Текст книги "Бездна взывает к бездне (СИ)"

Автор книги: Deserbra

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

========== Часть 1 “Г-Р”. Глава 1 ==========

Гэвин Рид ненавидел в этой сраной, злоебучей, серой жизни абсолютно всё, за исключением своего мотоцикла, и то, когда он был совершенно исправен и не стучал в хозяйскую задницу очередной неполадкой. Он ненавидел будильник, орущий под ухом в шесть утра и летящий от этого в стену, мразный кофе, который он ленился варить нормально, куски остывшей пиццы со вчерашнего вечера. Ненавидел сонно чирикающих на улице птиц, жмущихся друг к другу поближе в этой страхоёбищной слякотно-холодной погоде, детей в тусклеющих от сырой срани вокруг ярких одёжках, счастливую рожу случайного прохожего, нашедшего, бля, чему обрадоваться промозглым детройтским утром, расхлябанные двери полицейского участка и даже маленькие пумпочки, которые не давали им стучать о стеклянную перегородку. Но больше всего он ненавидел Коннора, как всегда уже бывшего на своём месте и деловито пялящегося в экран.

– Эй, Коннор, какого хрена ты ещё работаешь в этом участке? Слыхал, что ваш брат устаревает чуть ли не сойдя с конвейера, так что же тебя всё ещё не заменила модель попизже? – Гэвин никогда не отряхивал куртку от налипшего снега и капель воды, предпочитая устраивать коллегам мелкий холодный душ, пока идёт по офису к своему месту, распространяя миазмы сволочизма и ненависти ко всему живому.

– И вам доброе утро, детектив Рид, – безмятежно отозвался Коннор, специально для этого развернувшись и приятно улыбнувшись Гэвину, чтобы поймать в ответ страдальчески перекосившееся лицо. – Должен уведомить, хотя вы не в первый раз задаёте этот вопрос, что мои когнитивные навыки и опыт службы представляют большую ценность для участка, нежели технологическое превосходство новой модели.

– Другой вопрос, какого хрена ты ещё делаешь в этом участке, Гэвин? – насмешливо подал со своего места голос Хэнк, прокручивая на полупрозрачном экране какую-то колонку. – Твоя раскрываемость дел упала до твоей же задницы за последние два месяца. Полагаю, кое-кому пора собирать вещи в коробку и под грустную музыку плестись домой, на помойку.

– О, старая пьянь рот открыла! – безмерно «обрадовался» этому заявлению Рид, отодвигая своё кресло и раздражённо туда плюхаясь. – Не волнуйся, если тебя три года держали за просто так, пока ты бухал, вонял и отращивал патлы, как канзаский бомж, уж меня как-нибудь до следующего охеренно раскрытого дела потерпят!

Гэвин включил свой компьютер, едва не своротив его со стола и уставился на иконку ожидания так, будто от этого зависела его жизнь. Он-то прекрасно знал, почему его КПД стремился к нулю, как суммарная потенция в доме престарелых. Виной всему был Коннор. Сраный андроид был слишком идеален, иногда Гэвину даже казалось, что тот сияет каким-то внеземным светом, заставляя его забиваться в ближайшую тёмную щель и шипеть оттуда на то, как он раскрывает дела за одно облизывание пальцев. Вещдоки ему с умилением скармливал едва ли не весь отдел, каждый раз завороженно наблюдая над тем, как болван виснет, анализируя облизанное. А ещё его обожали исключительно все, начиная от старого хрыча Хэнка, кончая Фаулером, как-то смягчающимся взглядом, когда тот переходил на внимательно и вежливо слушающего его андроида. Да чёрт возьми, грёбанный Коннор даже сидел идеально, так, что Гэвин мог с утра обматерить его по дороге к своему рабочему месту, а каждый раз, когда взгляд случайно поднимался от монитора, сосредоточенная мордашка виделась ему с лучшего ракурса.

Не найдя ничего более подходящего, Гэвин с остервенением вгрызся в ремешок своих часов, уже печально потрёпанный выступающими резцами детектива. Кристально чёткое понимание того, в какую глубокую задницу он попал, наступило сравнительно недавно, где-то с месяц, когда Коннор наклонился за выбитыми из его руки документами и бросил на Гэвина укоризненный взгляд снизу вверх. И в этот момент в голове у детектива взорвалась ракета класса «пенис-мозг» и усыпала окружающее пространство многаждым «Вау!» и «Идиот!». Детектив Рид был лучшим после Андерсона, а во время его нещадного запоя так и вовсе неоспоримой, всеми ненавидимой, но крайне эффективной звездой участка, но тут он месяца три орал на сраного андроида на каждом углу, лил на него кофе и получал пиздюлей от Хэнка, упрямо защищающего своего приёмного сыночка от злого дядьки, в упор не видя, что втрескался в проклятый кусок пластика с его бровками домиком и спадающей на лоб чёлкой.

Гэвин Рид ненавидел андроидов всей душой, больше будильников и резинок на трусах, впивающихся в жопу и ляхи, не выносил мигание их грёбанных диодов, нейтральные рожи и безжалостную машинную эффективность не устающих, не отвлекающихся, не оставляющих шанса на выживание роботов. Он был уверен, что ебучие куски пластика скоро выживут людей с лица Земли, а сам он из-за треклятого Коннора окончит жизнь на помойке, подавившись чьим-то членом, который сосал слишком усердно в надежде получить пару баксов и подсрачник. И он в душе не ебал, когда эта ненависть, сконцентрировавшаяся на одном пластиковом ублюдке, переродилась в сраную одержимость, вытолкавшую из головы все прочие мысли и плотно забившую себе место в первом ряду на кино «Как Гэвин Рид гробит свою жизнь и карьеру из-за ведра с гайками».

Поехавший крышей из-за двойного пиздеца, что он взял и на ровном месте влюбился в пластикового, мать его, мужика, детектив только и мог наезжать на спокойного Коннора при каждом удобном случае. Гэвин с ужасом понимал, что палится. Этот идиотизм могли раскусить и обычные, не слишком заинтересованные люди, а уж тихо ненавидящие его коллеги-детективы наверняка поняли это ещё раньше него и втихомолку ржали над беснующимся вокруг равнодушной железки мужчиной. Это понимание заставляло его обмирать и отчаянно хотеть обоссаться прямо на рабочем месте, но остановить себя он не мог, просто пёр на ничего не подозревающего о гейских человеческих чувствах андроида, как огромный матерящийся поезд по рельсам безнадёжности и самоедства.

Положение ещё больше ухудшали нежные отношения объекта воздыхания и старого пердуна, внезапно снова ставшего собранным и трезвым, и щёлкавшего дела, как в старые-добрые времена. Эти двое жили вместе. Они. Блядь. Жили. Вместе. От этого мозги у Рида окончательно спекались в несуразную кучку дерьма. Официально они были друг другу никем, да и на работе не выходили за рамки профессионально-дружелюбного отношения, но Гэвин в меру своей извращённости был уверен, что старикашка потрахивает своего красивого мальчика, даже если у модели-детектива некуда и нечем. Обычно на этой мысли Рид мысленно выл от ужаса, что хочет пластиковый член и жопу, и желание обоссаться усиливалось в три раза.

Собственно говоря, сегодня его накрыло где-то через двадцать минут после начала рабочего дня, когда случайный взгляд поверх экрана выхватил наклонившегося зачем-то к Хэнку на неприлично близкое, по мнению Гэвина, расстояние андроида, выпятившего свой аккуратный, обтянутый брюками зад прямо в сторону стола медленно охуевающего от внутренней любовной драмы Рида. Гэвин почувствовал себя так, будто эта пластиковая жопа смотрит своим единственным глазом прямо ему в душу, да ещё и смеет развратно подмигивать, мол, смотри, тут есть пара прекрасных пластиковых булок, и ты их хочешь!

Не выдержав накала страстей, Гэвин трусливо ретировался в туалет, делая вид, что ему страшно приспичило. Его «мужское естество», в быту именуемое «огромный хрен Гэвина Рида, не трогать всякими силиконовыми руками», отреагировало на очередную развратную картинку, услужливо подкинутую больным мозгом, и загнало его в дальнюю кабинку мужского туалета. Дрочить на рабочем месте ему уже доводилось, но делать это из-за пластикового ублюдка Гэвин принципиально не собирался, поэтому сидел, как школьник, со сжатыми коленями и вцепившимися в крышку унитаза руками, пережидая, пока его своенравный хрен не поймёт, что ничего ему не обломится, и вернётся в нормальное вислое положение.

Дверь туалета открылась, раздались неспешные шаги и Гэвин сцепил зубы, стараясь не сопеть. Неизвестный медленно прошёл первую кабинку, вторую… сердце детектива Рида медленно сползло в холодный желудок, когда в высокий зазор под дверцей его кабинки стали видны безупречно начищенные ботинки и серые брюки со стрелочкой, такие аккуратные на ногах андроида, будто нарисованные.

– Детектив Рид? – мягко позвал Коннор и Гэвина с головой накрыло детское желание поджать ноги на ободок унитаза и пропищать «Занято!».

– О мой блядский бог, Коннор! Какого хрена ты достаёшь меня на толчке?! Это место для людей сакрально, пропиши это в свои электронные мозги и не доёбывайся до меня вне рабочего места! Хотя нет, не доёбывайся до меня вообще! Никогда! – Гэвин искренне пытался вложить в голос побольше злости, игнорируя воющие и скручивающиеся в дурном предчувствии кишки.

– Простите, детектив Рид, но, полагаю, этот разговор при свидетелях устроил бы вас ещё меньше, – Коннор смущённо кашлянул, будто это было нужно блядской подделке под человека. – Видите ли, я хотел сказать, что понимаю мотивы вашего поведения, однако… Простите, Гэвин, но вы мне не нравитесь.

Потолок рухнул и придавил Гэвина стотонной плитой, оставив в ушах тихий звон посмертия, сердце выпрыгнуло из желудка и защемилось в горло, пытаясь сбежать из онемевшего от шока тела. А сраный андроид согласно своей сраной андроидской привычке всё пояснять, продолжил бубнить, вбивая в яйца Гэвина гвоздь за гвоздём.

– Меня отвлекает и сбивает с расчётов ваша ругань и агрессия в мой адрес и в адрес Хэнка, я не нахожу вас приятным собеседником, к тому же вы не привлекаете меня физически, как это можно было бы сказать в человеческом эквиваленте андроидным чувствам, – спокойный, монотонный голос перекрыл тихий сип, с которым Гэвин скрючился на унитазе, борясь с желанием вылететь и набить рожу сраному андроиду. Не сможет, уже узнавали. – Я надеюсь, что корректно донёс до вас свою точку зрения, и прошу ограничить агрессию в отношении меня.

В ответ Гэвин что есть сил саданул ногой в стену, разбив несколько плиток и заставив Коннора сделать полшага от кабинки. По двери лупить он не решился, выбил бы к херам и оказался нос к носу с отшившим его куском пластика, что привело бы к локальному пиздецу и мордобою не в его, Гэвина, пользу.

Андроид немного постоял, видимо, слушая его тяжелое дыхание, и направился к выходу из туалета, похоронным звоном гулко чеканя шаг в пустом туалете. Даже лекцию про порчу казённого имущества не выдал, и на том козлу спасибо. Дверь открылась и закрылась, оставляя мужчину наедине со своими грёбанными чувствами, и Гэвин откинул голову, глядя на размывающийся потихоньку потолок. Если он тут начнёт плакать, будет вообще финиш, трагедия маленькой влюблённой девочки. Надо попросить у Линды один из бантиков её пятилетней дочери и носить с гордостью, не снимая, до пенсии, он это, блядь, целиком и полностью заслужил!

Чуть позже, споласкивая небритое лицо холодной водой, детектив отметил всё же один плюс в произошедшей, будто во сне, страхотени – стояка как не бывало. Успокоенный хотя бы отсутствием палки в штанах детектив вяло толкнул дверь сортира и вышел, чувствуя, что после пережитого ему нужен кофе, как раз в это время в столовку подтягивались младшие сотрудники, может, ещё удастся поточить лясы и развести кого-нибудь на ругань, чтобы спустить пар… Хуй там плавал. В столовке среди прочих коллег, невыносимо довольных и сияющих, стояла ненавистнейшая на свете пара уёбков, постарше и попластиковее, тихо обсуждая какую-то умилительно бытовую вещь.

Гэвин с трудом сохранил обычное угрюмо-зверское выражение лица, чувствуя, что уши предательски краснеют, и подошёл к кофемашине, чтобы соорудить себе что-нибудь с убойной концентрацией кофеина и, может, счастливо помереть от инфаркта прямо за столом. Конечно, эти двое стояли максимально близко к заветной машине, потому что Хэнк не любил таскать свою старую задницу туда-сюда.

– …будет взвешенным и правильным. Сумо – старый пёс и ему нужна витаминно-минеральная поддержка и специальный корм, – видимо, Коннор терпеливо пытался отучить Хэнка кормить его громадную брылястую псину бургерами и пиццей.

Пластиковый тупица искренне считал, что может поменять вонючего старикана и его угробищные, нездоровые привычки, а тот поддакивал с таким внимательным, ласковым выражением лица, что пластиковый стаканчик, до краёв наполненный обжигающей жидкостью, смялся в руке Рида с тихим хрустом, ошпаривая кожу и добавляя последнюю каплю к внезапно вскипевшему бешенству.

– Вы только посмотрите! – громкий голос развернувшегося к примолкшей парочке Гэвина мгновенно обратил всё внимание на ядро разгорающегося конфликта. – Какая идиллия, ручная машина советует детективу Андерсону, как не угробить себя и собаку, потому что, бля, заботится! Хэнк, признайся, ты полночи скачивал для него патч любви и заботы? Может, ещё патчик на пару яиц скачаешь? Ну так, чисто для себя, пока на кухне занавески в цветочек не поселились!

– Успокойся, Гэвин. Ты ж только из туалета, откуда столько дерьма прёт? – Хэнк не счёл нужным обидеться, в последнее время став удивительно благодушным, даже пистолет ни разу не наставил на ежедневно выёбывающегося коллегу.

– Оттуда, что ты почему-то решил заделать семью с пластиковой куклой. А я-то думал раньше, что у тебя мозги есть, причинно-следственную связь можешь отследить между андроидами и смертью своего сына, – Хэнк разом перестал улыбаться и побледнел то ли от шока, то ли от ярости, но Гэвин уже разошёлся. – Или ты, как эти припизднутые, которых мы на работе каждый день расхлёбываем, решил завести себе взамен пластикового сыноч…

Мир взорвался оглушительной вспышкой белого и больше Рид ничего не чувствовал. Он даже не успел понять, кто врезал ему, сам Хэнк или его драгоценный болванчик, кулак у обоих был пудовый.

Гэвин не знал, сколько времени прошло с тех пор, как ему от души вмазали по многострадальному носу, до того момента, когда расплывчатый мир стал возвращаться сквозь отвратительный гул в ушах и головную боль от прилетевшего в морду хука и последующего удара затылком об пол, благо второе он не почувствовал в полной мере, отрубившись ещё в полёте. Перед глазами медленно сходилась воедино лампа на потолке столовки, Гэвин медленно заново ощущал своё тело и уже чувствовал отвратительное присвистывание носа из-за сломанной перегородки. В голове бродили смутные мысли, что скорее всего он грянулся достаточно сильно, чтобы получить сотрясение, и надо бы сходить к врачу, чтобы случайно не помереть, затем в поле зрения появилось расплывчатое коричневое лицо, быстро проступившее надоевшей до тошноты рожей Фаулера.

– Рид, ко мне в кабинет! – убедившись, что оба глаза детектива смотрят именно на него, грозно прикрикнул начальник и поспешил убраться к себе, чтобы лишний раз не трогать поехавшего крышей морального урода.

Гэвин медленно перекатился на живот и выдохнул, словив ещё порцию звона и качающихся перед глазами объектов. Естественно, никто не стал помогать ему подняться, ни один человек не проявит сочувствия к гандону, посмевшему насмехаться над гибелью чужого ребёнка. Рид кое-как поднялся на четвереньки, затем выпрямился, обводя пьяным взглядом помещение, насколько было видно из столовой. Героического тандема нигде не было видно, наверное, сидят где-нибудь снаружи, чтобы пластиковый сын мог нормально утешить своего папочку… или папика. Гэвин скрипнул зубами и направился к кабинету начальника, мрачно прикидывая перспективы. Самым вероятным было увольнение, потому что он всех уже достал, и это страшно бесило, потому что, пока не появился злосчастный андроид, он вкладывал в эту работу всё немногое, что имел, а теперь всё летит к чертям из-за ходячего куска пластика.

– Садись и не выёбывайся, – поприветствовал его Фаулер, доставая планшет с какой-то писаниной на экране.

Точно собирается уволить, ну и чёрт с ним… Рид бухнулся в кресло и сполз, принимая вызывающе-развязную позу. Нос болел, затылок ломило, на душе скребли кошки, но покидать образ злоебучего говнюка он не собирался, тем более, что глаза у Джеффри как-то не очень хорошо бегали.

– Только не говори мне, что хочешь сэкономить и будешь пытаться выдавить меня отсюда «по собственному», – Гэвин поморщился от боли и отвращения, осторожно потрогал свистящий нос. – Жадность – грех, Джеффри. Уж если уходить…

– Заткнись, – раздражённо бросил начальник полиции и Рид в кои-то веки послушно закрыл рот, поглядывая на заскорузлые большие пальцы Фаулера, рассеянно гладящие рамку планшета. – Я не буду тебя увольнять, хотя получил ты по заслугам и я бы ещё добавил, если бы не был пастырем этого стада баранов.

Фаулер тяжко вздохнул и тут Гэвину стало интересно. Внутри проснулось пресловутое шестое чувство, интуиция, которая шептала ему, что всё может быть не так плохо и даже интересно, уж слишком недовольной была рожа его начальника.

– Сверху прислали распоряжение перевести одного следователя, знакомого с работой с девиантами, в Гранд-Рапидс и мне милостиво предложили выбрать, кого именно, – сообщил Фаулер и молча уставился на Рида в упор, сцепив руки в замок на готовом договоре о переводе, только подмахнуть нужно.

Гэвин понимающе оскалился, перекосив опухшее от встречи с кулаком лицо. Его конфликты с прочими подчинёнными давно уже сидели у старого, тахикардичного Джеффри в печёнках, а тут подвернулся такой изящный способ избавиться от раздражающего элемента, отправив его аж на другой конец штата, браво, начальник! Пять баллов! Но извечное чувство противоречия просто из желания кинуть говна на вентилятор внезапно ослабело, к горлу подступил удушающий комок чувств, который Гэвин попытался тяжело сглотнуть, дёрнув кадыком в вырезе футболки. Остаться означало каждый день видеть Коннора, думать о Конноре, снова и снова мысленно слышать отказ Коннора, видеть, как они утром вместе приходят с Хэнком и как вечером вместе уезжают домой на колымаге Андерсона. Гэвин прикинул свои шансы сойти с ума и внезапно понял убийцу из недавнего дела о трёх трупах в обнимку.

– Квартиру мне выдадут или самому придётся искать? – хриплый голос удивил самого Гэвина, но Фаулер, хвала яйцам, оставил этот момент без внимания, разворачивая к нему планшет, чтобы Гэвин подтвердил своё согласие и ознакомление с переводом на новое место работы.

– Квартира будет служебная, без гаража, приступить должен до понедельника, – сухо откликнулся начальник, расправляя плечи, будто уже скинул с них Гэвина, как отвратительно тяжёлый и вонючий труп, который зачем-то пёр столько лет. – Твой новый начальник Майк Миллер. С этого момента я освобождаю тебя от службы, можешь собирать вещи и готовиться к переезду.

– Ура! – кисло возрадовался Гэвин, нарочито небрежно кинул на стол Фаулеру значок и пистолет, встал, не спрашивая, есть ли ещё что у начальника к нему, и не прощаясь, как и полагается приличному гандону.

Гудевший до этого опен-спейс резко стих, когда злодей дня прикрыл за собой дверь. В полной тишине Гэвин прошёл до своего стола, стараясь держать голову высоко, но не задерживать ни на ком взгляд. В столе был его планшет, сменная футболка и сплющенная когда-то о нагрудный значок шальная пуля, сувенир с первой облавы на лабораторию «красного льда».

Собрав свои нехитрые пожитки и направившись на выход, Рид внезапно развернулся и продемонстрировал взволнованным коллегам два больших, выразительных фака и широкую ухмылку, пусть думают, что хотят.

– Ариведерчи, долбодятлы! – тепло попрощался самый говённый детектив, которого знал этот участок, и вышел в серую холодную хмарь февральского Детройта, притупившую боль в голове и сердце.

Десять шагов от участка до парковки, дальше от Коннора.

Три километра на мотоцикле до больницы, чтобы в очередной раз убедиться, что его череп и не такое выдержит, дальше от Коннора.

Шесть километров от больницы до квартиры, чтобы собрать некоторое количество одежды и гаджеты и запихнуть это всё в огромный рюкзак, дальше от Коннора.

Пятнадцать километров до границы города, с квартирой он разберётся потом, никуда не уйдёт, не то, что… Нет, дальше от Коннора.

Двести пятьдесят километров по уныло темнеющему зимнему шоссе к маленькому Гранд-Рапидсу, растерянному от количества живых машин, свалившегося на него после революции, дальше от Коннора.

Мотоцикл взрёвывал, раскидывая воздушной подушкой мокрый снег, успевший налипнуть на трассу, а Гэвин выкручивал ручку, бездумно уезжая дальше, как можно дальше от Коннора, чтобы в одиночестве, в незнакомом городе с кучей девиантов по-тихому упиваться своей никому не нужной, но не ушедшей любовью к ебучему ведру с гайками.

========== Глава 2 ==========

Гэвин Рид был дерзким, склочным и вспыльчивым ублюдком, однако, он был ещё и ублюдком продуманным, поэтому отзвонился в новый участок до того, как махнул через весь штат на верном моцике, чтобы не пришлось задумчиво рассматривать закрытые двери и искать себе ночлежку в маленьком, в четыре раза меньше по населенности, чем Детройт, городке.

Конечно, за такую наглость он немедленно словил леща от судьбы, попавшись на хайвее на превышении скорости. Против полицейского-андроида, равнодушно и бездумно глядящего на плюющегося слюной от гнева детектива, не сработали ни просьбы, ни угрозы, ни упоминание должности. На требование значка Гэвин окончательно стушевался, вспомнив, что старый остался у Фаулера на столе, а новый он получит только через час, и то, если его сейчас отпустят.

Работа детектива, несмотря на её сложность и опасность, никогда не была высокооплачиваемой, и сто пятьдесят баксов, мгновенно вычтенные со счёта Гэвина в пользу государственной казны, оставили его перед фактом, что остаток месяца, до получки на новом месте, придётся питаться лапшой быстрого приготовления, поэтому в участок он прибыл в самом поганом настроении, доступном человеческому существу.

В Гранд-Рапидсе шёл мелкий, промозглый снег с дождём, стряхивать куртку перед входом в помещение Гэвин не стал, участок, может, и новый, а вот привычки старые и с ними будущим коллегам придётся смириться, потому что в своей ненависти к миру Гэвин Рид не делал исключений никогда и ни для кого.

Он ожидал, что встретит его андроид, в самом деле, не будет же живой человек, которому февральским вечером надо домой, к семье и детям, или на худой конец домой и подрочить, задерживаться до десяти вечера, чтобы встретить гандона из Детройта, однако, навстречу ему в пустом и светлом холле поднялся живой человек, высокий, крупный мужчина с бесцветными волосами и бровями, улыбающийся тепло и устало.

– Рад вас видеть, Гэвин! – ладонь незнакомца была сухой и грубоватой, скорее всего из-за поднятия тяжестей, голос уверенный, хоть и хрипловатый. – Майк Миллер, начальник этого участка. Должен отметить, я впечатлён тем, насколько быстро вы поступили к нам. Надеюсь, мы сработаемся!

Они одарили друг друга одинаковыми цепкими взглядами, профессионально отмечая и запоминая мелочи, которые могут помочь друг против друга. Гэвин решил изобразить подобие улыбки, оскалившись в ответ, крепко сжал и потряс руку, показывая, что ничуть не устал после того, как полежал на полу в своём участке и махнул почти триста километров сквозь злоебучую февральскую погоду, набрав снега за обе щеки. Задрать начальника он ещё успеет, пусть пока пребывает в сладком неведении о том, какой эффективный и злобный говнюк пришёл под его командование.

– Взаимно, Майк, взаимно, – в руки Гэвина лёг пластиковый свёрток, который Миллер, забавно надувшись от гордости, достал из стола. – Здесь ваш новый значок, табельный пистолет, ключи и адрес служебной квартиры. Увидимся завтра на работе, я представлю вас коллегам и перекину дела.

Гэвин сухо кивнул, распихивая предметы по местам, стараясь не корчить оргазмическую рожу, когда пистолет, игнорируя потёртую кобуру, влез на законное место на правом полужопии, разом возвращая пошатнувшийся мир на место и делая его немного более сносным. Ему даже удалось в меру тепло попрощаться с новым начальником, вызывавшим подозрения и откровенную бесь своим доброжелательным тоном и видом нацепившего рубашку фермера из пригорода Детройта. Гэвин зашипел, вновь усаживая ноющий от четырёхчасовой езды зад на мокрое сиденье мотоцикла, и от души выругался, увидев построенный планшетом маршрут.

Квартиру, конечно, выдали на другом конце города, в какой-то заднице, где ни хрена не горели фонари и пахло застарелой ссаниной в несколько слоёв. Драгоценный мотоцикл пришлось парковать возле какой-то подозрительной кучи, походящей на небольшую свалку или спящего бомжа. Рид решил, что, если завтра куча поднимется и уйдёт, это всё-таки бомж, и брезгливо накрыл железного коня чехлом. Мало ли… После того, как сам Гэвин влюбился в ходячий набор пластика и железа, в голову лезли странные мысли насчёт окружающих.

Сама квартира, дорогу к которой пришлось находить едва ли не наощупь, полностью соответствовала запросам Рида: в ней была кровать. Детектив удовлетворённо кивнул, скинул куда-то тяжеленный рюкзак, мокрую куртку и ботинки и протопал прямиком к вожделенной мягкой поверхности, чтобы бухнуться на неё с размаху, раскинув руки и ноги.

И наконец-то выдохнул.

По потолку скользили какие-то смутные тени, где-то за гипсокартонными стенами разговаривали соседи, болела голова и дуло из неплотно прилегающей оконной рамы, но Гэвин ничего не видел и не слышал, прокручивая в голове прошедший день. Этот грёбанный день, наверняка худший в его жизни, как-то уложил весь произошедший тотальный пиздец в жалкие четырнадцать часов, чуть больше полусуток, перевернувших его жизнь кверху яйцами и цинично за них же подвесивших.

«Простите, Гэвин, но вы мне не нравитесь…» – мягко, но решительно повторял Коннор, казалось, у него над ухом. – «Не нравитесь… Простите, Гэвин, но вы мне не нравитесь…»

Рид вновь в ярости вцепился в ремешок часов, сдерживая закипающие слёзы. Здесь, в одиночестве и тишине, где не надо было держать лицо перед коллегами, перебрасывающимися растерянными и настороженными взглядами, следить за скользкой дорогой и придирчиво осматривать нового начальника на предмет наёбки, громогласно заявили о себе утопленные под личиной конченного социопата и ублюдка чувства: боль от отказа, вежливого и категоричного, насколько это может андроид, какой-то особо острый блядский стыд от того, что Коннор всё знал и терпел, сверху ещё слой стыда за то, что он, если говорить честно, ухватился за возможность сбежать от этого всего двумя лапками… Зубы соскользнули с терзаемого ремешка, ощутимо продрав по запястью и боль немного отрезвила Гэвина.

У него была работа. Коннор остался в трёхстах километрах восточнее и больше не будет отвлекать его своим щенячьим личиком, выглядывающими из рукавов запястьями и идеальным послужным списком, отдельным пунктом вызывавшим у Гэвина Рида почти плотское возбуждение. Они всё повёрнуты на своей работе, все чокнутые маньяки, которые подрываются в три часа ночи из тёплой постели, чтобы поехать через полгорода посмотреть на свеженький труп, а потом упорно вынюхивать, кто это сделал, рискуя собственной головой, мрачно думал Рид, стягивая влажные шмотки и кидая на спинку кровати. Телефон с заведённым на шесть утра будильником лёг рядом с подушкой, в которую уткнулась скорбная, небритая рожа Гэвина Рида, надеющегося урвать у непристойных фантазий о Конноре и его пластиковой жопе немного сна перед началом новой жизни…

Утро выдалось на редкость грёбанным, что немного приободрило Гэвина. В его новой квартире текли все краны сразу, душ был коричневым от ржи и пах очень странно, а холодильник не морозил, куча возле мотоцикла оказалось всё-таки бомжом, а в магазине по соседству не было любимых пончиков. Гэвин сидел на широком кожаном сиденьи своего верного железного друга, прихлёбывал обжигающий кофе и с упоением думал, что имеет право ненавидеть весь этот дерьмовый мир и его обитателей. И Коннора. Особенно Коннора, где-то там далеко милующегося со своим старпёром и про него, Гэвина, не вспоминающего.

Прибытие в участок немного омрачило его настрой, новоприобретённые коллеги буквально ломанулись к нему навстречу, заглядывая в глаза с надеждой и, кажется, искренне восторгаясь его заслугами на предыдущем месте работы. Гэвин не любил, когда его любят, это было основой его взаимодействия с окружающим миром и вся эта доброжелательность заставляя его мысленно подвывать от отчаяния. К счастью, Миллер пришёл к нему на помощь, после краткого представления буквально завалив делами о девиантах с головой.

Рид обожал работать, он запрыгивал на свою работу, как кобель на суку, и не останавливался, пока его несли ноги. Именно из-за этого он где-то в глубине души уважал Андерсона, до трагической смерти сына бывшего таким же фанатиком, нередко ночевавшим в офисе под собственный громогласный храп. Естественно, Риду в такие ночи приходилось ретироваться домой, потому что от этих рулад дрожали даже буквы на экране.

За ознакомлением с делом и уликами шли разъезды, за разъездами новые материалы по делу и оформление следствия, где-то в перерывах проскальзывал кофе и утянутый из столовки пончик. В одном из дел всплыл треклятый «красный лёд», который андроид, притворявшийся девиантом и якобы отстаивающий права на обособленную жизнь, таскал в брюхе от дилера к хозяину и вереница лиц, человеческих, андроидных, девиантных, закрутилась быстрее, скрадывая часы и подступившее было одиночество. Как-то незаметно прошли три дня, во время которых Рид спал только пару раз, дома и на стоянке возле работы, решив, что слишком устал, чтобы ехать на свою сырую хату.

– Детектив, отвлекитесь на минутку, отдохните, а я пока приберу ваше рабочее место, – над экраном нависла Габриэла, пожилая смуглая уборщица с доброй улыбкой, единственная, которую Рид, как ни пытался, не смог возненавидеть и устало бесился на сам факт отсутствия ненависти.

Вот и сейчас вместо посыла куда подальше пришлось вздохнуть и признать, что поход в огороженный стеклянными стенами пятачок с кофемашиной и оставшимися после какого-то праздника печеньками был бы кстати. Гэвин стоял, облокотившись о высокий столик локтями, нависая над чашкой горячего кофе, мрачно хрустя печеньем и думая о фигурантах последнего мутного дела, казалось бы без мотива уничтоживших двух андроидов, когда у него в голове щёлкнуло. Габриэла была человеком. Равно как и два других уборщика в участке, и секретарь на ресепшене, и рядовые полицейские.

Гэвин перекатил во рту шоколадные крошки и прищурился, глядя на пустой ввиду позднего вечера кабинет начальника. Люди в Гранд-Рапидс не отличались от людей Детройта, жили бок о бок с андроидами, имели искусственных работников и членов семей, но в участке не было ни одного андроида, даже на самой примитивной работе. Скорее всего, Миллер недолюбливал припизднутых жестянок, как и сам Гэвин, поэтому предпочёл отдать рабочие места нуждающимся в них людям в ущерб прогрессу. С одной стороны, это было приятно и практически гарантировало, что в офисе не появится брата-близнеца Коннора, чего Рид с самого начала боялся, как огня, хотя Киберлайф талдычила об уникальности единственного экземпляра, с другой, что-то внутри Гэвина не хотело успокаиваться и принимать этот факт, как должное и разумное…