Текст книги "Золотой Вестник (СИ)"

Автор книги: Elenrel

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Вместо гудка, обозначающего конец смены, в положенное время раздался искажённый помехами механический голос, сообщающий, что длительность смен увеличена. Впрочем, никто и шёпотом не возмутился по этому поводу. Даже столь изнурительная и неприятная работа была лучше, чем недавнее вторжение тварей варпа. Матросы шатались от усталости, но офицерам почти не приходилось подгонять их.

А когда, спустя много часов, всё-таки прозвучал долгожданный сигнал отбоя, в уцелевшие кубрики поплелись вымотанные до предела, но очень счастливые люди. Из обломков и жёсткого матраса Шенгу соорудили подобие кровати – теперь единственное в разгромленном помещении, и он устроился там с Розой. Девушка вцепилась в него и провалилась в сон мгновенно, время от времени вздрагивала, но улыбалась. Засыпая, Шенг подумал, что даже с размазанной косметикой и перепачканная в фраг знает чем, она всё равно довольно милая.

***

– Двадцать погибших во время ремонта, триста пятьдесят погибших при тушении пожаров, две сотни задохнулись без подачи воздуха в замурованных отсеках. Сейчас экипаж составляет чуть меньше тысячи человек.

Далее первый помощник перечислял успехи ремонтных команд на всех участках. Они пока не впечатляли, но корабль хотя бы не разваливался дальше. Эрик привычно побарабанил стальными пальцами по подлокотнику трона.

– Происшествия?

– Несколько драк среди матросов, жертв нет, зачинщики уже понесли наказание.

– Я имею в виду аномалии, Вейл.

– Ни одной, – в обычно бесстрастном голосе первого помощника сквозило огромное облегчение. Такое же испытал и капитан.

– Случаи помешательства среди экипажа?

– Тоже нет.

– Слишком хорошо… – пробормотал себе под нос Эрик.

Перед ним на планшете были открыты сообщения от Механикум о состоянии важнейших систем корабля, и состояние это было всё ещё плачевным, но имело шансы исправиться. Одно только в этих отчётах настораживало: магос Аргент обычно утруждал себя общаться с капитаном так, чтобы его выкладки были понятны хотя бы в общих чертах, теперь же сыпал терминами, через которые продраться было крайне тяжело, а ещё ни разу не упомянул дух машины “Золотого Вестника”, хотя раньше апеллировал к его состоянию и настроению постоянно. Это могло говорить только об одном: магос чего-то не понимал и не мог пока решить проблему, однако признаваться в собственной некомпетентности не хотел. Возможно, проблема и была с духом машины – но какая?

Спустя четверть часа Эрик уже шагал к залу генератора поля Геллера, которым сейчас занимался Аргент. Магос в окружении младших адептов и снующих вокруг сервиторов, ремонтировал сложнейшее устройство и был, очевидно, очень занят, так что даже капитану пришлось подождать, пока он закончит текущий этап работы и сможет отвлечься.

Наконец он отложил свои дела, раздал распоряжения адептам и неторопливо прошествовал к капитану, смерив его ничего не выражающим взглядом изумрудных глазных линз. Его массивная сгорбленная фигура была почти полностью скрыта алой мантией, а в том, что можно было разглядеть, вовсе не осталось плоти. За его спиной мерно гудел короб когитатора и пощёлкивали четыре многосуставных механодендрита, лицо представляло собой серебряную маску с тремя линзами и вокс-передатчиком, кисти рук, видневшиеся из-под широких рукавов тоже были аугментическими и имели по десять тонких пальцев.

Эти самые пальцы он сложил в сложную конструкцию – сжал кулаки – как только услышал вопрос.

– Я изъясняюсь максимально упрощённым языком, капитан, – механический голос был лишён интонаций, но раздражение Аргента нетрудно было угадать. – Отвечаю на вопрос номер один. Лингвистический анализ с целью более понятного для экипажа изложения данных о состоянии корабля не входит в мои обязанности и сферу интересов. Отвечаю на вопрос номер два. Дух машины пребывает в состоянии отдохновения, и его не следует беспокоить на данной стадии ремонта корабля, которая продлится ещё от пятнадцати до тридцати двух дней. Вы удовлетворены ответами, капитан?

– Вполне. Не смею больше задерживать.

С этими словами Эрик развернулся и удалился, гулко ступая по металлическому полу. На корабле стало очень пусто, повсюду гуляло эхо. В действительности ответы его не удовлетворили. У него не было весомых аргументов, но внутреннее беспокойство росло и росло, и на сей раз Эрик решил довериться своим чувствам. Правда, никакие активные действия предпринять всё равно не представлялось возможным.

Поглощённый своими опасениями и подозрениями, Римман сам не заметил, как почти добрался до своих апартаментов. Из дверей кают-компании, мимо которых он проходил, вышли под руку Вейл и Эния. Оба они закончили со своими служебными обязанностями и намеревались приятно провести время.

– Ммм… нет, может, лучше пойдём в твою каюту, милый? В моей меня не покидает… какое-то странное чувство…

Эрик случайно уловил обрывок разговора. Ерунда, конечно. После такого кошмара “странное чувство” может быть по любому поводу. Но интонация, с которой эта невинная фраза была сказана, настораживала. Эния, обычно храбрая до безрассудства, явно чего-то боялась. А ещё к Вейлу, как раньше было заметно, она не питала особого интереса. Не сошлась ли она с ним лишь затем, чтобы не оставаться в одиночестве?

***

В конце следующей смены всех, кто не был занят на работах, собрали на богослужение. Проповедник Илиан выжил и выглядел помятым, но бодрым и полным энергии. Взамен золотого посоха ему сделали другой, с аквилой из обычного отполированного железа, но священный символ Императора от того взмывал ввысь не менее гордо.

Всех собрали в большом пустующем ангаре, и оставалось только поразиться, как мало уцелело матросов – они не только уместились, но и свободного пространства осталось довольно много. Впрочем, эта удручающая картина мало занимала умы собравшихся. Илиан говорил о чудесном спасении от тварей варпа, о защите Императора и о бесконечном милосердии Его, о надежде, которая Его волей есть у каждого пустоходца… Он говорил и говорил, и лица людей светлели. Ужас пережитого постепенно, по капле покидал их, оставляя место восторженной радостной вере. Тех, кто не проникся проповедью, пожалуй, вовсе не нашлось. Шенг тоже слушал раскрыв рот, Роза, не скрываясь, плакала от радости, да и у половины бойцов банды глаза были на мокром месте. От молитвы и вдохновенной проповеди Шенг успокоился настолько, чтобы вернуться к своим тёмным, но весьма доходным делам. Святые слова – это ещё не всё, и чтобы успокоить нервишки, матросы точно захотят кайфануть.

И той же ночью Шенг пошёл проверить, что стало с запасами обскуры. В одном из бесконечных технических проходов, между толстыми электрическими кабелями были спрятаны ящики с дурью, и они, как ни странно, неплохо сохранились. На изоляции остались следы когтей, пара ящиков оказались разломаны и содержимое рассыпалось по полу, но остальные были в порядке. Но и то, что рассыпалось, не пропало – порошок стоил дорого, его можно было и с пола пособирать. Шенг присел на корточки, взял пальцами щепотку обскуры, рассмотрел. Порошок вроде был белым, как обычно, но при определённом наклоне фонаря переливался всеми возможными и невозможными цветами, и запах имел другой – пряный и приторный. Проверив ящики, Шенг обнаружил то же самое. С товаром явно было что-то не так. Впрочем, какая разница? Это были деньги, а сам Шенг очень редко баловался наркотой, так что легко мог отказаться от неё вовсе. Роза будет рыдать и умолять, но ей он тоже такую не даст, и ещё отвесит оплеух, чтобы слушалась. И парни тоже потерпят. А остальные матросы пусть берут, что есть.

Ссыпав хорошую порцию в мешочек, Шенг выбрался из схрона и вернулся в кубрик.

– Завтра снова продаём товар, – воодушевлённо заявил он.

– Ше-енг, – елейным голосом протянула Роза, для большей убедительности призывно выгнувшись и заглядывая ему в глаза. – А можно мне немножечко?

– Нет, – отрезал главарь.

– Но Ше-енг, – Роза как бы невзначай потянула молнию рабочего комбинезона и нагнулась вперёд, – у нас полно товара. Ты же знаешь, как мне нужно.

Вместо ответа главарь резко, но без замаха залепил ей ладонью по лицу.

– Шлюз захлопни.

Роза взвизгнула и плюхнулась задом на койку, а Шенг обвёл взглядом остальных.

– Товар порченый, никто из вас его не вдолбит. Ясно?

– А как мы порченый товар толкать будем? – осторожно спросил Келл.

– Как-как? За деньги! – фыркнул главарь. – Не захотят – не возьмут.

Он и сам почувствовал укол совести, но благополучие его собственной банды было важнее, чем если кто-то потравится порченой обскурой. Да и вообще, потравится ли? Может, всё и обойдётся.

Обскура странного цвета и со странным запахом расходилась даже лучше, чем обычная. Может быть, она почему-то казалась с виду более забористой, а может, после пережитого ужаса матросы были готовы на всё, чтобы хоть ненадолго расслабиться и забыться. В первый же вечер желающих оказалось немногим меньше, чем до катастрофы, пришли даже те, кто раньше не сидел на обскуре. Шенг снова восседал на ящиках, у него на коленях примостилась расфуфыренная Роза, которая, жадным взглядом провожала каждую отмеренную дозу – но главарь был неумолим и не позволил ей взять ни крупинки. Остальные ребята тоже косились на дурь с завистью, но авторитет главаря и страх перед его тяжёлыми кулаками пока перевешивали желание всё-таки попробовать обскуру.

***

Ночью Эрик не спал. Он не любил вычурную мебель и захламлённые помещения, поэтому его каюта была обставлена строго и просто. Кровать, шкаф, письменный стол, стул, когитатор, зеркало на стене. Иллюминатор, в котором опять маячило чьё-то замёрзшее лицо. Труп прилип к стеклу с противоположной стороны, а руки его замёрзли в таком положении, будто он отталкивал от себя что-то. И теперь казалось, что мёртвый матрос упёрся в стекло и ломился внутрь. Лицо его было наполовину обожжено и застыло в уродливой гримасе, напоминающей болезненный оскал.

Некоторое время Эрик наблюдал за этой неаппетитной картиной, раздумывая, закрыть иллюминатор шторой или оставить так, но в итоге просто отвернулся к стене. Но стоило ему закрыть глаза и погрузиться в чуткую полудрёму, предшествующую сну, в иллюминатор постучали.

Эрик вскинулся и сел на постели, ещё сонным, непонимающим взглядом вперившись в иллюминатор. Труп всё так же упирался ладонями в стекло, только вместо изуродованного, но вполне человеческого лица на капитана смотрела демоническая морда одержимца, которого он убил на мостике. Но мгновение – и всё исчезло. Эрик только успел вскочить, слепо нашаривая пистолет. Он помотал головой и тихо выругался. Конечно, это просто нервы шалят, мертвец в окне просто оказался последней каплей…

Однако спать уже не хотелось, и капитан, одевшись и взяв с собой оружие, вышел из каюты и поплёлся на мостик. Во всём теле была жуткая слабость, ноги ещё слушались – организм посчитал, что кошмар закончился, и теперь ему можно расслабиться. Но усилием воли Эрик заставил себя собраться и шагать твёрдо.

Где-то на полпути он услышал крик. Дикий, яростный, полный какой-то безумной, первобытной злобы. Эрик замер, пытаясь определить, откуда кричали, а затем вопль повторился уже ближе. И за ним последовал другой – полный отчаяния и ужаса, переходящий в истошный визг. Теперь уже сомневаться не приходилось, и Эрик побежал на звук, на ходу выхватив пистолет.

Первый всё ещё орал что-то нечленораздельное, но невероятно злобное, другой взвизгивал короче и тише, а потом и вовсе затих.

За очередным поворотом коридора он увидел сержанта абордажной команды, склонившегося над распростёртым на полу офицером мостика. Тот уже не подавал признаков жизни, но абордажник раз за разом вонзал в него широкий боевой нож. Его лицо, руки и форма были густо перемазаны кровью, кровавые струйки текли по подбородку, как будто он только что грыз свою жертву зубами. Глаза его тоже налились кровью и были совершенно пусты и безумны. В перерывах между воплями он что-то неразборчиво бормотал, и теперь, вблизи, Эрик смог разобрать.

– Кровь… черепа… кровь… черепа… костяной трон… кровь… черепа…

Сержант повторял и повторял, пока наконец не обнаружил, что он здесь не один. Завидев капитана, он резко развернулся на корточках, а затем резко прыгнул вперёд с тем же безумным воем, занеся нож для удара.

Но у Эрика было в запасе время, и он не преминул его использовать. Пистолет он уже держал наизготовку, и теперь отступил на полшага вбок и сделал выстрел. Лазерный заряд прошил живот сержанта, но тот как будто не заметил. Он развернулся, снова силясь достать капитана ножом, но следующий выстрел был удачнее – точно промеж глаз, после чего абордажник мешком свалился на пол.

Вспоминая все известные ему ругательства, Эрик на всякий случай прострелил ему ещё и затылок, а затем добрался до офицера и попытался нащупать пульс на его шее. Это последнее он сделал тоже на всякий случай, ни на что особо не надеясь, потому что несчастного уже искромсали в кровавые ошмётки. Разумеется, тот был мёртв.

Единичные случаи безумия среди экипажа были вполне ожидаемы, так что капитан снова не дал волю излишней подозрительности. Но бойцы абордажной команды обладали, как он надеялся, достаточно устойчивой психикой. Оказалось, и у них нашлось слабое звено.

Спать теперь тем более не хотелось, и Эрик развернулся и продолжил свой путь к мостику, на ходу отдавая распоряжения – избавиться от тел и устроить наутро смотр и проверку абордажников.

***

Обскура разошлась на ура, и в заготовленном мешке не осталось ни крупицы. Роза даже не стала это проверять, ведь если Шенг застукает её за этим, то вместо нежностей ночью у неё будет знакомство с его тяжёлыми кулаками. И всё же ей хотелось разжиться дозой. Где хранится остальной запас, знали только Шенг и Келл, и у последнего выспрашивать тоже было бесполезно. Значит, оставалось только одно: попытаться перекупить обскуру у кого-нибудь. Пока шла бойкая торговля, Роза запоминала, кто брал больше, чем на один раз, про запас – и приметила целую компанию таких. Конечно, платить придётся втридорога, но деньги у неё водились.

Вечером, после смены и очередной проповеди, Роза тихо выскользнула из кубрика. Ей надо было спуститься на палубу ниже, в кубрик, который находился почти точно под логовом их банды, так что путь предстоял не такой уж долгий. Всего-то спуститься по узкой, местами проржавевшей лестнице, обойти по нечасто используемому коридору и заглянуть за вожделенным наркотиком. Если повезёт, никто и не заметит её недолгую отлучку.

По дороге всё было спокойно. Коридоры и так казались пустынными, а теперь усталые люди устраивались спать, и по дороге ей совсем никто не встретился. И только подходя к нужному кубрику, Роза услышала нечто необычное.

Переборка скосилась, и образовалась щель, через которую было слышно, что происходит. Люди пели нестройными пьяными голосами, и слова песни было не разобрать, а может быть, это просто была нечленораздельная имитация слов. Но кроме того, в песню очень органично вплетались другие звуки – крики и стоны то ли боли, то ли наслаждения. И это сочетание манило, притягивало внимание, заставляя Розу, как во сне, подходить всё ближе и ближе. Из-за двери чувствовался тот же запах, что и от обскуры – приторный и пряный, а ещё отдающий металлом запах крови. Инстинкт самосохранения сперва подсказывал, а потом просто кричал, что надо убираться отсюда, но девушка просто не могла уйти, не увидев, что же там происходит.

Так она добралась до образованной переборкой щели и приникла к ней. От открывшегося ей зрелища её чуть было не вывернуло в ту же минуту, ноги ослабели и стали ватными, ладони вспотели, и Роза зажала себе рот, чтобы не вскрикнуть.

Матросы собрались в круг и курили порченую обскуру, между затяжками выводя свою странную песню. Они ритмично покачивались в такт, качали головами, выделывали руками плавные жесты, как в танце. И время от времени они отвлекались на своего товарища, лежащего на полу. Тот был обнажён и жутко изуродован, а остальные резали его ножами. Вскрыли ему живот и извлекали внутренности, обмазывали кровью себе руки и лица, срывали с себя одежду и рисовали на телах узоры. Несчастный матрос кричал и стонал, но в наркотическом дурмане, похоже, не осознавал, что его потрошат заживо, и страдание на его лице мешалось с безумным экстазом. Время от времени, распалённые этим жутким ритуалом – почему-то в Розе на ум пришло именно это слово – они набрасывались друг на друга и непристойно ласкали.

Наконец один из матросов нагнулся к искалеченному товарищу, запустил руки ему в рану и стал вытаскивать и разматывать кишки, а другие накинули влажно блестящие от крови внутренности ему на шею и стали душить. На лице второй жертвы, покрасневшем от удушья, застыло то же самое безумно-сладострастное выражение.

Это было последней каплей, и в голове Розы словно сорвало какой-то предохранитель, и она с отчаянным визгом бросилась прочь. На лестнице, до середины которой она не вскарабкалась, а буквально взлетела, её всё-таки стошнило, а потом ещё и ещё раз, пока вместо скудной пайки из неё не стала выплёскиваться желчь.

Едва живая от ужаса, дрожа всем телом, она прокралась в свой кубрик и забралась под бок к Шенгу, который, к счастью, уже мирно спал. Рассказывать кому-либо она всё равно боялась, потому что тогда ей пришлось бы признаться, где она была… но обскуру надо было уничтожить, и она не знала, как убедить в этом главаря.

========== III ==========

Утро началось с доклада об участившихся случаях безумия на корабле. Настолько, что это явление уже можно было назвать массовым. На смену не явилось больше двух сотен матросов, и всех их обнаружили в своих кубриках – либо растерзанными, буквально разрезанными или разорванными на куски, либо совершенно невменяемыми рядом с теми самыми изуродованными телами. Многих ликвидировали сразу, других пытались привести в чувства, но безуспешно.

Ещё на повестке дня был отчёт о проверке среди абордажной команды. А также сведения о состоянии корабля и многое другое. По этому поводу Эрик с утра решил собрать брифинг и теперь ждал своих офицеров в кают-компании. По привычке он пришёл первым и теперь наслаждался несколькими минутами тишины перед обсуждением, которое явно не будет приятным. Всё это время капитан плохо спал и теперь прикрыл глаза, сам не заметив, как скользнул в чуткую полудрёму.

Как ни странно, он даже увидел сон.

Он стоял посреди пустыни красноватого песка, усеянной чёрными обломками. Песок был сухим, мелким и подвижным, небольшие дюны всё время перемещались под ветром. Но стоило Эрику сделать пару шагов, как он увидел, что в углублениях его следов проступает влага. Алая, горячая влага. Кипящая кровь. Небо было подёрнуто пыльной дымкой, но за ней переливалось всеми возможными и невозможными цветами, немыслимыми сочетаниями, болезненно яркими вспышками и чернотой настолько абсолютной, что казалось, она способна поглотить всё живое даже на огромном расстоянии. Извращённые, нездоровые краски Имматериума.

Вскоре Эрик заметил и другое: пыльная дымка была неоднородна, и более плотные участки принимали странные и жуткие очертания. Перед капитаном проплывали призрачные лица, искажённые гримасой боли и ужаса, застывшие в безмолвном крике, скрюченные уродливые фигуры с непропорционально длинными конечностями, слишком большим количеством суставов, с глазами по всему телу, с непропорционально большими или наоборот крошечными головами, тощие и непомерно раздутые.

Эрик попробовал зажмуриться, но порождения кошмара словно просачивались через его закрытые веки и проплывали перед его внутренним взором. Бесполезно было пытаться отрешиться от этого. Хотелось кричать, но звуки застревали в горле, так и не выходя наружу, скапливались там липким холодным комком страха, который готов был разлиться по всему существу капитана, затопить его сознание, выплеснуться наружу волной паники.

Чтобы хоть как-то справиться с собой, он пошёл к ближайшим чёрным обломкам, и походка вышла неуклюжей, какой-то деревянной. Но от движения становилось немного легче, и Эрик шёл и шёл, пока не понял, что обломки – это занесённые песком остовы погибших кораблей самых разных эпох: от первых выдолбленных лодок, на которых древний человек отправлялся рыбачить в море, до гигантских многокилометровых линкоров, бороздивших просторы космоса. Все они были собраны здесь и перемешаны с кровавым песком.

Вскоре Эрик добрался до гигантского неправильного конуса, вытянутого и вздымающегося вверх на десятки метров – и узнал таранный нос имперского крейсера. Даже оббитые крылья аквилы ещё были различимы. Рядом с ним, словно скелет неведомой морской рептилии, зияя пустотой между почерневшими деревянными рёбрами, покоился остов драккара.

И вдруг оказалось, что на нём сидит птица. Именно так: Эрик готов был поклясться, что секунду назад никакой птицы не было, но она появилась и как будто всегда здесь сидела. Она была размером с крупного орла, но перья её переливались такими же безумными переходами цвета, как небеса, гребень на затылке, казалось, шевелился сам по себе, а чёрные глаза-бусинки казались удивительно разумными. В них светился беспощадный ум и мудрость существа, что живёт столько же, сколько живут звёзды.

Некоторое время птица буравила Эрика своим удивительным взглядом, а потом заговорила:

– Ты попал в беду, вольный торговец Эрик Римман, не так ли?

Тот не ответил, но птицу это совершенно не смутило.

– Да-да, ты попал в беду и стоишь на пороге гибели, – продолжила она. – Мучительной и бесславной гибели. Ты умрёшь в пустоте, и никто не вспомнит о тебе. Один со своим кораблём. Безумие поглотит тебя, плоть и сталь будут против тебя. У тебя нет шансов противостоять неизбежному… но я могу помочь. Одно маленькое соглашение, Эрик, и я спасу твою жизнь и твою душу.

На этот раз капитан снова молчал, поскольку не знал, что ответить. Говорящая птица посреди этого безумия уже не казалась чем-то немыслимым, но её слова были странными. После того, как на “Золотом Вестнике” едва не отказало поле Геллера, случаи безумия были неприятным, но нормальным последствием. Ремонт шёл своим чередом, команда была занята делом. Ничего, с чем не получилось бы справиться. Эрик просто не собирался верить отродью варпа.

– Убирайся, тварь! – воскликнул он и сложил руки в знамение аквилы. – Ты ничего от меня не получишь!

Птица, не отрывая от него взгляда, склонила голову на бок.

– Подумай, смертный. Ещё не поздно переменить решение.

– Могущественный Император, ниспошли свой чудодейственный свет, и да выведет он меня из тьмы…

Эрик начал читать Литанию Защиты… и проснулся.

В кают-компании собирались офицеры.

***

Дух машины «Золотого Вестника» безмолвствовал с того самого часа, как на корабль прорвались твари варпа. Вернее, не совсем так. Магосу Аргенту казалось, он бодрствовал и даже активно действовал, но совершенно не откликался на внешние раздражители. Что-то происходило с самим кораблём, внутри него. Обряды ремонта проходили благополучно, даже слишком благополучно, если сравнивать со среднестатистическими результатами для восстановления подобных повреждений. Если бы это понятие не было бы нерациональным, магос сказал бы, что ему сопутствует удача.

Но всё же эта «удача» вкупе со странным молчанием духа машины вызывала подозрения. Можно было подумать, что это следствие сосредоточенности машинного духа на внутренних проблемах, но совокупность опыта и знаний об этом корабле говорили, что такое поведение нетипично. Обычно в случае поломки «Золотой Вестник» был склонен идти на контакт и просить помощи.

Разумеется, привычки могут меняться, но оттого магосу всё сильнее хотелось узнать причину. К тому же, в привычной работе корабля он раз за разом находил странные аномалии, как будто много лет знакомые системы становились какими-то неуловимо другими. Череда маленьких несущественных отклонений, каждое из которых по отдельности не стоило бы внимания, но вместе они наверняка должны были составить закономерность, которую Аргент ещё не сумел вычислить. Эта неопределённость беспокоила его.

За небольшими отклонениями последовали другие явления, вовсе не укладывающиеся в привычные представления.

В плазменном ядре то и дело образовывались какие-то нити, сгустки или, наоборот области разреженной плазмы, температура соседних областей могла существенно различаться без явной на то причины, а потом всё снова сглаживалось. Отчёты ремонтных бригад с одного и того же места с разницей в несколько часов могли неправдоподобно отличаться, некоторые повреждения заделывались будто сами собой, будто «Золотой Вестник» залечивал свои раны, словно живое существо. Связь при этом сбоила, и перенастраивать её приходилось по несколько раз на дню. Приборы время от времени начинали «сходить с ума» – показывали совершенно нереальные данные, искрили и опасно нагревались без видимых причин. Когитаторы выключались, включались или уходили в перезагрузку сами по себе. Такие приступы «безумия» наступали у техники через разные, не очень большие, промежутки времени и длились от получаса до полутора часов, затем прекращались. В некоторых местах корабля любая электроника постоянно не работала в нормальном режиме. Всё это ещё не было критичным, но требовало пристального внимания.

Оставив вместо себя старшего адепта, магос Аргент направился в самое сердце корабля, к интерфейсу духа машины. Он шёл один, без своей обычной свиты, поскольку первичные ритуалы мог совершить без посторонней помощи.

Сервитор, заключённый в корабле, чтобы служить интерфейсом духа машины, не имел рук и ног – только голову, шею и часть грудной клетки. Остальное было заменено металлом и встроено в корабль. Безволосая голова, покрытая морщинистой кожей, безвольно свесилась, глаза были закрыты, из вокс-передатчика, заменявшего рот, доносился только тихий треск помех. Сперва магос не придал этим помехам никакого значения и сосредоточился на стандартных ритуалах диагностики и обслуживания, но постепенно стал замечать закономерности в фоновых звуках. Белый шум каким-то образом складывался в неразборчивое бормотание, едва различимое и монотонное, повторяющиеся в бесконечном цикле бессмысленные звуки. Если бы реакции органического мозга Аргента не контролировались когитатором, от этого бормотания ему стало бы не по себе.

Закончив с обычными процедурами, магос перешёл на священный бинарный код и стал зачитывать воззвание к духу машины. Ничего не изменилось, но Аргент решил повторить снова. И только на восьмой раз сервитор ожил.

Шея выпрямилась, иссохшее лицо уставилось на него пустыми зашитыми глазницами. Сперва из вокса послышалось всё то же бормотание, но громче, оно набирало силу и как будто заполняло весь зал, не только звуком… сам воздух становился каким-то неуловимо другим, хотя анализаторы Аргента не фиксировали никакого изменения его состава. И наконец на фоне невнятных, несуществующих слов послышался ответ.

– Вссё меняетсся, магосс, – голос напоминал змеиное шипение. – Золотой Весстник сстанет весстником тьмы. Вссё меняетсся, и ты изменишшься вмессте сс ним.

Пустые глазницы сервитора загорелись алым светом, под старческой кожей череп стал меняться на глазах. Выпячивались наросты и шипы, пронзив кожу, выросли витые острые рога – по четыре с каждой стороны. Даже решётка вокс-аппарата изменила форму, становясь похожей на зубастую пасть.

– Я не обладаю достаточными сведениями о возможности очищения корабля в данных условиях, – ответил Аргент, отступая на полшага. – Вероятность успеха не поддаётся численной оценке. Но я сделаю всё, что в моих силах.

– Значит, ты мне не нужен, магосссс, – этот последний шипящий звук не затихал, так и остался висеть в воздухе вместе с монотонно повторяющейся бессмыслицей.

Глаза сервитора вспыхнули ярче, температура в зале резко понизилась, по стенам начали расползаться узоры инея. Магос ощутил, как чудовищной силы импульсы выжигают электронику его встроенного когитатора и нервные волокна биологического мозга. Когитатор за его спиной дымился, распространяя запах нагретого металла и горелого пластика, аугментические конечности и механодендриты плохо реагировали на управляющие сигналы. И всё же последним усилием воли Аргент активировал бур и направил его прямо в лицо стремительно мутировавшему сервитору.

Этот интерфейс подлежал уничтожению.

***

В кают-компании собрались все старшие офицеры корабля, также приглашены были Илиан, магос Аргент и навигатор, но пришёл только проповедник. Магос прислал вместо себя старшего адепта Нумиона, а навигатор не явилась вовсе. Это несколько раздосадовало капитана, но было в порядке вещей: Аргент был занят ремонтом, а леди Амелия, корабельный навигатор, мало интересовалась текущими делами. Теперь, правда, ситуация изменилась: она была единственным псайкером на «Золотом Вестнике», пусть и обладающим не совсем подходящими навыками. Но всё же её помощь могла понадобиться.

– Итак, господа, – Эрик поднялся со своего кресла и оглядел собравшихся.

Большинство выглядело весьма неважно. Бледные утомлённые лица, затравленные или раздражённые взгляды, дёрганые жесты и тёмные круги под глазами. Похоже, добрая половина офицерского состава не могла нормально спать, как и капитан. И Эрик был уверен, что сам не выделяется среди них бодрым и свежим видом.

– На нижних палубах участились случаи безумия, все поражённые ликвидированы, помочь им не представляется возможным.

– Капитан, разрешите дополнить, – вмешался Вейл.

Эрик кивнул.

– В кубриках большинства сошедших с ума матросов найдены следы некоего неизвестного наркотика.

– Вот как? – хмыкнул капитан. – В таком случае провести расследование и вычислить наркоторговца, если он ещё жив.

– Есть, капитан.

– Дальше. Вейл, каковы результаты проверки среди абордажников?

Первый помощник поджал и без того тонкие губы, его рот превратился в ниточку. Похоже, ситуацию с абордажной командой он считал своим личным просчётом.

– Боеспособность и мораль я нашёл неудовлетворительными. Участились случаи нарушения дисциплины, драки, проявления немотивированной агрессии. Бойцы утомлены, некоторые жалуются… – он сделал паузу, понимая, как нелепо прозвучат его следующие слова в отношении опытных солдат, но сейчас эта деталь была важна, – на кошмары. Дескать, ночью из стен казармы сочится кровь, и какой-то голос призывает их убивать всех вокруг себя.

– Понял вас, – Эрик не удержал тяжкий вздох. – Старший адепт Нумион, как продвигается ремонт? И почему магос Аргент не явился лично?

– Неотложные дела не позволили магосу Аргенту присутствовать лично, – механическим голосом проговорил Нумион. Никто, в общем-то, и не ожидал другого ответа.