Текст книги "В стране слепых (СИ)"
Автор книги: entanglednow
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)
А потом все встает на свои места.
Щелчок кнопки «стоп» кажется Джону слишком тихим. Он сидит над коробкой, согнувшись, сжав кулаки, и смотрит на диктофон, качая головой. Это какое-то безумие. Полное, абсолютное безумие. Сама мысль о том, что кто-то… что это в принципе возможно, что можно совершить такое, довести до таких последствий… До конца всего чертового… Джона трясет, он сам не понимает, почему… хотя… Да к черту все, он прекрасно понимает. Его трясет потому, что он в это верит. Верит, и теперь его выворачивает наизнанку. Ведь все, что сделал Шерлок, имеет смысл, только если он сам верит, что это – правда.
Если Шерлок верит, что это правда…
Всего этого слишком много, чтобы пытаться обдумать, слишком много, чтобы осознать. Джон весь взмок, пульс подскочил – тело настаивает хоть на каких-то действиях. Но что тут можно поделать, Джон понятия не имеет.
Он перематывает пленку на начало, сам не зная, зачем. Просто перематывает, и все. Прослушивать запись еще раз он точно не хочет. Все, чего он хочет – убрать ее подальше, забыть, что ее слушал, вообще забыть о ее существовании. Но это невозможно. Коробку он оставляет на столе, не потрудившись убрать в нее содержимое: папки, диски, записи… Шерлок точно хотел, чтобы он ее нашел и просмотрел все, что там есть, и, вернувшись, он точно не упустит того, что так и было. А Джон твердо намерен спросить, почему он ничего ему не рассказал. Почему не рассказал никому. Почему никто не в курсе того, что происходит.
Какая-то часть Джона в бешенстве от того, что он все это нашел и теперь знает. Еще утром он подумывал, не стоит ли купить новую куртку и боролся с чувством вины из-за того, что звонит сестре слишком редко, а теперь… Теперь он просто не знает, есть ли во всем этом хоть какой-то смысл. Но в этом же все и дело, разве нет? Потому правительство и держит всех в неведении. Никому ведь не хочется видеть, во что превращается мир, которому сообщили: все, что бы вы ни делали, что бы ни говорили, больше не имеет никакого значения. Что, черт подери, делать, когда узнаёшь, что все будущее измеряется лишь несколькими днями? Что тогда начнется? Что нужно делать, когда узнаешь, что твое время вышло?
Джон слишком хорошо знает людей, чтобы понимать: начнется кошмар.
*****
Шерлока нет дома почти весь вечер.
Джон вливает в себя чересчур много кофе и не может сосредоточиться ни на чем дольше, чем на пять минут. Он никак не может уложить в голове мысль, что всему настанет конец, что вся история человечества подошла к финалу, внезапному и бессмысленному.
Коробку он относит на кровать Шерлока, сложив все внутрь как попало, бумаги в итоге торчат наружу. Он не знает точно, нормально это или нет – побуждение сжечь все содержимое. Возможно, ему стало бы от этого просто легче. Быть может, это просто взрослая вариация на тему «накрыться одеялом с головой и притвориться, что вокруг ничего нет». Из таких порывов давно пора вырасти, но какое-то время Джон свято уверен, что ему на это наплевать.
Когда наконец внизу распахивается дверь, и раздаются на лестнице тихие шаги, уже темно. Джону казалось, что к этому времени адреналин в крови должен был уже улечься или, что хотя бы удалось утопить свое состояние в кофеине. Что он настолько долго сидит в кресле, что дрожь унялась, но все вдруг возвращается, неожиданно и резко, и у него возникает ощущение, что он вот-вот действительно взорвется.
В темноте зашедший в комнату Шерлок выглядит выше, чем он есть на самом деле. Он щелкает выключателем, Джон зажмуривается и моргает, привыкая к яркому свету. На то, чтобы сопоставить открытую коробку и то, как сидит в кресле друг, у Шерлока уходит меньше секунды, и, кажется, он принимает все произошедшее. Он кидает перчатки на стол и ждет. Джон вдруг понимает, что Шерлок впервые в жизни ждет его действий и не заговорит первым. Вздохнув, он обнаруживает, что во рту пересохло, и сглатывает раз, другой и третий.
– Пожалуйста, скажи, что все это – просто шутка, или что ты меня как-то проверяешь. Проводишь какой-то психологический эксперимент, изучаешь мою реакцию на стресс. Ведь именно так бы ты и поступил, невзирая на то, что все это крайне дурно пахнет и может разрушить мою картину мира. Что-то вроде этого.
Шерлок вздыхает, так глубоко, что это можно было бы различить и с десяти футов, но не произносит ни слова.
– Скажи мне, что это так, – быть может это не просьба, а мольба. Джон точно не знает.
Шерлок молчит, и Джон никак не может понять, остались ли у друга еще силы притворяться, или он вот-вот разразится истерическим хохотом, да так, что не остановишь. Весь он – безмолвное напряжение, и это так странно и настолько на него не похоже, что у Джона земля уходит из-под ног.
– Один человек просто не может устроить такое, – говорит… настаивает Джон. – Это невозможно. Шерлок, это попросту смешно.
Покачав головой, Шерлок отворачивается, словно собираясь уйти. Джон протягивает руку, хватается за его пальто и заставляет остановиться. Худощавое тело Шерлока вздрагивает, напрягается, а потом он, наконец, поворачивается к настойчиво тянущему его на себя Джону.
– И что мне сказать? – огрызается Шерлок. – Уж попробуй, пожалуйста, высказать хоть одно предположение, которое я не рассмотрел за прошедшие недели. Хоть одно, которое я не обдумывал раз за разом.
Джон пытается убедить себя в том, что друг сейчас честен. Пытается найти, что сказать. Дать понять, что он зол: стряслось нечто чудовищно важное, черт подери, а его держали в беспомощном неведении.
– Почему ты ничего мне не… нет… Почему ты сказал? Почему именно сейчас? – он стискивает пальцы, тянет, сминает материал пальто с такой силой, что это, вероятно, не пойдет ткани на пользу, но Шерлок не делает даже попытки отстраниться, позволяя Джону пережить приступ яростного замешательства.
– Ты имел право знать.
– А когда ты только все узнал, у меня этого права не было?
Джон разжимает пальцы, и Шерлок скидывает пальто, бросает его на спинку кресла. Оставшийся на шее шарф как-то чуждо смотрится под его острым подбородком.
– Он приглашал меня присутствовать при запуске установки, – тихо произносит детектив. – Присутствовать на его эксперименте в качестве свидетеля. Меня и еще нескольких человек, большинство – из его круга. Никто не поверил, что он сможет совершить задуманное. Никто не явился. Я вышвырнул письмо в мусорную корзину, – руки его безвольно висят вдоль туловища, пальцы сжимаются.
– Ты практически не читаешь бумажную почту, – твердо произносит Джон. – Даже не пытайся вообразить, что все это – твоя вина. Даже если бы ты поехал, то, насколько мне известно, в физике элементарных частиц ты ничего не смыслишь. Сам рассуди, ну что бы ты мог поделать? Уточнять, как именно сконструирована эта его… черт знает, как ее правильно назвать.
– Он просто хотел произвести впечатление.
– Ну да, самомнение – вещь опасная, это нам с тобой известно и так. Тут глупо удивляться. Что меня интересует куда больше, так это с какой стати ты решил, что должен держать все это при себе.
– Не держал я ничего, – рявкает Шерлок. – Представь хоть на миг, что такое – перебирать улику за уликой и не иметь возможности прийти хоть к какому-то иному выводу, кроме самого очевидного. Что такое – находить все новые доказательства того, что Райан действительно запустил эксперимент, который не получится прекратить и который станет концом всему.
– А ты разве не пытался найти ученого…
Шерлок напрягает подбородок.
– Да что это я, конечно же, ты пытался. Ты сделал все, что только было можно, так? Поспорить готов, даже обратился за помощью к Майкрофту. Ведь дело куда серьезнее ваших размолвок или очередного убийства. Это – не загадка… это чертов обратный отсчет, – Джон вздыхает. – Поверить не могу, что мы с тобой из-за этого спорим. Подумать только. Я только что узнал, что будет конец света, а мы из-за этого спорим.
Он снова вздыхает, утыкается лбом в колени.
– И почему мы об этом спорим? Я весь вечер копался в той коробке, и теперь не могу выкинуть все это из головы. Конечно, такое выкидывать из головы не положено, но мне это необходимо. Мне мерзко, меня от этого мутит, и как минимум мне точно нужно в душ, смыть все это, пока оно ко мне не прилипло, понимаешь?
Кажется, Шерлок собирается что-то сказать, но вместо этого сжимает губы и молча кивает.
Джон рывком поднимается с кресла. Тело одеревенело, по-прежнему подступает легкая тошнота. Он плетется наверх, включая по пути свет, сваливает одежду на полу ванной и встает под душ. Пускает настолько горячую воду, что после в прохладе ванной комнаты кружится голова, а зеркало затуманилось от пара, и на стенах осели капельки воды.
Он понятия не имеет, стало ли ему лучше, но если это была попытка выжечь из памяти сегодняшний вечер, то она провалилась.
Спустившись, Джон обнаруживает, что Шерлок опять приклеился взглядом к стене.
Что можно сделать – непонятно, так что Джон заваривает чай на двоих, приносит его в комнату, кладет ладонь на плечо друга, и ждет. Тот обхватывает предложенную ему чашку и поворачивает голову, смотрит на Джона так, словно не понимает: почему он все еще здесь.
– А где мне еще быть? – Джон приглаживает влажные волосы и устраивается в кресле со своей чашкой, оценивает осуждающий взгляд Шерлока. – Майкрофт ведь в курсе? Вот в чем все дело было на днях.
– У него раздражающая способность быть в курсе всего, что вдруг становится важным.
– Полагаю, конец света уж точно важен, – соглашается Джон. Чашка обжигающе горячая. С минуту он смотрит на поднимающийся над ней пар, а потом понимает еще кое-что. – Я голоден, – произносит он и бросает взгляд на приподнявшего бровь Шерлока. – А ты есть не хочешь?
Друг качает головой.
Джон ни разу не задумывался, что именно ему захочется съесть под девизом: «Я только что узнал, что скоро конец света». Оказывается – горячий бутерброд с сыром.
Он смотрит, как плавится на хлебе сыр, а Шерлок молчит.
– Знаешь, если нужно поговорить, то вперед. Все равно все уж точно хуже некуда. Что бы ты сейчас ни сказал, это меня ни капли не заденет.
– Может и задеть, – тихо произносит друг, и Джон знает, что, обернувшись, увидит его опершимся подбородком на руки.
– Ну, в таком случае вот тебе мое прощение за то, что будешь вести себя по-свински.
Шерлок на это ничего не отвечает.
– Я так понимаю, Майкрофт должен найти, кого бросить на решение проблемы, – замечает Джон через плечо.
– Думаю, над вопросом, насколько в данном случае растяжимо понятие «отчаянные меры», сейчас бьются величайшие умы человечества. Но в итоге все они сойдутся на одном-единственном заключении: нам всем крышка. Что дальше – яснее некуда.
Джон решает, что бутерброд следует объявить готовым, иначе сыр попросту пропитает хлеб, и получится полная гадость. Вытянув бутерброд на тарелку, он возвращается в кресло.
– А не ты ли считал себя одним из величайших умов?
– Физика элементарных частиц, Джон, далеко не тот предмет, который можно изучить на досуге.
Горячий сыр обжигает нёбо.
– Но у тебя ведь отлично получается складывать детали картины в одно целое.
Шерлок отламывает кусок от его бутерброда и сует в рот с таким видом, как будто имеет на это полное право.
– Даже не знаю, должен ли я быть польщен такой верой в меня, или же мне следует беспокоиться, потому что ты помешался, – выдает он с набитым ртом.
– Могу только представить, как сейчас хорошо жить в мире собственных иллюзий.
– Иллюзии и отрицание – разные вещи, – Шерлок качает головой.
– И найти покой ни в том, ни в другом мне не светит, – бесцветно произносит Джон. – Так какой тогда смысл?
– Думаю, большинство бы предпочло правде любую из этих двух опций.
Джон поправляет сползший с хлеба сыр.
– По-моему, для тебя не существует иного выбора, кроме правды. Так что, похоже, мне просто нужно присоединиться к твоему выбору и следить, чтобы ты ни во что не вляпался.
– Мне кажется, вляпаться во что-то хуже того, что уже есть, даже мне не под силу.
– Уверен, мне еще придется попомнить тебе эти слова в будущем, – кивает Джон. Он не заикается о том, сколько именно этого самого будущего им осталось, как и о том, что все это почти не имеет значения.
В наступившей тишине повисают слова, которые он хочет, но не может сказать… или просто пока не выходит их полностью осмыслить.
– И когда? – наконец спрашивает он.
– Райан вывел математическую формулу волнового коллапса, – сообщает Шерлок, уставившись на оставшийся в руках кусок бутерброда.
Джон прочел все записи, он видел научно-популярные фильмы, рассказывающие о волновых формах, о стабильности и протонах, но все равно не смог понять ничего до слов «вероятность возникновения сингулярности составляет 0,004 %». Доктор Райан пересчитывал все снова и снова, под сотню раз, вдоль и поперек исписал вычислениями аккуратные записи лабораторных журналов в отчаянной попытке доказать, что ошибся. Или что ошиблась сама наука.
– В четверг, в 4-17 утра, – тихо сообщает Шерлок.
И, несмотря на то, что какой сегодня день прекрасно известно, Джон бросает взгляд на календарь. Значит, никаких выходных уже не будет.
Уверен ли друг в сказанном, он не спрашивает.
Понедельник заканчивается, едва успев начаться. Остаток дня потрачен впустую на молчание и сон.
Джон понятия не имеет, как у него вообще вышло заснуть.
******
Джон твердо намеревался встать во вторник как можно раньше, чтобы не упустить этот день, но просыпается только в полдевятого. Его будит лай собаки снаружи и запах сгоревших тостов. И добрых полторы минуты он просто не помнит, что это утро – особенное, не помнит ничего о конце света, а после еще несколько минут уходят на осознание того, что все это правда. Надо бы позвонить Гарри, вот только он понятия не имеет, что сказать. Понятия не имеет, как избежать бессмысленных теперь ссор. Как говорить и при этом не казаться сбежавшим из дурдома психом или человеком на грани самоубийства.
Так что он просто одевается и спускается вниз с намерением проверить, насколько съедобными вышли тосты, приготовленные Шерлоком. Прикончив половину и выпив почти полную кружку чая, где слишком мало молока, он так и не приходит к однозначному выводу.
– Такое на тебя не похоже.
– «Не похоже» – что? – Шерлок бросает на него вопросительный взгляд из-за стопки бумаг.
– Завтрак, – Джон взмахивает тостом, который, кажется, вот-вот рассыплется угольным крошевом. – И то, что ты все еще в работе. Ты же сам сказал, тут ничего нельзя сделать.
– Нельзя, – друг отшвыривает еще несколько листков, и те медленно планируют на ковер.
– Тогда почему ты все еще… прекрати, пожалуйста. Лучше сгоревшим тостом угостись.
Шерлок приподнимает бровь.
– Он действительно очень сильно подгорел.
– Тогда почему ты его ешь?
– Ты сделал мне завтрак, – медленно произносит Джон, не будучи до конца уверенным, что полностью осознал свершившееся чудо.
Вздохнув, Шерлок усаживается на подлокотник кресла.
– А ты не думал, чем займешься? Что бы тебе хотелось сделать? – Джон поднимает взгляд. – Конец света ведь не для одного меня наступает, – ему кажется, что вопрос выходит напряженным и натянутым, но это не так.
Шерлок бросает на него острый взгляд, внимательный и оценивающий. Иногда Джону хочется, чтобы друг хоть раз посмотрел на него, как нормальный человек. С другой стороны, тогда это был бы уже совсем не Шерлок.
– Можешь, например, раскрыть какое-нибудь дело, – добавляет он. – До того, как наступит конец света. Не нужно будет никому ничего рассказывать и объяснять. Просто выбрать любое дело и…
– Уйти, напоследок хлопнув дверью, – медленно произносит детектив.
Джон сглатывает, кружка в руках вдруг кажется неожиданно тяжелой.
– Ну да, вроде того.
Он бессознательно крутит кружку туда-сюда.
– Я просто говорю, что ты мог бы это сделать при желании.
– Нет, мне ничего не хочется, – следует тихий ответ.
Непонятно почему, но это странным образом вызывает в Джоне сожаление. Быть может, все дело в том, что его озаряет: это же Шерлок. Гениальный, великолепный и потрясающий. А через два дня его не станет. Его не станет, и об этом некому будет узнать, некому будет даже сожалеть. Шерлок просто перестанет существовать, не будет иметь никакого значения, и эта мысль настолько невыносима, что перехватывает дыхание. Ведь это несправедливо, да и вообще все, что случилось, – несправедливо. Как могла вселенная сначала все создать, а потом вот так просто позволить пустить все псу под хвост? Почему создала их такими глупцами?
– Наверное, сосредоточиться на простенькой задаче действительно не получится. Над тобой же нависает этот огромный, невозможный и неразрешимый Левиафан.
– Неразрешимых задач нет, – цедит Шерлок, но это скорее не правдивое утверждение, а оскорбленное отрицание.
– Ты здесь не в своей стихии. Думаю, мир уж как-нибудь простит тебе эту неудачу, Шерлок.
Джон уверен, что слова должны пасть на благодатную почву, но Шерлок все еще напряжен, он весь – отражение раздражения от собственного провала. Джон втискивает кружку между сиденьем и подлокотником и тянется к другу. Он сам точно не знает, что собирается сделать. Быть может, похлопать Шерлока по плечу или неловко обнять одной рукой. Внезапные порывы ласково к кому-то прикоснуться несколько не в его духе, но конец света удивительным образом вызывает желание попытаться.
Все заканчивается тем, что он опирается одной рукой о подлокотник, а второй – приобнимает Шерлока за плечи, и тот поворачивает голову, приоткрывает рот, собираясь что-то спросить. Джон понятия не имеет, почему именно так поступает. Быть может, все дело в том, что Шерлок всегда и во всем его опережает, а может, просто в голове мелькает «почему бы нет», и все происходящее слишком странно и стремительно, чтобы это остановить. Он поворачивает голову еще немного и прежде, чем успевает понять, что делает, целует Шерлока в губы, прижимается к ним, близким и приоткрытым, сталкивается с ним носами. И на долю секунды нет ничего, кроме коснувшегося кожи резкого выдоха, прикосновения, тишины и отдаленного изумления тому, что он вообще отважился на такое безумие. Ведь это действительно полное, чистое безумие.
И все, что ему остается, это вцепиться в эту мысль и отстраниться.
– Черт… Прости, я не должен был… Сам даже не знаю, почему так сделал. Я же знаю, что ты не… – прикусив губу, Джон трясет головой.
На лице Шерлока искреннее изумление, от него не укрывается, что Джон заставляет себя отвести взгляд от его губ.
– Что именно я «не»? – спрашивает он таким спокойным тоном, как будто Джон только и делает, что постоянно его целует.
Джон прокашливается и раздумывает, не получится ли отделаться от этого разговора, попросту спрятав руки в карманы* и сделав вид, что ничего не случилось. Это жест отрицания и закрытости, а предательские невербальные сигналы Шерлок может считывать хоть с закрытыми глазами. Если честно, Джона это, кажется, не сильно беспокоит. Знать, что кто-то понимает, что именно с ним происходит, неплохо, но все-таки хотелось бы, чтобы Шерлок почаще притворялся, что это не так.
– Не завязываешь отношения с нами, обычными людьми с крохотным мозгом, – Джон пытается выдавить смешок, стараясь не обращать внимания, что губы все еще слегка покалывает. С чего вдруг у него сорвалось с языка слово «отношения»? Он вовсе не это хотел сказать, и не хотел, чтобы это прозвучало так резко. Похоже, надвигающийся конец света что-то в нем надломил.
– Ты полагаешь, что я должен завязывать отношения с кем-то вроде меня, – на этих словах Шерлок морщится. – Господи, это было бы совершенно непереносимо. Мы поубивали бы друг друга через неделю.
Искренний ужас в его голосе заставляет Джона рассмеяться.
– Нет, – продолжает Шерлок, когда смех стихает. – Это должен быть кто-то вроде тебя. Достаточно умный, чтобы не раздражать меня, готовый хотя бы попытаться проявить гениальность, пусть и безуспешно. Чьего ума достаточно, чтобы быть смелым, но чья смелость не переходит в глупость.
Джон не может сдержать тихого фырканья, в котором смешались веселье, недоверие и что-то до странности напоминающее нежность.
– Звучит почти романтично.
– Забавно, – хмыкает Шерлок. – Я предполагал, что ты оскорбишься.
– Учусь, наверное, – кивает Джон.
– Чему? Как именно работает мой мозг? – с веселым сомнением уточняет Шерлок, приподняв бровь.
– Ну, до этого, я думаю, мне далеко. Того, кто поймет, как именно устроен твой мозг, я могу только пожалеть. С ним наверняка тут же случится что-то страшное, в духе Лавкрафта.
– Сравниваешь мой мыслительный процесс с полными жути и мистики рассказами?
Джон кивает, не успев подумать.
– Думаю, это вполне справедливое сравнение.
– Даже не знаю, оскорбление это или комплимент.
– Да все вместе, – заверяет Джон. Он замечает, как далеко разговор от изначальной темы. Они медленно, но верно отошли от вопроса его смехотворной попытки… он даже определения подобрать не может. Слово «близость» тут не подходит – слишком легко, просто и слишком уж нежно. Оно ни капли не отражает всей остроты и весомости его запутанных чувств к Шерлоку. Так что он ни капли не возражает против того, что тот не стал на него давить, не стал продолжать эту непонятную тему. Шерлок просто опирается на спинку кресла, разглядывает Джона, вроде бы с изумлением, но все же не совсем. Уж слишком напряжен подбородок, говоря о серьезности, и черты бледного лица отчего-то кажутся резче.
– Это последние сутки в жизни, Джон. Можно делать все, что хочешь. Законы общества больше не действуют.
Джон может только надеяться, что по брошенному взгляду Шерлок поймет, что именно он думает об этих словах.
– Я считаю, что наоборот.
– Никакого духа приключений и риска, – заключает детектив, но больше никаких возражений не звучит. Забавно, но Джон их ждал.
– Я и вполовину не такой рисковый, как считают, – Джон качает головой, чувствуя глухое раздражение. Знай он, что ему не дожить до сорока, может быть, постарался бы пережить побольше интересного… а может, и нет. Это нагоняет тоску.
– Ложь, – заявляет Шерлок, и пусть в этот раз в голосе нет веселья, Джон все равно слышит за этим высказыванием улыбку. – Рисковей не бывает.
– Мне кажется, твое понимание приключений и риска в корне отличается от того, что в него вкладывают все остальные, – Джон говорит это словно бы в шутку, а не всерьез, но друг фыркает, словно услышав подтекст.
– Все остальные городят чушь, – просто заявляет он.
– Вот именно потому тебя все и считают наглецом, понимаешь? – засмеявшись, сообщает Джон.
– Да, – соглашается Шерлок. – Если хочешь, можешь поцеловать меня еще раз.
Джон настолько изумлен, что трясет головой, не в силах сформулировать мысль.
– Шерлок.
Тот пытается, не очень успешно, спрятать улыбку. Кажется, его это забавляет. Наверное, Джону надо бы чувствовать себя оскорбленным.
– Что? Это предложение.
– Не собираюсь я тебя целовать, если ты сам этого не хочешь, – сухо произносит Джон. Он понимает: пусть он этого и не имел в виду, но по тону можно сделать вывод, что он воспринял фразу Шерлока как обвинение в том, что воспользовался преимуществом. Второй напрашивающийся вывод: Джон хочет поцеловать его снова. А это… это он сам понял только сейчас. Несправедливо, даже в его случае.
В том, что Шерлок складывает руки домиком, есть что-то притягательное, хотя и не должно бы.
– Я этого не говорил.
– В любом случае, ты дал понять, что сильные чувства – не твое, – признает Джон. – Я всегда считал, что ты не… да просто «не», и все.
– Пыл я могу изобразить.
– Нет, – отрезает Джон. Сама мысль о таком неожиданно болезненна.
– Дурное предложение, – тихо произносит Шерлок.
– Да.
– Скажи, почему, – добавляет Шерлок, прежде чем Джон успевает понять, имеет ли он право на это злиться.
Он вздыхает, все еще избегая смотреть на друга, и понимает, что сейчас выскажет все вслух и что его это совершенно не заботит.
– Потому что я хочу поцеловать тебя, а не того, кого ты будешь изображать.
Шерлок хранит молчание так долго, что, в конце концов, Джон осторожно поворачивается к нему и понимает: друг куда ближе, чем ожидалось.
– Шерлок.
– Замолчи, – просто отвечает тот и целует его.
Во всем этом есть какой-то элемент, дух эксперимента. Впрочем, Джон вообще не уверен, что Шерлок способен делать хоть что-то, не привнося этот дух, не оценивая, не взвешивая, не измеряя. В какой-то степени это возмущает, но Джон слишком захвачен происходящим, чтобы возражать. Одной рукой он вцепился в подлокотник, другой – в ткань собственных джинсов. Шерлок действует чуть смелее. Его рука касается шеи Джона. Прикосновение теплых пальцев столь невесомо, как будто, зная, как именно действовать, Шерлок не желает усилить хватку. А может, все дело в том, что он действует без позволения Джона, и считает, что не должен этого делать. Как будто ему когда-то было нужно разрешение… как будто он хоть когда-то его просил.
Границы эксперимента размываются, поцелуй выходит куда дольше того, на который отважился Джон. Ему совершенно не хочется, чтобы все прекратилось. Все не кажется странным, не кажется неожиданным, и это слегка обескураживает. Шерлок разглядывает его с расстояния буквально в дюйм и морщит лоб, как будто обрабатывает собранные данные и наконец тихо произносит.
– Думаю, я мог бы это очень полюбить со временем.
Джон зажмуривается.
– Ненавижу, – тихо говорит он, потому что думает ровно то же самое.
Он почти готов услышать от Шерлока обиженное «За что?», но тот ничего не говорит. То ли упражняется в догадливости, то ли просто стал лучше понимать, когда следует промолчать. Понимать, когда тишина помогает куда лучше слов.
– Ты ведь, наверное, даже не задумывался об этом, – это не вопрос, Джон просто размышляет вслух. По сути, причин делать это молча больше не осталось.
Шерлок хмыкает – знакомый и низкий звук, тот самый, который означает: он изумлен тем, что кто-то ошибся. Обернувшись, Джон смотрит на него, и в этот раз за этим действительно кроется вопрос, пусть и ненамеренный.
– У нас могли бы быть самые непонятные и запутанные отношения, – Шерлок медленно смаргивает, как будто только что предположил нечто безумное.
Джон вздыхает и старательно гонит прочь мысли о том, как все могло бы быть.
– Тебя бы это бесило, – наконец произносит он.
– Меня бы бесило далеко не все, – возражает Шерлок.
Джон таращится в потолок, пытаясь понять, отчего миру было угодно сделать его последние дни на этом свете до невероятности странными.
– А с теми моментами, которые бы меня бесили, я мог бы примириться, – тихо заканчивает друг.
*****
Джон долго лежит в постели. Он буквально ощущает, как час за часом отпущенное ему время ускользает.
Напрасно истаивает.
И эта мысль подбрасывает его с постели, заставляет сбежать вниз по лестнице в гостиную, где уже мечется худая фигура Шерлока. Стена в беспорядке. Под выведенным крупными буквами заголовком «ПОСЛЕДСТВИЯ СОБЫТИЯ: ТЕМПОРАЛЬНОЕ ВЛИЯНИЕ» прилеплены листки с формулами, распечатки, снимки человеческого мозга… Джон замечает стикер с выведенной четким почерком надписью: «конец/восприятие невыполнимо».
Не говоря ни слова, Джон делает кофе и возвращается с ним к стене, разглядывает созданный Шерлоком коллаж из науки и ужастиков.
– Не хватает времени, – напряженно произносит Шерлок за его спиной. Джону слышно, как тот шагает босыми ступнями по полу и рассыпанным бумагам. – Я не могу понять, а времени нет. Не могу разобраться, – глухой звук, как будто Шерлок стукнул кулаком по подлокотнику кресла. – Не хватает времени.
Джон вдыхает поднимающийся над кружкой кофе пар, разглядывает картинку с изображением метронома в движении.
– И что ты надеешься сделать?
– Я не знаю, – в голосе злость и потерянность. – Но должно же быть что-то. Я отказываюсь просто… Я просто отказываюсь, и все. Это же просто смехотворно. Всего лишь чей-то минутный приступ самомнения, невероятным образом выпавшие кости – и нас всех сметет.
Шерлок протягивает вперед руку.
– В четырех миллиардах возможных вселенных мы живем, как ни в чем не бывало, даже не подозреваем, что что-то могло пойти не так. А в одной-единственной мы потянули за нить, – резкий взмах рукой, – и весь мир расползается на части.
– Интересно, все так и будет? – произносит Джон. – Как будто мы располземся на части?
Шерлок смотрит на него, словно пытаясь решить, не риторический ли это вопрос, и приходит к выводу, что нет.
– Думаю, нас просто сомнет гравитацией.
Джону не хочется думать ни о гравитации, ни о том, как именно все погибнут. Он устал, он хочет спать, и это кажется такой бестолковой насмешкой. Ужасной, непозволительной тратой времени, которого не осталось. Джон подозревает, что, скорее всего, тут снова срабатывает механизм отрицания.
– Если хочешь, я побуду с тобой.
Он ожидает, что Шерлок начнет возражать, заявит, что в одиночестве ему лучше думается. Что Джон ему ничем не поможет, да и вообще едва держится на ногах.
– Да, – неожиданно заявляет Шерлок. Тихо и искренне, и внутри у Джона вдруг что-то сжимается.
******
К четырем утра Джон забывается сном на диване, а проснувшись, понимает: наступила среда. Это кажется слишком жестоким.
Шерлок мечется туда-сюда. Он сменил брюки, свежая, снежно-белая рубашка, наполовину расстегнута. Коллаж на стене теперь другой. Или Шерлок просто поменял все картинки местами. Джон точно не уверен. Хотя… вместо картинки с метрономом теперь фотография чего-то напоминающего гигантский рупор.
Шерлок разбирает все по категориям. «Восприятие», «память» и «темпоральное влияние». Судя по всему, уже давно.
– Что ты делаешь?
– Есть гипотеза… – произносит Шерлок из-за книги. Он распахнул ее так широко, что корешок замялся по всей длине. – Несколько гипотез. Проверить их не получится, ни одну. Пытаюсь найти предпосылки, указывающие, что одна из них – верна. Научные теории настолько неоднозначны, это меня бесит…
Джон пытается перевести все сказанное в нечто осмысленное.
– Ты считаешь, что можешь все остановить?
– Нет, все случится, – сухо отвечает друг.
Во всем этом нет никакого смысла.
Пожалуй, Джон съел бы на завтрак остатки ужина из китайского ресторана. Ему кажется, что за день до конца света он имеет на это полное право.
– В холодильнике же оставалась китайская еда, разве нет?
– Нет, – Шерлок отшвыривает книгу в сторону, вытягивает из стопки следующую. – Больше нет.
– И когда ты успел доесть?
– Пару часов назад.
Джон выпрямляется, покачав головой, и решает, что порыться в поисках еды можно и после душа. Наступил последний день, а он идет в душ. Что ж, мир, может и подходит к концу, но он все еще культурный человек.
Поднявшись наверх, он меняет решение. Вместо душа проводит полтора часа в горячей ванне. А почему бы и нет? Потом он смотрит в окно на проходящих внизу людей. Ни паники, ни беспорядков, ни грабежей. Люди как люди, обычные. Какие именно чувства он испытывает из-за этого, не понять. Он как будто одеревенел.
