Текст книги "Русская ракета (СИ)"

Автор книги: Clannes

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

– Я тоже собираюсь постараться, – отзывается она эхом, улыбается ему. – Давай? Тулуп, потом лутц, потом сальхов. Ань, у тебя рядом мой телефон, заснимешь? Тремя разными, чтобы я их в сторис выложила.

Раз-два-три-четыре, в прыжок она вкручивается почти без усилий. Первый всё-таки, самый лёгкий, мышцы уже разогреты после показательных, а усталости нет. Показательные – не соревнования, нет этого напряжения и этой дрожи в коленях от желания быть лучше. Быть самой-самой. Если бы не это, не было бы падений на соревнованиях, не было бы нервов и стресса. Тулуп – самый лёгкий прыжок, самый простой, все это говорят. Удержать равновесие на выезде, не покачнуться, не свалиться – не сложно. Дальше лутц, и она бы его прыгнула раза три подряд, но сейчас это просто параллельные прыжки, а не демонстрация своих умений. Она и на тренировках такая же, повторит одиннадцать-двенадцать раз, если ей сказали сделать десять, потратит больше времени на оттачивание каждого навыка, чем ей было сказано, чтобы стать лучше. Мама с папой вздыхают только – остановить её давно не пытаются. Знают, она в них пошла, такая же упрямая. Так же рвётся к своей цели, видя препятствия, но не позволяя им её остановить. Но нет, сейчас не тот случай. Сейчас она не рисуется перед Нейтом больше, чем стоило бы. Чем уже. Сальхов, и выезд получается такой, что самой завидно – нет бы так на соревнованиях прыгать! А Нейт её ладони отбивает, когда она, как он до того, их поднимает, а потом подтягивает её под мышку и растрёпывает причёску, чудом не вымазав пальцы в краске.

Сашка не то чтобы не любит, когда её трогают, она просто не любит, когда это делают без разрешения. Но сейчас не некомфортно ни капли, так что она помалкивает. Сейчас ощущения такие же, как от любого из её всадников апокалипсиса, так что с чего бы ей возмущаться? Эти их объятья летят в инстаграм – в его инстаграм, он её отмечает, и она с чистой совестью это фото репостит к себе в сторис, сразу после видео с их параллельными прыжками. Он репостит их к себе, подписывает – там что-то про королеву квадов и про вау-какую-честь. Смешной такой.

«Ты нам изменяешь с Нейтаном Ченом?» прилетает в чат на следующее утро, когда они всей командой уже сидят в зале ожидания аэропорта.

«Чо?»

Макар вместо объяснения своего вопроса кидает несколько ржущих смайликов. Следом в чат прилетает картинка – скриншот комментариев непонятно где о том, как хорошо смотрятся вместе король и королева квадов. Сашка пялится на это сообщение несколько секунд, прежде чем до неё доходит.

– Сашк, ты чего? – доносится голос Димы откуда-то сверху. В принципе, для нее, пополам согнувшейся от дикого ржача, почти все звуки, кроме шагов, сверху. Здрасте, приехали, как говорится. Король и королева квадов, да? «И не дай бог обидеть королеву», вспоминается ей цитатка из фильма, который они впятером не так давно смотрели, и вторая волна смеха накатывает ещё до того, как первая сойдёт.

– Я теперь не Апокалипсис, а королева Готэм-сити, – заявляет она, проржавшись: ребята сидят рядом (когда только подсесть успели?) и терпеливо ждут, когда же она им сообщит причины своего смеха. – Королева квадов. Ребят, ну я вам скажу, образ на сезон у меня правильный. У меня тоже титулов навалом.

– Александра Летнерождённая из дома Букиных, – декламирует Санёк пафосно, смехом давясь. – Вторая своего имени – не пихайся, тебя в честь мамы же назвали! Королева ультра-си, защитница прыжков, мать квадов, кхалиси великого ледяного катка, незамерзающая, побивательница рекордов!

Димка рядом уже не ржёт, а подвывает, лицом в колени уткнувшись. Светланвладимирна, с Этери Георгиевной болтающая в нескольких метрах от них, косится любопытно, но не подходит. Расспросит потом или решит что не стоит?

– Мы тебе к следующим показалкам общими усилиями сварганим номер с образом Харли Квинн, королева доморощенная, – заявляет Димка, наконец. Вроде бы успокоился, но это не точно. – Только никаким Ченам тебя не отдадим. У нас свой Джокер имеется.

– Тогда люди точно определятся, с кем из вас четверых я встречаюсь, – Сашка плечами пожимает, мол, не знаю, хорошая ли это идея. – Хотя всегда можно на выходе со льда кинуться на шею, допустим, Марку, или типа того.

– А почему не мне?

– А если я к тебе на шею буду кидаться, ты до скончания веков один ходить будешь, потому что твоя дама сердца ни за что не поверит, что это тоже было частью игры.

Сашка бровями играет на словах о даме сердца – Димка краснеет неудержимо. Он умеет, даже если всем кажется, что нет. Она знает, в кого он влюблён – она догадалась первой, раньше кого угодно другого, и до того ещё, как он смелости признаться набрался. Он знает, что она всё равно никому не расскажет.

Да и зачем бы ей? Это его секрет.

– Подловила, – ржёт Санёк. Друга ему ни капельки не жаль, как всегда. – Ты дождёшься, Сашк, он от тебя шарахаться начнёт.

– Не начнёт, – Сашка ухмыляется в ответ, волосы Димке демонстративно ерошит. Не шарахается. – Он меня любит. И ты любишь. И те два засранца тоже любят.

– И Нейтан Чен тоже любит, – фыркает насмешливо Димка. Походу, это теперь его любимая шутка надолго. – Даже несмотря на то, что у тебя не золото.

– Да чёрт с ним, с золотом, – фыркает она. Нет, не сказать, чтобы ей не было обидно вовсе, ей очень даже обидно, что она не смогла сделать всё, что запланировала, и получилось что получилось, но, с другой стороны, её главной целью всегда было другое. С тех самых пор, как она эту цель себе назначила. – Зато такого контента, как у меня, ни у кого не было. Вот зуб даю, люди лет через десять будут помнить меня за квады, и им будет абсолютно пофиг, кто в этом году на ФГП взял золото.

– Не давай, не возьму, мне твой зуб нафиг не сдался, – отбривает Санёк, даже не задумываясь особо. – И Димасу, походу, тоже. И вообще я не уверен, что кому-то тут нужны твои зубы, так что попридержи их пока при себе, окей?

Засранец. Сашка его пихает под рёбра локтем, прежде чем встать, подцепив свой рюкзачок. Ей бы чаю, чтобы ладони погреть – не ради тепла, а ради уюта. Евгеньвладимирыч предлагает пойти с ней, когда она говорит ему, куда собралась – она отказывается раза три. Ну в самом деле, стойка кафе метрах в десяти, она не успеет потеряться, даже если захочет. Мамины-папины друзья, тетя Ира и дядя Шура, с которыми Евгеньвладимирыч разговаривал, ловят её взгляд и улыбаются ей, но с места не сходят – знают её характер лучше почти всех, кто тут есть. У них тут свои ученики – Лиза, чуть старше неё, сидит, голову положив Дэвиду, партнёру своему, на плечо, глаза прикрыв, и что-то ему объясняет. Они тоже с бронзой домой едут, и с этого они трое уже посмеялись. В следующем году постараются взять золото.

На следующий год у них у всех планы наполеоновские.

Алёна рядом возникает, когда Сашка стоит и ждёт свой чай. Просит и себе чаю на ломаном английском – благо очереди нет вообще – и машет куда-то. Куда-то – это в сторону, где сидят Аня, Алина и Ками, это легко разглядеть, если глянуть туда. Но машет она туда, а смотрит почему-то на неё, Сашку. Смотрит так, как будто жучка под лупой изучает.

– Ты интересная всё-таки, – выносит она вердикт наконец, как будто не знала до сих пор. Как будто они не сталкивались на соревнованиях, в самом-то деле. – Я не могу понять, чего ты добиваешься.

– Мирового господства и неограниченного запаса печенек, – Сашка ухмыляется и пожимает плечами. Мол, ну а что?

– Издеваешься?

– Не-а. Печеньки это хорошо и вкусно. Тебе они разве не нравятся?

Издевается, конечно. Но это забавно, так что зачем останавливаться? Главное, не переборщить, а то будет чувствоваться.

– Я добиваюсь того, чтобы на меня равнялись, чтобы хотели быть, как я, – говорит она, наконец, насладившись запутавшимся вконец выражением на лице Алёны. – А ты не этого?

Алёна плечами пожимает, мол, сама не знаю. Сашке это непонятно – как можно не знать, чего хочешь?

– Ты чего, собственно, хотела?

– Зачем так грубо?

– Не грубо, а по существу и не тратя лишнее время. Ну так?

«Господи, зачем я в это ввязалась» написано на лице у Алёны крупными буквами. Неоновыми – заметно наверняка издалека.

– Я вообще хотела узнать, чего ты не села с нами. Ты с нами дружить не хочешь или что?

– А с чего бы мне?

– Ну мы же девчонки, а ты с парнями водишься…

Смешная. Сашка и смеётся – с чего бы ей не смеяться-то?

– Я бы с вами, может, даже посидела, если бы вы меня позвали, – заявляет она. – Но эти ребята мои друзья, Алён, понимаешь? Мне друзей достаточно. А если мне захочется обсудить косметику, или мальчиков, или что-то ещё, чтобы с девчонками, а не с парнями, у меня есть офигенная мама, а на катке у нас не только я из девочек. А вы на другом катке, и я же не буду к вам через полгорода нестись, если что-то произойдёт и мне захочется поделиться.

– Ну можно же просто позвонить…

–Алён, – Сашка фыркает в картонный стаканчик, – у тебя целый каток подружек. Ты с тремя из них сюда приехала. Тебе мало подруг? Нет, от меня не убудет, но зачем тебе подруга, которая разрывается между тобой и другими?

– То есть ты не хочешь со мной дружить?

Лицо у Алёны обиженное, и кажется, она выцепила из всей речи только то, что ей самой надо было услышать. Сашка её пихает легонько в бок локтем, мол, лицо попроще сделай.

– Я не против с тобой общаться. Просто дружба – слишком громкое слово.

Дружба – слово слишком громкое, но для её всадников апокалипсиса как раз подходящее. Если бы девчонки катали с ней на одном льду – и Алёна, и Алина, и Аня, и Камила – может, они и могли бы подружиться, но сейчас зачем? Она дружит с теми, кто близок. С теми, кто подставит плечо, если что, и кому она тоже подставит плечо взамен. Не с теми, кто рядом только на пьедестале, а с теми, кто рядом вне него.

– То, что я не хочу с ней дружить, не значит, что она плохая, – говорит Сашка сонно, ладошками обхватив пузатую чашку с чаем, сидя на кухне уже дома. – У нас просто не выйдет дружбы, я уверена. Но она классная. Они все прикольные. И Нейт прикольный. Жалко, что он в Америке живёт, и в следующий раз мы только на Мире увидимся.

«Если я туда отберусь» не то что не сказано, оно даже не повисает в воздухе. Вероятность того, что это не произойдёт, слишком мала. Родители почему-то переглядываются, но ничего, что могло бы её заставить понервничать, Сашка не замечает, от усталости ли, или оттого, что этого чего-то и нет. Как знать?

– Тебе Нейт понравился? – уточняет папа почему-то. Сашка кивает, чай прихлёбывает шумно – горячо – и сама морщится от этого звука.

– Ага. Он прикольный. Кайфует от прокатов. Я тоже так хочу. Он уже умеет не зацикливаться на том, что не получилось, а я пока только учусь.

– То есть он тебе в спортивном плане понравился? – продолжает мама допытываться. Сашка плечами передергивает, мол, ну серьезно, что за вопросы.

– Мам, ну как будто есть какие-то другие варианты. Конечно в спортивном, а в каком же ещё? Дружить нормально мы всё равно не сможем, дружба на расстоянии это не совсем то, сама понимаешь. Хотя я немного завидую его друзьям, этот пофигизм сто процентов заразный, если бы им чуть-чуть заразиться, было бы намного легче кататься.

Когда мама целует в макушку, притянув её к себе, Сашке кажется, что что-то она серьёзно недопоняла в вопросах родителей. Ну и ладно. Потом поймёт. Сейчас выспаться бы. Завтра новый день.

========== Часть 4 ==========

Одни бабушка и дедушка через забор, другие вырвались к ним и вряд ли скоро уедут – и то Сашка чувствует, что скоро завоет от тоски, под стать Тине, Лане и недавно подаренному ей Джеку. Ребята все тоже сидят кто дома, а кто не совсем дома, а тренировки – нормальные, не по видеосвязи – будут ещё неизвестно когда. Ни тебе Чемпионата Мира, ни тебе сборов, ни новых программ – ничего неизвестно. Ничего непонятно.

– Я так с ума сойду, – ноет она в видеочате вечером, ноги закинув на стенку, телефон держа над собой – руки расслабить, и получит удар по лицу. Тоже своеобразная тренировка. – Дайте лёд, ну да-а-айте лёд, ну пожа-а-алуйста!

– Ты щас серьёзно нас просишь? – хмуро отзывается Санёк. Макар хмыкает, вроде как соглашаясь с ним, Димка кивает. Марк просто плечами передёргивает, мол, ну да. – Нам самим бы кто лёд дал.

– Мне б щас лёд, я б его целовать начал, – вставляет Димка свои пять копеек, смотрит куда-то мимо камеры, ухмыляется нечитаемо и кивает, прежде чем взгляд обратно вернуть на экран. – А прикиньте мы так и просидим без льда почти до Олимпиады?

– Хорошо если почти до, а не ещё и после, – мрачно хмыкает Марк. Предположительные сроки карантина они уже обсудили раз по десять. – Вам троим ещё хоть что-то светить может, о вас первых заботиться будут, чуть что, вы же сборники. А мне остаётся только лапу сосать, как резервнику.

– О тебе, дорогуша, – Сашка возражает, даже не думая долго, – тренеры позаботятся. Или ты думаешь, Светланвладимирна и Евгеньвладимирыч тебя бросят одного, если будет хоть малейшая вероятность того, что тебя можно будет с собой взять? А если её не будет, они её выбьют и всё равно тебя с собой потащат, хоть в чемодане.

– Он не влезет, – вставляет Димка свои пять копеек. Марк некрупный, конечно, но и не маленький – Сашка хихикает, представив себе это. Нет, ну он бы влез, наверное, но его сложить надо будет так, как, наверное, только Ольгерманна умеет складываться. Не то чтобы она видела, как она может, но она же бывшая гимнастка, наверняка умеет больше, чем они, простые смертные. – Сашк, чего смеёшься?

– Подумала, как вас в чемоданы распихать, – признаётся она. – Интересно, насколько хорошо вы в них влезете и какого размера они для этого должны быть. А ещё что скажут в Кисловодске, если я приеду с шестью чемоданами на сборы.

– Почему с шестью? – возмущается Санёк. Сашка ухмыляется.

– А вы что, Марка бросите? Вот два с моими вещами, а в остальных вы, замаскированные вашими вещами. Коньки ваши пусть тренеры везут, так уж и быть, не буду всё на себя брать.

– Никто тебе не поверит, что у тебя в чемоданах только вещи, – Макар решает испортить им малину. Засранец. – Особенно в том, где я буду. Решат, что ты, как минимум, любимую кровать с собой везёшь.

Судя по тому, как Макар её таскает на закорках постоянно, для получения им звания почётной кроватки ей осталось только уснуть на нём. Ни разу не сложно, между прочим, если как следует вымотаться на тренировке. Правда, обычно, если она оказывается у него на спине – или у кого угодно из ребят, на самом деле – это значит её дикие вопли «но-о, лошадка!» и их ржач вместе с тренерами и с остальными ребятами и девчонками на катке, а не тихий-мирный сон с головой на так кстати подвернувшемся плече.

– Тогда тебя я за плюшевого мишку выдам, и мне поверят, – заявляет она. – Тогда тебе и чемодана не надо будет, просто влезешь в одного из моих медведей.

– Саш? – от двери доносится. – Я тебя не сильно отвлекаю?

– Ты там что, карантин нарушаешь и подружку к себе притащила? – присвистывает Санёк. Сашка ухмыляется, прежде чем поднять телефон так, чтобы маму было видно, а ей было видно экран – мама рукой машет, улыбается. – Ой, здрасте, тёть Саш. Не узнал.

– Привет, ребята. Раз меня вы слышите, ещё лучше. В общем, ребята, сборникам и резервникам разрешили поехать на закрытые базы, информация свежая-свежая. Зная ваших тренеров, они ещё для нескольких человек выбьют места, – улыбка у мамы такая довольная, как будто папа домой приехал с полным багажником её любимых конфет. – Уже когда поедете и куда поедете, я не знаю. Но, скорее всего, очень скоро.

Сашка не выдерживает – телефон отбрасывает куда-то на подушку и налетает на маму с объятьями. Закрытая база – это немного грустненько, это не видеться ни с мамой с папой, ни с Васей, ни со всем своим зоопарком – не факт что ей разрешат взять с собой хоть одного пёселя – но это лёд! И хореография и ОФП не по видеосвязи! И покататься на спинах у ребят! Как тут не радоваться?

Никак, отвечает она себе, когда их, наконец, выпускают из номеров, где они сидели поодиночке, когда она к ребятам кидается с диким визгом, а потом летит обнимать тренеров. Санёк ухмыляется, предлагая совершенно сумасшедшую авантюру – Марк глаза закатывает, Макар ржёт, а она с Димкой переглядывается и они кивают оба. Прыгать квады в первый день после карантина – да как нечего делать! Валентин Николаевич орёт, чтобы они остановились – его почти не слышно из-за того, как громко вылетает при приземлении из-под коньков ледяная крошка, но слышно всё равно. Не то чтобы они собирались останавливаться. Зато когда на глаза попадаются стоящие у борта недовольные Светланвладимирна и Евгеньвладимирыч, останавливаются они все трое, как вкопанные.

– Нет, ну от Самарина я, конечно, ожидала всякого…

– А я от Алиева, – вставляет Евгеньвладимирыч.

– Но ты-то, Сашка, апокалипсис местного масштаба, ты чего творишь? У тебя что, меньше мозгов, чем у них?

– Я младше, конечно, меньше, – Сашка улыбается широко-широко. Что-то не заметно, чтобы это помогало.

– Валентин Николаевич горло сорвал, наверное, требуя, чтобы вы остановились. Почему никто не остановился? Вы его не слышали что ли?

– Когда на катке есть старшие тренеры, всё должно делаться с их одобрения, позволения и согласия, – тарабанит Сашка, как по писаному. Некоторые вещи не меняются, например, то, что, если они вместе участвуют в каком-то безобразии, убалтывает старших после этого она. – Мы его слышали, а вас нет. А раз вы молчали, значит, пресекать происходящее не собирались.

– Язык без костей, – смеётся Светланвладимирна. – Куда это девается перед камерами, не подскажешь?

– Сама не знаю, – она плечами пожимает, больше чувствует, чем слышит, как за её спиной ребята выдыхают. Когда тренеры смеются, это значит, что наказывать они не будут. – Так мы пойдём?

– Увижу хоть один четверной от вас троих – все трое завтра в номерах просидите целый день, – грозится Светланвладимирна. Евгеньвладимирыч кивает, даже не поворачиваясь к ним – уже наблюдает за другими. – Идите, засранцы.

Нет, её тренеры всё-таки что-то с чем-то. Сашка твёрдо уверена, что от них не уйдёт никогда и ни за что. Даже если её попытаются переманить.

Не то чтобы она думала, что это произойдёт так скоро, думает она на следующий день, хмуро буравя взглядом Евгения Викторовича, олимпийскую надежду России года эдак… когда там он Игры выиграл? Вроде бы после её рождения, но она этого всё равно не помнит. Точно не до, потому что когда мама с папой на Играх были, золото в мужской одиночке досталось крёстному. В шестом или в десятом, когда он выиграл? Евгений Викторович о её мыслях наверняка не подозревает, разливается соловьём, даже не замечая, что его особо-то и не слушают, и Сашке думается, он наглый или глупый? Вроде бы глупыми взрослые быть не должны, и уважение какое-то пытается вылезти на поверхность, но, с другой стороны, сколько раз она видела глупых взрослых? Много, очень много. Нет, наверное, просто наглый – так открыто в самом начале сборов пытаться переманить её к себе, да ещё и игнорируя то, что трансферное окно закрылось и переходить ей пришлось бы с огромным скандалом и кучей проблем, если бы она хоть на секунду предположила, что можно согласиться на условия, это надо иметь достаточно наглости в себе. Не всегда это плохо – не всегда хорошо.

– Евгений Викторович, – вклинивается она, – единственный вариант, при котором я приду к вам тренироваться – это если во всём мире не останется больше тренеров. Прям завтра. Потому что даже если меня выгонят Светланвладимирна и Евгеньвладимирыч, я попрошусь к Этери Георгиевне, у неё вроде хорошая команда. А если не к ней, то в Канаду, Жене Медведевой там вроде нормально было, пока она тут не застряла, заодно будет повод посоревноваться с Ханю на одном льду. Или к Миэ Хамада, мне нравится, как катает Рика, только надо будет японский для этого подучить, говорят, она по-английски не говорит. К Ламбьелю ещё можно, он вроде прикольный, правда, не знаю, если он меня выдержит… Ну вы поняли, наверное, да?

– Ты даже не знаешь, какая у нас команда! – вскидывается Евгений Викторович. Это он что, всё время, что распинался, об этом так и не сказал? – У нас замечательные тренеры, хореографы, постановщики, да кто угодно! К нам из Хрустального Сергей Розанов перешёл, с которым они прыжки ставят! Мы тебе программу поставим от Ше-Линн Бурн, тебе Вера Вонг костюм сошьет!

Сашке думается, это всё похоже на пиздёж ещё грубее, чем когда Димка, в его шестнадцать, за спиной шоколадку пряча, врал, что нет у него шоколада вообще, пытаясь ей сделать сюрприз.

– Прыжки, – говорит она, – мне и так даются все, достаточно только постараться, скоро Саню догоню. Программы от Ольгерманны и Валентинниколаича и платья от Евстигнеевой меня тоже устраивают, спасибо большое. И с чего вы взяли, что Светланвладимирна и Евгеньвладимирыч не смогут договориться с Ше-Линн или Верой Вонг, если я захочу с ними поработать? У меня тренеры тоже не абы кто, да я и сама уже во всём мире известна, не думаю, что они отказались бы. Попробуйте кого-нибудь с нуля вырастить, как меня мои тренеры, а, Евгений Викторович? А то вы пока что только на чужом горбу выехать пытаетесь.

– Так и сказала? – Светланвладимирна смеётся так, что аж слёзы на глазах выступают. Сашке не до смеха, она до сих пор злая, что её так активно уламывали уйти от тренеров, да ещё и не обращая внимания на её отказы.

– Так и сказала, – подтверждает она. – Ну а чо он?

– Света, ты на неё плохо влияешь, – Евгеньвладимирыч явно пытается не улыбаться. – Взяла и нагрубила олимпийскому чемпиону, всемирной легенде фигурного катания…

– И далее по тексту, – перебивает его Светланвладимирна. – Ну нагрубила и нагрубила, чего ты бубнишь-то? Всего-то лишила себя на всю жизнь шанса тренироваться у великого и ужасного Евгения Плющенко, к которому я бы её и так не отпустила.

– А к кому-то отпустили бы? – Сашка хмурится. Интересные заявления.

– Не к нему, для начала. А так, ну решила бы ты уйти, что мне, вставать в дверях и орать, что не пущу? Ты девочка уже большая, способна соображать и сама, что для тебя в приоритете. И если тебе поможет смена тренеров, то почему бы и нет?

Нет, Сашка, конечно, в чужих эмоциях плохо разбирается, по её собственному мнению, но у Светланвладимирны в глазах что-то такое, что не вяжется с лёгким, почти легкомысленным тоном её слов, с улыбкой, которая с её лица так и не сходит. И у Евгеньвладимирыча то же самое. Как будто они ожидают, что сейчас она скажет что-то типа «да, знаете, я тут подумала, мне бы других тренеров», встанет и уйдёт.

– Не, не хочу я никуда, – лёгкий тон Светланвладимирны копируется легко, как-то сам собой. – Мне тут лучше. Не хочу к другим тренерам.

Ей кажется, или они выдыхают?

По видеосвязи она маме и папе посылает тысячу воздушных поцелуев, воркует с Васей и передаёт приветы бабушкам и дедушкам. Мама, узнав о произошедшем, глаза закатывает, папа смеётся так, что мама его пихает локотком в бок – от неё же она и научилась так делать, вся в маму, как ни крути – и обещает крёстному рассказать. Сашка представляет себе, как они будут смеяться с этого вместе, и самой смешно становится. Пусть рассказывает. Им тут ещё торчать и торчать, и она скучает по дому и по семье, но тренироваться надо. Сезон должен быть. Сезон наверняка будет. Его никто не отменял.

– Как думаете, – спрашивает она ребят позже, когда они все вместе сидят на крыше, на закат щурясь, когда Тина влажным носом тыкается ей в ладонь, требуя её погладить, – будет хоть какая-то международка в этом сезоне, или всё поотменяют?

– Зассут, – ржёт Санёк. – Если бэшки оставят, уже хорошо будет.

– Да и какая разница? – Димка плечами пожимает. – Главное, не расслабляться. А то вдруг Олимпиаду возьмут и не отменят?

– До Олимпиады ещё больше года, – хмыкает Марк. Больше года, думается Сашке, это ничего – пролетят, и не заметишь. – А без соревнований расслабиться слишком легко. Хоть что-то надо.

– Значит, будем надеяться, – подбивает Макар итог, улыбается бесшабашно. – Что скажешь, Сашк?

Сашка молчит. Сашке говорить ничего не хочется. Хочется сидеть тут, с ребятами, на этой крыше, и щуриться на закат, зная, что рано или поздно она всё равно вернётся на соревновательный лёд. Зная, что её поддержат её родители, её друзья, её тренеры – все те, кого она записала в свою семью, не обязательно кровно с ней связанную. Все те, кому она важна и кто важен ей.

И что она обязательно освоит этот грёбаный кваксель и надерёт Ханю зад. Потому что если не она, Русская Ракета, то кто?