей грусти в голосе спросила Лехтэ старшую сестру.
– Ты должна быть самая красивая, – уверенно ответила Миримэ, – поэтому мой ответ нет.
Лехтэ вздохнула. Похоже, ей оставалось только смириться. Хотя сама она лично не видела особой разницы между широкими лентами и узкими, перламутровыми и цвета слоновой кости. Но разница определенно была, и сестра никак не могла определить, какой же именно вариант делает ее неотразимой. А ведь была еще сама прическа, букет, а также два вида пояса – с жемчугом и перламутром. В конце концов Лехтэ предоставила сестре самой подбирать вариант, который ей покажется подходящим, и позволила себе ненадолго погрузиться в радостные, но от этого немного тревожные мысли.
Как оно все будет? Что она будет чувствовать, думать? Каково это – стоять перед любимым и приносить клятвы, которые свяжут их отныне и навсегда, до конца Арды? У нее даже на секунду мысли не возникало, что может быть иначе, даже несмотря на пример Финвэ. Нет, у них, конечно, все будет хорошо! Но волновало ее при этом немножко другое. Волновало до такой степени, что сердце начинало нервно биться, а щеки то бледнели, то краснели. Что это значит – стать женой? Женой того, кто так дорог. На кого она до сих пор просто смотрела-то зачастую с большим смущением, и дыхание перехватывало, а по телу пробегало такое… незнакомое, чему она никак не могла дать названия, а спросить у любимого не решалась. Как она будет с завтрашнего дня рядом с ним вместе каждый день? Вместе вставать, вместе заниматься делами, вместе ложиться по вечерам.
Лехтэ прижала руки к груди и сияющими глазами обвела комнату, посмотрела за окно. Там было небо, окрашенное золотом Лаурелин, и деревья сада. Под окном ее комнаты жил соловей, и они с ним уже стали почти друзьями. С ним завтра придется навсегда проститься. Немножко жаль, но повод к этому такой радостный! И пусть она пока не может понять, что будет делать или чувствовать потом, когда завтрашний хлопотный день наконец минует, но ведь другие как-то разбираются со всем этим! И она разберется! Да и муж ей наверняка поможет.
Последняя мысль согрела сердце и успокоила мятущуюся, трепещущую от волнения фэа. Лехтэ расслабилась и улыбнулась светло и ясно, и уже более активно включилась в обсуждение. Не прошло и нескольких минут, как выбор был сделан, и Лехтэ, выбежав из комнаты, устремилась в сад, намереваясь спрятаться ото всех и тихонечко там посидеть, мечтая.
Однако намерениям ее не суждено было осуществиться.
– Атаринкэ! – воскликнула она и радостно улыбнулась.
И бросилась на шею жениху, который как раз распахнул калитку и вбежал в сад.
*
Куруфинвэ подхватил невесту и закружил ее.
– Я так соскучился, Лехтэ, – сказал Искусник, поставив Тельмэ на дорожку, но совершенно не желая выпускать ее из объятий.
– Я, наверное, тебя отвлекаю, да? Но если у тебя найдется время, мы могли бы немного прогуляться.
Лехтэ кивнула, и они, держась за руки, вышли за калитку. Атаринкэ слушал, о чем говорила ему невеста, а сам любовался ею, желая сделать её самой счастливой.
*
Говорили обо всем и ни о чем – о самом важном, о том, что ожидает их обоих завтра, и о всяких пустяках. Теперь, держа будущего мужа за руку, идя с ним бок о бок, Тельмэ чувствовала себя гораздо спокойнее и увереннее. Казалось, одно его присутствие дает ей силы. Она рассказывала о последней подготовительной суете, вспоминала то смешное, что успело сегодня произойти, и между делом поглядывала на Атаринкэ, тут же, впрочем, в смущении опуская глаза.
К центру города по обоюдному молчаливому согласию они не пошли. Наоборот, дойдя до конца улицы, туда, где начиналось широкое, словно море, и такое же бескрайнее разнотравье, они свернули и направились прямо в поля, не разбирая дороги. Лехтэ то и дело нагибалась, чтобы сорвать тот или иной приглянувшийся ей красивый цветок, и скоро собрала довольно внушительный букет. Бело-желтые ромашки и алые маки, ярко-синие васильки и неприметный на вид, но такой ароматный клевер, колокольчики, лютики, анютины глазки и ярко-оранжевые эшшольции. Цветы были такие разные, но все вместе они составляли нечто совершенно удивительное.
Былинки трав тихонько покачивались, повинуясь легкому дуновению теплого ласкового летнего ветерка. Хотелось бежать и бежать вперед, а потом упасть и лежать, глядя на небо, смотря на проплывающие над головой облака, и тихонечко улыбаться, чувствуя присутствие любимого, что был рядом.
Именно это Лехтэ и сделала, предварительно попросив Атаринкэ подержать ее букет. А потом они лежали совсем близко и вполголоса переговаривались, и она даже отважилась положить голову ему на плечо.
А спустя время, когда свет Лаурелин уже начал меркнуть, они встали и направились назад в Тирион.
*
Время пролетело незаметно, и пора было возвращаться. У калитки они остановились.
– Сегодня последний вечер, как ты моя невеста, – нежно проговорил Атаринкэ, проведя рукой по волосам любимой и осторожно касаясь ее губ своими. За первым поцелуем последовал второй, третий – горячее, глубже, ближе. Усилием воли заставив себя отпустить любимую, Куруфинвэ попрощался и пожелал добрых снов.
– До завтра, мелиссэ, до нашего самого счастливого дня!
Искусник немного побродил по улочкам Тириона прежде, чем вернуться домой, где его ожидала еще большая суета.
– Я к себе, – вместо приветствия выдал Курво, но на лестнице был перехвачен Нерданэлью.
– Сынок…
– Аммэ, все хорошо, я спокоен, но устал. Ты же не хочешь, чтобы я завтра зевал весь день?..
Быстро чмокнув мать в щеку, он скрылся за своей дверью. Сон долго не шел, но когда вала Ирмо сподобился послать ему видения, свет Тельпериона уже начал немного бледнеть. Да и показал он Атаринкэ что-то странное – тьму и холод, рыдающую Лехтэ, уходящие вдаль телерийские корабли. Когда же виденье закончилось, наступило смешение света, а потом Куруфинвэ разбудил отец.
*
Лехтэ коснулась пальцами губ, на которых все еще чувствовался вкус поцелуя, и какое-то время стояла, просто глядя Атаринкэ вслед. Потом улыбнулась и, подхватив юбки, вбежала в дом. Нашла сестру и, недолго думая, вручила ей собранный на прогулке букет.
– А ну-ка постой, – окликнула ее Мири, когда Лехтэ уже было собралась уходить.
Та обернулась и посмотрела вопросительно. Миримэ же подошла, снова вручила букет ей и обошла вокруг, явно что-то прикидывая. Лехтэ ждала.
– То, что надо, – наконец объявила сестра и пояснила: – Именно этого букета и недоставало, чтобы сделать твой образ завершенным и в самом деле неповторимым. С ним и будешь завтра выходить замуж. Я сохраню его. А теперь иди отдыхай.
И Миримэ в шутку сделала характерное движение руками в направлении двери. Лехтэ смешно наморщила нос, поблагодарила сестру и выскочила из комнаты. Хотела было и впрямь направиться к себе в комнату, но решила вначале заглянуть на кухню. Наскоро поужинав молоком с хлебом, поднялась наконец к себе и, раздевшись, нырнула под одеяло. Она закрыла глаза, и перед внутренним взором снова поплыли видения с картинами сегодняшней прогулки.
Так Лехтэ и уснула с улыбкой на губах.
*
Проснулась она тоже радостная.
– Дочка, – позвала ее леди Линдэ, осторожно тронув за плечо.
Лехтэ распахнула глаза и, откинув одеяло, порывисто встала. День ее свадьбы!
Смешение Света уже успело погаснуть, уступив место только одному Лаурелин. Лехтэ распахнула створки окна и высунулась по пояс, полной грудью вдыхая напоенный ароматами трав свежий утренний воздух. Интересно, как там мелиндо? Встал? Или еще спит? Может, послать осанвэ? Лехтэ думала, думала, а потом решила, что пусть уж лучше увидит его и услышит сразу на свадьбе. Не стоит сейчас отвлекать – наверняка тоже чем-нибудь занят.
Кстати, о делах – ей и самой пора собираться.
Аммэ стояла в стороне и терпеливо ждала, давая дочери возможность просто полежать и подумать о предстоящем дне, за что Лехтэ была ей благодарна. Наскоро приведя себя в порядок после сна, она проворно сбежала вниз.
– Доброе утро, папочка! – радостно воскликнула Тельмэ, вбегая в кухню, и быстро поцеловала Ильмона в щеку.
На столе уже стояла ваза с фруктами, пышный, мягкий хлеб, масло, дымился в чашках ароматный квенилас. Лехтэ принюхалась и уловила нотки жасмина.
– Спасибо, атто, – от души поблагодарила она и, выбрав хлебец попышнее и порумянее, уселась за стол и принялась намазывать его маслом.
Утро разгоралось. Мысли Тельмиэль витали где-то далеко. Там, где сегодня должно было состояться торжество. Она все пыталась угадать, чем сейчас занимается Атаринкэ, на какой стадии сама подготовка. Сделано ли уже все-все возможное, или верные как раз теперь бегают, наводя лоск и добавляя последние штрихи?
Со стороны её семьи то немногое, что было в их силах, давно сделано. Самоцвет, который аммэ должна подарить ее мужу, как раз на днях привез ее брат Тарменэль откуда-то из пещер Пелори, и самой Лехтэ он очень нравился. В первый раз заполучив его в руки, она просидела с ним у окна пару часов, любуясь игрой света и крохотными золотистыми искрами в глубине кристалла. Отец провел в мастерской два дня и сделал камню достойную оправу из серебра. Конечно, он не был знаменитым мастером, и все же дочь считала, что у него получилось. Подвеска должна была великолепно смотреться на Атаринкэ.
Так же был готов подарок, что сама она сделала для будущего мужа. Он уже вместе с прочими ее вещами дожидался своего часа в ее новом доме – парадный наряд.
Конечно, сначала она хотела сделать что-то иное, например, пояс. Но, посмотрев, что именно предпочитает носить Атаринкэ, поняла, что изготовить тяжелую пряжку она не сумеет никогда в жизни, а то, что ее руки были в состоянии сотворить, он ни за что не наденет. Обращаться же к мастеру в данном случае не хотелось – сделать подарок она желала именно сама. Обдумав все варианты и посовещавшись с братом, Тельмэ в конце концов села за парадный наряд.
Лехтэ так замечталась, что не заметила прихода сестры. Только когда Миримэ уселась напротив, выразительно при этом приподняв брови, поняла, что прошло уже достаточно много времени и следовало бы, пожалуй, поторопиться.
Поставив на стол пустую чашку, Лехтэ встала и, сунув в рот последний кусочек булочки, пошла к выходу.
Путь их лежал в гостиную, уютно расположившуюся здесь же, на первом этаже. На кресле у окна, окруженное льющимся из окна золотым ореолом, ждало своего часа платье. Букет, такой же свежий и нарядный, как и накануне, стоял на столе в вазе, уже перевязанный лентой.
Миримэ взяла в руки платье и принялась помогать, а Лехтэ, зажмурив глаза, все пыталась угадать, кого же она увидит, когда посмотрит в зеркало. Конечно, ей не впервые было облачаться в торжественные одежды, но этого ни разу не случалось с ней здесь, в Тирионе. Узнает ли она-то существо, что скоро предстанет перед ней в зеркале? Узнает ли ее сам Атаринкэ?
Тут Лехтэ не удержалась и тихонько хихикнула. Последняя мысль показалась забавной. Ведь, как ни крути, она с детства знала, что вкусу Миримэ можно доверять – вот уж она была женщина до мозга костей, в отличие от нее самой, шалопайки. И ни разу еще сестра не ошиблась. И если лезут сейчас всякие глупые мысли в голову, то исключительно от волнения.
Скоро была уложена прическа, надеты туфли. Дверь отворилась, и в комнату неслышно вошел отец.
– Ты сегодня необыкновенно хороша, дочка, – проговорил он. – Отличная работа, Мири.
Сестра кивнула, принимая похвалу отца.
Ткань чем-то напоминала волну, а вместе с ней её напоминало и само платье. Не речку, но ручеек. Тихий, прозрачный, дарующий прохладу в жаркий летний полдень. Такой пленительный и манящий. Он течет, ловко огибая встречающиеся на пути камни, и в его прозрачных водах, где-то у самого дна, мелькают юркие, разноцветные рыбки. И такой же пленительной, манящей и переменчивой казалась та, что была сейчас в это платье облачена. В руках Лехтэ держала букет разноцветных полевых цветов, волосы были тщательно заплетены и украшены жемчугом. Лехтэ обернулась и посмотрела на себя в высокое зеркало. На дне широко распахнутых глаз явственно читалось ожидание чего-то необычного, волшебного. Губы были чуть приоткрыты словно в легком удивлении, и вся фигура, в данный момент неподвижная, выражала при этом движение вперед, летящий порыв.
Лехтэ опустила глаза и взяла подошедшего отца под руку.
– Пора, дочка, – сказал ей Ильмон.
Тэльмэ кивнула, и вместе они пошли к выходу из дома.
*
Убедившись, что Атаринкэ проснулся, Феанаро быстро вышел из комнаты, за что Искусник благодарно улыбнулся ему вслед. Курво было просто необходимо привести свои мысли в порядок. «Сегодня свадьба, сегодня моя любимая Лехтэ станет женой, сегодня…» Быстро вскочив с кровати и наспех одевшись, он тихо вышел из комнаты и отправился в мастерскую – ненадолго, как он решил для себя, просто немного сосредоточиться.
Очередной витой держатель для светильника был готов и теперь остывал на столе, когда в кузницу бесцеремонно вломился Морьо.
– Попался! – заявил он брату, заходя. – Так и пойдешь клятвы приносить, думаешь войти в историю, как единственный нолдо, что женился в кузнечном фартуке?! Живо одеваться! – на правах старшего даже прикрикнул Карнистир.
«Кажется, я все же увлекся», – подумал Атаринкэ, когда влетел к себе. В купальню, подобрать волосы, быстро ополоснуться, найти одежду.
– Хорош! – жизнерадостно заявил блондинистый брат, заходя в покои к Искуснику, как в свои. – Сразу видно, чей сын и внук.
– Опять ты за своё – я это я. И все тут. Раньше ты не мог не пошутить, не путает ли Лехтэ меня с отцом, теперь так.
Рассердившись, выпустил пару прядей и прическу пришлось начинать делать заново. Однако, конечным результатом он остался доволен.
Кольца, подарок – все на месте, можно отправляться.
– Оставь нас, пожалуйста, Тьелкормо, – в дверях появился празднично одетый Феанаро, который был очень серьезен.
– Как понимать твою утреннюю выходку? Держатели удались, не спорю, – сразу перешел к делу старший сын Финвэ. – Курво, ты сомневаешься в своем выборе или что-то иное тревожит?
– Ты прав, но лишь во втором своем предположении. Мне было видение – я сделаю любимую несчастной.
– Что ты такое говоришь? Ты любишь ее, сын?
– Да, только ее, до конца Арды, и никто иной мне не нужен, – искренне ответил Куруфинвэ младший, чуть вздохнув и непроизвольно сжав кулаки.
Он рассказал о странном сне, что послал ему Ирмо.
– Знаешь, не очень-то доверяй увиденному. Может, вала хотел тебе показать, как сильно твое чувство, что тебе даже во сне тяжело видеть, как плачет твоя невеста, которая вот-вот будет женой. Вы будете счастливы, как мы с твоей мамой.
Феанаро обнял сына и, немного помолчав, сказал:
– Пора!
Счастливая за Атаринкэ Нерданэль сияла, любуясь мужем и сыном, братья улыбались и шутили, а Искусник чувствовал себя немного лишним, до тех пор, пока не увидел идущую под руку с отцом Лехтэ. Кажется, в тот миг и она заметила возлюбленного, их взгляды встретились, и, махнув рукой на традиции, Куруфинвэ подбежал к невесте. Торжественная часть должна была скоро начаться, но несколько мгновений рядом хватило, чтобы сердце бешено заколотилось, а фэа полыхнула огнем.
*
Когда Лехтэ вышла во двор, там уже стоял Сурэ – ее любимый конь золотистой масти. Отец привез его ей в подарок еще жеребенком из одной дальней поездки, и он вырос рядом с ней. Они успели не просто стать друзьями, но по-настоящему полюбить друг друга.
Подобрав юбки, Лехтэ проворно сбежала по ступенькам крыльца, взяла протянутый братом кусочек яблока и угостила любимца. Дождавшись, пока он съест подношение, погладила по бархатистой морде:
– Ну как, отправишься со мной в новый дом, Сурэ? Или предпочитаешь остаться здесь, в привычной обстановке?
Конь потыкался ей в руку и выразительно фыркнул, словно хотел сказать: «Что за вопрос, конечно, поеду с тобой». Но будет ли ему там комфортно, в незнакомой обстановке, вот что действительно волновало саму Лехтэ. А впрочем… если что, вернуться в прежний дом и старую конюшню он всегда успеет.
Брат помог ей взобраться на лошадь, Лехтэ немного поерзала, устраиваясь поудобнее, и скоро вся их маленькая группа выехала за ворота. Город казался как будто притихший. Те улицы, были на диво пустынны, и им встречалось необычайно мало эльдар. А те, что все же попадались, с интересом смотрели ей вслед. Некоторые приветствовали, и знакомые, и незнакомые, желали счастья. Лехтэ смущалась от такого внимания, брат тихонько посмеивался себе под нос, а ей все-таки ничего не оставалось делать, кроме как отвечать. В остальное время она каким-то новым взглядом осматривалась по сторонам. Странно, но сегодня совсем иначе светил Лаурелин, по-другому играли струи в фонтанах. Дома, лестницы, башни… все было как будто на первый взгляд привычным, и в то же самое время совершенно не похожим на себя. Лехтэ удивлялась, но неизменно отмечала этот факт. А впрочем, может быть, дело было в ней самой?
Голова немного кружилась, конечно, от счастья, и казалось, будто она слышит перезвон колокольчиков, мелодичный и нежный. Голоса сестры, мамы, брата сливались, мысли ее уносились далеко вперед, туда, где из-за поворота уже показался дворец Нолдорана – место, где и должна была пройти ее свадьба, где её ждут.
На мгновение ей подумалось, что просто сбежать вдвоем и принести клятвы наедине было бы самым лучшим вариантом, но тут же решительно отогнала крамольные мысли – такое пренебрежение традициями немыслимо!
Они подъехали к воротам, подбежавшие верные помогли Лехтэ спешиться. Миримэ же привела сестру в порядок – поправила ей прическу и платье – и вот уже перед ними распахнули двери.
Взяв отца под руку, Тельмэ пошла вперед по аллее. Туда, где слышалась музыка и раздавались голоса. Рядом шли брат, сестра и мама, которой предстояло принимать непосредственное участие в церемонии.
Конечно, Лехтэ и прежде приходилось бывать во дворце, в основном с Атаринкэ, но еще ни разу ей не доводилось видеть сад таким нарядным, так изысканно и ярко украшенным. Казалось, даже птицы слетелись специально, чтобы полюбоваться на праздник. А может быть, так и было?
Они с мелиндо увидели друг друга одновременно. Тот бросился к ней навстречу, и Лехтэ обвив руками шею его, прильнула к груди, а потом подняла глаза и все смотрела и смотрела, любуясь. Конечно, она слышала, да и видела сама, что они с отцом похожи, и все-таки… И все-таки она считала, что он такой один, не похожий ни на кого. Даже с закрытыми глазами она не смогла бы ошибиться. Выражение лица, улыбка, взгляд. Свет в глазах, та сила, которую, казалось, излучала сама его фигура. Она, наверное, не смогла бы объяснить свою мысль более внятно, и даже, возможно, никого бы не убедила, и в первую очередь самого Атаринкэ, но для себя она точно знала, что это правда. И ее тоже, наверное, никто не смог бы в этом разубедить.
Она огляделась по сторонам, слегка поклонилась собравшимся, его семье, а потом снова перевела взгляд на жениха и сказала, наконец, вслух то, о чем думала:
– Великолепно выглядишь. Очень красивый.
И в легком смущении опустила взгляд.
*
Атаринкэ замер, ощутив, как доверчиво прильнула к нему невеста. Он лишь слегка приобнял любимую, но не сводил с нее глаз.
– Перед твоей красотой меркнут все сокровища этого мира, мелиссэ, – он нежно провел пальцем по серебряному ободочку кольца, что сегодня сменится на золотой. – Совсем скоро, родная, нам никто не помешает быть вместе и ничто уже не разлучит нас.
Искусник выпустил руку невесты и проследовал на поляну, где должна была начаться свадебная церемония.
Деревья вокруг украшали ленты и фонарики, на столах среди блюд в вазах стояли живые цветы – яркие и нежные, садовые и полевые, но самым главным была увитая зеленью и сверкающая словно росой, которую изображали умело сработанные самоцветы, арка.
Гости собрались, семья Лехтэ тоже была уже здесь. Негромкая музыка разом смолкла – Финвэ в праздничной мантии и сверкающей короне вышел вперед, начиная церемонию.
Атаринкэ почти не слушал деда-Нолдорана, лишь неотрывно глядел на возлюбленную. Потому когда настала его пора проследовать к арке, его шаг вперед стал результатом несильного, но все же ощутимого, пинка.
– Успеешь еще налюбоваться, – прошептал на ухо очень знакомый голос.– Пора.
Атаринкэ с обоими родителями стоял по правую руку от Финвэ, по левую же Лехтэ с семьей. Речь была окончена, и старший сын Нолдорана подал отцу и государю подушечку с двумя золотыми кольцами – время принести клятвы.
Куруфинвэ и Тельмиэль одновременно взяли кольца, чуть соприкоснувшись руками – ощущение проскочившей между ними искры было у обоих.
– Я, Куруфинвэ Атаринкэ Феанарион сегодня беру в жены Тельмиэль Лехтэ, дочь Ильмона, которую люблю и с кем желаю провести все дни свои до конца Арды и даже после, если будет на то воля Эру.
«И даже если не будет», – непроизвольно подумал Искусник.
– Клянусь оберегать и заботиться, помогать и защищать и хранить верность, что бы ни разлучило нас. Манвэ и Варда да будут свидетелями слов!
И только произнеся клятву Атаринкэ осознал, что невольно изменил текст. Ему хотелось верить, что случайно, что это просто немного не те слова, они же не расстанутся теперь никогда…
Искусник взял руку любимой и надел кольцо, но видел не только ее счастливую улыбку, но и уходящие по морю корабли из своего сна. Он встряхнул головой, прогоняя морок, и ободряюще улыбнулся Лехтэ – ее черед приносить клятву.
*
Лехтэ заметила новые слова, что не звучали до этого на церемониях, которых никто до него прежде не произносил, но тревоги они у нее не вызвали. Ведь если принять во внимание те многие тысячи лет, что ждут их впереди… Разве можно предугадать, как сложится их судьба? Хотя, конечно, здесь и сейчас ничто плохое или хотя бы просто печальное не умещалось у нее в голове. Этот день обещал стать самым счастливым в ее жизни, и мимолетная мысль, вызванная словами любимого, мазнула легонько крылом и тут же улетела, не оставив на сердце следа.
Атаринкэ надел ей на палец золотое кольцо, и Лехтэ несколько мгновений его разглядывала, заодно пытаясь осознать свершившийся факт, а потом заговорила.
Дыхание от волнения прерывалось, но она все же не отводила сияющего взгляда от почти супруга.
– Я, Тельмиэль Лехтэ Ильмониэль, беру в мужья Куруфинвэ Атаринкэ Феанариона, которого очень люблю и с которым хочу провести все дни свои до конца этой Арды, и после, в Арде Неискаженной.
Что ж, обязательные слова были сказаны, и Лехтэ позволила себе перевести дыхание, заодно прислушавшись к тихому шепоту фэа и к тем словам, что она хотела добавить, и снова заговорила:
– В присутствии нашей семьи и друзей я обещаю любить и уважать тебя как своего супруга, привносить в дом тепло и уют, оказывать тебе помощь и поддержку, когда она тебе понадобится. Обещаю беречь семейный очаг при любых обстоятельствах и не допустить, чтобы огонь в нем когда-либо погас. Пусть будут Манвэ и Варда свидетелями моих слов!
Теперь, наконец, все слова, что рвались из сердца, были произнесены. Лехтэ посмотрела прямо на мужа долгим взглядом, а потом протянула руку, взяла с подушечки золотое кольцо и уверенным движением надела Атаринкэ на палец.
Собственное же, серебряное, которое до сих пор сжимала в руках, вернула мужу, как того требует обычай, его же спрятала подальше с тем, чтобы после церемонии убрать в шкатулку и бережно хранить, как-то велят обычаи и голос фэа.
Они взялись за руки и одновременно шагнули в арку. Стоя под её сводами, увитыми цветами, Куруфинвэ впервые поцеловал свою жену, и счастливые они вышли на праздничную поляну, что уже ожидала их и гостей по ту сторону арки.
Все уже было готово к пиру. На столах возвышались красочные горки фруктов и ягод, виноградное вино и мирувор, свежая дичь, сыры и орехи. Пирожные самых замысловатых форм в виде разнообразных растений, фонтанов, башен и прочих фигур чередовались с рагу из оленьего мяса, бараньими ногами, приправленными шафраном, кабаньим мясом с изюмом и сливами, зайцами, кроликами, всевозможными птицами, пирогами.
Не сразу, однако голоса поздравляющих в конце концов смолкли, и тогда Нолдоран поднял первый кубок, произнеся речь о семейном счастье и важности для любого эльда семейных уз. Лехтэ, слушая эту речь, старалась не думать о двух браках самого короля, сосредоточив внимание на том, кто сидел рядом, а так же на более характерных примерах семейного счастья. Сердце билось гулко и радостно, и казалось, что сама природа сегодня ликует вместе с ней.
После Нолдорана говорил Феанаро, недолго, впрочем, ибо ему еще предстояло сказать слово в конце пира, а так же ее отец Ильмон.
Заиграла музыка, пока едва слышная, плавная, не мешающая разговорам, однако приятно услаждающая слух. Лехтэ более внимательно оглядела стол и попросила положить ей пирожных и фруктов. Вина или мирувора пить не хотелось, а вот сока, так же в изобилии стоявшего на столе, попробовала с удовольствием.
На одну из веток росшего неподалеку дерева опустилась малиновка, с интересом оглядела черным глазом стол и неожиданно для всех запела. То ли специально хотела новобрачных поздравить, то ли просто ее птичье настроение было хорошим. Конечно, она не сказала слушавшим ее эльдар о своих мотивах, однако пение от этого менее красивым не стало. Лехтэ отставила кубок в сторону и замерла, слушая переливчатую, веселую песню, и улыбка не сходила с ее лица.
Музыка тем временем сменилась на более громкую и веселую, и они с Атаринкэ, переглянувшись, не сговариваясь встали из-за стола и направились в центр поляны, специально освобожденной для предстоящих танцев.
Время летело незаметно и резво, словно тройка спешащих вперед коней. Музыка неслась вместе с ними, взмывала к небесам, и не было в округе, наверное, никого, кто не слышал бы ее веселого, счастливого, как и сами новобрачные, гласа.
То и дело во дворцовый сад заходили гости и, поздравив Атаринкэ и Лехтэ, присоединялись к празднику. Гора подарков в углу поляны росла, и Лехтэ в какой-то момент почти всерьез забеспокоилась, поместятся ли они потом все у них дома.
Время летело, день постепенно сменился вечером, наступили сумерки. Лехтэ подумала, не стоит ли ей, как в день знакомства, станцевать для Атаринкэ, но пока она размышляла, наступило время благословения.
Лорд Феанаро и леди Линдэ вышли вперед и соединили руки молодых. Обращение к Манвэ и Варде по традиции было возвышенно и красиво, после же мать Лехтэ вручила супругу дочери подарок – самоцвет на серебряной цепочке в оправе, напоминающей крылья сокола.
– Счастья вам, – просто, но искренне пожелала она.
*
Атаринкэ торжественно поблагодарил леди Линдэ, а потом искренне улыбнулся ей и, конечно, отцу, который преподнес похожий подарок, необычной огранки бриллиант, Лехтэ. Искусник взял супругу за руку и вновь повел на поляну для танцев.
Пальцы жены у него в руке немного вздрогнули, когда, кружа любимую, он прошептал:
– Всего один танец, мелиссэ, и мы продолжим наш праздник только вдвоем…
Куруфинвэ крепче прижал к себе Лехтэ, продолжая вести ее под музыку, и шептал ей нежные слова.
Мелодия затихла, и Атаринкэ быстро коснулся губ любимой своими, но при этом так посмотрел на Тэльмэ, что та непроизвольно вздрогнула и лишь сильнее сжала его ладонь.
Прощаться с гостями не было принято – свадебный пир длился не один день, поэтому супруги просто направились во дворец, когда заиграла следующая мелодия, волшебная, чарующая, рассказывающая о ярчайших звездах и красивейших камнях глубин, мелодия, в которой слышался и грохот волн и журчание речных перекатов, щебет птиц и стук капель дождя – Макалаурэ сдержал слово, и их с супругой уход с общего праздника был поистине прекрасным. А гости, увлеченные игрой менестреля, и не обратили внимания, что остались одни.
