Текст книги "Целый океан страсти"

Автор книги: Делла Сванхольм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Делла Сванхольм
Целый океан страсти

Джессика Армстронг долго ждала этого дня.

Дня, когда она сможет посетить Музей изящных искусств Хьюстона. И увидеть там свои любимые картины. Картины, которые стали для нее чем-то вроде хороших знакомых. Одними она любовалась, другими – восхищалась, к третьим относилась с должным уважением, но без восторга, а у четвертых даже спрашивала иногда совета…

Порой эти картины переходили из одной категории в другую – любимые вдруг переставали нравиться ей и переходили в разряд «просто добрых соседей», а некоторые, на которые она раньше едва обращала внимание, становились ее фаворитами. И она тратила на них все свое время и внимание.

Она знала, что кое-кто подтрунивал над ней за это. «Джессике легче и приятней быть в обществе картин, чем людей, – говорили у нее за спиной. – Что сказал бы, узнав об этом, старик Зигмунд Фрейд? В его трудах наверняка можно найти кое-что по этому поводу».

Но она не обращала внимания на эти глупые замечания. Тот, кто не понимает картин, не чувствует их, не любит живопись, не может считать себя полноценным человеком. Не любить живопись и не ходить в музеи – значит попросту обкрадывать себя. И жить так, словно ты закрыл один глаз и видишь лишь половину красот мира, вместо того, чтобы восхищаться всем их несравненным богатством.

Но это и превращало посещение музеев для нее в проблему. Джессика не могла прийти в музей наспех, посмотреть любимые картины на бегу, забежать тогда, когда у нее появится свободная минутка. К встрече картинами надо было подготовиться, а им самим – уделить достаточное время.

Именно так, как своим хорошим давним знакомым.

А времени, увы, вечно не хватало. То одно, то другое… как ни отказывайся от всяких ненужных мелочей и пустяков, но они все равно съедали день.

Но сегодня, наконец, все сошлось: у нее было свободное время, и в музее было мало посетителей, так что ничто не мешало ей любоваться картинами французских импрессионистов, перед которыми обычно стояли загораживавшие их толпы людей.

Однако именно сегодня появилось одно обстоятельство, которое совершенно выводило Джессику из себя. Боже, если бы она знала об этом заранее, она вообще бы не пришла сегодня в музей.

– Ну, это уж слишком! – пробормотала Джессика, и глаза ее сузились. Она гордо вздернула подбородок и решительно направилась в сторону незнакомца.

– Что вы себе позволяете? – яростно воскликнула она. – Сначала в упор разглядывали меня в Саду скульптур, а теперь преследуете в музее, не давая мне сосредоточиться и насладиться своими любимыми полотнами. Если вы не прекратите так откровенно пялиться на меня, я вызову полицию!

Ее роскошные иссиня-черные волосы развевались, грудь вздымалась, а серебристо-серые глаза метали молнии. Незнакомец не отводил от девушки восхищенного взгляда.

– Зенобия. Настоящая Зенобия, – шептал он.

Джессика недоуменно уставилась на мужчину и вытащила из сумочки смартфон, не зная, кого лучше вызвать – «Скорую помощь» или полицию.

Мужчина взмолился:

– Не надо звонить в полицию! Извините меня, я должен был сначала представиться. – Он вынул из кармана визитку и протянул ее девушке.

Неохотно взяв визитку в руки, Джессика прочитала вслух:

– Ричард Нельсон, кинорежиссер.

Она недоверчиво взглянула на незнакомца:

– Тот самый Нельсон? – Джессика сделала паузу. – Знаменитый режиссер?

Мужчина кивнул.

Глаза Джессики сузились.

– Я знаю ваши работы, – она с вызовом посмотрела на мужчину. – И они мне нравятся. А вот вы… – Она замялась.

Но Нельсон как будто не обратил внимания на последние слова. Не сводя глаз с Джессики, он с жаром произнес:

– Я хочу, чтобы вы снялись в моем новом фильме. Я искал актрису на главную роль в картине «Царица Пальмиры», и вы – идеальная Зенобия, если, конечно, вы понимаете, о чем идет речь.

На миг Джессике показалось, что она ослышалась. Но нет, все было реальностью – Музей изящных искусств Хьюстона, картины французских импрессионистов на стенах, она сама и режиссер Ричард Нельсон. И то, что он только что произнес, обращаясь к ней, тоже было реальностью.

Джессика рассмеялась:

– Конечно, я читала о легендарной Зенобии, царице Пальмиры, которая героически боролась против Римской империи. Но я – Зенобия? Это просто смешно. – Она покачала головой. – Да я и не актриса вовсе. А в Голливуде, уверена, полно кинозвезд, которые прекрасно справятся с этой ролью. Только бросьте клич.

Мужчина улыбнулся, и, увидев эту улыбку, Джессика окончательно убедилась, что перед ней – тот самый Ричард Нельсон, знаменитый кинорежиссер, фотографиями которого пестрел и интернет, и все глянцевые журналы от «Vanity Fair» до «Cosmopolitan».

О Ричарде Нельсоне писали, что он – один из самых талантливых американских режиссеров среднего поколения. Благодаря своей несомненной одаренности, он сумел соединить традиции лучших американских режиссеров – от Дэвида Гриффита, Тода Браунинга и кумира сороковых годов Билли Уайлдера до Фрэнсиса Форда Копполы с лучшими достижениями и открытиями европейских киномастеров, прежде всего – датчан Ларса фон Триера и Томаса Винтерберга. Джессика читала, что Нельсон успел поучиться у легендарного испанца Луиса Бунюэля и не менее прославленного итальянца Джузеппе Торнаторе. Что он дружит с Квентином Тарантино, Альфонсо Куароном, Уэсом Андерсоном и Авой ДюВерней. В посвященных Нельсону статьях писали, что он в основном снимает арт-хаусные фильмы, причем для съемок в них любит набирать непрофессионалов, потому что терпеть не может «замыленные лица» примелькавшихся на киноэкране и слишком хорошо известных актеров. Про него писали, что он часто бродит по улицам в поисках героев и, как правило, находит своих главных актеров в обычной толпе прохожих. Хотя после того, как они снимутся в картинах Нельсона, «люди из толпы» становятся знаменитостями. Их начинают часто снимать и вскоре их гонорары достигают семизначных цифр…

Неужели именно это произошло и с ней?

– В этом музее – отличное кафе, как мне сказали. Мы могли бы спуститься туда и поговорить. Вы не возражаете? – пристально глядя на Джессику, предложил Нельсон.

Было в этом человеке что-то такое, какая-то удивительная одержимость, что заставило Джессику согласиться – почти помимо ее воли.

Они сошли вниз по широким мраморным ступенькам и оказались в кафе. Девушка была здесь много раз – она забегала в кафе и с родителями, и тогда, когда заходила в музей после занятий в университете. Но сегодня, с Нельсоном, это кафе показалось ей особенно уютным и даже романтичным.

Джессика села напротив кинорежиссера и принялась внимательно разглядывать его. На вид ему было лет около сорока. Нельсон был высокий, светловолосый, очень спортивный. «Теннис или гольф», – подумала про себя Джессика. Глаза у режиссера были ярко-синими и очень пытливыми.

Из интернета Джессика также знала, что Ричард Нельсон – холостяк, один из самых завидных женихов Голливуда, что у него был бурный роман с Пенелопой Крус, а потом – с Сальмой Хайек. Он встречался с Дианой Крюгер и Кирстен Данст. Любопытно, с какой из голливудских «богинь» он живет сейчас? И удается ли им нормально существовать под прицелом сотен фотоаппаратов бесцеремонных папарацци, караулящих каждое их движение и готовых тут же растрезвонить об этом на весь мир?

Официантка принесла салат из морепродуктов и легкое белое вино.

– Вы будете чай или кофе? – обратился к девушке Ричард Нельсон, когда ее тарелка опустела. – Или вы боитесь испортить вашу замечательную фигуру и сидите на диете?

– О, нет, – рассмеялась Джессика. – Я люблю сладкое и к кофе обязательно закажу пирожное.

– Здорово! Сам я тоже люблю сладкое, – признался Ричард Нельсон. И попросил официантку:

– Принесите нам на десерт два капуччино и два эклера.

Глаза Джессики невольно расширились:

– Как вы угадали, что я люблю именно это?

– Я не угадал, а просто назвал то, что любят все сладкоежки мира, – честно признался кинорежиссер. – И я очень рад, что попал в точку. – Он пристально посмотрел на девушку, – кстати, я даже не знаю вашего имени…

– Джессика. Джессика Армстронг, – и девушка протянула ему руку.

– Очень приятно, Джессика. – Рука мистера Нельсона была крепкой и теплой. – Я рад тому, что у нас с вами нашлась общая слабость. А если вы признаетесь, что любите кино, то тогда есть надежда, что я уговорю вас сняться в роли Зенобии.

– Нет-нет, – энергично замотала головой Джессика, – никаких съемок, хотя я и очень люблю кино. – Она посмотрела на него, – Извините, мистер Нельсон, но мой ответ – «нет». Даже несмотря на то, что, как я уже призналась, мне нравятся ваши фильмы.

– Но почему? – искренне удивился режиссер. – Все хотят быть кинозвездами… мечтают об этом. А вы мне сразу говорите «нет»…

– Мне сложно говорить о других. Возможно, у них завышенная самооценка. Или они относятся к тому типу людей, кто считает, что главное наслаждение в жизни – это наслаждение славой. – Она слегка улыбнулась. – Кто-то бредит о миллионах, которые достаются великим актерам. Кому-то хочется видеть свое лицо на цветных афишах, расклеенных по всему миру – от Нью-Йорка до Токио. Не знаю, – Джессика покачала головой. – Но мне лично сниматься некогда – я учусь в университете Райс. Да к тому же у меня очень строгие родители.

– Я понимаю, – протянул Ричард Нельсон. Его рука, сжимающая чашечку с кофе, застыла в воздухе. – И все же расскажите мне, пожалуйста, немного о себе, – с мольбой обратился он к ней.

Джессика посмотрела на знаменитого режиссера и слегка улыбнулась:

– Боюсь вас огорчить – в моей биографии нет ничего героического или таинственного. И хотя я выступала в нескольких школьных театральных постановках, особым успехом никогда не пользовалась. А что касается моей семьи, то отец работает в нефтяной компании, мать – домохозяйка. Мы – довольно обеспеченная семья. У нас свой дом в пригороде Хьюстона – Бель-Эр. Я – единственный ребенок у своих родителей. Еще у нас есть собака, йоркширский терьер Арчибальд – всеобщий любимец. Живем дружно, больше всего любим проводить время вместе. В общем, обычная американская семья.

– А вам никто не говорил, что вы – красавица? Откуда у вас такие черные волосы, такая яркая внешность?

– Красавица? Вы бы видели мою маму – вот кто настоящая красавица! Мой дедушка по маминой линии – мексиканец. Его предки всегда жили здесь, в этих краях, ведь раньше Техас принадлежал Мексике.

– Это я знаю, – улыбнулся Ричард Нельсон. – А вот мои предки – выходцы из Швеции и Голландии. А сколько вам лет, Джессика? – внезапно поинтересовался он.

– Двадцать. А моему отцу – сорок.

– Почти мой ровесник, – вздохнул режиссер и почему-то грустно посмотрел на девушку. – Хотя, может быть, это поможет найти с ним общий язык и мы все вместе уговорим вас сниматься в моем фильме. – Он покачал головой. – Смешно, не правда ли? Все просто рвутся сниматься в кино. А вас надо уговаривать.

– Нет, это не смешно. Дело в том, что я этого не хочу. Вот и все.

Возникла пауза. Режиссер нервно смял бумажную салфетку, лежащую на столе:

– Но… почему?

– Наверное, потому, что мне это – просто не нужно, – лукаво улыбнулась девушка. – Вот и все.

– Вы, конечно, правы, – с сожалением произнес режиссер. – И хотя можно было бы увлечь вас разговорами на тему «звезда», «слава», «Голливуд», я этого делать не буду. Но поверьте моему чутью – из вас может получиться хорошая актриса кино. Поэтому все-таки подумайте над моим предложением. – Нельсон посмотрел в ее серебристо-серые глаза. – Я предсказываю вам блестящее будущее, Джессика Армстронг!

Под пронзительным взглядом режиссера девушка невольно смутилась, опустила глаза и посмотрела на часы.

– О, мне пора в университет! – воскликнула она.

– Оставьте мне хотя бы номер вашего телефона! – попросил Ричард Нельсон.

Джессика на мгновение замялась. Но Нельсон не сводил с нее глаз и, наконец, она произнесла:

– Ну, хорошо. Записывайте.

Нельсон смотрел, как уходит Джессика – высокая, стройная и гибкая, как лоза. В тот жаркий день она была одета совершенно просто – в белые шорты и белую футболку, но взгляды всех сидевших в кафе – и мужчин, и женщин – были прикованы именно к ней.

«Только бы она позвонила и ответила согласием на мое предложение» – молился Ричард Нельсон.

Но Джессика так и не позвонила.

В течение двух следующих месяцев Ричард Нельсон искал натуру для съемок. Сначала он ездил по арабским странам в сопровождении агентов. Потом, видя, что эти агенты мало на что способны, он махнул на них рукой и стал объезжать перспективные места сам. Он покрывал огромные расстояния на самолетах и джипах, трясся на спинах бедуинских верблюдов, несколько раз даже заночевал в пустыне под открытым небом. Он объездил весь Аравийский полуостров, все арабские страны Африки. И все время ему что-то мешало: то пейзаж плохо сочетался с линией неба, то песок был не того оттенка, что лучше всего выглядит на кинопленке, то характер местности не соответствовал его сокровенным замыслам о картине – он видел, что царица Зенобия и ее спутники не будут выглядеть на этом фоне так, как он хотел и как мечтал. А если место вдруг оказывалось почти идеальным, то он с горечью убеждался, что погода тут слишком переменчива, чтобы можно было рассчитывать на хорошие съемки в течение хотя бы пары недель.

Наконец, когда он уже почти отчаялся и был готов перенести свои поиски в совсем далекую от древней Пальмиры страну – в Мексику, ему повезло. В Тунисе, недалеко от города Сус, он неожиданно встретил то, что искал все эти месяцы. Увидев это место, он сразу понял, что это – именно то, что ему было нужно. Это была старая стоянка тунисских пиратов, с укромной бухтой, от которой сразу же начинались величественные пески пустыни. Словно завороженный, Ричард Нельсон смотрел на расстилавшиеся перед ним барханы, на багровый солнечный шар, чуть подернутый кисеей пыли, который повис над раскаленными пространствами. Здесь царствовал ветер, который, как гласит арабская пословица, «встает и ложится вместе с солнцем».

И вдруг у подножия бархана возникла фигура всадника на верблюде. У него было почерневшее от загара, изрезанное глубокими морщинами лицо. Полы длинного бедуинского плаща почти касались песка.

Нельсон закрыл глаза и представил на его месте Рассела Кроу. Именно ему он хотел предложить роль римского императора Аврелиана. Ведь Ричард Нельсон впервые снимал исторический костюмный фильм и вопреки своим правилам решил пригласить одну настоящую звезду. Перед мысленным взором Нельсона пронесся Кроу на коне, окруженный свитой из преданных легионеров, колонны римского войска со знаменами и со значками в виде серебряных орлов – символов Рима. На этом фоне они смотрелись бы просто великолепно. Ничего другого искать было не надо.

Когда он открыл глаза, бедуина на верблюде уже не было. Он исчез так же внезапно, как и появился. Нельсон улыбнулся. Может быть, то был мираж? Но расстилавшееся перед ним место не было миражом. Он долго искал его и наконец нашел то, что искал. Можно было приступать к съемкам.

Прямо там, стоя на песчаном склоне, он вытащил из кармана телефон и, чувствуя на своем лице обжигающее дыхание пустынного ветра, который в этих местах звался «шехели», набрал номер помощника, ждущего его указаний в Лос-Анджелесе. Твердым голосом Нельсон отдал распоряжение готовить декорации и костюмы для главных действующих лиц.

– Я немедленно займусь этим, босс, – ответил помощник. – Все будет сделано в срок.

– Кстати, Оливер… – Между бровями у Нельсона залегла глубокая складка. – А девушка мне не звонила? Я имею виду Джессику Армстронг.

– Нет, босс. Она вам не звонила.

– Черт… – выдохнул Нельсон. – Ты уверен?

В следующую секунду он сам пожалел о своей вопросе, который вырвался у него почти помимо его воли. Во всем Голливуде, наверное, не существовало более четкого и ответственного человека, чем Оливер Дэвенпорт. Если он говорил «нет», это действительно означало «нет». Черт, почему он обидел Оливера?!

– Нет, босс, – мягким тоном произнес Оливер. Похоже, он прекрасно понял состояние Нельсона. – Она не звонила. Вы хотите, чтобы я разыскал ее?

– Нет, – скрипнул зубами Ричард Нельсон. – Я надеюсь, что она все-таки позвонит.

Но девушка все молчала.

Она продолжала молчать и тогда, когда Нельсон прилетел в Лос-Анджелес. Когда он уже подписал целую кипу необходимых контрактов с актерами, с осветителями, с гримерами. Когда получил все требуемые банковские гарантии под смету будущего фильма.

Находясь в США и завершая последние приготовления к съемкам, Ричард Нельсон ежедневно получал сотни звонков на свой телефон. На некоторые из них отвечал он сам, другие переадресовывал Оливеру. Но среди сотен этих звонков не было того, которого он ждал больше всего – звонка от Джессики.

У Ричарда на душе заскребли кошки. Он продолжал ждать, веря и надеясь, но все было бесполезно. В какой-то момент он почувствовал, что начинает потихоньку сходить с ума. Да, было отчего потерять голову: график съемок утвержден, бюджет согласован, а главной героини нет.

Ричард Нельсон не знал, что в это время Джессика была очень занята. Она прочитала всю литературу – научную и художественную о царице-воине из Пальмиры, бросившей вызов Римской империи. Кроме того, она занималась с серьезным педагогом и осваивала азы сценического искусства. Брала уроки дикции у диктора телевидения и даже училась танцевать фламенко. Ей не хотелось прийти на съемочную площадку абсолютно неподготовленной. С детства она стремилась к совершенству и каждое порученное ей дело привыкла выполнять «на отлично».

И вот наступил день, когда Джессика почувствовала: она сможет сыграть роль Зенобии – красавицы-царицы древней Пальмиры. Конечно, при условии, что ей поможет Нельсон. Она знала, что этот режиссер умеет работать с актерами и добивается от них максимального результата.

Теперь ей предстояло сделать следующий шаг. И вечером, за ужином, она сообщила о заманчивом предложении сниматься в кино своим родителям.

Мать Джессики, Дорис Армстронг, была категорически против

– Знаю я этих голливудских режиссеров! – зашумела она и решительно повернулась к мужу. – Это самые циничные манипуляторы людьми на свете, Генри. Они приманивают легковерных обещаниями фантастической славы и денег, рисуют перед ними небывалые картины того, как будут воплощаться все их мечты, но на самом деле их ничего не интересует, кроме успеха их картин. На всех остальных людей они смотрят лишь как на букашек, которые могут пригодиться для того, чтобы принести им желанный успех. Или не пригодиться. Используют их – и тут же мгновенно отбрасывают за ненадобностью. Они просто не могут иначе, понимаешь! А прессе они любят рассказывать сказки про загадочность своих проклятых душ, про то, какие они великие и как они делают свое искусство ради искусства. – Дорис покачала головой. – Они развратят нашу дочь, Генри, заманив ее несбыточными обещаниями, но в конце концов выбросят вон, заявив, что эту роль лучше сыграет какая-нибудь профессиональная актриса. Есть Анджелина Джоли, есть Сальма Хайек, есть Пенелопа Крус, есть Джулия Робертс, есть Дженнифер Лоуренс, есть Дакота Джонсон и Галь Гадот. Я бы также не сбрасывала со счетов Кару Делевинь, Элизабет Олсен и Бри Ларсон. Я имею в виду тот же тип внешности, который требуется, чтобы актриса с успехом изображала великую правительницу древности.

– Мама, – укоризненно посмотрела на нее Джессика, – ты бы еще вспомнили Элизабет Тейлор, которая сыграла в фильме «Антоний и Клеопатра».

– К моему великому, поистине безграничному сожалению, Элизабет Тейлор давно уже не играет. Разве что только на небесах, в паре с Ричардом Бёртоном. Боже, какой же это был божественный дуэт! И я никогда не прощу Элизабет Тейлор – хотя о покойниках либо хорошо, либо ничего – что она не захотела его сохранить, – парировала Дорис Армстронг. – Но вот про всех остальных, кого я перечислила, этого сказать невозможно. Даже Джулия Робертс, родив уже нескольких детей, не собирается уходить из большого кино, и постоянно читает сценарии, которые ей присылают. – Она наклонилась к Джессике. – Пойми же, доченька: режиссеры – это не творцы. Это прежде всего бизнесмены. Им нужно, чтобы зрители раскупали билеты на их картины. Чтобы их картины были в конце концов проданы. А сделать это можно, только пригласив в картину звезд. Тех, чьи имена у всех на слуху и, как магнитом, приманят зрителей. И они, словно завороженные, побегут в кино и заплатят за билеты. Ты можешь сказать это о себе?

– По-моему, Дорис, ты упустила из вида самое главное, – вмешался мистер Армстронг. До этого он спокойно сидел за столом, не произнося ни слова, и лишь слушая жену и дочь. – Ты забыла, кто снимает эту картину. Это режиссер Ричард Нельсон, не так ли, Джессика?

Джессика Армстронг подтвердила его слова кивком головы.

– А Ричард Нельсон известен как раз тем, что делает ставку не на великих актеров со звездными именами, а отыскивает для своих фильмов новые, никому не известные, «свежие» лица. Именно в этом состоит его «изюминка» как режиссера и его творческое кредо. Именно этим его картины и привлекают зрителей. – Он нагнулся к Дорис. – Если люди хотят увидеть тех «звезд», про которых ты только что рассказывала, они идут смотреть фильмы Кристофера Нолана, Софии Коппола, Ридли Скотта, Стивена Содерберга, братьев Коэнов, Тима Бертона, Гильермо дель Торо, Кена Лоуча, Стивена Фрирза. Но есть и другие зрители. Те, которых интересуют не звезды, а кино, которое снимает Ричард Нельсон. И их тоже немало. Его же фильмы они смотрят потому, что хотят видеть не признанных «звезд», которых в его фильмах практически нет, а насладиться игрой новых, совсем «незасвеченных» актеров, которых находит Нельсон. Я прав, Джессика?

– В общем-то, да, папа. Нельсон знаменит как раз тем, что берет никому не известных актеров, или вообще непрофессионалов, и раскрывает в них те дарования, о которых они, быть может, и сами не подозревали. А зрителям это чрезвычайно интересно.

– Вот именно! – победно посмотрел на жену Генри Армстронг. – В этом и состоит основной принцип работы Ричарда Нельсона. В данном фильме режиссеру тоже была нужна молодая, неизвестная девушка. Новое лицо. В общем, как наша дочь. – И он с любовью посмотрел на Джессику.

В столовой повисла тишина.

– И все же Голливуд – гнездо разврата, – не унималась Дорис. – И нашей дочери там не место.

– В этом так называемом «гнезде разврата», мама, живет очень много высокоморальных людей, – парировала Джессика. – Таких, кто активно помогает другим людям, постоянно совершая добрые дела. Возьми, например, Джона Траволту. Или «посла доброй воли» ООН Анджелину Джоли. Ты же читала, как она помогает бедным африканским детям-сиротам. И как борется с глобальным потеплением. А сколько средств актеры Голливуда собрали на борьбу со СПИДом!

– Ну да, – едко бросила мать, – потому что сами от него в первую очередь и могут пострадать. А все из-за того развратного образа жизни, который они ведут.

– Мама, от СПИДа страдают прежде всего десятки миллионов простых людей во всей Африке, – покачала головой Джессика Армстронг. – Те, кто никогда в жизни не был в Голливуде. И если бы великие актеры и режиссеры не стали бить в набат, не стали собирать средства на борьбу с этим злом, оно, наверное, никогда бы не было обуздано. А они это сделали. И продолжают делать много других важных и нужных дел. Тот Голливуд, о котором ты говоришь – безумный, эгоцентричный, мечтающий только об удовольствиях, погрязший в гедонизме и фейерверках – давно отошел в прошлое. Это был Голливуд «эры джаза», Голливуд той эпохи, которую так блистательно описал в своих романах Фрэнсис Скотт Фицджеральд, сам, кстати, ставший его жертвой. Теперешний Голливуд – совсем другой. – Она вздохнула. – А после процесса над Харви Вайнштейном и его всеобщего осуждения о возвращении к прежним практикам и речи быть не может.

– И все равно мы должны сначала познакомиться с мистером Нельсоном. Составить о нем свое мнение. И только если оно будет положительным, то мы всерьез обдумаем его предложение. Но при этом мы обязательно поставим перед ним определенные условия. Иначе я не соглашусь. – Дорис посмотрела на мужа и дочь непреклонным взглядом и торжествующе выплыла из комнаты.

Джессика и ее отец переглянулись.

– Ничего не поделаешь, Джессика. Наша мать – это твердый мексиканский орешек, – вздохнул Генри Армстронг. – Иди звони своему режиссеру и приглашай его к нам в гости на ближайший уик-энд.

Ричард Нельсон прибыл в дом Армстронгов в строго указанное время. Вел он себя безукоризненно. При этом он был чем-то неуловимо похож внешне на самого мистера Генри Армстронга и больше напоминал его младшего брата, чем знаменитого кинорежиссера. Это окончательно растопило сердце мистера Армстронга, и между мужчинами практически мгновенно возникла взаимная симпатия.

А миссис Дорис Армстронг ослепила Нельсона своей красотой. Дорис действительно выглядела великолепно. Ее фантастические черные волосы, неудержимой шелковистой волной ниспадающие чуть ли не до пояса, точеная фигура, нежные, покрытые легким золотистым загаром щеки, большие черные живые глаза – все в этой женщине дышало неизъяснимым очарованием. Только у такой красавицы и могла родиться дочка, которую он безошибочно выбрал на роль царицы Пальмиры.

Режиссер повернулся к девушке:

– Да, Джессика, вам придется много скакать на лошади.

– Лошади – это ерунда, – вступила в разговор миссис Дорис Армстронг. – Моя дочь уверенно сидит в седле с двух лет.

«Какой очаровательный у нее голос! – подумал он. – Он такой певучий, страстный… кажется, он идет откуда-то из самой глубины души».

– А как насчет езды на верблюде? – вкрадчиво спросил Дорис режиссер.

– После лошадей на ранчо моего отца в окрестностях Эль-Пасо ей никакие верблюды не страшны! – победоносно парировала миссис Армстронг.

Ричард Нельсон взял бокал с шампанским, стоявший перед ним. Похоже, шампанское было налито как нельзя кстати.

– Значит, можно считать, что мы договорились? – Он посмотрел на родителей Джессики.

Дорис Армстронг и ее муж обменялись быстрыми взглядами.

– Да, мистер Нельсон, – произнес наконец Генри Армстронг. – Мы даем вам свое принципиальное согласие на участие Джессики в съемках.

Нельсон встал из-за стола и высоко поднял бокал с шампанским:

– За это стоит выпить!

Они чокнулись. Хрустальный звон бокалов показался Ричарду в этот момент самой сладкой музыкой на свете.

– Но вам предстоит также уладить этот вопрос с руководством университета. Вам лично, – напомнил ему Генри Армстронг. – Не забудьте, Джессика ведь учится. А съемки означают необходимость переноса графика занятий.

– Я постараюсь сделать так, чтобы все было улажено наилучшим образом, – пообещал Нельсон. – Определенный опыт у меня имеется – в своей прошлой картине я снимал одну студентку Гарварда, и мне пришлось довольно плотно общаться с руководством университета. Но ничего, все обошлось: она прекрасно сыграла свою роль и затем блестяще сдала все экзамены. Участие в картине как будто даже помогло ей в ее занятиях. – Он с нежностью посмотрел на Джессику. – Уверен, что точно так же все произойдет и с вашей дочерью.

– Мы надеемся на вас, мистер Нельсон, – кивнул Генри Армстронг. – Мы гордимся тем, что наша дочь является одной из лучших студенток университета Райса. И хотим, чтобы она и дальше продолжала учиться так же блестяще, как и раньше.

– Я сделаю все от меня зависящее, чтобы помочь ей, – вновь повторил Ричард Нельсон. – Но есть еще один момент…

– Какой же? – насторожилась Дорис.

– Нам, возможно, придется поехать в одну из арабских стран, скорее всего, в Тунис, – осторожно заметил Нельсон.

Он понимал, насколько остро люди стали реагировать на опасность терроризма, исходящую в основном из региона Ближнего Востока, и поэтому старался выбирать самые обтекаемые выражения – «возможно, придется поехать», «возможно, в Тунис», хотя натура для съемок была уже выбрана. И он прекрасно знал, что отступать уже нельзя и некогда. И все же… этот разговор требовалось повести как можно деликатней.

– Там в пустыне мой помощник нашел идеальное место для съемок…

– В пустыню с дочерью поеду я, – решительно заявила Дорис.

Она поглядела в глаза режиссеру и улыбнулась. Она чувствовала, что победа осталась за ней.

Ночью Джессика долго не могла уснуть. Вроде бы она приняла решение, а тут ее стали одолевать сомнения. А вдруг она не справится с ролью? А ели другие профессиональные актеры встретят ее враждебно? «Выскочка!» – будут шептать они за ее спиной и завидовать. Ведь в Голливуде идут на все ради хорошей роли. Каждому актеру позарез, не на жизнь, а насмерть нужна одна-единственная роль, после которой он проснется звездой.

И, конечно, Джессику волновало, как сложатся ее отношения с режиссером. Ричард Нельсон был очень притягательной личностью, и она уже почувствовала это на себе. А ведь работа над фильмом еще не началась. Только сейчас Джессика призналась себе, что все эти месяцы думала о Нельсоне, предпринимала множество усилий и труда, только чтобы он не разочаровался в ней. Она знала, что актерское дело зависит от массы обстоятельств, и пока человеку не достанется хорошая роль, пока он не встретит режиссера, который сможет по-настоящему раскрыть его дарование, он часто вообще не может состояться.

Джессике казалось – нет, она просто чувствовала, что Нельсон – это ее режиссер.

Она вспоминала его ярко-синие глаза, его крепкое и одновременно нежное рукопожатие и то, как он восхищался ею. «Он назвал меня красавицей! – часто повторяла она. – Может, я ему понравилась? Да, мне хотелось бы, чтобы это было именно так!» – наконец призналась она себе.

И вот настал момент, когда Джессика приехала в аэропорт Хьюстона и села на самолет, вылетавший в Лос-Анджелес. Стремительно разбежавшись, лайнер взмыл в воздух, оставляя внизу страшную влажную жару, два дня назад пришедшую со стороны Мексиканского залива и заставлявшую страдать жителей Хьюстона. В салоне самолета работали кондиционеры, создавая уютную прохладу, а стюардессы уже начали разносить прохладительные напитки. «Мне повезло, что я вырвалась из Хьюстона именно в это время, – улыбаясь, подумала про себя Джессика Армстронг. – Мне нужно быть благодарной Нельсону хотя бы за это».

В аэропорту Лос-Анджелеса ее встретил помощник Нельсона и тут же отвез на студию «Парамаунт», в павильонах которой должны были сниматься основные сцены.

Ричард Нельсон тепло приветствовал Джессику.

– Как я рад, что ты приехала! – воскликнул он. – Все, теперь мне больше не о чем волноваться. Нормально долетела?