Текст книги "Конечная остановка (СИ)"

Автор книги: ComradFelix

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

========== Глава I ==========

Ноги ступили в осеннюю слякоть: жёлтые листья под ногами жалобно хрустели, вокруг стоял утренний туман, холодный ветер пробирался сквозь утеплённый осенний плащ, а в нос ударял резкий запах бензина и выхлопных газов. Обожаю свой город.

Я плёлся в сторону ближайшего универмага – нужно было купить еды. Финансы фрилансера всегда зависят от удачи, однако эта госпожа заглядывает ко мне крайне редко. Так что поесть нормально у меня вряд ли выйдет.

Мимо проезжают машины: дорогие, отполированные до блеска и с блатными номерами. Мне даже на велосипед денег не хватает, не то, что на машину. Жалкое существование жалкого Семёна.

Механические двери магазина отворились передо мной, и в лицо ударил тёплый воздух, в уши залилась приторно-радостная мелодия. Грязные ботинки зашлёпали по не менее грязному кафелю. У кассы снова слышалась ругань, каждый день одно и то же. На этот раз какой-то поседевший и обросший дедок пытался украсть бутылку «Столичной».

Я схватил первую попавшуюся корзину и двинулся к прилавку с дешёвой корейской лапшой, взяв оттуда две пачки этой отравы, я перевёл взгляд на полки с молочной продукцией: пёстрые этикетки и высокие цены. Как обычно.

Кинув в корзину самое дешёвое молоко, которое отдавало привкусом хлорки, я повернулся и хотел идти на кассу, как вдруг моё внимание привлекла странная девочка. Она была мало того, что одета не по погоде, так ещё и не по эпохе: лёгкая белоснежная рубашка, красный галстук и пионерские значки, фиолетовые волосы, заплетены в два хвостика, на ноги натянуты голубоватые чешки, белые гольфы, а также на ней была синевато-серая юбка до колен.

Стоило мне моргнуть, как таинственная пионерка исчезла. По дороге на кассу я заглянул в отдел хлебобулочных изделий. Пуская слюни на сдобные булки и заварные пирожные, я почувствовал, что кто-то встал рядом со мной. Снова та девочка.

Она застенчиво мне улыбнулась и, толкнув в плечо, протянула пачку печенья «Юбилейное». Для меня, это стало шоком, внимания женского пола я не получал со времён девятого класса.

– Сём, печенье будешь? – Спросила она высоким голоском.

– Простите?

– Сёма, – будто не слыша меня, повторила девочка. – Печеньку хочешь?

– Кто вы? – Опешил я. – Откуда вы меня знаете?

– Семён! – Голос её стал раздражённым. – Ты меня слышишь?

– Да отстаньте от меня!

Я направился к выходу, но окружение понемногу начало расплываться, звуки стали менее отчётливыми, чувства притупились. Я открыл глаза…

***

На этом острове нас никто не достанет: ни вожатая, ни пионеры, ни кто-либо ещё. Этот остров только наш: красная сладкая земляника, пышная растительность и многовековые деревья – это был рай.

Лена улыбалась мне и протягивала всё то же «Юбилейное», что и во сне. Как же я был счастлив, что снова здесь, снова в лагере. Тут я начал чувствовать себя человеком – стал кем-то более значимым.

После нашего приключения в таинственных окрестностях НИИ прошло уже шесть дней, а ведь ещё только начало смены, впереди целый месяц! Месяц с Леной. В лагере всё шло своим чередом: линейки, дежурства, концерты и собрания.

Многие пионеры начали проявлять нехилый интерес к нам – часто подлавливали где-нибудь в столовой и начинали наперебой расспрашивать о том, где мы пропадали. Но в ответ получали лишь скромное: «В лесу заблудились».

Никто не знал ни о дневниках, ни о картах, принесённых из нашего путешествия. Правда, отец Лены, может, и догадывался о чём-то, но бывал в лагере слишком редко, чтобы допросить нас с пристрастием, со всеми методами настоящего КГБ.

Словом, об отце Лены – Александр Евгеньевич появлялся в лагере два раза в неделю и всегда приносил с собой какие-нибудь подарки, причём весьма дефицитные для этого времени. В последний раз, он привёз труднодоступный в Советском Союзе альбом группы «Beatles» – «Let it Be».

Мои отношения с угрюмым чекистом не ладились, он то и дело старался меня унизить при Лене, подколоть, ударить, или задеть за больное. Но вот с Ольгой Дмитриевной был обходителен и внимателен, таскал ей молочный шоколад и фиалки.

«Может, мне тоже начать его подкалывать? – Пролетела в голове мысль. – Нет, тогда он мне точно шею свернёт».

Что касается остальных моих знакомых, так они с неохотой вспоминали о прошедшем. Алиса вернулась в своё привычное состояние: разыгрывала всех вместе с Ульянкой, отжигала метал в свободные часы и курила за домиком, пока Ольги Дмитриевны не было рядом. Хотя, сказать честно, в её взглядах я часто что-то улавливал, но сказать, что это я не готов.

Электроник пропадал в библиотеке, причём Женя была не против. Иногда мне становилось интересно, чем же они там занимаются, но Жужа постоянно закрывала окна и двери так, что пройти в здание было невозможно.

А вот Мику заменила Электроника в кружке кибернетиков. Каждое утро, она таскала Шурику пирожки, компот или конфеты и подолгу засиживалась с ним. Ничего сверхъестественного они там не делали. По большей части японка доставала парня вопросами по типу: «А что это за штуковина?», «А для чего она нужна?» или «А как это работает?», «Можно потрогать?».

В общем, как я и сказал: жизнь шла своим чередом, было в ней и плохого и хорошего понемногу. Хорошего, к счастью, было больше, но без плохого стало бы скучно. Вот и сейчас, мы сидим вместе с Леной в тени раскидистого дерева и зачитываем до корки принесённый мной дневник.

Кажется, я немного утомился и, не заметив этого, задремал, но Лена вывела меня из сна и старалась запихнуть сухое печенье в мой рот, при этом глупо улыбаясь.

– Ешь! Ешь, давай, – она засмеялась. – Открывай ротик, сейчас влетит самолётик!

– Лена, – я нахмурился. – Что ты делаешь?

– Ты сегодня даже на завтрак не сходил, – она убрала руку. – Должна же я о тебе заботиться.

– Ну, поесть-то я и сам могу.

– Да? – Лена обняла меня. – То есть самолётика не будет?

– Нет, – коротко ответил я и прижал девочку к себе.

Я снова уставился в книгу: даты-даты, сухие научные слова, описание житейских ситуаций, какие-то списки. Ничего интересного, нет ничего, что помогло бы мне найти ответы.

«7 Мая 1948 года. Аппаратура фиксирует странные сигналы, исходящие со стороны небольшого села на востоке, такое ощущение, будто кто-то шлёт в нашу сторону помехи или старается отрезать нас от внешнего мира. Отправил этого бестолкового чекиста туда, пускай разберётся».

Запись едва ли тянула на что-то полезное, что бы там ни было, я навряд ли попаду в это село, по крайней мере, в ближайшее время. Значит, можно хотя бы на день забыть о поиске ответов и отдохнуть.

Я взглянул на скучающую Лену. Она уставилась в землю и наблюдала за бегающими туда-сюда муравьями, они стройной шеренгой вышагивали куда-то в сторону леса. Девочка изредка подгоняла отстающих насекомых палкой.

– Что ж, пора возвращаться.

– Уже? – Лена подняла на меня слегка расстроенный взгляд.

– Нас потерять могут, – я поднялся с земли. – Вдруг Ольга Дмитриевна решит, что мы снова куда-то исчезли. Ты представляешь её седой? Жуткое зрелище.

– Хорошо, – пионерка так же встала и взяла меня за руку.

Мы забрались в лодку, оттолкнулись от берега, и я медленно загрёб в сторону лагеря. Водная гладь, как и раньше, переливалась в лучах солнца, лёгкие небольшие волны слегка раскачивали наше судно.

Лена заинтересовано смотрела на воду и, черпая её рукой, выливала обратно. За последнее время она совершенно не изменилась. Да, несомненно, она стала более разговорчивой, но только со мной. В основном, это была всё та же Лена, стесняющееся выходить на пляж днём, потому что на неё будут смотреть в купальнике.

Не сказал бы, что меня это как-то напрягало, наверное, даже наоборот – забавляло. Очень часто я вспоминал тот день в заброшенной деревне, вспоминал ту Лену, которая сама потянула меня на кровать и в блаженстве царапала мне спину. Но с тех пор она даже не намекнула, что ей хочется повторить подобное.

Вот лодка со стуком ударилась о пирс, там нас уже поджидала вожатая – она упёрла руки в бока и, сведя брови, смотрела на нас исподлобья.

– Что это вы там делали? – Грозно спросила она.

– Книжку читали, – ответил я, глупо улыбаясь.

Рот у вожатой был перемазан шоколадом. Это было более чем странно. Обычно Ольга Дмитриевна крайне трепетно относиться к своему внешнему виду. Но сейчас я сдерживался, чтобы не засмеяться.

– Ладно, Семён – он по жизни разгильдяй, но ты-то, Лена! – Она перевела взгляд на пионерку. – Славяна, между прочим, нуждалась в твоей помощи сегодня!

Лена виновато опустила взгляд на дно лодки и водила по нему ногой. Вожатая продолжала нас отчитывать, но в какой-то момент я не выдержал и сквозь зубы злорадно захихикал.

– Что смешного я сейчас сказала?! – Она чуть ли не за шкирку, вытащила нас из лодки.

– У вас тут… – Я указал на рот.

Вожатая достала из кармана зеркальце и, покраснев, отвернулась от нас. От её злости не осталось и следа, голос стал тише и застенчивее.

– Чтобы такого больше не повторилось, – тихо проговорила она. – Вам ясно?

– Шоколадка-то вкусная была? – Съязвил я.

– Сегодня дежуришь в столовой, – кинула она ответ на мою шутку.

– Но, Ольга Дмитриевна! – Меньше всего мне хотелось провести день в столовой. – Сегодня же очередь Шурика!

– Ничего страшного, – вытирая салфеткой лицо, ответила она. – Вы ведь товарищи, а товарищи должны помогать друг другу.

Вожатая оставила нас наедине. Волны тихо бились о причал, а я стоял и смотрел, как все мои планы на день рушатся из-за неудачной шутки.

– Я тебе помогу, – рука Лены легла мне на плечо. – Вместе мы быстрее справимся.

Я тяжко вздохнул и перевёл взгляд на девочку: она мило улыбалась, а в зелёных глазах отражалось моё обиженное лицо.

– А в перерывах мы могли бы во что-нибудь поиграть.

– Во что? – Засмеялся я.

– У меня домино есть, – Лена заулыбалась ещё шире. – И ещё я городов много знаю…

– В прятки умеешь играть?

– Нет… – Она робко отвела глаза. – Меня находят постоянно.

– В догонялки?

– Умею, – девочка снова повеселела.

– Тогда догоняй! – Я со смехом бросился бежать в сторону площади, Лена следовала за мной.

***

С радостным смехом я выбежал на площадь. Да, в душе мне было под тридцаник, но сейчас я хотел позволить себе быть семнадцатилетним пионером: хотел прыгать, смеяться и радоваться мелочам. Именно этого не было в моей прошлой жизни, именно это подарил мне «Совёнок».

Едва успев затормозить, я налетел на Алису, отчего та отшатнулась и завалилась на землю. Она бросила на меня гневный взгляд и, поднявшись с земли, оттряхивалась. Скоро подоспела и Лена, она на бегу обхватила меня и закричала.

– Поймала! Я тебя поймала! – Алису девочка не заметила.

– Развлекаетесь, значит? – Невесело ухмыльнулась Двачевская.

– Ты чего такая кислая? – Спросил я.

– Тебе, что, больше всех знать надо? – Огрызнулась она. – Лимонов объелась, вот и кислая.

– Не хочешь – не говори.

Мы с Леной собирались уходить, но Двачевская, наконец, соизволила поведать нам, отчего у неё на душе неспокойно. Она увязалась за нами и начала свой горький и печальный рассказ.

– В лагере крыса завелась, – Алиса сжала кулаки. – Просыпаюсь сегодня утром, думаю музыку послушать, смотрю на стол, а магнитофона нет! Спёр кто-то!

– Возможно, тебе мстят? – Я слегка усмехнулся.

– Найду крысёныша, башню сверну, – сплюнула горе-пионерка. – А вы где были?

– На острове, – махнув в сторону причала, ответил я. – Нас вожатая застукала, заставила в столовой дежурить.

Мы подошли к крыльцу той самой столовой: пионеров не было, стояла тишина, ни одного человека вокруг, лишь издали со спортплощадки доноситься чей-то весёлый крик.

– Что ж, держитесь, – Двачевская похлопала меня по плечу. – Ульянка сегодня конфет с утра хотела.

– Ты ведь ей скажешь, что мы сегодня дежурные? – Я испытывающее посмотрел на девочку.

– Я подумаю, – она загадочно отвела глаза. – Сегодня должны подавать эти мясные рулетики, но они такие маленькие, да и дают всего по одной штуке.

– Будут тебе рулетики, ты только Ульяну к конфетам не подпускай.

– Хорошо-хорошо, – глаза Алисы сверкнули. – Я что-нибудь придумаю.

Пионерка подмигнула нам и, медленно раскачиваясь, поплелась в сторону спортивной площадки. Остановившись на полпути, она оглянулась и снова встретилась со мной взглядом. Опять эти глаза, постоянно одно и то же – смотрит на меня, будто хочет просверлить во мне дыру, и ведь даже не говорит ничего, постоянно молчит!

Двачевская быстро отвернулась и, прибавив скорости, вернулась к пути на спортплощадку. Мы с Леной снова остались вдвоём, она уставилась на двери столовой и как-то отстранённо сказала:

– Если Ульяна хочет конфеты, лучше будет не пускать её в столовую.

Голос её звучал так, будто она находилась не здесь, взгляд был задумчивым, а движения заторможёнными, но стоило мне прикоснуться к ней, как из «астрала» вернулась всем знакомая Лена. Она вновь улыбнулась и потащила меня внутрь здания.

Собственно, ответ на вопрос, куда подевались все пионеры, быстро отпал – столовая была набита битком. Я взглянул на часы. Половина второго, обед уже подходил к концу, значит, поесть нам уже не удастся. Такая перспектива меня не устраивала, но делать-то нечего.

Мы с Леной сели у окна и молчали до тех пор, пока последний пионер не скрылся за дверью. Только сейчас я начал понимать, что просто отсидеть дежурство не выйдет – все столы были перемазаны жиром, хлебными крошками, чаем, компотом и чем только можно. Про пол я вообще молчу.

Откуда-то из-за окошка, через которое выдавали еду, послышался гнусавый, раздражённый голос:

– Тряпка в кладовке, ведро и веник там же.

Кажется, если бы меня тут не было, этот таинственный «кто-то» всё равно напомнил бы об этом в пустоту. Можно было бы уйти, ведь все считают, что сейчас очередь Шурика, но что-то мне подсказывало, что попадись я на глаза Ольге Дмитриевне, она с меня шкуру живьём сдерёт.

– Давай начинать, Сём, – Лена уже успела сходить за инвентарём. – Быстрее начнём, быстрее закончим.

– Может, отдохнём ещё минутку? – Жалобно спросил я.

– Если ты устал, – девочка намочила тряпку. – Я могу подежурить за тебя.

«Ну уж нет! – Подсознание застыдило меня. – Ты не будешь сидеть и смотреть на то, как она тут возится!».

Я со вздохом взял у неё тряпку, лениво бросил оную на стол и начал не менее лениво елозить по нему. Лена же принялась подметать грязь с пола, ей, кажется, не составляло особого труда работать за других.

Весь оставшийся день прошёл очень продуктивно. К концу дежурства я устал настолько, что ноги отказывались ходить, я измотался и казалось, что даже спать мне сейчас лень, ведь для этого нужно дойти до кровати.

Зато Лена даже не вспотела, всё дежурство она носилась с вёдром, меняла воду и только успевала выметать сброшенные на пол крошки, и вытирать разлитый чай. Но на лице её была нацеплена задорная улыбка.

– Вот, осталось всего часок подождать, – Лена села напротив меня.

– Ага… – Откинув голову на спинку стула, промычал я.

Высокая тощая повариха принесла нам две тарелки с мясными рулетами, две кружки с холодным какао и суховатые чёрствые булки. Как только я собрался есть, дверь в столовую распахнулась и в обеденный зал ступила Алиса.

Она вальяжно подошла к нам и вытащила тарелку у меня из-под носа, принявшись поедать заработанный моим трудом ужин.

– Эй! – Крикнул я. – Тебя мама с папой вежливости учили?!

– Скажи мне, Семён, – Двачевская оторвалась от трапезы – У вас конфеты сегодня пропали?

– Вроде нет, – ведь действительно, Ульянка вела себя тихо.

– Вот и всё, – девочка вновь вернулась к еде. – Не бухти тогда.

Когда Алиса закончила с поеданием моей еды, она удовлетворённо откинулась на спинку стула и закинула ноги на стол. Нет, я, конечно, всё понимаю: образ бунтарки, бой с системой, но это уже перебор.

– Между прочим, я эти столы сегодня лично до блеска тёр.

– Ага, – ковыряясь в зубах, кивнула Двачевская. – Что, так и будем тухнуть?

– А что ты предлагаешь?

– Ну не знаю, – Она пожала плечами. – Давайте сыграем во что-нибудь?

– Могу за домино сходить, – отозвалась Лена.

– Да уж, – Алиса закатила глаза. – Вижу, ребят, веселье у вас намечается.

Двачевская щёлкнула пальцами и вытащила из нагрудного кармана колоду карт, они выглядели, мягко сказать, староватыми: помятые, местами порванные и, скорее всего, на сто рядов меченые. Алиса бросила их на стол и предложила:

– Давайте в дурака хоть сыграем.

– На что? – Карты с Двачевской – не лучшая идея.

– На интерес, может? – Испуганно подала голос Лена.

– Не-е-ет, – с улыбкой протянула пионерка. – На раздевание давайте.

– Здесь? – Я окинул взглядом столовую.

– Что тут такого? – Алиса развела руками. – Или боишься?

– Раздавай, – не подумав, ляпнул я.

Партия шла не лучшим образом, Лена постоянно выдавала себя, карты держала как попало, потому все их было видно. Я старался ей подыгрывать, но это лишь усугубляло положение. Через две игры, она уже сидела без туфель и без галстука, если бы не подоспевшая на помощь вожатая…

– Ребята, как дежурство?

Ольга Дмитриевна приближалась к нам с довольной ухмылкой, видать, радуется своему остроумию и моим страданиям. Если бы меня забросило не в пионерлагерь, а в какой-нибудь концентрационный лагерь времён второй мировой, то наша вожатая отлично подошла на роль какого-нибудь Йозефа Менгеле*.

– Алиса? – Девушка удивилась, увидев Двачевскую. – А ты что тут делаешь?

– Я им помогала, – пионерка ехидно ухмыльнулась. – Ничего без меня не могут.

– Правда? – Вожатая перевела взгляд на меня.

– Чистейшая, – прошипел я сквозь зубы. – Не знаю, что бы мы делали, если б не Алиса.

На лице вожатой застыло неподдельное удивление, которое позднее сменилось гордостью, она приподняла подбородок и, положив руку на плечо Алисе, заговорила:

– Если мы из Алисы сделали настоящую пионерку, то и из тебя Семён наверняка сделаем!

Я аж поперхнулся, услышав такие слова. Руки требовали прямо сейчас придушить Двачевскую, которая зажимала рот, чтобы не заржать на всю столовую.

«То есть эта женщина считает, что из Алисы пионер лучше, чем из меня?!».

– Ладно, порадовали вы меня, – Ольга Дмитриевна перевела взгляд на Лену. – Леночка, пойдём со мной, ты мне ненадолго нужна.

– Конечно, – девочка покорно кивнула головой, надела чешки и галстук и поплелась за вожатой.

Когда вожатая и Лена скрылись за дверью, раздался сумасшедший хохот Алисы, лицо у неё покраснело, на глаза выступили слёзы, она из последних сил держалась, чтобы не свалиться со стула.

Я же, в свою очередь, сердито на неё смотрел. Мне так и хотелось её ударить, но неписанный кодекс чести и нежелание бегать от неё по столовой остановили меня.

– Жаль, что Ленка ушла, – Двачевская теперь перестала ржать.

– С чего бы вдруг тебе жаль?

– А тебе нет, что ли? – Алиса хитро прищурилась. – Не лукавь, ты хочешь увидеть её без одежды.

– Между прочим, я видел, – хмыкнул я. – Ты сама была к этому причастна. Помнишь?

– Ах… Да, – девочка погрустнела. – Конечно.

Вообще я давно заметил, что Алиса всячески пытается забыть произошедшие с нами в лесу: она никогда не интересовалась принесёнными оттуда дневниками, картами, на вопросы отвечала неохотно. Двачевская постоянно замыкалась в себе, когда разговор заходил о НИИ или заброшенной деревне, по возможности и вовсе переводила разговор на другую тему.

– Ты ещё хочешь партию? – Вернулась в обычное состояние Алиса.

– Не особо горю желанием.

– Тогда идём, чего тут сидеть? – Она поднялась со стула и направилась прямиком к выходу, я пошел за ней.

***

День клонился к вечеру: солнце отбрасывало яркие оранжевые лучи, природа понемногу стихала, птицы пели тише, цикады заняли их место и заполнили царящее безмолвие своим стрекотом. Когда смотришь на всё это и вспоминаешь, что через несколько лет Боря Ельцин будет говорить о «Сером и загнивающем тоталитаризме», понимаешь, что всё это наглая ложь и ничего такого, чем нас пугали с экранов телевизоров: ни тощих голодных детей, ни расстрелов под настроение, ни жуткого дефицита, нет

– Ты сейчас куда? – Тихо спросила Алиса.

– К Ольге Дмитриевне, Лену ждать.

– А, ясно, – Двачевская опустила взгляд. – До встречи тогда.

– До встречи…

Она снова посмотрела на меня этим странным взглядом и медленно зашагала в сторону спортплощадки. Крики уже стихли, но тамошнее футбольное поле не пустеет до самой ночи, так что Ульянка, наверное, ещё там.

Я медленно двигался по опустевшей площади, молчаливый Генда продолжал смотреть на всё свысока. Я постоянно силился вспомнить, кто же он такой, в каких учебниках о нём говорилось? Но ничего не приходило в голову.

Вот я и у домика Ольги Дмитриевны, и по совместительству моего жилья. Оторвав взгляд от окон домика, я неожиданно встретился взглядом со знакомыми суровыми, глубоко посаженными, глазами.

– Здрасте, Александр Евгеньевич, – нехотя поздоровался я. – Какими судьбами?

В руках чекист держал большую плитку шоколада и бутылку шампанского, в другой сжимал букет с фиалками. Коршаков вообще зачастил к Ольге Дмитриевне, хотя официально он приезжал к Лене.

– Лену проведать, – сухо кинул он.

– А цветочки и шампанское, тоже ей? – Оскалился я.

– Нет, – чекист наклонился и его лицо приблизилось к моему настолько, что я слышал его дыхание. – Тебе принёс.

– Как трогательно, но я шампанское не люблю – меня от него пучит.

– Ты смотри… Семён, – Коршаков всегда смаковал момент, перед тем, как назвать моё имя. – Не споткнись тут где-нибудь, главное.

Было ли это угрозой или просто предостережение, но я не придал этому значения. Суровый отец Лены всегда вызывал тревогу, даже когда молчал, потому я решил, что мои шутки весьма неуместны да и опасны.

Наконец, дверь в домик открылась, и на пороге предстала Ольга Дмитриевна с сияющей улыбкой, от неё прямо веяло радостью: глаза блестели, а пальцы нервно сжимались в кулачки. Я непроизвольно хихикнул.

Лена сидела на моей кровати и уныло смотрела в пол, мне оставалось лишь гадать, о чём они говорили, и из-за чего девочка так расстроилась.

– Добрый день, – Коршаков едва заметно кивнул головой. – Прекрасно выглядите сегодня.

– Ой, да что вы, – Ольга Дмитриевна глупо отмахнулась рукой. – Выгляжу, как всегда, считай, по-домашнему.

Мне вся эта ситуация казалось до чёртиков забавной и наивной: чекист оперировал шаблонными комплементами и явно стеснялся, а вожатая так же шаблонно отвечала и краснела не меньше, чем сам Коршаков.

«Идеальная парочка, – пролетело в голове. – Им суждено было встретиться».

Не раздумывая, я шагнул на первую ступеньку небольшой лестницы, ведущей к двери домика, моё действие повторил чекист. Следующая ступенька, и мы снова шагнули в унисон, благодаря чему я словил грозный взгляд отца Лены.

На следующей ступеньке он не выдержал и сделал настолько резкую и незаметную подсечку, что я со всей силы грохнулся назад. Ольга Дмитриевна испуганно пискнула, а Лена, заслышав шум на улице, бросилась к выходу.

– Я же сказал, Семён, – насмешливо произнёс Коршаков. – Под ноги смотри, не упади.

– Ваши советы, бесспорно, полезны… – Отряхивая себя от пыли, прокряхтел я.

Лена выбежала на улицу и кинула удивлённый взгляд на отца, затем на меня, после на вожатую. Если Коршаков будет моим будущим тестем, я точно не доживу до первой брачной ночи.

– Что тут происходит?! – Лена подбежала ко мне. – Он тебя ударил?

– Ты что? – Такого унижения я ещё не испытывал. – Я просто ногу неудачно поставил.

– Ты бы его ходить, что ли, научила, – чекист продолжал насмехаться. – А то он у тебя какой-то хилый и неустойчивый.

– Хватит над Семёном издеваться! – Крикнула девочка. – Чего ты к нему привязался?!

– Лена! – Подала голос Ольга Дмитриевна. – Ты как с отцом разговариваешь?!

– Спокойно, – Коршаков спустился с крыльца домика и подошёл к нам.

Он потрепал рассерженную Лену по волосам и достал из кармана небольшую прозрачную коробочку, в которой лежали роскошные позолоченные серьги.

– Вот, держи и не дуйся, – он протянул их Лене. – Знаю, что ты совсем уже взрослая, потому и подарок такой – как для взрослой.

– Думаешь, меня подарком задобрить? – Пионерка хмурилась. – Тебе за все семнадцать лет ещё отрабатывать и отрабатывать.

– А это, кстати, вам, – чекист повернулся к Ольге Дмитриевне и всучил ей цветы и шоколад.

– Ой… – Только и вымолвила вожатая, радостно забежав в домик. Из-за двери послышалось приглушённое. – Я скоро!..

– Учись, малец, как с девушками нужно общаться, – он так же потрепал меня по волосам.

– Он умеет общаться с девушками, – Лена обняла меня, чем вызвала раздражение у Коршакова.

– Чего же он, за себя ответить не может? – Мужчина начинал нервничать – это было заметно по извечно подёргивающемуся уголку рта.

– Просто в отличие от некоторых, я умею выслушать собеседника, – огрызнулся я.

– Ах, ты, маленький! – Чекист подался вперёд, но Лена встала между нами.

– Хватит! – Закричала она. – Ещё раз увижу, что вы двое цапаетесь, обижусь на обоих! Ясно?

– Ну, смотри у меня, малец! – Коршаков пригрозил мне пальцем. – Ещё раз огрызнёшься, на месте закапаю.

– Папа! – Девочка топнула ногой.

– Всё-всё, – выдохнул мужчина. – Пускай живёт. Пока.

Из домика выбежала Ольга Дмитриевна: она нацепила вечернее платье, причесалась, надела огромные фиолетовые серёжки и туфли на высоком каблуке. Девушка радостно подбежала к Коршакову и широко улыбнулась, выжидающе уставившись на него.

– Ладно, – чекист обнял всё ещё рассерженную Лену. – Мы пока прогуляемся, а вы смотрите, чтоб без нас не баловались.

– Вы тоже, – Лена не переставала хмуриться.

– Это ты что имеешь ввиду? – Коршаков удивился.

– Всё то же, – девочка отвернулась и взяла меня под руку, а затем поспешила удалиться.

Когда мы вышли на площадь, она остановилась и, повернувшись ко мне, дала подзатыльник. Я опешил, только что она жалела меня и защищала, а теперь занимается рукоприкладством.

– Ты совсем дурак?! – Крикнула Лена.

– Да что я сделал-то?!

– Ты зачем с ним пререкаешься?! – Мне стало страшно от её взгляда. – Он и так тебя не любит. Хочешь, чтобы он тебя куда-нибудь в Сибирь сослал?!

– Вообще-то, это он меня постоянно подкалывает, я даже слова ему не сказал! – Моему возмущению не было придела.

– Вы как дети малые, – фыркнула пионерка. – Не отвечал бы на его розыгрыши, будто ты не знаешь, что за этим последует.

Мы сели на лавку, мимо изредка проходили пионеры, краем глаза я заметил развивающиеся волосы Мику. Она радостно скакала в сторону кружка кибернетики, но, заметив нас, сменила свой маршрут.

– Ребята! – Как всегда, крикнула она издалека. – Как у вас день прошёл? Я вот сегодня столько всего сделала! Выучила новую песню, например. Ту, из твоей пластинки, Лен, та, которая про долгую дорогу. Сейчас вот иду к Шурику, он обещал мне показать, как его робот разговаривает!

– Мы вот отдежурили сегодня и… – Я не успел договорить фразу.

– Ой! А ещё к дискотеке готовилась. Вы готовы к дискотеке? Вы, наверное, будете там самыми красивыми, после нас с Шуриком, конечно, – Мику мечтательно прикрыла глаза.

– Дискотека? Я ничего не слышал.

– Потому что на линейки ходить надо, – кинула Лена, она всё ещё злилась. – Завтра вечером будут танцы.

– А мне ты почему об этом говоришь в последний момент?! – Вскрикнул я.

– Я как раз хотела тебе рассказать, – девочка начала понемногу отходить. – Но ваша заварушка с отцом, отбила у меня желание.

– Лена! Так не делается!

Мику убежала, даже не попрощавшись, видать ей не особо хотелось вникать в нашу с Леной ссору. Да и кому бы захотелось?

– Прости, – пионерка вернулась в своё обычное состояние. – Мы бы всё равно не пошли.

– С чего ты взяла?

– Ты не любишь танцевать на людях, я тоже, – она развела руками. – Пошли бы как в прошлый раз… На пристань…

– И то верно, – я тоже успокоился. – Но в следующий раз не укрывай от меня ничего. Хорошо?

– Конечно!

***

После долгого и насыщенного дня, нам удалось отдохнуть – на пляже не было ни души. Да и кто, кроме нас, решит вечером идти на пляж? Ноги проваливались в мягкий песок, лицо обдало прохладным ветром, волны тихо шумели, а заходящее красное солнце отражалось в воде.

Я устало повалился на пустой шезлонг и закрыл глаза. Лена села на соседний лежак. Кажется, она тоже устала, но виду не подавала.

– Семён, – тихо начала она. – Вот смотри, когда смена закончится, мы все поедем домой и я тоже, и ты.

– Видимо, – лениво ответил я.

– А из какого ты города? В смысле, куда мне писать? Куда ехать в гости?

– Я… Я… – Она даже не подозревает откуда я. – Я из Питера.

– Откуда? – Удивилась Лена.

– Из Санкт-Петербурга, – повторил я.

– Из Ленинграда что ли?

– Да, из него.

– Его же Петербургом с девятнадцатого века никто не называет, – засмеялась девочка. – Я обязательно приеду к тебе, но и ты пиши мне.

– Когда мы будем уезжать из лагеря, – я открыл глаза и посмотрел на неё. – Я тебе о многом расскажу. Я уже говорил тебе, ты можешь не поверить, но знай, что я никогда тебя не брошу.

– Я знаю.

Мы снова лежали молча: Лена наслаждалась закатом, я наслаждался тишиной и покоем. Солнце совсем село за горизонт, и на лагерь опустилась ночь. Наконец, я решился спросить:

– А о чём вы говорили с Ольгой Дмитриевной?

– Да так, – Лена погрустнела. – Ничего важного.

– Она тебя ругала?

– Нет, – пионерка приподнялась с шезлонга. – Всё в порядке, не беспокойся.

– Лена, ты можешь мне рассказать.

– Она сказала, чтобы мы не заигрывались… – Голос её задрожал. – Сказала, что скоро всё это закончиться, скоро мы вернёмся домой, и я тебя больше никогда не увижу.

– Да она больная, – я посмотрел в глаза Лены и улыбнулся. – Не слушай её, она несёт чушь.

– Я знаю, – девочка перевела взгляд на воду. – Только я так не хочу, чтобы это лето заканчивалось.

– Для нас оно будет бесконечным. Слышишь? – Я с трудом поднялся и обнял её. – Наше бесконечное лето.

Она ничего не ответила, а лишь прильнула ко мне и, как всегда, тяжело дыша, что-то шептала про себя, разобрать её слов я так и не смог. Мы просидели так ещё час, может, два и направились назад на площадь.

Большинство пионеров уже спали, лишь в некоторых немногочисленных домиках горел свет, в том числе и в домике Лены. Вероятно, Мику была там не одна.

– До завтра, – печально произнесла Лена.

– До завтра, – не менее печально ответил я.

Она опустила голову вниз и медленно зашагала в сторону своего жилища, я ещё долго наблюдал за удаляющимся силуэтом, который понемногу растворился в ночной темноте. Кажется, Ольга Дмитриевна сильно расстроила Лену, и это злило меня больше всего.

«Какое она имеет право так говорить?! – Я ушёл в подсознательный монолог. – Какое ей дело до наших отношений?!».

Неторопливо, я поплёлся в сторону своего домика. Стояла тишина, лишь изредка её нарушали пресловутые цикады или редкое щебетание ночных птиц, ночь в «Совёнке» всегда была необычной, но сегодня она какая-то пугающе тихая.