Текст книги "Чудеса в почтовом отделении"
Автор книги: Эльчин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)
Эльчин
Чудеса в почтовом отделении
Эльчин
ЧУДЕСА В ПОЧТОВОМ ОТДЕЛЕНИИ
Перевод на русский – А. Орлова
1
И в это утро Адиля, как всегда, делала зарядку уже после того, как она прозвучала по радио. Теперь Адиля вполуха слушала последние известия и думала о том, что вчера, и позавчера, и позапозавчера диктор теми же словами и в той же интонации говорил те же или очень похожие вещи и что завтра, и послезавтра, и послепослезавтра она, делая утром зарядку, будет слушать то же самое, и не в ее власти изменить существующий ход вещей. Одно и то же изо дня в день, лишь зима сменяет осень, весна – зиму, потом приходит лето, и снова осень. И все чаще и явственнее чудилась ей сидящая в темном дальнем углу комнаты некая старуха, которая вяжет нескончаемые носки и бормочет под нос: "Четыре сына у меня – один родился зимой, другой весной, третий летом и четвертый осенью. Эти носки я вяжу моему старшему сыну. Он самый лучший мой сын. Самый сильный и смелый, быстрый, как огонь, горячий, как огонь..."
Весна... Весной привычное с детства ожидание чуда, жажда новизны и чего-то необыкновенного сменялось в душе Адили чувством тоскливой безысходности, и Адиля становилась злой и раздражительной.
Сегодня на рассвете Адиля сквозь сон с нарастающим раздражением слушала, как Халил, стараясь не шуметь, собирался на базар, как загрохотал лифт и захлопала дверь в подъезде, как за стеной в соседней квартире включили радио и пустили в ванной воду. Начинался новый день, не несущий в себе ничего нового, такой же, как вчерашний и завтрашний. Просыпаться не хотелось, но сна уже не было, и Адиля поднялась, включила радио, машинально раскинула в стороны руки и начала делать зарядку.
Диктор... в заключение о спорте. Вчера бакинец Ахмед Мамедов, преодолев стометровку за десять и одну десятую секунды, установил новый республиканский рекорд.
Адиля. Молодец!
Диктор. Вчера на первенстве страны по баскетболу "Спартак" выиграл у "Динамо" со счетом девяносто один – восемьдесят. За "Спартак" выступает самый высокий спортсмен страны Сергей Иванов. Его рост – двести тридцать сантиметров.
Адиля. Подумать только!.. Вот уж действительно полтора Ивана!.. Спросить бы у него, как дела там, наверху? А с меня хватит этой зарядки. Достаточно. Хорошенького понемножку.
Ленясь расстегнуть, она стала стягивать пижамную курточку через голову, когда раздался телефонный звонок. С робкой надеждой на чудо Адиля взяла трубку и разочарованно услышала знакомый голос.
– Алло! – сказала она.
– Здравствуй, Ада. Я тебя сразу узнал...
Адиля. А-а... Привет.
Голос. Ты тоже узнала? Видно, эти три года не сделали нас чужими. Как дела?
Адиля. Порядок.
Голос.її Яї слышал,її тыїї замужїї вышла.її Поздравляю...
Адиля. Мерси.
Голос. Я тоже ведь женился, Ада.
Адиля. Молодец.
Голос. Ну, ты не меняешься, Ада...
Адиля. А зачем меняться?
Голос. Ты даже не спрашиваешь, откуда я знаю твой телефон?.. Ничего, увидимся – расскажу.
Адиля. А мы с тобой не увидимся.
Голос. Ого, вот это уже новость!
Адиля. Все. Привет.
Голос. Ада, Ада, ты ничего не хочешь мне сказать?
Адиля. Хочу: иди к черту!
Адиля сердито бросила трубку и включила радио.
Диктор. А сейчас прослушайте танцевальные мелодии. Исполняет на гармонии Теюб Теюб-оглу.
Халил появился из кухни с первыми тактами музыкальной мелодии, словно только их и дожидался.
Халил. Ты уже встала? Почему так рано? Как дела, душечка? Иди посмотри, что я купил на базаре.
Адиля. Доброе утро.
Халил. Ну, здравствуй. Дай поцелую.
Раскрыв объятия и вытянув губы дудочкой, он двинулся на Адилю. Она попыталась избежать встречи с Халилом, но это ей не удалось.
Адиля. Ну, ладно, хватит...
Халил. Ах, ты моя сладкая! Прямо сахар!
Адиля. Хватит, сказала!..
Халил. Не сердись, милая, не сердись... Хватит так хватит. Как говорится, хорошенького понемножку.
Адиля. Опять целую гору укропа накупил?
Халил. Конечно, душечка. Это витамин "С", милая, чистый витамин "С". А витамин "С", ты же знаешь, для всего полезен. И даже для... Салим говорил, я тебе не рассказывал?
Адиля. Не болтай глупости...
Халил. Ах ты, милочка моя! Я ведь жду не дождусь отпуска, в Кисловодск поедем, ты увидишь тогда, каков Халил-петушок!
Диктор. "Гайтагы". Исполняет на кларнете Шамси Иманов.
Халил. На кухне я навел порядок. Помидоры жутко дорогие – рубль шестьдесят кило.
Адиля. Так ты не купил?
Халил. Купил, мамочка, полкило для тебя купил. Я съем одну штучку. Как говорится, хорошенького понемножку.
Адиля. Ну ладно, я пошла, Халилушка.
Халил. Куда?
Адиля. На работу, куда же еще?
Халил. Но ведь еще больше часа до начала твоей работы.
Адиля. Значит, впритык.
Халил. Как это – впритык, мамочка, тебе же десять минут ходу?..
Адиля. Мне эта дорога надоела.
Диктор. Прослушайте в том же исполнении танец "Ханчобаны".
Адиля. Та же дорога, те же дома, те же углы, те же знакомые лица. Каждый день, каждый день... Сегодня пойду на работу по другим улицам.
Халил. Ох, и фантазерка ты у меня! А помнишь, что у нас семьдесят лотерейных билетов? Чует мое сердце, выиграем машину... Салим говорит...
Адиля. О господи боже, как ты надоел мне со своим Салимом! Салим сказал, Салим говорит... Я о чем тебе говорила, а ты – о чем?
Халил. Я думал, до твоей работы мы немного посидим. Я не рассказывал тебе, вчера Салим из-за меня дал нагоняй бухгалтеру. Подумать только, какие-то вычеты накануне отпуска... Ну, Салим его отчитал...
Адиля. Ради Салима замолчи... Я пошла.
Халил. Ты хоть завтракала?
Адиля. Кажется, да... Ну конечно! Ты приготовь что-нибудь, поешь хорошенько, потом иди на работу.
Халил. Дай я провожу тебя.
Адиля. Нет, Халилушка, ты садись поешь.
Халил. Ну, позволь мне проводить тебя, моя душечка?
Адиля. Я ведь сказала тебе – нет. О, как мне надоело одно и то же! Ну сколько можно видеть тебя – каждый день?! Прости... Не сердись, ладно? Поцелуй меня... Ну, теперь все... Как ты говоришь, хорошенького понемножку.
2
На почте самая горячая пора. Жужжат телетайпы, выдавая ленточки телеграмм, резко звонит междугородный телефон, щелкают кассы, принимая от граждан плату за квартиры и коммунальные услуги, мерно стучит штампблоточек в руках девушек, регистрирующих заказные письма и бандероли, вполголоса переговариваются клиенты.
Беспрерывно хлопает входная дверь. Только Адиля сидит без дела за окошком номер три, на котором написано "До востребования". Адиля вырезает ножницами полоску бумаги, закрашивает ее чернилами и приклеивает перед тройкой на стекле, получается 13.
Заведующий почтовым отделением, пожилой человек по фамилии Единственнов, следя за порядком, подходит к Адиле. Останавливается, смотрит на число 13 и произносит довольно спокойным тоном:
– Ну так же нельзя, товарищ Адиля! Сколько раз можно человеку говорить?!
Адиля. А в чем дело, товарищ Единственнов?
Единственнов. Вы понимаете, что у вас получилось на стекле?
Адиля. Тринадцать.
Единственнов. Вижу. Я спрашиваю, зачем это вам? Ведь это не в первый раз. На что вы намекаете?
Адиля. Это символ нашей судьбы, товарищ Единственнов...
Единственное. Глупости все это. Детство. До каких пор будете в куклы играть? Неприлично? Если повторится еще раз, выговор объявлю, так и знайте.
Адиля. Строгий?
Единственное. Да, строгий! Я не знаю и не хочу знать, что вы имеете в виду, подставляя к тройке единицу. Но ведь что получается? До востребования в окошке номер тринадцать. Тут что-то не то... Вряд ли это понравится нашим клиентам. Да и не только клиентам. Неужели вы не понимаете? Вдруг начальство заглянет... Или кто-нибудь сверху...
Адиля. Вы имеете в виду товарища Иванова?
Единственное. Кто это – Иванов?
Адиля. Да так... Один человек...
Единственное. Он что, из министерства?
Адиля. Нет, выше... Понимаете, выше...
Единственное. Так... И вы с ним знакомы?
Адиля. Да. Сегодня утром познакомились.
Единственнов внимательно смотрит на нее. Потом переводит взгляд на часы, висящие на столе, и вдруг кричит, и крик его покрывает шум почтового отделения.
–ї Ибрагим!
Ибрагим, заместитель начальника почтового отделения, маленький, лысый, кругленький, подскакивает от окрика, как мячик от стенки, и мгновенно оказывается перед Единственновым...
–ї Да, товарищ Единственнов!
Единственнов.ї Не видишь, что ли?ї Время перерыва. Ибрагим. Сию минуту, товарищ Единственнов! Ибрагим подходит к двери и, не пуская на почту посетителей, приговаривает:
– Перерыв, товарищи. Нельзя, товарищи, перерыв. Неужели непонятно, товарищи?.. Пе-ре-рыв!
Ему доставляет удовольствие маленькая, кратковременная, но власть над людьми! Его лысина розовеет и начинает лосниться, голос обретает металлическое звучание, но глазки... Глазки остерегаются – они бегают, прячутся, они все время в движении и подобны дыркам на телефонном диске: словно кто-то внутри Ибрагима все время набирает номер, и в дырках мелькают пустота и знаки, пустота и знаки...
Единственнов садится за стол, надевает очки и углубляется в газету. Помещение постепенно почти пустеет, уходят клиенты, разбегаются на обеденный перерыв служащие. Лишь Адиля остается на месте. Она сидит неподвижно, устремив взгляд в одну точку, когда появляются подруги Адили, женщины лет тридцати, вызывающе одетые. Они останавливаются перед прикрытой дверью...
Ибрагим. Нельзя!
Гюльзар. Ой... Вы нас не узнали, Ибрагим-муаллим? Здравствуйте!
Ибрагим. У нас перерыв.
Зулейха. Адиля, скажи этому типу, пусть нас пропустит.
Адиля. Ибрагим, ну что это такое? Товарищ Единственнов! Почему...
Ибрагим. Ну, ладно, ладно. Проходите.
Зулейха и Гюльзар подходят к Адиле и говорят вместе.
– Привет.
Адиля улыбается, придвигает им стулья. Девушки садятся.
Зулейха. Ой, Ада, в универмаг такие пальто-джерси привезли, такие пальто! И красные, и болотного цвета, и мышиного...
Адиля. На что мне джерси...
Гюльзар. Что с тобой творится в последнее время... На что мне то, на что мне это, зачем кино, зачем гулять?
Зулейха. Были бы у меня деньги... Купила бы себе джерси... Не помнишь, почем они были с рук? Послал бы мне аллах такого, как Халил...
Адиля. Дался тебе Халил, сказала же – не трогай его...
Зулейха. Я же ничего плохого не говорю...
Гюльзар.ї Эх, а я уж ни о чем таком и неї мечтаю!
Зулейха. Не ври, пожалуйста. Вот был бы у меня муж... Пусть даже самый никудышный. Какой-нибудь поэт непризнанный.
Гюльзар. На поэтов надежда плохая, помечтай о ком-нибудь другом.
Зулейха. Почему? Это на них наговаривают. Вот со мной по соседству живет поэт Фикрет Садыг – святой, да и только.
Гюльзар. Раз святой, значит, жениться не может. Эх, недавно шли мы с Зулей, видим, Салех...
Зулейха. Да, Ада, знаешь, какой он теперь стал? Такой представительный – с ним не шути!
Гюльзар. У него сын уже в школу ходит.ї Так вот, остановился Салех, поздоровался с нами. Спросил, как дела. Говорю, все по-прежнему, отлично. А про себя думаю: пусть моим врагам будет так же хорошо... Тебе привет передал, Ада.
Зулейха. Подумаешь, большое дело: привет передал... С нами водились и нас любили, дрались, чтобы только потанцевать с нами, хвастались друг перед другом...
Гюльзар. ...в смысле, мы тоже мужчины.
Зулейха. ...да фасонили, а как пришло время жениться, нашли себе других девушек. Не таких веселых и свободных, как мы. С папами...
Гюльзар. А мы-то, дуры...
Адиля. Да хватит вам, ради бога. Не начинайте все сначала, не расстраивайте меня, я и так с утра не в себе.
Зулейха. Она права... Пусть все мужчины катятся к чертовой матери! Интересно, Фира одолжит мне денег?
Гюльзар. Фира теперь не здоровается со старыми знакомыми, а ты хочешь, чтобы она тебе деньги дала?
Единственнов поднимается с места, подходит к двери. Задумчиво смотрит на улицу. Ибрагим приближается к нему.
–ї Какая мерзкая погода...
Единственнов. И погода хорошая, и жизнь превосходная, и люди прекрасные, и если есть еще у нас жулики, то ты – один из них!
Ибрагим обижается и отходит к своему столу.
Гюльзар. Ада, кажется, этот ваш заведующий опять не в духе.
Зулейха. Что это с ним?
Адиля. Наверно, опять с женой поссорился... Хотите я вас снова познакомлю?
Гюльзар. Сколько раз можно знакомиться? Ты уже трижды нас к нему подводила.
Зулейха. Неважно, от скуки чего не сделаешь. Пусть. Давай снова знакомь нас, Ада, зови его сюда.
Адиля. Товарищ Единственнов, Зуля и Гюля уже целый год изводят меня: познакомь да познакомь.
Единственнов медленно подходит к ним. Он не знает, как держать себя с этими насмешливыми и дерзкими женщинами.
Зулейха. Какая у вас романтическая фамилия, товарищ Единственное!
Адиля.ї Этої неї совсемї так,її Зуля.її Фамилияї нашего уважаемого заведующего – Гульмамедов, а Единственнов – псевдоним.
Гюльзар. Как интересно! Значит, вы один – единственный на свете человек?
Единственнов. Да.
Зулейха. Ваше лицо мне очень знакомо. Где-то я вас видела.
Единственнов. Возможно.
Зулейха. И я вас откуда-то знаю...
Единственнов. Очень может быть.
Адиля. Четырнадцать лет назад на Восьмое марта в газете была фотография товарища .Единственнова. Его сфотографировали, когда он покупал подарок своей супруге. Наверное, там вы его видели.
Гюльзар. Нет, я тогда была слишком мала, чтобы газеты читать.
Зулейха. Товарищ Единственнов, а вы в кино не снимались?
Адиля. Да нет... Товарищ Единственнов – ветеран почтового дела. Сам министр знает товарища Единственнова, он даже упомянул о нем однажды в своем докладе.
Гюльзар. А-а-а, вспомнила, где я вас видела! Здесь, на почте. Неделю назад!..
Единственнов. Все прекрасно, все хорошо, но еще неизвестно, кто кого разыгрывает!
Адиля. Товарищ Единственнов, я и не знала, что у вас есть чувство юмора...
Единственнов. Хватит, товарищи! Ибрагим, где ты там, Ибрагим!
Ибрагим.ї Яї здесь,ї товарищї Единственное,ї яї здесь!
Единственнов. До конца перерыва осталось пять минут. Ты меня понял?
Ибрагим. Да, товарищ Единственнов. У меня к вам маленький вопрос.
Единственнов. Ну, давай свой вопрос, Ибрагим. Единственнов с Ибрагимом отходят в сторону, и подруги вновь остаются одни.
Зулейха. Да они просто горят на работе. Откуда только такие берутся?
Гюльзар. Эти два остолопа?
Зулейха. Всюду такие остолопы, и поэтому, как говорит моя бедная мама, мы остались ни с чем.
Гюльзар. Чтоб им всем мурдешир (Мурдешир – человек, занимающийся ритуальным обмыванием покойников у мусульман) лица вымыл!
Адиля. Тише ты, Ибрагим услышит.
Гюльзар. Ну и пусть услышит, мне-то что?
Адиля.ї Как что?ї Ведьї Ибрагим – мурдеширї иї есть.
Гюльзар. Что?
Адиля. Ибрагим – мурдешир.
Зулейха. То есть как это?
Адиля. Ну, обыкновенно, мурдешир... Подрабатывает... Как выдается свободное время, бежит в мечеть, помогает обмывать покойников.
Гюльзар. Ой, мама!..
Зулейха. Ада, как ты работаешь вместе с таким человеком?
Адиля. Обыкновенно.
Гюльзар. Не боишься?
Адиля. А чего бояться?
Гюльзар.ї Нет, я тебяї не узнаю.ї Где прежняя Ада?
Адиля. Это потому, что не боюсь Ибрагима? А почему я должна его бояться? Что, другие лучше, что ли? Десять лет назад испугалась бы. Потому что я ничего о жизни не знала, мы порхали себе как бабочки...
Зулейха. И не задумывались даже, что осень не за горами...
Адиля. Вы думаете, все здесь могут разыгрывать этого Единственнова? Да все дрожат перед ним. Знаете, как его боятся?! Он такой вредный, а передо мной заискивает...
Гюльзар. А-а-а. А почему это он перед тобой заискивает?
Адиля. Через два года он уйдет на пенсию. Так вот, уже сейчас стелется передо мной, чтобы потом Халил помог ему с пенсией. Иногда он у меня спрашивает: "Адиля, ваш муж по-прежнему работает в министерстве социального обеспечения?"
Гюльзар. Бедняга.
Адиля. Все мы бедняги.
Гюльзар. Не говори...
Единственное. Ибрагим! Перерыв кончился.
Ибрагим. Сию минуту, товарищ Единственнов.
Гюльзар. Ну, ладно, Ада, мы пошли.
Адиля. Хорошо, привет.
Гюльзар. Да, забыла сказать, я ведь опять документы в институт подала... На заочное. Помоги, аллах.
Адиля. Аллах поможет, дожидайся...
Зулейха. До свидания, Ада. Куплю джерси, вечером принесу показать.
Адиля. Хорошо.
Почтовый зал постепенно заполняется людьми, вновь начинают шуметь аппараты. Единственнов, понаблюдав за Адилей со стороны, подходит к ней.
– Так вы говорите, сегодня утром познакомились с товарищем Ивановым?
Адиля. Да-а-а...
Единственнов.її Выїї говорите,її онїї откуда-то...її сверху?
Адиля. Да. А что?
Единственнов. Вы сегодня с утра не в духе, товарищ Адиля. Может быть, еще что-то произошло? Вы знаете, я всегда близко к сердцу принимаю ваши заботы...
Адиля. У меня, кажется, свекор помер, товарищ Единственнов.
Единственнов. То есть как это – кажется? Официально скончался?
Адиля. Нет, официально нет.
Единственнов. Опять вы меня разыгрываете. Я прошу вас, товарищ Адиля... И когда вы только повзрослеете...
Обидевшись, Единственнов удаляется. Адиля механически обслуживает посетителей. И вдруг происходит что-то необычное для почтового отделения: какой-то человек во фраке со скрипкой проходит к нише в стене, устраивается там и начинает играть. Никто его не видит и никто не слышит его игру. Единственнов щелкает на счетах, Ибрагим ставит сургучные печати на посылках, все прочие тоже заняты своим делом,– Адиля одна слышит музыку. И никто, кроме нее, не видит мужчину в черном костюме и белой рубашке, который возник ниоткуда и подошел к Адиле. И остались для нее в почтовом отделении только он и она.
– Здравствуйте,– сказал он.
– Здравствуйте, добрый день...– ответила она.
– Есть ли письмо для меня?
– Для вас?.. Сейчас посмотрим.
И Адиля начала торопливо перебирать конверты "до востребования".
–ї Нет, для вас нет письма...
Между тем никому не видимый скрипач стал играть все громче. И сердцеї Адили забилось в ритме его мелодии.
Мужчина. Нет... Нет и нет, и никто мне не поможет...
Адиля. Вы не грустите. Вы будете приходить за письмом каждый день... И спрашивать его у меня... Только у меня, не правда ли?
Мужчина. Да.
Адиля. Я знаю, что значит для вас письмо. Но даже если оно запоздает, вы не рассердитесь, не разочаруетесь, вы будете ждать его и разговаривать со мной... Вы и сейчас никуда не уйдете... Мы... мы станем друзьями... Очень близкими друзьями... Или я ошибаюсь?..
Мужчина. Нет, не ошибаетесь.
Адиля. Мы доверимся друг другу. Я все вам расскажу. Даже то, что никому на свете не сказала бы. Даже то, что скрываю от себя. Я не скрою от вас ничего. А вы будете меня слушать. И будете говорить:
В горах туман
Упал на колени,
Альпийский луг
Достался оленю.
Вы ведь будете это повторять, не так ли?
Мужчина. Так. В горах – туман...
Адиля. Упал на колени...
Мужчина. Альпийский луг...
Адиля. Достался оленю... Вы знаете, почему я до конца откроюсь вам? Потому что никто больше не сможет меня понять... Потому что люди стали мне чужими... Потому что я стала сама себе чужой... Я стала пустой... Равнодушной...
Мужчина. Я знаю...
Адиля. Знаете? Конечно, конечно, вы знаете. Вы все знаете. Вы ответите на все мои вопросы. Вы не боитесь вопросов... Мы с вами будем путешествовать! Ведь правда? Мы побываем везде! Где мы только не побываем! Но больше всего нам понравится в горном лесу. Вечерами, сидя в палатке, мы будем вслушиваться в шум дождя. Мы забудем, что пройдет время и мы умрем, станем землей, а лес этот останется, и дождь никогда не кончится. Мы забудем, мы забудем обо всем – и о наших заботах, и о наших тревогах, и о наших страхах. Забудем о людях несчастных и о людях счастливых. Мы, только мы будем в нашем мире: вы, я и еще лес... и еще темнота лесная... и деревья... наша маленькая палатка... и дождь... Невдалеке от нас будет горная речка. Мы будем слушаться ее... Потом наступит тишина, эта тишина принесет нам счастье, мы растворимся в этом счастье и станем по-настоящему свободны. Утром, проснувшись, мы будем купаться в горной реке. Соловьи будут петь: "Цветок, цветок! Раскройся!" И мы будем радоваться, радоваться... ведь так?
Мужчина. Конечно. Ведь мы будем часто видеться...
Адиля. Правда? Вы правду говорите? Ну, конечно, вы ^говорите правду. Конечно, правду. Я больше не буду сомневаться в этом. Мы будем видеться часто, очень часто. Потому что иначе невозможно. Так больше невозможно, вы понимаете? Невозможно так! Я не могу больше так жить! Может ли быть на свете столько бессмысленного, однообразного! Может ли жизнь быть такой пустой! Сколько может человек разговаривать сам с собой? До каких пор он может быть счастлив только в мечтах, в мире, который он сам себе вообразил,– в несуществующем мире? Ну до каких пор можно задавать один и тот же вопрос: "Ну и что?" До каких пор? Ведь больше невозможно это выносить! Невозможно, понимаете?
Мужчина. Понимаю.
Адиля. Понимаете, конечно, понимаете. Вы все понимаете.
Мужчина. Мы еще не раз будем беседовать с вами. Пока я не получу письмо. Мы будем видеться, пока я не получу письмо.
Адиля. Пока вы не получите письмо. А потом – все?! Конец?! О, не спешите получать это письмо, прошу вас, не спешите. А вдруг оно придет завтра? Нет, и, после того как вы получите письмо, мы будем видеться, потому что в нем будут хорошие вести, я это чувствую, знаю...
Мужчина. Нет, после того как придет это письмо, мы больше не будем нужны друг другу. Не будет уже необходимости в наших встречах...
Адиля. Я не хочу этого! Не хочу!
Мужчина. Все будет хорошо, вот увидите... Все будет хорошо...
Адиля. Вы... уходите?
Мужчина. Я еще приду... Приду... Обязательно приду...
Мужчина исчезает. Адиля закрывает глаза, а когда открывает их, перед окошком стоит старик в очках, с палкой в руке.
Старик. Барышня, милая, красавица моя, который раз я уже говорю, что моя фамилия Алигулузаде, к тому же я – профессор, а вы опять что за письмо мне даете? Это письмо Гамбар-гу-лу-заде! Детка, что мне за дело до Гамбаргулузаде?! Я ведь Алигулузаде, профессор. Сначала дала мне Мартиросяна, а теперь Гамбаргулузаде!..
Адиля. Что вы говорите? Как ваша фамилия?
Старик. Это уже явное издевательство! Да это просто безобразие! Где тут у вас заведующий? Позовите заведующего!
3
Гюльзар и Зулейха с юных лет тянулись к Адиле, негласно признавая ее превосходство. Им необходимо было видеть ее, и на почту они являлись почти каждый день. Адиля сидела задумавшись. Весна незаметно переливалась в лето, и старуха, отмеряющая время, казалось Адиле, вязала и приговаривала: "Этот носок я вяжу моему второму сыну. Первый мой сын – неверный. А вот второй – самый лучший сын. Я его больше всех люблю. Он – как родник. Как родник чистый, как волна мягкий, как волна ласковый..."
Лето теснило весну, а Адиля еще не приняла решения... Зулейха. Не знаю, Ада, что с тобой последнее время... Адиля. А что?
Гюльзар. Ты стала какая-то такая... Адиля. Какая такая?
Зулейха. Вот мы у тебя и спрашиваем, какая ты сейчас. Ведь прежней Адили нет...
Адиля. Но ведь и ты не прежняя, Зуля... Ты так же шутишь, смеешься, но все больше по инерции, а может быть, ты играешь, кто знает?.. Прежней Зулейхи больше нет. И прежней Адили – тоже. И прежней Гюльзар.
Гюльзар. Все это понятно. Ада, конечно же я – не прежняя. Мне теперь тридцать четыре, как же я могу быть двадцатилетней? Разве я могу теперь смеяться так, как раньше? От всего сердца, весело, бездумно? Вот в том-то и дело, что бездумно. Ни о чем не думала двадцатилетняя Гюльзар, попусту тратила время, влюблялась в Жана Маре, в Рашида Бейбутова, и не только в них, к сожалению. Любила веселые компании, ну, да вы все это знаете не хуже меня... И вот результат! Не знаю, винить мне теперь двадцатилетнюю Гюльзар или хвалить что в молодости жила не кривя душой, в свое удовольствие. Но где эта молодость? У моих ровесниц уже дочки чуть ли не на выданье, а я? Осталась ни с чем. Кто на мне женится? Никто. Я уже седею... Скоро не помогут ни пудра, ни краска, буду я старая кокетка. Но у тебя ведь по-другому, Ада...
Адиля. А чем это я от тебя отличаюсь?
Зулейха. Я, конечно, понимаю, Ада. Халил – не тот, о котором ты мечтала, совсем не тот... Но все же...
Адиля. Я сказала, не трогай Халила. Не твое это дело!
Зулейха. Ладно, не буду, не сердись...
Гюльзар. А по-моему, любовь – это все пустое. Это для двадцатилетних, потом все проходит... Чего уж тут горевать.
Адиля. Да что вы напали на меня?! Я знаю это не хуже вас. Любовь – как пустая консервная банка! Жизнь – вечные похороны неисполнившихся желаний! Я знаю это получше вас всех. Но почему? Почему это так?
Зулейха. Вот видишь, ты спрашиваешь – почему? Потому что ты не можешь смириться с этим. И напрасно. Ты опять думаешь, как прежняя Адиля, вместо того чтобы смеяться над прежними мечтами, причем смеяться так же беззаботно, как раньше. У тебя есть все, Ада. Завидую тебе. Сейчас только и мечтаю, чтобы у меня появился такой мужчина, как Халил, поженились бы мы и жили себе потихоньку. Это и есть счастье.
Гюльзар. И не говори.
Адиля. Если вы еще раз вспомните про Халила, я вам больше не подруга...
Гюльзар. Ну, хорошо, давай поговорим о чем-нибудь другом. Надо же как-то развеяться...
Зулейха. А о чем другом? Вчера звоню Фире – денег одолжить, туфли на платформе появились. А она мне: клянусь Аликом, нет ни копейки.
Гюльзар. Она только и клянется Аликом, когда врет... Накличет, что этого завмага Алика вытянут из магазина за ушко да на солнышко...
Единственное, сидевший все время над бумагами, поднял голову, посмотрел на часы и крикнул:
– Ибрагим!
Дремавший с открытыми глазами Ибрагим подпрыгнул, как мячик.
– Да, товарищ Единственнов! Единственное. Перерыв окончен! Ибрагим. Сию минуту, товарищ Единственнов! Зулейха. Ладно, мы пошли, Ада.
Адиля. Привет.
Гюльзар. Привет. Не растравляй себя. Что наша жизнь – игра...
Зулейха. Прощайте. Ибрагим-муаллим. Гюльзар. Спокойной ночи, Ибрагим-муаллим. Польщенный Ибрагим берет Гюльзар за руку.
–ї Заходите, девушки, заходите.
Гюльзар вспоминает, что он мурдешир, вздрагивает от омерзения, пытается вырвать у ного свою руку и громко кричит:
– Ой! Убери свою руку. Ну!
Единственное. Что случилось, товарищи?
Зулейха. Эй, мурдешир проклятый, чего живых людей хватаешь? Сейчас получишь...
Ибрагим. Ох, была бы моя воля!.. Я бы ей показал... Я бы ее... Я бы их... Стервы, пробы негде ставить!
Единственнов подходит к Ибрагиму и что-то говорит ему тихо. Ибрагим, потирая покрасневшую лысину и подскакивая на месте от возмущения, выкрикивает:
– Девушки! Ха, девушки! Они уже лет двадцать как не девушки. Шайтаны в юбках, да еще в коротких!
Единственнов. Брось, не связывайся. Эта кошка Адиля их в обиду не даст. Ты с ней поосторожнее, у нее любовник новый, товарищ Иванов.
Ибрагим. А кто такой этот Иванов?
Единственнов. Думаю, важная птица... Оттуда...
Единственнов многозначительно воздевает палец к небу. Ибрагим замирает, весь словно худеет и бледнеет на глазах. В тревожном молчании они расходятся по своим местам. Адиля сидит с отсутствующим видом. Появляется скрипач, встает в свою нишу и начинает играть... Вскоре возникает мужчина в черном костюме. Адиля обрадовано вскакивает.
Адиля. Спасибо, что пришли.
Мужчина. Здравствуйте.
Адиля. Я боялась, что вы не придете.
Мужчина. Но я обещал вам. Мне письма нет?
Адиля. Нет, еще не получено... Дайте-ка посмотрю еще раз... Нет...
Мужчина. Не беда. Собственно, я пришел вас пригласить.
Адиля. Пригласить меня? Куда?
Мужчина. Куда хотите.
Адиля. Куда я хочу?.. Идемте... поедем в Кисловодск... Нет, в Джидырскую степь... Пусть ударит нам в нос запах чебреца, ничего вынесем! В детстве нас всегда на лето возили в Шушу. Тогда отец был еще жив... А я смотрела на горы, мечтала скорее подрасти, хотела обнять эти горы, разделить со всеми свою радость... А теперь... А теперь я хотела бы снова стать ребенком... Но больше не будем об этом... Мы поедем в Джидырскую степь!.. Поехали?
Мужчина. Поехали.
Адиля. Вы ощущаете запах чебреца? Какой сильный запах... Посмотрите на эти горы... Туман расходится...
Мужчина.
В горах туман
Упал на колени,
Альпийский луг
Достался оленю.
Адиля. Мы на самую вершину поднимемся!.. Смотрите, сколько здесь цветов!.. Я бывал в этих местах, но никогда не было так хорошо... Это потому, что я с вами. Вы слышите крики удодов? Знаете, что они кричат? Одного зовут Иса, а другого – Муса. Один спрашивает: "Иса, нашел?" Другой отвечает: "Муса, нет"... Говорят, было двое братьев-чабанов. Однажды у них пропала любимая овца. Искали-искали, так и не смогли найти ее. Тогда они обратились к аллаху с просьбой сделать их птицами, чтоб они увидели наконец свою овцу. Аллах превратил их в птиц. А они все равно овцу не нашли... Может быть, овцу унес волк? Ведь здесь полно волков... Нет, нет, не будем сегодня говорить о волках, лисах, шакалах... Как сильно пахнет чебрец! Этот запах все нравится, а я бы хотела, чтобы плохие люди не выдерживали запаха чебреца. Чебрец – только для самых лучших...
Мужчина. Значит, на свете нет плохих людей...
Адиля. Нет плохих людей? Почему?
Мужчина. Потому что все выдерживают запах чебреца.
Адиля. Нет, это неправда, я не так хотела сказать. У нас по соседству жил один слепой, Мамадбагир-киши. Он говорил, на свете нет плохих людей, самое трудное – узнать человека близко, а после того как близко, очень близко его узнаешь, поймешь, что нет плохих людей. Так ли это на самом деде? Ну вот, взяточнику какое оправдание? Как он может быть хорошим человеком? Как может быть хорошим человеком подхалим? Или вор? Правда, всем им нравится запах чебреца, но один вдыхает его, думая о хороших делах, а другой – о плохих... Послушайте, как вы объясните, почему многие хорошие люди несчастны? Слышите кузнечика? Вы слышите, как он поет? Так вот, несчастный человек никогда не почувствует прелести этого стрекотанья.
Мужчина. Почему же?
Адиля. Потому что я часто бывала в этих местах. И совсем не так давно вместе с Халилом. Нюхали чебрец, смотрели на туманные горы, слушали, как журчит речка Дашалты, слушали песню кузнечика, и все это пробудило во мне не радость, а грусть, потому что я опять задумалась о себе, о своей неудавшейся жизни. Даже эта красота наводит на меня только печаль.
Мужчина. А почему вы, созерцая эту красоту, не задумались о том, чтобы распроститься с вашей неудавшейся жизнью! Изменить ее?
Адиля. Потому что это невозможно.
Мужчина. Своего рода утешение, не так ли? Это ведь утешительно: сказать себе "невозможно" – и продолжать.
Адиля. Нет, это не утешение, это – истина. Все так думают. По крайней мере, те, с кем я встречаюсь каждый день. Для них это тоже невозможно. Хотите, я познакомлю вас с ними? И тогда вы увидите, права я или нет. Хотите?
Мужчина. Ну что ж...
Адиля. Правда? Вы хотите с ними познакомиться? Я знаю, вы делаете это для меня... Может, чтобы лучше меня понять... Помочь мне разобраться в самой себе. Но как познакомить их с вами?.. Знаете что, пусть они расскажут о таком событии в их жизни, которое они считают для себя самым важным, самым замечательным. Только все вопросы задавайте вы. Ну, будто вы судья. А с кого мы начнем?