Текст книги "Один дома: приключения в Париже (СИ)"

Автор книги: Count Raven

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Эрик скрипнул зубами, явно недовольный дирекцией (в очередной раз).

– Пошли, – коротко бросил мужчина Кевину, и тот, недовольный тем, что почти ничего не узнал из разговора, пошел рядом с Призраком. Мальчик выждал пару минут и осторожно начал расспрашивать снова:

– Это и были два директора?

– Нет, дитя, это был один директор – мсье Дебьен – вместе с начальником полиции. Последний столько раз безрезультатно пытался меня поймать, – нетрудно было догадаться, что сейчас по лицу Эрика скользнула недобрая улыбка. – Они, похоже, уверены, будто Опера в безопасности. Что ж, так и будет – но не их стараниями.

– А вы бы сами не хотели заполучить ту скрипку? – вдруг спросил Кевин и почувствовал, как рука мужчины, сжимающая его собственную руку, дрогнула.

– Украсть? – переспросил мужчина после минутной паузы. – Нет, никогда. Но сыграть… сыграть на ней мечтает каждый, кто умеет держать смычок и мало-мальски читает ноты.

– Так и сыграйте! – предложил Маккаллистер.

– Мы пришли, – Эрик оборвал этот разговор.

Мальчик склонил голову набок, незаметно улыбаясь – он был уверен, что мистер Эрик великолепно играет. Именно такой музыкант достоин великой скрипки.

А мужчина тем временем сел за письменный стол, взял перо и стал сосредоточенно писать, бросая на своего гостя редкие взгляды.

– Я полагаю, что мне известно, где будет храниться скрипка, – наконец задумчиво протянул Призрак. – Склонен считать, этим негодяям тоже. Но ничего… рядом с этим местом у меня множество сюрпризов для нежданных гостей. Только действовать нам придется крайне осторожно. Скрипка не должна пострадать.

– У вас есть план, мистер Эрик?

Призрак кивнул, еще раз пробегая глазами по исписанной им бумаге.

Маккаллистер, не утерпев, подошел и заглянул через плечо мужчины в его записи. Это были рисунки! Точнее, чертежи; очень понятные, но изображенные с такой достоверностью, словно рисовавший их был художником. Или архитектором.

– Вот, ознакомься, – Эрик встал, уступив место за столом своему юному знакомому. – А я пока приготовлю завтрак. Позавтракать придется хорошо, потому что обедать нам, скорее всего, не придется.

Кевин кивнул – его очень увлек замысел Эрика.

========== Подарок Призрака оперы ==========

Завтрак и в самом деле получился довольно обильным, если не сказать богатым. Кевин ел, почти на автомате запихивая в рот яичницу, заедая ее тостами и оставшимися с вечера котлетами. А вот мужчина думал не о еде, как легко можно было догадаться, взглянув в его затуманенные размышлениями глаза.

Почему-то сейчас, неторопливо пережевывая пищу, Эрик думал не о предстоящей эпопее, а о том, как здорово было бы, имей он такого же умного, обаятельного сына, как Кевин. Они бы вместе строили ловушки… А про вечерам играли бы в нарды или шахматы. Эрик непременно научил бы мальчика играть в шатрандж, индийские шахматы – ведь старинный набор с костяными фигурками, доставшийся ему за баснословные деньги, все еще пылится на полке в библиотеке.

Из размышлений Призрака вывел голос юного друга:

– Мистер Эрик, я уже поел.

Очнувшись, Эрик осознал, что все это время смотрел в пустоту, оставив половину своего завтрака остывать на тарелке. Извинившись, мужчина быстро управился с оставшейся едой и встал из-за стола, вытирая руки тканевой салфеткой и затягивая их в перчатки.

– Мы можем идти расставлять ловушки, мистер Эрик? – спросил Кевин.

– Пожалуй, да, – Призрак повернулся к мальчику и продолжил: – Нам понадобится пеньковая веревка, клей, возможно, масло… – про самовозгорающийся состав собственного изобретения Эрик решил благоразумно промолчать. – Может быть, стоит взять еще мыло… И да, погляди, пожалуйста, в ящике моего секретера должен лежать револьвер. Мы берем его на всякий случай, это вовсе не означает, что из него можно стрелять куда попало.

Кивнув, Кевин скрылся в кабинете мистера Эрика и вернулся через пять минут с револьвером и всем необходимым. Сам хозяин дома в это время отправился в лабораторию, о которой намеренно ничего не рассказал мальчику, чтобы прихватить несколько любопытных реактивов. Немногие из его химических творений могли быть действительно опасны для жизни, но те, что он взял с собой, несли довольно неприятные побочные эффекты. В самом деле вредоносна была разве что самовозгорающаяся жидкость… но Эрик надеялся, что ее не придется использовать.

Пузырьки с реактивами были бережно уложены в деревянный пенал, после чего – в карман плаща.

– Идем, Кевин, – кивнул ему Призрак, взглянув на карманные часы. – Сегодня нам потребуется почти весь день, чтобы все приготовить, и мы должны поторопиться.

– Они решили украсть ее днем? – поинтересовался мальчик, когда они уже шли по тайному коридору.

– Пока мне это неизвестно, – нервно вздохнул Эрик, – Но скорее всего. Самое главное – не напугать людей, чтобы нас не приняли за бандитов. Ведь видимым людям другие поверят охотнее, чем невидимому Призраку, если им вздумается оправдываться или просить помощи. Завтра же приедет тот самый скрипач, который должен играть на этой скрипке… Его концерт состоится в шесть вечера.

Мужчина с досадой скрипнул зубами и вдруг почувствовал, как рука Кевина, за которую он его держал, чуть сжала его собственную руку.

– Вы волнуетесь, мистер Эрик?..

Призрак хотел ответить «нет», но поглядел в широко раскрытые глаза Маккаллистера и признался:

– Да… Я боюсь, что они что-то сделают со скрипкой.

– У нас все получится, – Кевин ободряюще улыбнулся.

***

День они потратили на то, чтобы придумать что-нибудь из ловушек, используя то, что у них было. Кевин оказался действительно способным на самые разные идеи, которые, с усмешкой подумал Эрик, не посетили бы его собственную стареющую голову.

Хотя, пожалуй, кое-какая идея все же была, по его мнению, стоящей. Письма. Да, ему нужно было заманить этих раззяв в ловушку, и потому он намеревался сначала немного их позлить, бросив им вызов от имени духа театра. Возможно, это было довольно честолюбиво с его стороны, но он хотел, чтобы нарушители знали, с кем имеют дело.

Вернувшись домой после тяжелой работы, голодные и уставшие, Кевин с Эриком сперва долго сидели на диване, дабы прийти в себя. Почти нечеловеческим усилием Призрак заставил себя подняться и пойти поискать чего-нибудь на ужин.

После плотного ужина они оба почувствовали себя достаточно отдохнувшими, чтобы проследовать в гостиную к камину, забраться в кресла и говорить о чем угодно, но не о том, что беспокоило по-настоящему.

Говорил больше Эрик, рассказывая о своей «палатке чудес» в России, но старательно опуская все, связанное с Персией. Зачем мальчику знать о жестокостях истории…

Когда рассказ был окончен, а в комнате воцарилась уютная тишина, сопровождаемая треском дров в камине, Кевин приподнялся в кресле и застенчиво попросил:

– Мистер Эрик… Вы не могли бы… то есть, если вам не сложно, то…

– Что? – прервал его Призрак.

– …сыграть на скрипке.

С секунду Эрик удивленно глядел на мальчишку, но затем кивнул, встал и отправился за скрипкой, что лежала в мастерской. Впервые он был так взволнован перед игрой на инструменте. Возможно, это оттого, что он давно не практиковался?.. Да, скорее всего…

Но истинная причина его волнения сидела сейчас в гостиной у камина, и он понял это, войдя в комнату; тем не менее, он вынул скрипку из кофра и, настроив, заиграл.

Он играл Паганини, знаменитые «Каприсы». И чем дольше он играл, тем больше отдалялся от мира, в котором был камин и мальчишка, что таращил на него большие внимательные глаза, полные восхищения.

Но сочинениям великого мастера скрипки пришел конец, и Эрик, нехотя опустив скрипку и смычок, поглядел в пустоту. Он всегда чувствовал эту пустоту, заканчивая играть… Но что это? Нет же, на этот раз пустота была наполнена чем-то абсолютно непривычным. Она была наполнена аплодисментами!

Кевин, судя по всему, был поражен его игрой. Об этом говорил взгляд, полный… обожания?..

– Браво, мистер Эрик, – наконец, выдохнул мальчик. – Это просто… ну, я не знаю, как это назвать. Чудо! Самое настоящее чудо!..

Слова юного друга вызвали у Призрака совсем не привычную ему застенчивую улыбку, и он, сложив скрипку в кофр, снова сел в кресло.

– Рад, что тебе понравилось, – ответил он.

– Но это была не ваша музыка, правда?

– Почему ты так думаешь, Кевин? – вопросом на вопрос ответил Эрик.

– Я просто так подумал, – пожал плечами мальчик. – Сыграйте мне вашу музыку, пожалуйста.

Эрик вздохнул и потянулся за скрипкой. Ему не хотелось бы играть музыку, которая наверняка оставит мальчишку разочарованным… Но он же просил. И поэтому Эрик не мог просто взять и отказать. Кажется, из него бы получился ужасный отец, который совсем разбаловал бы своих детей.

Он закрыл глаза и вновь принялся переставлять пальцы по грифу скрипки, в это время нежно проводя смычком по струнам. Это была его «Мистерия номер пять для скрипки», которую он написал года два тому назад. Совсем не Паганини. Здесь был не просто показ сумасшедшей техники, будь то игра на одной струне или бешеный темп. Тут страсть сплеталась с болью, а в сладости тонула горечь…

– Это так… невероятно, – сказал Кевин отчего-то грустным голосом.

– Тебе ведь не понравилось, правда? – спросил Призрак, вытягиваясь струной в своем кресле.

– Нет, конечно, мне очень понравилось, мистер Эрик, просто… это похоже на то время, где я живу.

– Скучаешь по родителям? – спросил мужчина, стараясь задать этот вопрос как можно мягче.

Мальчик кивнул, вздыхая.

– Знаешь… иногда только потеряв что-то, ты можешь понять, какое важное значение это имеет в твоей жизни. А сейчас… у нас был трудный день. Ложись спать, Кевин, – произнес Эрик. На самом деле он просто не знал, что ему еще сказать в утешение мальчику, и пришлось довольствоваться обыденной фразой, где-то глубоко таившей заботу об этом ребенке.

– Да, мистер Эрик, – кивнул тот и убежал.

А Призрак так и заснул в кресле, даже забыв унести скрипку в мастерскую.

***

А утром им предстояло дел не меньше, чем вчера. Но когда Кевин проснулся, Эрика не было; на столе лежала лишь записка о том, чтобы мальчик не беспокоился и ждал его возвращения. Маккаллистер пожал плечами, но рассудил, что стоит послушаться; он почему-то доверял этому человеку. Доверял и не хотел его подводить.

– Все готово, – с воодушевлением в голосе сообщил Призрак, когда наконец вернулся. – Я слышал разговор – нам пора выходить. Ты готов?

– Еще бы! – с задором воскликнул Кевин, без малейшего колебания следуя за такой знакомой фигурой в черном плаще.И снова начались бесконечные темные лабиринты подземного Парижа…

Сейчас Кевин понял, почему мужчина не захотел сначала взять его с собой – путь был долгим и почти не освещенным, но Призрак ориентировался так, как Маккаллистер не смог бы и при дневном свете.

Чтобы отвлечь себя от неких подозрений, мальчик вспоминал план мужчины, пытаясь понять – сработает ли? Оказалось, что в подвалах Оперы много интересного, и Кевин как-то по-новому взглянул на мистера Эрика. Вообще, эта личность вызывала все больше и больше вопросов – он не был похож ни на одного взрослого, которого прежде встречал мальчик. В нем чувствовалась какая-то загадка, а Кевина, как и любого ребенка, тянуло ко всему необъяснимому.

– Хочешь что-то спросить? – беззлобным голосом поинтересовался Призрак, и Маккаллистер вдруг поразился – как он раньше не замечал, что у него такой глубокий, прекрасный голос? – Ты молчишь уже больше пяти минут, и меня это пугает.

– Ваши подземелья, – Кевин немедленно высказал вслух все, что занимало его мысли. – В них ведь были приготовленные ловушки, так?

По лицу Эрика пробежала тень; он так тщательно контролировал каждое свое слово, чтобы избежать ненужных расспросов, но в голове ребенка они все равно появились.

– Видишь ли, многие люди имеют обыкновение совать свой нос в чужие дела. Чтобы обезопасить себя от ненужных визитов, мне пришлось создать некоторые препятствия, которые отобьют такое желание.

«Отобьют навсегда, – пронеслась мрачная мысль. – Но сегодня все пройдет без смертей. По крайней мере, я очень надеюсь на это».

Пока все шло довольно хорошо – трое этих недоумков явно не отличались интеллектом, а потому угодили во все ловушки, расставленные на их пути. Пока все шло по плану Эрика. И вдруг впереди послышался странный грохот – такого явно не должно было случиться. Призрак оперы, сверкнув глазами, повернулся к Кевину, бросив короткое:

– Следуй за мной, скорее.

Маккаллистер пытался не отставать за мужчиной, но складки черного плаща шумели все дальше и дальше. У мальчика появилось чувство дежавю – совсем как в аэропорту. И такое сравнение не порадовало Кевина; потеряться в подземельях совсем не то же, что перепутать самолет.

Источником шума оказалось появление четвертого субъекта, причем появился он до смешного нелепо – свалился в люк, но не в том месте, где ему предполагалось быть. Раздались громкие выражения на французском, и в кои-то веки Кевин был рад, что не знает этого языка. Пришелец тем временем встал, отряхнулся и огляделся по сторонам – к несчастью, именно здесь пара факелов освещала дорогу, и их слабый свет выдал мальчика. Тот, мгновенно оценив ситуацию, выбрал самый рациональный выход –бежать. Он бежал вперед, гадая, туда ли ушел мистер Эрик, и встретит ли он его. Только бы эта дорога была правильной… но коварные подземелья не шли по прямой, и уже скоро Маккаллистер выбежал на развилку – три разных хода вели в противоположных направлениях. Сердце мальчишки пропустило удар и замерло – такой страх он испытывал, наверное, впервые в своей жизни. Но шаги за его спиной приближались, и Кевин свернул налево. Здесь путь почти не освещался, и в голову мальчику пришла идея не бежать дальше, а воспользоваться темнотой и слиться с ней, зайдя за каменный выступ.

Он так и поступил, затаив дыхание и чувствуя, как громко бьется его сердце. Маккаллистер молил небо, чтобы и на этот раз ему повезло, и грабитель пошел бы по другому пути; Кевин слышал шарканье его ног, когда тот в раздумье выбирал, куда пойти, но потом шаги стихли. После этого раздался свист, но не человеческий, а такой, словно кто-то взмахнул хлыстом. Маккаллистер поразился – откуда здесь может взяться хлыст? После этого раздалось шарканье, шуршание и все те же тихие французские выражения, произносимые с такой интонацией, какая уместна только при употреблении ругательств.

И тут мальчишка увидел оранжевый свет – впереди явно что-то горело. Треск продолжался недолго, и когда он стих, Кевин решился вернуться, чтобы посмотреть, что произошло. Ничего особенного мальчик не увидел – на полу валялась горстка пепла, а тьма подземелий снова стала непроглядной. Только вот наверху раздавались странные звуки, будто кто-то там ходил.

Маккаллистер задрал голову, гадая, кто там может быть? Неужели его преследователь каким-то образом оказался наверху? И тут глухой, особенно отчетливый удар заставил Кевина вздрогнуть – похоже, уронили что-то очень тяжелое. Или кого-то очень тяжелого.

Мальчик старался прогнать такие мысли; скорее всего, там находится сцена, и сейчас переставляют декорации. Вот и уронили их. Почти поверив в эту мысль, Кевин грустно брел по подземельям, на этот раз свернув направо. Он раскаивался в том, что снова отстал – на этот раз от мистера Эрика, и вот, пожалуйста, – теперь даже не знает, куда идти и как вернуться.

И вдруг крепкая рука легла на его плечо, мигом развернув к себе.

– Если ты потерялся, то логичнее всего было бы оставаться на месте. И позвать меня, – знакомый глубокий голос заставил Маккаллистера глубоко выдохнуть.

– Я уже боялся застрять в этих катакомбах на всю оставшуюся жизнь, – с улыбкой произнес мальчишка. Легко было улыбаться, когда этот страх прошел.

Мужчина склонил голову набок и протянул руку своему маленькому другу:

– Идем.

– А что произошло? – с любопытством взглянул Кевин на Призрака, но тот внимательно смотрел вперед. – Мистер Эрик?..

Несколькими минутами ранее

Когда мужчина понял источник посторонних звуков, он внимательно следил за действиями четвертого наемника.

«Да сколько же вас здесь», – с ненавистью подумал Призрак оперы. Он давно не испытывал такой ненависти, и сейчас у него был довольно веский повод. Мысль о том, что эти люди могут заполучить легендарную скрипку в свои грязные лапы, была нестерпима, и Эрик испытывал почти личную злобу к грабителям.

А когда один из них, свалившись, стал преследовать Кевина, в голове Призрака сложился окончательный план. Как недавно заметил мальчик, подземелья действительно хранили множество секретов, которые знал только их создатель. И сейчас на лице мужчины появилась улыбка, а в глазах – знакомые золотые искры. Он повернулся к стене, в пару секунд отыскав нужный камень. После нажатия на него показалась веревка; на первый взгляд казалось, что она ведет на поверхность, но это было не так. Там, где был привязан ее конец, было нечто страшнее, чем простая смерть, – там была маленькая шестиугольная комната со слабым светом, и именно этот свет видел тот, кто находился внизу. Жестокая иллюзия – не последняя, которую таила комната.

Призрак с мрачным удовлетворением наблюдал, как недалекий болван, рискнувший попасть в его подземелья, карабкается наверх; и когда он был на половине пути, Эрик оказался рядом с веревкой и поднес к ее концу зажженную спичку. Огонь быстро охватил ее; человек, державший путь наверх, стал подниматься изо всех сил, но это не сильно помогло.

Эрик лишь успел заметить, как загорелась его одежда. Кажется, грабителю здорово досталось, но то ли еще будет.

«Это только начало», – усмехнулся Призрак, и подумал, что полицейским, пожалуй, достанется три человека вместо четырех.

Трудно описать ужас человека, который оказывается в зеркальной комнате. Зрелище бесконечно множащихся отражений само по себе способно свести с ума, а когда температура воздуха нестерпимо накаляется, в зеркалах начинают видеться тени, и в надежде отыскать выход человек бросается вперед. Но такая иллюзия коварна – человек ударяется о раскаленную зеркальную поверхность, получает новые ожоги, боль и ужасное понимание того, что из этой ловушки ему не выбраться.

Эрик уже столько раз видел это выражение тупой боли, сменяющейся безумием и обреченностью. После этого вскоре наступает смерть – жертва перестает бороться за свою жизнь, она жаждет умереть. Иногда даже быстрее, чем следовало бы – когда жертве милостиво давалась веревка, из которой можно было соорудить петлю. Но не сейчас. В этот раз веревка сгорела, и потому шанса покончить с собой у грабителя не было. Он кричал, при этом царапая горячее зеркало; Эрик уже видел первые признаки отчаянья на лице.

И вдруг его голову пронзила невероятная мысль, точнее, воспоминание. Тот короткий момент, когда Кевин рассказал ему, как он различает хороших и плохих людей.

«Ребенок не убежал от тебя. Остался и поверил. А ты сейчас не оправдываешь его слов», – странная мысль. Очень-очень странная, рожденная будто не в его голове, но тем не менее навязчивая, заставляющая к ней возвращаться. И внезапно рука Эрика потянулась и выключила механизм.

Раскаленный воздух исчез, а незадачливый вор продолжал давиться рыданиями, прислонившись обожженной головой к зеркалу. И тут Призрак подумал, что впервые видел живого человека, прошедшего камеру пыток – и это состояние заставило его понять, что такое наказание даже лучше смерти. Возможно, оно заставит задуматься, тогда как простое убийство не на много что-то изменит.

Выйдя из комнаты, этот человек отправится вместе с остальными сообщниками в руки полиции, а там как уж сложится его судьба – Эрику все равно. Он не пожелал брать на свою душу еще один грех, тем более, когда с ним был юный друг.

«Надеюсь, Кевин не ушел далеко», – без особого страха подумал Призрак. Это небольшое испытание заняло у него не больше пяти минут, а за такой короткий промежуток вряд ли мальчик успел бы далеко скрыться. А даже если и так – исследовать подземелья для мужчины труда не составит.

К своему облегчению, тот нашелся сразу, и Эрик облегченно вздохнул, но вслух отметил, как следовало бы поступить мальчишке.

– Все четверо грабителей скоро будут в руках полиции, – равнодушным голосом сообщил Призрак. – Сейчас они в неподвижном состоянии находятся в кабинете наших многоуважаемых директоров. Немного позже мы туда заглянем, а сейчас, если не против, прогуляемся совсем в другое место.

Кевин не возражал, и они продолжили свой путь по подземелью, пока Призрак не остановился, внимательно рассматривая стену. Маккаллистер в очередной раз недоуменно воззрился на мужчину – как тот мог отличать одну стену от другой, да еще и прекрасно знать, что там расположен тайный механизм? Но память Эрика не подвела – стена покорно отъехала, образуя проход. Мужчина и мальчик вышли в небольшую комнату, где в самом ее конце лежал футляр со скрипкой. Кевин немного понимал в музыке, поэтому вряд ли мог оценить важность этого момента, но, глядя на изменившееся лицо Призрака, понял, насколько ценен этот предмет.

– Мистер Эрик, а вы можете на ней сыграть? – мальчик задал этот вопрос, когда руки мужчины легко открыли футляр и скользнули по дереву.

Во взгляде мужчины, брошенном на своего юного друга, читалась нерешительность и желание; наконец тот тряхнул головой:

– Разумеется…

Больше не сомневаясь, Эрик взял в руки скрипку и смычок, задумался на одно мгновение, но только на мгновение – по его лицу пробежала тень улыбки, и смычок коснулся струн.

Кевин замер; кажется, он даже открыл рот от удивления. Таких нот он никогда не слышал. Это не была музыка Моцарта, Бетховена или кого-то другого; и это удивляло. Почему такое произведение не было известно в двадцать первом веке?

– Знаете, что я думаю? – подал голос Маккаллистер, когда Эрик поднял смычок. – Думаю, что вы играете во много раз лучше любого, кого наняло руководство оперы в этот вечер.

– О чем ты? – мужчина удивленно изогнул бровь.

– Думаю, что вы должны сегодня выйти на сцену, – с уверенностью заявил мальчик и улыбнулся: – А если переживаете по поводу своего лица, тогда наденьте другую маску.

Призрак оперы в который раз чувствовал замешательство; он вдруг понял, что Кевин лишь озвучил мысль, которая сама витала в его голове, но в которой мужчина не решался себе признаться.

– Но концерт должен начаться через полчаса, – с напряжением заметил Эрик. – Скоро здесь появится скрипач, которого они выбрали…

– Появится, – легко согласился Маккаллистер и улыбнулся так, что мужчина мгновенно все понял – и ощутил благодарность.

– Я скоро вернусь, – произнес Призрак, мгновенно скрывшись в проеме стены.

========== Ты должен идти ==========

Когда Эрик вернулся, он увидел довольно забавную картину: какой-то юноша уже сидел в кресле, связанный и с кляпом. При появлении Призрака его глаза расширились, и невнятное мычание стало раздражать.

– Не знаю, кто он, но падает красиво, – улыбнулся Кевин, с любопытством рассматривая мужчину. Тот снял плащ, дабы не вызывать лишних вопросов у публики, но выглядел еще более загадочным, чем прежде. Черная маска (мальчик наверняка не знал, но подозревал, что она венецианской работы); фрак с темно-красной отделкой и изящным рисунком, белоснежная рубашка и неизменные перчатки, которые пока Эрик не решался снять.

– Что? – напряженно поинтересовался Призрак, когда Маккаллистер снова воззрился на него, как на восьмое чудо света.

– Прекрасно выглядите, -мальчик показал большой палец, не отводя взгляда от необычного наряда Эрика. Раньше он такие видел только на картинках в скучных учебниках истории, или в фильмах, которые смотрели взрослые.

– Ты идешь? – усмехнулся мужчина, подошел к футляру, взял скрипку, смычок и перевел взгляд на юное дарование:

– Извини, но не тебе сегодня здесь играть, – Эрик похлопал его по плечу, кивнул Кевину, и они оба вышли, направляясь к сцене. Все уже собрались, в том числе и директора – они преспокойно сидели в своих ложах и пили шампанское, изредка бросая взгляды на сцену. Их настроение было более чем прекрасное – очевидно, что подарок Призрака они еще не нашли. Тем лучше.

В это время занавес поднялся, и на сцену вышел Убальдо; он широко улыбнулся и напомнил публике, какое великое событие сегодня выпало всемирно известной Опера Популер. Его речь длилась несколько минут, и Эрик, наблюдавший за этим, потихоньку начинал терять терпение. К счастью, его слова наконец потонули в громе аплодисментов, и когда они стихли, на сцену вышел он.

Возможно, немного нерешительно, но вряд ли это кто заметил, кроме Кевина, который тоже притаился рядом со сценой, затаив дыхание. Он мало что знал наверняка, ему помогала его детская интуиция. И Маккаллистер понял, что все окружающие люди боялись Эрика, поэтому он не мог выйти к ним под своим именем. В чем была причина? Вероятно, в маске. Но это непонятно – что с того, что человек носит маску? Разве от этого он перестает быть тем, кем является? Мальчишка и сам чувствовал назойливое любопытство, но подавлял его, потому что знал – да, каким-то непостижимым образом знал – это разрушит их узы дружбы и доверия. Если мистер Эрик считает, что всем не нужно видеть его лицо… стоит уважать это мнение.

Мужчина бросил всего один взгляд на зал, и смычок коснулся струн. Сначала нежно, потом все увереннее и увереннее; скрипка оживала под его руками. Кажется, она пела историю этого человека, всю его судьбу. Меняясь, мелодия заставляла прочувствовать то, что нельзя выразить словами – боль отчаянья и неожиданный лучик надежды, который все равно находит себе путь в нашей судьбе.

Это был не «Торжествующий Дон Жуан», нет; это звучала музыка, рассказывающая о Призраке Оперы, причем им самим. И впервые – да, Эрик мог поклясться – впервые конец у этой истории был счастливым.

Когда последняя нота растворилась где-то в воздухе и мужчина поднял смычок, решившись снова взглянуть в зал, повисла тишина. Она продолжалась всего несколько мгновений, чтобы исчезнуть от таких оглушительных аплодисментов, каких Эрик никогда не слышал. Наверное, от того, что никогда не стоял на этой сцене перед людьми. Да, он и представить себе такого не мог… Даже оба директора встали со своих мест, восхищаясь талантом скрипача. Их примеру последовал весь зал, и весь свет Парижа рукоплескал загадочному Призраку Оперы, который стоял прямо перед ними и не верил, что все это действительно реальность.

И вдруг, словно очнувшись, Эрик едва заметно поклонился и мгновенно скрылся со сцены. Он не вышел на поклон, несмотря на оглушительные аплодисменты; мужчина взял за руку Кевина, и они оба направились в комнату, чтобы вернуть скрипку и освободить связанного там пленника.

– Вам понравилось играть на ней? – тихо спросил Маккаллистер, когда мужчина бережно укладывал Страдивари обратно на ее законное место. Мужчина повернулся и как-то задумчиво произнес:

– Несомненно, ее работа восхитительна. Ты и сам слышал, какие звуки она дает при игре… Но сейчас я без сожаления возвращаю ее. Все-таки моя скрипка хоть и другая, она ближе. Ведь на ней подыскивались нужные ноты, и она первой воспроизводила ту музыку, которую я хотел. Понимаешь… ты бы ведь не хотел поменять своих родителей на других? Какими бы хорошими, какими бы богатыми они не оказались, ты всегда будешь любить только свою семью. Это примерно то, что я хочу тебе объяснить… А теперь, – Призрак повернулся к молодому человеку, – освободим этого милого музыканта.

Эрик с легкой насмешкой наблюдал, как тот, едва помня себя от страха, сорвался с места, по пути упав – все-таки ноги затекли после нескольких часов без движения. Когда он скрылся, Кевин повернулся к мужчине с немым вопросом в глазах – мол, что дальше? И тут же понял, когда стена снова отъехала; двое друзей в очередной раз шагнули в темноту, и Маккаллистер догадался, куда они идут, – к кабинету директоров.

Их повышенные голоса отчетливо слышались здесь, по ту сторону стены.

– Мсье, вы начальник полиции! Будьте же добры объяснить мне, что происходит в моей опере этим вечером?!

– Можно еще раз просмотреть письмо?

– Да провалитесь вы со своим письмом! – вслед за рассерженным восклицанием последовал едва различимый шорох бумаги, и другой, более спокойный голос его негромко зачитал:

– Приветствую двух господ, именующих себя директорами оперы, и делаю им подарок в честь прекрасного вечера, на котором они, безусловно, присутствовали. Однако да будет им известно, что все четверо мужчин, которых вы имеете удовольствие видеть, намеревались украсть великую скрипку Страдивари. Зная, что вы скорее послушаете кукушку в лесу, чем меня – настоящего владельца оперы – представляю вам перечень доказательств. Первое из них – я пишу фамилию, инициалы и адрес заказчика этого гнусного преступления (все это вы найдете в конце письма). Второе – полиция вам легко докажет связь упомянутого мною лица со всеми четырьмя здесь присутствующими. И третье – даже если эти господа не решатся упомянуть о Призраке оперы и его юном помощнике, то разуйте свои глаза – почтенные джентльмены вряд ли могут быть в таком плачевном состоянии. И напоминаю, что в таком состоянии будет каждый, кто решится бродить по моим подземельям.

Желаю удачи в скорейшем завершении вашего расследования!

Ваш покорный слуга,

П.О.

– Ну, и что вы на это скажете? – недовольный голос Полиньи прозвучал сразу, когда начальник полиции дочитал.

– Скажу, что вам несказанно повезло, – все так же спокойно продолжал собеседник. – Опера избежала большого скандала, да и скрипка на месте. А преступников сейчас же доставят в участок… Все, господа директора, теперь проверять справедливость всего написанного будет полиция.

Послышалось недовольное бурчание, шарканье ног и хлопанье двери, и откуда-то уже из коридора долетело:

– Идем, Дебьен, нас ждут. Бал не должен срываться…

Мальчик и мужчина, стоявшие в потайном проходе, взглянули друг на друга; хотя, конечно, только Призрак мог видеть в темноте лицо Кевина, который улыбнулся ему. Но Эрик был уверен, что мальчишка почувствовал его ответную улыбку.

– Мы справились, у нас получилось, – радостно прошептал Кевин и вдруг принялся прыгать, хохоча, чем на секунду ошарашил не привыкшего к шуму Призрака.

Эрик не был уверен, стоит ли ему повторять такие действия, но в конце концов издал практически счастливый смешок и проговорил:

– Ну, хватит уже. Пойдем лучше прогуляемся, мы заслужили.

Мальчишка обрадовался такой идее, поскольку эмоции уже переливались через край, и им нужен был выход.

– Куда мы идем, мистер Эрик? – спросил Кевин, заметив, что они поднимаются.

– Мы идем на крышу. Оттуда прекрасный вид.