Текст книги "Из жизни одиночки (СИ)"

Автор книги: diamantius

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Но скука скукой, а пару ушибов и ссадин он с тренировки уносит. Но это мелочи. Шишку можно набить и о порог споткнувшись.

После короткой передышки Неокропленных вновь собирают, на этот раз повод – очередная вечерняя лекция. Нельзя сказать, что будущих воинов сильно грузят теоретическими знаниями, но необходимые основы представления о мире закладывают, а дальше уж как пойдет.

Слушая о черных дырах и сверхновых, Сумрак краем глаза наблюдает за сидящем на соседнем ряду Махиной. Тот с искренним потрясением пялится на экран, отвесив мандибулы и часто моргая глазами. Не иначе, сегодня перед сном сосед вновь ввалится к Сумраку и не отстанет до тех пор, пока товарищ не объяснит ему доступным языком, каким-таким образом дырой может оказаться суперплотный объект…

Комментарий к Обучение

*Загадка – мать Сумрака.

**Штиль и Шквал – старшие сводные братья Сумрака, немногие, с кем он общался дома.

***Пустошь – Учитель Сумрака.

========== Воин клана ==========

А тут почти ничто не изменилось… Ну, разве, только, прибавилось два десятка молодых воинов – тех, кто пережил Посвящение и последующие Охоты за годы, что Сумрак отсутствовал в клане. Да кое-кого из старших бойцов не видать. Но, в остальном, все то же. Тот же жесткий режим тренировок, те же концентраты в отсеке приема пищи, те же скучные собрания. И отец, властный Гроза, все так же правит здесь своею твердой рукой, устремляя верный «Сокрушитель» к неизменной победе.

Все то же, и только Сумрак иной. Десять лет назад он покинул корабль несмышленым мальком, едва держащим в руках оружие, а теперь, наконец, вернулся окрепшим юным самцом, обученным охотником, готовым испытать свои силы в настоящей битве. И, пусть он формально относится к молодняку, клан уже смотрит на него с уважением, совсем не так, как на девятерых его товарищей. Клан знает, через что пришлось пройти сыну Вожака, дабы оказаться сейчас здесь, на этом самом месте. Сверстники, конечно, завидуют. Но им не понять, как это, преодолеть путь от полного ничтожества до подающего надежды новобранца. Их шпыняют Старшие, а Сумрак лишь посмеивается, глядя на это – все эти шутки и провокации отцовских вояк он помнит еще с тех пор, как сам на них попадался, и они ни капли не изменились. Сумраку нравится наблюдать за реакцией других юнцов, когда на традиционный подкол Стилета, ставящий остальной молодняк в тупик, он отвечает с поклоном: «Я принимаю твой вызов, Старший», и, не моргнув глазом, идет сражаться. Ему нравится при всех показательно злить Ржавчину, к которому прочие даже по делу боятся подойти в силу его угрюмого характера – они ведь не в курсе, что тот потом сам поблагодарит Сумрака за возможность «растрясти кости». Нет, сын Вожака не то, чтобы излишне бравирует, но хорошей возможности предстать пред другими юнцами в выгодном свете никогда не упускает.

Впрочем, сам Вожак никак сына из прочих новобранцев не выделяет, лишая некоторые злые языки почвы для пересудов. А то, что со старшим составом у Сумрака отношения хорошие, так об этом лучше лишний раз не упоминать, иначе будет выглядеть как попытка обвинить воинов в лизоблюдстве перед лидером – такого даже Кровавые не стерпят. Что до самого отпрыска Грозы, то он считает собственное положение вполне заслуженным. Было время, когда ему приходилось вдвойне тяжелее, чем его сверстникам сейчас…

Очередное утро начинается самым стандартным образом. Подъем, неторопливые сборы, душ. Сумрак ступает в затянутый дымкой горячего пара гигиенический отсек, на ходу небрежно разминая вывихнутое накануне плечо. Вчера он крупно повздорил с Бешеным. Вернее, это Бешеный повздорил с ним, накинувшись на собрата, без соблюдения всяких правил честного поединка. Сумрак уже побеждал, но бой пришлось прервать, ибо явился Вожак. Разбираться Гроза не стал, а традиционно выдрал обоих. Ох, и не завидовал же Сумрак своему незадачливому оппоненту – тому впервые пришлось испытать на себе, как наказывает за нарушение порядка лидер…

Сын Грозы усмехается, вспомнив униженные вопли Бешеного, и становится под каскад теплой воды, подставляя ласковым брызгам еще немного саднящую спину. Несколько минут самец блаженствует, урча и задирая голову, напоследок вдоволь пьет и покидает душевую, отжимая на себе мокрую набедренную повязку. Бурелом и Светлый, моющиеся неподалеку, провожают его недоброжелательными взглядами.

На тренировке Сумрак становится в пару с Вызовом. У того, конечно, характер не подарок, но он, хотя бы, не демонстрирует зависти. Вызов одинаково терпеть не может как сына Вожака, так и других молодых самцов, не делая между ними никаких различий, и тем самым необъяснимо Сумраку импонирует.

Гроза руководит занятиями самолично, как всегда. Он скорее готов уступить Помощникам командование судном, чем подготовку молодняка. Гоняет Вожак, конечно, так, что только держись. Новичкам сложно в первое время… И только Сумрак невольно замечает, что даже скучал по этой жесткой манере отца.

Лидер неспешно прохаживается между старательно машущими копьями юнцами и строго поглядывает на них с высоты своего внушительного роста, раздавая указания и безжалостную критику. Он не показывает, что доволен успехами сына, более того, даже делает ему несколько довольно резких замечаний, но Сумрак каким-то образом догадывается, что на самом деле отец чуть не лопается от гордости за потомка.

Сегодня не кормят, так что после тренировки новобранцы недолго отдыхают и отправляются в мастерские Ржавчины, слушать его брюзжание. В процессе они много нового узнают не только об устройстве пусковой установки, но и о собственных интеллектуальных данных, а также о странных местах, из которых, по словам механика, у них по-видимому растут руки. Сумрак Обожает остроты Ржавчины.

Завтра будет не так весело. Завтра наставлять молодняк будет медик – зануда и циник Щебень. У Щебня есть очаровательная привычка: он предпочитает передавать свой опыт с максимальной наглядностью и, что называется, без отрыва от практики. С него станется выстроить новобранцев в шеренгу и сломать каждому по ребру или полоснуть каждого лезвием, а потом, спокойно игнорируя беспомощный писк молодняка, руководить процессом оказания самопомощи. После проводившихся в колонии занятий с учебными манекенами, кое-кого это первое время шокирует…

Получив капитальную дозу знаний, молодые самцы покидают владения Ржавчины. Сумрак напоследок просит дозволения зайти к нему позже, и механик степенно отвечает: «Посмотрим», что означает: «Заходи непременно!»

День дальше течет своим чередом. Конечно, при том бешеном ритме тренировок, что задает юнцам Гроза, это не вполне удачный эпитет, но… Почему-то у Сумрака складывается впечатление, что дни именно текут, медленно проплывают мимо, безвозвратно исчезая в прожорливой временной воронке. Жизнь странным образом замерла для сына Грозы. Слишком все знакомо, предсказуемо и безальтернативно. Даже неумолимо надвигающаяся Первая Охота, исход которой решит судьбу юного воина, кажется чем-то ненастоящим, вымышленным. Как странно…

========== На Охоте ==========

Мне надоел бездушный, шумный город.

Мне давит грудь тройной стеклопакет.

Уехать бы с палаткой на природу,

Но только ванна чтоб была и интернет.

(Неизвестный Автор)

Конечно, на Охоте много правил и условностей, но, в целом, на ней ты сам себе хозяин, и, пожалуй, уже только ради этого стоит ждать традиционного волнующего и опасного действа каждый год.

В этот раз Сумрак у уманов. Впервые, но надо же когда-то начинать. Он прибыл двое суток назад, и пока занимается обследованием территории. Местность производит неоднозначное впечатление. Вокруг сплошной дремучий лес; над головой чуть колышется плотный и многослойный серый полог листвы, сквозь который едва проникает тусклый свет. Тут в меру влажно, но весьма прохладно. И еще тут странным образом пустынно. Нет, жизнь есть в этих местах: если прислушаться и приглядеться, то в зарослях вечно копошатся какие-то мелкие твари, а наверху то и дело перепархивают пернатые, немного похожие на тех, что водятся на родной планете Сумрака, но жизнь эта какая-то слишком… робкая, что ли? Скрытная, боязливая. Существа словно бы опасаются лишний раз двинуться. Сумраку даже невольно начинает казаться, что он тут едва ли не главный нарушитель спокойствия и основной источник шума, хотя самец всеми силами старается вести себя очень тихо. Он почти не видит крупных животных, тем не менее, повсюду отмечая их следы. Только один раз в подлеске пробежало что-то бочкообразное, пробежало и тут же буквально растворилось в чащобе. Уманов не видно тоже, но у воина есть примерная карта их расселения, так что в скором времени он их непременно отыщет. Только вот сначала пообвыкнется слегка.

Согласно инструкциям, здесь в целом неплохой климат, но Сумрака угораздило попасть именно в тот сезонный промежуток, когда в угодьях происходит ежегодное падение температур. Старшие охотники хитрее, планируя вторжение, они высчитывают все параметры пункта назначения заранее, ведь циклы вращения разных планет не совпадают, и потому в одно и то же место можно высадиться в одно и то же время года с позиции яутжей, но притом оказаться в совершенно разных условиях. Сын Вожака, по неопытности своей, этого не уразумел и устремился добывать первых уманов для своей стены без оглядки на капризы погоды, прилетев аккурат к зиме. В принципе, особо страшного в этом ничего нет (греющая сеть спасает), хотя, и особо приятного нет тоже. А поменять локацию так просто не выйдет, новичкам предписано охотиться здесь, вдали от основной цивилизации.

Сумрак осторожно поворачивается в древесной развилке, принимая более удобное сидячее положение. Он провел тут остаток ночи и, надо сказать, провел без особого комфорта. Деревья в угодьях достаточно высокие, с прочными ветвями, но, в основном, ширины последних не хватает для полноценного отдыха. Проще говоря, пытаясь улечься посреди кроны в жестких доспехах, того и гляди рискуешь соскользнуть вниз. А спать на земле совсем уж холодно, к тому ж, небезопасно.

Пожалуй, сегодня следует активизировать поиски подходящего убежища. Это должно быть труднодоступное место, отдаленное от основных умановских поселений. Туда Сумрак будет возвращаться для отдыха и, возможно, для залечивания ран, там же он устроит хранилище добытых трофеев. Кое-кто предпочитает таскать все черепа на себе, но сыну Грозы не нравится эта идея – кого ему тут впечатлять? Дичь? А вот движение трофеи затрудняют, известный факт, так для чего ему лишние проблемы?

Потянувшись и отрегулировав ремни нагрудника, Сумрак поднимается и отправляется в путь. Он перемещается среди ветвей, так как сверху обстановку виднее. Самец оглядывается и ненадолго открывает фильтры, чтобы как следует принюхаться; он понимает, что голоден. Здесь пахнет сыростью и прелой органикой, ничем больше. Сумрак продвигается вперед, медленно поводя головой и изучая окружающую обстановку. Наконец, ему удается уловить тонкий, то и дело ускользающий запах, походящий на звериный, кисловато-пряный, незнакомый, но завлекательный. Охотник устремляется к источнику и вскоре застает кормящееся копытное, небольшое, но вполне упитанное. Обследуя лесную подстилку подвижным приплюснутым рылом, оно выискивает опавшие плоды и с аппетитом поглощает их. Прости, странное создание, но это твой последний завтрак…

Сумрак примеривается и кидает копье. Пронзительный визг, дальше – тишина. Добыча нанизана. Самец спускается и, разглядев забитую тварь как следует, принимается свежевать тушу. В инструкциях подобные твари упомянуты, числятся съедобными.

Давно же ему не приходилось есть нормального мяса! У здешних зверей кровь алая, точно восход, и тела большинства при жизни огненно-горячи. Вкус их соленой плоти отдает металлом, но Сумрак находит его весьма приятным. Да, что там, после корабельных «деликатесов» любая настоящая плоть покажется пищей богов!

Через полчаса от добычи остается лишь шкура, груда костей и внутренности (их Сумрак не ест с детства, даже с великой голодухи). Кожа у существа так себе, череп тоже не представляет никакой ценности, так что охотник оставляет объедки на поживу падальщикам, а сам, сытый и удовлетворенный, идет дальше, но теперь уже по земле – прыгать по деревьям сразу на полный желудок не лучшая мысль.

Спустя несколько часов самец достигает заросшей речной старицы. Водоем слегка обмелел, но выглядит достаточно чистым. После обильной кормежки Сумрака мучает жажда, и он решает попробовать эту воду. Он внимательно осматривает берег и, убедившись, что находится тут один, подходит к самой кромке и опускается на корточки, снимая маску. Наклоняться над незнакомой гладью опасно, поэтому воин зачерпывает воду руками и выливает себе в пасть. Тут же он вздрагивает – вода холодная, она стекает по шее вниз, это неприятно… Самец с удовольствием бы искупался, но при такой температуре он без лишней необходимости, конечно, даже ноги мочить не станет.

В нескольких метрах от берега со дна бесшумно поднимается бугристое нечто и вперивает в пришельца суровый взгляд расположенных навыкате глаз. Сумрак медленно встает и долго смотрит на тварь. Такие тоже указаны в общем списке, у них до черта зубов. Эти «бревна» можно добывать на трофеи, но честь принесет лишь та дичь, которую удастся взять голыми руками. Что ж, запомним это место и этого его обитателя, усмехается про себя молодой воин. Сейчас не до него, но, когда Сумрак соберет с уманов свою кровавую дань, он обязательно сюда вернется, дабы помериться силами с хозяином заводи.

Не задерживаясь более, самец углубляется в чащу. Он идет еще некоторое время, покуда не попадает в непролазный бурелом. Приходится прибегать к помощи лезвий, хотя, это и недостойное использование для столь серьезного оружия. Прорубившись через заросли, сын Грозы неожиданно выходит к массивному дереву с толстым, кривым стволом. Его нижние ветви клонятся к земле, а верхние уходят ввысь, точно колонны. Вся кора лесного гиганта покрыта острыми шипами, делающими его поистине неприступным. Но это ведь, смотря для кого… И Сумрак понимает, что наконец-то нашел идеальное пристанище.

Залезть на дерево получается не сразу – очень уж колючий ствол, хоть и в остальном удобный для восхождения. Покрутившись вокруг, самец, в конце концов, просто принимается стесывать некоторые шипы ножом, прокладывая себе своеобразную тропу наверх.

Через несколько часов все готово. Освобожден путь, и самая удобная развилка выровнена так, что на ней теперь можно без страха спать. Чуть выше есть отличная расщелина, куда можно складывать черепа. Сумрак доволен. Он хорошо устроился, и, главное, водоем совсем неподалеку. Может быть, в более солнечный день он даже рискнет там поплавать – сначала прикончит засевшую в старице хищную тварь, а затем уже искупается как полноправный новый владелец заводи.

С этими приятными мыслями Сумрак располагается на отдых. Он недолго дремлет, а с наступлением темноты выдвигается в сторону умановских поселений. Искать приходится долго, но, в итоге, старания охотника вознаграждаются обнаружением отменно вооруженной группы взрослых самцов.

Сын Грозы действует строго по инструкциям, и к рассвету в лагере не остается живых особей. Особенно достойными он находит пятерых – их головы воин забирает. У того, что сопротивлялся до последнего также выдергивает позвоночник – знак того, что у этого самца был особо сильный внутренний стержень. Остальные разочаровали… Пусть висят себе – местное зверье оценит угощение.

Развешивание части добытой дичи на деревьях – не что иное, как жертвоприношение духам чужого леса, дабы они были милостивы. В духов Сумрак давно не верит, но традиции обязывают. Успокаивает то, что в природе даром ничто не пропадает, и на это Мягкое Мясо быстро найдутся потребители.

Прибравшись на месте действия, охотник неторопливо уходит восвояси. Он горд собой, однако слегка озадачен тем, насколько уманы не оправдали его ожиданий. В дальнем бою они палили, не разбирая, во все стороны (его чуть задели, но ничего серьезного), а в ближнем ломались, точно слабые вички, в его руках… Похоже, опасность данного вида сильно преувеличена. Интересно, с чего бы?

Погруженный в раздумья, Сумрак возвращается на колючее дерево. Взгромоздившись на свой «насест», он залечивает несколько полученных ран, а потом долго и увлеченно полирует первые трофеи. У сына Грозы сегодня на удивление хорошее настроение. Забывшись, самец даже начинает весело болтать ногами, свесив их с ветки – работа с костью всегда действует на него расслабляюще.

Наконец, обработка закончена, и черепа занимают подготовленную для них нишу, а Сумрак думает, чем бы ему еще заняться. До следующей вылазки лучше выждать несколько суток – пусть уманы успокоятся и осмелеют; есть пока не хочется, хозяин водоема прибережен напоследок… И самое подходящее, что приходит молодому воину на ум – это добавить в свое новое логово немного комфорта. Неподалеку он видел заросли высоких коленчатых растений, про них Старшие как-то сказывали, будто очень крепкая и легкая штука, а, если заострить, то и вместо копья использовать можно. Уманы, говорят, из этих растений вообще что попало изготавливают – от посуды до домов. Вот и Сумрак прикидывает, а не попробовать ли сделать что-то вроде лежанки между веток? Хоть спину можно будет расправить…

Загоревшись новой идеей, Сумрак решает немедленно приступить к ее воплощению – возможность чем-то занять руки его всегда безмерно радует.

…Он не замечает, как пролетает целый день. Лишь спустившаяся вечерняя прохлада, наконец, как бы намекает самцу, что уже, наверное, пора заканчивать совершенствование своего сооружения. Вышло чуть больше, чем он планировал, зато основательно. Удовлетворенный результатом своих трудов, Сумрак встает посреди получившейся платформы в полный рост и несколько раз слегка подпрыгивает, проверяя прочность. Годится. Вполне. Он снова окидывает творение взглядом. Потом подходит к самому краю и раздвигает руками стену из листьев. Пробивающиеся между деревьями закатные лучи бросают красноватые отблески в его новое жилище.

Сегодня солнце вышло лишь на миг, чтобы уже через несколько минут кануть за горизонт. Красиво… Самец переплетает ветви по краям просвета, обрамляя таким образом своеобразное окно и позволяя последним лучам далее беспрепятственно проникать внутрь убежища, а потом садится на ребристый пол, стянутый жгутами лиан, и задумчиво провожает взглядом заходящее светило. Такие минуты очень успокаивают, настраивают на благостный лад… Хорошо… Надо будет еще тут шкурами все застелить, и станет вообще идеально.

========== Рубеж ==========

В последнее время он плохо спит и излишне задумчив. И молчалив больше, чем всегда. Наверное, это заметно со стороны. Сумраку кажется, что остальные что-то подозревают. Иногда, когда он входит в помещение, присутствующие резко замолкают, словно только что шептались именно о нем. Замолкают и отводят глаза, либо поспешно «вспоминают о срочных делах». Большинство охотников не умеет лгать, у большинства все сразу на роже написано… И, возможно, Сумрак не является исключением. Если так, то по нему тоже хорошо видно: он что-то скрывает. Потому глупо ждать иной реакции окружающих.

Да только с каких же пор сына Грозы волнует, что говорят и думают о нем другие самцы?

А его и не волнует. Вернее, волнует, но не это…

Отец теперь посылает Сумрака на самые опасные задания, и молодой воин кидается выполнять их с неодолимым рвением, точно верный охотничий пес. Он участвует в облавах и зачистках, выступает то стражем, то преследователем, то телохранителем. Когда отец долго раздумывает, кого направить на выполнение очередной смертельной миссии, он вызывается сам. И он с блеском выполняет все поручения, никогда не подводит.

В отведенное время Сумрак максимально подолгу пропадает на Охотах. Он отправляется в лапы самых невероятных тварей и умудряется вернуться не только живьем, но и с победой. Тем не менее, каждый раз сын Вожака является на борт хмурым, точно результат его не удовлетворил. Постепенно он все больше замыкается в себе.

Отец словно бы не видит этого. Отец доволен, его все устраивает, и он венчает своего взявшегося за ум отпрыска все новыми знаками почета.

В клане бродят разговоры. О том, что Сумрак всеми силами пытается выслужиться, и о том, что Вожак со своей стороны слишком уж благоволит юнцу, непозволительно возводя в приоритет родственные связи. Это не удивительно. Гроза пошел против традиций, взяв в клан собственное дитя, и потому на положение Сумрака сложно глядеть непредвзято, особенно тем, кто не ведает всей его истории. А тех, кто знал сына Вожака с самого начала, и впрямь осталось слишком мало. Многие старшие воины ушли в Небесное Воинство, многие получили Свободу. А молодняк, не пожелав разобраться, просто завидует – даже не зная, чему…

Что ж, когда-то Сумрак и впрямь стремился завоевать одобрение отца, но те времена прошли. Теперь причины его порывистых действий иные: молодой воин хватается за любую возможность быть подальше от клана. Им движет элементарное и, на его собственный взгляд, весьма постыдное желание сбежать куда-нибудь и более не видеть этих стен, прежде молчаливо наблюдавших за истязанием неготового к охотничьей жизни малька и планомерным уничтожением его сути, а затем узревших обратный процесс, когда из-под личины закаленного в боях хладнокровного воина начал вновь проглядывать все тот же неубиваемый малек.

Так, что произошло? А то, что последние два десятка лет из него старательно делали кого-то другого, и это практически удалось. Но всего один нелепый случай буквально перечеркнул собой все предыдущие годы эмоциональной подготовки. И пусть никто не знает – хватит того, что чувствует и помнит сам Сумрак. А он помнит все. Каждое прикосновение маленьких рук, каждую частицу живого доверчивого тепла ощущавшегося рядом, молчаливое понимание и крайнюю степень жалости в темных блестящих глазах на уродливом личике… И еще свое в чем-то унизительное для охотника, но единственно верное обещание.*

До той встречи ему казалось, что он окончательно стал тем, кем стал… А после нее самец с горечью осознал, что это была лишь иллюзия. И все вновь пошло наперекосяк. Теперь Сумраку опять приходится притворяться, чтоб хотя бы в глазах сородичей оставаться истинным охотником.

Но кто же он на самом деле? Воин или все то же хнычущее недоразумение в бусах, которое Вожак забрал из гарема в ту далекую ночь? Сумрак пытается доказывать себе первое – раз за разом, уже второй год, но безрезультатно… Ибо стены «Сокрушителя» все безжалостней наступают на него, давят, смыкаются и словно бы смеются беззвучно: «Мы видели иное». И зловещий шепот боевых товарищей, раздающийся за спиной, вторит: «Он был бы никто, если б не отец».

Да, он был бы никто. Отец вытащил его, воспитывал, тренировал, познакомил с Учителем, а затем организовал подготовку в резервации Центрального Орбитального Комплекса – лучшей в своем роде. Потом забрал его в свой клан, наплевав на предрассудки – все так, все правда… Как и то, что Вожак никогда не присваивал сыну несуществующих заслуг и не выдавал наград за выдуманные подвиги. Статус и трофеи Сумрака добыты потом и кровью. Молодой воин снова и снова идет на смерть, чтобы не подвести отца и не запятнать себя трусостью, а выживает лишь затем, чтобы не причинить горя матери. Но со стороны, как говорится, виднее, и почему-то большинству удобнее считать, будто все в этой жизни Сумраку дается даром.

Это зрело давно, по капле набираясь с каждым уходящим воином и каждым поступлением новобранцев. Но до недавних пор Сумраку было безразлично, что думают и говорят остальные – главное, он сам знал, кто он и чего стоит. Теперь же пошатнулся единственный барьер, сдерживавший лавину сомнений, подозрений и критики – его вера в самого себя. И Сумрак понимает: ему не выстоять на этот раз.

Так больше не может продолжаться. Сумрак набирается смелости и идет к отцу. Идет с просьбой, за которую Вожак вправе прикончить его на месте.**

Он начинает с начала. Ну, почти – все-таки, статус Кровавого при нем остался. Кровавого без признанных заслуг и трофеев. Стена его отсека пуста, но грива усеяна кольцами – это странно, это выводит некоторых воинов из себя. Да и сам факт смены клана… Отречение от прежнего Вожака и присяга другому… Это не укладывается во многих головах. Но Гнев так сказал, значит так оно и будет. Только непонятно все-таки…

Клан принимает Сумрака неохотно. Теперь о нем шепчутся еще больше, и каждый второй считает своим долгом вызвать на поединок, дабы «проучить». Но Сумрак был к этому готов. И ему все равно. Пусть болтают, что хотят, делают, что хотят, ведут себя, как хотят. А он здесь будет тем, кем хочет он. Сумрак не требует всеобщего признания, главное для него – примириться с самим собой.

…Сын Грозы просыпается, встает с ложа и с наслаждением потягивается. Привычная боль как отголосок череды сражений тягуче разливается по всему телу, но она даже приятна – значит жив. Так говорил Учитель. Сумрак понял его лишь теперь.

Он одевается и идет в душ. Моется, как всегда, молча, игнорируя косые взгляды; невозмутимо идет на тренировку, сопровождаемый ими же.

Одиночке нет дела до других. Его сердце, наконец, спокойно.