Текст книги "Проект Воскрешение (СИ)"

Автор книги: Джеральдина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

14. Внедрение

Если бы я знала, что мне будет так плохо, то вряд ли бы согласилась вернутся в эту реальность. Я уже забыла, что такое настоящая боль, забыла запахи пота и крови, а так же раздирающий гордо запах хлорки, который словно тонкий бинт накрывающий раны, накрывал более примитивные запахи человеческого существования. Мое тело было окутано сотней тонких проводков, и я чувствовала себя сейчас бабочкой застрявшей в паутине. Но во всей этой фигне был один, очень большой плюс. Я перестала думать о Вороне. Теперь меня беспокоила боль и страх перед неизвестной реальностью.

– Мия, как ты себя сегодня чувствуешь? – доктор Вонг проводил свой плановый утренний осмотр. Он склонился над моим телом, и я взглянула в его черные глаза. Плоское, лицо, узкие глаза и вечно выгнутые в недовольной гримасе рот, при этом док производил впечатление упрямого и волевого человека. Он разговаривал со мной на ломаном английском. И я его с трудом, но понимала.

– Все отлично, док. – прохрипела я. Голос был не моим. Мало того это был голос прожженной курильщицы, и совершенно не походил на мой звонкий голосок.

– Док, почему у меня все болит? – задала я в который раз этот вопрос.

– Мия, все хорошо. Ты идешь на поправку, – буднично и однотипно ответил врач.

" Если это хорошо, то, что значить плохо", – раздраженно подумалось мне. Но я промолчала. Задавать вопросы доку было бесполезно. Он все ровно не отвечал на них по существу. Тело меня не слушалось. Кормили меня из ложечки. Так же поили. Иногда подкладывали под меня холодную, металлическую утку.

Вот она реальность! Чувствуй себя живой!

Я чувствовала себя подыхающим куском мяса.

Медсестра, ухаживающая за мной, была китаянкой. И постоянно что то трещала на своем резком и каркающем языке. Я ее не понимала и предпочитала разглядывать белый матовый потолок палаты. Впрочем, весь персонал тут говорил на китайском. Исключением был лишь док.

Неделя в реальности далась мне с трудом. Боль отвлекала от мыслей и мешала спать. В меня вкалывали какие то лекарства, но они мало помогали от боли. Мне казалось, что из бабочки я начинаю превращаться в растение. Бабочка хоть чувствовала себя живой. Из меня жизнь же почти ушла по бесконечным проводкам окутывающим тело.

К концу второй недели в палату вошли европейцы. Они были одеты в белые халаты и говорили на английском без акцента.

– А это сознание прижилось и две недели стабильно функционирует в теле, – произнес один из них.

– Отличный прогресс! – ответил второй европеец. Они разговаривали обо мне так, словно считали меня глухой. Я повернула голову в их сторону. Высокий седой старик, держал в одной руке ручку, а в другой блокнотик, в котором делал пометки. Второй мужчина был моложе. Более грузный, с глубокими залысинами, в очках с тонкой металлической оправой, он держал в руках папку. Видимо с моим делом. И постоянно вздыхал.

– Такая страна, такой прогресс, а в этой богадельне до сих пор документы хранят в таком виде.

– На электронном носителе есть все копии. – Усмехнулся молодой, высокий, темноволосый, третий европеец. – Я считаю, что у этого экземпляра есть потенциал. Сознание довольно стойкое и не отвергло тела, даже не смотря на постоянную боль.

– А что с телом? – грузный мужчина раздраженно полистал папку.

– Перед самой загрузкой прежний носитель успел выпрыгнуть в окно. Переломал несколько ребер и ноги. Учитывая, что прыжок не первый, одни переломы наложились на прежние. Тело спешно привели в относительный порядок. Загрузка сознания была экстремальной, но все прошла успешно. – Отрапортовал молодой мужчина.

– Ну это еще не факт, – скептично улыбнулся старик. – Она еще своего тела не видела. И не двигалась в нем. Но да, по сравнению с другими, это прогресс.

Пожилой, грузный мужчина задумчиво потер лысину.

– Грег, ты действительно думаешь, что надо дать ей шанс? – он уставился в папку. – Тело не в лучшей форме, зачем только сюда это сознание загрузили? Рикарда Конти, талантливая художница и музыкант. Вы на пальцы этой китаянки посмотрите! Такое сознание загубили!

Мне захотелось посмотреть на свои пальцы, но они были окутаны проводками. А между средним и указательным еще торчали иглы. Я пошевелила пальцами рук и ощутила их.

– Сейчас нас интересует приживется ли сознание. О музыкальных талантах этой особы заморачиваться не стоит, – охладил пыл грузного мужчины, старик. Я поняла, что именно он среди них главный.

– Я считаю, что надо дать этому сознанию шанс. Вывозите тело на основную базу. Присвойте категорию три, – на этом старик покинул кабинет, а за ним следом ушли двое других.

Через три часа меня на каталке, все так же укутанную проводками и окруженную переносной медицинской аппаратурой, загрузили сначала в машину скорой помощи, а потом в специально оборудованный самолет. Сопровождали меня европейцы. Они обращались со мной бережно, словно с фарфоровой куклой, но на мои многочисленные вопросы не отвечали, так же, как и док.

Мы прилетели в Америку. Когда меня выгружали из самолета в аэропорту, я успела прочитать на вывеске название города. Майями. Яркое солнце выплескивало свои лучи на пышущий паром асфальт. Я жадно впитывала в себя новые запахи и звуки. Крики грузчиков, гул заходящих на посадку самолетов, рокот подъезжающих машин.

Потом была длинная поездка в машине скорой помощи. Я уснула, а проснулась уже в палате. Мерно гудел кондиционер. Запах хлорки ощущался, но был более умеренным. К тому же в палате стоял в белой вазе букет пионов и от него по помещению распространялся тонкий аромат.

– Рикарда. – в комнату цокая каблучками вошла высокая блондинка. На миг мне показалось, что я вернулась в виртуальный мир. Девушка была слишком идеальна. Или показалась мне такой в сравнении с низкорослыми, невыразительными китайцами. Но вот она нагнулась надо мной, и я отметила асимметричные черты лица и мелкие прыщики на коже, не совсем удачно замаскированные пудрой.

– Я теперь ваш новый лечащий врач Ева Брит, – холодно улыбнувшись, произнесла она. Голубые глаза этой женщины были похожи на льдинки.

– Очень приятно, – автоматически ответила я. Хотя общение с этой женщиной с первой фразы, меня напрягло. – Что с моим телом? – задала я все тот же вопрос, который безрезультатно задавала уже на протяжении двух недель.

– С вашим телом все хорошо. Идет на поправку. Прежний носитель тела хотел самоуничтожиться и выпрыгнул в окно. Это была уже третья попытка суицида. К счастью окно находилось не очень высоко. Тело отделалось парой переломов. Скоро оно прилет в норму и вы начнете учиться в нем двигаться.

– Учиться? – переспросила я и пошевелила пальцами рук и ног. Я действительно чувствовала тело плохо. Но сваливала это на обезболивающие которые вливали в меня.

– Рикарда, вы полгода жили в виртуальном мире и ваше сознание отвыкло от физических нагрузок. Вас предупреждал админ, что чем больше сознание находится в виртуальности, тем сложнее его вернуть в настоящее тело? А знаете почему? Да потому, что игроки забывают, как надо дышать. В нас это заложено на уровне инстинкта. Но у тех, кто вернулся он стерся.

Я судорожно сглотнула. Об этом Алекс почему то умолчал. Нет, он говорил, что вернуться в реальное тело может лишь игрок пробывший в игре не долго, но что все настолько серьёзно, умолчал. А еще вспомнилось, что при возвращении в это тело, на нем был надет аппарат искусственного дыхания. Теперь я понимала – зачем.

– То есть, возможно, я не смогу управлять этим телом? – я представила жизнь инвалида прикованного к креслу и поежилась.

– Не надо заранее паниковать Рикарда. У вас отличные показатели и шансы на полную реабилитацию высокие, – тон которым женщина это произнесла заставил меня в этом усомниться.

– А если я не смогу управлять этим телом, что тогда? – дрогнувшим голосом спросила я.

– Тогда мы вернем ваше сознание в проект. – фальшиво улыбнувшись ответила Ева.

–

Полгода спустя….

Арина заглянула в мою палату и тихонько прошипела.

– Мия, пошли к нам, пока надзирательницы нет.

Ее веснушчатое личико забавно сморщилось. Я улыбнулась, встала с кровати и прихватив костыль осторожно вышла вслед за ней в коридор. В данном секторе нас находилось таких трое. Я, Арина и Лайла. Все возвращенцы с игры. Те, чье сознание не отторгло тело.

В соседней палате на маленькой прикроватной тумбочке Лайла поспешно накрывала стол. В палате нам запрещено было есть в не обеденное время. Но мы нагло игнорировали этот запрет. Ну как нагло? Таились, конечно. Но учитывая, что во всех палатах были камеры, – это было не такой уж и тайной. Конечно, потом мы получали выговор, но нагло забивали на него.

Арина выглядела, как девочка лет тринадцати, на самом деле в этом теле жила женщина пятидесяти лет. Знаменитый биолог. Ее вытащили из возрождения, потому что она захотела там самоуничтожиться. А ученой она была гениальной. Девочка подверглась насилию и после этого случая сошла с ума. Но физически мозг не пострадал. Ребенок был сиротой и владельцы проекта воспользовались этим.

Лайла выглядела, как женщина лет сорока. Высокая статная. Ей повезло больше, чем нам с Ариной. Ее тело подходило по возрасту к сознанию. Бывшая владелица потеряла всю семью в авиакатастрофе в которой сама и была виновата. И в итоге впала в депрессию. Она превратилась в растение. Ее отправили на лечение в психбольницу. В итоге та же история, что и с нами. Родственников нет. Одинокий сошедший с ума человек.

Мы знали, что в этом огромном здании, есть и другие возвращенцы с игры. Но с ними не пересекались. С нами работали психологи, физиотерапевты, и прочие врачи. Например, мне после моей истерики, сделали пластику на лице. У меня был настоящий шок, когда я увидела себя первый раз в зеркале. Опухшее лицо, дряблая темная кожа, черные густые короткие волосы, в которых проглядывала ранняя седина. И что хуже всего узкие словно щелочки глазки и плоский нос. Я разбила зеркало и стала орать. Психологи в итоге успокоили меня, пообещав переделать лицо. Мне увеличили разрез глаз и переделали нос. Волосы состригли в короткую модную стрижку и перекрасили в голубой. После операции прошла неделя, а я уже посещала тренажерку. Да апгрейд тела был возможен и в реальности. Но тут это было и больнее и сложнее. Я не походила на себя прежнюю. Рикарды Конти больше не существовало. Но и Мии тоже. Я отбелила кожу кремами, и за короткий срок привела лицо и тело в относительный порядок. Да, мне было, куда стремится. Но выглядела я лучше, чем три месяца назад. Швы еще до конца не зажили. Но большие глаза и аккуратный носик примеряли меня с болевыми ощущениями на лице. Теперь я была вполне симпатичной, большеглазой азиаткой с анимешной прической. Эта стрижка и не обычный цвет волос скрадывал возраст, и сейчас выглядело мое тело на двадцать пять. Хотя ему было тридцать шесть. Да и ростом я была мелкой. Всего метр пятьдесят. Размер ноги, тоже был маленьким и меня это забавляло. Но хотя бы так, чем отвращение, которое я ощутила, увидев себя впервые в зеркало.

Лайла и Арина испытали подобное. Арина впала в депрессию. Ей казалось, что она убила ребенка в теле, которого она сейчас обитает. Лайле было проще. Ее тело напоминало ее прежнюю. Но стресс и она испытала. Я была благодарна девушкам за поддержку. Если бы не они, наверное, я сошла бы с ума в этом новом теле. Но время шло. Кости Мии срастались. Швы заживали. И я стала считать себя ей. Наверное то, что в игре мы легко меняли тела, помогло нам адаптироваться и тут к смене тела.

– Мия. – голос Арины вывел меня из задумчивости. – Как ты думаешь, долго ли они нас будут держать взаперти? И выпустят ли когда нибудь? – этот вопрос мы, наверное, не раз задавали сами себе, и боялись на него ответить. Я понимала владельцев Воскрешения. Мы были свидетелями их махинаций. Мы всего лишь экспериментальные образцы. Отпустить нас в большой мир, значить подвергнуть себя риску разоблачения. Вряд ли корпорация Воскрешение пойдет на это. Они просто тестируют процесс внедрения чужого сознания в тела. Мы тут расходный материал. Наверняка Алекс понимал это, и промолчал. Ему нужно было свежее сознание для эксперимента. Он его получил. Без согласия владельца, внедрить сознание невозможно. Об этом я узнала позже… Чай обжигал гортань, я пила его мелкими глотками, слушая сплетни Арины про наших врачей и прочего медицинского персонала. Тут не было развлечений. Лишь телевизор разрешали смотреть по вечерам. И то не всегда.

– Сегодня будет в прямом эфире транслироваться концерт Черного Ворона. Это подставной актер, изображает нашего Ворона с игры. И поет его же песни под фанеру. Надо посмотреть. – Промурлыкала Арина. Девушки не знали мой ник в игре. Когда меня перевели в смежные с ними палаты, я представилась им, как Мия. И доктора Еву заранее попросила поменять мне в документах имя. Впрочем ники обоих девушек были мне не знакомы. Мы не пересекались с ними в том, виртуальном мире.

– Мия, а ты была когда ни будь на концерте Ворона в ПВ?

ПВ– аббревиатура проект возрождения. Так тут называли кратко игровой мир.

– Один раз, – я криво улыбнулась.

– Ух ты! Счастливая! Ворон так редко дает концерты! Я вот, сколько хотела, ни разу на них не попала. Говорят, он шикарен. – Арина явно ждала от меня восхищенных эпитетов в адрес Ворона. Но я лишь молча, не определенно пожала плечами.

– Да отстань от нее, – ввязалась флегматичная Лайла. – Не все, как ты фанатки рока.

– Да. Я предпочитаю классику, – дрогнувшим голосом добавила я.

– Эх, – печально вздохнула Арина. – Если меня выпустят, я обязательно пойду на рок концерт!

– Тебе двенадцать лет, – охладила ее пыл Лайла. – Кто тебя на него пропустит?

Арина поджала губы и промолчала…

–

Через неделю в наше отделение поступила новенькая. Мы отнеслись к ней с недоверием и с затаенным любопытством. Просто когда меня перевели, тут уже была Лайла и Нина. Нина выглядела нормальной, но потом стала потихоньку сходить с ума. Пыталась воспользоваться телепортом. И злилась, что у нее не получалось покинуть локацию данной больницы. Она начала ругаться с персоналом, требуя, что вызвали админа, и вернули ей панель управления. Нина словно не вернулась из игры. И не могла принять реальность. Вскоре ее перевели от нас. Потом пришла Арина, и она была в глубокой депрессии. То она начинала вести себя, как ребенок, то, как взрослая, мрачная женщина. Но ей психологи в итоге помогли. Потом к нам перевели Ольгу. Та была слишком замкнутой и спокойной. Почти не разговаривала. Нас попросту игнорировала. В один из дней в соседней палате раздался дикий вопль. А потом забегал медицинский персонал. Нам запретили выходить из палат. С тех пор Ольгу мы не видели. А Арина разузнала, что та ночью разбила зеркало в туалете и изрезала себе лицо. После этого случая у нас в палатах пропали зеркала и все острые предметы.

Мы осторожно приглядывались к новенькой, а она к нам. На третий день, видя, что мы тусуемся в палате Арины, она осторожно постучалась к нам.

– Можно? – Девушка говорила на английском с акцентом. Невысокая, худощавая, европейка. Лет ей было может двадцать. Светлые длинные волосы девушки были заплетены в изящную косу.

– Заходи. – Отозвалась Арина. Хоть Арина и выглядела как ребенок, но им не являлась и была у нас заводилой. Блондинка осторожно подошла к нам. Мы сидели с Лайлой на койке, а Арина напротив на стуле. Посредине нас тоже стоял стул, на котором мы сгрузили сладости. Как старичкам, нам разрешили держать в палате еду и пластиковую посуду. А в столовой выдавали по первому требованию кофе и чай. Да это не поощрялось. Но и категорически не запрещалось. Подобные чаепития были нашей отдушиной и своеобразным протестом, бунтом, против заточения. Мирным бунтом. Видимо поэтому их и терпели. Вот и сейчас мы пили чай с печенками и сплетничали между собой. Точнее говорила в основном Арина, а мы просто кивали, и изредка вставляли свои замечания. Арина кивнула новенькой на стул стоящий в углу комнаты.

– Тащи его сюда и присаживайся. – Та послушно принесла стул, и села на него. Затем девушка осмотрела нас.

– Я – Арина. – Представилась наша заводила, а потом представила новенькой и нас. – Это Мия, а это – Лейла.

– Я Элис. – Блондинка робко улыбнулась. Глаза у нее были светло голубыми, и какими-то испуганными.

– Давно вернулась с игры? – Тут же приступила к допросу Арина, попутно наливая незнакомки чай в свободную кружку.

– Три месяца. – Элис, снова робко улыбнулась, и с надеждой взглянула на нас. – Вы тоже в Возрождения?

– Ага. – Кивнула Арина, протягивая девушки печенье. – Ты ешь. А то тело у тебя слишком худое. – Я поморщилась. Все слова о теле, новенькими воспринимались болезненно. Новенькая опустила голову, но печенье взяла.

– Что там нового? – Между тем, бойко влилась в свою волну Арина. – Какие новости? У нас тут тишина и скука. А там каждый день приключение!

Новенькая осторожно подула на чай, и лишь потом сделала маленький глоток.

– Да, все тоже. – Тихим голосом начала она – А вы давно из игры вышли?

– Да мы с Мией полгода как. А Лайла с год. – Арина допила чай, и с интересом поглядывала на девушку, предвкушая новую историю.

– А, ну тогда вы, наверное, не знаете про историю Ворона, Люциана и Рики. – Элис оживилась. А мне заходилось выйти из комнаты. Я почти перестала думать о Вороне, а тут опять.

– Ну да. Я еще была там, когда разразился этот скандал с шестом и интрига любовного треугольника. И чем дело кончилось? Кого выбрала Рика? Люциана или Ворона. Я как раз ушла, и так и не узнала, чем все закончилось. – Глаза Арины заблестели от любопытства. Элис выдержала театрально паузу, и потом приступила к рассказу. Говорила она ровно с выражением, словно сказку рассказывала. Видимо эту историю пересказывала уже не раз. И наверняка еще там, в игре.

– Рика выбрала Люциана. У них был шикарный роман. Люциан забросил свой гарем, и везде ходил только с Рикой. А Ворон заперся на диких землях и страдал в одиночестве. Но Люциан не любил Рику, он просто хотел задеть Ворона. И когда Люциану надоело играть в любовь с Рикой, он ее бросил. Рика заперлась в своей локации и перестала творить. Она самоуничтожилась из-за любви к Люциану. А Ворон, когда узнал об этом, снес все дикие земли. Он стал такое вытворять. Весь клан Люциана разорил. Его банили несколько раз, но ни чего не помогало. В итоге Ворон тоже перестал творить и пошел на самоуничтожение. Когда я выходила с игры, только об этом все и говорили.

Я схватилась за край кровати, чтобы не упасть.

– Когда тебя вернули из игры? – глухо прошептала я.

– Три месяца назад, – повторила Элис.

Я встала, и потянулась за костылем. Я могла ходить и без него, но побаивалась.

– Мия, ты побледнела. – Арина, внимательно взглянула на меня. – Садись, а то упадешь, – более строго приказала она. Но я, опираясь на костыль, медленно побрела в свою комнату.

"Что он натворил?!. Что я натворила?!. – В моей голове сейчас творился какой-то сумбур. – Три месяца. Он уже должен был самоуничтожится. Но скорее всего его сознание просто перецифровали, ведь Ворон очень ценный экземпляр. А значить очистили он ненужных воспоминаний. От воспоминаний обо мне…"

Я не могла поверить, в то, что я ему на самом деле была нужна. Что он действительно испытывал ко мне, какие-то чувства… Почему он промолчал. Почему позволил мне уйти к Люциану. Он ведь мог бороться за меня. Мог меня вернуть. Я ведь ждала в глубине души, что он меня позовет. Но он не позвал. Мало, того, он наоборот оттолкнул меня. И что теперь? Глупый, глупый мальчишка!

Если он действительно любил меня, то он… Дебил! Самый настоящий дурак! Разве так ведут себя с теми, кого любят. Разве им причиняют боль, и отталкивают?.. Разве их унижают, напоказ…

А что делала я? Разве я не поступила с ним так же…

Какие же мы кретины…

Я зашла в свою палату, плотно закрыв свою дверь. А потом рухнула на кровать и разрыдалась.

Его больше нет. Того Ворона больше нет. Даже если его сознание живо, и просто очищено, это уже другой человек.

Он не помнит тот закат у моря. Не помнит тот танец в пустом кафе. Он больше не помнит меня…

Сердце тупо заныло.

Лучше бы я умерла тогда. В автокатастрофе. Я и умерла тогда… А кто я сейчас? Азиатка, не знающая своего языка? Итальянка с азиатской внешностью? Пианистка с неуклюжими пальцами?

Я с ненавистью взглянула на свои руки. Сейчас я, как никогда понимала Ольгу… Хотелось сдохнуть, и больше ни чего не чувствовать. Я услышала, как в палате хлопнула дверь, и знакомо зацокали каблучки.

– Чего вам, Ева? – Не поднимая голову с подушки, глухо спросила я.

– Рика, не сходите с ума. Ворон жив. Два месяца назад он вышел из комы. Мы просто не говорили вам. Он слишком не стабилен. И он постоянно зовет вас. Может, будет лучше, если мы позволим вам увидеться…