Текст книги "Моя преисподняя (СИ)"

Автор книги: Джилл-с-фонарём

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

– Боюсь, Тор не захочет с нами пить, – притворно посетовала Хела, одной рукой забирая вино у Бога Обмана, вторую положив на подлокотник так, чтобы свешивалась кисть. Живая тьма тут же приникла к тонкой ладони, все больше напоминая ласкающегося зверя. – Тем более, что он, кажется, совсем не рад меня видеть.

– Что ты сказала?.. – тупо переспросил Тор.

Богиня Смерти вздернула брови.

– Неужели рад?

– Я не об этом, – прозвучало грубо, но, кое-как собравшийся с мыслями, Тор не собирался любезничать с сестрой. Ему необходимо было прояснить один вопрос. – Ты сказала, тебя не так просто убить?..

Локи поставил локоть на подлокотник кресла, уперся подбородком в ладонь и с легкой скучающей улыбкой наблюдал за происходящим. Словно вынужден был быть свидетелем чего-то глубоко ему безразличного. Улыбка Хелы, напротив, стала еще шире, обнажились ровные белые зубы.

– А ты, разве, сам не понял? У тебя, насколько я помню, ничего не получилось, могучий Тор Одинсон, – и она издевательски рассмеялась. Тьма пульсировала, словно бы вторя хозяйке.

– Сурт должен был убить тебя! Он разрушил Асгард, источник твоих сил… – неверяще пробормотал Тор, неосознанно отступая на шаг, сжимая кулаки в попытках найти в себе силы, что помогли ему в недавней битве с армией мертвых. – Ты не можешь быть живой…

– Асгард – только один из источников моих сил, – нравоучительно проговорила Хела. Теперь она смотрела на брата с некоторым сожалением, словно перед ней был не Бог Громовержец, а мальчишка, который вдруг узнал, что не все на свете происходит по воле его капризов. – Не забывай, я Богиня Смерти. Среди миров Иггдрасиля есть еще один, что, благодаря Всеотцу, стал мне домом. – Она широким жестом обвела гостиную, но было ясно, имеет ввиду нечто намного большее.

Тору оставалось лишь нервно тряхнуть головой, отрицая очевидное.

– Но Асгард… – скорее пролепетал, чем проговорил, словно бы пытался доказать правоту того, что было истиной только в его мыслях. Реальность оказалась намного более суровой. Богиня поморщилась.

– Асгард разрушен. Ты это сделал. Точнее, вы. Оба. – Хела перевела взгляд на Локи.

Бог Обмана вскинул руку вместе с зажатой в пальцах бутылкой, словно отгораживаясь от обвинений Богини Смерти.

– Я не при чем, не впутывай меня в это. Просто положил корону в огонь… Ну, и пару слов сказал. И что?! Если после каждой моей фразы будет появляться демон, Муспельхейм опустеет менее чем за сутки…

– Помолчи, – отмахнулась от болтовни трикстера Хела. Она вновь воззрилась на замершего перед ней Бога Громовержца. – Асгард разрушен в первую очередь стараниями отца. Не стоит предавать тех, кто служит верно. А он предал меня, свою дочь, что без страха шла с ним в бой, что убивала во имя великого Всеотца. Трон Асгарда был моим, я единственная достойна этой чести. – Последняя фраза прозвучала резко, и тьма у ног Хелы из ласкающегося зверя превратилась в настороженного, словно бы готового напасть.

Окончательно растерявший недавнюю веселость, Локи устало вздохнул, сделал небольшой глоток вина, с сожалением перевел взгляд на бутылку. Казалось, он собирался что-то сказать, однако, по какой-то причине передумал. А вот Тор молчать не стал.

– Ты убийца, – прорычал Одинсон, чувствуя, как страх от осознания собственной смерти сменяется гневом на ту, что уничтожила его дом. – Ты и только ты повинна в гибели Асгарда. Не надо взваливать ответственность на отца, твоя душа чернее всей тьмы этого мира! Ты никогда не была и не станешь достойной!

– О, благородный Тор Одинсон, – чем больше злился Громовержец, тем веселее становилась Хела, – мертвый царь, лишенный царства! Как же ты глуп, мне даже жаль тебя. Никогда бы не подумала, что ты – сын самого Одина. Этот, – легкий кивок в сторону Локи, – и тот похож на не родного папочку гораздо больше. – Не сводя взгляда с Тора, она поднялась на ноги, сделала шаг в его сторону, заставив вновь неосознанно отступить. – Наивный, как же отец запудрил тебе мозги. А ведь я говорила тебе. Помнишь? Мы с Одином топили цивилизацию за цивилизацией в слезах и в крови, – процитировала саму себя. – Ты сам видел фрески. Папочка решил стать добрым, великодушным, но это не отменяет того, что история Асгарда залита кровью, оглашена предсмертными криками и мольбами. И Всеотец наслаждался всем этим. Как теперь наслаждаюсь я, заполучив Асгард в свою власть. По твоей милости, благородный сын Одина.

Тор рванулся к Хеле, намереваясь ударить Богиню Смерти, однако прежде чем сумел сделать шаг, густая тьма, что выжидающе клубилась у ног Хелы, метнулась ему навстречу. Мгновение, и Тор Одинсон рухнул на колени, словно цепью скованный пульсирующей черной субстанцией. Он попытался разорвать, казалось бы, эфемерные оковы, однако те лишь сильнее впились в его тело.

– Зря, – пробормотал Локи, поднеся горлышко бутылки к губам, однако, почему-то передумав, опустил руку.

– Локи…помоги мне… – прохрипел Тор, дергаясь в путах, силясь вырваться, и увязая все сильнее, словно муха в паутине.

Хела рассмеялась.

– Мертвый не может умереть дважды, но вот испытать муки – это всегда пожалуйста. В конце концов, здесь тебе не Вальгалла и пиров с Валькириями не жди. Советую перестать сопротивляться, будет только хуже. Впрочем, как хочешь. А вот насчет просьб помощи, ты немного опоздал, брат. Он уже помог. Мне. – Она выдержала паузу, давая Тору время, чтобы успокоиться и начать слушать. – Представь себе, план с демоном Муспельхейма на самом деле мог бы сработать. Сурт оказался вполне способным меня уничтожить, битва с ним вымотала меня настолько, что я вынуждена еще долго восстанавливать свои силы. Вот только выяснилось, что твой, так называемый, брат так же, как и я, недолюбливает Одина. Ничто так не объединяет, как общий враг и возможность отомстить. Одина мы уже не достанем, но что нам мешает отыграться на его сыне?

Хела забрала у Локи бутылку, отсалютовала Одинсону и сделала большой глоток.

– Слишком сладкое. Мне больше по вкусу тлен, – на красивых губах Богини играла блаженная улыбка.

– Что…что ты сделал?! – отгоняя ужасающую догадку, Тор перевел взгляд на трикстера. Тот все так же сидел в кресле, смотрел на поверженного Громовержца, и в глазах его не было ни искры сожаления, сострадания, злости. В них не было ровным счетом ничего. Локи словно было смертельно скучно. Черная накидка, теперь Тор ясно видел это, была соткана из той же пульсирующей тьмы, что и его путы.

– Я забрал Хелу из Асгарда за мгновение до того, как Сурт окончательно угробил золотой город. Как видишь, Тессеракт все-таки принес пользу, – просто сообщил Локи. – Сохранил жизнь нашей сестре. И несколько расширил мое влияние в этом мире, – он небрежно махнул рукой, словно бы показывая масштаб.

В очередной раз Тор понял, насколько же были правы все, кто считал его тугосоображающим. Ведь он должен был сразу отметить, что Локи свободно, на равных разговаривал с Хелой, а Хеймдалл назвал его прихвостнем Богини. Все потому, что Локи спас Хелу от Сурта, вернул ее в мир мертвых, что поддерживал ее так же, как и Асгард. А сейчас, когда все они умерли, Локи по праву занял почетное место у трона спасенной им госпожи.

– Ты…первоклассный предатель, – бессильно прошептал Тор, понимая, что ему никто не поможет. – И на большее не способен. Теперь я это понимаю.

Локи улыбнулся, покачал головой и приложился к бутылке.

– Надо же, как быстро ты передумал. А ведь я спас асгардцев. Я, а не ты. После того, как ты бросил меня на Саакаре, я примчался к тебе на помощь. И вот благодарность? – Трикстер с тем же скучающим видом бездумно гладил накидку, и тьма отзывалась на прикосновение, обхватив бледную кисть. – Что ж, я рад, что ты оценил мои таланты. В кои-то веки мой старший брат признал, что я в чем-то превосхожу его. Я действительно первоклассный предатель. И, может быть, наконец, осознал, где мое место.

– Ну а я сейчас покажу тебе твое место, – почти, что ласково пообещала Хела, сверху вниз глядя на Тора. – Ты на своей шкуре ощутишь, как я ненавижу нашего папашу. И будешь ощущать это столь долго, сколько я сама захочу.

Богиня Смерти вскинула руку, в которой тут же появился нож с длинным острым лезвием. Присев на одно колено перед связанным пленником, Хела прижала лезвие к его щеке.

– А что, если я лишу тебя глаз? Вырежу оба? О, я забыла, у тебя же всего один глаз. А второй что же? Стекляшка? – она ткнула кончиком лезвия в искусственный глаз Громовержца, отчего тот дернулся и зажмурился. – Думаешь, это тебе поможет? Я могу разрезать тебя на куски, и ты не сможешь ни потерять сознание, ни тем более, умереть. Я стану твоей личной преисподней.

– Ты безумна, – выдохнул Тор, глядя в лицо Богини. – Тебя не зря изгнали из Асгарда. Все, что ты можешь дать миру – боль и страдания. Ты больше ни на что не способна.

– Это ты ни на что не способен, маленький мертвый царь, – расхохоталась Богиня. – Я жива, полна сил и могу многое. Например, так, – И она с хищной улыбкой провела лезвием ножа по щеке Тора, оставляя на коже тонкий кровоточащий порез. – Или так. – Длинное острое лезвие вошло в правое плечо асгардца. Тор застонал сквозь зубы, дернулся в попытке уклониться, но Хела крепко держала его свободной рукой и с наслаждением смотрела, как из раны бежит кровь.

– Я немного слукавила, брат, – прошептала Богиня, слегка повернув нож в ране. – На самом деле этот мир не дает мне сил. Он пуст, в нем нет никакой энергии. Но я слишком хотела выжить, освободиться, чтобы поквитаться за предательство и изгнание. Моя жажда была настолько сильна, что я научилась черпать силу из единственного доступного мне источника – мертвых. А если быть точной – их страданий. В конце концов, не зря в Асгарде при папочке я была палачом. Почетный, между прочим, пост. – Хела оставила нож в плече Тора, чтобы, тряхнув рукой, материализовать еще один. – В пытках я всегда была хороша. Мог бы спросить у Одина, если бы отец был жив. Между прочим, у него училась. – Богиня внимательно посмотрела на лезвие, затем, на хрипящего от сдерживаемых стонов пленника, примериваясь, куда бы ударить. Наконец, решив, вогнала клинок в живот Громовержца, заставив, наконец, того взвыть от боли. – Всякий, попав сюда, через муки отдает мне свою мощь. Представляешь, сколько сил я получу, пытая тебя, брат?

Одной рукой продолжая удерживать задыхающегося от боли пленника, чтобы тот не завалился на бок, второй Хела взяла его за подбородок, вгляделась в бледное, мокрое от пота, крови и невольных слез лицо.

– Разумеется, пытки бывают разные, – вещала Богиня таким тоном, словно разговор шел о чем-то заурядном. – Асгардцы, например. Ведь я их не обижаю, сам видел. – Холодная ладонь Богини почти заботливо стерла пот со лба пленника, затем пальцы скользнули к ране на щеке, подцепили капельку крови. – Но я заставила их делать то, что они отрицали при жизни, заставила стать теми, кого они презирали. Это ли не мука? Так они платят за то, что забыли свою Богиню Смерти. И будут платить вечно. А ты будешь корчиться от боли в луже собственной крови, осознавая, что больше не в силах помочь кому бы то ни было. Не в силах помочь даже себе самому.

Третий, а за ним и четвертый нож вонзились в бедро и снова в живот. Тор не смог сдержать крик, Хела – смех.

– Однажды, я стану такой, какой была во времена покорения девяти миров. Верну былое могущество. И тогда армия моих подданных выберется за пределы мира мертвых, чтобы начать эру великих завоеваний. Очень скоро мои силы восстановятся, и все это благодаря тебе. Я уже чувствую твою энергию в моих венах. И это прекрасно.

Богиня Смерти смотрела на стонущего от боли, истекающего кровью Тора и глаза ее возбужденно сверкали. Тьма, что удерживала Громовержца, впитывала бегущие из ран алые ручейки и становилась все плотнее, до хрипов сдавливая жертву. Перед глазами Одинсона плыло. Комната перестала быть темной, теперь она казалась алой, в цвет боли, пляшущей по телу. Клинки в теле не давали ранам закрыться, потеря крови ослабляла, даже дышать было больно. Тор не знал, что в его положении страшнее: то, что пытка не закончится никогда, или то, что его муки делают безумную Богиню Смерти сильнее.

Где-то в стороне раздался тяжелый шумный вздох. Измученный Тор не обратил на звук внимания. А вот Хела, которая, с наслаждением художника, что любуется своим творением, взирала на пленника, раздраженно дернула плечом.

Локи вздохнул еще раз, подпер кулаком щеку и перевернул бутылку вверх донышком, демонстрируя, что вино закончилось.

– В этом проклятом мире я даже напиться не могу. Кажется, в этом и заключается моя личная преисподняя.

– Что? – Богиня коротко обернулась. Наслаждаясь процессом пытки, она совершенно забыла, что в гостиной был еще кто-то.

– Надоело, – проговорил трикстер, переводя взгляд от бутылки на Хелу и Тора. – Вы развлекаетесь, а мне скучно.

Хела чуть прищелкнула пальцами, и в ладони появился очередной нож.

– Хочешь поучаствовать? – открыто улыбаясь, спросила она, протягивая Богу Обмана оружие. Локи с сомнением посмотрел на нож, казалось, он всерьез раздумывает над предложением. Затем откинулся в кресле, покачал головой.

– Я как-то не очень тяготею к пыткам. Убить – это можно. Ножом – пожалуйста. Не против горло перерезать, или в сердце воткнуть. А кровь, крики, боль… Мне это не по вкусу. Знаешь, я тут кое-что хотел тебе сказать. Вспомнил, пока наблюдал, как вы играете…

Локи с сожалением посмотрел на пустую бутылку, что все это время крутил в руках, затем положил руку на подлокотник и разжал пальцы. С тихим стуком бутылка упала на пол, по темному стеклу скользнули отблески огня из камина.

Богиня Смерти раздраженно скрипнула зубами. Ей не терпелось насладиться властью над так удачно подвернувшимся пленником. Сам Тор Одинсон, Бог Грома, который однажды должен был бы погибнуть в сражении, или же прожить жизнь мудрого правителя и попасть в Вальгаллу, умудрился умереть нелепой смертью, и теперь станет источником ее сил. Хела горела от нетерпения выжать из пока еще не сильно измученного пленника все, что сможет за раз, и трикстер вызывал у нее почти что ярость.

– Говори, и, если не собираешься присоединиться, проваливай куда-нибудь, – бросила она. – Хель в твоем распоряжении. А я немного занята. – И с видимым наслаждением Богиня повернула нож в животе Тора, разбередив уже немного подтянувшую рану. Громовержец дернулся от боли, из-за чего тут же отозвались другие повреждения, и закричал, не в силах сдерживаться.

– Я вспомнил, что ты мне кое-что должна, – проговорил Локи.

Хела недоуменно нахмурилась, затем полностью обернулась к трикстеру. Она все так же продолжала стоять, опираясь на одно колено, поэтому смотрела на Локи снизу вверх, отчего ее удивленный взгляд казался каким-то невинным. Впечатление портили лишь испачканные кровью руки.

– Ты серьезно? – вскинула брови Богиня. – Решил забрать долг? Сейчас?

Ослабевший от потери крови, лишенный поддержки крепкого захвата Хелы, Тор начал заваливаться на бок. Богиня щелкнула пальцами, тьма, оплела горло пленника на манер удавки, один конец которой зацепился за ручку двери. Тор захрипел, понимая, что в таком положении это единственный звук, на который он будет способен. И если Хела начнет резать его прямо так, он будет лишен даже возможности закричать от боли.

– Стой смирно, или будешь задыхаться, – через плечо бросила Хела. И вновь обратилась к Локи: – Ты хочешь уйти сейчас, когда сам Тор Одинсон оказался в наших руках? Неужели не интересно посмотреть, какие развлечения я придумала для нашего братишки?

Локи ничего не ответил. И, вглядевшись в лицо трикстера, Хела, вдруг, громко расхохоталась. Ей даже пришлось опуститься на оба колена, чтобы не упасть. Вокруг нее колыхалось густое темное облако.

– Ты что же, жалеешь его?! Не можешь смотреть, как кто-то мучает твоего старшего братика?! – сквозь смех выдавливала Богиня. – Как на том корабле, да? Ты, помнится, умер, только чтобы его оставили в покое. А сейчас хочешь сбежать?! Все, что угодно, лишь бы не видеть, как страдает несчастный Тор?

И она вновь расхохоталась. Тор, вынужденный тратить все имеющиеся у него силы на то, чтобы оставаться в вертикальном положении, плохо воспринимал происходящее. Однако, боль в не тревоженных пока ранах немного поутихла, что позволило прислушаться к разговору. Из которого следовало, что Локи, кажется, имеет возможность покинуть это страшное место. И, по всей видимости, собирается сделать это сейчас же.

– Иди, – отсмеявшись махнула рукой Хела. – Убирайся, мелкий подкидыш. Все равно, ты слишком труслив, так что, однажды обязательно ко мне вернешься. Вот только между нами больше не будет ни договоренностей, ни долгов, и тогда… – она широко улыбнулась, не глядя, кивнув в сторону Тора, словно бы намекая, что может произойти. – А пока, свободен.

Локи ответил ей легкой улыбкой, чуть склонил голову, в знак признательности.

– Позволишь сказать пару слов брату? На прощание.

Все еще посмеиваясь, Хела поднялась на ноги.

– Ты меня удивляешь. Тьма этого мира приняла тебя как своего. Как такая черная душа может быть такой мягкой? Ну, говори.

Трикстер погладил полу накидки, перевел взгляд на опутанного тьмой Тора, некоторое время вглядывался в лицо, по которому от напряжения и боли катился пот, в голубые глаза, в рану на щеке. Словно пытался оставить все это в своей памяти.

– Я тебя ненавижу, – наконец, проговорил Локи, и в голосе его не было ни неестественного веселья, ни пьяной скуки. Трикстер был трезв и зол. Он чуть подался вперед в кресле, вцепившись пальцами в подлокотники. – Слышишь меня, Тор, ненавижу. За то, что в Асгарде я пребывал в тени твоего величия. За то, что вынужден был каждым своим поступком кому-то что-то доказывать, но что бы я ни делал, хвалили только тебя. За то, что Один, твой отец, лгал мне, за то, что ты не сдох, когда я нанес удар Разрушителем, за твой проклятый молот, за разрушенный Радужный Мост, за Читтаури, Таноса. За то, что я малодушно ждал тебя, верил в великодушие и всепрощение того, кто называл меня братом, – Локи резко поднялся на ноги, отчего накидка пошла легкими волнами, шагнул к пленнику. Теперь уже он опустился на колено перед Тором, сверкающими зелеными глазами вглядываясь в голубые. – Ненавижу за твоих друзей из Мидгарда, за кандалы и унижения, за Сакаар, за разрушенный Асгард. За твою глупую смерть на Нидавеллире, за то, что я умер, пытаясь сохранить тебе жизнь, а ты не оценил мой дар.

Он помолчал, переводя дыхание. Затем покачал головой, вздернул подбородок, и прошипел почти что в лицо силящемуся что-то произнести Громовержцу.

– Но больше всего я ненавижу тебя за то, что сейчас сделаю.

Не став разбираться в слабых хрипах и шевелении губ Тора, Локи резко поднялся на ноги, обернулся к Хеле.

– Я закончил.

Богиня пожала плечами.

– Проваливай. Ты отнимаешь мое время. – Она приблизилась к Тору, погладила его по коротким волосам. – У нас еще очень много дел, да, брат?

Задыхающийся в путах и удавке Тор дернулся в попытке уйти от прикосновения, и едва не свалился на пол. Хела поддержала его, укоризненно покачала головой.

– Так дело не пойдет. Я хочу крови. Потом, может быть, дам тебе возможность вволю задыхаться, но сейчас мне нужно другое, – в тонкие пальцы Богини легла рукоять очередного ножа.

– Ты меня не поняла, Хела, – проговорил Локи. – Я сказал, что хочу, чтобы ты вернула долг.

Богиня Смерти раздраженно вскинулась.

– И я его возвращаю. Отпускаю тебя. Убирайся.

– Наш договор был «жизнь за жизнь», верно? – ничуть не смутившись, продолжал Бог Обмана. Внешне он был абсолютно спокоен, и лишь слабо подрагивали пальцы, осторожно поглаживающие тьму, что служила ему одеянием.

Хела кивнула. Она была зла и не понимала, к чему ведет трикстер.

– Я не уточнял, чью жизнь хочу взамен за твое спасение, – закончил мысль Локи. – И сейчас, когда я требую, чтобы ты вернула долг, я хочу жизнь Тора.

Несмотря на то, что в голове от боли и невозможности вдохнуть плясали разноцветные пятна, Тор прекрасно понял, что сейчас сказал Локи. Понял и смысл последней фразы, произнесенной братом на прощание. Понял, и часто смаргивая заливающий глаза пот, ошарашено уставился на возвышающегося над ним трикстера.

Хела оскалилась. От недавнего благодушия по отношению к Локи не осталось и следа.

– Ах ты дрянь! – возопила Богиня, перехватывая нож для удара. Однако, попытку напасть не предприняла. – Ублюдок! Решил меня обмануть, тварь?!

– Ничуть. Я лишь хочу, чтобы ты выполнила свою часть сделки. Я спас тебе жизнь. Ты поклялась вернуть жизнь в ответ. Сделай то, что должно.

Тьма вокруг Богини сгустилась настолько, что ее, казалось, можно было потрогать. Повинуясь настроению хозяйки, удавка на шее Тора ослабла, давая ему возможность набрать воздуха в легкие. Вся тьма, что была в комнате, разом ополчилась на Бога Обмана. Однако трикстер не отступил ни на шаг.

– Ло…ки… – едва слышно прохрипел Тор. Он с трудом мог ворочать языком и сам не понимал, получается у него воспроизводить звук или же это только в его помутившемся от боли воображении. – Не…на…до… – он попытался вдохнуть, чтобы заполнить горящие огнем легкие, отчего раны от торчащих в теле ножей отозвались болью.

– Откажись! – в ярости бросила Хела.

Локи покачал головой.

– Ты хоть представляешь, меленький ублюдок, что я с тобой сделаю? Ты будешь молить о смерти, вот только в этом мире ее не существует! Есть только моя воля. И, поверь, я слишком зла, чтобы быть к тебе благосклонной!

– Сомневаюсь, что после Читтаури и Таноса тебе удастся меня по-настоящему чем-то удивить, – спокойно, даже как-то устало ответил Локи.

– Не…про…воцируй…ее… – собравшись с силами и игнорируя дерущую горло боль выдавил Тор, с мольбой вглядываясь в бледное лицо младшего брата.

Локи посмотрел на Тора, решительность, усталость и печаль плескались в зеленых глазах трикстера.

– Я устал, – тихо сказал Локи, игнорируя окружившую его густую тьму, пылающую яростью Хелу. Трикстер, как некогда на заваленном трупами корабле, обращался к своему связанному по рукам и ногам, стоящему на коленях, израненному старшему брату. – Если я вернусь, что там? Попытки убежать, спастись? От Таноса, от Мстителей. Я не могу больше. Но ты – ты герой. Спаситель, царь. Поэтому ты должен вернуться. Должен спасти, и должен отомстить. Должен сделать так, чтобы, вопреки словам отца, стать, наконец, Богом. А если ты этого не сделаешь, если вновь не воспользуешься шансом, то мне, действительно, с тобой не повезло. Ты худший брат. – Локи покрыл голову капюшоном.

Тор ничего не успел ответить. Слишком болело горло, слишком тяжело воздух проникал в легкие, слишком сиплыми получались звуки. Слишком поздно пришли на ум нужные слова. Хела издала яростный рык, выбросила вперед руку, и клинок вонзился в живот Бога Обмана. Запахнувшиеся за мгновение до этого полы накидки словно бы пытались защитить трикстера, однако, ничего не вышло. Охнув и обеими руками схватившись за рану, из которой торчала рукоять, тот, однако, удержался на ногах.

– Зря, – холодно проговорила Хела, и тьма, что концентрировалась вокруг, разом набросилась на Локи. Не было ни криков, ни стонов, ни мольбы о пощаде. Просто, мрак густой, пульсирующий, в какой-то момент стал почти что осязаемым и настолько непроницаемым, словно посреди комнаты вдруг образовалась небольшая черная дыра. А затем все закончилось, тьма рассеялась, исчезла, позволяя огню в камине осветить, наконец, гостиную. Тор почувствовал, что его больше ничто не сковывает. И лишь страшно болели раны, в которых торчали клинки Богини Смерти.

Хела задумчиво смотрела туда, где еще несколько мгновений назад стоял Локи.

– Надо же, он почти стал здесь своим… – хмыкнула она. Перевела взгляд на тяжело дышащего, старающегося не упасть Тора. – А тебе повезло с братом. – Затем опустилась на колено, чтобы смотреть в потускневшие от боли и горечи голубые глаза. – Сейчас ты смог уйти от моей злости, но знай, я, Хела Одинсон, Богиня Смерти, все еще жива, и однажды я стану достаточно сильной, чтобы выбраться отсюда. А ты будешь жить, год за годом, осознавая, что я становлюсь сильнее, истязая невинные души. Ты, брат мой, никуда не денешься от этого осознания. Это станет твоей личной преисподней.

Клинки, которыми был пронзен Одинсон, резко дернулись, покинули окровавленное тело. Сознание заволокло алым, Тор закрыл глаза и провалился в кровавую пустоту.

Он лежал на чем-то холодном, хотя вокруг все пылало. Не сразу, но Тор понял, это не пульсирующая алая боль, это действительно горит реальность. С трудом приоткрыв глаза, он увидел над собой какие-то металлические конструкции и огромный пылающий шар. В ноздри ударили запах раскаленного металла и вонь обгоревшей плоти. Страшно болели раны от клинков Хелы. Кто-то тряс его за плечо, словно бы пытался разбудить.

– Тор… Тор, не молчи, вставай…

Голос был знаком, хотя, видимо, не настолько, чтобы узнать говорившего сразу. Прорываясь сквозь боль, разум Одинсона пытался собрать воедино события, которые предшествовали такому его положению.

Нидавеллир. Ядро звезды. Сжигающая тело энергия.

– Тор, слышишь?!

Хель. Погрязший в пороках Асгард. Ослепший Хеймдалл.

Грохот металла.

– Он умирает…

– Секира спасет!

Ужас от осознания собственной гибели. Живая тьма у ног Богини Смерти. Боль от пронзающих тело клинков. Безумный смех Хелы.

– Где рукоять? Древо, найди рукоять! Живо!

– Знаешь, возможно, Один действительно был прав и мы не Боги. Но, что нам мешает однажды ими стать?

Горячая волна ярости накатила на Одинсона. Он не может умереть вот так, нелепо, поддавшись панике, не может бессмысленно растратить дар, что преподнес ему Локи. Он должен жить, должен сделать все, о чем говорил трикстер. Иначе, он действительно худший брат… По телу, разгоняя боль, заструилась знакомая энергия, та, что в погибающем Асгарде помогла Громовержцу одолеть берсерков сестры. На кончиках пальцев появилось приятное покалывание, и что-то рядом отозвалось на бегущие в венах потоки силы. Что-то по-настоящему мощное. Сила предмета слилась с силой Тора в единое целое.

А после, осознание того, что все потеряно и ничего уже не исправить. Та же горячая ярость, что помогла Тору Одинсону на Нидавеллире, ослепила, заставила замахнуться Гром Секирой, чтобы лишить жизни израненного, обессиленного, но все же одержавшего победу Таноса. А, затем холодная пустота в груди и, неожиданно всплывшая в памяти фраза:

– Все… равно… тебе не быть Богом.

Почему Тору вдруг показалось, что Локи обратился к нему?..