Текст книги "Я тебе объявляю войну!"
Автор книги: Эрин Хэй
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)
Эрин Хэй
Я тебе объявляю войну!
Пролог
В полумраке комнаты, освещенной лишь одиноким светильником, слышались шлепки голых тел, мужское сдавленное рычание и мои всхлипывания. Мужчина, навалился на меня всем телом, стискивая одной ладонью мои запястья, заведенные над головой, а другой зажимая мой рот, не замечая, как я вцепилась в его руку зубами так, что прокусила ее. Крепко прижимаясь подбородком к моему виску, он ритмично двигался между моих бедер, причиняя невозможную боль.
– Бля! Охереть! Целка! – грубо выругался он над ухом, выгнулся от наслаждения и хрипло застонал, продолжая вбиваться в мое распростертое тело.
Перестав зажимать рот рукой, он обхватил мою нижнюю челюсть и впился в губы, протискивая внутрь свой скользкий язык. Меня затошнило от отвращения, и я укусила его. Зашипев сквозь зубы, он отпрянул от меня, врезав ладонью по лицу.
– Вот дрянь! – рявкнул он. – Хочешь, чтоб я отдал тебя своим парням, как закончу с тобой? Могу устроить!
Моя голова мотнулась, и я зарыдала в голос. Волосы облепили мокрое лицо, и он грубым движением убрал их со лба. Затем провел языком по ударенной щеке от уголка рта до виска, вызывая во мне рвотный спазм. Зло усмехнулся, заметив это, не переставая двигаться во мне. Намотав на кулак волосы, оттянул мою голову, заставляя выгибаться, и припал к шее, засасывая и прикусывая кожу, болезненными поцелуями спустился к груди, видневшейся из разорванного лифа, некогда прекрасного платья. Отпустил мои руки, держать их уже не было смысла, мое сопротивление растаяло, следом отпустил и волосы. Оперся одной рукой, согнутой в локте, на диван, возле моего лица, а второй сильно сжал грудь и оттянул сосок, перекатывая его между пальцами, вырывая из моего горла короткий крик. Я уперлась ладонями ему в плечи, не знаю, на что я надеялась. Легко сбив мои руки, он опять впился пальцами в мои щеки, заставляя зубы разжаться.
– Без глупостей, – предупредил он и снова поцеловал, проскальзывая языком в рот. Целовал он долго, в такт движениям, пока я не начала задыхаться, только тогда он прервал поцелуй, давая мне отдышаться. Я уже перестала его отталкивать, смиренно принимая все, что он уготовил мне, и только тихие злые слезы катились по лицу, а он собирал их губами. Была в этом какая-то извращенная нежность зверя к обреченной жертве.
Не знаю, сколько времени он терзал мое тело, как, наконец, его движения стали резче и грубее, а рычание громче. Низ живота онемел, а он закинул мои ноги себе на плечи, чтобы вбиться еще глубже, и кончить со звериным рыком.
– Бля! – ублюдок снова выругался. – Кайф!
Он повалился на меня, тяжело дыша, целуя лицо, вытирая слезы большими пальцами. От омерзения меня передернуло, и я отвернулась. Ему это не понравилось, и он с силой повернул мою голову в свою сторону, впившись пальцами в многострадальную челюсть.
– Не отворачивайся, дрянь! – прошипел мне в лицо. – Смотри в глаза! Тебе придется часто лицезреть меня теперь. Пока твой братец не рассчитается с долгом.
Мужчина встал, осмотрел себя, и, скривившись, брезгливо вытер перепачканный член об подол моего платья. Подтянул приспущенные брюки, заправляя внутрь рубашку, и застегнул ширинку. Долгое время разглядывал меня, что-то обдумывая, а затем достал телефон и сфотографировал.
– Отправлю твоему братцу, пусть порадуется, что проценты ему списались, – он противно осклабился. Бросил мне свой пиджак и скомандовал: – Прикройся!
Пока я, рыдая, съежившись на диване, пыталась непослушными пальцами расправить то, что осталось от платья и прикрыться его пиджаком, он открыл дверь и велел своим людям заходить.
– Эту отвезти ко мне! – скомандовал он.
И я заорала, едва увидев мощные темные фигуры, двинувшиеся в мою сторону. Резко бросилась в сторону, надеясь прорваться к двери, но сильные руки перехватили меня, и я затрепыхалась в них, как бабочка на острие иглы.
Глава 1
Меня привезли с мешком на голове и бросили в подвал. Я поняла это, потому что пришлось спускаться по лестнице. На последних ступенях я споткнулась и упала с громким криком, разодрав колени и ладони. Грубая рука подняла меня за шкирку как котенка и толкнула вперед. Втолкнув в помещение, с меня сдернули мешок и оставили одну. Я огляделась, поскольку мне оставили свет.
«Какой гуманизм!» – я чуть не расхохоталась в голос, кажется, я была близка к истерике.
Здесь было прохладно, но сухо, даже имелся ремонт. Вероятно, комнату хотели как-то полезно использовать, но сейчас здесь было совершенно пусто. Я бросилась обратно к двери и замолотила по ней что есть сил:
– Немедленно выпустите меня! Вы не имеете права меня здесь удерживать! Меня будут искать! – кричала я, но все было бесполезно.
Не знаю как долго я орала. Я охрипла, сбила кулаки, прежде чем поняла всю тщетность своих попыток достучаться до совести удерживающих меня людей. Рыдая, сползла по двери на холодный пол. Меня била дрожь, между ног все горело, тянул низ живота, ныла челюсть, ударенная щека онемела. Я куталась в отданный пиджак, чтоб не замерзнуть, но ноги все равно заледенели. Пиджак пах им, моим мучителем, я вся пахла им, его запах стекал по бедрам. С горьким воем я сорвала его с себя, яростно стирая брендовой вещью следы насилия, а потом отбросила так далеко, как смогла.
– Урод! Ублюдок! Чтоб ты сдох! – скулила я осипшим голосом, согнувшись пополам. – Ненавижу тебя! – Напряжение дало о себе знать тошнотой и меня вырвало желчью.
Не знаю, сколько времени я провела на холодном полу. Я замерзла и почти ничего не чувствовала, когда услышала за дверью резкие шаги. Я так ждала, когда меня выпустят, но сейчас меня обуял животный ужас. Я со страхом смотрела на дверь, в голове билась единственная мысль – где бы спрятаться. У меня не было сил встать, мое оледеневшее тело меня не слушалось, поэтому я, скуля от ужаса, медленно отползала вглубь комнаты. Когда дверь, наконец, с грохотом распахнулась, я уперлась спиной в стену.
В комнату вошел ОН. Тот, кого я больше никогда в жизни не хотела бы видеть, тот кого ненавижу всем сердцем! Легкой непринужденной походкой мой мучитель двинулся ко мне, каждый его шаг отдавался в моем сердце бешеным стуком. Заметив на полу отброшенный мною испорченный пиджак, он, усмехнувшись, отодвинул его носком начищенной до блеска обуви, словно это была ненужная тряпка. Я пыталась встать на трясущихся ногах, упираясь спиной и ладонями в стену, но неизменно сползала на пол. По мере его приближения я помимо воли отворачивалась от него. Наконец, он подошел так близко, что возвышался надо мной, просунув большие пальцы рук под ремень. К этому времени я окончательно оставила попытки подняться. Рыдания подкатывали к горлу, меня била крупная дрожь, и я, всхлипывая, отвернулась от него. Он присел передо мной на корточки и протянул руку. Я отшатнулась, но отползать было уже некуда. Крепкие пальцы ухватились за подбородок и заставили меня посмотреть на него опухшими от слез глазами.
– Ангелина, – произнес он, растягивая слова. – Ангел Лина. Ангел с обрезанными крыльями.
Я смотрела в его глаза цвета стали, в которых не было ни капли сожаления или сострадания. Неужели, когда-то я считала этого ублюдка привлекательным мужчиной?
– Отпусти меня, Марк, – прошептала я.
– Не могу, – покачал он головой. Я резко дернулась, зашипев. Это он дотронулся до ударенной щеки. – Шшш, тихо.
Легкими прикосновениями кончиков пальцев он откинул с моего лица волосы, и долго разглядывал, должно быть, зрелище было то еще.
– Перестарался, – резюмировал.
Что? Мне кажется, я ослышалась? Перестарался? Это все, что он может сказать? Тварь! Подонок!
– Не трогай меня, – говорю еле слышно, снова начинаю завывать, захлебываясь слезами.
Марк не обращает внимания на мое состояние, близкое к истерике, он разглядывает меня: голые ноги, задравшийся подол платья, обнаживший следы недавнего насилия, разорванный лиф, зареванное лицо – безусловно, я выгляжу жалко.
– Мы с тобой еще не закончили, – произносит он, наконец.
В ужасе смотрю на него:
– Не надо, пожалуйста, – рыдаю я, – я не выдержу. Не надо, – продолжаю его умолять, когда он хватает меня за руку и тянет вверх, телом прижимая к стене.
– Ты замерзла, – констатирует он, – тебе нужно согреться. – Увидев ужас в моих глазах, весело добавляет: – Я не это имел в виду. Я дам тебе время, – горячо шепчет на ухо, – сейчас ты приведешь себя в порядок, а потом тебя осмотрит врач.
– Врач? – переспрашиваю, не веря услышанному.
– Да, не хотелось бы так глупо потерять рычаг давления на твоего тупого братца. Ты будешь находиться здесь, пока он не вернет долг. А чтоб он не затягивал… – тут мужчина сделал многозначительную паузу, – я его простимулирую. Буду тебя трахать, – последние слова он говорит даже с нежностью, – о, как я буду тебя трахать! – мечтательным тоном закончил ублюдок.
– Ты – подонок, – всхлипываю я, пытаясь вырваться.
– Ты даже не представляешь какой! – смеется он, с легкостью преодолевая мое сопротивление, как и несколько часов назад.
Марк хочет поцеловать меня, но задевает больную щеку, и я вскрикиваю, тогда он остраняется.
Он находится слишком близко ко мне, его запах тела, смешанный с дорогим парфюмом, вызывает новый приступ тошноты. Я как могу, гашу позывы к рвоте, боясь разозлить его.
Мой мучитель отвел меня наверх в одну из спален и оставил одну.
– Без глупостей, – напомнил Марк перед уходом.
Комната была небольшой, единственное окно оказалось зарешеченным, в углу стояла кровать, возле нее располагалась тумбочка, у противоположной стороны кресло с журнальным столиком, а при входе шкаф. В спальне имелась дополнительная дверь, открыв которую, я обнаружила санузел.
Я увидела свое отражение в зеркале возле ванной: бледное лицо, красные воспаленные глаза, всклокоченные волосы, разорванное платье, которое уже ничего не прикрывало. Зачем? Зачем я пришла к нему сегодня?! Сама пошла в логово зверя! Дура! Боже, какая же я дура! Дима предупреждал меня, чтоб я не смела к нему соваться. Знала же, какая слава о нем идет, но не верила. «Марк, он не такой! – говорила я Диме, – я все ему объясню, и он поймет!» Зачем брат с ним только связался?!
Господи! Как я терла свое тело! Я хотела содрать с себя кожу! Но сколько бы я, ни выливала на себя геля и ни стояла под горячим душем, ничего не могло смыть с моего тела его запах, а с души грязь, в которой он меня извалял.
Выйдя из душа, завернулась в халат, висевший на крючке рядом с полотенцем. Нижнего белья не было. Я прорыдала до утра в кресле, опасаясь лечь в постель. И ненадолго забылась тревожным сном лишь с рассветом, скрючившись в неудобной позе. А утром пришел врач.
Глава 2
Не знаю, что доктор сказал Марку, но мой мучитель не заходил ко мне неделю. Врачом оказался немолодой мужчина, он молча осмотрел меня, затем, порывшись в своем портфеле, достал какие-то свечи, мази и таблетки. Долго объяснял, как применять препараты. Мне показалось, что в его взгляде промелькнуло сочувствие, но на все мои уговоры спасти меня или вызвать полицию, он никак не отреагировал.
Каждый день мне приносили еду, но я не могла съесть ни кусочка. Тошнота была настолько сильной, что я ела, когда тошнота от голода пересиливала тошноту от еды. Одежды никакой не было, кроме махрового халата, а из развлечений вид из окна в сад. Но меня и так ничего не интересовало, кроме одного: как смыть ненавистный запах с моей кожи. Гель для душа не помогал, и я даже подумывала облиться хлоркой, но ее просто не было в моей комнате, а выйти я не могла, поскольку дверь была постоянно заперта. Каждый мой день был похож на предыдущий: едва встав с постели, я шла в душ, где мылась часами, пока подушечки пальцев не становились сморщенными. Затем следовала попытка впихнуть в себя немного еды, которая очень часто оканчивалась рвотой, остатки пищи смывались в унитаз. После этого я забиралась с ногами в кресло и апатично пялилась в стену. Двадцать семь. Я видела двадцать семь мелких трещин на, казалось бы, идеально оштукатуренной и окрашенной стене. Я пересчитывала их много раз, трещин действительно было двадцать семь, ни больше, ни меньше. А потом мне снова мерещился запах…
К концу седьмого дня Марк решил вспомнить обо мне. Да и глупо было надеяться на обратное. Я по обыкновению сидела в кресле и гипнотизировала стену, когда дверь отворилась, и в комнату вошел бугай. Тот самый, кто тащил меня из офиса Марка в машину, привез сюда и запер в холодном подвале. Я вжалась в свое сиденье, безуспешно стараясь слиться с ним, затравленно наблюдая приближение громилы.
– Вставай! – пробасил он. – Марк Рудольфович велел привести тебя, – не дожидаясь от меня ответа, он ему и не был нужен, бугай вытряхнул меня из кресла, и, схватив за плечо, потащил к своему хозяину.
Громила грубо протащил меня по всему коридору второго этажа, спустил по лестнице и втолкнул в какую-то комнату, которая, судя по всему, являлась кабинетом моего мучителя. Я упала на пол, поскольку холуй Марка не стал церемониться, снова больно ударившись коленями. С пола обвела взглядом помещение. Вдоль левой стены расположились стеллажи с книгами, папками и прочим добром. У противоположной стены стоял большой кожаный диван. По центру находился стол, за которым восседал в огромном кресле мой ночной кошмар. Он вальяжно курил сигару – еще один запах в копилку моих триггеров – потягивал коньяк и смотрел на меня.
– Тебе там удобно? – издевательским тоном поинтересовался он. – Если нет, можешь сесть на диван.
Нервно сглотнув слюну, я поспешила послушаться, неуклюже просеменив к кожаному монстру, и присев на самый край, сложила на коленях руки, крепко сцепив пальцы в замок. Марк не спешил, наслаждаясь сочетанием вкусов сигары и элитного алкоголя.
– Выглядишь отвратительно, – наконец, он нарушил молчание.
И это была чистая правда: красные глаза от слез, темные круги под ними из-за апатии и постоянного недосыпа, нечесаные волосы, сухая кожа, обгрызенные ногти. Против воли, от несправедливости и обиды по моему лицу побежали слезы. Меньше всего я думала о том, чтобы ему понравиться, и он не имел никакого морального права осуждать меня! Не после того, что он сделал!
– Не реви, – скривился он. – Сопли на кулак позже будешь наматывать.
Я закусила губу, чтобы снова не расплакаться, старалась совсем не дышать, купирая рыдания на самих подступах, чтобы не дать этой твари лишнего повода поглумиться надо мной.
– Такую даже в темноте трахать противно.
И все-таки я разревелась. Сидела перед ним на диване и рыдала, спрятав лицо в ладонях, не смея покинуть кабинет, да и знала, что мне этого никто не позволит. Мой мучитель дал мне некоторое время выплеснуть горечь унижения в слезах. И когда я успокоилась, полностью обессилев, он сказал:
– Мы можем продолжать так, как начали в тот вечер, но, можешь мне не верить, трахать орущую и плачущую женщину не всегда бывает приятно. Можно иногда, но не постоянно. Нет, если ты настаиваешь, то остановимся на этом варианте. Но я предлагаю следующее: я трахаю тебя как хочу, где хочу и куда хочу, а ты терпишь, можешь даже пытаться получать удовольствие. Взамен я дам тебе относительную свободу перемещения по дому, саду. Тебе привезут твою одежду, косметику и все, что надо. Я даже разрешу тебе продолжить учёбу, возможно дистанционно… Тут я подумаю. Что скажешь?
– Отпусти меня, – говорю тихо, без всякой надежды.
– Понял, значит, первый вариант! – хмыкает подонок.
– Нет! – кажется, я вскрикнула. Я не выдержу еще одно насилие, я не смогу. Тело заныло при воспоминании о той адской боли. – Нет, я согласна.
– Отлично! Умная девочка, – он продолжает ухмыляться.
Он сказал, что разрешит мне учиться, сколько же он планирует держать меня у себя?
– Когда ты отпустишь меня, – решаюсь задать мучающий меня вопрос.
Марк лениво затягивается сигарой и выпускает дым в потолок.
– Ты сама пришла ко мне в тот вечер, умолять за своего никчемного братца. Разодетая в шлюшачье платье. Я обещал тебе помочь и помогаю, – цинично скалится он.
Нет, все было не так, платье было красивым, но скромным. Возможно слишком легким даже для лета, поскольку разорвалось без особых усилий. И я всего лишь просила об отсрочке, о понимании, а он… Я не была похожа на шлюху, нет! Я всего лишь была красива. Красива, свежа, юна и наивна. Этого оказалось достаточно, чтоб зверь сбросил маску нормальности.
– Я отпущу тебя, когда Дима вернет деньги, – его голос прерывает мои воспоминания, – а набегающие проценты, буду ему периодически списывать, ты понимаешь как, – хмыкает он.
Я киваю. Я дура и обречена удовлетворять похоть этого чудовища в человеческом обличии.
– Иди сюда, – командует он, и я иду, на негнущихся ногах, ступая босиком по дубовому паркету. – Сними это, – Марк указывает на халат, – и садись на стол.
«Это не я, это не со мной» – твержу про себя, и, механически развязывая пояс, стараюсь абстрагироваться от происходящего. В прошлом году мы с подругой ездили на море, как раньше говорили, дикарями. Это было потрясающе, и я постаралась оживить воспоминания.
Море, такое синее и бесконечное, сливающееся вдали с горизонтом…
Он усадил меня на стол и развел мои ноги в стороны, ставя ступни на подлокотники кресла. Он смотрит. Туда.
Море… синее… бесконечное…, крики чаек…
На промежность опускается его рука. Средний палец проникает внутрь. Больно. Сухо. К нему присоединяется указательный. Я стискиваю зубы.
Марк свободной рукой тискает мою грудь, тянет и пощипывает соски, а потом дает мне легкую пощечину. Я охаю от неожиданности и хватаюсь за ударенную щеку.
– Расслабься, – цедит он.
Море… крики чаек… гудок парохода…
Плюет на пальцы и растирает их по моим складочкам. Приближает меня к себе, и я вскрикиваю от резкого и болезненного проникновения.
– Бля! Какая узкая!
Шум прибоя. Я слышу шелест волн о камни, крики чаек становятся все громче… Вдалеке на каменном утесе виднеется маяк. Представляю, как опустится ночь, и он зажжет свои огни. Они будут гореть, предупреждая корабли об опасных скалах.
Я сотрясаюсь под его толчками, изо всех сил опираясь об поверхность стола. Он тоже одной рукой опирается на стол, а второй держит меня за горло, облизывая и покусывая мои губы. Ускоряется, движения становятся хаотичными и более грубыми. Затем резко выходит из меня, грубо скидывает на пол, я с грохотом падаю на колени, а он с рыком кончает мне на лицо. Удерживая за волосы, водит членом по губам, размазывая сперму.
– Открой рот, – приказывает Марк.
Я слушаюсь, и он вводит внутрь головку, выдавливая на язык остатки семени.
– Глотай! – и я послушно глотаю эту вязкую гадость. Он не спешит покидать мой рот, и я чувствую легкие подергивания члена на языке. Подонок долго стоит, прикрыв от наслаждения глаза. Наконец, его орган начал уменьшаться в размерах, и Марк отстранился.
– Хорошая шлюшка, – треплет меня по щеке, как собачку, отодвигает ящик стола и кидает мне пачку влажных салфеток, – вытрись и иди к себе. На сегодня ты свободна.
Сам в это время тоже приводит себя в порядок, поправляет рубашку, застегивает брюки.
Вернувшись в комнату, первым делом бегу в ванную и блюю, не знаю, как меня не стошнило в его кабинете. До блеска чищу зубы, но этот вкус не перебить ничем. Сколько бы я не умывалась, все еще чувствовала запах и стянутость на лице. Опускаюсь на керамогранитный пол и реву, прислонившись спиной к холодной стене. Я не смогу, не выдержу.
Глава 3
Мой мучитель сдержал слово: комнату перестали запирать уже накануне вечером, а днем привезли мои вещи: одежду, обувь, косметику. Как я успела понять, ублюдок вообще всегда выполнял обещания. В тот памятный вечер он заверил, что если не уйду, то уже очень скоро я пожалею о том, что пришла. Я не поверила, а он не соврал.
Я по-прежнему не могла даже смотреть на еду, несмотря на сильный голод. Меня все еще преследовал ЕГО запах на моем теле. За то недолгое время, что находилась здесь, я похудела как минимум на полтора размера. Это я поняла, примерив домашний костюм из гардероба, одежда обвисла на мне как на вешалке.
Мне больше не принесли ни завтрак, ни обед. Оно и понятно, согласно нашей договорённости, я могу свободно перемещаться по дому, а значит сама в состоянии найти кухню. Но я даже не вышла из комнаты.
Не знаю, что на меня повлияло, но сегодня, увидев незапертую дверь, а потом свои вещи, я немного воспряла духом, несмотря на случившееся накануне очередное насилие, как бы сам Марк это ни называл и какой бы договоренностью ни прикрывался.
Для начала, разобрала привезенные его громилами вещи, упакованные в коробки и беспорядочно сгруженные в середине комнаты. Рассортировала одежду, её было немного: несколько платьев, тёплый свитер, джинсы, пара домашних комплектов и белье. Из обуви несколько пар туфель, кроссовки. Не ожидала от его холуев столь ответственного подхода, думала сгребут не разбирая все, что под руку попадётся. А вот в коробке с косметикой меня ждал сюрприз. Помимо брошенных как попало кремов, лосьонов, шампуней, кисточек, теней, туши, помады и прочего, я увижу это! Грим! Профессиональный актёрский грим для игры в студенческом драмкружке, в котором я состою уже три года!
Я злобно расхохоталась! Вот тупицы! Перепутать грим с косметикой! Если у Марка IQ не меньше ста тридцати (не смотря на свою ненависть, я признавала у него наличие глубокого ума), то у его охранников не больше девяноста на всех! Я понимала, что принижая людей Марка, я просто получаю эмоциональное удовлетворение, которое сразу же развеется, стоит мне только увидеть хоть одного из этих громил. Но сейчас это был мой способ не сойти с ума от страха и безысходности. Снова начала расматривать коробку с гримом. Вот зачем он мне сейчас?! Я не знаю, как надолго здесь останусь, когда Марк меня наконец-то отпустит, если разрешит учиться, то позволит ли посещать этот кружок? Черт! Я начала рассуждать, будто на самом деле признаю за ним право решать это.
Внезапно на дне коробки мое внимание привлекла вещь, которая не могла оказаться здесь, в моем персональном аду: маленький плюшевый мишка – подарок Димки на мое пятилетие. Брат купил его мне на свою первую зарплату. В тот год наши родители разбились на машине незадолго до моего дня рождения, и Дима хотел хоть как-то меня порадовать. Ему пришлось бросить учебу в университете, чтобы работать и получить опекунство надо мной. А ему было тогда столько же, сколько мне сейчас, но он уже взвалил на свои плечи заботу о маленькой девочке. Я тогда замкнулась в себе и ни с кем не разговаривала, но старший брат нашел ко мне подход. Все его действия, все его поступки нужно рассматривать только через призму любви ко мне. Голубоглазая, белокурая, я так и осталась его крошечным ангелочком, даже когда выросла. «Ангел Лина» – называл он меня неизменно на протяжении всех моих двадцати лет. «Ангел Лина» – так ублюдок повторил за моим братом, испачкав в грязи то светлое, что у меня еще оставалось.
Потапыч – это имя придумал Димка, и оно мне очень понравилось – был со мной везде: в садике, в гостях, дома – где бы я ни была, я засыпала только с ним. Я давно уже выросла, и он много лет пылился на полке, но как же здорово, что по счастливой случайности, мой мишка сейчас оказался у меня. Я вертела игрушку в руках, обнимала и целовала.
– Привет, Потапыч! – пропищала я тонким детским голоском, крепко прижимая его к себе.
– Привет, Лина! – я спародировала Димкин голос, когда он впервые принес его мне, разговаривая за медведя. – Отпусти меня, раздавишь!
– Ой, извини, – сказала я уже своим голосом, погладила медведя по спине и посадила в кресло. А потом представила, как сюда входит мой мучитель и видит эту детскую игрушку. Как начнет издеваться надо мной. Наверняка он скажет что-то наподобие «А это что за блядская хрень?!» А потом выбросит медведя в мусорное ведро или сожжет в камине, лишь бы причинить мне лишнюю боль. Я не видела, но уверена, в таком богатом доме есть камин. Подумав об этом, убрала игрушку поглубже в шкаф, завалив сверху вещами. Непонятно, кто догадался мне ее положить.
Ожидаемо, мне не передали ни телефона, ни ноутбука. Надо будет спросить у Марка, как бы мне не хотелось контактировать с ним вообще. Я села в кресло и обвела взглядом комнату. Все вещи были помещены в шкаф, а потому, казалось, что ничего не изменилось, и только пустые коробки, сложенные в углу, напоминали о новом этапе в наших взаимоотношениях с моим ожившим кошмаром.
При мысли о Марке, снова накатила тошнота. Удивительно, что когда-то он вызывал во мне совсем другие чувства. Я знала, что он – партнер Димы по бизнесу, который мой брат создавал с нуля. Ну как партнер, скорее инвестор. Нейманн Марк Рудольфович – высокий статный брюнет, ровесник Димы, успешный бизнесмен, сердцеед и самый завидный холостяк – иногда приезжал к нему в офис. О нем говорили разное: что нечист на руку, что сколотил капитал на крови, что имеет связи и в бандитских кругах, и в силовых структурах. Я не хотела в это верить, наверно была слегка влюблена в него, в этого серьезного, холодного, опасного и недоступного мужчину. Если бы я только знала, какой он ублюдок! У этого человека брат когда-то взял кредит на развитие собственного дела, и какое-то время бизнес шел неплохо. Нет, мы не купались в деньгах, я училась на бюджете, а мы все так же жили в родительской трешке в спальном районе, и все деньги брат пускал в дело, но нам хватало и на жизнь, и на то, чтобы постепенно рассчитываться с долгом. А потом началась черная полоса, бизнес прогорел, денег не было совсем, начали поступать угрозы от кредиторов. Опасаясь за свою жизнь, брат бежал. Он хотел забрать меня с собой, но я отказалась. Черт знает, о чем я вообще думала?! А думала я о том, что такой красивый мужчина не может быть чудовищем…
Глава 4.
Добровольной узницей я просидела в комнате до глубокого вечера. Желудок беспокоил голодными спазмами уже несколько часов, но максимум на что я решилась – это подойти к двери и прислушаться. В коридоре было тихо. Я не знала, сколько людей постоянно обитают в этом доме. Из окна я видела, как охранники патрулируют территорию, но, сколько их находится внутри, я затруднялась предположить. Наконец, набравшись смелости, подкралась к двери и, чуть приотворив её, выглянула наружу. В коридоре было темно, но едва я сделала шаг, как темнота рассеялась: включились лампочки, реагирующие на движение. Настороженно осмотревшись по сторонам, на цыпочках поспешила к лестнице.
Перед тем как вступить на первую ступеньку, долго прислушивалась к звукам, царившим на первом этаже. Всё было тихо, и я осторожно спустилась, пристально всматриваясь в полумрак коридора первого этажа, имевшего тусклое освещение. Едва сойдя с лестницы, беспрерывно оглядываясь, поспешила вперёд. Сердце бешено колотилось и грозило выпрыгнуть из груди. Я кралась, стараясь совсем не дышать. Кабинет Марка я обошла, тесно прижимаясь к противоположной стене.
Погрузившись в свои мысли, я не заметила, как подошла к открытому ярко освещенному пространству, которое оказалось огромной гостиной. Как я и предполагала, в гостиной имелся самый настоящий каменный камин, который летом, конечно же, не горел. Я долго стояла, не решаясь выйти из полумрака, пока желудок громко не заурчал от мучительного голода. Не помню, когда я в последний раз нормально ела, наверно еще до близкого знакомства с Марком.
Сделав глубокий вдох, я нырнула в свет, как пловец на глубину. Быстрым шагом пересекла гостиную и попала в кухню-столовую, которая так же, как коридор на втором этаже, осветилась автоматически, благодаря светильникам с датчиком движения. Еле уняв бешеное сердцебиение, подошла к огромному холодильнику. Там оказалось много наготовленной еды в контейнерах, я взяла один и быстренько разогрела, это оказалось мясо по-французски. Раньше я обожала его, но сейчас ела, почти не чувствуя вкуса. Достала из холодильника апельсиновый сок и налила в высокий стеклянный стакан.
– Приятного аппетита! – неожиданно услышала я за спиной приятный голос, и, вскрикнув от страха, уронила стакан. Он разбился, разлетевшись на мелкие осколки, а сок оранжевыми кляксами заляпал весь пол. – Ой, прости, не хотел тебя напугать!
Я обернулась и увидела незнакомого молодого мужчину лет двадцати пяти в форме охранника. Мужчина приветливо улыбался, но я никому не верила в этом доме. Я начала озираться в поисках путей отступления, но вошедший не подавал признаков агрессии.
– Ты – гостья Марка Рудольфовича? – спросил он.
– Ммм, – невнятно промычала я, отступая за стол и стараясь не наступить на осколки. Гостья, если можно так выразиться.
– А я – Макс!
– Угу, – кивнула я.
– Тебя ведь Ангелина зовут? – Макс продолжал приветливо улыбаться.
– Угу, – когда между нами оказался стол, я немного успокоилась.
– Приятно познакомиться! – парень просто лучился доброжелательностью.
– Угу, приятно, – выдавила я из себя.
– Ты немногословна, – какая поразительная наблюдательность!
– Угу, – обойдя стол, спиной отступаю к выходу из кухни.
– Ах! – парень смеется над очередным «угу». – Стой, ты же пришла поужинать, а я помешал тебе!
– Я уже все! – я не останусь здесь с ним одна!
– Не бойся меня!
«Ага, как же!» – продолжаю отступать в гостиную, борясь с искушением броситься бежать. Я не знаю, какие распоряжения относительно меня дал охране Марк. Вряд ли, конечно, он разрешил бы им причинить мне вред – сам с этим неплохо справляется – но после случившегося все мужчины вызывали во мне стойкое неприятие.
– Да стой же! Я не враг тебе! Я весь день ждал, когда ты спустишься! Увидел тебя через окно, и вот, я здесь, – Макс слишком настойчив, что невероятно пугает меня. – Это я собирал сегодня вещи для тебя! Это же твой любимый медведь?
– Что? Это ты? – сказать, что я удивлена, это ничего не сказать.
– Да, хотелось поддержать тебя морально, – он подошел ближе, и перешел на шепот, – мне не нравится, что делает Нейманн, он не имеет права удерживать тебя!
– Что? – я не верю своим ушам.
– Просто знай, что в этом доме у тебя есть как минимум один друг, – он сказал это совсем тихо, склонившись мне над ухом, а я в замешательстве не заметила, как подпустила его слишком близко.
– Как? – удивлённо лепечу я.
– Что как?
– Как ты понял? Ну, про медведя?
– Так ты с ним на всех детских фотографиях!
«Он рылся в моих фотографиях?» – промелькнула неприятная мысль.
– Не смотри так на меня, твои фотографии развешены по всей квартире! – парень принялся оправдываться, как будто прочитал мои мысли.
– Ах, – единственное, что я смогла из себя выдавить.
Видя, что он заставляет меня нервничать, Макс отошёл на некоторое расстояние.
