Текст книги "Французский поцелуй"

Автор книги: Делла Сванхольм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Но это же неправда! Я никогда не предавал тебя, Шанталь! – У скульптора было такое чувство, словно ему не хватает воздуха.

– Нет, Клод. Ты предал меня. – Голос Шанталь звучал почти угрожающе. – Я бросила карьеру актрисы, я отказалась от предложений самых блестящих ролей, которые у меня были в избытке, я сменила все это на скромную работу театрального дизайнера, чтобы только быть вместе с тобой, чтобы быть рядом. Ты попросил меня помогать тебе – и я стала твоей моделью, твоей музой. Я выполняла все твои прихоти, я делала все, чтобы ты мог творить, как ты хотел. И благодаря тому, что я пожертвовала всем ради тебя – своей карьерой, своим профессиональным ростом, своими успехами – ты и стал знаменитым скульптором! И теперь ты решил отплатить мне черной неблагодарностью. Решил просто вышвырнуть меня из сферы своего творчества. И из жизни. – Она топнула ногой. Ее длинные светлые волосы воинственно разметались. Сейчас эта соблазнительная блондинка больше походила на разъяренную фурию. – Вместо того, чтобы сниматься в кино, чтобы покорять французскую и иностранную публику с телеэкрана, я придумывала все эти годы дурацкие театральные декорации и костюмы. Только чтобы было лучше тебе. И вот она, расплата… – В ее огромных серо-голубых глазах застыли слезы.

– Шанталь, что ты говоришь?

– Я говорю то, что я вижу своими глазами! Ты уже забыл обо мне! Ты вычеркнул меня из своей жизни, из своей творческой биографии! У тебя появились другие женщины, которые, видите ли, призваны вдохновлять тебя. А я тебе больше не нужна. – Она подошла к окну. Ее высокая гибкая фигура патетически застыла в лучах заходящего солнца.

– Ты очень нужна мне, Шанталь! – закричал скульптор. – Ну что ты такое говоришь? Ты разрываешь мне сердце!

Женщина подошла вплотную к нему. В ее больших серо-голубых глазах больше не было слез – теперь они воспаленно пылали.

– Почему ты лепишь скульптуры с других, а не с меня? – свистящим шепотом спросила она. – Почему я перестала быть твоей музой?

– Ты вовсе не перестала быть ею, Шанталь, – пытался защищаться Дешанель. – Просто в данном случае речь идет о том, чтобы попытаться выиграть этот чертов конкурс. И поскольку я слепил первый вариант скульптуры с тебя, и он оказался неудачным, то я ищу другую модель. Вот и все.

– Этот вариант оказался неудачным по одной-единственной причине, – отчеканила Тюренн. – Тебе просто не хватило таланта. Дело в тебе, а не во мне!

Клод побледнел.

– Но во время самого конкурса ты говорила иначе! – вырвалось у него.– Там ты со всей убежденностью предрекала мне победу, говоря, что я – лучший!

Напомнив Шанталь Тюренн о ее собственных словах, сказанных ранее, Клод невольно задел женщину по одному из самых болезненных мест.

– Да, я говорила что-то такое, – задыхаясь, процедила она. – Но я говорила это только для того, чтобы морально поддержать тебя. Я же видела, что с тобой на самом деле происходит.

– Ты не права… – покачал головой скульптор.

– Ты решил спорить со мной, чтобы окончательно унизить меня? Ты не желаешь признать собственную неправоту и из-за этого выставляешь меня на посмешище? Но я не буду этого терпеть!

Она развернулась и решительно пошла к двери.

– Шанталь, – позвал ее скульптор, – Шанталь, остановись!

Женщина на мгновение замерла. Она кусала губы.

– Или я, Клод, – произнесла она таким тоном, каким судья произносит окончательный приговор, – или все другие женщины.

– Но ведь речь идет только о моделях! – несчастным голосом попробовал возразить ей скульптор.

– Либо ты прогонишь всех других женщин и снова будешь лепить свои скульптуры только с меня, – произнесла она, – либо я уйду от тебя. Навсегда.

– Шанталь… – горестно выдохнул Клод. – Шанталь, что на тебя нашло. Почему ты говоришь такие слова…

Но входная дверь уже хлопнула. Шанталь Тюренн исчезла.

Клод Дешанель вскочил с кровати рано утром, точно подброшенный незримой пружиной. Он чувствовал, что все его тело пронизывает одно желание – как можно скорее пройти в мастерскую и вновь ощутить под своими ладонями ожившую поверхность статуи Адриенн Тассиньи, вновь прикоснуться руками к гипсу.

Влетев в мастерскую, Клод подбежал к залитому ярким солнечным светом изваянию Адриенн Тассиньи. Он окинул его взглядом, полным неподдельной страсти и предвкушением радости от предстоящей работы – и вдруг почувствовал, как всего его тело, точно болью, пронзило небывалым смятением. Черт побери… сегодня изваяние почему-то уже совсем не казалось ему не полным ни обаяния, ни тайны, ни нежности. Это было просто холодное и твердое нагромождение масс гипса, не вызывающее никаких ответных эмоций. Масс гипса, соединенных воедино умелой, безусловно искусной рукой, но не ставших от этого ни прекрасными, ни будоражащими глаз и воображение.

«Это фиаско, – пронеслось в голове Клода Дешанеля. – У меня ничего не получилось».

Он вновь внимательно посмотрел на изваяние, до боли кусая губы. Нет, все было бесполезно. Была отличная модель, был привычный гипс, была изнуряющая, до боли в кончиках пальцев, работа – но не было того результата, о котором он мечтал и которым он грезил.

«Это какой-то рок, – подумал он. – Он не перестает преследовать меня».

На столе пронзительно зазвонил телефон.

«Это Адриенн Тассиньи, – пронеслось у него в голове. – Наверное, хочет уточнить, во сколько ей прийти сегодня».

Телефон продолжал звонить. Клод Дешанель закрыл лицо руками. У него не было сил снять трубку. Он мечтал лишь об одном: чтобы проклятый аппарат наконец замолкнул, чтобы его оставили в покое.

Наконец, телефон замолчал. Но обступившая Клода Дешанеля теперь тишина была еще тягостнее. И в ней точно слышался незримый голос, с монотонной безжалостностью твердивший ему: «Ты не сумел сделать это. Ты не смог. Ты проиграл».

Час спустя Клод Дешанель все-таки заставил себя снять трубку и сам позвонил директору агентства Алену Бурдуа:

– Ален, я не знаю, в чем дело, но у меня ничего не выходит. И даже твои модели не помогают. Ни одна из них…

– Ты уверен? – осторожно спросил Бурдуа. – Ты не хочешь попробовать еще? Я мог предоставить тебе новый список.

– Нет! – закричал в отчаянии Клод Дешанель. – Нет, о Боже, нет!

Вечером Клод сидел в «Кафе дез артист», мрачно опрокидывая рюмку за рюмкой. Официанты уже немного косились на него, но ему было абсолютно наплевать. «Ну и черт с ними, – думал он про себя. – Никто ведь из них не испытал то, что пережил я – столько неудач кряду. Но за что?! Что я сделал не так? Неужели я никогда так и не узнаю ответа?»

На следующее утром Клод с трудом продрал глаза. Голова раскалывалась и казалась чужой. Пальцы подрагивали. В ушах звенело.

– Нет, столько пить нельзя, – с трудом ворочая языком, произнес он. – Хотя вчера, наверное, я и не смог бы остановиться – если б даже захотел.

Он прошел в ванную и подставил тело под холодный душ. Через несколько минут скульптору едва заметно полегчало.

Две чашки горячего кофе подряд немного приободрили Клода, по крайней мере, он вновь приобрел способность соображать.

События последних дней, словно в калейдоскопе, пронеслись перед его внутренним взором. Изнурительные поиски моделей, больные и красные от компьютера глаза, эйфория от того, что он наконец нашел то, что нужно, лихорадочная работа над изваяниями – и последующее горчайшее разочарование. Опустошение и сокрушительное ощущение собственного бессилия. «Старый мудрый Роден абсолютно прав. Все дело – в модели, – с беспощадной ясностью вдруг понял Клод. – Если бы у меня была модель, достойная великой статуи, то я бы вылепил эту статую! И, пока я не найду ее, у меня ничего не получится. Только… возможно ли в самом деле отыскать ее?!»

Клод Дешанель сжал кулаки. Успех ускользал от него, точно заколдованный.

«На Земле почти 8 миллиардов людей – а значит, ровно 4 миллиарда женщин. Неужели среди этих четырех миллиардов нельзя найти ту, которая подошла бы мне? – в смятении подумал он. – Но, как ни странно это звучит, это действительно так». Клод вздрогнул и прошептал:

– Это на самом деле какое-то колдовство…

Мобильный телефон Клода Дешанеля неожиданно зазвенел. Господи, он совсем забыл о его существовании.

– Как твои дела, Клод? – услышал он голос Жан-Батиста Кондорсе. – Удалось сделать что-нибудь?

– Нет, Жан-Батист. – Горло Дешанеля сжал невольный спазм. – У меня ничего не получается. – Он помедлил и совсем тихо произнес:

– Я вынужден отказаться от всей этой идеи.

– Клод, ты что, сломал руку?

– Нет. Почему ты так решил? – удивился скульптор.

– Потому что, в моем представлении, только это могло бы действительно заставить тебя отказаться от этого проекта, – пророкотал в трубке голос Кондорсе.

– Дело совсем не в этом. Просто я никак не могу найти ту модель, которая мне нужна, чтобы создать это произведение. Возможно, ее просто не существует в природе… не знаю. Из-за этого все остальное становится бессмысленным. И рука тут совсем не при чем, Жан-Батист.

– Ты хочешь, чтобы я поверил в то, что во всей Франции ты не смог найти себе подходящую модель? – не удержался Кондорсе. – Во всей Европе, с ее почти тридцатью разными странами? Во всем мире?! Извини, но я не могу в это поверить!

– Пожалуйста, не издевайся надо мной. Я устал, и я – в отчаянии, – тихо произнес Клод Дешанель.

– Все дело в том, что твой конкурент, Гленн Мак-Дональд, почти каждый день бомбардирует устроителей конкурса настойчивыми заявлениями о том, что у него украли в итоге победу. Требует или выставить твою новую работу на конкурс и принять окончательное решение, или, наконец, объявить его победителем. – Кондорсе невесело рассмеялся. – Этот парень умеет давить – он даже подключил к этому делу жену американского посла во Франции, которая лично знает мэра Марселя. Так что, если ты…

– Отдайте победу ему, Жан-Батист, – устало промолвил Клод Дешанель. – Он ее и в самом деле заслужил.

Он отключил телефон и уставился в пространство. Зачем бороться, если его все равно не ждет успех? Глубоко прав был Аристид Майоль, заявивший, что мы никогда не будем знать точно, почему вещь или существо красивы. Ему также не посчастливилось открыть этого секрета.

Спалось Клоду Дешанелю плохо. В голове, словно искры костры, вспыхивали обрывки тревожных сновидений. Вдобавок где-то рядом всю ночь громко играли и праздновали чью-то свадьбу, и разгульная музыка оркестра заставляла его то и дело просыпаться. Ближе к утру, видимо, эта свадьба окончательно достала не только его одного, потому что в воздухе внезапно раздались звуки полицейской сирены, а затем сразу стихло все – и сирена, и свадебная музыка. В результате, проснувшись, Клод почувствовал себя разбитым и едва ли отдохнувшим.

Подойдя к окну, он, впрочем, обнаружил, что над Марселем разгорается великолепный летний день – ясный и ослепительно-светлый. Солнце приветливо сияло, обещая безмятежную погоду, и легкий бриз нежно, словно пальцы влюбленного, перебирал верхушки грациозных вязов.

Торчать в такую погоду дома казалось противоестественным. «К тому же я давно не был в море», – подумал Клод Дешанель и, улыбаясь, набрал номер Ива Дюбонне. С этим пропитанным морской солью рыбаком он был знаком уже лет двадцать, не меньше. У Дюбонне была целая маленькая флотилия из трех превосходных проверенных временем лодок, на которых можно было в любое время выйти в море.

– Соскучился по рыбалке, старина? – рассмеялся Ив Дюбонне, услышав голос Клода. – Совершенно правильно! Видел бы ты, какого марлина я вытащил в прошлое воскресенье! Он был такой сильный, что несколько километров тащил лодку за собой, прежде чем мне удалось его наконец одолеть! Только представь себе… Ты готов выйти в море прямо сейчас?

– В такой замечательный день не хочется терять ни минуты, Ив.

Полчаса спустя Клод Дешанель уже сидел в лодке, которая, подгоняемая устойчивым бризом, дувшим со стороны Приморских Альп, уверенно двигалась в сторону Италии. Солнечные лучи весело танцевали на воде, а рассыпанные на поверхности моря разноцветные паруса яхт напоминали цветки лилий, высаженных прямо на морской глади искусной рукой заботливого садовника.

Легко касаясь штурвала, Клод направлял лодку туда, где ярче всего светило солнце, туда, где, по его предположениям, было больше всего рыбы.

Море дышало неизъяснимой прелестью. Оно словно обволакивало душу незримой пеленой радости и удовольствия, заставляя человека улыбаться, совершенно забывая о прошлых горестях, и лишь следить широко открытыми глазами за игрой света на воде, за хороводом стремительных, похожих на кусочки серебра макрелей в глубине моря, и всем существом отдаваться нежному убаюкивающему колыханию уютных неспешных волн.

Внезапно он заметил в воде характерный острый плавник. Марлин! Пора было забрасывать удочку с наживкой.

Клод раскрутил катушку спиннинга и забросил крючок далеко в море. Быстро потянул на себя, надеясь, что на пути крючка окажется марлин – но минуту спустя к нему вернулся лишь пустой крючок. Наживка куда-то делась, а марлин исчез.

Однако первоначальная неудача нисколько не обескуражила Дешанеля – он отлично знал, что главным в рыбалке было терпение. И действительно, забросив леску в следующий раз, он сразу ощутил упругое сопротивление рыбы.

Рыба была не очень тяжела, но в ней хватало злости и подлинного азарта, к тому же она совсем не желала попасть ему на обед. Ему пришлось здорово повозиться, прежде чем он сумел справиться с ней и на поверхности воды мелькнула сизо-голубое туловище королевской макрели.

Дальше дело пошло быстрее. Клод Дешанель быстро наполнил рыбой пустое пластмассовое ведерко, стоявшее перед ним, и придвинул к себе второе.

Порой ему попадались фантастические по красоте экземпляры, и Клоду было даже жалко вытаскивать их из воды – лишая свободы, и самой жизни. Но сегодня выигрывать и распоряжаться судьбой других было суждено именно ему…

Наконец, скульптор ощутил, что море окончательно прочистило ему мозги и умиротворило и успокоило его, наполнив тихой радостью, которой так ему не хватало. Он позабыл о своих недавних горестях, обидах и разочарованиях – они просто растворились в морской воде, в волшебном сиянии появлявшихся в ней и похожих на радугу медуз, унеслись прочь с теплым ласковым ветерком. Пора было возвращаться домой.

Клод переложил руль и повернул парус. Описав изящную пологую дугу, лодка легла на обратный курс, направляясь к берегу. Было чуть-чуть жалко возвращаться прямо сейчас, но Клоду больше всего хотелось сохранить то ощущение незамутненной радости и тихого счастья, которое переполняло его в эти минуты.

Лодка резво бежала по морской глади, ставшей к этому часу совершенно спокойной, похожей на старинное зеркало. Внезапно Клод заметил в воде человеческую голову. Приглядевшись, он понял, что она принадлежала девушке. Как же далеко она заплыла!

– Эй! – крикнул он, когда лодка почти поравнялась с девушкой. – Не слишком ли далеко вы заплыли? Вам хватит сил добраться до берега? Или вам лучше помочь?

– Думайте лучше о себе, месье, – невозмутимо ответила девушка. – А то ваша посудина такая старая, что того и гляди прохудится и пойдет ко дну.

Клод вспыхнул.

– Вы слишком невысокого мнения о моей лодке, – бросил он. – Она гораздо лучше, чем вы думаете.

– Хотелось бы верить, что вы доплывете до берега и при этом не потонете, – бесстрастно промолвила девушка. – Желаю удачи, месье. – И он демонстративно отвернулась в сторону.

У Клода Дешанеля невольно захватило дух. Повернутая к нему теперь в профиль голова девушки была поразительно, скульптурно красива. Точеные скулы, нос, будто вылепленный филигранной рукой божественного мастера, высокий чистый лоб – все это было настолько гармонично и совершенно, что казалось почти нереальным. Он любовался ею, не в силах оторвать глаз… а ветер, дувший в парус лодки, быстро относил ее прочь.

Опомнившись, Клод бросился к рулю и развернул лодку.

– Девушка, как вас зовут? – крикнул он, вновь поравнявшись с отважной пловчихой.

Девушка сердито посмотрела на него:

– Разве я выражала желание знакомиться с вами, месье капитан утлого суденышка? Будьте любезны, оставьте меня в покое!

Клод смешался. Все слова, которые он хотел было произнести, застряли у него в горле.

– Извините, – пробормотал он. Повернув руль, он направил лодку к берегу. Он боролся с желанием оглянуться и посмотреть на оставшуюся сзади девушку, и ему удалось пересилить себя.

Вскоре он уже швартовался у старого деревянного причала в Каллелонг – рыбацком пригороде Марселя. Пока Клод привязывал лодку, к причалу стремительно подплыла лодка самого Ива Дюбонне.

– Ну, как твои дела, приятель? – Перегнувшись через борт лодки, Дюбонне внимательно посмотрел на добычу Дешанель, и крякнул. – Очень даже здорово! Мне такие королевские макрели сегодня почти не попадались.

– Да, рыбалка была удачной, – кивнул Дешанель. – Спасибо тебе, Ив.

Распрощавшись с рыбаком, он вышел на дорогу. Скульптор вытащил телефон, чтобы вызвать такси, но вдруг спрятал его обратно в карман и сбежал вниз, на берег.

Перед ним расстилалась панорама морской глади вплоть до Кассиса. Напрягая зрение, Клод осмотрел море в надежде отыскать на его поверхности головку прекрасной пловчихи. Но ее нигде не было видно. Она не могла так быстро доплыть до берега. Неужели с ней что-то случилось? Сердце Клода тревожно сжалось. Неужели смелая девушка все-таки переоценила свои силы, и с ней произошло самое страшное? Он уже хотел было звонить в спасательные службы, в полицию, но в самый последний момент отогнал от себя эту мысль. Что он им скажет? И не воспользовалась ли на самом деле девушка приглашением подняться на борт какой-то другой яхты или катера, чтобы с комфортом добраться до берега? Если все так и случилось, то он будет выглядеть по-дурацки. Клод махнул рукой и набрал номер такси. Пора было ехать домой.

После рыбалки Клод долго работал в мастерской, а вечером, чтобы развеяться, пошел в ресторан «Ле Вье Порт» – «Старый порт». Этот популярный рыбный ресторан располагался недалеко от его дома, и Клод часто захаживал туда после работы. Он прекрасно знал и хозяина ресторана, Паскаля Рабле, и его жену, толстуху Жанетту, которая умела готовить удивительные блюда из кальмаров и корифены.

К Месье приблизился официант Жак – его хороший знакомый. На разбитной физиономии Жака светилась широкая улыбка:

– Я искренне рад, что вы, как обычно, не забываете нас. Что будете заказывать?

Клод улыбнулся:

– Кальмары мадам Рабле, как всегда, превосходны?

– Пальчики оближешь! Сказать по правде, сегодня Жанетта, кажется, даже превзошла саму себя.

– Прекрасно. Тогда я выбираю кальмары, жареного тунца и к ним – белое вино «Bourgogne Blanc».

Предвкушая великолепный ужин, Клод Дешанель расслабленно откинулся на спинку стула, и вдруг его глаза сузились от неожиданности: он увидел, что через два столика от него сидит девушка, которую он повстречал сегодня утром в море. Ее длинные каштановые волосы, давно уже высушенные, роскошными темными волнами спадали на полуобнаженные плечи. На ней было открытое черное вечернее платье с глубоким вырезом, в котором матово светилась нитка крупного жемчуга. Девушку окружала целая компания – трое молодых людей и еще две девушки примерно одного с ней возраста. При этом на двух парнях были одеты одинаковые темно-голубые спортивные костюмы.

«Странно, – пронеслось в голове у Клода, – там, в море, она плыла совершенно одна, в полном одиночестве, а сейчас сидит в такой плотной компании и, судя по всему, искренне наслаждается ею».

Он окинул девушку внимательным взглядом. У нее была исключительно изящная и в то же время сильная фигура, ее развитые плечи и упругая линия бедер говорили о том, что она много занимается спортом. Она подняла вверх руку, чтобы поправить волосы, и на ее тонком запястье блеснули элегантные золотые часики. «Ясно, что она работает не продавщицей в магазине, и не воспитательницей в детском саду, – подумал Дешанель. – Интересно, кто она на самом деле?»

Кто-то из молодых людей, видимо, рассказал что-то смешное, потому что девушка откинулась назад и звонко рассмеялась. В это мгновение она выглядела очаровательной, как никогда.

– Ваш заказ, Клод, – услышал он голос Жака у себя над ухом. – Видите, вам совсем не пришлось ждать!

Клоду Дешанелю пришлось сделать некоторое усилие, чтобы вернуться к реальности. Прекрасная незнакомка совершенно заворожила его.

– Спасибо, Жак, – пробормотал он.

В этот момент девушка, по-видимому, почувствовала устремленный на нее взгляд Дешанеля и повернулась к нему. Их взоры скрестились, и Клод увидел, что девушка слегка зарделась. Быть может, она вспомнила, как прохаживалась в открытом море по поводу его лодки?

«Какая удивительная встреча, – подумал про себя Клод. – Одна из тех, которые возможны только в Марселе. Утром мы увиделись в море, а вечер проводим в одном и том же ресторанчике».

Он замер, не зная, что ему делать. Почти и представиться девушке? Но не слишком ли суров он сам был с ней там, в море? Захочет ли она вообще продолжить их знакомство после этого?

Пока он размышлял обо всем этом, девушка встала и сама приблизилась к его столику.

– Здравствуйте, – произнесла она глубоким грудным голосом. – Вот мы и встретились… кто бы мог подумать? – Она улыбнулась. – К сожалению, в море у нас не было возможности познакомиться по-настоящему. Меня зовут Изабель Серрантес. – В речи девушки чувствовался еле заметный иностранный акцент.

Скульптор улыбнулся:

– Клод Дешанель. Насколько я понимаю, вы не из Марселя?

Девушка рассмеялась:

– И даже не из Франции! Мы – сборная Андорры по плаванию.

– Андорры? – удивился Дешанель. – Я и не предполагал, что у этой горной страны есть своя сборная команда по плаванию. Неужели у вас сумели построить бассейны международного класса?

– Целых три, – кивнула девушка. – Места для тренировок хватает всем. Но мы все равно часто выезжаем для заплывов и выступлений в другие страны. Прежде всего, в ближайшие, где можно встретиться с сильными соперниками и реально оценить свои силы.

– Судя по тому, как далеко вы заплыли в море, вам понравилось плавать у нас в Марселе, – лукаво заметил скульптор.

Изабель махнула рукой:

– Это я так расслаблялась перед соревнованиями. Я же плыла не на скорость. А по-настоящему нам предстоит плыть только завтра, во время Игр франкоговорящих стран Средиземноморья.

– Уверен, вас там ждет успех. Я видел, как вы плыли в море. Сложно представить, что кто-то может составить вам конкуренцию.

– Наивное заблуждение, – нахмурилась девушка. – В мире появилось столько прекрасных пловцов, что вам даже трудно себе представить. На прошлых соревнованиях, например, я проиграла девушке из Бутана. Которая, правда, живет и тренируется в Австралии.

Скульптор окинул ее долгим взглядом. В углах его губ дрогнула улыбка:

– И все равно я не верю, что вы можете кому-то проиграть.

Изабель вернула ему улыбку:

– Хотите, приходите поболейте за меня и моих друзей. Мы выступаем завтра в 12 дня в зале «Же маритим».

В глубине ее глаз читалось затаенное лукавство и что-то вроде задорного вызова. И Клод Дешанель, который никогда в жизни не ходил ни на какие спортивные соревнования, неожиданно для себя произнес:

– Обязательно приду!

Придя домой, Клод Дешанель подошел к зеркалу и долго вглядывался в свое отражение, словно перед ним был незнакомец. «Почему я решил пойти на эти чертовы соревнования по плаванию? – пробормотал он наконец. – Я что, сошел с ума?»

Он потряс головой. Похоже, там, в ресторане, он подпал под влияние какого-то странного наваждения. «Впрочем, никогда не поздно отказаться, – мелькнула у него в голове спасительная мысль. – В конце концов, сослаться на крайнюю занятость… и никуда не ходить».

Клод с облегчением улыбнулся. Наверное, это было бы наилучшим вариантом.

Проснувшись на следующий день рано утром, Клод сразу же после легкого завтрака набросился на работу. Он решил завершить старую вещь, над которой трудился еще с прошлого года – парную статую Орфея и Эвридики. Когда он только начинал ее, предполагалось, что эта статуя будет установлена перед входом во вторую марсельскую гимназию. Гимназия располагалась на набережной, и в ее окнах в ясную погоду отражался силуэт легендарного замка Иф, возвышавшегося, словно темный фантом, в глубине залива. Однако неожиданно в гимназии сменился директор, а вместе с ним – и художественные предпочтения, и творению Клода предпочли суперсовременную бетонную конструкцию модного финского скульптора Тимо Халонена. Но Клод вложил так много труда и сил в работу над образами Орфея и Эвридики, что эта статуя стала просто очень дорога ему, и он мечтал завершить ее, несмотря ни на что.

В это утро он трудился с особенным подъемом, и работа продвигалась как никогда легко. Раньше скульптору никак не давались руки Эвридики, нежно обвивавшие гибкий, как лоза, и в то же время мужественно-сильный торс Орфея, а сейчас он вылепил их буквально на одном дыхании. Это было именно то, что Клод не раз видел в своих мечтах. «Даже Бог не смог бы сделать лучше!» – прошептал он, восхищенно глядя на собственную работу. Теперь руки Эвридики выглядели, как живые. И от этого вся история ее любви к Орфею тоже становилась подлинной и бесконечно убедительной, расцветая буквально на глазах.

Скульптор почувствовал, как у него у самого перехватило горло от волнения при взгляде на свою работу. Он торопливо плеснул в стакан воды и залпом выпил. То, что ему наконец-то удалось, было действительно великолепно.

Невообразимо красивая история вечной любви, не знающей никаких преград, и потому ставшая легендой. Любви, не боящейся ничего, и потому восторжествовавшей даже над смертью, даже над небытием, в которое мстительные боги попытались ввергнуть Орфея и Эвридику. Смелость и искренность их чувств победила все. А ему удалось передать все это на языке скульптуры.

«Такая отличная работа определенно заслуживает награды, – с улыбкой решил Дешанель. – Черт побери, я вполне могу позволить себе чуть-чуть расслабиться!»

Он задумался. В ресторане дядюшки Рабле он был еще вчера. Можно было пойти в бар «Кафе дез артист», но… Клод Дешанель слишком хорошо помнил, как он провел здесь несколько тягостных часов, пытаясь заглушить горечь от проигранного конкурса. Нет, пока его туда совсем не тянуло.

По лицу Клода промелькнула внезапная улыбка. «А что, если действительно сходить посмотреть на эти забавные соревнования по плаванию? – подумал он. – Это должно быть что-то весьма увлекательное… К тому же я раньше никогда не посещал ничего подобного, так что это может быть довольно занимательно…»

Спортивный комплекс «Же маритим» представлял собой огромный сверкающий купол из прозрачного стекла, под который, помимо сразу четырех бассейнов, были заключены тропический сад с бананами и пальмами, аквариум с экзотическими рыбами и поле для гольфа. Однако Клод без труда нашел нужную ему дорогу среди всего этого многообразия: везде висели красочные афиши, которые указывали, где проводятся соревнования по плаванию.

Пройдя через блестящий никелированный турникет, Клод забрался на середину трибуны и удобно расположился в уютном желтом пластмассовом кресле. Внизу застыл заключенный в рамку из блестящего черного кафеля прямоугольник бассейна с неправдоподобно-голубой водой, точно сбежавшей сюда прямо из альпийских родников.

Трибуны быстро заполнились людьми. Затем гул голосов собравшихся перекрыл звонкий удар колокола, и на дорожке, ведущей к кромке бассейна, появилась группа удивительно гармонично сложенных парней в разноцветных плавательных шапочках и обтягивающих костюмах из темной резины. Взобравшись на стартовые тумбы, они на мгновение замерли, ожидая сигнала судьи, а затем, словно выпущенные из пращи снаряды, рассекли зеркально-гладкую поверхность воды, которая мгновенно забурлила из-за энергичных взмахов их рук и ног. Быстро достигнув противоположного края бассейна, пловцы повернули назад – и вот уже десятки людей невольно привстали со своих кресел в ожидании, кто же из спортсменов первым придет к заветному финишу. На последних метрах дистанции не было видно уже ничего, кроме отчаянных взмахов их рук, слившихся в одной упоительной карусели спортивного экстаза. Наконец на самом последнем отрезке один из пловцов неуловимым движением едва заметно вырвался вперед – и стал первым счастливчиком, достигнувшим финиша.

В следующее мгновение Клод Дешанель вдруг осознал, что вместе со всеми стоит на ногах и от души хлопает победителю. «Господи, – пронеслось у него в голове, – такого со мной раньше никогда не было!» Несколько смутившись, он сел, чувствуя, как сильно бьется его сердце, словно азарт и желание победить молодых спортсменов непосредственно передались и ему.

– Сейчас состоится финальный заплыв на дистанцию 200 метров баттерфляем среди девушек, – объявили по громкоговорителю.

Клод поднял глаза на электронное табло. На нем крупно высветилось «Андорра» и рядом – «Изабель Серрантес». Да, она должна была участвовать в заплыве – по четвертой дорожке. Дешанель подался вперед, и через несколько секунд увидел, как Изабель выходит из раздевалки и вместе с остальными спортсменами движется к краю бассейна. На ней был небесно-голубой купальник, который облегал ее точеную фигуру, словно вторая кожа, и шапочка такого же оттенка. Клоду показалось, что на секунду их взгляды встретились, и он замахал девушке рукой. Но, похоже, Изабель не видела его… похоже, она не видела сейчас ничего, кроме дорожки, по которой ей предстояло плыть, и желтого финишного створа с крупными буквами «OMEGA» на нем.

Девушки взошли на стартовые тумбы и на мгновение застыли в позе греческих мраморных изваяний. С выстрелом судьи их тела, словно сорванные ураганным ветром листья, упали в воду – и она буквально забурлила от яростных взмахов их рук и ног.

Но Изабель не было в числе лидеров. Она плыла в лучшем случае четвертой… если вообще не пятой.

Клод опустил глаза. В конце концов, стоило ли ожидать чего-то большего от представительницы сухопутной горной Андорры… Он испытывал разочарование – словно, купив билет в марсельскую Оперу, был вынужден присутствовать вместо этого на дешевом уличном представлении.

И в этот миг картина вдруг начала разительно меняться. Словно подталкиваемая в спину какой-то невидимой мощной рукой, Изабель Серрантес начала обходить одну за другой своих соперниц. Она летела вперед, точно не ощущая сопротивления воды, и вот она уже третья, вот уже вторая.

Теперь впереди была лишь одна ее соперница – и финиш.

«Ну же, – стал мысленно подбадривать девушку Клод, – ну же, давай!»

Но Изабель не требовалось его подстегиваний – она сама мчалась вперед, точно хорошо разогнавшийся курьерский экспресс. Однако и ее соперница явно не собиралась уступать победу. Все остальные участницы заплыва заметно отстали, и теперь впереди были только эти двое – Изабель и итальянка Даниэла Бонетти. Тело Изабель летело над водой в фонтане брызг и пены, каждая клеточка ее тела была устремлена лишь вперед… но разрыв между ней и итальянкой сокращался чересчур медленно, лишь на какие-то миллиметры – а финиш между тем неумолимо приближался. «Изабель… – прошептал Клод. – Изабель, ну же…»