Текст книги "Двенадцатый четверг тридцатого октября"
Автор книги: Дана Ви
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)
Зачем давать очередной повод для революции, «кровавого воскресенья», для смены власти и строя?! Лучше – мы вернем тоталитарный режим, деспотию, укоренив патри и дедоархат, и заставим людей ходить строем. С руками за спиной, и колонной, друг за другом. Как в тюрьме, ей богу! Но и с одним малюсеньким допущением, конечно же… Поправкой! И исключением. Да и чего уж – вокруг, да около. Правилом!
Никаких исключений!
Правилом в правиле…
Во избежание вероятности того, что «здоровый» человек вступит в физический контакт с «инфицированным», отныне вводится, как и вступает в силу, с сегодняшнего дня, санитарное дистанцирование. Или социальное физическое дистанцирование. Что предпочтительней, в наших условиях. Поскольку, первостепенно, именно физическое прерывание передачи «инфекции», является важным и значимым, тогда как социум может оставаться единым благодаря технологиям и на расстоянии друг от друга. Большим, чем описано в регламенте.
Социальное физическое дистанцирование – это комплекс санитарно-эпидемиологических мероприятий немедикаментозного характера, направленных на остановку или замедление распространения «заразной болезни» через увеличение физической дистанции между людьми и снижение числа «близких контактов». При таком дистанцировании следует находиться минимум в двух метрах, мы же приняли отметку в полтора метра, от других людей и избегать массовых их скоплений. Таким образом, нам удастся подавить распространение «инфекции» и тем самым – снизить заболеваемость и смертность.
Для наибольшей, дополнительной эффективности, социальное физическое дистанцирование, как и было сказано ранее, должно дополняться мерами респираторной гигиены – обязательным и требуемым ношением масок. Для лиц, чаще других контактирующих с людьми, работающих по специальности, связанной с чрезмерным контактом с людьми – еще и дома.
Чтобы замедлить распространение «инфекционных заболеваний» и избежать перегрузки военных и здравоохранительных систем, социальное физическое дистанцирование включает следующие меры по охране и безопасности: отмена всех массовых мероприятий, перевод большинства учебных заведений и рабочих мест на удаленную учебу и работу, ограничение общественного транспорта, официальное ограничение перемещения людей и их контактов, между собой, в количестве больше двух-трех людей.
В одной и той же одежде! И вроде бы – ничего нового. Тот же будильник, те же квартиры, в постройке и оформлении. В большинстве своем – и те же виды из окон! Но все равно! Одно и то же! Каждый день! Каждый день, как новый день… И новая жизнь. А новое, как известно, хорошо забытое старое. Новый день сурка и сам же – новый сурок! Новый – старый добрый. Как же претит это… Эта власть и этот гнет!
Кое-как, спустя минут десять-пятнадцать, одежда оказывается на ее теле. Состоящая из серой, накрахмаленной рубашки, с длинными рукавами. Серого классического пиджака и серых классических, со стрелками, брюк. Полностью застегнутая и еще раз выглаженная, но уже собственными руками.
В темноте – тяжело понять, где находятся швы. Внутри или снаружи? И не надета ли рубашка – неправильно и шиворот-навыворот? Остается надеяться – только на тактильные качества своих пальцев и на свою же память! Ведь вечером – одежда висела на вешалке и была в нормальном виде. В нормальном и состоянии. Вывернутой правильно. Если только… Барабашка? Но это – глупости! Об этом – даже думать не стоит!
Хотя… Вот уж кого и, правда, не хватает в этом сказочном долбое… Кхм… Мире! Заправляемым – таким же сказочным… Дедом! Жаль, не Морозом. Хотя, кому и жаль, вдруг? Что так, что этак – чуть больше любить его не станут. Ведь сразу встанет вопрос: а любили ли, вообще? И вот, тогда… Все поймут, что чтобы любить: либо чуть больше, либо чуть меньше. Надо, сначала, полюбить и любить, хоть как-то. И чтобы эта любовь, пусть на началах и донышке, но была. Чтоб отчего-то было исходить и отталкиваться!
Чистые и расчесанные темные волосы. С небольшими естественными кудряшками на концах. Завязаны в высокий, конский хвост, на затылке. И покрыты двойным слоем прозрачного лака.
Чтобы ни одна волосинка не выбилась из прически. И не дай бог! Не дай бог не испортила процесс обучения. У преподавателей, на эту тему, особый пунктик! Но и, как известно, у каждой информации – ноги, откуда-то, да и растут. И собака – где-то, да зарыта. В нашем случае – там, где ее и оставили, зарытой. А кто ее зарыл?
Меня часто спрашивают по учителям и преподавателям. Это призвание, а если хочется деньги зарабатывать, есть масса прекрасных мест, где можно сделать это быстрее и лучше. Тот же самый бизнес. Но вы же не пошли в бизнес, как я понимаю? Ну, вот!
Не ушли в бизнес. Денег не заработали. Остались. Зато – почерпнули от них, перенесли к себе и на себя. И прекрасно зажили. Заработали! Хоть где-то и в чем-то! Что-то! С чем-то…
Форма, как и обычная одежда – держит всех на коротком поводке и в рамках. Обучение и вмененное поведение – не хуже, но и не лучше, пыток. Требований и обязательств, как наставлений и обязанностей, должностей – выше крыши. Точнее – крыш! Здания, как и знания о мироустройстве и подчинении, чему бы и кому бы там ни было, главное – подчинении, сравнялись. Добро пожаловать в ад, дамы и господа!
Денег нет, но вы держитесь!
Да! Как будто: вы все умрете, а я останусь. Так и знайте, вот! Живите с этим. Недолго, собственно!
Сначала – за тобой, след в след, чуть ли не следует эбонитовая палочка, чтобы почерпнуть твой каждый электрический импульс, вызывающий электризацию, и волосок. А после… Если находит и подчиняет – линейка. Или веник, швабра… И нет. Не по голове! Или, что, нужно было сказать: не бьют? Врут – все, да не все. Не в голове – так точно. Не я. По рукам. Или заставляют убираться. Лишний раз и на лишний же час, оставшись, задержавшись в кабинете. Или во всем учебном заведении. Чего и нет?! Воспитательные работы и мероприятия!
Да и, в конце концов, не всех же закрыли. Надо на ком-то же и оторваться. Чтобы те уже, в свою очередь, оторвались на других. И так – по цепочке. От верха к низу. Да! Как и везде. А как закроют – откроются остальные. И… Какой смысл? Я, может, и вижу. Но не они. Так было с морозами, так было с гриппом, так было и… С выбором! А точнее – выборами. Без того же выбора! И как бы, за кого не боролись – на того и напоролись. Не имея – не ценим, а не потерявши -… Не плачем.
И не только поэтому. Пропалят косметику – и линейкой не обойдется. В ход пойдет холодное оружие. Или только мне так птичек (палочки-галочки), на косяке двери, помечали – по росту? Точнее – возрастанию. Линейка не брала – брал нож или ножницы. В этом же случае – острые указки и пишущие принадлежности. А там – и канцелярский нож. Как альтернатива. За закрытыми дверями – много чего происходит. Проще сказать: чего не. Ничего!
Пары химии не сразу покидают стены комнаты. И, в то время, пока ею, на лицо, накладывается светло и темно-бежевая косметика. В виде крема, светло-бежевого тона и легкой бежевой пудры. Темных теней, небольшого количества черной туши и бежевой матовой помады на губы. В ее адрес летят небрежные и нелицеприятные, даже бранные, комментарии. Уже – из-под большой пуховой синей подушки. Накрытой, сверху, синим одеялом. И все с тем же, приятным сердцу, баритоном.
А только вчера – были жалобы на заложенный нос. Разложился?!
Вставай, давай! Хватит валяться и нежиться в кровати. Тебе – после меня уходить!
Под конец уже нанесения грима – поправляется пиджак. Следом – полы рубашки, заправленные в брюки. В руках оказывается серая кожаная сумка. И тут же – повисает на правом плече, зазвенев серыми металлическими замками.
Россия – …
Вновь раздается мелодия будильника. И вновь же – незамедлительно отключается.
Телефон исчезает в закромах все той же кожаной сумки. И брюнетка, на цыпочках и чуть ли не полусогнутых, а там и корточках, направляется к выходу. Минуя знакомые, давно узнанные и намотанные на несуществующий ус, скрипучие и трескучие, вытоптанные и расшатанные, места пола. Оставляя за спиной синий деревянный стол, с книжными полками, конституциями, кодексами и законами внутри, в цвет. И синим стационарным большим компьютером, с мышкой и клавиатурой, колонками и принтером. Как и синюю деревянную тумбу, с большим синим экраном плазмы и двумя модемами: под wi-fi и телепередачи.
Теперь – лишь пылесборники. Что ж, хоть в чем-то есть плюс. А именно – политики, как и власти с государством, хватает и вне их. Жизни же – по-прежнему не достает.
Когда же минное поле, с лазерными указками и лесками, привязанными к гранатам и бомбам, опять же – несуществующее, но так выглядящее, успешно пройдено. Девушка достигает синей деревянной входной двери в комнату. За которой, и по ту сторону которой, повисла гробовая тишина. Но у которой, и с этой стороны, слышатся приглушенные и тихие шаги. Пока она топчется на месте, пытаясь нащупать синюю металлическую замочную скважину и сам же синий металлический замок. Пальцы рук не слушаются и долго не могут поймать защелку синего металлического замка. Проходит несколько минут, прежде чем им, все-таки, удается обхватить металлическую защиту и повернуть ее. Дверь отворяется и с легким скрипом, давно не смазываемых синих металлических петель, затворяется.
Она проходит в темную прихожую. Заставленную синим шкафом-трюмо. С двумя ящиками для обуви, двумя – для всяких мелочей. Вроде ключей и расчесок, шнурков и кремов для обуви. И с самим шкафом, с одеждой и коробками с обувью внутри. У самой двери – на нем висят синие матовые крючки, для верхней одежды. Наверху же – лежит макулатура: старые газеты и журналы. И небольшой, такой же синей, деревянной обувницей в три этажа, напротив шкафа.
Открывает последнюю и, изъяв свою обувь на этот день, начинает обуваться.
Серые кожаные ботфорты – тянут и неприятно сдавливают ноги! Но уже не так сильно. В этот раз – терпимо. Бежевый пластырь не дает снова разодрать кожу пальцев ног и пятки. Главное – не забыть о последнем рывке в науке и технологии, как и о единственном доступном, а самое главное – требуемом и спрашиваемом, от всех и вся, экземпляре аксессуара. Но уже – для головы и лица. Что, так же, не даст открыть рану, точнее – рта. Как и закрыть его! Но с некоторых пор – это одно и то же.
Рана – на теле общества!
Слышится тихий топот ее же ног. Брюнетка расхаживает обувь, скрипя ею по красным доскам паркета пола.
Проверка на способность к хождению.
Три… два… один.
Проверка пройдена!
Сумка поправляется вновь. Но и на этот раз, скидывается и поворачивается чуть вперед, располагаясь впереди и перед телом Даши, на талии. И из нее, из небольшого переднего кармана для ключей, изымаются деньги. На проезд в автобусе.
Пусть транспорт и ограничили, но и учебные заведения перевели на удаленку. Как бы… Да? Чаши весов! Не до конца же, верно? И не все же! Не для всех…
Легко прозвенев монетами мелочи. Она перекладывает их в левую руку. Подсчитав их, про себя, правой рукой. И опять же – понадеявшись на тактильность и то, что она правильно определяет большие и небольшие монеты, в соответствии с их номиналом. И прячет их уже в правом переднем кармане брюк.
В зеркале, среднего размера, за которым располагаются четыре полки для шапок и кепок, фуражек и шляп, шарфов и перчаток, перебравшихся, частью, и на полку под ним, отражается темный силуэт. Боком и с головы до талии. С подрагивающим хвостом, сзади. Ни один источник света так и не зажжен. Ночь все еще царила в доме.
В доме, напоминающем дом с привидениями. Не меньше. Разве – только больше! Нежели – жилое помещение.
По полу бегают светло-желтые и голубо-белые лучи фар машин. Врывающихся и прорывающихся из синего пластикового окна кухни. По левую сторону, и крыло, от прихожей и коридора, в нее и из нее. Расцветающее, понемногу, красно-желтое солнце, с темно-синего, почти черного, неба – следит за всем происходящим вокруг. Вокруг и внутри помещения. Особое внимание – уделяя девушке, перепроверяющей наличие всех предметов с собой.
Убедившись в этом, она потуже затягивает серую тонкую резинку на хвосте. Проворачивает синий металлический замок, входной синей металлической двери, обтянутой синей тканью. И почти выходит в темный подъезд, ничем не уступающий квартирам, в покраске и оформлении, который встречает ее гробовой тишиной.
Тишиной и темнотой.
Из темноты в темноту… Лирично и иронично!
Она практически переступает порог, когда слышит за своей спиной, обращенный к ней, вкрадчивый женский голос. Даже шепот, почти змеиное шипение:
– А как же улыбка?
Повернувшись на него, Даша видит ссутулившуюся старую женщину, пятидесяти лет. Одетую в свой старый серый, кое-где вытертый и порванный, махровый халат. С протертым и грязным, серым передником, поверх. На голове ее – что-то на подобии лепешки. Из светло-русых длинных волос. Достигающих, в расправленном и распущенном виде, лопаток.
Еще одна. Сговорились?! Хотя, да… Нормально же! Бог троицу любит. А чего и нормально? Его ж – не существует! Ну… Вне законодательной базы. И куда только библия смотрела? Упустила персонажа сказок! И забрали его – из одной книги сказок в другую. И кто только этот счастливчик, под номером три? Угадаю с одной попытки: три… два… Она со мной, сейчас, говорит! И… Это – я же! Лепешка, пока только внутри. А там… Кто знает. Но знаю одно – ей не идут пучки!
На ногах – старые серые носки и тапки, с отрывающейся и хлюпающей, при ходьбе, серой резиновой подошвой.
Нынче, не так легко купить себе что-то лучше того, что есть и что имеешь, на этот момент. Обычно, это лучшее, казавшееся таковым на первый взгляд, оказывается худшим. И, как правило, только – кажется!
Ее серо-голубые глаза – блестят во тьме, отражая лучи фар и только-только показавшегося светила. Обрамленные, не только светлыми короткими ресницами и узкими светлыми бровями. На высоком и бледном, морщинистом лбу. Но и мелкими морщинками – у них. Как и у большого, но не длинного, носа. И широких, но таких же пухлых, подкрашенных бежевой матовой помадой, губ. Темно-бежевые щеки ее, на манер – пунцовых, были чуть растянуты. В натянутой и какой-то искусственной, кукольной и широкой улыбке. В ее старых и морщинистых, окунувшихся руках, поблескивал серый металлический поднос.
Мария. Гувернантка. Ни разу не получалось уходить тихо! Так, чтобы не потревожить эту милую и добрую женщину. Она ведь может ей быть, действительно может. Могла… То есть. На самых началах и при знакомстве.
И стоила ли эта работа того, чтобы еще и в помещении носить это! Работать с людьми, двадцать четыре на семь, не бубня и не бунтуя, не склоняя к себе и на свою сторону, на свою правду. В полной тишине! Лишь – за редкостью шепота, отточенных еще задолго и выточенных уже сейчас, фраз. В остальном же – только молча и замалчивая. Заглушая и забивая. Сглатывая и проглатывая. Зато…
С улыбкой на лице!
Улыбаясь и махая. Вечно и извечно. Бесконечно и… беспечно! Обнулился он, а страдаем мы. Крича внутри, молча снаружи… Что может быть лучше?
Нет претензий – нет проблем. А нет проблем…
Благо не: нет людей – нет претензий! А там – и проблем. Хотя, опять же, всему – свое время. Время жить и время умирать. А уж и в наше-то время! И, правда, лучше – молчать. Не зарекаться. Нигде и ни с кем, ни в чем. Не говорить никогда… Никогда! Как и она. Мария и… в своей же работе. Ничего лишнего. Только… бизнес!
Может ли быть что-то хуже? Да! Быть теми самыми людьми, с которыми такие, как она и в этом, работают! Думала, гимн с утра – меня заикой сделает. Ан нет! Вот такие встречи утром, в темноте коридора, с ней. Дом восковых фигур и кривых зеркал, а никаких не приведений! Вдох-выдох…
– Благодарю! Действительно, совсем забыла! – шепчет, в тон ей, брюнетка, подойдя к женщине вплотную. И наклоняясь над ее подносом, окунает лицо в мутную жидкость, глубокой стеклянной чаши. На дне которой покоятся мелкие частички, легкого светло-бежевого волокна.
От волн, вызванных проникновением к ним, они тут же поднялись на поверхность. И начали опадать, периодически зависая. Словно – белая взвесь, в прозрачной и прохладной, чистой воде.
На доли секунды – они остановились и замерли. Повисли, чтобы после – закружиться в сосуде. И чтобы в том же своем, своеобразном танце, направиться к ее лицу.
Цепляясь друг за друга, будто в хороводе, они начали слипаться между собой. Стыкуясь, образуя полноценные волокна.
Два… три… Четыре лоскута!
И вот – они уже объединились между собой, чтобы создать полноценную ткань. Но с небольшими вырезами, прорезями для глаз, носа и рта.
Покрыв лицо – она тут же соединилась с кожей. Плотно прижалась к ней и стянула мышцы лица на скулах. Оттягивая уголки губ к ушам.
Приподняв голову, девушка, своей правой ладонью, провела по лицу. И тут же отметила, для себя и про себя, кардинальность изменений.
Прошло – всего ничего. Пара минут! А лицо – будто побывало у профессиональных косметологов-хирургов.
Ни одной морщинки и ни одного намека на вмешательство! Ни одного, какого-либо, чужеродного предмета в коже. И материала – на ней. Тонкое волокно идеально подошло под ее бледную кожу, буквально – вжившись в нее и слившись с ней.
– Вот теперь – намного лучше! – кивнула, одобрительно, женщина.
Взглянув на нее, Даша положительно кивнула в ответ. Но ничего, более, не ответила. Как и никак иначе – не выразила свои эмоции и чувства, ощущения. По этому поводу, в частности. И всего происходившего, и произошедшего с ней, в общем.
Приветливо, а тем более благодарно, улыбаться было – ни к чему. Улыбка -
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
