Текст книги "Страшилище (СИ)"
Автор книги: Дарт Снейпер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)
– Страшилище! – кричит ему в спину высокий светловолосый альфа, и Артём против воли морщится. Друг, идущий рядом, семнадцатилетний омега Макс, кладёт руку на плечо юноши, чуть сжимая, вздыхает, осуждающе посмотрев на кричащего одноклассника, и решительно шагает дальше. Артёму уже даже не обидно – привык, за три года-то. По крайней мере, этот чёртов Стас, альфа-самец местного разлива, называет омегу так почти постоянно.
Артём знает, что, чёрт возьми, ни разу не блистает красотой, а полное тело его совершенно не красит, но, боги, как же обидно получить кличку «страшилище» от человека, по которому он безнадёжно сохнет все эти чёртовых три года! Максим знает и о влюблённости парня, и о том, что сейчас косая рыжая чёлка скрывает полные обиды и боли глаза, а потому торопится увести друга куда подальше. Артём не сопротивляется.
В его груди медленно, но верно поднимаются злоба и глухая ярость. Хочется подойти к альфе, ударить его посильнее (впрочем, Артём бы не смог руку на него поднять) да выплюнуть в лицо всё, что он думает о Стасе. Тот будто бы издевается – сейчас, когда у Артёма остались считанные дни до течки, а природный запах усилился, некоторые альфы обращают на него внимание. А этот… этот идиот всё портит! Артёму совершенно не хочется проводить очередную течку в боли из-за того, что с ним рядом нет альфы. Разумеется, Стас не знает, что омега давно признал его своим Истинным, а потому даже предположить не может, как болезненно протекают течки. Артём мягко высвобождает руку из хватки сжавшего его пальцы Макса и слабо улыбается. Завтра, думает подросток, начнётся очередная неделя ада, постоянного возбуждения, сухости во рту и ненавистного образа перед глазами. От таких мыслей хочется взвыть.
А ещё больше хочется взвыть от того, что Стас – его одноклассник, и, стоит Артёму вместе с Максом войти в класс, он мгновенно ловит насмешливый взгляд голубых глаз альфы. Это вызывает где-то внизу живота приступ боли, и Тёма еле слышно шипит сквозь зубы перед тем, как усесться за парту. Он, как обычно, отгораживается ото всех, в том числе и от Стаса, грудой учебников, закрывает глаза и прижимается щекой к холодному дереву парты. Урок ещё не начался, и Стас флиртует с очередным красавцем-омегой, который от привалившего ему счастья сидит сам не свой и всё щебечет, щебечет… Тёме хочется как следует врезать по его курносому носу, схватить за шикарные светло-русые волосы и… Омега мотает головой и смотрит на Макса.
Если честно, лучшему другу Тёма завидует почти до боли. Макс невысокий – полтора с небольшим метра – и тонкокостный; его грации и изяществу может позавидовать любой омега. И альфа у Макса уже есть, один из спортивных «звёзд» школы, Никита. Никита учится в параллельном классе, но урок не начался, и потому альфа уже маячит у дверей, а Макс кидает на Тёму извиняющийся взгляд и спешит к любимому. Артёму до такой степени тоскливо, что взвыть хочется.
– Здравствуй, страшилище! – весело восклицает Стас, плюхаясь на стул рядом с омегой, и подросток обречённо стонет, закрывая глаза руками. – Неужели ты не рад меня видеть?
– Отъебись, – зло огрызается Тёма. Альфа, Его Альфа так близко, что в животе всё сворачивается в тугой ком, голова идёт кругом, и всё, чего хочется омеге, – это вдохнуть чужой запах, такой приятный, обволакивающий, на части рвущий…
– Нравлюсь? – издевательски спрашивает Стас, замечая, что Артём убрал руки от глаз и смотрит на него. Тёма фыркает деланно презрительно и отворачивается, а у самого губы дрожат, и воет где-то в груди израненное сердце. Видимо, что-то отражается на его лице, потому что альфа вдруг перестаёт улыбаться, становится серьёзным и даже, кажется, хочет схватить юношу за руку, но в последний момент останавливается («Естественно, – горько усмехается где-то про себя Тёма, – я же страшилище»). – Тёма, что-то не так?
Сокращение собственного имени режет не хуже ножа. Омега решительно вскакивает из-за парты, чудом не перевернув ту; его вещи летят на пол, но Артём этого даже не замечает. Он срывается с места так, будто бы за ним гонится свора собак, и мчится прочь; кажется, завуч, мимо которой Артём пролетает, хочет что-то сказать, но замолкает, и юноша только чувствует спиной её внимательный взгляд.
В туалете – и это настоящее счастье – никого нет. Омега прислоняется спиной к выложенной голубой плиткой стене, сгибается, упираясь ладонями в собственные колени, и дышит так, будто пробежал как минимум километр. Сердце стучит бешено и сердито, грозясь растолочь рёбра в порошок, в боку колет, а глаза предательски щиплет. Артём прижимает ладонь к губам, глуша тихий полустон-полувсхлип, и сползает на грязный пол. Штаны мгновенно пачкаются, но это Тёму не волнует. Из его груди рвутся рыдания, по щекам текут, почти разъедая их, слёзы, и больно, больно, больно до такой степени, что хочется послать всё к чёрту!
– Артём? – в дверь стучатся, и омега замирает, прекрасно понимая, что голос принадлежит Стасу. – Ты в порядке?
– В полном, – он надеется, что голос не дрожит, что в нём не слышны плаксивые нотки. Прослыть ещё и плаксой Артёму совершенно не хочется. Он прижимает к губам уже обе ладони, старательно глуша всхлипы, и дышит тяжело, мечтая только об одном – чтобы чёртов альфа ушёл. Но тот, будто бы назло, не уходит мучительно долго (для Артёма эти минуты – вечность), стоит, будто бы выжидая, а у омеги сил не хватает сдержать слёзы. И он плачет – беззвучно, уткнувшись мокрым лицом в колени и до боли сжав свои плечи пальцами.
– Тогда я хотел бы изви… – чёрт, чёрт, Стас, какого чёрта ты решил зайти в туалет? В глазах альфы мелькает столько эмоций, что Артём опускает голову, снова пряча покрасневшее лицо, и дрожит всем телом при очередном тихом всхлипе. Стас опускается рядом – и когда это он успел позабыть, что такие дорогие шмотки крайне жалко пачкать в туалетах? – и растерянно, почти жалобно шепчет:
– Прости, я не хотел тебя обидеть.
– А когда ты зовёшь меня страшилищем, ты тоже не хочешь меня обидеть? – выходит жалко и почти криком, но Стас даже не морщится. Он внимательно смотрит на лицо омеги, а тот продолжает язвительно. – И хватит на меня пялиться, я и так урод, а сейчас, наверное, и вовсе напоминаю…
– Замолчи, – решительно прерывает его альфа и встаёт с пола. Он протягивает руку Артёму, а тот не мигая смотрит на широкую ладонь, на запястье, на всю руку, увитую венами, и не верит. Тёма встаёт самостоятельно, хоть и неуклюже, и Стас изгибает бровь. Омега ждёт ещё какого-нибудь выпада в свою сторону, но одноклассник неожиданно обнимает его за плечи (сердце стучит так, что, наверное, вся планета слышит) и прижимается своим лбом, обжигающе холодным, ко лбу Артёма. И тут же отшатывается:
– У тебя температура.
– Круто, – Тёма пожимает плечами. Для него температура перед течкой вполне привычна, но, судя по глазам Стаса, тот совершенно точно уверен, что омега болен. Стас сжимает запястье юноши и решительно тянет его прочь из туалета, к фельдшеру. Проходящие мимо омеги смотрят на них изумлённо и зло, и Артёму даже хочется показать им всем язык, прижаться к Стасу… «Нет, – решительно говорит он самому себе, – не обманывай себя».
Врач, невысокий омега с кудрявыми тёмными волосами, хмыкает в ответ на заявление Стаса о том, что Тёма болен, и, только взглянув на красного, как рак, омегу, пишет записку. В его глазах Артём явно видит ласковые смешинки – похоже, врач принял их за парочку. От этой мысли и без того алый юноша пуще заливается краской.
Стас поднимается с ним в кабинет за вещами и спускается в раздевалку. Всё время, пока омега натягивает куртку, уже одетый альфа смотрит на него, буравит своим льдисто-голубым взглядом, и Артёму жутко неуютно. Он возится с неудобным замком и, выведенный из себя, рявкает:
– Да хватит на меня пялиться, иди других страшилищ ищи!
– Глупый, – отвечает Стас и подходит к омеге. Тот от неожиданности делает шаг назад и больно ударяется спиной о вешалку. Артём шипит от боли, а Стас мгновенно подлетает к нему, прижимая к себе (это выходит случайно, но Тёма снова красный, а сердце снова сходит с ума), сам застёгивает куртку – омега краснеет ещё пуще – и, щёлкая его по носу, усмехается. – Ты способен найти приключения на пятую точку где угодно.
– Иди к чёрту, – снова огрызается омега, отступая на шаг. Не зная, куда деть руки, он прячет их в карманы куртки, хмуро смотрит на альфу и вздыхает, всё же высовывая одну руку да забирая портфель. – Ты-то зачем оделся?
– Я обязан проводить тебя домой, – абсолютно непререкаемым тоном заявляет альфа, и Артём давится воздухом. Он знает, что сейчас со Стасом спорить совершенно бесполезно, но мысль о том, что альфа сам решил его проводить, отзывается в сердце чем-то тёплым. Смущённо опуская взгляд, юноша поправляет выбившуюся из-под шапки медную прядь волос и вздыхает:
– Пошли тогда, что ли.
Дорога проходит в молчании – альфа думает о чём-то своём, пиная камни, встреченные на пути, а Тёма дышит полной грудью, стараясь запомнить запах альфы. Он знает, что во время течки с ума сойдёт – вся его рубашка пропиталась ароматом Стаса, но сейчас у омеги такая каша в голове, что из всех желаний одно и остаётся. Дышать воздухом, который пропитан ароматом корицы – запахом Стаса. И Артём дышит, полной грудью дышит, и всё ему кажется прекрасным – даже огромные грязные сугробы, разбросанные то тут, то там.
Они останавливаются у подъезда Артёма, и омега мнётся, пряча замёрзшие руки в карманы; он поднимает взгляд на альфу и выдыхает коротко и рвано:
– Ну, пока, что ли.
Артём успевает юркнуть в подъезд раньше, чем Стас – сориентироваться. Прижимаясь лопатками к железной двери, Тёма выдыхает сдавленно и торопится подняться на третий этаж.
Дома никого нет: папа-омега на работе, а альфа-отец, только почуявший приближение течки сына, поспешил сбежать к своим родителям. Тёма знает, что скоро папа-омега уедет к отцу, и за ним, Артёмом, сможет присматривать только старший брат. Брату Тёмы двадцать три года, он уже успел обзавестись колечком на пальце и замечательным малышом. А ещё он жутко красивый («В отличие от тебя», – ехидно уточняет подсознание): стройный, высокий, с россыпью веснушек на щеках (у самого Тёмы веснушки заметны только весной, да и не красят они его, а вот брату, Игорю, так идут…), густыми кудрявыми волосами и озорным взглядом карих глаз. Тёма проходит в свою комнату, вставая перед большим зеркалом, и начинает раздеваться.
Он ненавидит себя в такие моменты так отчётливо, что, кажется, с ума от этого сойдёт. Тёма блуждает взглядом по поверхности зеркала – и ненавидит всё, что видит в нём. И слишком короткие для омеги медные волосы, и зелёные глаза, взгляд которых кажется блёклым и тусклым, и собственное тело. Тело… Артём поджимает губы и решительно отворачивается. У него нет второго подбородка или огромного живота. Тёма просто полный. И за это «просто» он тоже себя ненавидит.
Он залезает в кровать, кутается в тёплое одеяло и устало закрывает глаза. Совсем скоро Тёму уносит в объятья Морфея неспокойный сон.
***
Игорь приходит как раз в тот момент, когда у Артёма почти кончается выдержка, и пальцы тянутся к заднице. Брат заглядывает в спальню омеги, улыбается, присаживаясь на край кровати, и Тёма, смущённый собственной наготой, торопится спрятаться под одеялом. Игорь гладит юношу по влажным вихрастым волосам и вздыхает:
– Когда же ты альфу себе найдёшь, маленький?
– Когда перестану быть страшилищем, – бурчит Тёма тихо-тихо, но брат успевает услышать, и омега получает лёгкую затрещину. Он не спрашивает даже за что – Игорь ведь свято уверен в том, что его маленький брат красавец, каких свет не видывал. Вот только – Артём бросает тоскливый взгляд на зеркало – это совершенно не так. – Игорь, – шепчет он, облизывая пересохшие губы, и брат кивает, готовый слушать. – Выкинь, пожалуйста, это старое зеркало.
Игорь не спрашивает ничего (за это Артём особенно его любит), только кивает и склоняет голову набок:
– За мной чуть позже заедет Витя, я скажу ему вынести, – Витей зовут мужа Игоря, высокого, широкоплечего альфу двадцати восьми лет с короткой бородой и доброй улыбкой. Витя очень хорошо относится к Артёму и почему-то совершеннейше не реагирует на него в период течки. Видимо, так сильно любит Игоря. Омега смотрит в счастливые глаза брата, и ему отчаянно хочется разреветься.
Игорь сидит с ним ещё полчаса, а потом уходит; Витя забегает в комнату лишь на минуту, приветливо качает головой Тёме, а после хватает зеркало и волочит его к выходу. Тёма молчит – у него совершенно нет сил, возбуждение такое острое, что об него, наверное, можно порезаться, а из задницы течёт на пушистый плед. Омега тихо всхлипывает, становясь на колени, выгибается, приставляя пальцы к анусу, и с хлюпаньем толкает один. Дискомфорта из-за течки почти нет, только вот желание проходить не собирается – лишь усиливается, и юноша обречённо скулит, трахая себя пальцами. Это видится ему таким мерзким…
На четвёртый день течки Артём способен даже передвигаться по квартире. Правда, из задницы продолжает течь смазка, возбуждение не отпускает, и каждое движение приносит мучительную, выворачивающую боль, но по сравнению с другими эта течка проходит даже легко. У Артёма вместо подушки – рубашка, пропитанная запахом альфы, и он может заснуть (ненадолго – на пару часов всего) лишь уткнувшись в неё носом. Вся квартира пропахла ароматом течного омеги, и сам Артём захлёбывается в этом жарком запахе.
Звонок в дверь прерывает юношу, когда он в очередной раз стоит под ледяным душем и остервенело дрочит. Омега кутается в огромный махровый халат и, шлёпая мокрыми босыми ногами по полу, идёт к двери; он, глупый, абсолютно точно уверен, что за дверью Игорь, а потому, даже не спросив, отпирает замок.
И тут же делает шаг назад. На пороге его квартиры стоит Стас собственной персоной. Альфа подозрительно смотрит на омегу, делает глубокий вдох (юноша готов проклясть собственную природу и дрожащие ноги) и как-то скомканно проговаривает:
– А я зашёл узнать, почему ты в школу не ходишь, а тут…
– Узнал? Проваливай, – зло шипит омега, судорожно цепляясь пальцами за дверной косяк. Между ягодиц опять становится мокро и жарко, и вид альфы, чёртова альфы, которого Тёма так глупо любит, сводит с ума. Артёму хочется крикнуть, чтобы Стас проваливал к чертям, но язык почему-то не слушается, а потом альфа шагает к нему, и…
Приходит в себя омега лишь тогда, когда чужие губы на его собственных становятся чем-то привычным, а ледяные пальцы принимаются развязывать пояс халата. Осознание того, чем, а главное, с кем он занимается, приводит юношу в себя, и он отталкивает альфу со всей силой, на какую только способен. Стас растерянно отступает на шаг, а Тёма прижимает ладонь к саднящим губам и шипит:
– Пошёл вон.
– Но я…
– Пошёл вон!
Как только за альфой захлопывается дверь, Артём обессиленно сползает на пол и снова плачет – это становится какой-то нехорошей привычкой. Кое-как успокоившись, омега закрывает дверь – и стягивает халат прямо здесь, в коридоре. Всё его тело горит, а губы саднят после поцелуя, и между ягодиц до омерзения мокро. Парень снова трахает себя пальцами, тихо всхлипывая, и, кончая в очередной раз за день, вытирает с лица слёзы. Ему так стыдно, что щеки пунцовеют.
Сейчас Артём ненавидит омежью природу.
***
В школу Артём приходит осунувшимся и вымотанным. Течка – впрочем, как и все остальные с тех самых пор, как в его жизни появился Стас – изнуряет юношу полностью. Его даже учителя не трогают, понимающе кивая головами. Артём заходит в класс биологии и плюхается на стул; Макса ещё нет, и, думается омеге, это даже к лучшему. Ему до сих пор стыдно смотреть кому-либо в глаза. Кажется, что каждый, кто посмотрит на Тёму, узнает его маленький грязный секрет.
Стас кидает на омегу один ничего не выражающий взгляд и возвращается к разговору со своим другом, Андреем, а Тёме вдруг так обидно становится, что он решительно поднимается и, минуя столпотворение из омег его класса, выходит из кабинета. На улице очень холодно – конец зимы всё-таки, а он выскочил в одном свитере – и солнечно. Омеге требуется несколько минут, чтобы отдышаться, а потом он вздрагивает всем телом от резкого:
– И какого чёрта ты куртку не надел?
Артём даже не удивляется, увидев Стаса. Альфа выглядит разозлённым; он решительно стягивает пиджак и набрасывает его на замёршего Тёму, а тот бы и рад протестовать, да только сердце выделывает немыслимые кульбиты, а дыхание сбивается от близости этого невозможного альфы. Стас смотрит как-то чересчур добро, и Артём, не выдерживая, поворачивается к нему:
– Почему ты поцеловал меня тогда?
Стас смешно хмурится, приходит ему на ум, пока омега смотрит, как недовольно морщится альфа. Стас долго молчит, глядя куда-то вдаль, а затем, пожимая плечами, отвечает:
– Потому что мне хотелось так.
– Из-за течки, – уточняет омега, которому совершенно не хочется, чтобы у его бедного сердца была очередная пустая надежда. Почему-то эти слова злят альфу: он что-то шипит, а после разворачивается и уходит, оставляя омегу со своим пиджаком. Тёма прижимается щекой к плотной ткани, вдыхает аромат корицы и улыбается, как полнейший придурок. Он и сам не понимает, какого чёрта так до безобразия счастлив.
Он стоит ещё пару минут, а потом раздаётся звонок, и омега торопится вернуться в кабинет. Он проходит мимо Стаса, вручая тому в руки пиджак, хотя, если честно, расставаться с этой вещью Тёме совершенно не хочется. Тем не менее, омега дежурно улыбается, садится рядом с Максом, сверлящим его подозрительным взглядом, и прикрывает глаза.
– Друг, я, конечно, очень рад, что твоя течка прекратилась, и ты снова с нами, но с какой радости наш грозный Стас отдал тебе свой пиджак? – интересуется Макс, а Артём просто улыбается, как клинический дебил, и смотрит на друга. Макс сплёвывает, бурча что-то про влюблённого придурка, и отворачивается, утыкаясь в учебник. Тёма тоже пытается, но невольно так и сверлит затылок Стаса взглядом. Видимо, заметив это, альфа поворачивается, ловит взгляд омеги – и улыбается, а красный как рак Тёма спешит отвернуться. Макс, наблюдающий за их перемигиваниями, только фыркает, склоняется к уху друга и шепчет:
– Когда ты успел захомутать Стаса?
– Что?
– Молодые люди! – недовольно кричит биологичка, немолодая омега Лидия Петровна, и парни, сконфузившись, бормочут извинения. Полностью удовлетворённая, женщина продолжает рассказывать что-то по теме. Артём не слушает – он старательно рисует что-то на листке бумаги, даже не замечая, что попросту раз за разом пишет «Стас». Макс, наблюдающий за этим, понимающе хмыкает – он и сам в своего парня без памяти влюблён.
Биология заканчивается быстро, за ней пролетают и остальные уроки. Остаётся одна физкультура, и Артём мрачнеет. Он ненавидит этот предмет – за вечные насмешки над своим телом, над тем, как он сдаёт нормативы… Но Макс уверенно тянет юношу в сторону раздевалки, и тому не остаётся ничего кроме как переодеться поспешно под насмешливые взгляды худых пигалиц да выйти в зал.
Тренер сидит на лавке и приветственно кивает омегам; где-то у входа опять маячит Никита, и Макс спешит к нему, а Артём остаётся в гордом одиночестве. Он садится на лавку, обнимая себя руками, и с тяжёлым вздохом прикрывает глаза. Альфы, которые только переоделись, мгновенно затевают игру в волейбол, а у омеги так кружится голова, что он почти ничего не соображает. И, наверное, даже не успевает удивиться, когда в него вдруг прилетает мяч, и сознание меркнет.
Приходит в себя Артём урывками и тяжело. Просто осознав в один момент, что что-то не так, он вскакивает – и обнаруживает себя в медпункте на кушетке. Рядом сидит омега-врач, он, заметив, что юноша пришёл в себя, улыбается заговорщически:
– Твой альфа мне все полы истоптал, пока ты в отключке был.
– Какой мой альфа? – выгибает бровь Артём. – Нет у меня никакого альфы.
– Значит, скоро будет, – отвечает кудрявый омега, даёт парню таблетку и совершенно ласково, совсем как папа, улыбается. – О простых одноклассниках так не заботятся, их не таскают на руках до медпункта, и за них уж точно не переживают так, чтобы рычать на каждого приблизившегося к такому… однокласснику.
Артёма, совершенно изумлённого, выпихивают из медпункта – и он и впрямь видит прислонившегося к стене Стаса. Заметив омегу, альфа порывисто к нему приближается, сжимает подбородок Тёмы так, что тому почти больно, и шепчет что-то неразборчиво – а потом целует, и омеге кажется, что его сердце вот-вот разорвётся от сладкой боли. Артём теряет тот момент, когда сам начинает отвечать, прижавшись к телу альфы, и приходит в себя лишь тогда, когда Стас отстраняется, улыбаясь.
Щёки мгновенно пунцовеют, и, не зная, куда деть смущение, омега ядовито интересуется:
– Что же ты со страшилищем целуешься?
– Ты хочешь узнать? – интересуется альфа и, дождавшись утвердительного кивка, слишком уж довольно улыбается. – С тебя свидание, тогда расскажу.
От такой наглости у Артёма дар речи пропадает; он стоит, глупо хлопая ресницами и совершенно не умея осознать слова альфы. Стас широко улыбается, треплет омегу по щеке и шепчет ему на ухо, отчего тот снова заливается краской:
– В таком случае сегодня в семь я за тобой зайду.
Он уходит, а Артём остаётся один, совершенно обескураженный, но до такой степени счастливый, что кажется, будто всё и не с ним происходит. Если это сон, думается Тёме, пусть он продлится подольше.
***
Перед Артёмом стоит неразрешимая дилемма: что надеть. Он перерыл уже половину шкафа, но по-прежнему остаётся недоволен своим внешним видом. Тёма бросает взгляд на часы – и сдавленно ругается. У него остаётся меньше пятнадцати минут. Приходится схватить первые попавшиеся вещи и надеть их. Вещами оказываются просторная футболка, доходящая юноше до середины бедра, и узкие джинсы (он давно не носил их, считая себя слишком толстым для такого, но сейчас элементарно времени нет переодеваться). Вскоре за ним заходит Стас, слишком красивый в простой толстовке и джинсах, чтобы быть настоящим. Он галантно проводит омегу до своей машины (недавно Стасу исполнилось восемнадцать, и родители на радостях подарили сыночку крутую тачку) и сажает на переднее сидение.
Артёму неловко. Ему кажется, что он – в обыкновенных джинсах и простой футболке – выглядит замарашкой. Стас улыбается, отвешивает комплимент по поводу внешнего вида омеги, но тот только кривит губы. Артём более чем уверен, что выглядит отвратительно. Стас вздыхает и заводит машину.
Свидание проходит в небольшом уютном кафе. Тёма постоянно нервничает и почти не притрагивается к своему десерту – ему кажется, что он непременно опозорится и повесит на футболке пятно мороженого. Стасу это явно не нравится; он закатывает глаза, подсаживаясь к вспыхнувшему омеге, и, зачерпнув растаявшее мороженое в ложку, подносит к губам Тёмы. Тот облизывает, нервно сжимая пальцами колени, а потом даже не успевает пискнуть, как оказывается вовлечён в поцелуй.
Поцелуй выходит жутко сладким, с привкусом клубники, и Артёму это до такой степени нравится, что он готов позабыть о нескольких посетителях, смотрящих на парочку, о том, что они со Стасом даже не встречаются, что Стас столько раз его обижал, но… Но чужие губы слишком настойчивы, и у омеги попросту не хватает силы воли вырваться.
– Так вот, – как ни в чём не бывало отстраняется Стас и лучезарно улыбается. – Когда я пришёл в самую обыкновенную школу в девятом классе, я даже предположить не мог, что окажусь в первые пять минут сбит с ног маленьким рыжеволосым ураганчиком, – Тёма краснеет, вспоминая, как и впрямь случайно налетел на новенького, – который к тому же оказался моим одноклассником. И я решил, что не дам ни одному альфе из школы даже приблизиться к этому омеге. Поскольку убедить всех без исключения кулаками я не мог, я предпочёл, пользуясь мгновенно завоёванным авторитетом, убедить всех в том, что этот омега – страшилище.
Артём выгибает бровь. То есть целых три года он выслушивал эту обидную кличку лишь для того, чтобы к нему не приближались даже вообще альфы? Это звучит дико.
– Мне это даже забавным казалось. Целых три года. А потом я случайно увидел этого омегу плачущим из-за моих слов, и… – Стас замолкает, а Тёма закрывает глаза ладонями, мотая головой так отчаянно, словно бы не хочет с чем-то соглашаться. – И понял, что меньше всего я желаю видеть слёзы на этом личике.
– Стас, это не смешная шутка, – выдыхает Тёма. Неужели альфе так нравится смеяться над ним? – Хватит уже издева…
Договорить он не успевает – Стас затыкает омегу своим собственным способом, попросту целуя. А затем, не давая юноше даже опомниться, шепчет тому на ухо, заставляя снова мучительно покраснеть и сделать глубокий вдох (и вовсе не для того, чтобы насладиться ароматом корицы!):
– Ты будешь со мной встречаться?
Артём бы точно отказался – вот ни за что бы не согласился встречаться с этим идиотом-альфой, но он смотрит в глаза, голубые-голубые, как небо, видит в них столько всего, и… И с губ как-то совершенно само собой срывается «Да».
***
– Итак, – Артём, глядя на себя в новое, купленное два месяца назад зеркало, прерывисто выдыхает, – подведём итоги. Я встречаюсь со Стасом грёбаных пять месяцев, – пять чёртовых месяцев, мать вашу, он встречается с одним из самых красивых альф в школе (теперь они уже её закончили), – и за это время были только невинные поцелуи. Он даже на мою течку отказался приходить, аргументировав это тем, что не сумеет сдержаться. Значит, я ему совершенно не нравлюсь. Логично?
– Дебил ты, – отвечает Макс, валяющийся в кровати Тёмы и поглаживающий котёнка, которого ему подарил Никита и которого омега теперь везде таскал с собой. – Он просто не хочет, чтобы это произошло в течку, под действием гормонов, а сам ты к нему не приходишь, соответственно, Стас думает, что тебе совершенно не хочется секса.
– Да я ему намёки устал делать! – возмущённо вопит юноша, но удостаивается только хмыканья и скептического взгляда.
– Слушай, просто заявись к Стасу домой и докажи ему, что хочешь этого, – зевает Макс. Артём тяжело вздыхает. Секса и впрямь хочется – он готов кончить от одного только вида полуголого Стаса, а тот, будто бы издеваясь и оправдываясь тем, что на дворе лето, часто щеголяет без рубашки. Тёма хрипло кашляет, дотягивается до лежащего на тумбочке телефона, набирает наизусть заученный номер и, когда Стас трубку снял, выдыхает:
– Привет.
– Привет, страшилище, – шутливо отзывается альфа, и омега не может сдержать усмешки. – Что-то случилось, или ты просто от большой любви мне звонишь?
– Я приеду к тебе через час, – почти шепчет Тёма и, не дожидаясь ответа, сбрасывает вызов. Макс хмыкает и тащит омегу в ванную – в конце концов, тому нужно как следует подготовиться. Спустя полчаса вымытый и благоухающий гелем для душа Тёма бредёт к остановке, а ещё через двадцать пять минут стоит у такой знакомой двери, не решаясь нажать на звонок. Ему приходится собрать всю волю в кулак, чтобы это сделать, но всё окупается, когда Стас открывает дверь, притягивает омегу к себе, мягко целуя, и улыбается так, что у Артёма сердце готово остановиться.
Они целуются яростно и отчаянно, до нехватки воздуха, и Тёма совсем даже не против, когда его вжимают в стену, а по телу, нагло задирая футболку, начинают блуждать горячие руки альфы. Но Стас – как всегда, раздражённо думается омеге – сразу отстраняется, несколько виновато смотрит на юношу и интересуется:
– Ты будешь чай?
У Артёма совсем другие планы, но он кивает; после, сидя с горячей чашкой в руках, он наблюдает за альфой, который увлечённо рассказывает что-то весёлое. Омега усмехается, а потом решительно отставляет чашку, встаёт, приближаясь к диванчику, на котором сидит альфа, и целует его. Стас мгновенно усаживает Тёму себе на колени, поглаживает по спине, улыбаясь в поцелуй, а после отстраняется. Тёме до обидного мало, и он, краснея, подаётся вперёд, снова целует альфу и шепчет:
– Стас, я… Я хочу большего.
Во взгляде альфы мелькает что-то странное, и он поднимается вместе с омегой на весу (Артёму хочется крикнуть, что он тяжёлый, но у юноши слишком голова кружится от обилия эмоций). Несколько метров – и Тёма оказывается на огромной кровати, а Стас, нависший над ним, снова целует мягкие губы, чуть покусывая, и лёгкая боль добавляет ощущениям остроты. Омега вплетает пальцы в волосы Стаса, притягивает его к себе, обнимая как можно крепче, и прикрывает глаза.
Стас усмехается. Рубашка омеги летит на пол, а сам альфа скользит поцелуями по бледной коже шеи, ниже, к своду ключиц, оставляет пятна засосов, старательно выцеловывая метку (он поставил её парню совсем недавно, и омега краснеет отчаянно), поглаживает Тёму по животу, а потом поднимает глаза, сталкиваясь взглядом с Артёмом, и уточняет:
– Ты уверен?
– Если ты меня не трахнешь, я сам тебя трахну, – шипит зло омега, которым уже завладело возбуждение, и нетерпеливо двигает бёдрами. Стас усмехается, раздевает его и себя окончательно – это вызывает лихорадочный румянец и бешеное сердцебиение – и снова целует Артёма.
У Стаса идеальное тело. Крепкое, поджарое, с отлично развитой мускулатурой и чуть загорелой кожей, оно одним своим видом сводит Тёму с ума. Омеге хочется захныкать, заскулить и поторопить альфу, но тот – намеренно, видимо – издевается, скользит губами вокруг соска, изредка покусывая его и оттягивая на себя, и Артём задыхается от ощущений, елозит по кровати, а в животе снова всё клубком сворачивается, и такой туман в голове…
Наконец, альфа спускается ниже, выцеловывает напряжённый живот омеги, отчего тот невольно дрожит всем телом, скользит к маленькому, аккуратному члену, обхватывает его пальцами, начиная неспешно надрачивать, а Артём теряется в собственных эмоциях, утопает – без возможности на спасение, и, чёрт, как ему это нравится!
Артём подготовлен и растянут – Макс буквально силком заставил парня это сделать, аргументировав тем, что у Стаса может сорвать крышу, и первый раз будет болезненным. Тёме совсем не хочется, чтобы что-то было испорчено. Он краснеет, когда на смену пальцам приходят губы и язык, и инстинктивно сдвигает ноги. Стас ласкает языком головку, одновременно растягивая парня, хотя тому это уже и не требуется, и, усмехаясь чему-то своему, неотрывно смотрит омеге в глаза. Тому стыдно, он весь краснеет, закрывает лицо руками…
Стас отстраняется, подтягивается вверх, мягко целуя омегу, и шепчет, двигая в нём пальцами:
– Не закрывайся от меня.
У Артёма не хватает воли ему возразить. Пальцы задевают простату, и омега прогибается в спине, тихо всхлипывая от ощущений, кусает губы – и свои, и чужие, стонет… У него в голове туман, а в мышцах такая слабость, что, когда пальцы выскальзывают из него, омега только и может, что сдавленно и недовольно всхлипнуть да двинуть бёдрами.
