Текст книги "Услада душ, или Бахтияр-наме"

Автор книги: Дакаики

Глава восьмая

О коварстве жен и различных их хитростях. В этом повествовании содержится совет оберегать гарем, а также указание на необходимость соблюдать обычаи благородства

– Да будет вечен благородный падишах и великодушный шаханшах, – начал Бахтияр. – Пусть счастье сопутствует ему, пусть совершенства не покидают его. В давние времена жил на свете падишах, Прославившийся силой разума и совершеннейшей справедливостью. Он стремился к добродетели, его благожелатели пребывали в садах победы, а враги его державы влачили жалкое существование. Вот уже много лет со своим войском отражал недругов в Иране и Туране, так что государство стало процветать, а все области его – благоденствовать. Одолев врагов, падишах забыл о заботах, дела его пошли в лад с желаниями он стал дни и ночи проводить в пирах, не беспокоясь о своих приближенных и подданных.

Видя, что падишах пренебрегает их нуждами, перестав получать подарки и жалованье, те из придворных и слуг, у кого был небольшой достаток, с грехом пополам сводили концы с концами, те, у кого было богатство, терпеливо ждали. Однако все жаловались и говорили:

– Пусть бы у нашего царя появился враг! Тогда застой сменился бы деятельностью, и падишах вспомнил бы о нас. А то он совсем позабыл нас за пирами. Его занятие – лишь опорожнять чаши с багряным вином, он только и знает слушать мелодии рубаба и органона.

Они пришли к везиру и заявили:

– Разум везира обязан оберегать интересы слуг державы, ибо везир – основа упорядочения дел в мире. Наш падишах не обращает на нас никакого внимания! Как бы приближенные не исчезли вовсе, как бы эта рать не рассеялась…

– Потерпите, – отвечал везир, – я поразмыслю по этому поводу. Падишах захватил все страны мира, кроме Рума, да и то лишь из-за дальности расстояния. Я слышал, что у кайсара Рума есть дочь, совершенная по красоте, а по нежности подобная бальзаму от скорби. Кайсар любит ее безмерно, не может и часа без нее пробыть. Из-за большой привязанности к дочери он не выдает ее замуж ни за кого из сватавшихся. Я расскажу об этой луноликой падишаху, чтобы в его сердце поселилась страсть к ней, чтобы любовь к той усладе душ зародилась в его думах. Тогда он пошлет сватов. А когда кайсар ответит ему отказом, с обеих сторон возгорится пламя гнева и дружба сменится враждой. Падишах вознамерится завоевать Рум, ему понадобится войско, и тогда он выдаст жалованье и военачальникам и воинам. Если осуществится этот план, осуществятся и ваши желания. На другой день везир пришел к падишаху, начал рассказывать о событиях в соседних странах. Наконец он стал говорить о кайсаре и внушать мысль о завоевании Рума.

– Падишах, – говорил везир, – завоевал все дальние и ближние страны мира, он воздвиг шатры повелевания на море и на суше. Если он повернет поводья политики в сторону Рума то о нем пройдет великая слава во всех поколениях, а древнее царство окажется во власти падишаха всего мира. Лазутчики сообщили мне, что у кайсара Рума есть дочь, по характеру – образец совершенства, а по внешности – наилучшее творение создателя. Она достойна лишь нашего падишаха.

Он рассыпал целый короб подобных речей, так что падишах пустил сердце на ветер и оказался в изумлении и растерянности. Покой был похищен из кармана его терпения, а его скорбные и горестные думы поразил любовный недуг.

 
Горит в груди огонь и к ней меня толкает,
А в сердце поселилась гибельная страсть.
 

Когда падишах убедился, что его сердце увязло в страсти, словно верблюд в грязи, что его душа, словно Юсуф, стала пленником чрезмерной любви, он снял печать с кошелька тайны и стал обсуждать с везиром планы сражения.

– Надо отправить сватов, – сказал он везиру, – чтобы убедиться, чем же разрешится бремя ночи, придет ли утро добрых вестей после тьмы исканий.

Падишаху ничего не оставалось, как отправить в страну Рум прозорливого посла с письмом, в котором после принятых приветствий было написано: «Всем жителям мира известно, что я покорил мечом все страны земли от Шама до Чина, что я завоевал все цветущие земли мира. Сегодня в моем царстве нет смут и нет мне соперников, так как где бы ни вырастал терновник вражды, я его искоренял. Я надеюсь, что между нашими царствами будет союз, что мы вовеки веков будем обмениваться послами».

А послу своему падишах сказал:

– Передай кайсару, что я сватаюсь к его благородной дочери и жажду счастья с ней. Какие бы сокровища он ни просил за нее, я уплачу, какие бы страны и области ни потребовал, я уступлю.

Когда посол прибыл в страну Рум, он передал письмо и послание. Кайсар пришел в сильный гнев, разорвал письмо и закричал:

– Я не отдам свою дочь за какого-то выскочку! Я не покрою себя таким позором!

Посол огорчился и устыдился, вернулся домой и доложил своему повелителю:

– Наша страна кажется кайсару ничтожной, наша держава представляется ему незначительной. Он ответил мне с презрением и пренебрежением, а не с уважением и любезностью, обошелся со мной свирепо и яростно, а не справедливо и приветливо.

Падишах тут же приказал открыть двери хранилищ, выдал войску большое жалованье, предоставил коней и оружие, велел снаряжаться на войну, а сам стал совещаться с везиром. Шах уже начал партию на шахматной доске завоевания стран, а везир стал наставлять его так:

 
Честь покупают по любой цене
И не скупятся при расплате:
Порой короткие дают взамен клинки
Или копья длинные за это получают.
И лишь за деньги невозможно честь купить,
А если думаешь деньгами оплатить
Величье иль достоинство, запомни,
Что нет у них цены!
 

Падишах отправил вперед огромный отряд и наказал полководцу:

– Когда подойдете к границам Рума, то пусть бирюзовые одежды неба побагровеют от отражения ваших окровавленных мечей, пусть деревья и травы в том краю от пролитой крови покроются алыми плодами. Вином для вас пусть станет кровь врагов, вашим пиром – грабеж и потрава.

Когда шахская рать приблизилась к границам Рума, воины обнажили мечи и расправили плечи, так что птицы в небе стали оплакивать мертвецов в степи, а рыбы могли жариться в огне сражения. А кайсар выслал тайком сто тысяч благородных всадников, чтобы они напали ночью из засады и сразились с шахским войском. Но по воле случая обе рати встретились лицом к лицу, и воины бросились в бой. И вот копья стали поверять друг другу тайны, и мечи выпрыгнули из ножен навстречу друг другу. Стрелы также покинули родное гнездо, радушную обитель колчанов. Подталкиваемые тем, изогнутым дугой, с блистающим телом, но твердым сердцем, вылетели на простор эти деревянные птицы, уподобившись птицам живым. И вот они уже несутся, длинные и гибкие, рассекая воздух железными клювами, трепеща на ветру перьями ворона, ликующие, словно орлы. Тут и противный ветер судьбы стал осыпать прахом лица румийцев, а из недр земных забили ядовитые родники. Румийское войско тотчас обратилось в бегство, основы государства Рума зашатались. Тогда к кайсару подскакал всадник и сказал:

– Бесполезно сражаться с этим воинством, ибо каждый из них в сражении – слонотелый Рустам, более того – лев с мечом в руке.

 
Это люди – любовники битвы,
Копья их новых ищут побед,
Хладной сталью сверкают доспехи,
Обнаженные стынут мечи.
И, завидев сражение, вьются
Стрелы осами возле врагов.
 

Кайсар, выслушав слова всадника, созвал везиров и советников и сказал:

– Недуги державы лечат вашими советами, разрешить эти трудности может только ваш разум. Сейчас время посадить побег мира, следует взрастить его, составив письмо о перемирии.

– Выход один, – сказали все в один голос. – Тебе нужно добиваться мира при помощи уз, чтобы установить между двумя странами союз и дружбу.

Кайсар отправил к падишаху большое посольство из прозорливых старцев. Они повезли с собой много подношений и даров, принесли извинения и сказали:

– Если падишах найдет радость в женитьбе на благородной дочери кайсара, то бракосочетание состоится в любое время, какое ты пожелаешь выбрать, тогда же будет составлен брачный договор.

На другой же день устроили пиршество, и дочь кайсара с огромным приданым, с редкостными диковинками земли и моря, наряженную в богатые одежды и драгоценные украшения, привезли к падишаху.

Но дочь кайсара была раньше замужем, и у нее остался сын от первого мужа, погибшего в сражении. Кайсар предупредил ее:

– Не говори никому о своем сыне, ибо я привязан к нему, он моя единственная отрада.

 
Теперь, когда случилось то, что быть должно,
В разлуке буду вспоминать тебя я.
 

Падишах увидел, как прекрасна дочь кайсара, всем сердцем влюбился в ее красоту и прелесть и сказал:

– Свидание с ней – основа счастья, любоваться этим лицом – счастливое предзнаменование.

 
Нет на свете равной красоты.
И прелестней всех на свете ты.
Кто способен на тебя взирать,
От любовной страсти не сгорать!
 

Падишах послал кайсару сокровища из россыпей Бахрейна, драгоценное оружие, гулямов, а сам, радостный, двинулся в свою страну. В пути он ежедневно, чтобы обрадовать невесту, подносил ей роскошные дары, присылал ей шкатулки с драгоценностями. Но у невесты сердце горело пламенем от тоски по единственному любимому сыну, и она проводила все время в одиночестве, скорбя и плача. Наконец терпение ее совсем истощилось и душа стала изнемогать от разлуки.

 
Если разлука и дальше пробудет такою, как есть,
Богу известно, что станет со мною. Но узнаешь ли ты,
Как я томлюсь и страдаю, как жажду тебя повидать!
Некого с вестью последней мне к милому другу послать.
 

День и ночь сила любви диктовала ее разуму всевозможные уловки, которые помогли бы ей заполучить сына и заменить грезы о нем радостью свидания. И вот в один прекрасный день она рассказала падишаху о своей стране, о сокровищах, их редкостных диковинках, которые хранятся в казне ее отца, а потом добавила:

– У моего отца есть гулям, который в отроческом возрасте обладает умом взрослого мужа, будучи ребенком, силой превосходит героев. В воинском искусстве он всех оставил позади, а в науках достиг предела. Он чудо нашего века и диковинка мира.

– Если я попрошу прислать этого гуляма, – спросил падишах, – как ты посмотришь на это? Согласится ли твой отец?

– Это невозможно, – отвечала она. – Если отец не видит мальчика хотя бы час, то теряет голову от тоски. Но если падишах правда хочет повидать того гуляма, то надо отправить кого-нибудь в Рум по торговым делам, чтобы посланец соблазнил ребенка разными обещаниями и посулами и привез его сюда.

Падишах вызвал способного и расторопного купца, который знал древнееврейский и румийский языки, путешествовал по странам света, бывал на востоке и на западе, видел всю обитаемую часть земли, слышал о тайнах этого изменчивого мира, обладал ясным умом и твердым разумом. Купцу дали для торговли много товару, а дочь кайсара тайком сказала ему:

– Этот самый гулям – мой сын. Относись к нему бережно и заботливо, в пути оказывай ему должное уважение и почтение. Скажи ему: «Мать зовет тебя». А когда прибудешь сюда, одень его снова гулямом и не вздумай никому поведать эту тайну!

Купец, прибыв в Рум, улучил момент и передал мальчику послание матери. Тот заплакал.

 
Ты напомнил мне удары, о которых я забыл.
Хоть ты прислал дурную весть,
Я рад тому, что помнить обо мне.
 

Выслушав рассказ о страданиях матери, мальчик ответил:

– Мне невозможно выехать отсюда открыто!

Тогда купец спрятал мальчика в сундук и гнал верблюда, пока не пересек границ Рума, прибыл в Ирак, а оттуда – в свою страну. Въехав в столицу падишаха, купец облачил мальчика в роскошные одеяния. Падишах, видя воспитанность и образованность ребенка, обрадовался ему и велел оказать большие почести. Мать же смотрела издали на свое дитя и ласкала его только взором:

 
Из всех наслаждений в удел ей достались надежды,
Ей счастье дарили лишь взоры издалека.
 

Но она повторяла себе: «Настанет время, когда я смогу перекинуться словечком со светочем моих очей, когда я смогу вдохнуть аромат цветника его щек».

И вот в один прекрасный день падишах отправился на охоту, и в гареме не осталось никого из посторонних. Огонь любви разгорелся в сердце матери, и она на короткий миг привела мальчика в свои покои, обрадовала сердце ветерком общения с сыном, напоила дух свой вином свидания с ним. Однако об этом прослышал хаджиб, и он сказал:

– Гарем падишаха неприкосновенен! Я должен сообщить падишаху, молчание было бы изменой.

Когда падишах вернулся с охоты, хаджиб доложил ему о том, что случилось. Сердце падишаха наполнилось гневом, грудь его стеснилась, и он воскликнул:

– Эта женщина упрятала меня в мешок своих хитростей и коварными уловками привезла из Рума своего любовника!

 
Забудь этих жалких созданий, что верности лишены.
Сердца с утренним ветром по ветренности равны.
 

Потом он вошел в покои дочери кайсара со скорбным сердцем и раненой душой. На его челе проступили приметы тайного гнева, цвет лица изменила жестокая ревность. Жена догадалась, что шах разгневан, и сразу поняла, что ему передали о случившемся, увеличив все во сто крат.

– Что случилось с властелином? – спросила она. – Чем он недоволен?

– Я слышал, что сегодня ты предавалась любовным утехам с гулямом из Рума, что дарила ему нежные ласки, – вскричал падишах. – Не стыдно тебе отдаваться слуге? Предпочесть мне раба, купленного за деньги?

– Берегись таких мыслей, – отвечала дочь кайсара, – ведь помыслы царей настолько высоки, что их не должна омрачать пыль подозрений. Величайшее удовольствие власти заключается в приказах, повелениях и запретах, а бремя управления уравновешивается возможностью снести губительным мечом голову каждому, кому захочешь или на кого прогневаешься, избавив свои помыслы от лишних волнений. Если ты подозреваешь гуляма, то вели снять с него рубашку жизни через шею бытия. Если же ты считаешь виноватой меня, то прикажи все, что тебе заблагорассудится.

От этих слов пламя гнева падишаха улеглось, вихрь ярости затих. Он смотрел на красоту жены, и любовь не позволяла ему вырвать такую розу из цветника свидания, владыка любви запрещал ему срубить в саду кипарис, увенчанный луной, убить солнцеликую повелительницу, погубить цветок с такими прекрасными лепестками и ароматом. Злоба, которая полыхала у падишаха в душе, целиком устремилась против отрока, и он сказал:

– Возлюбленную не должны коснуться ни стрелы мести, ни исполнение приговора ярости.

Он вызвал хаджиба, дарующего гороскоп Мирриха, злосчастье Зохаля, похожего на голову и хвост созвездия Дракона. Он был кометой на небе наказания, несчастием миров возмездия. Падишах вручил того несравненного луноликого, то единственное чудо света, того птенца куропатки на лужайке гордыни, соловья изящества времени, тот побег в саду кайсара, цветок Дерева владычества в руки властелина ада и стража геены и приказал:

– Сегодня же вечером день его жизни должен обернуться ночью, а к утру его несчастную шею должна сдавить веревка!

 
Мечом позор с себя я смою.
Так мне назначено судьбою.
 

Хаджиб привел любимца матери и собирался уже отрубить ему голову мечом возмездия, но тут из глаз хаджиба пролились слезы сожаления, среди туч гнева заблистало солнце сочувствия! Божья милость взглянула в его суровое сердце, велела выпустить пеструю куропатку из клюва злобы и когтей ярости и приказала: «Расправь крылья жалости, не погружай нежную ветвь розы в зиму горестей, ибо ее дожидается машшате весны молниеносным ударом не губи с презрением нежный лепесток фиалки, ибо его нарисовал божественный ваятель.

 
Берегись, не считай беззащитным того, кто стоит одиноко:
За спиной его, может быть, прячется сильная рать.
 

Сердце ценят не за то, что оно по форме напоминает еловую шишку или сосуд для вина, а за его сокровенные чувства; мускусом не пренебрегают, если даже он заключен в мешок дешевой ткани, – его любят за дороговизну и благоухание».

Всю ночь хаджиб читал книгу красоты мальчика, лицезрел на страницах его чела приметы благородства, любовался светом счастья, которое излучал его лик; видел знаки царственного достоинства, которые сверкали в его очах.

 
В твоих глазах приметы и знаки утешения.
Любовь мне их открыла, прочли их очи сердца.
 

Хаджиб сказал ему:

– О дитя! Разве ты не знал, что гарем падишаха неприкосновенен? Это ведь не ад, где изменяют. Разве ты не знал, что с розой, ставшей шипом преступления, говорят только языком ножа и топора, а не словами ласки и внимания?

– Да будет тебе известно, – отвечал мальчик, – что я побег из царственного сада Рума, а не терновник из солончака измены и хулы. Гордыня не дает моей матери признаться шаху, что у нее есть большой сын со станом как у кипариса. Из-за моего происхождения, а ведь я воспитанник справедливости и память о Фархаде, она скрывала меня и причиняла страдания своему сердцу, чтобы падишах не огорчился и не почувствовал к ней отвращение. Она не ведала, что любовь и мускус сокрыть невозможно, что под закрытым сводом роза не простоит и несколько дней, что невеста может пребывать за занавесом всего лишь несколько часов. Можно долгое время сшивать иголкой желания шатры облаков из бесконечных хранилищ пара, этой милостыни за. отвагу, чтобы на один час вознестись высоко в небо, чтобы единый миг соперничать с солнцем. Но едва повеет северный ветер, эти шатры дрожат и распадаются. Моя мать притворялась, чтобы скрыть светоч любви, не ведая, что невозможно замазать солнце глиной. Как только она увидела меня, в ее сердце вспыхнула материнская любовь, от охватившей тоски и горя она прижала меня к груди. Как раз это и навлекло беду, ведь приказ падишаха означает гибель.

Когда хаджиб выслушал слова мальчика, в его сердце не пробудилась приязнь и сочувствие к нему; он дивился превратностям судьбы и страданиям, достающимся людям, ибо каждый человек, оказавшись в затруднительном положении, проигрывает в нардах скорби, а попав в обитель беды, хранит в душе скрытую боль. И хаджиб сказал себе: «Какие муки должна испытать мать! Какая боль таится в ее душе! Если сына уводят 0г матери прямо на казнь, какая скорбь должна быть у нее на сердце». Потом он решил: «Надо спрятать этого мальчика надежно и удобно, ибо грех повредить такую розу, сломать такую ветвь. Наверное, настанет время, когда раскроется тайна, когда сокровенное станет явным, и, если я погублю его, мне в «дел достанется вечное горе. Если же я сохраню ему жизнь, то получу несметные сокровища».

Он обласкал мальчика и скрыл его в потаенной комнате, а на другой день доложил падишаху, что выполнил его приказ.

 
Как низменен в небе ход светил,
Так низменно я твои приказы выполняю.
 

Скорбь ушла из сердца падишаха, обида покинула его грудь, но он потерял доверие к дочери кайсара, и жизнь с ней протекала у него без взаимного уважения и радости. Розе его удовольствий теперь не хватало свежести, а пленительные слова царицы перестали услаждать его.

 
Это сердце было верности залогом,
Мне во всем старалось угодить,
А теперь совсем чужим мне стало.
Как же мы могли друзьями быть?
 

Дочь кайсара непрестанно горевала о гибели сына. Она видела, что жемчужина ее любви заперта в раковине праха и крови, что покой души и сердца катится в пропасть. Страдая за сына, она, однако, видела, что шах к ней переменился. Ее щеки побледнели, ведь говорят же: «Горести увеличились, заботы выросли», а на душу легла тяжесть. Аргаван ее ланит сменился шафраном, розы и лилии поблекли.

 
Каждый миг я горести встречаю,
Кажется, для них и родилась!
 

Во дворце у падишаха была одна дряхлая старуха, прожившая долгую жизнь и много испытавшая на своем веку. И вот однажды она спросила дочь кайсара:

– Что случилось с тобой? Я вижу тебя только горестной и скорбной, опечаленной и тоскующей. На щеках твоих не осталось румянца, красота твоего лица грозит поблекнуть.

Дочь кайсара рассказала ей о том, что случилось, и закончила:

– Сын мой убит, а супруг отвратил от меня взоры. У меня нет сил сносить тоску по сыну, я не вижу конца немилости падишаха.

– Не горюй, – сказала старуха, – я знаю, как справиться с этим, знаю путь к тому, чтобы шах простил тебя и твое сердце перестало горевать.

– О мать!– воскликнула дочь кайсара. – Если ты исцелишь меня от недуга, если ты отвратишь эту беду, то я наполню твои карманы и подол золотом, подарю тебе целое богатство. Остаток жизни ты проведешь под сенью моего покровительства, вечер твоей старости пройдет в цветнике моих милостей. Сказал пророк – да будет мир над ним! – «Воистину, верность в клятве – черта веры».

 
Губит знание тот, кто невеждам его раздает.
Ну а тот, кто достойным мужем к знанью путь преграждает, – насильник.
 

И вот в один прекрасный день старушка увидела падишаха одного. Она стала ловко расспрашивать его, умело выведывать о том, что случилось.

– Что сталось с нашим падишахом, – говорила она, – как он оказался во власти дум и вручил поводья сердца деснице скорби? Прежде его лик всегда озаряли лучи радости, а его помыслы были отмечены знаками веселия. Ныне же я вижу; пыль печали покрыла цветы красоты, прах раздумий осел на розу изящества.

– О матушка, – отвечал падишах, – у меня есть сокровенная тайна, которую нельзя разглашать. Да будет тебе известно, что по моему приказу из Рума привезли гуляма. Мою жену обвинили в сожительстве с ним. Сердце не велит мне убить жену, но я страстно жажду знать истину и тем самым избавиться от мучительных сомнений.

 
Богом клянусь, сам на себя я смотрю в удивленье.
Разум сомненьем объят, стонет в смятенье душа.
 

– Да будет тебе известно, – сказала старушка, – что у меня есть талисман из числа амулетов Сулеймана, написанный на белом шелку сирийскими письменами. Когда твоя жена погрузится в сон, положи этот талисман ей на грудь. И она во сне расскажет тебе обо всем, что в действительности случилось.

Падишах удивился свойствам амулета и изумился такому решению. «Быть может, – сказал он себе, – для меня прояснятся обстоятельства этого дела и обнаружится тайна».

Когда настала вечерняя пора, старушка вручила падишаху мнимый талисман со словами:

– Когда твоя жена уснет, положи ей на грудь талисман, а под изголовье – этот кусочек железа. Но смотри, не засыпай сам и прислушивайся к тому, что она скажет.

Потом старушка отправилась к жене падишаха и шепнула ей:

– Я придумала хитрость и осуществила ее. Сегодня ночью, когда ты возляжешь на ложе вместе с падишахом, поскорее притворись спящей. Как только падишах положит тебе на грудь кусочек бумаги, начинай рассказ о превратностях судьбы, о том, что произошло. Если сердце падишаха привязано к тебе, если в его помыслах сохранилась любовь, если он жаждет аромата свидания с тобой и стремится к ветерку твоей красоты, если в потайном кармане тайн любви у него осталось золото, а в узелке искренних деяний еще припас, то он возликует. Если же он хочет расстаться с тобой и дать тебе развод, если дню свидания суждено смениться ночью, если ваши чувства обречены на гибель, то тогда хотя бы полы твоего целомудрия очистятся от клеветы, а тело твое сбросит одеяние этой беды. Ведь клевета врагов своим пламенем сжигает сердце, а из глаз исторгает потоки слез.

Дочь кайсара легла в постель, как ей велела старушка, и стала ждать, что заготовил ей рок.

 
Дела, слова, погода – все переменилось,
Судьбы решений нам не отгадать,
Лишь виночерпий-небосвод не прекращает
Мне в чашу горечи напиток подливать.
 

Прошел час или два, и падишах приложил к груди царицы талисман, а под подушку спрятал кусочек железа. Жена его, оживив в душе страдания и скорби этих дней и лет, заговорила. Она рассказывала о том, что ей пришлось испытать в жизни, о радостях и горестях, которые начертала рука судьбы на листах ее сердца.

– Моим первым мужем был юноша, похожий на ветвь жасмина. Он стал для меня ключом радости, казался моей душе светочем утра. Это был побег на лужайке счастья, ветвь древа благоденствия. Цветник его щек радовал взоры, жасмин его ланит услаждал взгляд. От него я родила сына царственного рода, похожего на луну в небе.

 
Он был усладой души, кипарисом в саду моем,
Сердце мое превращалось в цветник от свидания с ним.
 

Когда же отец выдал меня замуж за падишаха этой страны, то я по своему недомыслию скрыла от него своего сына. Но в разлуке с ним я страдала, звезда моего терпения сгорала, луна покоя шла на убыль, и вот я хитростью привезла его из Рума, чтобы излечить свое раненое сердце. Стоило мне только посмотреть на него, как сердце обретало покой, от одного взгляда убывала моя печаль. И вот однажды я встретила его одного и почувствовала себя, словно жаждущий, который находит прозрачную воду, словно возлюбленный, который обретает ночь свидания. От избытка материнской любви я привлекла его в объятия, стала вдыхать амбру его кудрей и целовать нарциссы его глаз. Но случилось так, что об этом прослышал падишах, и он приказал отрубить голову моему сыну!

 
Дивлюсь я своему терпенью сам – ведь он погиб.
Дивлюсь своим делам, своим речам – ведь он погиб.
Жизнь без него назвать мне надо чудом,
Когда б я мог поверить чудесам, – ведь он погиб.
 

Увы! Коли глаза лишены возможности видеть его, то обречены плакать, чтобы переполненное скорбью сердце изменилось в слезах, чтобы келью скорби озарил светильник печали.

 
Тот, кто не может другому поведать печали,
Сердце не сможет в словах и слезах облегчить,
Скорбь как цветы, что в ночной темноте расцветают:
Глазу они недоступны, но аромата не скрыть.
 

– Коли уж я потеряла любимого сына, – продолжала она, – хоть бы шах теперь не разлюбил меня и не перестал встречаться со мной.

 
Судьба осыпала несчастьями меня,
Из стрел на сердце выросла броня.
Коль рок меня злосчастьем поразит,
Я выставлю вперед страданий щит.
 

Шах, услышав эти слова, стал целовать ей лицо и волосы проливать поток слез из глаз.

– О смысл моей жизни, основа моей радости, – воскликнул он. – Что за роковую ошибку ты совершила, зачем обрекла себя на клевету и погубила сына?!

Он тут же вызвал хаджиба и сказал:

– Тот красивый мальчик, тот несравненный отрок, которого ты убил, был, оказывается, сыном моей возлюбленной, любимцем моей красавицы жены. Где покоится его прах? Над его могилой надо воздвигнуть гробницу и цветник.

Хаджиб поцеловал прах перед падишахом и ответил:

– Да будет падишах вечен, да живет он тысячи лет! Благая весть для тебя: сын твоей жены покоится в паланкине жизни, тот луноликий пребывает в радости. В безопасности он сидит в саду с друзьями. Приметы царственности сверкают на его челе, лучи величия проступают на его ланитах. Когда падишах приказал казнить его, твой нижайший раб хотел тут же исполнить приказание. Но румский шахзаде сказал мне: «Не спеши с моей казнью, ибо я побег из рода кайсара, древо царственного происхождения. Мать моя, шахиня вашей страны, постыдилась разглашать тайну обо мне и мой секрет. Быть может, придет время, когда счастье будет сопутствовать мне, когда расположение светил станет благоприятным, а божественная милость распространится на меня и мать моя доведет до слуха падишаха нашу историю. Тогда мое славное происхождение спасет меня из этого унизительного мрака, а совершенство моих достоинств дарует мне жизнь в этом мире. Легко срубить дерево, но трудно посадить его и вырастить!»

Падишах приказал тут же привести сына жены, подобного восходящему солнцу, сияющего, как луна. Мать, увидев лицо сына, в благодарность за сохранение его жизни отреклась от христианской веры. Ее примеру последовал сын и разорвал на себе зуннар. Хаджиба наградили как следует, ему дали много редкостных вещей и драгоценных тканей.

– О падишах!– закончил Бахтияр рассказ. – В этом повествовании много полезного для разумных мужей, пища для духа мудрецов. Самая же большая польза и главная мысль та, что надобно поразмыслить, прежде чем убить живую душу. Если бы хаджиб убил сына, то, когда истина отделилась от лжи и обнаружилась тайна матери и сына, он заслуживал бы наказания, а не вознаграждения и поощрения. О падишах! Согласно требованиям разума и законам справедливости не спеши с моей казнью, ибо когда-нибудь твои возвышенные помыслы убедятся в моей невиновности, в том, что я не совершал преступления.

Выслушав этот рассказ, падишах приказал:

– Отведите сегодня его под стражу, а завтра доставьте ко мне.

На девятый день утром, когда рать солнечных лучей выступила на поле восхода и движения, когда дни и ночи достигли девятой сферы, девятый везир вошел к падишаху, зажег светильник красноречия в нише изящного слова и стал заниматься славословием и вознесением молитв.

 
Ты правишь в мирное время, и славно царство твое,
Высоки дворцов колонны, богато людей житье.
И каждый день прибывает к подножию трона народ.
Как жемчугам в ожерелье, тебе хвалу воздает.
 

Затем он стал подстрекать падишаха казнить Бахтияра, и падишах велел привести узника из темницы. Когда несчастный вошел, падишах сказал:

– Звери, которые приносят вред и убыток, должны быть «биты. Плевел и колючки, которые цепляются за полы благородных мужей, нужно вырвать. Преступление должно быть наказано, заблуждение заслуживает кары. Ступайте, слуги, воздвигните виселицу и накажите его по заслугам!

Бахтияр поцеловал прах перед падишахом и сказал:

– Да будет вечен падишах! На страницах твоих высоких помыслов начертали навет о моей измене, перед тобой развернули историю о моем преступлении. Но тем не менее не следует кораблю снисхождения пускаться по волнам торопливости, поверив завистникам, не следует разбивать покой знания рукой поспешности, положившись на корыстолюбцев. Ведь, когда падишах Дадбин перестал прислушиваться к добрым советам, он испытал много несчастий.

– Поведуй нам эту историю, – приказал падишах, – расскажи эту повесть.