Текст книги "Со льдом (СИ)"

Автор книги: Девочка с именем счастья

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

– Ты трахаешься с вампиром! – кричит он. Сэм подрывается с места и кулаки его сжимаются, но Дин понимает, что это не из-за Аллаты Джоаны, а из-за Мартина Крисера; потому что боль, скользнувшая во взгляде сестры, не оставит братьев равнодушными.

Дин поворачивается к Крисеру и говорит:

– Не смей ставить мою сестру и слово «трахаешься» в одно предложение! – после чего снова поворачивается к брату.

– Сэм, прости меня, – говорит Аллата.

– За что ты извиняешься? – спрашивает Винчестер. Она пожимает плечами и глаза ее слезятся.

– Я просто влюблена в него, вот и все. Я давно уже никого не любила так. Пожалуйста, Сэм. Я хочу жить.

Для Аллаты слова любить и жить– синонимы. Если ты любишь – ты живешь, если ты не любишь никого – ты лишь существуешь.

Удар прикладом пистолета оглушает сначала Аллату, а когда Дин смотрит, как падает тело его сестры, со спины ударяют уже его. Два тела Винчестеров распластались по полу дешевого гостиничного номера, и Сэм вздрагивает.

– Черт возьми, ты совсем спятил! – рычит он Мартину, но охотник будто этого не замечает.

– Аллата и Дин сделали свой выбор, – торопливо говорит Мартин. – Идем работать.

Сэм смотрит на тело сестры. Из виска Аллаты идет кровь, она побледнела, и выглядит вообще такой поломанной-сломанной, что Сэму не по себе становится. Пока Крисер возится с Дином, Сэм аккуратно прицепляет Аллату наручниками в другом конце комнаты и бережно целует в лоб. Ему не хочется разбивать ей сердце, у Сэма самого от него осталась только одна целая часть, где место для Дина и Аллаты, другая крошится от каждой новой смерти.

Сэм хочет, чтобы и Аллата, и Дин были счастливы, даже если он сам счастлив не будет. А если он не будет, то Аллата и Дин не оставят его одного. Вот такой вот замкнутый круг счастья-несчастья в семье Винчестеров.

Сэм смотрит на Аллату минуту, пока Мартин Крисер собирается на охоту, и план зреет в голове Винчестера. Он пойдет с Мартином к Бенни, а потом просто вырубит безумного охотника, испытав мрачное удовольствие от свершившегося, потому что никто не смеет обижать его семью. Если два Винчестера уже смогла договориться и поладить с Бенни, неужели он, ради комфорта сестры и брата, не сможет?

Аллата никого не любила после того пацана, поэтому ей можно дать шанс быть любимой и любить. А если еще и учитывать специфику их работы, то ей действительна нужна какая-нибудь сверхъестественная тварь или матерый охотник. Потому что нормальные люди этого не выдержат.

Сэм оставляет брата с сестрой без сознания, прикованных наручниками к батареям в разных углах комнаты – потому что приковывать Винчестеров вместе все равно что оставить им ключи – и уходит с мрачными мыслями о том, что скоро они во всем разберутся.

***

– Прости, – говорит Аллата хрипло. – Я правда не знала, что все так выйдет.

– Да расслабься, – пыхтит Дин, выворачивая руки и стараясь выбраться из оков. – Бенни – хороший мужик. И тебе такой нужен.

Аллата болезненно усмехается. Дин выдержал удар куда лучше нее, у нее же перед глазами все плывет, и голова кружится, она даже не может выбраться, хотя гибкая и ловкая Винчестер всегда выбиралась первой из подобных ситуация.

– Да, ты говорил, – хрипит она. – Что мне нужен мужчина, а не мальчик.

– Да, потому что только мужчина сдержит твой ядерный характер, – усмехается Дин и болезненно потирает запястье, когда все-таки освобождается. Он решительно направляется к сестре, но та качает головой и указывает на телефон. Дин медлит, но в итоге сначала набирает номер друга. Присев перед Аллатой, он сует телефон ей к уху, девушка зажимает его между плечом и щекой, пока близнец возится с наручниками.

– Что они сказали? – с ходу спрашивает Бенни. Аллата невольно улыбается, услышав его голос.

– Бенни, – шепчет она.

– Лата? – говорит вампир, и его голос становится беспокойным. – Что с тобой?

– Нас с Дином вырубили, – шепотом говорит она, но более чем уверена, что вампир ее слышит. – Они идут за тобой.

Дин справляется с наручниками и громко говорит в трубку:

– Подожди минуту, брат, – после чего подхватывает Аллату на руки и переносит на кровать.

– Дин, – слабо стонет она.

«Дин!» – требовательно доносится из трубки. Винчестер берет лед из морозилки и прикладывает к ране на голове. В зеленых глаза вся любовь мира, которую старший брат только может подарить младшей сестре-близняшке.

– Поспи, – ласково говорит он. – А проснешься, все уже закончится. Я сделаю все, чтобы помочь нашему другу.

– Я люблю его, Дин, – говорит Аллата. Она бледная, тяжело дышит. Дин быстро делает ей повязку, фиксируя немного льда на ране. Профессиональный взгляд охотника цепляет любую мелочь, и Винчестер понимает, что она будет в порядке. Просто удар был слишком сильным, и Аллате надо немного поспать.

– Я знаю, – шепчет он. Аллата Джоана закрывает глаза. Дин отходит от нее и поднимает телефон. – Я знаю.

***

– Слушай… – говорит Дин, когда они с Бенни уже убили этого проклятого вампира, который разрушил тихий мир Аллаты и Бенни. – Ты мой друг, но сестру я тебе не отдам.

Вампир, который и есть тихий мир Аллаты Джоаны, ощутимо вздрагивает, ведет плечами и смотрит на своего друга.

– О чем ты? – немного высокомерно спрашивает он, но Дин понимает, что это лишь защитная реакция. – Я не собираюсь ее забирать. Или ты…подожди-ка!

Бенни усмехается.

– С ума сошел?! Я не собираюсь ее обращать.

Вампир смотрит на охотника уверенно и спокойно.

– Но я люблю ее Дин. Ты хочешь, чтобы твоя сестра страдала?

Винчестер усмехается на слова Лафита.

– Нет. Конечно, нет!

Дин идет к своей машине и ворчит на ходу, как самый настоящий старший брат, а не старший-брат-охотник-на-нечисть-на-плечах-которого-помимо-брата-и-сестра-целый-долбанный-мир.

– Ладно…но, если ты ее обидишь хоть словом!…

Лафит усмехается, воскрешая в своей памяти образ Аллаты в его руках, чувственный и нежный. И влюбленный.

– Я понял. Дин, я никогда не предам Аллату.

Дин усмехается, но верит.

========== Спрайт ==========

Аллата просыпается.

Голова раскалывалась, и Винчестер не могла оставаться на ногах ни секунды.

Она кое-как поднимается. За окном темнеет, некоторые фонари уже загорелись. Она слабо стонет, потому что от приклада пистолета у нее голова просто нереально болит, и Винчестер надеется, что завтра не проснется с мигренью.

Аллата садится на кровати и проходит несколько минут, прежде чем мебель перед глазами прекращает плясать. Потом она идет к холодильнику, достает холодную бутылку спрайта и берет телефон. Закрывает номер отеля и, облокотившись на закрытую дверь, выпивает почти половину бутылку газированного напитка. Становится немного легче.

Аллата прикладывает бутылку ко лбу и медленно шатается в сторону лестницы.

Но ее мысли уже были спутанными и медленными, хаотичными, и Винчестер не была уверена, что вообще сможет спуститься по лестнице. Она почувствовала тошноту, просто посмотрев на лестницу и спускаться по ней, вероятно, не лучшая идея в ее состоянии.

Сделав глубокий вдох-выдох, вцепившись в перила, девушка буквально сползает на первый этаж.

Поймав такси, она сначала набирает Дина. Абонент недоступен. Потом набирает Сэма. Абонент недоступен. Когда она подъезжает к забегаловке, где ранее работал Рой-Бенни, она набирает самого Бенни.

– Ты в порядке? – с ходу спрашивает вампир, даже не здороваясь. Аллата морщится от громкого голоса и убавляет громкость динамика. Машина поворачивает.

– Относительно, – говорит она, открывая бутылку спрайта и, прижимая телефон к плечо, немного пьет. – Сэм и Крисер добрались до тебя?

Шафер на нее странно косится.

– Нет, я уехал раньше по наводке Дина, – говорит Бенни. – Мы с Дином убили того вампира, который пил людей. Теперь все более-менее спокойно.

– Хорошо, – говорит Аллата. Таксист тормозит у кафешки и девушка, расплатившись и шепнув «сдачи не надо» выходит из машины. – Где ты сейчас?

Она заходит в здание, взламывая замок в три движения. Надеется, что Элизабет сильно не расстроится, ведь Винчестер не собирается ничего красть.

Спутанность сознания, заторможенность, головная боль, головокружение, звон в ушах, тошнота, нарушение координации движений, двоение в глазах – у нее явно сотрясение.

– Уезжаю из города, – внезапно говорит Бенни, и Аллата замирает посреди темного помещения, надеясь, что ослышалась из-за удара. – Прости, Лата. Дин посчитал, что так пока будет лучше. Я устроюсь в каком-нибудь другом городе и… – он тяжело вздыхает. – Я не хотел тебя бросать.

– Подожди, – говорит она.

– Ты же попросил меня приехать в кафе, разве нет? – спрашивает Винчестер, а Бенни резко дает по тормозам.

Это было правдой – на телефон Винчестер пришла смс-ка с просьбой о встрече, и обычно Аллата не ведется на такие разводы, но у нее подозрения на сотрясение и ей очень, очень плохо, окей?

Позади нее раздаются тяжелые шаги, и когда Аллата разворачивается, а Бенни в телефон что-то спрашивает, смешивая слова со злым рычанием, Мартин Крисер – Аллата видит его разозленное лицо, полное презрения слишком быстро, и даже успевает испугаться – резко вонзает ей в бедро охотничий нож. Аллата кричит, и телефон падает на пол.

– Аллата! – кричит Лафит из трубки.

Крисер не сильно ударяет девушку по голове, но этого хватает, чтобы она упала. Нож торчит из ее бедра, и девушка боится его вытащить. Она ругается сквозь плотно сжатые зубы, сжимает рану рядом с лезвием. Мартин поднимает ее телефон. Волосы Аллаты пачкаются в сладком газированном напитке, который разлит вокруг нее.

Он говорит в телефон:

– Как далеко ты уехал? – глядя на распростёртую на полу Винчестер, которая вот-вот соскользнет в темноту забвения, Крисер усмехается. – У тебя есть сорок пять минут, чтобы спасти свою сладкую птичку.

Ответ Бенни слышит даже Аллата:

– Я тебя уничтожу. Устрою тебе такое, что твоя гнилая душонка и не представляет.

Мартин усмехается и садится рядом с девушкой, которая даже подняться не может. В глазах двоится, Сэм, кажется, как-то назвал это диплопия. А еще надо будет как-то волосы отмывать от этой противной липкой жижи.

Невозможность сконцентрировать внимание. Точно сотрясение.

Крисер кладет руку на рукоять охотничьего ножа, почти любовно оглаживает рукоять и вталкивает лезвие еще глубже. Аллата не может сдержаться и рычит от боли, кричит, а охотник спрашивает в телефон:

– Это угроза?

– Не хочу быть банальным, но это обещание, – и Лафит отключается.

Общее состояние среднетяжелое, появляется рвота, тошнота, неврологическая симптоматика – вторая тяжесть сотрясения. Аллата прикрывает глаза.

Когда она снова открывает глаза, то Бенни уже здесь. Сама она привязана к стулу, и это скорее из-за того, что она сама усидеть бы не смогла, чем из-за того, что Мартин считает ее угрозой. Он сам стоит за ее спиной, сжимая плечо Винчестер, а бедро ее перевязано грязной тряпкой, пропитавшейся кровью. У ее горла охотничий нож.

Ее тошнит.

– Чего ты хочешь? – спрашивает Бенни как-то обречённо. Аллата смотрит на него, но перед глазами все плывет, а из-за того, что на вампире черное пальто, она его вообще почти не видит.

– А разве не ясно? – спрашивает Мартин, и около лица Аллаты мелькает мачете. – Твою голову. На блюдечке.

Аллата начинает дышать чаще, сердце бьется как бешеное. Этого не могло быть, только не этого. Она зажмуривает, потом открывает глаза, а холодный ветер с улицы внезапно достигает разгоряченного лица. Когда Винчестер смотрит на вампира, в его глазах просто фантастическая обреченность, боль и даже вина. Аллата ему улыбается и говорит:

– Я закрою глаза, – джинсы неприятно прилипают к коже из-за крови. У Бенни зрачки расширены и волосы дыбом, а злость, беспомощность мешается с жаждой.

– Да, Аллата, – говорит вампир, подходя к барной стойке. – Закрой глаза.

Бенни послушно опускает голову на прилавок, и его голубые глаза тают, или Аллате только так кажется в неярком освещении. У нее самой глаза слезятся.

– Нет, Бенни, – она щурится и говорит шепотом, пальцы Мартина впиваются ей в плечо, потому что даже поверженного вампира спятивший охотник боится, а потому прячется за женщину, которой этот вампир дорожит. – Я просто закрою глаза, потому что я не хочу видеть то, что сейчас произойдет. Закрою глаза и ничего не буду видеть.

Она щурится, улыбается, а потом откидывается на спинку кресла и закрывает глаза. Рука у нее на плече разжимается, и дальше Винчестер действительно ничего не видит, но прекратить слышать она не может. Кто-то опрокидывает что-то прямо перед ней , бросаясь на противника, рык, звон, мужской крик, звук падения, причем ее задевает, и она падает вместе со стулом. По инерции открыв глаза, она видит лишь стулья, столы, край барной стойки, все действия происходят за ее спиной.

Мартин кричит и ругается, Бенни она не слышит, а потом голос охотника становится все тише и тише, пока помещение полностью не заполняет только один звук – хлопанье крови, которую вампир высасывает из своей жертвы.

Аллата закрывает глаза и начинает считать. Раз. Два. Три. Четыре.

Она доходит до ста восьми, прежде чем шаги раздаются у ее головы. Ее бережно отвязывают и поднимают на руки.

– Прости, малышка… – говорит вампир. – Я не всегда был милым и приятным…

Ее сажают на диван и только тогда Аллата открывает глаза. Губы Лафита, как и почти вся нижняя часть лица у него в крови.

Аллата мало что соображает, но тянется вперед и скользит губами по губам вампира. Кровь Мартина соленая и горькая.

Бенни встает и подходит к барной стойке, откуда достаёт аптечку. Возвращается и надрывает насквозь пропитавшиеся кровью джинсы, аккуратно, стараясь не доставить еще больше боли. Рану он пытался обработать лекарствами и перевязать. Аллата рада, что в темноте она не видит разорванное горло Мартина, хотя виднеющиеся из-за прилавки ноги все равно нервируют.

Она правую руку, на которую упала вместе со стулом, не чувствует, двигать ею больно. При этом боль отдается в соседние области, в предплечье и плече. На месте травмы припухлость и кровоподтек

– Надо избавиться от тела, – говорит Аллата. Бенни поднимает на нее взгляд лишь на мгновение, чтобы опять стыдливо его опустить. Аллата пытается двигать левой рукой, но пальцы ее не слушаются. – Он не заслуживает похорон охотников, поэтому просто сожжем его в глубокой яме, а пепел засыплем.

Сейчас, глубокой ночью, без масок, Бенни выглядел потерянным. Уязвимым. Печальным. Его пальцы дрожали, пока он осторожно перевязывал рану. Аллата не знала, что сказать, чтобы разрядить обстановку, ведь она понимала, что Лафит винит себя, даже если сама Аллата нет.

– Расслабься, – говорит Аллата. – Я все равно тебя люблю.

– Спасибо, – выдавливает вампир.

Винчестер внезапно яростно мотает головой, из-за чего та начинает болеть еще сильнее.

– Нет, – говорит охотница, несильно сжимая запястье Лафита. – За любовь спасибо не говорят.

Проходит пять минут, прежде чем на рану наложена тугая, комфортная повязка. После того как повязка была наложена, глаза Бенни были закрыты, плечи опущены. Аллата нахмурился, со стоном опускаясь на колени рядом с вампиром и притягивая Бенни ближе, хотя рука у нее сломана и черт возьми, это ужасное чувство, но уже не обращая внимания на вспышку боли, когда Лафит ответил на ее объятья.

– Надо только хорошенько выспаться, или пореветь минут десять, или съесть целую пинту шоколадного мороженого, а то и всё это вместе – лучшего лекарства не придумаешь, – Аллата хмурится. – Рэй Брэдбери, «Вино из одуванчиков».

– По-моему, тебе надо поспать, – говорит Бенни, нахмурившись.

Когда фары Импалы освещают помещение – а вампир, разумеется, позвонил Дину, потому что, черт возьми, это в его близнеца всадили охотничий нож – Аллата уже спит, свернувшись на узком диванчике, Бенни все убрал, и кровь с лица, и кровь с пола, и весь погром. Вампир смотрит выжидающе, застыв над телом Мартина Крисера, и даже не удивляется, когда первым делом Винчестер бросается к сестре, выясняя, жива ли та.

***

Они не будят Аллату ни когда переносят ее в машину Дина, ни когда бросают тело Мартина багажник, ни когда на двух машинах выезжают далеко-далеко в лес, ни когда роют могилу трупу полоумного, ни когда сбрасывают его туда, ни когда Дин чиркает зажигалкой и сжигает тело.

Лишь когда они закапывают пепел, охотник внезапно говорит.

– Всегда было двое младших, а больше тревог приносит мне только Лата.

Вампир, собственно, понимает почему именно так, но все-таки спрашивает.

Дин опирается на лопату и смотрит на Импалу, на заднем сидение которой спит Аллата.

– Сэм – мужчина. Он сильный, а Аллата всегда, хотя может, и ошибочно, представлялась мне хрупкой младшей сестренкой с ростом в сто семьдесят три сантиметра и большими карими глазами. И смотря на нее, во мне как никогда крепнет инстинкт защищать. Если бы мне сказали, что пока я горю в Аду, этот мир будет полностью безопасен для нее, я бы горел вечность, Бенни.

Бенни следит за его взглядом, а потом говорит:

– Теперь она тоже важна для меня. Я люблю твою сестру, Дин. И буду защищать ее. Так долго, как продлится моя жизнь.

– Значит, тоже вечность, – подводит итог Дин.

Они закапывают оставшееся пространство; Бенни предлагает все-таки отвезти Аллату в больницу, и Дин идет проверить, как там сестра, дышит вообще или как, когда у него внезапно звонит телефон.

На экране лаконичное «Сэм».

– Как давно ты это сделал? – сходу начинает Винчестер-младший. – Подменить телефоны, и заставить меня поверить, что женщина, которую я люблю, в опасности, чтобы что? Чтобы спасти вампира, который…

– Сэм… – говорит Дин, и говори так, что брат замолкает. – Мартин ударил нашу сестру пистолетом по голове, у нее сотрясение. У нее сломана правая рука, а пальцы левой не разжимаются. Крисер воткнул ей нож в бедро, она бы скончалась от потери крови, если бы Бенни не спас ее. Ты меня понимаешь: Бенни. Спас. Нашу. Сестру.

Сэм бросает трубку, и Дин понимает, что ударил по больному. Это – не то, чему Сэм хотел быть причиной.

========== Водка ==========

Они живут, и живут вроде нормально.

Аллате снимают гипс где-то через месяц. Пальцы левой руки начинают работать. Рана от ножа не кровоточит от каждого движения, даже затягивается, превращаясь в неровный и уродливый шарм.

Бенни проводит по нему пальцами, хмурится, а потом говорит, что шрамы украшают бойцов. Аллата тихо смеется на это.

Аллата Джоана Винчестер не знает, как, но Дин уговорил Сэма оставить сестру вампиру. Причем настолько, что Сэм звонит и просит прощение у Аллаты. Винчестер – что Сэм, что Аллата – лучше бы встретились и поговорили, но Сэму все еще стыдно, и он не может видеть то, что фактически сделал с сестрой, да и терпеть Лафита выше его сил. Даже если он спас Дина и Аллату, Сэм не может себя перебороть. Поэтому сестра и брат говорят по телефону, говорят долго, а потом Сэм, вроде как, дает добро на эти…отношения.

Аллата и Бенни переезжают не в солнечный, но вполне уютная Северная Дакота. Сейчас начало осени, и температура иногда все еще достигает +25, но намного реже. Пока братья-кролики начинают свою операцию «Закрыть врата Ада», их сестра приходит в себя. Двигаться – проблема, потому что первое время рана действительно рискует открыться от каждого движения, а когда ты живешь с вампиром, это проблема.

Аллата шутит, что это поможет Бенни с контролем. Вампир усмехается, но ему не смешно. Каждый раз, когда его взгляд останавливается на Аллате, он словно говорит: «Это я дал тебе, будучи рядом? Прекрасно, ничего не скажешь».

Бенни увозит ее еще потому, что на этом настоял Дин. Аллате нужна была ее зона комфорта, хоть немного, но побыть просто любимой женщиной, а не спасительницей мира. Аллата бы и поспорила, да больно ей хорошо. Она не возникает.

Благодаря Аллате Бенни выясняет, что быть мертвым – чертовски выгодно, и он имеет хренову тучу денег. Аллата рассказывает, как их и куда вложить, но не настаивает, потому что она вроде как любит мужчину, а не то, что он ей может дать. Но Лафит все равно переводит часть своего награбленного в старые времена добра в деньги, и этого хватает, чтобы снять хорошую квартиру. Потому что в отеле хранить мини-холодильник с кровью как-то рисково. Аллата – охотник, она в таких вопросах подкована.

Аллата вообще многое знает, с ней Бенни узнает мир заново. Он – мир – за пятьдесят лет изменился, и Аллата помогает справиться со всем этим.

С ее ласковым голосом и тонкими пальцами, положенными поверх его широкой ладони, Бенни научился пользоваться Интернетом, собственно, как и правильно произносить это слово. Он узнал о том, как применять жетонами в метро, и понял еще множество самых обыденных истин, которые обычному человеку известны с малых лет.

Им было так уютно вместе; как любила Аллата сесть вечером на диван, положив ноги на колени Бенни, и слушать потрясающие истории из его жизни и жизни тех, кого он когда-то называл друзьями. Бенни даже рассказывает о верности Старику, чувствах к Андреа, и она вовсе не ревнует. Она грустно улыбается ему и понимает, что все ее усилия окупились с лихвой.

Иногда Бенни называет ее Джоана, и видит, как много для нее это значит.

Сейчас начало осени, и температура в Северной Дакоте иногда все еще достигает +25, но намного реже. Здесь климат – континентальный, характеризуется жарким летом и холодными зимами. Аллата планирует ближе к лету перебраться в другой штат, где холодное, или хотя бы дождливое лето. Еще она шутит про Аляску, но это Бенни не воспринимает всерьез.

Он – все еще вампир, она – все еще охотница. И они все еще вместе и все еще в Северной Дакоте.

Братцы-Винчестеры на постоянной связи и троица держит друг друга в курсе событий. Дин – а с близнецом и вампиром чаще всего говорит глава всея семейства – говорит об Аде, Кроули, Кевине, скрижалях, а Лата все объясняет Бенни, потому что чёртову жизнь Винчестеров не понять без перевода. Иногда Лафиту даже стыдно: оторвал девчонку от спасения мира, который будет поважнее какого-то воскресшего вампира.

Когда он говорит об этом самой Аллате Джоане Винчестер, при этом при всей серьезности заявляет, что не хочет ставить ее перед выбором, она сначала долго смотрит на него, а потом громко смеется.

– Потрясающе, Бенни, – говорит она. – Ты прожил несколько сотен или тысяч лет, но так и не смог понять логику нашей семьи, – глаза ее всегда смотрят мягко и влюбленно. – Дину и Сэму гораздо спокойнее, когда я где-то вдалеке от спасения мира, потому что мои шансы умереть немного сокращаются, – она усмехается. – Они рады, что есть кто-то, кто вырвал меня из этой трясины и позволяет быть счастливой. Они оба этому рады, – она молчит и добавляет. – Даже Сэм.

Потом откидывает волосы с шеи и флегматично заявляет:

– В отличие от братьев, я всегда умела брать выходные.

Ей не нужно ничего объяснять. Аллата просто тянет его в комнату, обнимает, прижимается ближе, и сам себя Бенни уже привычно чувствует неуклюжим болваном.

Тела смертных хрупки, а Аллата и вовсе кажется способна рассыпаться от одного неосторожного прикосновения.

И Лафит касается её осторожно. Бережно, словно пытается приручить дикую птицу.

А она ластится к его рукам, и в глазах её горит нетерпение.

Когда звонит Дин, Бенни не волнуется. Постоянная связь между Аллатой и ее братьями – та часть жизни, которую выкинуть из быта нельзя. Прошло три месяца, и за все это время Винчестеры встретились лично только два раза, причем один раз это был Сэм, когда рука Аллаты зажила.

Но Дин звонит, и говорит:

– Нам нужно встретиться. Втроем.

Уорсо, Миссури – они с Аллатой приезжают туда. Охотница кутается в теплую зимнюю куртку. Вообще, Бенни поражается тому, как быстро «он» и «Аллата» превратились в «мы» и «они».

Хорошо, проблема в том, что Сэму и Дину звонил Кевин Трен, испытывающий ужас от того, что слышит у себя в голове голос Кроули.

Сэм и Дин нашли жнеца по имени Аджей, который должен был помочь им пройти второе испытание, указанное в скрижали, отправив Сэма в Ад за душой Бобби Сингера.

Дина посетила Наоми и рассказала о том, что для посещения Ада Сэмом, тому надо пройти через Чистилище. И Аллата спрашивает на это:

– Где Сэм?

Дин молчит, поджимает губы, словно не понимая, что она спрашивает. Аллата сжимает руки так, что у нее белеют костяшки, а Бенни слышит, как быстро бьется ее сердце.

Она спрашивает, невольно срываясь на визг:

– Где наш брат, черт возьми?!

Бенни начинает понимать, зачем Дин позвал их.

Охотник смотрит на вампира, и Лафит присвистывает:

– Если Дин Винчестер попросит, то попросит.

Аллата прикрывает глаза, опускает голову, вплетает пальцы в волосы и сжимает до боли у корней. Она машет головой, высоко болезненно скулит, и…

Бенни может попасть в Чистилище без проблем, надо лишь отрубить ему голову.

– Дай нам пять минут, – просит Бенни, беря Аллату за локоть и привлекая чуть ближе к себе. Дин кивает и выходит из переулка.

Аллата стонет, жмурится, и слезы быстро бегут из ее глаз, когда вампир прижимает ее к себе. Это просто ужасное ощущение, потому что единственное, что может спасти брата Аллаты – смерть возлюбленного Аллаты, и она просто чертовски не хочет смерти Бенни, но и оставлять Сэма в чистилище для нее за гранью возможного.

Диссонанс, полное нарушение гармонии, благозвучия. Полное нарушение Аллаты Джоаны Винчестер.

– Почему ради жизни одного моего любимого человека, непременно должен умирать другой мой любимый человек, – рыдала она.

Плакала Аллата не долго – просто не умела. Ей хватило три минуты, после чего она успокоилась. Бенни ласково гладил ее по волосам. Он сам наклонился к ней и поцеловал.

Осторожно и трепетно вампир касался её губ своими. Бенни целовал её медленно и чувственно, пробуя на вкус, проникая глубже, почти подчиняя себе, вынуждал отвечать на свои ласки.

И она отвечала. Всем телом и душой она отдавалась ему. Безвозмездно и слепо отдавала всё что есть, а он не мог не брать. Сейчас он не мог отказаться от неё, остановить себя или Аллату Винчестер. Сейчас он желал наполниться ею и отдать часть себя. Ту часть, что способна любить и согревать, что не изранена временем и не причинит боли ей.

Вампир боялся сделать больно, испугать или оттолкнуть, но все эти чувства исчезали и таяли, сдавая позиции более сильному и светлому чувству.

Впервые за всю свою долгую жизнь он ощутил настоящее счастье и любовь. Не было горечи и печали, не было сожалений или страха перед будущим – только любовь и счастье. Не было его и её чувств, только общее, единое – любовь.

Как долго он любил Андреа, как долго эта любовь тлела и сгорала в его сердце, и только теперь он понял: любовь не болит, она не печалит и не заставляет умирать, раз за разом, стоит лишь ощутить горечь её плода.

Только теперь, в этот недолгий миг полного единения, он осознал, что ранее не жил вовсе и не было тех долгих столетий вечности.

Впервые на него сошла благословенная тишина спокойствия.

Когда Дин возвращается к ним, Аллата говорит:

– Я – Винчестер. Заглядывать преданно в глаза и ждать ласки не для меня. Но я буду ждать тебя. Возвращайся ко мне.

Глаза у нее красные от слез.

– Аллата, ты не обязана… – начинает Бенни, но Винчестер болезненно усмехается.

– Я знаю, но я все равно буду.

Пауза. Дин медлит, прячет мачете за спиной, но внимание его сестры приковано только к вампиру. Аллата держится за черный, замшевый воротник, нежно оглаживая тот пальцами.

– Жаль, что я не могу пойти с тобой, – говорит Аллата, и Бенни усмехается.

– Нет, малышка. Ты должна остаться здесь, с Дином, ждать возвращения Сэма. Кто же кроме тебя будет присматривать за несносными Винчестерами?

Вампир грустно улыбнулся. Винчестер усмехнулась поджала губы, и обняла вампира, пряча заплаканные глаза у него на груди, обвивая худыми руками сильную шею.

– Ты вернешься ко мне? – шепотом спросила она.

Пауза.

– Обязательно вернусь, – сказал Лафит. Аллата кивнула.

Дин неуверенно топтался на месте. Не то чтобы он чувствовал себя лишним – хотя и это тоже – но он не понаслышке знал, что такое Чистилище, и не хотел, чтобы Сэм задержался там дольше положенного. Но и оторвать сестру от вампира казалось кощунством.

Дин Винчестер стоял перед выбором, который, как он надеялся, ему никогда не придется делать. Сэм или Аллата? Аллата или Сэм? Жизнь брата или счастье сестры?

Он был благодарен небесам – не Наоми, конечно, пусть идет к Кроули – что Лата большая девочка, и всегда принимает выбор в пользу семьи.

Слово «пора» повисло в воздухе отвратительным осадком, как трупный смрад, когда Аллата отстранилась.

Лафит поцеловал Винчестер в лоб, а потом легонько коснулся своими губами ее.

– Бенни…я люблю тебя.

– И я люблю тебя, малышка.

Потом Аллата выходит из переулка. Она идет в ближайший магазин, и когда возвращается к Дину, Импала мягко урчит, готовая сорваться с места; Дин грубым движением оттирает слезы с глаз, хотя в детстве близнец учила его, что если тереть глаза они лишь больше покраснеют; на асфальте краснеет лужа крови, и маленькая полоска тянется к багажнику.

Аллата садится на переднее сиденье, и открывает бутылку классической водки.

Они приезжают в то место, где из Чистилища появился Дин, и у Аллаты немного заплетаются ноги, потому что она выпила чуть меньше половины без закуски. Дин примеряется, думает: не забрать ли, но в итоге лишь следит, чтобы Джоана Винчестер не сломала шею.

Пока они ждут Сэма, Бобби и Бенни, никто из них не говорит. Аллата пьет, Дин ждет, иногда отходит на несколько километров и возвращается. Бездействие убивает, а Аллата пьет водку и ей не то чтобы плохо. Ей хреново, и в какой-то момент она истерически смеется с каких=то своих мыслей. Дин тянет к ней руку, чтобы обнять, но потом отдергивает себя. Аллата тогда точно зарыдает, а смысла в этом нет: в конец концов, еще несколько часов, и Бенни будет рядом с ней.

И обоим Винчестерам прилетит: Аллате – за то, что напилась, Дину – за то, что не уследил.

Проходит еще два часа и пятнадцать минут, прежде чем яркая вспышка освещает пространство. Аллата вздрагивает, как и Дин, а потом девушка срывается с места и несется в сторону Сэма. Тот машинально выставляет вперед руки, ловя сестру, но неловко опускается на колени вместе с ней. Младший Винчестер утыкается сестре в волосы, и что-то неразборчиво шепчет, но Аллата – из-за количества водки в ее организме – не разбирает слова.

Она крепче прижимается к брату, тыкаясь ему в шею, как слепой котенок, потому что чтобы они не переживали, как бы не ссорились, как бы не расходились в своих решениях, они все еще семья, все еще умрут друг за друга, и брат за брата – братья за сестру – и извините, и таковы традиции.

Дин помогает им подняться.

– Ты вытащил их? – спрашивает Дин.

Сэм говорит:

– Только Бобби.