Текст книги "Чертов босс. Во Власти тьмы. 2"

Автор книги: Элли Шарм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Глава 7

Кайл, улыбаясь во все свои тридцать два зуба, облокотившись рукой о стену кондитерской, пустил в работу все своё мастерство соблазнения. Он то и дело касался ключиц Адоэль в легкой ленивой ласке, а та наивная душа млела под его откровенным взглядом.

«Дура!» – проворчала я про себя.

В это мгновение Адоэль повернулась так, что ей стало меня видно. Прелестное личико вытянулось сначала от удивления, а потом от расстройства. Её шашням помешали!

Видя, как я приближаюсь всё ближе, девушка перекинула на одно плечо волосы и начала нервно крутить их в спираль. Чувствует себя виноватой, ещё бы. Поравнявшись с ними, сходу отчитала сестру:

– Адоэль! Почему ты не на парах?

Белокурая красавица, нервно улыбнулась и захлопала ресницами. Серьезно?! Неужели не понимает, что с сестрой этот номер не пройдёт?

– Не строй из себя невинную овечку! Я тебя знаю! – добавила для пущей убедительности.

Незадачливый ухажёр нагло усмехнулся и подмигнул мне.

– Ладно, девочки! Пора и честь знать. Мне надо на футбол успеть – сегодня тренировка.

Лениво подцепив свой рюкзак, что лежал у ног, двинулся прочь, насвистывая незатейливый мотив.

«Какая честь?! Что ты вообще про это знаешь!?» – возмутилось моё внутренне я. Клоун!

– Подумаешь, пропустила разок занятия. Люция, не будь занудой! – заканючила сестра.

Должно быть, мои глаза стали размером с блюдце, настолько поразил обман Адоэль.

– Не смей лгать! Я знаю, что ты уже неделю не ходишь на занятия!

Сестра вздрогнула, вся спесь слетела с хорошенького кукольного личика. Она прижала ладонь ко рту и тут же убрала.

– Только не говори родителям! – сложила блондинка ладони в умоляющем жесте.

Подперев бока кулаками, я поджала губы.

– Не знаю даже… ты скрыла от меня про свои встречи с Кайлом, да ещё и это всё… – я махнула от досады рукой.

Адоэль выглядела такой расстроенной, что мне стало её жаль. Чертовы сестринские чувства. Тяжело вздохнув, потянула руки к ней.

– Обещай, что больше так поступать не будешь! Ты знаешь, чего родителям стоит наше обучение в престижной академии?

Белокурая красотка покраснела, должно быть, совесть наконец-то взыграла.

– Я больше так не буду, – спустя мгновение её ладони оказались в моих руках. – Но и ты будь со мной откровенна…

Она многозначительно посмотрела мне в глаза. Я задумчиво кивнула.

– Хорошо, откровенность за откровенность, сестрёнка!

Моя рука нырнула в карман – я достала талончик.

– Поддержишь меня?

Голубые глаза уверенно встретились с моими.

– Да, чтобы ни сказали!

Умничка! Сразу поняла, что собираюсь сделать.

Белый кабинет, неприятный запах медикаментов, яркий свет. Я брезгливо сморщила нос: ненавижу всё, что связанно с больницей. Сколько себя помню, одна мысль о лечебнице вызывала панику, истерику и слёзы. Родители думали, это возрастное, само пройдёт. По крайней мере, так утверждал отец, когда у испуганной мамы сдавали нервы и она поворачивала домой, так и не дойдя со мной до нужного врачебного кабинета.

Время прошло, но ничего не изменилось. Да, я стала сильнее, но хранила свою фобию где-то внутри. Меня выдавал учащённый пульс.

– Вот и всё.

Я вздрогнула от неожиданности, когда врач провёл салфеткой по моим лопаткам, убирая излишки прохладного геля.

– Одевайтесь, пока вобью все данные в компьютер и распечатаю изображение.

Неторопливо накинула блузку на плечи и принялась застёгивать длинный ряд пуговиц. Очень волнительно.

Доктор, средних лет ангел с лучистыми зелёными глазами, быстро порхал пальцами по клавиатуре. Его светлые с сединой волосы переливались от яркого света лампы.

– Так, готово!

Врач повернутся ко мне лицом, крутанувшись в кожаном кресле на колёсиках. Лицо его было крайне сосредоточено.

– Да, случай, конечно, уникальный. Вы долгие годы находились в спящем режиме.

Он вновь уткнулся в бумаги, что-то бормоча себе под нос.

– Процесс запустился… Но как пройдёт, с уверенностью сказать не могу. Обычно это происходит ещё в детстве, – опустив очки на переносицу, продолжил, – не удивительно, что вам так больно. Проявление сущности происходит быстрыми темпами. Никогда такого не видел…

Врач поднялся со своего места и, сложив руки за спину, произнёс:

– Но меня смущает больше форма, – он очертил в воздухе руками непонятный узор, – форма не характерна… Но с учетом того, что зачатки были в спящем режиме, вполне закономерно, что произошло искажение!

Врач приблизился ко мне и задумчиво проговорил:

– Как вы относитесь к тому, что я проведу коллоквиум?

Подскочила со своего места и чуть ли не заикаясь ответила:

– Против! Очень отрицательно отношусь!

Мужчина вскинул брови, явно не ожидая такой бурной реакции, примирительно выставил руки ладонями вперёд:

– Хорошо, не переживайте, о вашем деликатном случае никто не узнает! Это законное право.

Он отдал мне снимки узи:

– На обратной стороне я написал общие рекомендации и названия лекарств, которые помогут снять боль.

Поблагодарив доктора, вылетела из кабинета, на ходу пообещав обязательно прийти через неделю. На мраморном крыльце здания меня поджидала Адоэль. Она что-то увлечённо печатала в телефоне, но, будто почувствовав меня, отвлеклась от своего дела и бросилась навстречу.

– Ну? Что тебе сказали?

По её взволнованному лицу я поняла, что сестра относится ко всему происходящему намного серьёзнее, чем мне казалось. Это приятно грело душу.

– Что сказали… – я расстроено протянула ей снимок узи. – Ничего конкретного.

На тёмном снимке были хорошо видны белые зачатки крыльев. Адоэль быстро заморгала, прогоняя прочь слёзы и кинулась ко мне в объятия.

– Они у тебя есть! Крылья! Люция, у тебя будут крылья!

 Глава 8

Мерное звяканье столовых приборов о посуду и тихая музыка – должно быть, это самые лучше звуки, которые могут быть за семейным столом.

– Питер, тебя больше не беспокоит Рон? – мама выжидательно посмотрела на моего младшего брата.

Маленький ангел Питер был очень спокойный, его открытое доброе сердце восхищало всех вокруг. Неудивительно, ведь он – ангел милосердия. Для таких, как он, специальное место в Раю.  Они – наше будущее. Светлое будущее.

Питер накалывал на каждый зубчик вилки по зелёной горошине, которые аккуратной горкой лежали у него на тарелке. Пусть ему всего пять лет, но о перфекционизме он знает не понаслышке. Его овощи на тарелке лежали в таком порядке, что образовывали плавный переход цветов, а в итоге получался градиент из светло-оранжевой моркови и помидоров.

Питер и внешне являл собой идеальный образчик ангельской внешности. Белые волосы красивыми локонами обрамляли его овальное лицо, чудесные голубые глаза были широко открыты и излучали невинность и доброту. Херувимчик с настенных фресок.

– Нет, мамочка! Мы поговорили и пришли к общему консенсусу.

Питер – уникум, у него самый высокий айкью среди сверстников. Я уже привыкла к его витиеватым фразам, поэтому лишь слегка улыбнулась розовощёкому брату.

Мама благосклонно кивнула и обратила своё внимание на Адоэль.

– А ты, моя дорогая? Как дела? Все хорошо с учёбой?

Я видела, как Адоэль вздрогнула, у неё даже хватило совести бросить на меня тайком взгляд. Но безразлично продолжила водить вилкой по тарелке. Все эти яркие сочные овощи в последнее время не вызывали аппетита. Мясо… много мяса… вот чего мне хотелось. Словно прочитав мои мысли, отец положил на мою тарелку котлету.

Мой отец – самый настоящий глава семьи. И не только… Он – апостол, присутствует на всех переговорах между мирами. Сдержанный, справедливый, истинный дипломат от кончиков ногтей до светло-русых волос.

Рассеянно слушала, как мама общается с Адоэль. Как же они похожи! Те же идеальные черты лица, волосы, фигуры… Сглотнула, думая о том, что я – чёрная ворона среди белоснежных голубей. Нет, не считаю себя уродиной. Достаточно красива. Но я совсем другая, не такая… И с каждым днём это всё больше на меня давит, будто грозя обернуться мощнейшим взрывном. Огонь загнали под толщу льда, и сейчас он, почувствовав слабину со стороны баррикады, нащупывает наиболее тонкую границу, чтобы прорваться, сметая все на своём пути.

– Матфий*, как дела на работе?

Внимательная мама заметила тонкую продольную морщинку на лбу отца. Папа, промокнув губы салфеткой, тут же поменял выражение лица. Взгляд смягчился, когда он обратился к своей жене:

– Тяжелые времена, душа моя, – он прочистил горло и продолжил. – Непорядки на границе вызывают беспокойство у всего Совета.

Мама обеспокоенно смяла кухонное полотенце:

– Что-то серьёзное?

Отложив вилку, отец сделал глоток воды прежде, чем продолжить:

– Обострились и участились случаи несанкционированного проникновения через Райские врата. И не только через них…

Мама охнула и прижала ладонь с длинными музыкальными пальцами к пухлым губам.

–Не волнуйся. Неужели ты думаешь, что Совет из двенадцати апостолов не помешает незаконным эмигрантам?

Он махнул рукой, будто желая успокоить. Не знаю, подействовало ли это на маму, но меня не обмануть… С отцом у нас особая связь. Он всегда меня понимал, никогда не упрекал, что не нахожу своё место. Только поддерживал и внушал, что я индивидуальна, умна и красива. Отец считал, что мне не нужно прятать зелёные глаза под голубыми линзами, высветлять и так светлые волосы. Все это прививало уверенность, веру в себя.

Но всё же видела мамин восторг, когда ей говорили, как я похожа на сестру… Словно инстинктивно, подбирала похожие наряды, ела то, что предпочитала моя сестра. Старалась стереть грани своей индивидуальности, чтобы стать частью своей семьи. Не понимая, что и без всех этих внешних проявлений, я – член семьи. Но всё изменилось после моей практики и договора с Высшими… После Кассиэля.

Я стала другой не только внутренне, но и внешне. Ещё вчера мои пряди волос были темно-русыми, сегодня же они ещё больше потемнели, только кончики волос оставались прежними. Не заметила, как начала крутить локон пальцем. Мамины слова вывели меня из задумчивости:

– Дорогая, я в восторге от твоей новой прически и цвета, – мама сделала паузу и неловко, даже смущённо продолжила. – Кажется, это называется омбре?

– Кахитель – отец поднял бровь, обращаясь к маме. – Оставь девочку в покое. Как хочет, так и выражает своё я.

Мама замерла, что-то странное на мгновение мелькнуло в её глазах.

– Да, конечно… ты прав.

Мама начала нервно собирать пустые тарелки. Казалось, её расстроило замечание отца. Она даже не заметила, как забрала тарелку из-под носа Питера, который ещё не закончил свой ужин. Наблюдая за напряженной маминой спиной у раковины, я решила разрядить обстановку.

– У меня для вас новости! – сияя улыбкой, вытянула из рюкзака снимки узи.

На кухне все ждали моего появления. Мама вытирала полотенцем тарелку и с интересом смотрела на бумаги в моих руках.

– Что это? Тест?

Я отрицательно покачала головой. Почти задыхаясь от эмоций, громко объявила растерянной семье:

– У меня есть крылья!

Из маминых рук выпала тарелка, которую она собиралась поставить на полку.

Глава 9

Громкий звон стекла вывел всех из ступора. Папа соскочил с места, присел на корточки и начал собирать дрожащими пальцами самые большие осколки. Мама была в шоке: её выдавали огромные глаза, почти размером с блюдце. Она протянула руку. Я без слов передала документ. Её глаза взволнованно забегали по написанным профессором строчкам.

– Это… Это может быть ошибкой? – растерянный взгляд встретился со взглядом отца.

Заметила, как его кадык поднялся и опустился. Почему они выглядят больше испуганными, чем радостными? Сердце сжалось от обиды за себя… Думала, они обрадуются, что я такая же! Мама вздрогнула, переведя взгляд на руки отца:

–У тебя кровь, Матфий!

Отец тут же поспешил к раковине. Мама, заметив моё выражение лица, моргнула и тут же улыбнулась дрожащими губами.

– Это замечательно, девочка моя! – она смахнула набежавшие слёзы. – Но ведь ты будешь наблюдаться у специалиста?

Я кивнула, чувствуя тепло маминых объятий, в которые она меня заключила.

– Прекрасно! – заявил отец, остановив кровь и собрав оставшиеся осколки с пола. – Теперь, дети, кыш из-за стола! Всем по мороженому… нас ждёт ТВ.

– Люция, – обратился он ко мне, – в холодильнике есть банановое.

Я прикусила губу, пряча улыбку. Моё любимое…

– Спасибо, папочка!

Мы бросились к холодильнику, хватая первое попавшееся мороженое. Питер и Адоэль на полпути в гостиную уже спорили, у кого будет пульт. Я посмеивалась, но уже дойдя до гостиной, увидела, что по ошибке взяла клубничное. Вот растяпа…

Развернувшись, потопала назад, предвкушая, как вопьюсь зубами в сладкую мороженную массу с маленькими кусочками натурального банана. Ещё эта соленая карамель сверху! Ммм… Это просто отвал…

– Как такое может быть!? – взвинченный голос мамы заставил меня резко остановиться и отойти в тень за кухонную дверь.

Её голос меня поразил. Он был полон отчаянья и муки.

– Не знаю! Не знаю! – голос отца был настолько же удручённым и потерянным.

– Я думала, если она здесь, с нами, то … – голос мамы притих, был слышен только всхлип. Да ещё и такой жалобный, что моё сердце сбилось с привычного ритма.

– Мы сделали всё, что могли. Теперь вопрос времени.

– Мне так больно, Матфий!

Послышались лёгкие шаги. Я аккуратно выглянула, чтобы посмотреть, что происходит в помещении. Отец держал маму в объятиях, его ладонь ласково гладила светлые волосы жены.

– Знаю, дорогая, знаю! Мы сильные, мы справимся!

Взгляд отца меня поразил. Он был сосредоточенный и упрямый, как будто что-то решил для себя. Мама слегка отстранилась от его груди и сквозь слёзы проговорила:

– А что… Если он узнает о ней?

Отец сжал зубы, его лицо окаменело:

– Запомни, Кахитель! Никто не причинит вред нашей дочери! – глаза отца грозно блеснули, он взял в ладони лицо своей жены. – Клянусь! Не будь я двенадцатым апостолом.

Не зная, как реагировать на услышанное, бросилась к брату и сестре. Плюхнувшись на диван, нервно содрала фольгу с мороженного. Не замечая вкуса и запаха, принялась за десерт.

– Люция? – голос сестренки заставил обернуться к ней. – Что с тобой?

Я нахмурилась и пожала плечами:

– О чём ты?

Адоэль провела пальцами по кудрявой голове Питера, который лежал у неё на коленях.

– Не знаю, у тебя такой вид, будто расплачешься…

– Чихнула только что, – отвернулась к телевизору, показывая, что не хочу разговаривать.

Свидетелем чего я стала несколько минут ранее?

Воскресенье – выходной день! Только не для отца. После вчерашнего инцидента, точнее того, как нечаянно подслушала разговор родителей, не могла успокоиться. Поэтому решила, что обязательно уговорю отца взять меня с собой на работу. Одна мысль, что целый день нужно будет провести с мамой, пугала. Да, именно пугала.

Перед глазами до сих пор стояло её лицо, полное потрясения, когда она узнала, что у меня есть зачатки крыльев. Никогда не забуду, как её пальцы дрожали, когда она держала снимки с изображением злополучных крыльев. Именно злополучных… Ведь я ждала другой реакции – радости или гордости.

Все мои надежды, словно бумажный кораблик, утонули в море маминого ужаса. Шмыгнула носом – нет, не буду плакать!

Натянув голубые джинсы и белую футболку, минуту провозилась со шнурками, завязав их крест-накрест. Осталось привести в порядок волосы, и я готова. Быстро расчесала пряди, завязала их в высокий конский хвост. Эта причёска красиво подчеркнула черты лица. Они стали выглядеть благородней. Были видна изящная шея. Всё было прекрасно! Только большие зелёные глаза выглядели печальными. Ещё секунда – и вкусный вишнёвый блеск красовался на пухлых губах.

Когда я подходила к кухне, услышала негромкое пение Адоэль. У неё шикарный голос, жаль, она не любит петь на публике.

– Доброе утро! – ворвалась я с легкой улыбкой в помещение, пропитанное уютом и ароматом булочек с корицей.

Не желая тратить время, избегая взгляда мамы, обратилась к отцу:

– Пап, хочу с тобой на работу, – и тут же скорчила милое просящее личико. Отец замер, удивлённо моргнув.

–Э-э-э, если ты хочешь… – он бросил потерянный взгляд на маму.

Та, заправив за ухо локон, подливала мёд в тарелку Питера, который увлечённо уплетал оладья.

–Дорогая, я думала, ты составишь нам с Адоэль компанию! Пицца, кино, настольные игры, – расстроенно закончила мама.

– Ой, ма! Забыла предупредить, что сегодня иду на дополнительные занятия, –пробормотала Адоэль, жуя ярко-оранжевую морковь. – Вернусь к вечеру, много материала, сама понимаешь, доклад, – закончила она.

Я чуть не хмыкнула вслух. Какое рвение к учебе! Так и поверила. Неужели она намылилась на свидание с Кайлом?!

– Извини, – промямлила я, видя неподдельное расстройство родительницы.

Мама, налив чай в чашки, наконец, устроилась за большим овальным столом.

– Ничего, понимаю, что все заняты, – она как-то подозрительно грустно растянула губы в улыбке. – Не понимаю только одного, как мои дети так быстро выросли?

Пока мама спрашивала у Питера, какой фильм они будут смотреть, отец в прихожей

уже обувался.

– Готова? – спросил папа, распахивая дверь на улицу.

Прошмыгнув за ним, я вдохнула полной грудью аромат белой гвоздики. Почти вся наша улица была засажена этими чудесными цветами.

–Пап, можно я сяду на переднее сидение?

Не дожидаясь разрешения отца, с комфортом устроилась в серебристой служебной машине. Несколько минут под лёгкую приятную музыку мы ехали, обмениваясь банальными фразами. Но тут мой взгляд зацепился за прохожего. Как было не обратить на него внимание?! Тануки собственной персоной.

Глава 10

Парень шёл, словно скала по графитной мостовой. Он выглядел задумчивым, в его руках был стаканчик с коктейлем. Как всегда, на Тануки был надет наряд истинного пижона. Чего стоили ботинки из шкуры анаконды! Не говорю уже о модном клетчатом коричневом пиджаке и таких же брюках. Рыжеватые волосы были аккуратно зачёсаны набок.

Вспомнив их ссору с Фэй, тяжело вздохнула и обратилась к отцу:

–Там мой друг, давай подберём?

Отец вытянул шею, пытаясь разглядеть пешехода. Лицо его посветлело, когда он узнал идущего.

–А-а-а, так это Тануки!

Отец притормозил, свернув к обочине, и просигналил. Тануки увидел нас и, к моему облегчению, пошёл навстречу. Как только парень поравнялся с моим окном, я указала головой на заднее сидение и почти в приказном тоне выдала:

– Привет, запрыгивай!

Тануки поздоровался с отцом, приподнял бровь, насмешливо глядя мне в глаза, будто спрашивая: «Серьезно? Прыгай? Ты шутница, девочка!» – я почти слышала его голос у себя в голове. Мои губы разъехались в улыбке.

– Вообще-то я шёл в другую сторону. Буду играть в PSP, – гордо заявил парень, пряча руки в карманах брюк и перекатываясь с пятки на пятку.

– Как знаешь! – поддельно зевнула, показывая, что у него до ужаса скучные планы на воскресенье. – Я думала, ты составишь мне компанию. Мы с отцом едем по вызову.

Тануки тут же выпрямился, его карие глаза вспыхнули интересом.

– Это связано с нарушением закона?

Я кивнула, наблюдая, как друг, не дождавшись моего ответа, пыхтя, залезал на заднее сиденье служебного авто. Хорошо, что у отца большой вместительный мустанг.

В нём запросто можно уместить ещё три таких же Тануки.

Как только автомобиль въехал в неблагополучный район (да, у нас в Раю и такие есть!), я наклонилась вперед, вглядываясь вдаль. Почти рядом с границей. Сглотнула, думая, что совсем недавно была по ту сторону…

Сквозь лобовое стекло автомобиля было видно несколько апостолов. Коллеги отца. Папа приоткрыл дверь машины и крикнул:

– Филипп!

Один из мужчин обернулся. Русоволосый, высокий, стройного телосложения, приятный во всех отношениях. У него были точёные изящные скулы и большие глаза. Говорят, с него рисовали несколько фресок. Мужчина доброжелательно ответил кивком на приветствие апостола-коллеги.

– Так, Тануки, ты парнишка рослый! – заявил отец, поворачиваясь к нему на заднее сидение. – Может, и сгодишься в деле!

Тануки выпятил грудь, будто ожидая, что вот-вот на ней материализуется медаль за какие-то героические заслуги. Машину качнуло, и мой друг оказался на тротуаре, внимательным взглядом обводя местность.

Должно быть, это самое мрачное и темное место в Раю. Невзрачные дома из тёмно-коричневого кирпича. Дорога, давно не видящая рабочих с асфальтом, расползалась трещинами, словно паутина. Унылое зрелище, неприятно… Я сглотнула, подумав, там, где паутина, обязательно есть и паук. Б-р-р… Отвратительно!

Поднявшийся ветерок подхватил оборванную газету и понёс по улице, швыряя её в разные стороны. Очень мрачная картина…

Но всё же моё внутреннее существо трепетало в предвкушении. Интерес и страх – это мощный коктейль ощущений. Не мешкая, распахнула дверь и уже поставила ногу на асфальт, как услышала голос отца:

– Люция!

Вздрогнула от неожиданности, повернулась к нему лицом и вопросительно подняла бровь.

– Тебе, дорогая, лучше остаться!

Папа смущённо кашлянул, будто ему неудобно было отказывать собственной дочери. Он сложил руки на груди. Этот жест означал, что возражений папа не потерпит.

Поджав губы, я нахмурилась:

– Ну, па! Зачем ты тогда меня вообще взял с собой?!

– Я же не знал, что там обряд проводят!

Тануки охнул и прижал к губам пухлую руку. Его, несомненно, это шокировало.

Где это видано, чтобы в Раю проводили обряды! Это запрещено законом.

Без лишних слов я юркнула обратно на переднее сидение и для наглядности громко хлопнула дверью. Папа поднял глаза к небу, словно молясь. Я прыснула от смеха. Уже не первый раз замечаю, что, когда подчиняюсь воле родителей без споров, отец молится. Будто это серьёзный поступок.

Наблюдая, как апостолы и лучший друг удаляются к заброшенному зданию, нажала на кнопку магнитолы. Легкая расслабляющая музыка заполнила тишину салона. Несколько минут махала ногой в такт музыке, пока не услышала крики. Я подалась вперёд, вцепившись в кожаную обивку сидения так, что она заскрипела.

– Что это?! – испуганно вырвалось у меня вслух.

По коже побежали мурашки, почти размером со слона. Даже маленькие волоски на шее зашевелились, предчувствуя беду.

Судорожно вздохнув, я дернула на себя дверь автомобиля. Не оглядываясь, бросилась со всех ног туда, где в последний раз видела отца. Практически летела, передвигаясь с такой скоростью, что уличные фонари мелькали, расплываясь пятнами. В голове было противно, словно там кто-то стучит в набат.

Ещё мгновение – и дверь здания разлетелась на мелкие щепки и древесную пыль. Своё эпическое появление я сопроводила громким чихом, при этом умудрилась встать в боксерскую стойку, выставив кулаки вперёд. Словно хотела показать врагам, что не остановлюсь ни перед чем, чтобы спасти своих близких.

Туман рассеялся, и я увидела связанные сущности. Трое мужчин и две женщины. Они выглядели очень неопрятно и неухоженно. Грязные волосы, сальная одежда чёрных цветов, размазанный мэйк.

– Отпустите! – вскрикнул мужчина со странным макияжем. Рот его был вымазан чем-то подозрительно похожим на красную помаду, а кожа лица была покрыта… белой пудрой?!

– Это всего лишь песня! – начал возмущаться второй мужчина, почти близнец первого, косматого. – Мы ничего плохо не делали.

Я растерянно опустила кулаки, видя, как Филипп ошарашено перевёл взгляд с меня на арестованных.

– Ага, будете рассказывать это Высшим, когда вас прямиком отправят в Ад, – ехидно пропел Тануки, но тут же покраснел под строгим взглядом моего отца.

– Строчки так называемой песни содержат недопустимые сочетания слов! – сказал двенадцатый апостол, чеканя каждое слово.

Мужчина побледнел под слоем белой штукатурки, если это, конечно, возможно и, сглотнув, промямлил:

– Я не знал, честное слово!

Но отец был непреклонен:

– Незнание закона не освобождает от ответственности.

Через секунду сквернословящий мужчина был связан светящимися магическими верёвками, а за ним – и вся шайка пособников. Отец поднял лист, выпавший из рук орущего во всё горло нарушителя закона:

– Сжечь!

Лицо сморщилось, словно ему было противно прикасаться к пергаменту. Как только один из подчиненных бросился исполнять приказание, я, не выдержав напора своего любопытства, приблизилась к молодому парнишке, держащему конфискат, и заглянула в текст. Большими буквами было написано: