Текст книги "Туманная Гора"

Автор книги: Дэви Орф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Эльза сделала большой глоток из бокала и расплылась в хитрой улыбке:

– Да, именно.

– Ты с ним переспала? Вот это поворот! Почему я не знаю?

– А тебе что, последнее время было дело еще до чего-то? Или кого-то? Хотела тебе рассказать, так ты же повода не давала. Вот, теперь рассказываю.

– И что-о-о? – растянула Ника, увлекаясь неожиданной темой.

– Думала, потом неделю ходить не смогу, – Эльза наигранно скривила свой слегка курносый носик и продолжила, – Таким членом и убить можно! В умелых руках, скажу тебе, смертельное оружие!

Об особенностях знакомства Ники и Жоры лучшая подруга конечно же знала, от того так и пошутила про «умелые руки». Еще и жест, до пошлости непристойный, сделала.

И тогда Ника рассмеялась самым настоящим образом. Не через слезы, и не с грустью, а весело и очень заразительно. Как раньше.

– Ну ты даешь, Эльза! Ты занималась с нашим «Капитаном Америкой» потрахушками! Быть такого не может!

– О-о, ты уже смеешься? Супер!

– Рассказывай давай!

– Так, а что? Было и было. Одна ночь. А потом он ушел. Без продолжения. Понимаешь, с Жориком одна проблема: ему никто кроме тебя не нужен. Он любит только тебя, и все. Конец истории.

Обе немого помрачнели и задумались. Вероника тяжело вздохнула:

– А что, выйду за него замуж, рожу и уже никому ребенка не отдам. Пусть заказчики идут лесом. Жора – полицейский, а у копов, вроде, зарплаты нормальные. Будем жить. А потом, может, опять в кого-нибудь влюблюсь. Но уже под старость.

– Ну, зачем так, «под старость?» Можно и пораньше. И не обязательно в кого-то. В Жору и влюбись! По-моему, отличный вариант.

Девушки опять замолчали, погружаясь каждая в своё.

Ника достала из кармана спортивок пачку начатых сигарет. Эльза попробовала воспрепятствовать, но передумала: если сейчас Ника закурит, значит твердо решила послать заказчиков подальше.

Вероника неспеша чиркнула спичкой, зажгла сигарету, поднесла к губам и с наслаждением сделала первую затяжку, выпуская в потолок густой сизый дым. Эльза, в которой уже успела засесть пьянящая половинка «Совиньон», с решимостью вселенской грешницы последовала примеру Ники, и тоже закурила. О вреде никотина, как о меньшем из зол, сейчас никто из них не думал.

Глава вторая

Запись пятая

Жора включает камеру лэптопa на письменном столе:

– 22е сентября, пятница, вечер. Наш психолог говорит, необходимо записывать мысли в дневнике, а еще лучше на видео. Но я все-таки с ним не соглашусь – не очень-то помогает, и это, по-видимому, последняя запись. Прошло пол года. Все стало только хуже. Эд пропал, и, если честно, я понятия не имею, где он. Поиски ничего не дали. Вообще-то, в его духе, чуть что, сразу убегать. И если раньше мне его очень не хватало, то сейчас я просто крайне зол. Черт, говорю же, все эти блоги – только трата времени… Вероника… Я так больше не могу. Наверное, проще застрелиться, чем не думать о тебе. Когда вчера мы прощались у твоего дома, ты так посмотрела, по-особенному, что я вдруг четко осознал: ты никогда не полюбишь меня. И самое большое, на что могу надеяться, это на твою жалость. При таких раскладах пуля в висок и вправду лучшее решение, – по щекам Жоры начинают течь слезы, – Только вот нет, я не сбегу. Не я! И никаких самоубийств не будет. В конце концов, знаешь, у меня тоже есть гордость. Я офицер полиции, а не пацан какой-то. Да уж. Все, Ника. Надо жить дальше. В мире есть и другие женщины…

В этот момент звонит телефон. Жора смотрит на мобильник и, не веря собственным глазам, утирает слезы, тут же отвечает на вызов. Камера остается включенной. Что говорят на другом конце – не известно, но голос Жоры звучит твердо:

– Привет! Только что о тебе думал… Что, прости?

Проходит минута, Ника, а это именно она, что-то говорит и говорит в трубку, и суровое лицо Жоры постепенно меняется: становится крайне взволнованным, потом удивленным, затем каким-то по-детски счастливым. Он слушает, плотно сжав себе рот рукой, чтобы ничего не сказать или ничем не выдать волнения. А затем, так ничего и не ответив, кладет трубку и, спохватившись, выключает лэптоп.

Конец записи.

В это время где-то на другом конце города в однокомнатной квартирке Ника умостилась на уютной кровати, полусидя разглядывая скрин айфона. Когда телефон погас, она с загадочным видом отложила его в сторону, с трудом поднялась, придерживая живот, и подошла к большому зеркалу. Стала рассматривать себя со всех сторон. Впервые за долгое время ее беременность не казалась чем-то пугающе-чуждым, обрекающим на безнадежность. Ника разгладила ночнушку на бедрах, оценила в ладонях тяжесть значительно прибавивших в весе грудей и усмехнулась, вспомнив, как когда-то смотрела в это же самое зеркало и чуть не срывалась в истерику от того, что из-за слишком маленькой груди ее никогда не полюбят мальчики. А еще вспомнила, как уже совсем в детском возрасте думала, что из зеркал приходят люди из параллельных вселенных. От этого на душе потеплело и захотелось пепси.

По дороге на кухню в прихожей она захватила с тумбочки почту. Решила перебрать письма за поглощением второго ужина, то есть, пожирая не нарезанную докторскую колбасу и запивая ее колой из пластиковой бутылки.

– Так, посмотрим, – пробубнила Ника сквозь набитый рот и стала откладывать корреспонденцию одну за одной.

Дешевая бесплатная газетёнка с рассылкой всякой ненужности, флаер, приглашающий в модный суши-ресторан, счет за свет и воду, два больших одинаковых конверта без обратного адреса. А вот это любопытно.

Ника запихнула в холодильник остатки докторской и колы, и вскрыла первый из конвертов. На ладонь выпала маленькая плоская флешка – мини-диск на 64 «гига», такие еще вставляют в фотоаппараты или ручные камеры для любительских съемок. Затем развернула конверт пошире. Ничего. Странно. Хотя, мало ли, может, вообще, адресом ошиблись? Прочла надпись на флешке, сделанную мелкими буквами от руки: «Эдуард Шуст», и села на стул, потому что непослушные ноги внезапно подкосились. В груди ухнуло так, что Вероника чуть не потеряла сознание. Тут же появилось ощущение невесомости, и сердце сорвалось в галоп. Малыш в животике ощутимо ударил пяткой. Ника, не соображая, что делает, шлепнула его в ответ, чтобы не мешал думать. В висках вместе с бешеным пульсом вертелось: «Он жив, он жив, он жив…» Ника еще раз посмотрела на надпись, не померещилось ли? Нет, все по-прежнему на месте – «Эдуард Шуст» мелким почерком.

И тогда она кое-как поднялась, и по стеночке, по стеночке пробралась в комнату, дрожащими руками включила компьютер, вставила мини-диск в специальную узенькую щель. Мигнуло, тихонько зажужжало. Нику бросило в пот прежде, чем появилось изображение. Неприятные холодные капли побежали по спине и от подмышек по бокам. На лбу выступила испарина. Наконец в компьютере открылась новая папка, а в ней столбик из нескольких видеофайлов. Ника сразу же кликнула на первый сверху, так и вперившись в монитор.

Запись шестая

Семь месяцев ранее.

Квадратная «Гоу-прошка», компактная камера, прикреплена к штативу на присоске к лобовому стеклу допотопной «Мазды». Эдик ведет свою машину по загруженным улицам города, то и дело щурясь от бьющего в глаза солнца.

– Привет, малыш, – говорит Эд, – знаешь, не хватило у меня духу сказать тебе в лицо, и, получается, я опять убегаю от проблем. Но это реально не легко. Пойми, я просто не готов ко всему этому. Ты беременна. В смысле, ты беременна!!! Это не укладывается в голове. Что ты придумала вообще? Жениться?! Это же бред! Так рано нельзя! Короче, мне надо обо всем этом подумать. И знаешь, скажу тебе честно, все было бы намного проще, и мы бы сейчас сто пудов расстались бы, если бы не одно «но». Одно такое жирное «НО». Ника, я тоже тебя люблю. И это все меняет. Не представляю, как без тебя жить. В общем, дай мне пару дней. Перезлюсь, обо всем подумаю, как разрулить, и приеду. Я тут одну рекламу посмотрел. Короче, есть место, отель в глуши, никакой цивилизации и все такое. «Туманна Гора» называется, это на границе с Карелией, не так уже и далеко, если подумать. День туда, день обратно. В общем, сгоняю на выходных, побуду наедине с самим собой, а в понедельник или скорее во вторник вернусь. Ну а там видно будет… Вау!

Последнее «вау!» Эд говорит не в камеру, а уже глядя куда-то на дорогу. Через мгновение продолжает:

– По ходу, там авария какая-то. Ладно, давай сделаем паузу. Пара дней, обещаю, не больше. Дай в себя прийти.

Эд протягивает руку к камере, чтобы выключить. Картинка замирает.

Ника не сразу поняла, что запись остановилась на последнем кадре, так и сидела, прислушиваясь к бешено колотящемуся сердцу, и всматриваясь в замершее изображение.

Когда раздался звонок в дверь, она чуть не подпрыгнула от неожиданности. Ей на миг показалось, что вернулся Эд. Сумасшедшая, конечно, мысль, но, с другой стороны, эти видеозаписи, разве они не такое же безумие? Вероника подорвалась с места и побежала к двери в надежде на чудо.

Дверь широко распахнулась, на пороге появился Жора. Он смотрел на Веронику и сконфуженно улыбался.

– Привет… То, что ты сказала по телефону… решил приехать… Я всё прекрасно… Может, тебе не стоит торопиться и… хотя… – наконец он заметил крайнюю степень взволнованности на лице Ники, и спросил, перебивая и без того несвязную собственную речь, – Что… случилось?

– Эд…

– Кто?

– Там Эдик, – Ника указала дрожащей рукой в сторону комнаты.

– В каком смысле?

Запись седьмая

Эдик стоит рядом со своей машиной у обочины неширокой ухабистой дороги и держит «гоу-про» на длинной выносной палке-штативе для лучшего обозрения панорамы. Внизу, и это видно в объективе, распростёрлась бескрайняя долина озер, камней и мха, в то время как Эд остановился на одной из стоянок пологого серпантина.

– Эй, братишка! Я тебя не дождался немного, и не перезвонил. Ну, извини. Зато оставил пиццу. Надеюсь, ты перекусил после смены? – Эд смеется, – Ну да, можешь назвать меня засранцем. Просто тут уже не ловит нифига. Горы не самые высокие, конечно, но зато тут так красиво, что просто дух за гланды! Вот, смотри! – крутит камерой во все стороны, – Вон там гора Кива̀кка, пятьсот метров над уровнем. На вершине есть озеро, прикинь! А еще тут висячие болота! И это не фигура речи. Я проезжал табличку. На обратном пути заеду, посмотрю, что за хрень такая. До места пилить еще два часа, не хочу особо останавливаться, что б потом по темени не ехать. А как доберусь, обязательно позвоню. Обещаю. Я тут это, Нике видосики оставляю на камеру, снимаю все подряд. Подумал, тебе тоже чего-нибудь запишу. Короче, брат, проблема, о которой я тебе хотел рассказать, на самом деле не такая и страшная. Моя девушка слегка беременна. Ну, как слегка? То есть, совершенно и абсолютно! На две полоски, ты представляешь?! И не то, чтобы я против. Но и не очень-то «за». В общем, такие дела. Жорик, ты лучше посмотри, – опять показывает красоты, – Скажи, здо̀рово?! Пол дня торчал в трафике, а тут вообще никого! Никаких машин. Людей тоже нет. А солнце жарит, прямо как взбесившийся «светик»! В городе духота и слякоть, а тут еще с зимы холодно и кое-где даже снег есть! Это ж по карте север! Ладно, тут быстро темнеет. Поеду. Давай, Гош, короче, до скорого. Обнял.

Изображение застыло. Жора спросил Нику холодным, непроницаемым тоном:

– Откуда у тебя это?

– Пришло по почте без обратного адреса. В конверте была флешка и больше ничего, – ответила Ника.

– Это единственное видео?

– Нет, еще есть! Но я пока не успела посмотреть.

– Тогда включай.

Щелкнул пробел. Открылся следующий файл.

Запись восьмая

На небольшой уютной сцене играет рок-бенд. В свете старомодных маломощных прожекторов двое длинноволосых мужчин среднего возраста виртуозно и в унисон перебирают струны акустических гитар. Чуть позади, рядом с барабанной установкой и самим барабанщиком, «зажигает» толстощекий басист. Судя по всему, запись началась не сначала песни. Перед микрофоном стоит, прикрыв глаза в экстазе, рослый мужчина. Он уже не поет, а лишь добавляет к слаженной музыке, льющейся из колонок по бокам, безупречно отрепетированное и воспроизведенное соло на электрогитаре. Звучит загадочная, прекрасная, вечная композиция «Hotel California», будоражащая умы многих поколений.

Через какое-то время камера поворачивает от рок-группы к погруженному в полумрак холлу гостиницы, где все же можно разобрать лица сидящих за грубыми дубовыми столами людей. Кто-то пьет чай, кто-то застыл со стаканом виски. Но абсолютно все они увлеченно смотрят на сцену. Эдик восторженно шепчет прямо в объектив:

– Ты слышишь? Они «Eagles» валят один в один! Даже еще круче! И я тут уже кое-кого знаю! Вон тот – Мѝкко, – Эд указывает кивком головы на солиста, а затем дублирует изображением всех, кого представляет далее, – перед сценой, за тем столиком, видишь, компашка? Полненькая женщина? Руфѝна, девушка Микко. Они карелы, типа, местные жители, – изображение идет по кругу, Эд продолжает шептать, – там, у стены, мужик с усами как у Марио, это Игнат-дальнобойщик. А рядом с ним Ѝмппи.

«Go-pro» на секунду задерживается на смуглой девушке азиатской внешности: раскосые глаза миндалевидной формы, густые черные волосы, ниспадающие почти до пояса, худенькая шея и тонкая талия, но полная грудь и округлые бедра под национальным длинным платьем с меховой оторочкой.

– Она из Сибири. Имппи эвенка, прикинь! Она играла на такой штуке, что в рот вставляется. И пальцем дергать надо. Варган. Я, кстати, так их и знаю по именам: каждый, кто на сцену выходит, представляется. А еще вон там хозяин «Туманной Горы» Ио̀на и его внучка Хѝльма. Да, да, знаю, о чем ты думаешь. Имена у здешнего народца – мозг разломать. Зато прикольно. Не то, что у наших: что ни рожа, то «Сиро̀жа».

Слова у Эда заканчиваются, но остаются эмоции, и поэтому он опять направляет камеру на сцену, откуда все еще доносится великолепный мотив, повторенный и умноженный несколькими гитарами одновременно, обрамленный ритмом бархатного баса и деликатными барабанами.

Вместе с последним аккордом заканчивается и видеофайл.

Запись девятая

Несколько часов спустя. Полумрак холла заменяет мягкий медовый свет, льющийся из-под низкого потолка с деревянных колёс-абажуров, стилизованных под охотничьи тысячесвечники. На сцене никого уже нет, но из колонок по-прежнему доносится музыка: какая-то очень знакомая песня из прошлого, что-то про зеленую траву и синее небо Алабамы. Камера стоит прямо на столешнице, а перед ней – полупустая массивная стеклянная кружка объемом по меньшей мере в литр, в которой оседает золотое пиво с еще не успевшей сойти белой пеной. Эд, слегка захмелевши, восхищенно продолжает начатый ранее блог. Вокруг за соседними столами никого нет.

– У них фестиваль тут. «Ка̀веры» 80х и 90х. Еще этническая. Много интересных команд. Очень круто. Шаманство, как оно есть. Сѝнемно тут, кинематографично, понимаешь? и… как бы тебе сказать? Я будто сердцем почувствовал, если б… если бы мне инвесторы денег отсыпали, я про это место такой бы фильмец снял! У-у-ух! Поверь! Жаль, фест почти закончился. Еще завтра день и все. В общем, захватил только краем. Прикинь, это конечно дичь полная, но в отеле нет вай-фая и интернета тоже нет. Типа, у них фишка такая, что б погрузиться в атмосферу отчужденности. Они тут реально живут, как в прошлом веке. Отель из брёвен, пару сараев, и все. А потом горы, в которых и люди-то вообще, наверное, никогда не жили; в низинах непроходимый лес с болотами, и бессчётное количество безымянных озер. Местным жителям, которые, ну, в окрестностях или типа, недавно должны были устанавливать телефонные вышки, что б связь была, так они отказались! Тут даже какой-то протест сделали или что-то вроде. Помнишь, я тебе Игната показывал? Ну, этот! У него еще усы. Он рассказал. По закону тут вообще нельзя ставить гостиницы или прочую фигню. Даже палатки нельзя. Уникальная природа, и все такое. Короче, «Туманная Гора» находится на территории национального парка, а местные, что тут построились, получается, сами себе закон, что хотят, то и делают. Карельские саамы. Это их земля, вроде индейских резерваций в Дакоте, только не так, конечно. Ну, ты поняла. В общем, малочисленный народ, вырождаются. Вот их власти и не трогают, на всякие поблажки идут. Хотя, скажу тебе, я пока тут ни одного индейца не увидел, зато уже почувствовал прелести «дикого запада», то есть, дикого востока… Дикого восторга, – Эд смеется и продолжает, – А вообще, без «нета» капец как сложно. И все равно скажу тебе, тут полный улёт! Э-эх, позвонить сегодня не получится… Может, завтра в поселок сгоняю, там есть таксофон. Игнат говорил, это не очень далеко. А сегодня уже поздно, да и алкоголя во мне за воротник.

Эд замолкает, задумавшись, а затем произносит с нежностью:

– Ника… тебе бы здесь понравилось…

Он хочет сказать еще что-то, но его зовут. Низкий молодой женский голос звучит где-то за пределами кадра:

– Эдуард? Вы не заняты? Все готово!

Эд оборачивается и кивает в ответ, а затем торопливо произносит в камеру перед тем, как отключиться:

– Предыдущие постояльцы поздно выселились, так я здесь ждал, пока комнату убирали. Все. Пойду дрыхнуть. А здешнее сваренное пиво, скажу тебе, еще вкуснее, чем по телеку! Копец связи!

Запись десятая

В комнате с бревенчатыми стенами и небольшим, но настоящим камином царит мрак. Перепуганный Эдик снимает себя на этот раз не на камеру, а на телефон, поднеся его к лицу почти вплотную. Он сидит на широкой кровати, наполовину укрывшись толстенным покрывалом.

– Тут, блин, жуть какая-то. Пока свет горел – ничего, все нормально. В общем, умылся, разделся. То, сё. Лег спать, свет выключил. А минут через десять началось. Тут же лес вокруг. Волки выть начали. Прикинь! Я такое только по «Нэшенал Джиографик» видел. Это ж запредел! Волки! Причем, так близко. Ну, я свет обратно включил, протрезвел сразу. Сижу. Эти твари выть перестали. Третий час ночи, в отеле все спят. Хотя, кто под такое спать будет? Страшно до опупения. Как завоют, так и в дрожь бросает! Так знаешь, чего дальше было? Мне в окно кто-то постучал. Ника! Ты можешь себе такое представить?! Первый этаж, а за ним сразу лес. И кто там – понятия не имею! У меня свет горит, за окном – нет! Оттуда сюда хорошо видно, а наоборот – нифига! Короче, я свет опять выключил, вдруг снова постучат. И камеру к окну поставил. Думаю, у этих отморозков местных прикол такой: всех новоприбывших пугать дикой природой, типа, как оно было сто лет назад. Только это никакие не волки, а люди воют. Я на такое не подписывался. Так и окочуриться можно от страха, ёпта!

Вдруг, и это очень неожиданно, Эд подскакивает на месте.

– Вот оно! Слышала?! Слышала?!! Опять воют!

Он еще некоторое время снимает селфи своего перепуганного лица, а затем подносит камеру к окну, за которым лишь мрак. Никакого воя не слышно.

Телефон выключается.

Запись одиннадцатая

Снимает «Go-pro». Через двойное оконное стекло почти ничего не видно, лишь смутные тени в ночи и легкое шевеление на ветру верхушек старых сосен. Нижняя часть рамы находится в полном расфокусе, от того нерезкое изображение долгое время скрывает одну важную деталь, и пока нет никакого движения – деталь остается не замеченной, как вдруг все меняется. То, что казалось нижней планкой подоконника, начинает шевелиться и поползти вниз, по-прежнему находясь вне зоны фокуса объектива. И это нечто более всего напоминает человеческую руку. Жуткое действие мгновенно обрывается. Черный экран.

Запись двенадцатая

По голубому мартовскому небу высоко-высоко пробегают маленькие облака, весенние птицы-синицы заливают все вокруг праздничным пересвистом. Камеру Эд держит в руках, от того изображение получается немного дерганным.

– Привет, привет! Ночка вчера была еще та. Уснул только под утро! Ну, ничего, сейчас день, солнце в зените, и я осмелел, пошел бродить по лесу. Наверное, еще вчера тут бегали дикие звери, и я их боялся. А теперь попрятались, и правильно сделали, потому что это они меня должны бояться! Р-р-р-р, – Эд смешно рычит, – Хорошо, Никуля, короче, я просмотрел камеру, которая снимала в окно. Не уверен, но, похоже, там реально кто-то шарился. Я видел руку! Не то, чтобы я ищу приключений на свою задницу, но просто интересно: какого черта тут происходит? И потом, вот, смотри, – он достает из ножен небольшой тактической нож, – Это Жорик мне подарил на день рождения. У них с таким оружием спец подразделения работают. В общем, если что… – Эд показывает пару приемов, но делает это неумело и не убедительно, зато смешно. Он и сам смеется, – Ну вот, а теперь одену-ка я эту хрень себе на голову, и пойдём гулять, осматривать территорию.

Под словом «хрень» в данном случае Эдик подразумевает «Go-Pro», ее он и закрепляет специальными ремнями себе на лоб.

– Ну что, вперед?

Далее идут несколько долгих клипов, соединенных в один видеофайл. Суть изображения практически не меняется: разные живописные лесные и горные ландшафты сменяют друг друга. Эд изредка дает комментарии.

– А вон там речка… Птицы всякие. Эх, жаль, не разбираюсь я в них, но точно не воробьи… Смотри, смотри шишек столько! … О-о-о, след! Наверное, олень или даже кабан! … Кака̀хи, какахи! … Природа, мать! … Ух ты-ы-ы! … Это, по ходу, ручей прямо из камня начинается! … Так, а теперь и о хищниках позаботимся, что б знали, кто в лесу главный босс!

С этими словами Эд несколько раз мочится на разные деревья, стараясь часто не опускать камеру вниз.

– Они метят территорию, и я так сделаю, – Эд ухмыляется, – тут суть в том, кто выше струю пустит. Волки, если, конечно, ночью выли именно они, а не какие-то утырки, думают вот как, – рассуждает вслух Эд, писая на очередную сосну, – Чем выше струя, тем больше соперник, а, значит, с таким и связываться не стоит. Побегают, побегают, да и свалят нафиг в другой лес.

Эд небрежно стряхивает, застегивает ширинку и продолжает путь сквозь чащобы бурелома.

Очередной размеренно-спокойный клип меняется рванью панического бегства. Слышно, как Эдик тяжело и страшно дышит, пытаясь справиться с сильным испугом. Что случилось, когда камера оставалась выключенной – не известно, но сейчас он отчаянно бежит от чего-то или кого-то, не разбирая дороги. Спотыкается, падает, вновь бежит, опять спотыкается.