Текст книги "Океан"

Автор книги: Доктор Некрас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

Лена.

В свете ночника её лицо было прекрасно, меняющаяся картинка в телевизоре отражалась переливающимися огоньками в её глазах, она прильнула ухом к его груди, прижав свой кулачок к горячим губам.

– О чём ты думаешь?

– О счастье. Может ли оно длиться вечно, и нужна ли я тебе? Ведь ты умный, красивый, обаятельный, у тебя может быть таких как я тысячи. А я…

– Ты самая прекрасная.

– И долго я буду для тебя прекрасной?

– Хотелось бы, чтобы всегда.

Он закурил, стряхивая пепел в пустую жестяную банку из-под сока.

– Нет, ты не такая как все. В тебе нет жеманного, манерного, наигранного, лживого. И ты представляешь, я уже давно не встречал девушек, которые хотя бы не курят и которых воротит от спиртного.

– Откуда ты знаешь, может, я притворяюсь? А то, что у меня в доме нет пепельницы и пустых бутылок из-под пива, еще ни о чём не говорит.

Он засмеялся и поцеловал её в затылок.

– Не забывай, кем я работаю.

– Ты никогда не спрашивал о тех, что были до тебя. Может тебе это безразлично, потому, что ты не воспринимаешь меня всерьёз?

– Зачем спрашивать? Чтобы услышать, что я у тебя второй, а первый тебя обманул или того хуже – умер? И давай забудем об этом и переменим тему.

– А что будет, когда подойдет время уезжать?

– А может быть, я никогда отсюда не уеду, – улыбнулся он.

Прогулялись.

– А…

– Б… Опять о чём-то задумался? О чём ты думаешь?

– Да так, интересно, когда мы отсюда уедем?

– Уедем? А ты знаешь куда мы пришли? Театральная. Меня Колобов просветил. Видишь тех красивых девушек на остановке. Вот у них профессия не менее, если не куда более древняя, чем наша.

– Ха… И что?

– Да так. Я говорю – лавочки здесь только на остановке.

– Эх, полковник, попадём с тобой.

И они побрели через дорогу и, не найдя ничего лучше, пристроились на подножье ступенек, поднимающихся вверх.

– О чём опять думаешь, угрюмый ты наш? Ты своим видом наводишь страх на местные правоохранительные органы, подчинённые боятся икнуть в твою сторону.

– А что я должен с ними любезничать? Боятся они. Пускай бояться делать ошибки, а не меня. Ты никогда не задумывался над тем, как страшно попасть под наш пресс, что страшнее ментовского беспредела ничего нет? После взрыва был объявлен план «перехват», были задержаны около десятка «подозрительных лиц», как ни странно, кавказцы. И до нашего приезда около суток их прессовали в разных отделениях, известен такой факт? Так было и в Москве и в других городах. Недавно под ориентировку попала «ауди-100». Ох уж бедный её хозяин и натерпелся, его чуть ли не пытать хотели, это тебе как? Что я должен им улыбаться?

– Вот за это у тебя столько врагов в нашем ведомстве. Хорошо, что хоть Архипов человек нормальный, а то бы сожрали тебя бумагомараки, и боевые награды не помогли бы, – Вяземский закурил, выбрасывая клубы дыма на усы. – Я тебя понимаю, Володь, когда я молодым лейтенантом на оперативную работу пришёл, жизнь была другая. Мне казалось, что я, прошедший Афганистан парень, много видел и знаю о жизни много… Жизнь была другая, не было такой власти денег, по крайней мере, в массах.

– Кстати, насчет денег. У меня назревает необходимость наслать проверок на финансово-экономическую деятельность МВД г. Липецка.

– Есть необходимость большого шухера?

– Копаясь в файлах, я обнаружил интересные вещи, что полковник Васютин был генератором программы обустройства и реформирования ведомства, оснащения его техникой, компьютеризацией. Создал штаб компьютерных данных, программы эффективного контакта различных ведомств, что, конечно же, дало результаты. Увеличилась раскрываемость, причем тяжких преступлений. И резонный вопрос: откуда деньги на эти программы в провинциальном городке? И ещё, за последние несколько лет больше сотни офицеров милиции написали рапорты об увольнении.

Последнее содержание бутылки было уничтожено, и Вяземского вновь потянуло на сарказм:

– Вова, вот ты полковник, можно сказать генерал, а своим поведением показываешь такой пример, – укорял Вяземский с вновь нахлынувшим на него вдохновением. – Сидеть пить на автобусной остановке. Нет, оно конечно, понятно, что любой ППС будет стоять по стойке смирно, даже если ты будешь валяться мордой в луже.

– Тебе не нравится это место? Пошли домой?

– Пошли? Нет! Поедем.

– Поехали, лови кого-нибудь.

– Нет, товарищ полковник, ловить машины в нетрезвом виде – дело не всегда разумное, а иногда опасное. Ты же знаком со статистикой.

– И что тогда?

– Сейчас.

Вяземский встал, окинув взглядом местность, и сделал вывод, что только две девушки модно одетых, на разных сторонах остановки, являются в этом месте представителями живых существ. Они как бы ждали автобусов, которые уже давно не ходят. Он не раздумывая долго, направился к одной из них.

– Здравствуйте, извините, пожалуйста, что отвлекаю вас в столь поздний час, – обратился он к девушке, – и трачу ваше драгоценное время…

Видимо, он забыл, с кем имеет дело, и принялся любезничать с охотно вступившей в разговор девушкой, а отвешивать комплименты Вяземский умел. Девушка в ответ улыбалась дежурной натянутой улыбкой, откровенно кокетничая. Их диалог длился не долго, так как Вяземский повернул его в другое русло.

– А скажите мне, пожалуйста, прекрасная, как вызвать такси на эту забытую богом остановку?

– Элементарно. 34-34-34, – вымолвила девушка, ожидая поворота разговора к нужной теме.

– О, спасибо, раскрасавица, – и при этом, немного повернувшись боком, достал мобильный телефон, набрал номер и начал беседу с диспетчером:

– Алло?

– Добрый.

– Театральная площадь.… Да.

На противоположной стороне остановки из-за угла дома выглядывала серая «ауди-100». В машине двое упитанных парней вели беседу. Тот, что был полнее, сидел на пассажирском сиденье и эмоционально вёл свой рассказ.

– Вот подходит ко мне тёлка, говорит надо наехать на одного кренделя, короче на её мужа. Короче, муж её послал и оставил с носом. Квартира у него на маму оформлена, машина на папу, вещи на бабушку и в том же духе. Согласилась, что сорвём, то пополам. Ну, вот едем, загружаем его на бабки, и ставим на счетчик. Короче засылаем его, остаемся втроем с пацанами и с нами эта тёлка, ну пока он там бегал, она нам тут все дела не хуже проститутки отработала. Ну, короче…

– Э, короче, смотри. Видишь тех двоих, один здоровый такой? Один вон с Лолкой перетирает. На трубу чё-то гутарит, пади потрещи.

– Ща перекрутим.

Он вышел из машины, уверенно зашагал, разбрасывая руки в сторону и широко расставляя ноги. Он нёс свое толстое тело, чувствуя себя, по крайней мере, Рембо.

Тем временем, закончив разговор с диспетчером, Вяземский уловил взгляд девушки – он напоминал покупателя, которому не дали сдачи.

– Извините, мадам, мне нужно вернуться к моему другу.

Он сел рядом с Чесноковым.

– Ну вот, сказали пять – десять минут, не больше.

И в этот момент пред их ясные очи нарисовался этот полнотелый малый с нагловатой улыбкой на лице.

– Девочками интересуемся? Это дело можно решить только через меня.

– Какое такое дело? – поинтересовался Вяземский.

– Насчет девочек – это наша территория, и такие вопросы здесь решаем мы. Вам как нужны на час, на ночь?

– Вот вы нам, молодой человек, здесь точно не нужны.

Парень явно занервничал, не ожидая такого поворота событий.

– Это, вы чё, в натуре, хамить собрались. Да вы знаете…

Чесноков мрачнел на глазах, на скулах выступили желваки, почёсывая кулак, он пробасил:

– По-моему, кто-то здесь что-то недопонимает.

После этих слов остатки смелости куда-то испарились.

– Ну ладно… если хотите так, то будет вам так. – Он зашагал к машине, по дороге набирая номер на мобильнике.

– Алло, Ренат, это Толстый. Подъехай, а? Да двое тут борзеют. Чего? Да пристают к Лолке.… А. … Двое … Даже мне пригрозили. Сколько? Две минуты. Ага.

Он уселся в машину, доставая с заднего сиденья бейсбольную биту.

– Сейчас поговорим.

– Чего там было-то? Чего ты кипишь?

– Да борзеют. Я культурно подошёл, а они сразу хамить, наезжать. Сейчас, сейчас они у меня…

К остановке подъехала «волга», и в оранжевом свете вырисовались шашечки такси.

– Ну, вот и десяти минут не прошло.… Поехали. – Чесноков грузно уселся рядом с водителем, Вяземский – сзади.

– Гостиница «Турист», – молвил Вяземский.

Волга тронулась, но не проехала и пяти метров, спереди её подрезал серебристый «БМВ», а сзади упёрлась «ауди-100».

Дёрнувшийся таксист сразу кинулся к рации:

– 555, нападение, Театральная площадь.

Шесть раз послышались хлопки дверей, и из машин повываливались плечистые ребята с какими-то предметами в руках. Таксист только успел добавить в рацию:

– Вооруженное.

Один высокий коренастый малый, в чертах лица которого читались тюркские корни, решительно направился к двери Чеснокова и стукнул в стекло:

– Вылезай.

Водитель, задрав руки вверх, кричал:

– Мужики, в чём дело, мужики?

А тем временем радиоэфир начал перенасыщаеться перебранкой. Вылетали фразы: «буду через минуту», «три минуты максимум».

Вяземский и Чесноков вылезли из машины и встали возле дверей.

– Ренат, ты бы в… видел, как они тут борзели, – подскочил полный малый с бейсбольной битой в руках.

На Вяземского и Чеснокова смотрели три человека спереди, двое по бокам и один возле водителя, видя, что тот сильно нервничает, он небрежно крикнул в окно:

– Не ссы, таксист, сейчас поговорим, и ты поедешь.

После этих слов со всех сторон с большой скоростью начали съезжаться иномарки, и все они останавливались с резким торможением, заполняя проспект. Некоторые люди, выходившие из машин, направлялись к багажнику, извлекали монтировки и направлялись к остановке. Машины продолжали съезжаться, и люди с ключами и монтировками в руках стали брать в кольцо столпившихся людей. Такой разворот в событиях заставил братву растеряться. Первым сориентировался Ренат. На всех машинах горели оранжевые огоньки с шашечками. Нужно было срочно действовать либо переговорами, либо угрозами, и Ренат выбрал второе:

– Эй вы, мещера хреновы, чего собрались? Жить надоело? Сейчас всех перестреляю. – Полез во внутренний карман куртки.

Но протрезвевший Чесноков понял, что это его единственный шанс, и его надо использовать. С одного удара Ренат слетел с ног, проделав в воздухе небольшой разворот. После удара он даже не шевельнулся. Всё произошло быстро и молниеносно, никто не мог заподозрить в грузном Чеснокове такой реакции. Второй прямой удар пришелся в челюсть хозяину бейсбольной биты. Бита звякнула о землю, куда быстрее, чем её хозяин, пролетевший несколько метров. Вяземский лишь успел двинуть локтем в челюсть одного. Неизвестно, чем бы всё это закончилось, если бы не раздался визг тормозов в виде ужасного пищащего скрипа, который характерен для автомобилей УАЗ, какими, как правило, укомплектована наша доблестная милиция. Топот людей с автоматами не вызывал желания подраться. И через минуту все стояли с широко расставленными ногами и руками на капотах автомобилей, за исключением тех, кто остался лежать. Люди в масках и бронежилетах, как правило, не привыкли разъяснять права и любезничать, но всё же Вяземскому, стоявшему в неудобной позе удалось доказать человеку в маске, что он из милиции. Он протянул удостоверение, оставаясь всё в той же позе.

– Товарищ капитан! – крикнула в воздух маска.

Прочитав удостоверение Чеснокова, молодой капитан отдал честь.

– Товарищ полковник, нам необходимо знать, что здесь произошло.

– Вооруженное нападение на сотрудников милиции.

Капитан выдержал значительную паузу, и было о чём задуматься – у одного из нападавших, очевидно, был сломан нос, и кровь заливала все лицо. У другого челюсть сдвинулась набок, и он постоянно отплевывался кровью, хотя внешних повреждений не было.

– Товарищ полковник, необходимо будет проехать в отделение для дачи показаний.

– Хорошо.

– Так, проверить машины, – отдавал команды капитан, направляясь к своим подчиненным.

– На, зажуй, – Вяземский протянул полковнику серый пакетик. – Вещь хорошая, хоть и отдает плесневой мятой. Ну, полковник, чтобы я ещё с тобой куда-нибудь пошёл. Да ни за что! Теперь полночи в отделении проторчим.

– Чего ты мне за гадость дал, – причмокнул Чесноков как ни в чём не бывало.

– Да жуй ты, ё-моё. Нам чуть головы не отстрелили, а он морщится. Завтра Асколичу всё доложат, и неизвестно как ему всё это представят, и что он наябедничает Архипову.

– Не дергайся, самое плохое позади.

– Ага, прогулялись, етит твою мать.

***

В дверь стучали не сильно, но настойчиво. Кряхтя и морщась, Вяземский, накинув халат, побрел открывать.

– Кто?

– Это я, Валентин.

Он распахнул дверь – топорщащиеся во все стороны волосы как солома, вздыбившиеся усы и выражение лица подобное самому дьяволу.

– А ты, Колобов, заходи, а голос как у Маликова, – он резко повернулся и тут же схватился за переморщенный лоб.

– Заходи, я пока умоюсь, – и побрел неуверенными движениями в ванную. – Ты что в воскресенье в такую рань приходишь?

– Какая рань, половина первого.

– Сколько? – кричал Вяземский из ванны. – Вскипяти пока чайку, будь другом.

– Ладно.

Колобов принялся хозяйничать, поставил чайник, раскрыл форточку, разобрал столик.

Вяземский приковылял из ванной и бухнулся в кресло.

– Что там с погодой? Ой, фу, – отвернулся он от окна. На улице стоял небольшой туман, и все казалось мрачным.

– Оттепель.

– Да я вижу, хрень какая-то.

Вяземский прихлебывал горячий чай и покряхтывал.

– Ой, чтоб я так жил.

– Тебе бы сейчас пивка.

– Никакого пьянства, хватит, хоть пиво это и хорошо.

Сморщенное лицо его после опустошённой горячей кружки чая стало разглаживаться, во взгляде появилась надежда на выживание.

– Вот, повторю через двадцать минут. Алексей, ты же не просто так зашёл?

Колобов снял очки и начал их протирать. Лицо его без очков сделалось непривычно округлённым.

–Мне Асколич звонил, лично просил приехать, а потом ему перезвонить. Это насчет вчерашнего нападения.

– Ну да. Ты зайди к Чеснокову, он тебе объяснит.

Колобов как-то замялся, бросил протирать очки, надел их снова.

– Ладно, сейчас вместе пойдем. Что вы все так Чеснокова боитесь? А что Асколич сам ему не позвонил?

Колобов пожал плечами.

– Понятно… туда же… Он хотя мужик суровый, но нормальный. Ну, рассказывай, что ты знаешь?

– Что знаю? Все личности установлены. Сегодня воскресенье, так что следствие ими заниматься до завтра не будет. На изъятое огнестрельное оружие у них есть разрешение, оружие зарегистрировано на охранную организацию. Всё так вроде законно, кроме бейсбольных бит, дубинок и кастетов. Вы-то как без оружия оказались?

– Мы вообще там оказаться не должны были. Ты не отвлекайся.

– Ну вот, у нападавших из шестерых двое с повреждениями. У одного челюсть сломана, у другого нос. Это что, Чесноков так постарался? – наставил на Вяземского удивлённый взгляд Колобов.

– Не отвлекайся, рассказывай дальше.

– Что дальше. Весь телефон оборвали. Звонят, и кто только не звонит. И из охранной фирмы, их коллеги, адвокаты, начальство. Начальство не знает, как реагировать. Следствие еще не началось, а на него уже давление оказывают.

– Что, серьёзная фирма эта охранная организация?

– Охранная фирма «Атлант» – это реконструированный рэкет. В девяносто четвертом его узаконили. Теперь они спокойно носят стволы, охраняют ларьки, магазины, рынки. Кстати, двое из шести не из фирмы, они сутенеры. В последнее время – года два – проституток убивают, ловят маньяка, а кто это делает, конкретно никто не знает. Вот они якобы охраняют.

– Понятно, если бы мы не оказались из убойного отдела Москвы, дело замяли в течение пятнадцати минут. Знаешь, что я тебе скажу? Пойдем к Чеснокову.

На удивление, Чесноков был свеж как огурчик, гладко выбрит, надушен и восседал в спортивном костюме возле кипы бумаг. Удобно пристроившись на кресле возле журнального столика в своей любимой позе, он что-то писал. Казалось бы, последние события повлияли на него положительно, так как он выглядел немного повеселевшим, и это несколько удивило Вяземского. С мрачных уст майора повеяло сарказмом.

– Сидит, главное, глянь, довольный какой!

Колобов ничего довольного на первый взгляд не заметил в Чеснокове. Но позже действительно заметил какие-то положительные своеобразно проявляющиеся эмоции.

– Залетайте, голуби, – сказал Чесноков, отрываясь от писанины. – Как раз на деловое совещание.

Усевшись в кресло, закрыв глаза, как бы пытаясь обмануть похмелье, Вяземский язвил:

– Сейчас только твоего совещания и не хватает, да ещё делового.

Не обращая никакого внимания на слова Вяземского и его недуг, Чесноков по-деловому принялся выкладывать ход своих мыслей.

– Ну что, Валентин, ты говорил, что нам нужен выход на криминалитет, – при этом Чесноков принялся суетиться насчет чая, ставя чайник.

– Какого еще криминалитета? – растерялся Колобов.

– Понимаешь, Алексей, чтобы эффективно работать по разборке на Матырском, необходимо обладать специальной информацией. И эту информацию наилучшим образом можно получить от криминальных структур.

– Не понимаю, а где вы возьмете эти структуры?

– Ты не догадливый, Леша, – вступился в разговор Вяземский, всё также массируя виски. – Нашему полковнику пришла в голову мысль использовать вчерашнее неудачное нападение горе-сутенеров в своих интересах.

На растерянный взгляд Колобова Чесноков ответил кивком головы, как бы подтверждая слова Вяземского. Он так же кивнул на лежащий на столике мобильный телефон.

– Я тут сделал несколько звонков, в том числе и Асколичу. Так что завтра будем пробовать

– Ну, это даже хорошо, что так, – вымолвил Колобов, Хотя непонятно, что он имел ввиду – понравилась ли ему идея Чеснокова, или хорошо то, что генералу уже звонить не надо.

– Алексей, что я от тебя ещё хотел. Вот, ага, в архиве Васютина несколько дискет, которые без пароля не вскроешь. Здесь я связан по рукам и ногам, а в Москве бы у меня таких проблем не встало, короче нужен хакер. Но дискеты за пределы ведомства выносить нельзя, мало ли что там, и чтобы их не перекачали тоже.

– А, есть у меня один очкарик.

Вяземский на эти слова по-доброму улыбнулся, так как Колобов сам носил очки, но Колобов на это никак не среагировал.

– Этот вундеркинд умудрялся сотни раз поступать в разные ВУЗы, но учились там за него другие, – он стал отхлебывать чай, приготовленный Чесноковым, и с улыбкой рассказывать свою душещипательную криминальную историю. – Попался по-идиотски главное… ну короче смертельного ничего нет, но документы он подделывал, на этом и полетел. Ну, я его тогда простил, а он мне иногда помогает. Постоянно сидит в Интернете, уже от зрения ничего не осталось, живёт непонятными доходами, компьютерные программы, курсовые, ну и так далее. Что-то кому-то преподаёт на дому

– Хорошо, оформи ему пропуск. У нас по Матырскому, – Чесноков перевел разговор на другую тему, – слабовато с информацией.

– Владимир Иванович торопит события, делом занимались очень мало, не прошёл срок, чтобы анализировать, – вмешался Вяземский. Он обхватил кружку с чаем двумя руками, как бы боясь её выронить.

На столике лежали фотографии с похорон полковника Васютина.

Колобов, поглядев на них, ткнул пальцем на одну из них, где был запечатлен один офицер милиции в форме подполковника.

– О, в деле на Матырском фигурируют наркотики, возможно, он может что-то прояснить, начальник отдела по борьбе с наркотиками – Крючков.

Чесноков сделал запись в своем блокноте.

Их диалог прервал стук в дверь. Все обернулись. В распахнутом дверном проеме появился Маликов.

– К вам можно?

Он пытался быть серьёзным, но глаза выдавали радость на душе и лицо ребёнка, наевшегося пирожного.

– О! Гулящий, заходи. Ну, хвались.

– А чем хвалиться?

– Можешь и не рассказывать, и так всё на лице написано.

До самого вечера продолжалась их бурная беседа. Отживевший Вяземский активнее всех хохмил по поводу ночных приключений. До самого позднего вечера из комнаты раздавался добрый смех, из которого выделялся бас Чеснокова.

ПАСКУДА

Он уже не помнил, какой день он, по собственной воле, заперт в стенах этой квартиры, и уже не понимал, глядя на окно, день сейчас или ночь. Он разговаривал с голосами, приходившими из стен, кричал им, думал, что они не слышат, и иногда не веря, что они его слышат, он писал им на стенах. Чтобы его видели громче, он писал кровью.

Он не любил чеченцев, хотя трудно сказать, кого он вообще мог любить. И он уже не помнит, что его так разозлило, что он решил пристрелить одного из них. Он запутался, который из голосов приказал добивать своих и почему он чувствовал огромное удовольствие, умываясь чужой кровью. Но варварские оргазмы сошли на нет, а удовольствие сменилось кошмарами, не отпускающими его ни на минуту. Всё из-за этой проклятой кассеты, где из синеватого сияния телевизора явилась та самая девушка, еще почти ребенок. Кассета, где он с глазами беса насилует её, а потом пьёт кровь, как вампир, из перерезанного горла, получая нечеловеческие удовольствия. Он бил эту кассету кулаками, разбивая корпус и оставляя на пальцах страшные раны, он пытался съесть расползающуюся по всей комнате ленту, и чуть не подавился. Увидев своё отражение в зеркале в ванной комнате, он написал кровью послание своему отражению: «ПАСКУДА» – выводил он изрезанными пальцами. Эта запись была последним криком, что он оставил в этой жизни.

«ББ».

Когда бурлила кровь и

Стены были не стены,

Рвало, тошнило от слёз,

Со скрипом лопнули вены.

Когда Рената Кабулина вызвали к следователю из камеры следственного изолятора, он пришёл в досадную растерянность. Вместо следователя он увидел того самого ненавистного полковника, по вине которого он здесь оказался, и из-за которого во рту у него были вставлены спицы, стягивающие перелом челюсти. Когда конвой оставил их одних, он ненавидящим взглядом смотрел на полковника, который невозмутимо, с присущей ему суровостью, просматривал лежащую на столе папку.

– Ну что, Ренат Сергеевич, обвинение достаточно серьёзное в вашем деле, – он кивнул головой на папку, при этом выдерживая большую паузу, которая подавляюще действовала на Кабулина. – Учитывая специфику работы нашего следствия, загруженность судов, большое число свидетелей, я, как человек давно работающий в органах, с большой уверенностью могу сказать, что срок пребывания вас под следствием будет долгим. И с таким обвинением на подписку о не выезде рассчитывать не стоит.

Чесноков постоянно выдерживал длинные паузы, и тишина в эти обрывки пауз нависала мрачным грузом.

– Этот мучительный процесс можно избежать…

– Что вы хотите? – пробурчал сквозь проволоку, сдерживающую челюсть, Ренат.

– Мне нужна информация…

– Я стукачом никогда не был, – прошипел Ренат, обрывая Чеснокова.

– А тебя и не просят ничего писать или подписывать. Просто человеку, вращающемуся в определённых кругах, должны быть известны слухи, разговоры, ты просто поделишься, в виде непринуждённой беседы. И тогда всё будет по-другому, – Чесноков положил широкую ладонь на папку. – Только, конечно, с лицензией на оружие придется расстаться. Адвокаты у вас ребята умные, так что всё идет нормально.… А меня интересует следующее – недавняя разборка на Матырском, кто, зачем и откуда.

Ренат держался за челюсть, видимо, она побаливала.

– Это были курьеры. Это не секрет, – начал он нерешительно. – Не так давно взяли и закрыли поставщиков наркотиков из Ростова. После этого объявились эти чеченцы. В машине при себе имели около 10 килограмм героина. Мало кто у нас потянет такие обороты. Примерно после того события куда-то исчез Толя «ББ». Может куда уехал, может на дно сел, но его, и четверых из его бригады, никто больше не видел.

– Занимается наркотой?

– Официально ЧП. Частный предприниматель, контора «Рога и копыта» в городе. Это, пожалуй, всё, что я знаю.

– Диктуй адрес конторы и можешь быть свободен

Выйдя из здания левобережного отделения милиции, Чесноков отправился к своей машине. У него была запланирована на сегодня встреча с хакером, которого должен был доставить Колобов. Он отправился в свой кабинет. Для встречи, назначенной Колобовым на двенадцать, было ещё рано, поэтому, чтобы не терять зря время, он принялся наводить порядок в кипе бумаг, разложенных в папках, заварил себе чаю и включил компьютер.

Вдруг его взору предстал глобус, стоящий на шкафу. Он сразу вспомнил свой маленький глобус, стоящий у него дома, привезённый в подарок из Испании, на лакированной подножке выгравированы слова: «Нашему любимому чемпиону». Надпись была сделана до его знаменитого поединка. Его школьные друзья верили в него всегда и вручили этот подарок сразу после боя. Тогда на первенстве города ему приходилось сражаться с заслуженным мастером спорта, ему, никому неизвестному молодому перворазряднику. Противник превосходил его по классу, опыту, он был на много выше Чеснокова, имел длинные руки, что давало ему большое преимущество. Когда они пожали друг другу руки, ладонь мастера спорта Чеснокову показалась узкой и мягкой с изящными пальцами, как у пианиста или скрипача, в отличие от широкопалой мощной лапы Чеснокова. С первых же минут противник повёл в счете, нанося серии, и технично уходил, легко передвигаясь по рингу. Лишь прижав к канатам противника, Чеснокову удавалось провести серию в корпус, но сам он продолжал безбожно пропускать удары, которые с шумом звенели в голове болью и мешали глазам видеть. С каждым разом тяжесть и бессилие подходили ближе. Скептики предрекали исход боя ещё до его начала. В конце второго раунда, после виртуозного удара, у Чеснокова хрустнул нос, из повреждённых капилляров брызнула кровь, после чего судья остановил бой. Противнику Чеснокова оставалось пропрыгать третий раунд, и он выигрывал по очкам, но звания ЗМС и вид уставшего, заляпанного кровью перворазрядника разжёг в нём желание закончить бой нокаутом, что не часто бывает в весе до 70 кг. Он забыл все советы, полученные от тренера, он уже чувствовал себя чемпионом. Он пошёл вперед, нанося выматывающие серии, и заигравшись, не заметил, что оказался в углу канатов, не оставив себе места для манёвра. И уже изрядно устав, оказался в тисках, и он это понял после серии в корпус. В отличие от его виртуозных быстрых ударов удары Чеснокова были медлительными, но оставались также тяжелыми. В начавшемся суровом обмене Чесноков пропускал удары в нос и в голову, терпя сильную боль, собирал в себе все силы. Обессиленные соперники оба понимали, что в эти секунды решается победа. Всё окончилось внезапно, когда соперник, пытавшийся уйти вправо, нарвался на оглушительный удар Чеснокова и рухнул. Когда ребята вручали Чеснокову глобус, они потребовали подарить свою окровавленную майку, по которой без всяких слов можно понять цену этой победы.

Из воспоминаний его вывел стук в дверь. Вместе с Колобовым вошел худой парень с кучерявой шевелюрой и плешивой бородкой, на глазах были очки с очень мощными линзами.

– Ну вот, – указал Колобов на парня, – это специалист по компьютерным программам.

Глаза парня в этих очках были огромными.

– Как зовут?

– Рома.

– Проходи Рома, поработаем. А ты, Алексей, возьми ребят и гоните по этому адресу, нужно проверить одну контору.

– Ну что, Ромик, вот компьютер, там дискеты, изучить которые для меня является проблемой.

– Сейчас посмотрим, – Рома по-хозяйски уселся за компьютер, вставил дискеты, из-под свитера он вытащил CD-плеер и отмотал провод с наушниками.

– Я люблю слушать музыку, когда работаю.

– И всё? А ты не пользуешься никакими записями, литературой?

– Нет, вот этого достаточно, – он выложил из заднего кармана записную книжку, в середине которой лежала дискета.

– Ну ладно. Кофе, бутерброды?

– Если можно крепкий, а то я ещё сплю обычно в это время.

Он надел наушники, сменил свои очки на затемнённые, закинул жвачку в рот и стал неистово отстукивать по клавишами.

Чеснокову это даже понравилось. Он как бы получалось, не мешал Роме, и Рома не мешал ему. Чесноков мог спокойно звонить, получать звонки, читать, писать, копаться в бумагах, и, в общем, получалась вполне рабочая атмосфера. Так покатилось время.

– Готово, одна готова, – вымолвил Рома спустя несколько часов.

– Что там, Рома?

– Числа, цифры, схемы.

– Ладно, снимай с неё этот чертов замок и давай следующую.

– Ага.

И в компании воцарилась вновь, так сказать, рабочая атмосфера.

– Вторая ещё проще, ну в смысле того, что замок однотипный, через полчаса вскроем.

– Что, так всё просто?

– Нет, я просто остерегался, что здесь будет использован метод, похожий на мой.

– Интересно, что за метод?

– Вместе с замком закладывается вирус. Сделал что-нибудь не так, он сожрет твой компьютер. Можно так покутить! Ух! А здесь пользовались, наверное, учебником – ключом могут быть числовые, буквенные коды. Задаем программу, и она найдет.

– Программы тоже твои?

– Конечно. Готово.

Раздался телефонный звонок, прервавший познавательную беседу.

– Да?

– Это Вяземский, срочно подъезжай, у нас труп, записывай адрес.

– Диктуй. Так. Так. Ага. Скоро буду.

– Рома, сворачивайся, – он показал ему листок, на котором он только что записал адрес.

– Знаешь, где это находится?

– Покажу без проблем. Мне там до дома будет недалеко.

– Едем.

Март. Вяземский не любил ни ранней весны, ни поздней осени. Времена непостоянства. Тает снег, оголяется асфальт и земля, и внезапно вновь наваливает снег, и опять всё сначала. Или неуверенные попытки зимы взять верх над осенью, сковать землю и покрыть её снегом, как вдруг начинает таять, заполняя всё серой слякотью. Время прозябания в холодной сырости, проникающей в одежду и обувь, время простуд и разных недугов.

Вяземский стоял у подъезда в каше, состоящей из воды и снега, и курил. В теле была легкая дрожь от холода. В сумерках во дворе замелькали фары автомобиля. Автомобиль безошибочно подъехал к нужному подъезду. Грузную фигуру Чеснокова трудно было с кем-либо спутать. Он вышел из машины.

– Что тут у вас?

– Труп Борисова, Толик «ББ». Самоубийство. Иди, я покурю, насмотрелся уже до тошноты.

Чесноков кинул ему ключи от машины.

– Тогда парня отвези до дома, он говорит тут недалеко.

Трехкомнатная квартира кишела людьми: одни что-то смазывали кисточкой, после чего пытались рассмотреть результаты своих трудов с помощью линейки, другие работали фотоаппаратами, кто беседовал с понятыми. В этой суматохе Чесноков не знал к кому обратиться для выяснения обстоятельств. Вяземский уехал, и его сначала даже не пропускал сержант возле двери, пока он не показал удостоверение. Расхаживать по квартире, он тоже не решался, зная тонкости в работе экспертов.

Чесноков решил подождать, так сказать, оглядеться, но даже в таком переполохе такая фигура как он не может долго оставаться незамеченной. Он не успел разглядеть неказистый, непонятный рисунок на обоях коридора, нанесенный, видимо, кровью, которая от времени стала черной, как к нему подошел капитан в форме.