Текст книги "Дартмур"

Автор книги: Элли Раш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

Не сразу. Долго и очень болезненно.

– Не мое место, – глухо повторила Феликса и поднялась.

Ноги сами понесли к двери.

– Прости, Феникс! – прилетело в спину от Эмбер. – Это правда.

Вышла не оборачиваясь, захлопывая дверь.

Прости, Феникс.

Именно так сказала Мими, когда после инициации на обеде Феликса по привычке хотела сесть рядом.

Это не твое место. Прости, Феникс.

Так, в двух предложениях, и закончилась дружба.

Эванс попала на синий поток, практически сразу присоединившись к свите Дейвила. Смеялась над их подколами, направленными на унижение непроявленных.

Махнула рукой, будто воспоминания – назойливые мухи, которых можно так легко прогнать.

Мысленно она прожила это миллион раз. Не хотелось проживать миллион первый.

Кажется, что она снова там, в большом зале, только теперь действующие лица поменялись.

Те же слова. Также ранят. Нещадно полосуют по сердцу, рассекают, вытаскивая душу. Безжалостно. Без обезболивания. И так же непонятно, почему от нее отвернулись те, кто, вроде, был близок? И как теперь с этим жить?

***

В бывшей комнате Дейвила царила своя атмосфера. Из гостиной доносился шум сборища синих. Слишком громко, раздражает, но сегодня можно. Первый день последнего года, его надо запомнить.

Такое не забудешь.

Дейвил откинул голову на спинку дивана, подставляя шею поглаживаниям Мими. Ладонь автоматическим движением скользила по бедру с тонкой полоской ткани. Юбка задралась, делая длинные ноги бесконечными.

На нее всегда глазели. Облизывали, пускали слюни. Это всегда забавляло.

– Уоррингтон, ты втихую на нее дрочишь, я знаю, – Дейвил шлепнул по упругой заднице Эванс.

В шею уткнулся нос, а следом опалило рваное дыхание от несдерживаемого смеха.

– Я? Нет… я – нет…

– Врать так и не научился.

Уайт сразу подхватил тему, доводя Уоррингтона до пунцового цвета щек. Это всегда расслабляло. Парни ржут и спорят, Эванс трется свой задницей – все как раньше. Только тогда это работало, помогало задвинуть раздражение, злость и остановить бесконечную мешанину мыслей, от которой, сука, так раскалывалась голова.

Изменение оказалось слишком явным. Раздражение не ушло. Не притихло даже.

Шлюха Фоукс виртуозно довела до точки. Ее не должно быть в его башне. Он не хочет делить ее с ней. Не хочет видеть ее. Никогда. И факт, что этот вопрос ему не подвластен, подкидывал дров в топку.

– Что-то случилось? – Эванс потерлась носом о щеку.

Та дернулась, но она не заметила.

Ему должны быть приятны эти нежности? Знает ведь: ему не нравится. Выучила досконально. И все равно делает это снова и снова.

Отстранил от себя девушку, ловя полные непонимания и возмущения взгляд.

«Только не закатывай истерик. Нет никакого желания выслушивать твои вопли».

– Фоукс назначили старостой.

Блять, смешно звучит.

В голове звучало херово, а вслух просто отстой.

Парни закончили обсуждать сиськи тех, кого потрахивали весь прошлый год, и уже успели помять в этом. Уоррингтон залпом закинулся виски и вытаращился, будто привидение увидел.

Мими подскочила с истошным воплем.

– Отброс?!

Поморщился от пронзительного писка и кивнул.

Еще раз произнести… легче вырвать себе гланды.

– Вы будете жить в одной башне?

Уайт потупился под взглядом проницательность-идиота.

– Очевидно, блять.

Эванс снова запищала, выплескивая свое негодование с какого-то хера на него. Он даже не вникал.

– Ты иди перед директором возмущайся, можешь даже поорать. А я посмотрю, чем тебе это поможет.

Виски обжег язык, подсказывая: скоро все станет гораздо проще. Дай немного времени и сознание расслабится, поплывет спокойно, шум в голове утихнет. Наступит драгоценный час обычной, не давящей тишины.

– Отброс-староста, – Маккинни будто пробовал сочетание слов на вкус, перекатывая в бокале темную жидкость. – Занятно.

Глаза за очками отражали задумчивость. Спокойную, без рефлексий.

Гогот Уоррингтона раздался внезапно. Все посмотрели на него.

– Фоукс, получается, у тебя на подсосе, – залился смехом как гребаный дегенерат.

– Сам еби отброса, тебе больше никто не дает.

Ледяной тон мгновенно остудил. Джеффри зажевал губы, не решаясь сказать что-то против. А Дейвил смотрел на него и ждал. Хоть слова еще.

Уоррингтон не выдержал и отвернулся, закидываясь очередной порцией виски.

– Шам никогда не притронется к отбросу, – Эванс какого-то черта решила выступить защитой. – Правда ведь? Это… фу. Даже представлять противно.

Упругая задница снова примостилась на коленях, потерлась. Внизу живота приятно запульсировало. Пальцы вцепились в бедра, подтягивая ближе, до упора. Довольный выдох вырвался из ее рта.

«Так гораздо лучше. Когда ты молчишь и не трещишь без конца».

– Правда, правда, – звук утонул на шее Мими. Руки переместились на талию, стаскивая девушку с себя и поднимаясь следом. – Пойдем, прогуляемся.

Пухлые губы растянулись в хитрой улыбке. Распахнула дверь, покачивая бедрами.

Дейвил на выходе посмотрел на Маккинни.

– Проследи, чтоб был порядок.

Друг кивнул, отсалютовав бокалом.

На него можно положиться. Только на него.

Задница впереди стала маяком. Хороший трах ненадолго расслабит. То, что нужно, чтобы закончить гребаный день.

Раньше Дартмур был спасением. Да и сам он был другим. Когда-то давно. В прошлой жизни.

Все изменилось. Непонятно в какой момент. Возможно, когда начал терять мать. Или когда разочаровался в отце. Каждое событие планомерно убивало изнутри, заселяя демонов под кожу.

Эванс собралась идти в башню старост? Прет вперед уверенно, даже не оборачивается.

«Не сегодня, Мими».

Схватив за локоть, затащил ее в ближайший туалет, затыкая открывшийся рот поцелуем.

«Начнешь трещать, и вместо языка засуну член».

Мысль будто была услышана – Эванс остервенело взялась вылизывать его рот, показательно перехватывая инициативу. Стремясь продемонстрировать все, чему научилась.

Слишком явно.

Какого хуя?

– Какого хуя? – озвучил Дейвил, за плечи отстраняя от себя девушку.

– Тебе не нравится? – распахнутые глаза блестели желанием, но он увидел не его.

Страх. Эванс не боится его, глупо так считать.

Тогда что? К чему эта демонстрация самой себя? Он и так все знает, два года трахаются.

Соскучилась? Два месяца не виделись.

Тоже не то.

Полные губы приоткрылись, она снова потянулась к нему, но руки крепко держали на расстоянии.

Она пытается показать, что круче других? И сразу после назначения старост.

– Мими, ты реально думаешь, что я опущусь до отброса? – он почти рычал, встряхнув ее за плечи.

«Мы не пара. Не забывай об этом. У меня полно шлюх, и отбросам среди них не место».

Произнес мысленно, надеясь на ее проницательность.

– Прости, прости, – теплая ладонь прижалась к его груди. – Просто Фоукс наверняка захочет мне отомстить, и я…

– И ты решила, что я, Шам Дейвил, на нее поведусь? – струны ярости затянули свою привычную мелодию.

Почувствовав это, Эванс потянулась прижаться к нему.

«Нет, блять. Не трогай! Тебе же хуже».

Оттолкнув ее, саданул по двери, вылетая в коридор.

Расслабился, называется! С таким же успехом мог дальше накидываться виски.

Эффект был бы гарантирован.

– Шам! Постой, – Мими, стуча каблуками, пыталась его догнать. – Подожди, Шам!

Всхлип отскочил от каменных стен.

Студенты сидят в своих башнях, напиваются в последний день свободы. Никто случайно не попадет под горячую руку.

– Возвращайся в комнату, – бросил Дейвил, не оборачиваясь и не замедляя шаг.

– Шам!

Злость прокатилась по натянутым нервам. Развернулся, предупредительно выставив указательный палец.

– Иди в комнату, Мими, – тихий голос вибрировал, проникая под кожу.

Подействовало отрезвляюще. Дальше испытывать его терпение просто опасно.

– Прости, – простонала она с глазками подбитого щенка.

Странное облегчение накрыло, видя удаляющуюся фигуру с поникшими, вздрагивающими плечами. Стук каблуков постепенно становился тише, а Дейвил не двигался с места.

Запустил пальцы в волосы и посмотрел в окно.

На темном небе проступили звезды. Серебристый месяц рассеивал бледный свет.

Можно было отреагировать спокойно. Пропустить мимо ушей. Какая разница, что думает Эванс? У нее в голове мысли надолго не задерживаются.

Прикрыл глаза, вбирая в себя тишину. Надеясь наполниться ей до краев.

На обратной стороне век отпечатался застывший пустой взгляд. Тонкие черты лица в обрамлении волос, как у него. Хочет увидеть в ее глазах хоть что-то живое. Отчаянно верит найти там прежние искры. Сияющие, наполненные жизнью. Но в них ничего нет.

Болезненная пустота, выкручивающая, заламывающая руки. Когда хочется выть. Трясти за плечи, орать в лицо, умолять почувствовать, узнать.

Бессильная ярость опускает сети, вынуждая смотреть сквозь. Застилая глаза отчаяньем и ненавистью. К себе, к отцу, и к ней, что позволила это с собой сотворить.

Нет, хватит!

Тряхнул головой, словно мысли могли вывалиться через уши и оставить в покое. Пока снова не заползут обратно.

Прохлада коридора сменилась резким теплом гостиной.

Камин зажжен, в воздухе витает сладковатый аромат. На каминной полке резанул взгляд стеклянный феникс. Журнальный стол возле дивана занят чайником, ополовиненная кружка стоит рядом с «Магическим вестником».

Какого хера?

Уют сжал когтистыми лапами подобно извращенной пытке.

Ноги приросли к полу, зацементированные давящим ощущением неправильности.

Фоукс опиралась ладонью на стол и что-то торопливо записывала. Короткие шорты облепили узкие бедра, щедро демонстрируя стройные ноги. Левая коленка потерлась о правую, притягивая внимание. За свободной футболкой угадывалась тонкая талия. Волосы свесились вперед под наклоном головы, скрывая лицо.

Дернувшись, она выпрямилась и развернулась.

Взгляд пробежался по Дейвилу, будто не веря.

Да, он действительно стоял и… рассматривал?

Оценивал отброса?

Нет, это даже не смешно. Там нечего оценивать.

– Ты что, разглядывал меня?

Новая волна раздражения поднялась из глубин.

Он? Ее?

Сегодня день массового отупения?

– Что у тебя разглядывать, Фоукс? – он слегка наклонил голову влево. – Где задница? Где грудь? Где соблазнительные губы?

Он видел, как каждое слово задевает, раскурочивает что-то внутри нее. Потому что это правда. Ничего привлекательного в ней нет.

Кулаки сжались, на хмуром лице девушки мелькнула решительная тень.

– Задница, к которой ты никогда не прикоснешься и грудь, которую ты никогда не увидишь, – она покрутилась, показывая то, о чем говорит.

Вздернутый подбородок, искренняя ненависть в глазах.

Чистые, незамутненные эмоции, как наркотик.

«Да, Фоукс, доводить тебя одно удовольствие».

– Не успокаивай себя. Не поможет, – издевательски хмыкнул, направляясь к лестнице.

– Урод, – прозвучало достаточно тихо, но среди тишины гостиной, заполненной лишь треском поленьев в камине, слышалось громом.

Пальцы сжали перило до отрезвляющей боли. Оттолкнувшись, он в несколько шагов оказался рядом с говорливой сукой.

Она сцепила зубы, не отступив ни на шаг. Взгляды сошлись в немом поединке.

– Лучше бы тебе заткнуться, отброс.

Он знал отражение своих глаз в данный момент. Слишком часто видел сжимающиеся шеи, слышал внезапное заикание, стоило ему посмотреть именно так.

В ноздри, помимо тошнотворного запаха чая, ввинтился аромат кокоса и чего-то сладкого. Отступил на шаг, морща нос, надеясь вдохнуть чистый воздух.

– И убери эту вонь отсюда, – указал на стеклянный прозрачный чайник на столе.

Брови Фоукс приподнялись. Проследив взглядом за его рукой, она… расхохоталась.

Чертова сука.

– Это липовый чай. Он меня успокаивает, – пояснила, будто ему не похер, о чем он и сказал.

– Мне плевать, он воняет. Что ты тут вообще устроила?

Переливающаяся фигурка красно-оранжевого феникса скользнула в широкую ладонь. Блики огня играли на стеклянных перьях, создавая эффект свечения изнутри.

Торопливый топот шагов за спиной смешался с возмущением.

– Поставь на место, Дейвил!

Он отвел руку наверх и в сторону, уловив движение сбоку. Пальцы мазнули по воздуху и бессильно сжались. Лицо Фоукс горело не хуже огня в камине.

– Ценная вещица? – два пальца потрясли фигурку.

Выдох сорвался с губ девушки от обманного "сейчас уроню".

«Зачем тогда поставила ее здесь, раз она тебе так дорога? Прятала бы в своей норе, вместе с отвратным чаем».

– Отдай, пожалуйста, – процедила она, с усилием проталкивая слова сквозь зубы.

– Настолько? – надменно поразился Дейвил. – Проверим порог ее ценности. Что готова сделать ради нее?

Натянутость ее фигуры доставляла почти маниакальное удовольствие. Он впитывал эти ощущения, запирал в сундук, чтобы иметь возможность прикоснуться к ним снова. В те частые моменты, когда чувствовал себя пустой оболочкой. Телом, действующим и живущим на рефлексах.

Звери внутри него притаились, замерли в ожидании сигнала к атаке.

«Давай, Фоукс. Протестуй. Выпусти свою ярость. Дай насладиться ей».

В янтарных глазах горела злость. Сияла лихорадочным блеском.

В них отражались самые настоящие эмоции, неприкрытые, голые. И это подняло из живота необычную эйфорию. Как после кристаллического дурмана, который он один раз попробовал и потом проклял тех, кто его придумал.

– Ты не можешь по-другому, да? Обязательно надо быть конченой сволочью?

Из голоса исчезло то протестное настроение, звеневшее в нем минуту назад. Блеск в глазах сменился тусклым огнем… чего? Отчаяния? Смирения?

«Нет, блять. Не смей! Не смей напоминать о ней».

Слишком живы в памяти глаза, всегда лучившиеся теплом при взгляде на него. Когда смотрела она, все остальное становилось незначительным и незначащим, потому что только бесконечная нежность, направленная к нему, имела смысл.

Острые когти прошили внутренности, заставляя как в чертовом кино на повторе видеть медленное, отчаянно медленное затухание всего: тепла, любви, жизни. Глаза остались – зеленые, как у него, с желтыми вкраплениями и темными прожилками. Осталась оболочка, которую он с детства знал как свою мать. Но его матери в ней уже не было.

Отрешенный голос выдернул из болезненных воспоминаний в гостиную. Жар от камина припекал ногу.

Полено затрещало, и сноп искр почти долетел до его штанины.

– Давай, – тонкая кисть мазнула по воздуху. Будь он более густым и осязаемым, осталась бы полоса. – Делай что хочешь. Я не стану перед тобой унижаться.

Фоукс отступала спиной вперед, пока говорила. Их взгляды будто зацепились крюками, безрезультатно пытаясь рассоединиться.

Она развернулась и побрела по ступеням наверх, больше не опуская взгляд, смотря куда-то перед собой.

Он пытался вспомнить, когда последний раз видел поникшие плечи этой дерзкой девчонки. В памяти всплыл один единственный момент – когда ни один кристалл не активировался, и ее уводила из зала Горденгер. Тогда ему было приятно видеть, как мелкая сучка страдает и не понимает, что происходит. Унизить ее при всех, сказать, что она отброс, было, пожалуй, самым приятным.

Шам проводил взглядом скользящее движение пальцев по перилам на последнем витке. Черт, сейчас это не так приятно. Видеть сдавшуюся и отступившую Фоукс.

Злость снова накрыла. Она не имела права опускать руки перед ним.

Осознание потребности в ее яростных эмоциях впервые подобралось так близко. Так явно.

С глухим рыком вернул феникса на полку. Удержавшись от запуска статуэтки в стену, злился теперь на себя.

Ногой вогнал стол в диван и запустил пальцы в волосы.

Какого хера он вдруг ее пожалел?

Глава 4

Паршивое, отвратное утро. Настолько ужасного давно не было.

С прошлого учебного года.

Сам факт пробуждения в одном пространстве с Дейвилом вызывал тошноту, а от вида засранца и вовсе хотелось выблевать все внутренности.

Вчера, вернувшись в комнату, Феликса долго лежала, просто смотря в потолок. Не было желания шевелиться, спать тоже не хотелось. Стоило закрыть глаза, и в темноте появлялись лица друзей. Ха! Тех, кого до этого момента ими считала.

Весь вечер она прокручивала в памяти снова и снова, с разных сторон, ища оправдание случившемуся и… не находила его. Признать, что она опять одна в этой огромной школе сродни собственноручно вырванным легким. Кислород перекрыт, дышать невозможно.

«Как они могли?.. Поверить не могу…», – безостановочное колесо вращалось все быстрее.

Что-то делать – единственное средство, способное замедлить мыслемешалку. Она решила составить графики патрулирования и собраний префектов. Первое назначила на пятницу после всех занятий. Короткий день для этого наиболее удачен.

Гостиная отталкивала и наводила на мрачные мысли, от которых была цель избавиться. Да, Дейвилу не понравится ее самоуправство, но он здесь живет не один. Если слово «уют» доставляет ему проблемы, то у нее для него плохие новости.

Разожженный камин оживил пространство. В тусклом свете ламп блики огня плясали на стенах игривыми зайчиками. Треск поленьев приятно заполнял тишину. Липовый чай почти вернул ее воспоминаниями в детство, когда не было ни клейма отброса, ни Дейвила, ни предательств, а самым большим разочарованием был леденец с банановым вкусом.

Насладившись своим универсальным успокоительным, она выудила из крошечного чулана, спрятанного в углу, разноцветные подушки. Разложила их на диване. Красный плед, найденный там же, лег на спинку кресла, визуально деля его пополам.

Теперь ей нравилось здесь гораздо больше, только пустая каминная полка портила картину. Сбегав наверх, вернулась со статуэткой феникса. Когда-то давно ее подарила сестра перед отъездом в Швейцарию. С того момента они не виделись. Именно эта фигурка сподвигла набить тату на шее.

Рискованно оставлять здесь дорогую сердцу вещь, но Дейвил дальше своего носа ничего не видит. Вряд ли он вообще заметит изменения.

А он заметил.

Вилка воткнулась в творожный пудинг, будто это ненавистное лицо. То самое, изрядно обгадившее настроение, почти выломав дверь в ванну, пока она принимала утренний душ.

Стоило выключить воду, как Дейвил забарабанил в дверь.

– Выползай оттуда, Фоукс!

Фыркнув, она молча обмоталась полотенцем и подошла к раковине. Каждый имеет право спокойно умыться.

– Блять, не беси меня! – рык смешался с дребезжанием двери от очередного удара.

– Иди к черту, – пробормотала Феликса с щеткой во рту, но он не услышал.

Больной психопат. Надо раньше вставать, раз не хочешь ждать. Не так уж долго она мылась, минут пятнадцать можно потерпеть.

Тишина за дверью настораживала.

Смирился и ушел? Стоит и ждет? Ни то, ни другое на Дейвила не похоже.

Пожав плечами своим мыслям, набрала в рот воды. В ту же секунду дверь в ванну из ее спальни затрещала от удара ноги. Отскочив от стены, получила еще один удар, и застыла с натужным скрипом. Металлическая ручка звякнула об пол.

Феликса, с надутыми водой щеками, смотрела на внешне спокойное лицо. Полуприкрытые глаза могли сойти за сонливость.

Наивное предположение. Это, как и тон его голоса, показатель степени бешенства. И, судя по выломанному к чертям замку, он действительно в ярости.

Легкая степень шока и занятый рот автоматически отдали право слова Дейвилу.

– Выметайся.

Десять… девять…

Она принялась отсчитывать вдохи и выдохи.

Восемь… семь…

Выплюнув воду вперемешку с зубной пастой, вытерла рот уголком полотенца, заправив его обратно и подтянув потуже.

Четыре… три…

Нет, не помогает.

– Сволочь! – ладони врезались в твердую грудь.

Не ожидая такого выпада, Дейвил шагнул назад под давлением.

– Кто дал тебе право врываться, пока я здесь?!

Следующие два толчка были ожидаемыми, так что он не пошатнулся.

– Ты бессовестный, мерзкий, наглый таракан!

Пальцы больно сомкнулись на кистях, сдавливая все сильнее. Еще немного и останутся синяки.

Закрутившись, попыталась вывернуться, но он лишь усилил давление.

– Не смей, – едва различимый голос передавал вибрацию в месте прикосновения. – Слышишь? Не смей ко мне прикасаться, и, тем более, не смей меня бить.

Взгляд судорожно метался по его лицу.

Что от него ожидать? Они никогда не были так близки к физическим увечьям, как сейчас. Обычно все ограничивалось боем на словах и не переходило черту. Кажется, что-то сломалось или стерлось. Линия, которая уберегала их от фатальной ошибки. Грань, предотвращающая необратимые последствия.

– Пусти, – прошипела она, надеясь, что Дейвил еще сохранил остатки разума.

Полоснув зеленым лезвием напоследок, он оттолкнул ее и шагнул в сторону, освобождая проход.

Дверь захлопнулась сразу за ней.

Блестяще! Дырка на месте выломанной вместе с замком ручки понравилась бы Биллу, но не Феликсе.

Растерянно опустившись на кровать, она совершенно ясно увидела мелькнувшую часть ягодицы Дейвила. Упругую – понятно было даже с такого расстояния. Всего на секунду, но этого хватило. Жар моментально подкатил к щекам.

Черт.

От воспоминаний кожа снова вспыхнула. Феликса провела по ней пальцами и отдернула руку. Незачем привлекать лишнее внимание к таким мелочам в набитом студентами зале.

На правом запястье темнело пятнышко от пальцев Дейвила. Ничто не мешало просверливать в его шоколадной макушке отвратительную дыру.

Сидел, слушал болтовню Маккинни. Ел. А ей кусок в горло не лез.

«Чтоб ты подавился, Дейвил»

Словно услышав мысленное проклятье, он обернулся. Янтарь и зелень схлестнулись на несколько секунд, длившихся вечность.

Готова поклясться – он тоже слал ей невербальные проклятья.

Феликса схватила сумку и вышла из-за стола. По привычке выхватила из толпы лица бывшей компании. Фанни подпирала щеку кулаком и зевала. Эмбер нервно покачивала ногой, смотря на Билла в упор. Он что-то хмуро говорил Тиму и Нику, которые выглядели не лучше. Последний поймал ее взгляд и… что?

«Что ты хочешь этим сказать? Что тебе жаль?»

Она едва качнула головой, демонстрируя простым жестом разочарование.

Ей хотелось подойти к ним. С первого шага в зал. Она по привычке смотрела на места за длинным столом, где сидела вчера и все дни в последние годы. Хотелось сделать вид, что ничего не случилось. Просто показалось. Но стоило потянуться в их сторону, и спины друзей напряглись.

Не показалось.

Реальность осталась той же неприглядной и беспощадной, обрушиваясь на плечи почти осязаемо. Она теперь одна. И это надо принять как можно скорее. Чем быстрее смирится с новым положением, тем целее будут нервы.

Стук каблуков тонул, смешиваясь с гулом голосов. Первый учебный день впрыснул жизнь в холодные каменные стены. Наполнил смехом, слезами, счастьем. Эмоциями, успевшими выветриться из Дартмура за время длинных каникул.

Мимо с ветерком пронеслась стайка галдящих первокурсников. Самое время вспомнить о своих обязанностях.

– Не бегайте по школе!

Ребята затормозили, врезаясь друг в друга с заливистым смехом. Губы растянулись в улыбке. Она ведь сама когда-то так же носилась по школе и постоянно получала замечания. Один раз дошло до снятия пяти баллов рейтинга. Сбили старосту с ног. Не заметили.

Расписание подрагивало в дрожащих пальцах. Можно притвориться, что все хорошо, но тело всегда выдаст истинное состояние.

Она нервничала.

«Невозможно оставаться спокойной после всего произошедшего за сутки».

Простонала про себя в отчаянии.

Всего лишь сутки! А впереди их еще так чертовски много.

Буквы заплясали перед глазами вместе с цифрами. Первое занятие по кристаллическим чарам стояло вместе с синими. Следом магведение с зелеными и – проклятье! – кристаллогия с синими.

Очередное доказательство отвратительнейшего дня.

Ей достаточно одного занятия с высокомерными выскочками, чтобы день был безнадежно испорчен, а их два! Гребаный джекпот.

Покачнулась от резкого удара, чувствуя боль в плече. Сумка свалилась на пол под дружный гогот.

Она так увлеклась своими мыслями, что не заметила толстяка Уоррингтона, а он – естественно – и не думал подвинуться.

Места в коридоре достаточно. Вокруг почти никого, – занятия скоро начнутся.

– Тебя не учили уступать дорогу высшим?

Поросячьи глазки противно заскользили по фигуре Феликсы. Черная юбка заканчивается над коленями, красная рубашка застегнута под горло, шея затянута черным галстуком. Ничего выдающегося, обычная форма.

– Ты сказал жирным? – она внутренне ликовала от своего ледяного тона.

Тощий длинный Уайт рядом с дружком под сто футов смотрелся комично. Они оба отражают две крайности: если у одного отнять рост и отдать другому, а взамен забрать какое-то количество массы тела, получится более органично.

Ей хватило выдержки не засмеяться. Раздувать ссору, которой добивался синий, не хотелось

Она подняла сумку, потирая ушибленное плечо. Толстяк явно не жалел силы.

– Ты кого назвала жирным, а? Я же тебя по стенке размажу, отброс, – цедил он со злобным оскалом.

Здоровенное тело двинулось на нее, вынуждая пятиться.

– Вообще-то ты говоришь со старостой школы, – напомнила Фоукс твердо, а внутри тряслась от напряжения.

Уоррингтону плевать на ее статус. Ему на все плевать, как и Дейвилу. Только второй, как ни противно признавать, действительно что-то из себя представляет, а толстяк всего лишь подражает, и считает себя умным настолько, насколько позволяет фантазия.

– И что ты сделаешь, а? Закричишь, снимешь рейтинг, накажешь меня?

На последнем слове прорвался поросячий визг, по большой ошибке считающийся смехом. Уайт тошнотворно ржал на фоне, поддерживая идиота-дружка.

«Где ваш предводитель? Почему он спустил придурков с поводка?»

– Лучше отойди, Уоррингтон.

Предупреждение вызвало обратный эффект – гоготание усилилось, заполняя пустой коридор отвратными звуками. Он настолько увлекся своим мнимым превосходством, что не заметил взметнувшегося колена, а когда понял… стало поздно.

Сальные ручищи сложились на причинном месте, а туша с протяжным воплем согнулась пополам.

– С…с…сука Фоукс, – стонал, не разгибаясь.

Уайт посмеивался по инерции, но глаза выдали беспокойство.

«Да, подержи шары друга, помоги ему прийти в себя».

– Я предупреждала.

С ровной спиной, не отягощенной муками совести, она заторопилась на занятие. Профессор Горденгер не любит опозданий.

***

Маккинни прикрыл протяжный зевок учебником, подпирая голову рукой.

В кабинете покрывалом висело одно желание на всех – выспаться.

Естественно, вчера все пили до последнего, и Дейвил даже жалел, что не остался с парнями. У него было достаточно времени для сна, но он не выспался. Ворочался несколько часов, пока сознание не отпустило от усталости. Не прошло и часа, как он подскочил в кровати мокрый от пота. Попытался уснуть снова, и ему удалось… на два часа, чтобы снова подскочить с бешено колотящимся сердцем и мандражем в теле.

Кошмары вернулись. Хотя они и не уходили.

В Дартмуре он плохо спал с того времени, когда дома начал твориться ад. Хронический недосып стал родным. Неотъемлемой частью жизни. Повседневностью.

Хруст карандаша вытянул из тумана.

Дейвил сдавил переносицу, возвращая себя в момент.

«Давай еще по щекам себя похлопай, чтобы все знали, как сильно хочется спать».

Хотя сейчас вряд ли бы кто-то заметил. Половина синих лежала на партах, урывая драгоценные минуты с закрытыми глазами. Красные выглядели не лучше.

Дейвил повернул голову, ища источник звука. Мими, сжав челюсть, смотрела на дверь. Пальцы судорожно стискивали две половинки некогда целого карандаша.

Занятное зрелище. Он не так часто видел злость Мими. Она как гребаный псевдо-пацифист за мир во всем мире.

Странно, обычно такие эмоции подпитывали Шама, усталость отступала. Злость Мими не всколыхнула, даже не расшевелила. Ни один демон не дернулся, чувствуя незабываемый вкус.

Ничего.

Он лениво перевел взгляд ко входу и внутренне натянулся. Когти заскреблись внутри, царапая грудную клетку, предчувствуя вкусный и сытный завтрак-обед-ужин.

Фоукс прошла на место у прохода, напротив него. Она явно еще не поняла, куда села. Не смотрела по сторонам.

Компания ее отбросов по обыкновению забилась в угол и переговаривалась между собой.

Фоукс прежде не садилась отдельно от них. Обсосы предпочитают держаться вместе, чтоб их не перебили по одиночке.

Яростный стук за спиной не смог заставить отвернуться. Фоукс раскладывала перед собой тетради, учебники, а он ждал… чего?

Когда она прожжет взглядом, который захочется впитать? Да. И лучше, если в нем будет жгучая ненависть. Неконтролируемая. Настоящая. Искренняя.

– Мими, солнышко, карандашик не виноват, что ты истеричка, – протянул Маккинни почти нежно.

Шам обернулся. Полные губы, накрашенные яркой алой помадой, искривились. Выражение, редко появляющееся на лице Мими. Она сверлила взглядом профиль Фоукс, с силой сжимая второй, пока целый, карандаш.

Ненависть. Он мог различить ее с закрытыми глазами. Почувствовать на расстоянии. Но внутри при этом – мертвецкая тишина. Снова посмотрел на Фоукс, и воронка запустилась, требуя насыщения.

«Блять! Херово».

Так не должно быть. Какая разница чьи эмоции, если они имеют одинаковый вкус?

Одинаковый ли?

– Сука! – Уоррингтон ввалился в кабинет, выпуская пар из ноздрей.

«Не припомню, когда он так резво передвигался».

Хмыкнув своим мыслям, растянул губы в ухмылке.

Джеффри остановился возле Фоукс, загораживая обзор. Замах рукой и на пол полетело все, что лежало на столе.

– Я тебе верну должок, отброс. Ходи и бойся!

Фоукс вскочила на ноги, заставляя Уоррингтона сделать шаг назад.

Янтарь пылал огнем. Тем самым: яростным, неподдельным, наполненным ненавистью. Он, не задумываясь, впитал в себя эти эмоции, но что-то ему не понравилось. Легкое недовольство колыхалось, подталкивая к поискам причины.

– Не смей приближаться ко мне! – указательный палец Фоукс угрожающе завис перед лицом Уоррингтона.

«Решительная. Прям как утром в ванной».

Его раздражало ее долгое плескание в душе. Когда она проигнорировала его, это слегка разозлило.

Черт, слегка? Выломать замок это херово безумство! И оно стоило того. В нос сразу забился запах кокоса и шоколада, как чертов баунти.

Удивление и шок на лице с щеками хомяка подпитали не хуже злости. Феникс на шее, раскинувший хвост на ключице, через хрупкое плечо на спину, никогда ему не нравился. Два года назад, увидев у нее это тату, хотелось встряхнуть ее за плечи и спросить: «Какого хера ты сделала?». Он объяснил себе это нелюбовью к татуировкам на девушках.

Она стояла мокрая после душа, обернутая полотенцем и такая… не Фоукс.

Слишком милая. Розовые щеки от горячей воды, зубная щетка в руках. Хвост собран в шишку с торчащими прядями волос. Капли воды стекают по ногам дико медленно, будто специально. Маленькие ступни переминаются на холодном полу. Изящные.

Но это она. Фоукс. С тем лицом, которым теперь смотрела на Уоррингтона. С тем же выражением, с которым ладони колотили по его груди.

– Джеф, сядь на место, – ленивый приказ вырвался неожиданно.

Синие повернулись с немым вопросом. Ни у кого слова не вылетело, кроме бессмертной Мими.

– Ты ее защищаешь? – пальцы с длинными ногтями вцепились в его плечо.

Раздраженно сбросил их. Мими нахмурилась, выпячивая губы, а ответа ждали все.