Текст книги "Свобода выбирать (СИ)"

Автор книги: Дита

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Вопли Джорджа разносились по всему замку. Гай предпочитал в такие минуты не спорить с чокнутым кузеном, а молча выполнить его приказ. К счастью, слуги не успели расседлать Темпеста, и Гай одним прыжком взлетел в седло, подгоняемый ревом Джорджа.

С неба упали первые капли, но Гай любил дождь и вторящий ему стук копыт по наезженной дороге. Плащ и одежда почти сразу отсырели, но к холоду ему было не привыкать. Гай попытался вспомнить, где они останавливались, на какой именно поляне в этом проклятом всеми богами Шервуде Джордж Ноттингемский умудрился оставить свой нож. Угрюмо хмыкнув, Гай покачал головой. Кузен с детства был больным на голову, даже ребенком ему доставляло удовольствие терзать и мучить, будь то животные или люди. И Гаю, жившему в замке из милости, доставалось, пожалуй, чаще, чем другим. Сколько он себя помнил, синяки и царапины на теле и лице не проходили. Впрочем, его матери, невестке проклятого Джорджа-старшего, приходилось куда хуже. Бедняжка и двух лет не протянула, умерла родами, произведя на свет ублюдка от свекра. Гай не плакал, когда ему сообщили о смерти матери. Он испытал лишь облегчение: больше ему не придется слышать ее рыдания и видеть покрасневшие глаза. В ее страданиях Гай винил себя. Не будь его, она бы спокойно приняла постриг.

Мокрая ветка, низко склонившаяся под тяжестью капель, хлестнула по лицу, Гай вздрогнул и поежился. Кожа покрылась мурашками, но физический холод ничего не значил по сравнению с холодом душевным. Внезапно навалилась смертельная усталость. Он часто спрашивал себя, есть ли другая жизнь? Жизнь, в которой не бывает постоянных издевок и воплей, затрещин и побудок среди ночи, потому что кузену приспичило поиграть в шахматы или отточить на нем свое красноречие? Редкими радостями были выезды в дальние деревни, в Йорк или в аббатство, в основном с поручениями от Джорджа.

Лес становился все гуще, дорога давно превратилась в узкую петляющую тропу. Кутаясь в плащ, Гай всматривался в зябкую мглу, расчерченную сполохами молний. Вдруг ветер донес отчаянный призыв о помощи. Гай мгновенно подобрался, пришпорил коня и вскоре вылетел на поляну, посреди которой раскинул ветви могучий дуб. Он сразу узнал это место: именно здесь они сделали привал, и здесь Джордж выронил свой нож.

Однако сейчас поляна вовсе не была мирной. К дереву прижался спиной парень лет шестнадцати или чуть старше. В правой руке он сжимал злополучный нож шерифа, а в левой – длинную тяжелую дубинку с окованным навершием. А перед ним, утробно рыча, скалились четыре волка. Один, самый матерый, носил на себе отметины встречи с охотниками и псами – левый бок покрывала сетка старых шрамов от копья, клыков и ожогов. Обычные волки не стали бы нападать на человека, когда в лесу вдоволь дичи. Но зверь, которому посчастливилось уйти от облавы, будет ненавидеть людей и выслеживать не ради пищи, а чтобы убить. Остальные же волки следовали за вожаком, им было неважно, кто станет добычей – заяц, косуля или человек. Но парень явно не собирался сдаваться без боя.

Волки снова зарычали. Темпест заржал, взвился на дыбы, потом забил задом, не помня себя от ужаса. Гай не удержался в седле и рухнул в траву, а Темпест с диким ржанием исчез в зарослях орешника и бересклета. Оглушенный падением, Гай не сразу нашел в себе силы подняться. Помотав головой, он выпрямился, и тут два волка, заметив новую жертву, развернулись и кинулись на него. Гай сорвал плащ, швырнул его, словно сеть. Тяжелая мокрая ткань накрыла обоих зверей.

Парень тем временем огрел сунувшегося к нему вожака дубинкой по хребту и резко выбросил вперед руку с ножом. Зверь с рычанием отскочил и припал к земле, снова готовясь прыгнуть. Гай выхватил меч, бросился было на помощь, но тут лес наполнился многоголосым воем, а между стволов замелькали серые тени.

– На дерево! – рявкнул он парню, пинком отшвырнул одного волка и ударил вожака мечом плашмя, на краткое время отогнав его.

Парень бросил нож, дубинку и попытался вскарабкаться наверх, но руки скользили по мокрой коре. Гай подхватил его за бедра и поднял, чтобы можно было дотянуться до нижней ветки. Парень вцепился в нее и на этот раз белкой взлетел наверх. Гай вонзил меч между корней и протянул руку, не слишком-то уверенный, что тощий сопляк сумеет удержать его. К его удивлению, запястье крепко сжали сильные пальцы. Парень помог ему забраться на сук, и вовремя – на поляну выскочило еще десятка полтора волков.

Парень, а за ним Гай переползли выше, в тесную развилку. Было неудобно, они то и дело соскальзывали и вынуждены были в конце концов устроиться в обнимку, тесно прижавшись друг другу.

– Как твое имя? – спросил Гай спустя какое-то время, глядя на беснующуюся внизу стаю.

– Уилл, – буркнул парень. – Уилл Скарлет.

Неожиданно для себя Гай потрепал его по плечу.

– Не бойся, Уилл Скарлет, им до нас не добраться. Чей ты серв? – продолжил он расспросы. Дождь барабанил по лиственной крыше над ними, по стволу стекали тонкие струйки воды.

– Я не серв, – безразлично отозвался Уилл, – я сын лорда Локсли.

– Бастард?

Уилл тревожно дернулся, и Гай понял, что это ответ на его вопрос. Почему-то мысль о том, что парень – не жалкий раб, была приятна.

– Где ты живешь?

– Зачем тебе? – огрызнулся Уилл, впрочем, не пытаясь вырваться из кольца сильных рук. Хотя вряд ли потому, что ему вдруг понравилось сидеть в объятиях мужчины, да еще и норманна – просто выхода не было. Гай усмехнулся.

– Мы наверняка проторчим тут до утра, а разговор не даст нам уснуть. Иначе мы или свалимся и нас разорвут, или замерзнем и схватим лихоманку.

– Я тебя знаю, – хмуро откликнулся Уилл и мотнул головой. Мокрые светлые волосы хлестнули Гая по щеке. – Ты Гай из Гисборна, родич шерифа. Что ты здесь делаешь?

Гай хмыкнул. Не говорить же щенку, что кузен, раздери его дьявол на тысячу частей, отправил его в лес.

– Нож потерял. Тот самый, который ты нашел, – соврал он. – Мы охотились днем, а вечером я его хватился.

– Из-за простого ножа? – недоверчиво произнес Уилл. Гай пожал плечами.

– Он мне дорог как память. А тебя сюда как занесло?

Уилл молчал. Гай поежился, вода капала с листьев прямо за шиворот. Внизу подвывали, рычали и царапали кору настырные волки.

От холода глаза начали слипаться. Дремота одолевала все сильнее. Гай оперся рукой о мокрый ствол, привстал, чтобы расправить затекшие ноги. Уилл вскинулся и вцепился в его пояс. Сев обратно, Гай ободряюще сжал его плечо.

– Не трясись ты так, а то дуб рухнет, – мрачно пошутил он. – Задремал, небось?

Уилл нехотя кивнул и слегка разжал пальцы. Гай тоскливо улыбнулся, радуясь, что в темноте не видно его лица. Он снова обнял Уилла, согреваясь теплом его тела и отдавая собственное тепло. Скоро тот обмяк и засопел. Гай вдруг понял, что давно не чувствовал себя таким живым, как сейчас, сидя в развилке дерева, под проливным дождем, в окружении волчьей стаи. Доверчивость, с которой Уилл прижимался к нему во сне, грела душу. Гай не помнил, чтобы кто-то кроме матери обнимал его, и сам себе не признавался, как сильно ему порой не хватало простых человеческих прикосновений.

– Мама… мама, не умирай, – внезапно простонал Уилл. Гай вздрогнул и невольно вспомнил собственное одиночество и ощущение невосполнимой утраты, когда гроб с телом его матери увозили на погост.

Гай крепче прижал к себе Уилла. Сквозь драную рубаху он чувствовал выпирающие ребра и грубые рубцы, покрывавшие спину. Лорд Локсли явно не слишком баловал незаконного сына, раз тот был таким тощим да еще и плетью получал.

– Жалко, что не ты мой отец, – в полусне пробормотал Уилл. – Жалко, что не ты мой брат.

Гай потрясенно замер, в груди разлилось тепло. Со дня смерти матери никто не сказал ему доброго слова, никто не приласкал и не обогрел его. Даже дворовые девки, отдавшись ему в темном углу, стремились поскорее сбежать. Гай привык к этому. И вдруг чужой пащенок, которого он видит впервые в жизни, говорит ему такое. И за эти слова он был готов схватиться хоть с волками, хоть с дюжиной разбойников. Воистину неисповедимы пути Господни.

Уилл снова заснул, уткнувшись лицом ему в плечо. Гай потерял счет времени. Несколько раз Уилл просыпался и теснее прижимался к нему, но молчал, не отвечая даже на простые вопросы. Уже светало, когда волки ушли, повинуясь вожаку. Немного переждав, Гай встряхнул Уилла.

– Просыпайся.

Уилл дернулся и открыл мутные глаза. Гай несколько мгновений смотрел на его бледное лицо и посиневшие губы. Затем осторожно помог ему спуститься вниз. Уилл мешком рухнул в траву. Гай последовал за ним и тоже приземлился на задницу.

– Холодно, – прохрипел Уилл, стуча зубами. Гай медленно выпрямился, держась за мокрый ствол. В ногах будто кололи тысячи раскаленных игл, голова была тяжелая. Он выдернул меч, вложил в ножны, затем наклонился и подобрал злосчастный нож, лежавший у самых корней. Сунув нож за пояс, Гай посмотрел на Уилла, который упорно пытался подняться, уставившись перед собой невидящим взглядом, и отвернулся. Ночь ушла, и хотя чувства, испытанные им, никуда не делись, теперь их пути с Уиллом расходились.

Уилл, наконец, поднялся, не оглядываясь, сделал несколько шагов, а затем медленно осел на землю, издав звук, похожий на скулеж издыхающего щенка. Гая, привычного ко всему, прошиб холодный пот. Не раздумывая, он поднял Уилла на руки и двинулся через кусты, по едва заметной кабаньей тропе. Неподалеку была старая хижина дровосека – жалкая плетенка с полусгнившими стенами, покрытая торфом и камышом, но все же укрытие, где временами ночевали охотники. И там, насколько помнил Гай, имелся очаг и запас дров.

Дрова отсырели и никак не желали загораться. Гай, недолго думая, оторвал полосу от исподней рубахи. Ткань была практически сухая, затлела сразу, и понемногу занялась растопка.

Уилл лежал на подстилке из сухотравья и трясся, как заячий хвост. Гай придвинул его вместе с подстилкой к очагу, от которого расходились волны живительного тепла. Хлипкая хижина была, конечно, не лучшим убежищем, но выбирать им было не из чего.

Гай с трудом развязал кожаные шнурки и стащил тяжелую от влаги бригандину. Затем снял рубаху и, собрав ткань в комок, принялся растирать закоченевшего Уилла. Тот был в оцепенении, губы казались уже не синими, а лиловыми, как у покойника. Но постепенно усилия Гая принесли свои плоды. Кожа Уилла чуть порозовела. Гай продолжал растирать его, переворачивая с боку на бок. Эти монотонные действия успокаивали, позволяли собраться с мыслями. Гай удивлялся непривычному чувству, которое теснилось в груди. Тем странным желаниям, что пришли в ночи и остались наутро. В конце концов, кто ему этот саксонский ублюдок? Никто. Но что-то не позволяло уйти и оставить его.

Гай снова перевернул Уилла так, что теперь тот лежал щекой на его плече, и начал растирать ему спину и поясницу. Его дыхание было горячим, от волос пахло травами, и Гаю нравилось вдыхать этот аромат. Он не сразу понял, что по спине скользнули шершавые ладони. Уилл не то во сне, не то в бреду обнимал и терся об него. Гая бросило в жар, он хотел отстраниться, но Уилл обхватил его за плечи. Прежде чем сообразил, что делает, Гай наклонился и поцеловал его в губы, чуть прихватив нижнюю. Уилл нахмурился, а затем ткнулся приоткрытым ртом в его рот, тронул языком.

– Ты что творишь? – пробормотал Гай, не имея сил противиться искушению. Уилл, похоже, не слышал его. Он цеплялся за Гая, шарил губами по его шее, обжигал дыханием кожу, возможно, вообще не понимая, что с ним мужчина, а не девица. Чтобы устоять перед этим искушением, нужно было быть святым. Гай святым не был. Он положил Уилла обратно на подстилку и лег сверху, накрыв своим телом. Уилл смотрел на него пьяным взглядом, от которого у Гая мутилось в голове, и гладил его бока, мягко, ласково. Гай двинул бедрами, вжимаясь вставшим членом в его бедро. Прикосновение жесткой грубой ткани причиняло боль, но еще сильнее было наслаждение. Гай застонал, и Уилл застонал в ответ, приподнимаясь навстречу. От этого движения, бесстыдного и голодного, Гай кончил так бурно, как никогда в жизни. В глазах потемнело от острого, болезненного удовольствия. Какое-то время он лежал неподвижно, а когда повернул голову, Уилл уже спал.

От бригандины, подвешенной на распорках над очагом, валил густой тяжелый пар. Гай сидел, обняв колени руками, и смотрел, как длинные языки пламени лижут дрова. Уилл все еще спал, ровно дыша. Ничего так и не придумав, Гай укрыл его своей камизой, морщась, натянул влажный доспех прямо на голое тело. Пора было идти. Ему не хотелось думать о том, что сделает с ним Джордж по возвращении. Закрывая дверь, он услышал, как Уилл тревожно заворочался во сне.

В замок Гай вернулся к полудню. Молча воткнул нож в стол перед ошеломленным кузеном и так же молча ушел в свою спальню. Говорить не хотелось. Он не стал звать слуг, сам разжег огонь в камине, стащил проклятую бригандину и бросил ее на стояк в углу. Затем подошел к стрельчатому окну. Вдали темнел Шервудский лес.

========== Часть 2. ==========

Джордж терпеть не мог, когда Гай покидал Ноттингем без разрешения, но ему было плевать. Он сам удивлялся своему безразличию. Страх, довлевший над ним долгие годы, улетучился той ночью, которую он провел на дереве с бастардом графа Локсли. Гай усмехнулся, вспомнив, каким борцом со злом выставлял себя старый рыцарь. Вспомнились рубцы под пальцами и сиплый голос в темноте: “Жалко, что не ты мой отец… Жалко, что не ты мой брат…” Доверчиво прижавшееся к нему тело. Слова кузена, случайно подслушанные ночью, заговор против короля, против Локсли. “Если он захочет присоединиться к нам, тем лучше. Если же нет, то у него обширные владения, которым нужен хозяин помоложе и поумнее”.

Гай не знал, что гнало его сейчас в Шервуд: память о той ночи и утре, которые стали нежданным подарком судьбы, или желание предупредить Уилла об опасности, грозящей его отцу. Пусть даже тот не заслуживал помощи. Или, может, ему просто хотелось под любым предлогом снова увидеться с Уиллом?

Дорога к Шервуду показалась Гаю невероятно долгой. Он не представлял, что скажет Уиллу, как объяснит свой приезд. Не знал даже, увидит ли его. Решив разобраться со всем на месте, Гай пришпорил коня и направил его вперед, к поляне, где они впервые встретились, и дальше. Хижина покосилась еще больше, стены просели, камышовая крыша свисала почти до земли.

Спешившись, Гай наклонился и заглянул внутрь. Было пусто, и от этой пустоты ему захотелось выть в голос. На что он надеялся, приехав сюда? Что Уилл будет ждать его? Глупо и по-детски наивно. Черти бы подрали эту проклятую ночь!

Гай опустился на белый валун, наполовину вросший в землю, и закрыл глаза. На душе было так тоскливо, что хоть в петлю лезь. И где искать Уилла? Не может же он заявиться к Локсли и потребовать встречи с его бастардом.

Рядом хрустнула ветка, и Гай открыл глаза, решив, что это Темпест. Но перед ним стоял Уилл. Взъерошенный, все в той же драной рубахе, он скрестил руки на груди и хмуро смотрел на Гая. Ни дать ни взять волчонок. Вон, даже глаза зеленые. На поясе у него висел широкий кинжал в потертых ножнах.

– Зачем пришел?

Гай сглотнул. Простой вопрос, ответить на который было неимоверно тяжело. Вместо слов он поднялся и сгреб Уилла в охапку. Тот напрягся, но потом неловко положил руки Гаю на пояс.

– И как нам теперь быть? – нарушил молчание Гай, с наслаждением вдыхая горький запах его волос и пота. Уилл молчал. Наконец он поднял голову и заглянул в глаза Гаю.

– Почему ты ушел?

Гай с силой стиснул его в объятиях.

– Ушел и ушел, – проворчал он. – Но теперь-то я здесь. И ты тоже… здесь.

Уилл хмыкнул и вдруг улыбнулся, а потом обхватил ладонями лицо Гая и поцеловал. Поцелуй был голодный, грубый, с привкусом крови – Уилл прикусил ему губу. Наконец он отстранился, отступил на шаг.

– А где мне еще быть, – Уилл пожал плечами. – Для отца меня все равно что нет. Вся его любовь – для моего старшего законного братца. И матери нет больше. Дом забрала ее родня. Я ушел в чем был. Им я тоже не нужен, там своих семеро по лавкам.

Гай протянул руку, растрепал и без того взлохмаченные светлые волосы. Уилл смотрел настороженно, взгляд был острый, как будто в зрачках притаились клинки.

– Ты мне нужен, – сказал Гай, глядя ему в глаза. – И я что-нибудь придумаю.

Уилл отступил еще на шаг.

– Да ну? Зачем я тебе, Гай? То, что было здесь – это тебе нужно?

Гай опустил голову, но тут же снова взглянул на Уилла. Тот, криво усмехаясь, ждал ответа.

– Не только. Мне нужно, чтобы ты был рядом. Я не знаю, почему.

– Девки наскучили?

Гай покачал головой. Горло перехватывало, сердце бешено колотилось, и он не мог подобрать слов, чтобы описать то, что чувствовал. Он и сам не понимал, что с ним творится.

– Ну, так какого черта? – Уилл развернулся, собираясь уходить. Гай шагнул к нему, схватил за плечо и выпалил, облекая чувства, эмоции, боль в те слова, что смог подобрать:

– Потому что у меня тоже никого нет! И потому что шериф, мой кузен, задумал уничтожить твоего папашу, а потом прибрать к рукам Локсли!

Уилл медленно обернулся, уставился на него почти с ужасом. Гай попытался проглотить вставший в горле комок. Губы Уилла сжались в тонкую линию. Потом он сбросил руку Гая и почти бегом скрылся в зарослях. Гай не стал догонять его. Тяжело опустившись на траву, он обхватил голову руками, словно это могло принести облегчение. Перед ним снова разверзлась пустота, скаля беззубые десны и ухмыляясь.

Рядом зашуршало, и на плечо легла твердая рука. Открыв глаза, Гай обнаружил, что Уилл сидит перед ним на корточках. От нахлынувшего облегчения он на какое-то время забыл, что умеет говорить, просто привлек Уилла к себе и уткнулся лбом ему в грудь. В кронах пели птицы, и солнечные лучи тонкими золотистыми нитями пробивались сквозь зеленый полог. В нескольких ярдах слева тихо фыркал Темпест, переступая с ноги на ногу и пощипывая траву.

– Когда шериф нападет на отца? – спросил Уилл напряженно.

– Сегодня ночью, – ответил Гай. – Предупреди его. Мне плевать на него и на Локсли. Я пришел сюда не ради них.

Уилл вздохнул, его руки медленно, словно нехотя скользнули Гаю под рубаху.

– И чего ты ждешь в благодарность? – поинтересовался он.

Гай пожал плечами.

– Ничего не жду.

Уилл отодвинулся, сел на пятки, в зеленых глазах промелькнуло странное выражение.

– Не пытайся казаться лучше, чем ты есть, – он криво улыбнулся и потянул завязки на своих штанах. – Ты такой же, как и твой драгоценный шериф. Скажи прямо, чего ты хочешь за спасение отца, и ты это получишь.

Гай молча сгреб Уилла за шиворот, перекинул через колени и несколько раз увесисто приложил ладонью по тощему заду. Затем спихнул на траву и поднялся, глядя на него сверху вниз.

– Дурак я был, что пришел сюда. Пусть кузен и сволочь, но он все равно лучше тебя, – Гай с трудом перевел дыхание, в груди как будто лежал увесистый камень. – Он хотя бы бьет, не таясь.

Он пошел к Темпесту. Сердце едва билось под тяжестью черной тоски и боли. “Ты тупица, Гай, сделай одолжение, не думай!” Кузен был прав, мечты и надежды, раздумья – все это не про него. Слишком больно потом падать с вымечтанных небес на грешную землю. Да и есть ли эти небеса? Если и есть, то не для него.

– Гай! – голос за спиной дрогнул.

Гай застыл на месте, потом медленно обернулся. Уилл просил прощения по-своему. Не словами. Словами он мог только ударить, укусить. Он вцепился в ворот дублета Гая, дернул к себе и прижался губами к его губам. Когда обоим перестало хватать дыхания, они еще какое-то время просто стояли, обнявшись.

– Я отвезу тебя к границе отцовских владений, – сказал Гай чуть погодя, – предупреди его. И возвращайся, я буду ждать здесь.

– А потом что? – Уилл машинально водил пальцами по ножнам на поясе.

– Потом мы уедем, – ответил Гай, глядя на собственные сапоги.

– Куда?

– Да куда угодно, – Гай заставил себя поднять голову. – Назовемся братьями, найдем жилье, я научу тебя сражаться. Быть наемником – не самая плохая судьба. Уж точно получше, чем прислуживать чокнутому шерифу или шляться по лесам. Не бог весть что, конечно, зато сможем быть вместе.

Уилл долго смотрел на него, затем ухмыльнулся.

– Хорошо. А я научу тебя метать ножи.

– Договорились, – серьезно кивнул Гай, чувствуя, как исчезает тяжесть внутри.

Вернулся Уилл под вечер. Вместо старой рубахи на нем была другая, не новая, но добротная, потертые кожаные штаны заправлены в короткие сапоги. На плече висела большая холщовая котомка. Однако выглядел он устало, и взгляд был какой-то затравленный. Сбросив котомку на землю, он зло пнул торчащий из земли корень.

– Что стряслось? На тебе лица нет, – встревоженно спросил Гай.

– Он не поверил мне, – мрачно отозвался Уилл. – Сказал, что это бредни глупого мальчишки. Велел Данкану собрать для меня еды и бросил мне под ноги пару золотых. Он решил, что я льщусь к нему, чтобы заслужить его доверие, – последние слова Уилл почти выкрикнул, сжимая кулаки.

– Иди сюда, – Гай обнял его, с радостью ощутив ответное объятие. В тот миг он был даже благодарен старому лорду, хотя ему и было бы трудно объяснить, почему. Уилл тяжело дышал, потом плечи его задрожали. Гай не знал, сколько они так простояли. Наконец Уилл перестал вздрагивать, высвободился и резко отвернулся, пряча покрасневшие глаза с мокрыми ресницами. Гай подумал, что, пожалуй, завидует ему – сам он не мог плакать уже очень давно.

– Что ж, старик сам виноват, – жестко сказал он. – Заночуем сегодня в скалах, а дальше будет видно. А еда нам пригодится, как и деньги, молодец, что взял. Ого, тут и одежда есть, совсем хорошо. Пойдем, а то уже темнеет.

Невысокие известняковые скалы были изрезаны пещерами. Здесь было сухо и холодно, но Гай быстро отыскал небольшую пещерку в глубине и перетащил туда запас хвороста и сухотравника. Пока он разжигал костер, Уилл вытащил из котомки холодную жареную баранину, несколько луковиц и лепешку. Почистив одну луковицу, он положил мясо на лепешку и протянул все Гаю.

– А ты? – спросил тот.

Уилл покачал головой.

– Я не хочу. Поел на кухне в замке, пока Данкан собирал все это для меня.

Гай вытащил нож и разрезал мясо пополам.

– Съешь, когда захочешь.

Уилл завернулся в плащ Гая и сгорбился у костра.

– Все-таки ты любишь отца, – сказал Гай, качая головой. – Боишься за него, да?

Уилл еще ниже опустил голову, волосы упали на глаза. Гай с минуту смотрел на него, потом насадил свой кусок баранины на нож и принялся поворачивать над огнем.

В молчании он поел, время от времени глядя на клочок быстро темнеющего неба, который было видно с его места. Уилл так и сидел неподвижно, уставившись в костер. Гай не знал, что делать. Он не привык принимать решения, обычно все решали за него.

– Вставай, поедем в Локсли, – наконец произнес он. Уилл выпрямился, на лице, в глазах отразилась целая буря эмоций: страх, потрясение, надежда, боль.

Гай вздохнул. Что ж, если за доверие и любовь нужно платить, он заплатит. Любую цену. На сердце вдруг стало спокойно и тепло.

Достав из мешка два шаперона и подбитую потертым, но все еще теплым мехом куртку из плотного зеленого сукна, он заставил Уилла одеться. Второй шаперон Гай надел сам – капюшон лишним не будет. Потом они с Уиллом вышли к небольшой ложбине, где пасся Темпест. И в сгустившемся мраке Гай слабо улыбнулся мерцающим в далеком небе звездам.

На подходе к замку их встретил запах гари. Уилл тревожно привстал в седле, рискуя слететь с коня. Гай обхватил его за талию, удержав на месте.

– Тише, сиди спокойно. Надо удостовериться, что они убрались. Не хотелось бы объяснять кузену, какого дьявола я делаю здесь вместе с тобой.

У ворот были заметны следы борьбы: земля вспахана множеством ног, кое-где виднелись обрывки белой ткани. Здесь Гай позволил Уиллу сойти с коня и сам спешился. Подняв довольно большой обрывок грубого сукна, Гисборн разрезал его на две длинные полосы.

– Завяжи лицо. И капюшон надень.

Ткань едко пахла щелоком и кровью. Гай повязал полосу так, чтобы видны были только глаза, натянул капюшон. Темпест тревожно заржал, ему не нравился запах.

– Держись рядом, – велел Гай Уиллу, который, впрочем, и так шел с ним след в след. По перекинутому через ров подъемному мосту они добежали до замка. Здесь еще сильнее разило гарью и паленым мясом. Уилл с такой силой вцепился в руку Гая, что тот скрипнул зубами от боли, но отталкивать не стал. Изнутри доносились голоса, смех – видно, кто-то еще оставался. Гай обнажил меч и краем глаза увидел, что Уилл вытащил кинжал.

– Если кто полезет к тебе, бей не раздумывая, – шепнул он. В ответ раздался злой смешок, и у Гая мелькнула мысль, что, похоже, он сказал такую же глупость, как если бы пытался учить убивать волка.

Они прокрались к жилой части и подобрались к главной зале. Гай раздумывал, как бы заглянуть внутрь, оставшись незамеченными, как вдруг раздался протяжный мучительный стон. Уилл зарычал и кинулся вперед. Гай едва успел ухватить его за пояс штанов, дернуть к себе и свободной рукой зажать рот. В ребро ладони тут же вонзились острые зубы.

– Тише, дурень, – прошипел Гай ему в ухо, морщась от боли в прокушенной руке и радуясь, что хоть кинжалом в бок не получил, – и отца не спасешь, и нас погубишь!

Уилл перестал вырываться и разжал зубы, но Гай продолжал держать его, опасаясь нового рывка.

– Давай же, признайся, что поклонялся дьяволу! – насмешливый голос резанул по ушам и где-то глубоко внутри оборвались последние нити, связывавшие Гая с прошлой жизнью. – Признайся, и я убью тебя быстро.

Уилл сипло дышал сквозь зубы, и Гай чувствовал, как дрожит от напряжения его тело.

– Здесь есть другой подход к залу? – шепотом спросил он.

Уилл кивнул, чуть повернувшись. Стала видна повязка на лице, заляпанная кровью из прокушенной руки Гая.

– Иди за мной, – одними губами произнес он.

Они прошли по длинной галерее, опоясывавшей зал поверху. Пришлось пригнуться, чтобы их не заметили люди шерифа. Их было шестеро, все в белых одеяниях и с наброшенными на лица капюшонами. В центре, обнаженный и растянутый за руки и ноги, на железной решетке лежал лорд Локсли. Лицо хозяина замка было искажено мукой, но он был еще жив. Уилл судорожно вдохнул, прижавшись лицом к каменной резьбе, сквозь которую было видно происходящее в зале.

– Ну, хорошо, – зло рассмеялся Джордж Ноттингемский, поворачивая в жаровне железные прутья, – я давно хотел попробовать этот способ убеждения. Мне частенько хотелось проделать это с моим дорогим придурочным кузеном, но кто тогда стал бы развлекать меня? Впрочем, думаю, его очередь скоро наступит, слишком уж он строптив стал в последнее время.

Гай скрипнул зубами, глядя, как шериф вынимает раскаленный прут и медленно приближает его к глазам жертвы. Уилл скользнул дальше, Гай, беззвучно чертыхаясь, последовал за ним.

Лестница вела на возвышение, где обычно во время приемов и пиров ставили помост со столами для хозяев замка и почетных гостей. Здесь же была и подставка с оружием. Арбалет был всего один, зато было несколько кистеней и пара отличных мечей. Гай вложил болт в ложе и натянул арбалет. Его вдруг охватила холодная рассудочная ярость. Прикончить Джорджа – одним махом разрубить все узлы. Как ближайший родич, он вполне может не только унаследовать владения, но и занять его должность. Тогда никто не помешает ему оставить при себе Уилла.

Поудобнее пристроив арбалет, Гай направил прицел в грудь кузена, который в своей обычной манере глумился над беспомощным пленником. Лорд Локсли отчаянно бился, пытаясь высвободиться. Гай даже с такого расстояния видел, как покрываются волдырями его щеки. Лежащий рядом Уилл скрежетал зубами, однако предоставил действовать Гаю. У того не было ни времени, ни желания утешать его. Поглощенный собственной жаждой мести, он тщательно прицелился и спустил пружину. И надо же было именно в этот миг старому рыцарю неимоверным усилием разорвать веревки и вскинуть тело в попытке дотянуться до мучителя. Болт вошел точно в висок. Уилл коротко взвыл. Гай толкнул его к галерее.

– Это там! – заорал Джордж Ноттингемский, указывая на возвышение и прячась за спиной рослого солдата. – Поймайте их живыми!

Его вопли отражались от каменных стен. Гай перекатился на бок, быстро перезаряжая арбалет, и успел как раз вовремя. Голова первого стражника появилась над кромкой возвышения. Гай выстрелил не целясь, услышал глухой треск и, не оборачиваясь, на четвереньках рванул к галерее.

– Вниз, быстро, – шепнул он Уиллу, который пребывал в прострации. – Да шевелись ты, или на папочкино место захотелось?

Они нырнули в промозглый мрак. Гай свистнул, подзывая Темпеста. Дело нескольких секунд – вскочить в седло, втащить Уилла перед собой и дать коню шпоры. Он не оборачивался и надеялся, что в такой темноте даже если им вслед будут стрелять, то промахнутся.

– Прости, я не думал, что так выйдет! Ты ведь видел, он вскочил неожиданно. Я целился в кузена, а попал… прости меня, Уилл!

– Ты убил его, – Уилл оттолкнул Гая. Его колотило, как в лихорадке, лицо было белое как полотно. – Ты… – он задохнулся, из груди вырвалось сдавленное рыдание. – Отец… ох… отец…

Гаю хотелось завыть. Неужели это случайное, поистине по воле злого рока убийство встанет между ними? Неужели он потеряет Уилла, только обретя его? Он тяжело опустился у стены.

– Если бы я мог умереть, чтобы твой отец жил, я бы умер, – глухо сказал он, не надеясь, что поглощенный горем Уилл его услышит. – Если бы я только мог…

– Нет! – срывающийся голос полоснул по сердцу. – Если еще и ты умрешь…

Уилл сполз рядом с ним и зарыдал, уже не сдерживаясь, отчаянно, громко, взахлеб. Гай притянул его к себе. Тот скорчился, уткнулся ему в колени, а Гай гладил его по спине, не зная, как утешить. Прошло немало времени, прежде чем Уилл, выплакав свое горе, уснул как убитый.

Гай укрыл его плащом и подбросил хвороста в костер. На душе было неспокойно. Что, если Джордж видел его? Хотя лицо его было закрыто, но чем черт не шутит?

Следовало обдумать дальнейшие действия. В Ноттингем возвращаться опасно. Тогда куда? Продать меч? Но кому? Гай не привык думать так много, обычно за него это делал Джордж. От попыток найти выход в голове царил полный хаос. И если бы не вздрагивающий во сне Уилл, Гай, возможно, обдумал бы и мысль о возвращении. Но Уилл был той ниточкой, что намертво привязала его к жажде свободы. Ему было ради кого искать эту свободу, искать новые пути, вдали от Ноттингема.

От долгого сидения в одной позе тело затекло. Осторожно приподняв Уилла, Гай вытянулся у стены и прижал его к себе. Тот заворочался и повернулся спиной, свернувшись калачиком в его объятиях. У Гая перехватило дыхание, так доверчиво выглядел этот жест. Он уткнулся лицом в пахнущий травами затылок. Этот запах будоражил, но и успокаивал. Гай сам не заметил, как его сморило, и он провалился в сон.