Текст книги "Служить и защищать. Сборник рассказов"

Автор книги: Ден Истен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

– Ладно, – примирительно сказал полковник. – На службу хочешь вернуться?

Руки разъехались сами. Катя, лежа носом в полу, подумала, что ослышалась.

– Дядя Миша, ты сейчас о чем?

– Я о том, что доказать факт твоего необоснованного увольнения со службы сейчас не представляет никакого труда.

Катя вскочила с пола.

– Я что-то пропустила?

– Вот так вот в обезьянниках и проходит жизнь, – съязвил полковник. – Да, пропустила. Небезызвестный тебе господин Агапов Анатолий Сергеевич, владелец строительного холдинга «Сити-групп» и по совместительству отец своей избалованной сволочной копии Артура Агапова, арестован.

– А как же его покровители в лице генерала Орешкина?

– Он тоже. Сейчас всеми занимается СК.

– Ты их из-за меня, что ли? – растерялась Катя.

Полковник смеялся так долго и громко, что Катя обиделась.

– Катя, не из-за тебя. Ну ладно, скажем так, не только из-за тебя. Я их три года разрабатывал. Три года! Собирал по крупицам материалы относительно всех этих финансовых махинаций, взяток и прочего. Было задействовано много людей из ОБЭП и отдела собственной безопасности. Долго объяснять.

– А мне почему не сказал? – возмутилась Катя.

– Значит так надо было! – отрезал полковник. – Тебе ли не понимать, как сотруднику МВД, что огласка в таких делах не приветствуется. Повторяю вопрос, ты хочешь восстановиться? Или дальше будешь вершить правосудие на правах народного мстителя?

– Ну, конечно хочу!

***

Катя набрала номер Максима Петровича, замначальника службы безопасности проекта.

– Максим Петрович, хочу извиниться. В общем, у меня поменялись планы, и я уже не смогу к вам прилететь. В смысле, я не буду у вас работать… Да-да, именно так… А причем тут Гленн Дженнингс? Распорядился о моем назначении вашим помощником? Слушайте, я еще не понимаю всей этой вашей иерархии… Он кто вообще? …. Ну, значение слова «экспат» мне знакомо, я имею ввиду должность… А по-русски? Менеджер проекта? Понятно… Мне придется поговорить с мистером Дженнигсом лично. Спасибо.

***

– Лариса, скажите, я могу увидеть Гленна Дженнингса? – Катя стояла у стойки администратора.

– Его пока нет, но я могу передать, что вы его спрашивали, – вежливо ответила Лариса.

– Будьте добры!

Катя поднялась в свой номер. Залезла в интернет чтобы посмотреть расписание рейсов. Забронировала билет на ближайший рейс – завтрашнее утро. Затем пошла в душ. Через пятнадцать минут уже стояла у зеркала, в халате, расчесываясь.

В дверь постучали.

– Войдите!

Стук повторился.

– Да войдите же!

Дверь приоткрылась, и в номер заглянул Гленн. Улыбнулся своими белыми зубами. Вошел, прикрыл за собой дверь.

– Hi, it’s me. Катия, вы хотеть меня?

– Да, очень хотеть. Хотела с вами поговорить. Мне очень неудобно, но вы проявляете слишком повышенное внимание к моей персоне. Вы мне ничего не должны. Как и я вам. Квиты.

– Квиты? Что есть это слово? – Гленн продолжал улыбаться.

– В общем, не надо мне должности и апартаментов. Спасибо вам.

– Катия, пойдем ресторан? Любой какой ты хотеть! – Гленн либо не догонял, что она ему говорит, либо усиленно игнорировал.

– Гленн, я уезжаю домой и возвращаюсь на работу. Я не буду работать в вашей компании, – Катя махнула рукой и взяла телефон. Открыла онлайн-переводчик и надиктовала в телефон все, что хотела сказать. Показала ему перевод.

Гленн засмеялся.

– Катия, я понимать все, что ты говорить. Это есть просто дружба. Just friendship. You understand? No harassment! Нет приставания!

Катя задумалась. В принципе, почему бы и не сходить куда-нибудь, на правах дружбы?

– Для ресторана у меня нет одежды подходящей, а вот в кафе – можно. Вы подождите внизу, я сейчас.

Гленн ушел. Катя с сожалением посмотрела на свою изорванный пуховик. Вытащила легкое кашемировое пальто. Блин! Ну какое пальто?! У нее с собой три пары обуви! Высокие туристические ботинки, спецобувь с вшитой в мысок металлической пластиной и кроссовки. На кой ляд она вообще взяла тогда это пальто?! Запихав пальцем вылезающий пух из дыры в куртке, она оделась и вышла из номера.

***

Едва они вышли из гостиницы и прошли буквально десяток метров к дороге, как из-за угла выехал темно-зеленый Чероки. Со скрипом остановился перед ними. Переднее стекло опустилось, и оттуда выглянула рожа, абсолютно бандитского вида, со шрамом на щеке.

– Поговорить надо, – процедила рожа.

– Ты кто? – спросила его Катя, затем посмотрела на своего спутника, наивное выражение которого не обещала никой существенной поддержки. Опять все самой.

– Моих ближних закрыли. Ты поговори с этим перцем, пусть заяву заберет, и разойдемся. Мирно.

– Ну, это сомнительно… – сказала Катя. Рожа хмыкнула и сказала что-то в глубь салона. Задние двери моментально открылись, и наружу вылезли три амбала. Катя отступила на шаг, повернулась к Гленну.

– Беги звони в полицию! Быстро!

Один из братков схватил ее за ворот многострадальной куртки и потащил к раскрытой двери автомобиля. Второй ударил в бок, одновременно подхватывая ноги. Катя схватилась одной рукой за дверь, второй ударила держащего за куртку. Вырвалась, отпрыгнула в сторону и с силой пнула по двери. Та врезалась громиле в лицо, и он упал с тихим стоном, держась за окровавленный нос. Передняя пассажирская дверь быстро распахнулась, и из салона выскочил их главный, до этой поры мрачно наблюдавший за происходящим. Он быстро ткнул сложенными пальцами обеих рук в область за ушами. Катя закатила глаза и рухнула на грязный снег.

– В машину ее! Живо! – скомандовал он.

Катю быстро погрузили в джип.

Главный повернулся к испуганному американцу.

– По-русски понимаешь?

Гленн кивнул.

– Мои люди должны быть на свободе утром!

***

Ее бросили, связанную, на продавленный диван. Похлопали по щекам, приводя в чувство. Открыла глаза. Все плыло словно в дымке. Попыталась сфокусировать взгляд. Комната в три окна, пустая, не считая табуретки у окна, дивана и стола. Судя по всему, это был частный дом.

– Очухалась? – усмехнулся главный. Жесткий взгляд темных глаз. Длинный, глубокий шрам на щеке.

– Как видишь! – ответила она, продолжая рассматривать комнату, теперь уже оценивая обстановку.

– Если думаешь, что можешь отсюда сбежать, то это плохая затея. – он явно уловил ее намерения.

– Вопрос можно?

– Что такое?

– Ты совсем дебил? – спросила Катя. – Не понимаешь, что если даже он заберет заявление, то это ничего не значит. Все уже завертелось. Тем более дело касается гражданина другой страны.

– Да мне пох…й, веришь-нет?! И как он это сделает, меня тоже не еб…т! Они должны быть на свободе! Утром!

– Не могу понять, ради кого ты так подставляешься? Ради этой гопоты? Ты либо конченый идиот, либо…

– Один из них – мой брат! – оборвал он.

– Ах вон оно чё! Семейный подряд, значит… Понятно, – протянула Катя. – Два брата – дегенерата.

– Закрой свой рот, прошмандовка!

– Сам дурак!

Главный показал ей нож. Не обычный столовый, из арсенала каждой домохозяйки, и не китайская подделка из фольги – закос под крутые армейские спецножи, и даже не мясницкий тесак. Это был универсальный водолазный нож, из тех, что стояли на вооружении у морских диверсионных подразделений. Сама по себе вещь невзрачная и невнушительная, но в умелых руках превращалась в грозное оружие.

– Ты боевой пловец? – спросила она, глядя на узкое лезвие с глубокими канавками серрейторной заточки.

Учитывая то, как он ловко ее вырубил, парень был далеко не прост. Катя всегда реально оценивала свои силы и догадывалась, что ей с ним не тягаться. Он ее уроет на раз, она даже мявкнуть не успеет. Ей вдруг резко захотелось в привычный обезьянник, в общество безобидных алкашей и веселых проституток.

– Я тебе еще раз говорю, закрой свой рот! – с угрозой повторил он. Темные глаза полыхнули злобой. Казалось, еще немного, и он ее порежет на ремни.

Катя замолкла. Подергала руками за спиной. Пошевелила ногами. Связано свободно, но весьма толково – не вырваться. Профессиональная работа.

Главный отошел к окну, вынул сигареты. Пуская дым в раскрытую форточку, мрачно смотрел на улицу. Катя, лежа в неудобной позе, вывернула голову, рассматривая его. Обычный, среднего телосложения, незаметный. И все же есть в нем какая-то скрытая угроза…

– О чем задумался? – спросила она.

– Ты заткнешься когда-нибудь?! – выкрикнул он.

– Ты вообще в курсе, что мое местонахождение уже давно отследили по мобильнику? Смотри-смотри в окошко, ты все это видишь в последний раз. Сейчас тебе снайперская пуля прилетит, прямо в твою тупую дыню! – позлорадствовала она.

– Твой мобильник сейчас едет в сторону Взморья. На дороге фура стояла, так мы туда твой телефон закинули, – мрачно ответил он.

– И где это? В какой стороне?

– В противоположной!

– А камеры наружного наблюдения? Вас уже давно отследили! – не сдавалась она.

– Машина без номеров. Уже давно списанная. И здесь тебе не Москва, где камеры на каждом шагу. Еще вопросы?

Катя в отчаянии уткнулась в пахнущую пылью обивку дивана. Вопросов у нее не было, и надежды на спасение тоже…

***

– Я скажу, где они, скорее всего, могут быть! Скажу адрес! – кровавая слюна текла по подбородку. Рябой со страхом посмотрел заплывшим глазом на офицера, стоящего посередине комнаты для допросов. Тот потер кулак и сел прямо на металлический стол.

– Говори!

***

Катя уже в который раз посмотрела в окно. Уже совсем стемнело. В комнате она была одна. Тусклая лампочка еле светила под мазаным известью потолком, в углах развевалась паутина. Было невыносимо холодно. Видно дом не отапливали, словно в этом не было нужды, да и вообще, он больше напоминал временное пристанище – уж больно как-то неуютно и стыло. Открытая настежь форточка также комфорта не добавляла.

За окном слышалась речь. Не в деталях, просто неясные короткие фразы. Катя скатилась с дивана и, усиленно отталкиваясь связанными ногами, подползла к окну. Лежа под подоконником, напряженно вслушивалась в голоса на улице.

– Валить надо отсюда! Твой братишка – товарищ ненадежный, он эту хату на раз сдаст. Да здесь утром не продохнуть будет от мусоров.

– В общем, давай так. Сейчас едешь в город, дежуришь возле крытки. Если пацаны утром не выйдут, шумани мне, мы эту бабу в расход пустим.

– Зря мы в этот блудняк влезли. Ладно бы там простой терпила из местных, за пиндоса они будут ж..пу рвать, а там и Москва подключится, и федералы.

– Ты глухой?! Езжай в город, говорю. Если что, вали в Поречье и жди нас там.

– Ладно. Как скажешь.

Голоса смолкли. Катя откинулась на запыленном полу, пуская пар изо рта. Хреново… Надо как-то освободиться. Она подползла к краю дивана и прислонилась спиной к ободранному подлокотнику. Приставила связанные руки к углу полированной поверхности, попыталась перепилить веревку. Бесполезно! Веревка скользила свободно, она так будет пилить до морковкиного заговенья.

И тут ночную тишину улицы прорезали автоматные очереди. Почти сразу же раздались взрывы светошумовых гранат. За окном стало светло как днем. Послышались крики, рев мощных двигателей, затем снова выстрелы.

– Всем лежать! Полиция!

Через полминуты в комнату забежали два бойца спецназа в черных масках и бронежилетах. Направили на нее стволы автоматов.

– Живая!

Быстро перерезали веревки. Катя попыталась встать, но ее качнуло на ослабевших ногах. Сильные руки подхватили ее и как пушинку вынесли из дома.

На улице творилось невообразимое. Двор, освещенный фарами двух спецмашин, был изрыт следами ботинок. Всюду стояли бойцы спецназа. Двое амбалов лежали, уткнувшись в снег и положив руки на затылки. Возле открытой двери джипа валялся еще один, навзничь, с приставленным к шее стволом автомата.

И тут она увидела главного. Он лежал на спине, устремив невидящий взгляд в ночное небо. Снег под ним уже пропитался темно-бордовым, почти черным, цветом. Мертвые пальцы сжимали автомат Калашникова. Вокруг, словно впаянные в снежный наст, валялись стреляные гильзы.

***

Гленн Дженнингс, закрыв глаза, откинулся в удобном широком кресле первого класса. Он уже закончил свои дела на буровой площадке и теперь летел домой, в родную Атланту. Перед глазами всплыли воспоминания двухнедельной давности.

Катя сидела в кабинете замначальника местной полиции, в том самом, где они уже встречались ранее. Внешне абсолютно спокойная, как будто не она час назад лежала связанная на полу заброшенного дома, за тридцать километров от города. Пила горячий чай, деловито и обстоятельно отвечая на вопросы полицейских. Он в восхищении смотрел на эту внешне утонченную девушку, но обладающую такой выдержкой, что позавидовал бы любой мужчина.

Она ему нравилась, очень. Ему даже казалось, что он в нее влюблен. Но между тем он понимал, что шансов у него никаких – рядом с такими женщинами должны быть только сильные мужчины, и не обязательно физически – характером. У Гленна Дженнингса было много достоинств: он был богат, хорош собой, мускулист, являлся отличным управленцем, но силы характера у него не было, а значит и шансов завоевать сердце Кати – тоже.

И даже несмотря на то, что Катя была довольно дружелюбна и не показывала никакого презрения, он все равно чувствовал перед ней свою вину и стыд.

Чем больше Гленн узнавал Россию, тем тверже становилась его уверенность, что русские женщины по своему замечательные! Искренние в своих чувствах, твердые в своих стремлениях, упрямые в своих желаниях. И вместе с тем такие непредсказуемые! Не знаешь, что от них ждать. Бедный русский мужчина, он, наверное, как на пороховой бочке… А может он, наоборот, очень счастлив? Кто знает? Ему, рожденному под звездно-полосатым флагом и обладающему совсем другим менталитетом, этого никогда не понять.

А еще он раньше не верил, что русские женщины могут сами забить гвоздь и починить кран. Считал это чем-то сродни русским байкам под балалайку. Но сейчас, после встречи с Катей, он верил, что они могут все!

***

В динамиках раздался хриплый голос дежурного.

– Всем патрулям в районе набережной! Перестрелка у Речного вокзала!

Катя поднесла рацию ко рту.

– Девятая вызов приняла! Выезжаем!

Она кивнула сержанту-водителю, доставая кобуры табельный ПМ. Сняла с предохранителя, оттянула и резко отпустила затвор. Палец лег на спусковую скобу, готовый нажать на курок в нужный момент.

Патрульная машина, дымя протекторами, сорвалась с места. Завывая сиреной и мигая проблесковыми маяками, понеслась по улице, разбрызгивая грязную воду из весенних луж. Редкие в этот ночной час прохожие с любопытством проводили ее взглядами.

Хорошо, когда человек нашел свое призвание. Не ложное престижное, навязанное обществом или стереотипами, а истинное, для которого он рожден. То самое, которое у него в крови, ради чего он просыпается каждое утро или, наоборот, не спит несколько ночей подряд, потому, что так надо…

У Кати Томилиной было такое призвание. И звучало оно весьма просто: служить и защищать.

Месть

Женщина была, мягко говоря, неопрятной. Да что там говорить, про нее можно было сказать прямо – бомж! Или бомжиха. Определение – так себе, если честно. Грубое и обидное, с налетом брезгливости, но что поделать… Если раньше, еще в советские времена, аббревиатура означала любое лицо, не имеющее определенного места жительства, то сейчас этим словом называют исключительно всех опустившихся, спившихся люмпенов, коих в любом переходе – хоть отбавляй!

– Сигаретку дай, парняга, – она смотрела нагло, даже вызывающе.

Мужчина вытащил из кармана кожаной куртки пачку.

– О, крутые куришь! – одобрительно сказала бродяжка. – Парочку дай.

Молча вытянул три сигареты, протянул. Она сцапала их грязной рукой.

– Ну, а зажигалку даме?

Он только головой покачал. Наглость в своем первозданном виде…

Щелкнул зажигалкой. Женщина с наслаждением затянулась.

– А ты чего здесь один кукуешь? Такие, как ты – обычно там! – ткнула грязным пальцем вверх, где гудели машины и кипела ночная жизнь.

– От дождя спасаюсь.

– О как! – удивилась она. – Ну, в кабак бы завернул, что ли? А то торчишь тут под мостом.

Он не ответил. Было видно, что разговор начал его раздражать. Не скажешь же правду, что он спустился под этот мост, гонимый обычной физиологией – отлить. И нех..й тут искать сакральный смысл!

– Ладно. У тебя деньги есть? – спросила женщина.

– А тебе не кажется, что ты наглеешь? – занервничал мужчина.

– Нет, не кажется, – она улыбнулась гнилыми зубами.

– Ну есть! Пару тысяч найдется. А что?

– Угости даму водочкой.

– Совсем уже попутала?! – мужчина в изумлении уставился на нее.

– А чё так грубо? – нахмурилась бомжиха. – Перед тобой женщина, между прочим.

Это было уже слишком. Он махнул рукой и вышел под дождь. Подумал. Повернулся. Вытащил из кармана пачку сигарет, бросил ей.

– Кури!

Глядя в его удаляющуюся спину, бомжиха с отвращением выкинула сигарету. Вывернула ворот рваной толстовки, склонилась к миниатюрному микрофону:

– Ребята, отбой! Это не он…

***

– Школа МВД с отличием! Да, вполне. Правда, симпатичная, а это – скорее помеха. И молодая.

– Грим никто не отменял, товарищ подполковник. Оденем в рубище, синяки нарисуем, и нормально будет.

Подполковник Еремин с сомнением посмотрел на майора Смолина.

– Думаешь?

– Уверен, товарищ подполковник.

– Добро! – он ткнул пальцем в личное дело. – Проинструктируйте как полагается.

Майор Смолин вышел из кабинета начальника и спустился к себе. Поднял трубку служебного телефона.

– Старшего лейтенанта Егорову ко мне!

Через минуту в дверь постучались.

– Вызывали, товарищ майор?

– Заходи. Присаживайся. Вот что, Егорова! Хватит тебе велосипеды краденые да шарлатанов всяких искать, пора и за более серьезные дела браться!

***

– Зачем убивать бомжей? Когда убивают проституток – это еще можно хоть как-то объяснить, но бездомных… Кому они мешают? – зеленые глаза старшего лейтенанта Оксаны Егоровой смотрели недоумевающе.

– Если честно, то они мешают всем. Если от проституток – удовольствие, то что взять с бездомных? – майор Смолин развел руками. – Но, конечно, убивать – это уже лишнее…

– И сколько эпизодов? – девушка смотрела на фотографии жертв. На черно-белых снимках, в разных позах, застыли женщины, рваная и старая одежда которых, красноречиво выдавала в них принадлежность к деклассированным элементам общества.

– Пять, – ответил майор.

– Думаете, серия?

– Почерк тот же во всех случаях. Орудие убийства – нож. И все жертвы – женщины. Разного возраста. Личность трех удалось установить. Ничего такого, что бы их связывало между собой и за что можно было бы зацепиться.

– И какова моя задача? – спросила Егорова.

– Ты будешь бомжихой!

***

Майор с испугом смотрел на старшего лейтенанта Егорову. Гримеры постарались на славу. Из двадцатипятилетней симпатичной девушки сделали потасканную жизнью и излишними возлияниями женщину. Лицо одутловатое, с землистым оттенком, под правым глазом красовался лиловый синяк, нос поцарапан, волосы-парик спутанные и засаленные. Про одежду можно было вообще не говорить – где они такое достали, можно только догадываться. Наверное, раздели ночующего в обезьяннике бомжа.

– Ну-ка, Егорова, скажи что-нибудь? – потребовал майор.

– А что сказать, товарищ майор? – чистый нежный голос совсем не гармонировал с обликом обитателя мусорных свалок и канализационных коллекторов.

– Не, так не пойдет! – поморщился Смолин. – Твоим голоском только «Прекрасное далеко» петь. Натуральнее давай, не забывай, кто ты! Ты есть лицо без определенного места жительства, беспробудно пьющий и глубоко несчастный человек! Давай!

Егорова сделала свирепое выражение лица. Брови сдвинулись, поцарапанный нос сморщился, нижняя губа вылезла, выпячиваясь. Вставные челюсти оскалились черными провалами вместо зубов.

– Что уставился, красавчик? Монету даме подкинь на опохмел! – проскрипела бомжиха. – Или нравлюсь? За отдельную плату могу порадовать.

Бомжиха плотоядно облизала потрескавшиеся губы, в углу которых, стараниями гримеров, застыли мелкие пузырьки герпеса.

Майор Смолин поперхнулся. Закашлял.

– Ну, что ты тут свои бациллы распространяешь? Иди вон к своим, возле туберкулезного отделения бычки собирай! – грозно продолжала бомжиха.

– Всё, всё! – просипел Смолин, покраснев от кашля. – Верю, Егорова, верю!

***

Она шла по коридору, нагло глядя в лицо каждому встречному. Полицейские с недоумением смотрели вслед женщине неопределенного возраста, с ярко выраженными признаками алкогольной зависимости на грязном лице. Мешковатая, с капюшоном, толстовка с дырами под мышками, заляпанные широкие штаны и ботинки с проволокой вместо шнурков. Позади, в пяти метрах, шли двое сотрудников отдела по расследованию убийств или, как еще говорят с легкой подачи киношников, из убойного отдела. Крепкие парни посмеивались, глядя на эту хабалистую рванину, с которой им придется работать в одной связке.

Оборванка подошла к стоящей у окна дежурного стройной девушке, затянутую в полицейскую униформу. Постучала пальцем по погону. Девушка обернулась. Симпатичное лицо вытянулось от удивления.

– Слушаю вас, гражданка.

– Эй, милочка, а где тут бабский сортир? Ща точно в штаны налью! – голос оборванки был скрипучим, словно несмазанное колесо у телеги. Герпесные губы тронула улыбка, обнажая редкие, словно зубья у расчески, зубы.

– Туалет? – переспросила девушка и показала в направлении лестницы. – Второй этаж. Сразу налево.

– Ой, спасибо тебе, красавица! – прохрипела бомжиха. – А то одно мужичье тут, даже спросить некого. Смотрят на меня такими взглядами, будто раздевают. У них, мужиков, одно на уме! Ну ты меня понимаешь!

Бомжиха подмигнула глазом в обрамлении огромного синяка. Девушка покачала головой, натянуто улыбнулась.

– Простите, а как вы сюда попали?

– Как-как! – бомжиха важно выпятила челюсть. – Как и все, через дверь.

– Мимо дежурного? – допытывалась девушка. Розовощекий упитанный сержант привстал со своего места, пристально глянул через окно дежурки. Нахмурился.

– Ладно-ладно, Томилина! – вдруг засмеялась чистым звонким смехом бомжиха. – Не узнала, что ли? Ну ты даешь, Катюха!

Катя Томилина присмотрелась. Глаза расширились от удивления.

– Ксюха?! – выдохнула она и засмеялась. – Что за маскарад?!

– Важное задание! – бомжиха подтянула штаны чуть ли не до горла и, вихляя бедрами, направилась к выходу. Двое сотрудников из убойного, с улыбкой кивнув Кате, последовали за ней.

Катя с интересом наблюдала, как Оксана, сделав реверанс опешившему водителю, залезла в служебный УАЗик. Актриса, блин, с погорелого театра!

***

Как же он их ненавидел! До черноты в глазах, до зубовного скрежета, до боли в сжатых кулаках. Они ему напоминали о его детстве, которого, считай, и не было вовсе! В том детском доме он всегда был изгоем, одинаково презираемым другими детьми и воспитателями. Ровесники били его и унижали, а также частенько спихивали на него вину за свои выходки, а воспитатели наказывали, не разбираясь.

Но он вырос и пришел во взрослую жизнь. Устроился дворником, снимал комнату, ибо обещанное государством жилье так и не получил. Но это его мало волновало, у него была другая цель – месть! Он будет убивать каждую бродяжку, представляя будто она его мать. Мать, которую он никогда не знал. Мать, которая подбросила его к дверям муниципальной больницы. С картонкой на шее: «Кирилл Швецов. 3 мес.»

Кирилл почему-то был твердо уверен, что его мать – бродяжка. Наверняка, залетевшая от пьяного немытого хмыря, где-нибудь на рваном вонючем матрасе под теплотрассой, и затем родившая его там же…

Он шел вдоль пустынного ночного переулка. Капюшон спортивной куртки тщательно скрывал бугристую голову, покатый лоб и широкий, перебитый еще в детском доме, нос. В кармане лежал нож-бабочка, его любимец, его единственный друг.

Возле мокрой кирпичной стены сидела женщина. Голова, закутанная в дырявую шаль, склонилась на грязную вытянутую кофту. Она спала пьяным сном, похрапывая.

Кирилл подошел к ней, пнул. Бомжиха дернулась, открывая мутные глаза.

– Чё надо? – недружелюбно спросила она, оперлась на стену в попытке встать. Ноги в разорванных демисезонных сапогах разъезжались.

– Выпить хочешь? – спросил Кирилл. Оглянулся по сторонам. Вдалеке виднелись людские фигуры.

– А чё, наливаешь? – усмехнулась бомжиха.

Кирилл вытащил из кармана чекушку паленой водки.

– О-о-о! – обрадованно воскликнула женщина. – А что за аттракцион неслыханной щедрости? Ты мент, что ли? Так я ничего не знаю!

– Нет. Просто выпить не с кем. Пойдем туда! – Кирилл ткнул в сторону мусорных баков. – Посидим, поговорим… Мне собеседник нужен, выговориться. Может, что посоветуешь?

Бомжиха с энтузиазмом в пьяных глазах закивала.

– Да легко! Может там и закусь какую найдем. А советы я давать люблю…

***

– Если что, зови маму! – ехидно сказал капитан Марков, повернувшись. Подмигнул товарищу, старшему лейтенанту Трошину, сидящему на заднем сиденье рядом с Оксаной. Оба довольно загоготали, потешаясь над ней в образе бомжихи.

– Вы, товарищ капитан, если будете умничать, то я действительно позову маму! – буркнула Оксана, поправляя засаленный парик. – И уверяю вас, вам эта встреча не понравится.

Опера замолкли и переглянулись.

– И кто у нас мама? – поинтересовался Трошин. – Генерал МВД?

– Кто у вас мама, я не знаю. А вот моя – пенсионерка. Не надо лыбиться, я не договорила! Так вот, у этой пенсионерки есть добротная скалка. Во-о-от такая!

Оксана расправила руки, насколько хватило тесного пространства салона.

– Хотите отведать?

– Ладно-ладно, – Марков заулыбался и примирительно поднял ладони. – Не обижайся. Работа у нас такая, сама знаешь… Иногда выть хочется, поэтому без юмора никуда.

Оба мужчины заметно посерьезнели, в салоне стало тихо. Машина неслась по улице в сторону промышленных складов.

– Инструкцию помнишь? – нарушил молчание Трошин. – Мы будем рядом. Сидишь, создаешь много шума. В общем, будь заметна. Но без фанатизма. У тебя микрофон, мы тебя слышим.

Оксана кивнула.

***

Ночь опустилась быстро. Моросил дождь. Оксана, утомленная многочасовым бесцельным сидением на улице, теперь, развалясь на поломанных овощных ящиках под навесом закрытой продовольственной палатки, смотрела на трех бездомных, ковыряющихся в мусорных контейнерах. Один с радостным воплем на закопченном лице выудил из недр бака яркую упаковку.

– Что там у тебя? – с жадностью поинтересовались его менее удачливые товарищи.

– Рыба красная! Нарезка! – гордо объявил счастливец. Присмотрелся внимательно при свете тусклых фонарей. – Ха, да она почти свежая! Срок годности до июля. А сейчас что?

– Так это… уже сентябрь. Все равно – свежак! – завистливо протянули друзья.

Оксана курила редко, скорее – покуривала. Сейчас в кармане ее толстовки была пачка самых дешевых сигарет, ядовитый дым которых убивал в ней желание не только курить, но и жить. Но так надо, для правдоподобности! Закинула сигарету в рот.

– Эй, орлы! Спичку дайте! – выкрикнула она, поудобнее устроившись на ящиках.

Все трое обернулись. Они были поразительно похожи друг на друга: заросшие лица, крупные носы с красными прожилками, немытые патлы. Одежда тоже не от кутюр – обычное рубище, найденное на свалке.

– Ты кто такая? – выкрикнул счастливый обладатель рыбной нарезки.

Оксана сплюнула на загаженный мокрый тротуар.

– А зачем тебе это знать?!

– Это наша территория! Давай съёб…вай отсюда! – выкрикнул другой, пониже, в кепке с затертым изображением Че Гевары.

– Да-да! Щас Валька придет, тебе точно харю сломает! – поддакнул третий, тощий, на худых плечах которого висел военный китель с темными следами оторванных шевронов и нашивок.

«Интересно, а может среди них убийца?», – подумала Оксана, а вслух спросила.

– Кто такой Валька?

– Не кто такой, а кто такая! – назидательно ответил тип в кепке. – Валька – это… Это такая Валька…

Глаза мечтательно закатились. Влюбленный бездомный… Что может быть романтичнее?

– А ты тоже ничего! – вдруг сказал другой, в кителе. Приблизился к ней. От исходящего от него амбре Оксану замутило.

– Да ты тоже парнишка хоть-куда! – беззубо улыбнулась Оксана. – Как звать?

– Михаил Петрович! – важно представился бомж. – А тебя?

– Агриппина Саввична, – в тон ему ответила Оксана и показала сигарету. – Спичку дай!

Тот залез в карман и вытащил зажигалку. Почиркал. Слабый огонек показался только с восьмого раза.

– Спасибо, Михаил Петрович!

– Вежливая, однако. Познакомимся поближе? У меня спиртяга есть.

Он вытащил из кармана помятую солдатскую фляжку, открутил крышку. Нюхнул. Глаза округлились.

«Понюхал старик Ромуальдыч свою портянку и аж заколдобился…», – вспомнила Оксана фразу из знаменитой книги.

– Не, Михаил Петрович, не буду! – игриво отказалась Оксана. – Сам пей, а я в завязке. По пьяни мужа мочканула, восемь лет оттрубила.

– Да ладно! – недоверчиво протянул бомж. – А за что?

– Было за что! – огрызнулась Оксана. – Наливать надо было поровну! Так я его ножичком по горлу чиркнула, а потом частями из хаты выносила.

Оксана горестно махнула рукой. Отвернулась. И тут ее внимание привлек какой-то хорошо одетый мужчина. Он завернул в переулок, наткнулся на них взглядом. Отвернулся и быстро пошел прочь. Оксана встала, отряхнула штаны. Выскочила под дождь.

– Ладно, Михаил Петрович! Мне пора!

– Ну, ты приходи! – послышалось вдогонку.

***

Оксана медленно двигалась за мужчиной, тот шел какой-то странной пританцовывающей походкой.

Она склонилась к микрофону.

– Ребята, иду за мужчиной в сторону моста.

Незнакомец скатился по песчаной насыпи под мост. Встал возле железобетонной опоры и расстегнул ширинку.

«Блин!», – подумала Оксана, отвернулась, слушая журчание. Теперь понятны и его резкий уход при виде людей в переулке, и странная танцующая походка. Но прощупать надо!

Вжикнула молния. Оксана повернулась и скатилась по насыпи.

– Сигаретку дай, парняга…

После недолгого разговора стало окончательно ясно, что перед ней не убийца. Тот даже кинул ей на прощание пачку дорогих сигарет. На том и попрощались.

Остаток ночи Оксана провела в гордом одиночестве, сидя в переулке под навесом торговой палатки, глядя как стекают с тента одинокие капли уже закончившегося дождя.

А в это время, в квартале от нее, умирала Валька. Та самая, возлюбленная бомжа в кепке. Она держалась за грудь, лежа возле мусорных баков, и уже затухающим взглядом смотрела вслед этому парню в капюшоне, который хотел с ней просто выпить и попросить совета…

***

Подполковник Еремин обвел взглядом присутствующих.

– Два часа назад в Заводском переулке обнаружен труп женщины. Судя по всему, это шестой эпизод из нашей серии.

Старший лейтенант Трошин хихикнул. Осекся, смахнул улыбку с небритого, усталого от ночного дежурства, лица. Но было поздно.

– Считаешь, это смешно? – подполковник смотрел строго.

– Никак нет, товарищ подполковник. Просто как в «Звездных войнах» – эпизод шестой, эпизод пятый… – Трошин сник под немигающим взглядом начальника.