Текст книги "Гаргулья и Лондон"

Автор книги: Dari A.V.

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

Что же, хватит точить лясы. Обед закончился, и Килар заявил Гару, что ближайшие несколько часов он побудет с Калебом наедине. Он предложил ученику прогулку по пастбищам, так как предпочитал вести философские беседы на ходу. Калеб ехал верхом, лошадь сама подстраивалась под темп “ходьбы” спутника. Она казалась третьим участником беседы, так как не теряла концентрации, двигалась плавно и, как будто, внимательно слушала кентавра.

Они отсутствовали четыре часа. За это время Гару от души наигралась с двухмесячными жеребятами, пообщалась с местными, узнала, спокойно ли протекает их жизнь. Никто не жаловался. Доложили, сколько голов какого скота поставили в олимпийские города за этот месяц, сколько появилось жеребят. Оказалось, что не так давно скончался довольно молодой четырехсотлетний кентавр. Самый расцвет сил. Он был склонен к алкоголю и часто посещал Дионисополь. В хозяйстве был бесполезен, из-за чего отец и братья часто выгоняли его из дома. Он спал в конюшне и нападал на кобыл. В очередной раз, возвращаясь из питейного заведения, попал под дождь и сорвался с крутой горной тропы в пропасть. Наполовину звери, кентавры лишь вздохнули с облегчением после его кончины. Только отец немного погрустил, поскольку, как любой родитель, надеялся на то, что сын одумается. Но деревенская трудная жизнь заставила его отложить мысли о сыне и вернуться к работе.

Также оказалось, что местное население давно хотело поговорить с Гару. Однажды в шутку за семейным пиршеством Килар обмолвился, что, когда его смертный час будет максимально близок, он хотел бы, чтобы гаргулья поймала момент перед его последним вздохом и навечно сохранила память о нём. Многочисленные дети, внуки и правнуки посчитали это отличной идеей. Хотя сам Килар настаивал, что всего лишь пошутил. Обратив его в последний миг жизни в камень, гаргулья бы создала самый лучший памятник, который они бы поместили в центре площади рядом с колодцем. Гару обещала подумать над их предложением. Ведь дело было крайне трудным. Все знали, что пока человек способен смотреть ей в глаза, она имеет над ним власть. Но как вычислить тот самый последний миг? Она не хотела бы преждевременно убить великого мужа. А если упустить момент, его взгляд опустеет и уже ничего нельзя будет поделать. Она лишь пообещала, что при случае так и сделает. А если встретит соплеменников, всем передаст просьбу кентавров.

В это время Килар поведал Калебу основы внутренней гармонии, душевного спокойствия. В большинстве своем его постулаты напоминали буддизм. Храни свой ум в гармонии, тогда и внешне ты будешь неуязвим. Ничего принципиально нового, но душевная беседа вдохновила Калеба и напомнила ему простейшие истины, о которых в повседневной лондонской жизни он не помнил. Суета, бессонница, стресс, ругань, погони, ненависть и насилие – таковы признаки жизни любого бобби. Надо работать над собой духовно, настаивал Килар. Никогда не забывать о внутреннем состоянии. Запускать этот труд нельзя, скатиться обратно очень легко. Взять спокойствие в привычку – то же, что бросить курить, или даже заставить себя заговорить на чужом языке.

– 

То есть ты должен не просто вспоминать, как сказать то или иное слово, а думать на этом языке даже в неожиданных ситуациях. Так и с самоконтролем. Чувствуешь, что теряешь, не пускай на самотек, заставь организм напрячься и пересилить себя. Дыши глубже, поделай физические упражнения, если ситуация позволяет. В бою же просто не выпускай из головы цель. Ты выступаешь против другого человека не для того, чтобы причинить ему боль, не для того, чтобы выплеснуть гнев. Ты противостоишь его демонам.

Человека нужно направить на путь гармонии. Каким бы заядлым преступником он ни был, душа его пылает в огне. Кто утверждает, что ему нравится творить зло во имя зла – трусливый лжец. Покажи врагу свои положительные качества. Глядишь, он и сдастся. Не потому, что слабее, а чтобы выслушать тебя. Ожесточенный бой – лучшее место, чтобы превратить врага в соратника. Поймёшь это, спасёшь душу человека. Но чтобы не убили тебя, ты должен хорошо сражаться. Не всех мы успеваем спасти. Большинство врагов убиваем, просто потому, что не хватает времени на что-то другое.

– 

Я чувствую, что способен догнать человека, на которого мы с Гару охотимся. Я сделал бы это в прошлый раз, если бы он не попал в меня. Кончись у него патроны, мы бы побеседовали, не сомневаюсь. Но в следующий раз будет проще. У меня пропал страх быть подстреленным, так как я уже прочувствовал это. И, кажется, у меня появился стимул быть героем.

– 

Твой стимул не очень верный, – покачал головой старик. – Привязанности нам мешают. Вдохновляйся пользой для общества, а не благодарностью отдельной личности.

– 

Ты догадался, о чём я говорю?

– 

Я же наполовину животное, мои инстинкты чрезвычайно сильны. Твой интерес к ней я почувствовал, как только ваши лошади въехали во двор. И настаиваю: в предстоящем сражении это будет тебя отвлекать.

– 

Но в моём мире на протяжении века случилось очень много войн. Мой дедушка во время Второй мировой всегда носил у сердца фотографию бабушки. Он рассказывал, что выжил, потому что помнил – она его ждёт. И так было с каждым солдатом во всем мире.

– 

Так то мировая война, мальчик. Люди не хотят умирать, они защищают свою территорию. Ты же готов отдать жизнь по просьбе любимой. Это не подвиг, а бахвальство. Отчаяние на любовном фронте погубит и на любом другом. Твоя война призвана снизить преступность. И сердце девушки тут ни причём. Если ты проиграешь, она найдёт другого. А разве страна, на которую напали, найдёт другой народ, если её собственный перебьют?

– 

В твоих словах и правда многовековая мудрость. Хотел бы я обладать волшебной силой, чтобы уменьшить тебя и посадить на плечо, чтобы в решающий момент ты подсказывал верные решения, – дружески ответил Калеб. Поучения старика вызвали в нем давно забытое движение души. Он проникся симпатией, какую сын мог испытывать к отцу. Первый раз за многие годы он нашёл того, с кем мог поговорить со всей откровенностью. И открыл кентавру свои мысли. – Твои слова прекрасны и правильны. Но твоя животная половина должна понимать, что придерживаться совета у меня не получится. Женщины – моя слабость. А на Олимпе я жил в самом эпицентре мировой любви, познакомился с богиней, встретил множество красивых людей в красивых одеждах, танцующих соблазнительные танцы. Я пил лучшее вино, спал под одной крышей и на соседних кроватях с лучшей девушкой. Она угощала меня коктейлем с афродизиаком. Как при всём этом я должен хранить спокойствие? Оставаться аскетом? Да все вокруг предаются любви, а я на всё это смотрю. В Лондоне такой несправедливости никогда не случалось бы. На земле я давно пригласил бы Гару на свидание и в лепешку бы расшибся, добиваясь её согласия. Нынешнее моё состояние прискорбно.

– 

Тебе тяжело, – обдумав его слова, согласился кентавр. – Но, позволь, немного охладить твой пыл. Во-первых, никто не запрещает тебе выбрать любую девушку на Олимпе. Вряд ли кто-то откажется провести время с таким красавцем. Но, я знаю, ты думать ни о чём, кроме Гару, не можешь. Тогда во-вторых. Представь, что даже в Лондоне у тебя не было бы шансов. Она девушка только потому, что ты мужчина. Выбрала такой образ, чтобы завоевать доверие. Вряд ли ты бы стал мило беседовать с гаргульей при первой встрече. И слушать бы ничего не захотел. Куда там проникаться симпатией! Настоящая Гару – вот эта. Сгусток света, ставший золотой крылатой машиной. Нет в них чувств и эмоций, пойми это. Такая функция не заложена при создании. Ей нужна лишь информация для обдумывания. Редкие особи из их племени лично участвуют в жизни людей. Большинство предпочитает наблюдать со стороны. Для человека губителен даже взгляд в её глаза.

– 

Получается, она сродни Горгоне?

– 

Хуже. От её взгляда не только каменеют, но и теряют сначала разум, потом душу. Гаргульи могут до основания постичь человека и одновременно бесстрастно убить его. В этом их дар и проклятие. Сказано же в Евангелие апостолом Павлом: если я могу свернуть горы, знаю всё на свете, могу дать людям всё, в чём они нуждаются, но при этом не имею любви – то я ничто. Так и гаргульи. Имеют всё, о чем просил святой Франциск в молитве (“Дай мне, Господь, быть светом во тьме, утешать, а не ждать утешения, прощать, а не ждать прощения…”). Кроме одного, самого главного: “любить, а не ждать любви”. Боги ни за что не признаются в этом, но выше гаргулий только одни существа – ангелы. В то же самое время от гаргульи до демона – один шаг. Вечный дуализм, вечный ни к чему не приводящий поиск себя. Отшельничество, отрешённость и сострадательное созерцание на скалах или крышах – их спасение от вечного страдания. Из всех мировых религиозных терминов гаргульи – это прообраз садху. Так что перестань распускать нюни и соберись! Ты имеешь дело не с девчонкой. Люби её и сочувствуй, но как брат, не более того.

Стараясь не обращать внимание на то, что кентавр цитирует Евангелие и, вообще похоже, отлично разбирается в мировых религиях, Калеб прислушался к внутренним ощущениям. Назойливое покалывание в области сердца. Тяжело дышать. Это не болезнь. Такие симптомы бывают, когда разбивается надежда. Килар прав. Его рассказ отрезал желание думать о романтике. Остался только долг.

– 

Не вздумай рисковать жизнью напрасно, – поспешил резюмировать старик. – Ты должен понять разницу между людьми, кто заслуживает твою жертву, и кто не в состоянии оценить её по объективным причинам. Смерть обязательно должна тронуть чьё-то сердце. Если не тронет, то борись, пока не одержишь победу или не найдёшь такое сердце.

Последний визит

Калеб вынес для себя много полезной информации из разговора с кентавром. А по поводу гаргульи принял чёткое решение. Прилагать усилия для её завоевания он не будет. Древнее создание – всего лишь его наниматель. Сама выбрала его, так пусть принимает таким, какой есть. Поэтому, въехав во двор и спешившись, он объявил:

– 

Принцесса, Килар говорит, что я могу вернуться домой. Мы полетим на твоих крыльях или есть другой способ добраться до Лондона?

Изменившийся тон ничуть не смутил её. Она как будто даже не заметила, что что-то изменилось. Сейчас они вернутся в Политонироон также, как прибыли сюда. Велела Калебу немного размяться и собираться в дорогу. Пока инспектор прогуливался по деревне и тоже общался с местными, Гару расспросила Килара, что тот думает о своём сегодняшнем ученике.

– 

Если он силен духом так же, как телом, то вы сработаетесь. Сейчас он стоит на распутье, и никто не может помочь сделать выбор. Выберет тебя – погубит себя. Но если обуздает страсть, сможешь положиться на него. Одно я понял наверняка: он сильнее предыдущих пяти агентов.

Оба вспомнили прошлое. Шестой агент вселяет надежды. Выбрав путь, он с него не сойдёт. Может быть, любовь не угаснет, но он научится жить с ней, испытывая легкий дискомфорт. Это как след от пули. Иногда ноет, но с каждым разом обращаешь внимание все меньше. Так вот, пока гаргулья и кентавр беседовали, Калеб выбирал свой путь, которым будет следовать до конца.

– 

Гару, уже темнеет, – позвал он, когда вернулся с пешей прогулки. Сыновья старейшины запрягли лошадей. Они относились к подопечным, как фанатичный механик относится к каждой машине, попавшей в его гараж. Чистили, чесали, осматривали копыта, проверяли чистоту глаз и ушей, проверяли состояние ротовой полости, кормили и поили. – Если только ты не предложишь переночевать здесь.

– 

Нет, мы возвращаемся, – ответила Гару, поднимаясь с коврика у камина. Килар уютно разлёгся, дав отдых ногам. Гости просили его не вставать и не провожать, но он, по-стариковски пыхтя, всё же поднялся и вышел с ними за ворота.

По дороге Гару рассказала, как рада, что Калебу удалось порадовать учителя. Кентавр подтвердил. Они не собирались скрывать содержание своего диалога от его главного героя. Не в обычаях гаргулий и кентавров обсуждать человека за глаза. Калеб заверил, что послушает совет мудреца. Но честно признался, что привык спать с девушками ещё со старших классов, но не дружить с ними. Так что все его дальнейшие действия для него в новинку. Калеб постарался закончить этот тяжелый разговор шуткой, что, по мнению Килара, было положительной тенденцией. Дойдя до околицы, они стали прощаться.

Обратно девушка и её воин ехали в молчании. Ему было неловко, а Гару глубоко погрузилась в размышления, как помочь инспектору. Только когда лошади замерли, прибыв на место, Калеб обратил внимание, что спутница не шелохнулась. Он позвал её, потом тронул за руку и, наконец, потряс за плечи. Гару словно очнулась от глубокого сна. Но Калеб успел испугаться, потому что видел – то был не сон.

– 

Сейчас не самое подходящее время каменеть, дорогая, – он продолжал её трясти, возвращая в чувства.

– 

Прости, что напугала, – сказала она, придя в себя. – Накопилось много тем для размышлений. А у нас это происходит непроизвольно, когда мы в расслабленном состоянии. Но к утру всё было бы в порядке, я помню о своих незавершенных делах. Вот когда закончим, я выберу себе уютную крышу и поселюсь на ней.

Один из героев, проходивших мимо, подсказал им, где искать Ареса. Тот пребывал в меланхолии и не покидал свой шатёр. Но их принять согласился. Распорядился, чтобы ранний ужин принесли прямо сюда. Спросил, как поездка. Плодотворна ли прошла беседа с Киларом. Понравился ли Калебу народ кентавров. Удовлетворившись ответами о том, как всё прекрасно, он снова погрузился в раздумья. Инспектор стал рассматривать карты и чертежи каких-то военных машин на столе бога. Гару приняла у воина поднос с ужином на три персоны и устроилась в кресле, зная, что можно присвоить порцию Ареса. Тот не был голоден.

– 

Очередной поход, дядя? – прервала молчание Гару.

– 

Да, только не военный.

– 

А куда? – ей не хотелось серьёзных разговоров, скорее, болтала для создания непринужденной обстановки. Ей всегда нравился белый виноград, такой, когда ягоды переполнены мякотью, а на просвет видно семечки. Хотя гаргульи абсолютно не чувствуют вкуса пищи, она любила его прозрачность, наполненность солнечным светом. Поэтому во время её пребывания в лагере, этот сорт винограда всегда присутствовал на столах. Ела она прямо с ветки, как настоящая птица.

– 

Да вот, собираюсь проведать дядю.

– 

Затеял плавание?

– 

Другого, подземного.

– 

К Аиду просто так в гости не ходят. Что-то случилось?

– 

Поэтому и хочу его навестить. Члены семьи совсем забросили его, боюсь, как бы он не одичал. Если честно, я бы с удовольствием перенёс визит, но это малодушие.

– 

Так давай я схожу. Передам от всех привет. Скажу, что ты скоро заглянешь, – предложила гаргулья, которая в своё время считала царство Аида домом. Ей было не тяжело слушать ворчание старика, его жалобы на одиночество, рассуждения о современных нравах. В её лице он всегда находил благодарного слушателя. И её визиты в загробный мир не напоминали поездку в дом престарелых, в отличие от визитов других членов семьи.

– 

Нет уж, сколько можно откладывать. Пара часов философии, пара сотен упреков – и я с чистой совестью могу попрощаться с ним до следующего столетия. Старик выскажется, а я отдам ему дань уважения. Перемоем косточки Зевсу, а особенно Афродите.

– 

Я всё равно пойду с тобой. Хочу поздороваться, – ответила гаргулья. – Калеб, ты с нами?

– 

Экскурсия в своё будущее пристанище? Почему бы и нет. Глядишь, когда умру, при встрече с Аидом смогу сказать ему: “Здравствуй, старик! Сколько лет, сколько зим!”

Шутка удалась. Арес похлопал инспектора по спине и пошел собираться в дорогу, приговаривая “сколько лет, сколько зим!”

Для спуска в подземный мир все трое оделись максимально легко. Жарко как-никак. Ближайший к лагерю Ареса вход в подземный мир расположен недалеко от нынешних руин Хиераполиса в Денизли, а именно в четырех километрах к северу, недалеко от мотеля “Туризм”. Неприметный трёхэтажный дом с большими окнами и множеством вывесок. Если идти по улице Ататюрка с юга на север, то особенно бросается в глаза баннер “Памуккале”, принадлежащий фирме автобусных перевозок. За его садом, через дорогу расположено предгорье. Вот там, среди множества камней и лежит тот, который укрывает вход в “яму смерти”, как зовут её местные.

Каждый житель Олимпа пользовался этим маршрутом, смешиваясь с толпой туристов. Но ещё удобнее ходить ночью. До сих пор местные жители рассказывают легенды о выходе из подземного мира, который охранял Цербер. Но Геракл убил охранника, чем облегчил жизнь как беспокойным душам, так и своим родственникам-богам. Вход в яму и лабиринт периодически заполняется ядовитым подземным газом, так что встретить внутри туристов не страшно. К тому же, если не знать дороги, выхода не найти. В конце лабиринта посвященных встречают часовые. Упрощённая версия Цербера – два солдата, которых раз в день сменяют двое других. Их основная задача не выпускать души, стремящиеся наружу.

Собрав наземные подарки для бога, Арес отдал инструкции своим воинам. Гаргулья без проблем могла доставить на землю двух мужчин. Бог предусмотрительно скорректировал свой облик, чтобы не привлекать внимания случайных свидетелей. Полёт гаргульи имел такую скорость, что невооруженным глазом нельзя было отследить её перемещений возле земли. Если кто-то что-то и замечал, то принимал за падающую звезду или спортивный самолет. Пролетая над местностью Памуккале, Калеб любовался волшебными пейзажами. Ночная подсветка очень шла белоснежным уступам. Со времени своего последнего отпуска в Турции он жалел, что не успел полетать на параплане в этих краях. Совершенно неожиданно его желание оказалось исполненным. Да ещё и при таких фантастических обстоятельствах.

Коснувшись земли, они прокрались к яме. Арес нашел тот самый камень, который весил несколько тонн, и поднял его. Яма походила на обычный вход в канализацию, но, спустившись глубже, Калеб ощутил себя в паутине бескрайнего лабиринта. Ему велели держаться рядом, пока не пришли к цели спустя час. Калеб не мог предположить, где именно относительно поселения и на какой глубине они сейчас находились, так как полностью перестал ориентироваться в пространстве. Присутствие смертоносного газа ощущалось, даже не смотря на противогаз, который Гару предусмотрительно захватила в арсенале лагеря.

Охранники, крылатые керы, с почестями приветствовали бога-воина. Путь во дворец гости проделали на лодке по волнам одного из ответвлений скорбного Стикса – Коциту. Для двоих текущая вылазка была обычной семейной поездкой. Но на смертного каждый новый шаг или взмах весла производил сильное и крайне неприятное впечатление. Гару вовремя заметила, как ослаб её спутник. Велела положить голову ей на колени и не смотреть на воду. Река питалась жизненной силой у поверхности, чтобы, протекая по царству, поддерживать слабый огонь бессмертных душ. Заполучив же человеческое тело – источник неугасшей жизни, она постепенно высасывала из него ценный ресурс. Испокон веков наши предки знали, что живому нельзя находиться в загробном мире. Его силу захотят присвоить местные обитатели, даже воздух и вода, лишь бы ещё раз ощутить забытый вкус жизни.

– 

Это чувство похоже на невесомость. Кажется, что ты полый внутри. Но к этому можно привыкнуть. Представь, что ты под кайфом и не обращай внимание на головокружение. Расслабься. Мы здесь ненадолго. Последствий никаких не будет.

Так говорила Гару, проводя рукой по его волосам, пока лодка не причалила. Успокоившись, Калеб и правда почувствовал себя окрыленным. Ему действительно казалось, что он стал бесплотным, хотя никаких физических трансформаций не испытал. Вспомнил, как Гомес и Фестер Аддамс в фильме плыли по Стиксу на гондоле, и почувствовал, что улыбается.

Широкая лестница с высокими ступенями начиналась почти у самой воды. Портик и несущие колонны из черного камня. Каменные химеры украшали крышу. Добровольно ли они здесь поселились, или это подарки гаргулий, понять было нельзя. Гару смотрела на них с восхищением.

– 

Здесь я провела половину своей жизни.

– 

Зачем? – удивился Калеб. Как ни старался, он не видел ни одного плюса в проживании в подобном месте. Тьма, камень, земля, вид на скорбную реку. Ни праздников, ни малейшего света, кроме факелов.

– 

Гару всегда была не похожа на своих сестёр, – вмешался Арес. – Обычно гаргульи каменеют, когда считают, что все их обязанности в мире исполнены. Тогда они погружаются в философскую летаргию, из которой могут никогда не выйти. Она же, – он указал на племянницу, – была ещё девчонкой по меркам гаргульей жизни, когда спряталась сюда. Это случилось сразу после великой войны света и тьмы. Все мы неистово мстили тысячу лет, пока она, убедившись, что угроза отступила, сидела на крыше подземного дворца и осмысливала случившееся. А вернулась незадолго до амнистии, провозглашенной Кроносом. Всё пропустила, а теперь наверстывает, вопреки воле своего деда.

– 

С течением времени месть становится только лучше, – не согласилась Гару. – Самая страшная война требовала осмысления. Ваш рассудок был затуманен жаждой крови, а шоры на глазах не давали разглядеть справедлива месть или нет. Сейчас я разгребаю ваши ошибки.

– 

Мне казалось, здесь должно быть побольше жителей, – прервал семейные разборки инспектор. – Где богини мщения эринии? Судьи Минос и Радамант? Эмпус, Ламия – они же должны нас встречать.

– 

Вот тебе и подтверждение тому, как опустошила наш мир последняя война, – только и ответил на это Арес.

Разговор прервался, когда они вошли в покои бога. Тот встретил родственников тёплыми объятиями. Гару он долго не отпускал. А прежде, чем обнять Ареса, высказал ему недовольство, мол, тот совсем его забыл.

– 

Нет, дядя, что ты. Я давно собирался тебя навестить. Мешали разные обстоятельства.

– 

И ты посылал ко мне девочку. Порадовать сердце старика и замаскировать свою безответственность. А когда-то ты чуть ли не каждый день бегал ко мне за советами. Что, настало мирное время? Я стал не нужен богу войны. Как и всей остальной семье.

– 

Все передают привет и ждут, когда же ты навестишь нас.

– 

Конечно, когда вам нужна семья в полном составе, вы присылаете Гермеса с приглашением. А просто так, по своей воле, зайти никто не желает.

– 

Но ведь твой район не самый престижный, – попытался пошутить Арес. Под суровым взглядом дяди он выглядел беспомощным. – Признай, что мы пережили достаточно трагических событий. И теперь любая мысль о твоём царстве вызывает грусть. Приходить сюда, это как посещать семейный склеп.

Аид недовольно покачал головой. Хотя его и называли стариком, он больше походил на мужчину средних лет. Абстрагируясь от роста, под три метра, тяжёлого чёрного плаща и обода на голове, выполненного из гранита и увенчанного рубином в пять тысяч карат, не меньше, можно было принять Аида за какого-нибудь античного царя. Он не был красив, но вполне миловиден. При создании фоторобота, свидетель сказал бы, следующее. Высокий, телосложение среднее. 45-50 лет. Волосы густые, чёрные, лежат мягкими волнами. Растительность на лице густая, переходящая на шею, но при этом ухоженная эспаньолка. Правильные черты лица, глаза глубоко посажены. Цвет, кажется, карий, но, может быть, и зелёный. Нос прямой, с небольшим утолщением в середине. Рот большой, чувственные губы. Малочисленные глубокие морщины вокруг глаз. В остальном, кожа ровная, здорового оттенка. Шея и пальцы немного длиннее, чем полагается. Особые приметы: когда злится, волосы вздыбливаются и лицо приобретает демонические черты.

Харизма Аида занимала лидирующую позицию среди прочих богов. Унылая обстановка не только не сломила его. Напротив, он правил достойно, на совесть, стараясь, чем мог, улучшать условия существования своих подданных. Гостей рассадил на каменные кресла, без подушек, лишь оббитых шкурами неизвестных животных. Гранитные пол и стены отапливались только жаром, шедшим из гигантского камина, три на четыре метра. Угощения были скромны. Пиров здесь никто не закатывал. Поэтому Арес захватил всё необходимое с собой. Особенно Аид был рад красному вину.

– 

Я слышал о модном увлечении образом жизни смертных, – рассказывал он, откупоривая бутылку. – И с недавних пор тоже иногда наведываюсь к ним.

– 

Неужели? – порадовался Арес.

– 

Признаюсь, я восхищён. Человечество победило так много болезней. Их быт стал светлее, безопаснее. Но они проявляют недюжую изобретательность, создавая всё новые и новые способы умереть! Техногенные катастрофы, транспортные аварии, передозировки. А их ничем не оправданная агрессивность по отношению к ближнему? А сколько у них поводов для суицида? Одиночество в густонаселённых странах. Можете себе такое представить?

– 

Да, это проблема экономически и технически развитых районов суши, – подхватила Гару. – Я бывала в мегаполисах. Люди и правда теряют связь с реальностью. Не видят, что у них под носом. Не замечают окружающих. Лондон относительно благополучен в этом смысле, но даже профессиональный полицейский не замечал, как я следила за каждым его шагом почти полгода.

– 

Невероятно! – Аид прокомментировал эту историю притчей о слепцах, ведущих других слепцов.

Калеб кашлянул. До сих пор он не привлекал к себе внимания.

– 

А зачем вы привели сюда живого человека? – кажется, Аид впервые задался этим вопросом. Не то, чтобы он был так невнимателен к гостям, наверное, ждал, пока родственники сами объяснят.

– 

Этот живой и есть тот полицейский, – ответила Гару.

– 

Тогда прошу прощения, что позволил себе нелестно отозваться о вашем племени. Ничего личного, я имел в виду человечество в целом.

Бог загробного мира вызывал у Калеба двойственное отношение. Трудно было определиться окончательно. Обижаться он и не думал. Напротив, кажется, стал проникаться симпатией к хозяину дворца. Как и любой сильной личности, тому не было присуще высокомерие. Калеб был для него равноправным гостем, достойным доброжелательного отношения. Неизвестно, как Аид встречал души людей на их скорбном пути в его земли, но живых он, похоже, уважал.

– 

Не беспокойтесь. Для меня честь, что среди слепцов ваша племянница выбрала именно меня, – только и ответил инспектор.

– 

Говорите, Калеб Эванс помогает расправиться в нашими врагами? – заговорил Аид с родственниками. – Значит, мне в ближайшее время ждать бессмертного новичка?

– 

Дядя, когда мы закончим, я расскажу тебе все подробности. Поверь, история будет очень увлекательной, – пообещала гаргулья. – Лучше поделись ещё своими впечатлениями о людях.

Аид о современности

Во дворце Калеб почти не чувствовал влияния загробного мира. Он принял удобную позу на жестком сиденьи. Опустошая один бокал вина за другим, вместе со всеми слушал любопытные истории о странствиях Аида в мире людей. Напрасно члены семьи боялись, будто он превратился в затворника и прозябает под землей. Этот бог оказался очень наблюдательным. Остальные поклонники современности смотрели на цивилизацию поверхностно. Каждый брал, что хотел. Арес интересовался новым оружием, парадами, наукой. Афродита брала лучшее из мира моды, восхищалась разнообразием и свободой человеческих взаимоотношений. Афина штудировала мировую литературу. Гермес погряз в экономике. Зевс взял на себя Геру. Всячески отвлекал её от людских проделок, лишь бы жена не разгневалась настолько, чтобы стереть человечество с лица земли. Гера страстно опекала свою семью. Ей совершенно неинтересна жизнь смертных, лишь бы они больше не посягали на её детей.

Аида же интересовало соприкосновение людей с вечностью. А это обширная сфера. Он оценил их ядерный потенциал. Положительно отзывался о новых жанрах в искусстве. Рекомендовал Аресу уделить внимание робототехнике. Железная армия стала бы занимательным экспериментом. Обсуждать политику Аид не захотел. Обозвал все правительства детьми, дерущимися за игрушки в песочнице, что весьма лаконично и максимально чётко выразило мысли присутствующих по этому вопросу. Больше, чем искусство, его внимание привлекала религия. Это был глубокий философский колодец, в который он заглянул однажды, после чего не успокоился, пока не исследовал его до самого дна.

Аид по просьбе гостей поведал своё отношение к смертным.

– 

Я побывал везде. Слушал проповеди, лекции, легенды. По всему миру существует принятый за основу пантеон. В том или ином виде. Это хорошо, потому что люди пытаются понять то, что за гранью их мира. Особенно сейчас, когда боги прервали с ними прямую связь. Стараются, молодцы. Вам, инспектор, легко. Вы, может, и не хотели, но узнали правду. Тяжелее, когда хочешь, и не получается. Нам дают разные имена, наделяют разными функциями. Это лишь дань конкретной культуре. Суть во всех религиях одна. Даже в модном ныне христианстве. Замечали, что единый Бог не так уж един? У него множество посланников, отвечающих каждый за свою область. Даже есть сын. Одно не могу понять в этой вере. Всю историю человечества рядом со смертными жили полубоги. Они являлись в мир людей с разными миссиями. Но поклоняются только Иешуа. Смерть на кресте тронула вас гораздо сильнее, чем славная гибель в бою или в пасти страшного хищника. Ах, да, он же пострадал ради вас! Люди так самолюбивы… Отдают дань уважения лишь тем, кто печётся об их жалком существовании в привычном виде. Почему жалком? А разве что-то изменилось после той трагедии? Каждый год после рождества Христа – это сплошное лицемерие. Сколько человек по-настоящему благодарны Иешуа за его патронаж? Разве вы все стали грешить меньше? Разве живёте по заповедям? Отреклись от пороков? Вы, инспектор, как никто сведущи в этих вопросах. А как свято люди противоречат слову божьему! “Не сотвори себе кумира”: самые гнуснейшие поступки совершаются во имя Него! “Не возводи идолов”: а что есть распятие, которое висит на груди верующего и, вообще, на каждом углу? Тот же самый тотемный столб. В этом отношении ислам честнее, не находите? О, бросьте ухмыляться! Не потому ли эту религию довели до ассоциации со злом, поскольку она своими постулатами перешла дорогу экономически выгодному христианству? Мой любимый из человеческих учителей, Далай-лама четырнадцатый, так говорит: “Клеймить всю религию за неподобающее поведение некоторых её представителей несправедливо”. Но если мы задумаемся о честности, то мне всего милее нетеистические религии. Буддизм, конфуцианство… Ибо, как бы человек ни трепетал перед божественным, он всегда превратит имя идола своего в источник обогащения и устрашения других людей. Религии без бога – отличная находка! Они возлагают всю ответственность на самого верующего. Ты сам выбираешь судьбу, сам творишь добро или зло. Не из-под палки. И то перестраховались с помощью Сансары, сделав её подобием божьей кары. Вам, людям, с рождения необходимо чувствовать себя поднадзорными. От этого не уйти. Тот ген, что сидит в каждом сыне и дочери Адама и Евы, помнит времена сотворения. Вас создавали как детей. Вы ими навсегда и остались. Инфантильные, жаждущие ответов и похвалы, просящие научить вас и образумить. Посмотрите на человечество нашими глазами, Калеб. Тьма иждивенцев, что берут и используют в корыстных целях поучения заботливых родителей. Вместо того, чтобы сотворить что-то самим. Лама говорит и об этой проблеме. “Человек по своей природе обязан употреблять обретённые знания, создавать мир при помощи них. Человек по сути творец. Мозг смертных созерцает в себе суть мироздания. Порождён им и, в то же время, творит его. Люди – это помощники бога. Они не принадлежат самим себе, если смотреть с точки зрения всего сущего”. Так вот, некоторые понимают это, а некоторые так и мечутся по жизни в поисках её смысла.