Текст книги "Синее золото (СИ)"
Автор книги: Claire Noir
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)
Синее золото
Если бы Марион Коул спросили, с чем у неё ассоциируется Прованс, то в первую очередь она назвала бы жару, затем – пчёл, и только потом – лаванду. Нет, на самом деле чувств и воспоминаний, связанных с французской провинцией, у неё было гораздо больше. В память навсегда врезались напоённые щедрым солнцем пейзажи: бескрайние виноградники на фоне чистейшей синевы неба, лазурные лавандовые холмы, контрастирующие с куда более редкими, но не менее живописными золотистыми полями подсолнечника и пшеницы, сонные деревенские улочки с домами из серо-бежевого песчаника и их яркие черепичные крыши, густая зелень горных склонов, средневековые часовни и монастыри, винные погреба, пёстрые ярмарки... Буйство красок, когда-то вдохновившее Ван Гога и Сезанна, обрушивалось на человека, посетившего летний Прованс, с такой силой, что способно было свести с ума даже самого искушённого путешественника. Хотя самой Марион иногда казалось, что с ума здесь сойти можно и от менее возвышенных вещей. Например, она совсем не была готова к гастрономическим подвигам, которых от неё требовали местные жители, возведшие приём пищи до культа невообразимых масштабов. Или к тому, что французский, который она считала своим вторым родным языком, окажется совсем не тем, на котором она привыкла изъясняться.
Но всё же самым первым, к чему девушка оказалась не готова, была жара. В Лондоне, где она провела большую часть жизни, лето обычно не спешило заявлять свои права, и, решившись на затею с поездкой на историческую родину матери, Марион ожидала встречи с блаженным теплом больше, чем со всем остальным вместе взятым. Но Прованское тепло оказалось отнюдь не ласковым. И если в кондиционируемых помещениях аэропорта Авиньона, или автовокзала в городке Карпантрá жара ощущалась чем-то не очень комфортным, но вполне решаемым, то прибыв на автостанцию в крохотный Моден, Марион поняла, насколько ошиблась в своих ожиданиях.
Было далеко за полдень, когда она устроилась за столиком на террасе скромного кафе напротив автостанции. Заказав лишь стакан воды со льдом, Марион устало откинулась на спинку стула и, то и дело крутя в руках оказавшийся бесполезным телефон, принялась ждать. Конечно, можно было взять автомобиль напрокат ещё в Карпантра и не тащиться в медленном рейсовом автобусе, но машину пришлось бы возвращать. А её путь, в отличие от пути туристов, для которых по большей части и существовал сервис проката, был в один конец. Поэтому, уповая на уговор с управляющим места, куда она направлялась, девушка стала дожидаться обещанной им машины. Кафе, как и уверял управляющий, оказалось единственным на небольшой улочке у станции, поэтому перепутать место встречи было невозможно. А значит, оставалось только набраться терпения.
Проводив взглядом девчушку в лёгком цветастом платьице, Марион – в плотных джинсах, блузке и закрытых теннисных туфлях – почувствовала себя спёкшейся и до того уставшей, что готова была пожалеть, что вообще решилась на эту поездку. Но вовремя себя одёрнула – отступать было не в её правилах, хотя предательский голосок внутри неустанно вопил, что она, как последняя идиотка, позволила заманить себя в ловушку.
В памяти услужливо всплыли события последних недель.
***
– Это правда?
– Если ты о Блё-де-Монтань[1]1
Bleu de Montagne – горная лазурь, лазурит; дословно: горный синий цвет (фр.)
[Закрыть], то да. – Отец, казалось, был само спокойствие. Будто они обсуждали одну из самых тривиальных сделок за всё время существования их компании.
– Но почему?
– За землю дают хорошую цену. Содержать хозяйство таких размеров в сегодняшнем его состоянии невыгодно, я бы сказал – убыточно. Не говоря об имеющихся проблемах, долгах. Арендаторов почти не осталось, на туристов рассчитывать не приходится. Да и, по правде говоря, ты сама должна понимать, что полями и заводом надо заниматься, а уж на фермерство у меня совершенно нет времени. Как и желания, если быть до конца откровенным.
– А управляющий...
– ...уже пятый год собирается на заслуженный отдых, и, похоже, на этот раз не удастся уговорить его повременить.
– Но это же Блё-де-Монтань...
– Да, детка, мне тоже жаль расставаться с фермой. Но, поверь, так будет лучше. Земли примкнут к владениям Виктора Сезара, и будут использованы по своему прямому назначению. Это ведь далеко не самый худший вариант. Я бы даже сказал – лучший из возможных. У Сезара серьёзный агробизнес и совершенно иной подход к делу: техника, люди, оборудование, исследования. А Блё-де-Монтань застряла в прошлом веке...
Тогда Марион заново и заново прокручивала в голове разговор с отцом, состоявшийся как-то вечером после семейного ужина. Не менее недели мысленно постоянно возвращалась в кабинет Джейсона, спокойного, рассудительного, и несокрушимого в своих доводах. Она прекрасно понимала мотивы отца, понимала абсурдность своих внезапно проснувшихся ревностных чувств к местечку, в котором бывала-то в последний раз в раннем детстве. Но ничего не могла с собой поделать – на душе кошки скребли от мысли, что у родового гнезда семьи Моро будет новый хозяин. Это казалось предательством.
Конечно, если задуматься, не меньшим предательством было и то, что с момента смерти матери, сама Марион ни разу так и не посетила Блё-де-Монтань. Даже когда не один год жила по ту сторону Ла-Манша. Все эти годы она не интересовалась жизнью и делами фермы, просто знала, что где-то на юге Франции есть издавна принадлежавшая семье её матери земля. Сначала девушку поглотили учёба в Парижской школе изящных искусств, творчество, богемные тусовки и выставки. Затем был продолжительный роман, помолвка, подготовка к свадьбе. А потом – разрыв, депрессия, несколько лет апатии ко всему, что она так любила раньше. Ни искусство, ни путешествия, ни другие мужчины – ничего так и не смогло её встряхнуть, заставить жить, наслаждаясь каждым днём. Тогда она забросила всё, ради чего жила до этого, и стала помогать отцу с делами. Джейсон не особенно-то верил, что дочь, с её творческим складом ума и романтичной натурой, сможет добиться существенных успехов на новом поприще. И был очень удивлён, когда его малышка Мари «показала класс» в сфере, к которой раньше не испытывала тяги.
Марион впитывала знания как губка, и, окончив престижные курсы менеджеров, пережив неприятие коллег и снисходительные взгляды партнёров отца, влилась в бизнес, показав себя здравомыслящим человеком, не боящимся работы и трудностей. И пусть на это ушло достаточно много времени, она добилась того, что её перестали называть всего лишь дочкой босса, а с её мнением стали считаться.
Вершина была покорена, но это не сделало девушку счастливее. В свои тридцать два Марион Коул была человеком, успешно построившим карьеру, но чувствовала себя не на своём месте. Это видели её родные, это знала она сама. И, наверное, именно поэтому она и позволила заманить себя в авантюру с фермой. Ведь если вернуть упущенное, изменить то, что уже свершилось, не представлялось возможным, то повлиять как-то на ход событий, которые только должны произойти, было в её силах.
К тому же во всей этой истории чувствовалась рука Хелен, её мачехи, имеющей своё влияние на некоторые решения отца. Марион не совсем понимала, какие цели преследует Хелен, подталкивая её решиться на поездку во Францию, но считала мачеху мудрой женщиной. И, несмотря на то, что они так и не стали подругами, вполне доверяла её интуиции.
Эта затея стала вызовом. Пари.
Вызовом самой себе. И пари с отцом.
Нет, никаких ставок и картинно разбиваемых рукопожатий. Лишь договор, который она взялась выполнить.
Девушка уже и не помнила, как получилось, что одна из последующих после памятного разговора о судьбе Блё-де-Монтань беседа закончилась этим договором. Джейсон и Хелен обставили всё так, что Марион сама, будучи в здравом уме и твёрдой памяти, вызвалась наладить дела на месте, найти нового управляющего и передать ферму в его руки. В течение недели были оформлены все полагающиеся бумаги и доверенности, переданы коллегам дела, которыми Марион занималась в компании, куплены билеты и собраны чемоданы. Чистой воды авантюра затянула её в свой омут, прежде чем она успела опомниться. Но отступать было поздно. Появилась новая вершина, которую Марион собиралась покорить. И пусть в фермерстве она понимала не больше, чем в своё время в отцовском бизнесе, освоение новой профессии не было для неё в новинку.
Лондон проводил девушку дождём и странноватым напутствием мачехи, проронённым той словно невзначай: «Надеюсь, ты наконец найдешь то, что потеряла, дорогая». И если дождь Марион посчитала хорошим знаком, то слова Хелен окончательно убедили её в том, что она попала в искусно расставленные сети.
***
Ждать пришлось долго. Час промариновавшись в кафе, Марион уже хотела плюнуть на обещание управляющего прислать машину к оговорённому времени, и найти транспорт в Блё-де-Монтань самостоятельно. Должно же в этой дыре быть такси? Но сделать этого не успела – у станции остановился допотопный ситроен, а резво выпрыгнувший оттуда старичок целенаправленно направился к террасе.
– Прошу прощения, мадемуазель Коул... Вы ведь мадемуазель Коул? – француз говорил до того быстро и неразборчиво, что Марион усомнилась в том, что прекрасно понимает по-французски. – Верно, кем же вам ещё быть, – не дав проронить ей и слова, он сам ответил на свой же вопрос. – Вы очень похожи на покойную матушку! Сесиль была чудо как хороша, я помню её ещё крохой. Бывало, заползёт мне на колени: «Бертран, ты женишься на мне, когда я вырасту?» Я и сам был тогда совсем молодой олух: «Нет, дорогая, я буду дряхлым стариком, ты на меня и не посмотришь». Кто ж знал, кто ж знал, что мне отмерено Господом больше, чем малышке Сесиль...
Мужчина был невысок, коренаст, с выпирающим брюшком, на которое он до смешного высоко натянул пояс брюк. И хотя лицо старичка покрывала сеть глубоких морщин, а волосы давно выбелило время, движения его оставались по-молодому резвыми, а глаза лукаво светились, когда он, улыбаясь из-под кустистых усов, стал осыпать Марион комплиментами, половину из которых та не поняла. Это потом она с досадой осознает факт, что местный диалект сильно отличается от того языка, на котором она легко изъяснялась в Париже. А сейчас девушка лишь напряжённо вслушивалась в крайне эмоциональную речь мужчины, гадая, что за необычный акцент у собеседника.
– Месье Бертран, – прервала Марион старика, надеясь, что правильно расслышала имя, – а где же месье Ру? Второй день не могу до него дозвониться...
От Марион не укрылась перемена настроения старичка, когда она произнесла имя управляющего Блё-де-Монтань.
– О-ла-ла, мадемуазель Коул, вы не знаете, – не менее эмоционально, но уже с совершенно иной интонацией заключил он. – Простите старого дурака. Не представился, не объяснил ничего. Бертран Дюпон, ваш ближайший сосед, когда-то работал на вашего деда. – Марион пожала протянутую руку. – А старина Клод, упокой Господь его душу, так и не дождался заслуженного отдыха... Сердце.
– Но почему мне не сообщили?!
Девушка была огорошена новостью. Как ей теперь разбираться с делами хозяйства? Ведь Клод Ру был единственным, кто мог ей помочь...
Бертран замялся.
– Такими вещами обычно занимался сам Клод... Простите, мадемуазель Коул.
Марион поняла, что нелепо спрашивать с добродушного старика-соседа то, чего он делать был абсолютно не обязан.
– Нет, это вы простите, месье Дюпон. Меня столь печальные новости слегка... ошеломили, – попыталась она оправдать свой тон. – И, пожалуйста, просто Марион, – решила сгладить впечатление.
– Хорошо, мадемуазель Марион. Но и вы уважьте старика – никаких фамилий, для вас я также просто Бертран. Что ж мы стоим? – спохватился он. – Прошу, пойдёмте.
Погрузив багаж в кузов видавшего виды грузовичка, собеседники устроились на передних сидениях. Марион вполуха слушала весьма словоохотливого соседа, попутно рассматривая местность через опущенное окно – никакого кондиционера, понятное дело, в старой развалине не было. Движение создавало иллюзию, что солнце палило не так нещадно – подставив лицо потокам воздуха, немилосердно треплющим её тёмные, немного не доходящие до плеч волосы, Марион размышляла о сложившейся ситуации. Смерть Клода Ру чрезвычайно всё осложняла...
Грунтовая дорога тем временем петляла, неустанно поднимая путников всё выше и выше – местность была предгорной. По словам Бертрана, в долине, где расположилось селение Блё-де-Монтань, был собственный микроклимат, а горные склоны на северо-западе защищали её от сильных ветров – даже легендарный Мистраль там был не столь зловещ. Но имелись в таком географическом положении и свои минусы. Например, дорогу, и сейчас ухабистую, во время разлива горных ручьёв и вовсе размывало напрочь. Рейсового транспорта в Блё-де-Монтань не ходило, а туристы предпочитали места с более развитой инфраструктурой – даже худой гостиницы, и той в старой деревушке не наблюдалось.
Виноградники, казавшиеся бесконечными по пути из Авиньона в Моден, уступили место лугам, то и дело перемежающимся дикими садами и рощицами. Попадались и одиноко стоящие раскидистые вечнозелёные дубы и кедры. А уже на подъезде к Блё-де-Монтань открылись виды на ещё сизо-зеленоватые лавандовые поля, небольшие горные террасы, засаженные подсолнечником или дынями, а то и вовсе пустующие и благоухающие разнотравьем. Даже неопытному взгляду было видно запустение, и сразу становилось ясно – земли переживают не лучшие свои времена. Вот что бывает, когда хозяйство теряет заботливого хозяина – Этьена Моро, деда Марион, не было в живых уже больше четверти века.
Девушку, витающую где-то далеко в своих мыслях и обрывочных детских воспоминаниях, на землю вернули звуки, внезапно донёсшиеся откуда-то сзади. Вздрогнув, она обернулась, узрела их источник и ошарашенно на него уставилась.
– ...ezzo di ...erda! ...chio ...azzo!
Отборная брань – а судя по интонациям, это была именно она – похоже, была итальянской. Как и тот, кто её произносил – в смуглокожем мужчине с помятым лицом, заросшем трёхдневной щетиной, с растрёпанной смоляной шевелюрой и краснючими глазными белками, в совокупности с услышанным, без труда угадывался представитель соседнего народа.
Только... каким образом он оказался на заднем пассажирском сидении? Вернее, как его можно было не заметить? Ответ напрашивался сам собой – мужчина, судя по всему, был в полнейшей отключке и всю дорогу не подавал признаков жизни. А Марион, не ожидавшая подобного подвоха, не озадачилась заглянуть назад, дабы иметь возможность заметить ещё одного пассажира грузовичка.
– Фабио! – прикрикнул на парня Бертран. – Не будь scemo! Мадемуазель Марион, извините этого кретина.
– Scusa, signorina! – болванчиком закивал тот, кого француз назвал Фабио, но уже на втором кивке болезненно поморщился, красноречиво потирая висок. – Месье Бертран, – обратился он к водителю, – будьте другом, остановите агрегат, отл... проветриться надо, – произнёс он уже по-французски.
Бертран явно хотел крепко выразиться в адрес итальянца, но виновато глянув в сторону застывшей в растерянности от неожиданной встречи пассажирки, передумал. Хотя по хмуро сдвинутым бровям старика-провансальца было ясно, что кем бы парень ему не приходился, серьезной выволочки тому не избежать.
Встряхнувшись и прогоняя оцепенение, девушка сама обратилась к Бертрану с просьбой остановить машину – не хватало только, чтобы этот Фабио «проветрился» прямо в салоне.
– Простите его, мадемуазель, – неожиданно стал оправдываться старик, когда итальянец вышел. – На самом деле Фабио – хороший парень, и руки у него золотые, и голова, пусть горячая, но на плечах сидит крепко... А это... – неопределенно махнул он рукой, видимо, подразумевая страсть молодого человека к выпивке, – это всё молодость... – Марион лишь пожала плечами, искренне недоумевая, почему должна прощать какого-то итальянского любителя крепкого алкоголя, но Бертран быстро всё расставил по местам: – Такого механика ещё поискать! Да и нет в нашей глуши ему замены. А вот техника постоянно нуждается в ремонте...
Понятно... Вот и первый работник фермы. Её работник. Марион почувствовала, как у неё задёргался глаз.
А ведь это только начало!
***
Впрочем, остаток первого дня на новом месте прошёл без происшествий.
Бертран, не слушая никаких возражений, настоял на том, что прежде всего новой хозяйке Блё-де-Монтань нужно прийти в себя после дороги, отдохнуть и поесть. А так как в деревне не было гостиницы, а дом, в котором предстояло жить Марион, давно стоял необитаемым, любезно предложил одну из пустующих комнат в своём. Марион, здраво рассудив, что лучшего варианта ей не найти, решила воспользоваться гостеприимством соседа, потому что чувствовала себя выжатой как лимон, да и не прочь была, прежде чем окунуться в фермерские дела с головой, немного прощупать дно. И, судя по разговорчивости месье Дюпона, хотя бы в этом ей определённо повезло – старик был коренным жителем деревушки, другом почившего управляющего, когда-то трудился на благо фамилии Моро, и должен был знать о здешнем хозяйстве если не всё, то многое.
Женой Бертрана оказалась добродушная женщина, которая тут же стала опекать девушку, словно тётушка любимую племянницу. Наутро, после плотного завтрака, без которого мадам Дюпон не выпустила бы её из дома, Марион в сопровождении Бертрана, добровольно взявшего на себя роль гида, отправилась знакомиться со своими владениями.
Давешний грузовичок, довёзший их до первой остановки – семейного гнезда Моро, оказался также принадлежащим Марион. Точнее, числился единицей фермерской техники. Глядя на это детище, наверное, шестидесятых годов ушедшего века, несложно было представить, какой была остальная... А вот дом оказался настоящей крепостью. И, несмотря на то, что возрастом он несколько раз превосходил упомянутый грузовичок, выглядел намного серьёзнее собрата – каменные стены почти метровой толщины, два этажа, закопчённые камины, старый сад с вековыми деревьями. Уже много лет жилище пустовало, но за ним присматривали: стены, крыша и окна с закрытыми ныне ставнями, к огромной радости хозяйки, оставались целыми, и могли укрыть от жары и непогоды, случись такая в ближайшем будущем.
Дом, чтобы в нём более или менее комфортно можно было прожить несколько тёплых летних месяцев, требовал мелкого ремонта и большой уборки. К безмерному счастью девушки, в нём имелись необходимые современному человеку достижения прогресса, пусть и образца прошлого столетия. Бертран проверил пробки и убедился, что в доме есть электричество, а также пообещал прислать водопроводчика, который подключил бы дом к скважине и проконтролировал состояние водопроводных труб и сантехники. После осмотра, скрепя сердце, Марион приняла решение, что поля никуда от неё не денутся, а вот жилище... Дом следовало привести в порядок в первую очередь. Хозяйке нужен кабинет, где можно будет закопаться в гроссбухи и кипы бумаг, «оставленные в наследство» управляющим, а сейчас бережно выгруженные и сложенные Бертраном в углу прихожей. А также – спальня, ванная, кухня и гостиная.
Искренне поблагодарив Бертрана за участие и помощь, отмахнувшись от предложений найти кого-нибудь, кто смог бы заняться уборкой, Марион отослала его домой – негоже было злоупотреблять добротой провансальца. Уж с тряпкой и щёткой она управится, благо мадам Дюпон прозорливо снабдила гостью оными, вкупе с моющими средствами, комплектом свежего постельного белья и прочими мелочами, при этом охая и ахая, что сама не сможет помочь с таким деликатным делом, как приведение дома в жилой вид, – старушку беспокоило здоровье. Марион дала себе зарок обязательно отблагодарить соседку – разве сама она вспомнила бы о таких банальностях, как отсутствие жизненно важных простыней или полотенец, пока не столкнулась бы с ними нос к носу? Багаж её хоть и был достаточно велик, но всё же собирался в полном неведении, с какими бытовыми проблемами может столкнуться хозяйка дома, в котором много лет никто не обитал.
Физического труда Марион никогда не боялась, хотя с такой прорвой подобной работы, наверное, столкнулась впервые в жизни. К счастью, в саду была колонка, напрямую качавшая воду из скважины, и временное отсутствие той в доме не стало препятствием. Облачившись в самые удобные и простые джинсы и футболку (в доме было прохладно, толстые стены не давали уличной жаре воцариться внутри), вскоре новая хозяйка настолько увлеклась процессом выметания, выбивания и вымывания пыли, что не заметила, как день стал клониться к вечеру. Попутно составляя список того, что нужно будет приобрести, она освободила от хлама и грязи все необходимые ей помещения. И в конце дня без сил опустилась на гору старья, от которого собиралась безжалостно избавиться и которое сама смогла вытащить из дома и свалить рядом с крыльцом. Что делать со всем этим хламом, вывезти или сжечь, она ещё не решила. Но точно не сегодня – девушка еле двигалась от усталости, была зверски голодна, а за душ и чашку кофе – способна на убийство.
Именно в таком состоянии, утомлённой, растрёпанной, насквозь пропылившейся и оседлавшей кучу никчёмного барахла, её и застал посетитель. Ворота на въезде не запирались, поэтому Марион не удивилась подъехавшему новенькому внедорожнику со слегка запылёнными, но всё же сверкающими чёрными боками, и лишь молча уставилась на выскочившего оттуда человека.
Заинтересованно оглядывая дом и окрестности, он подошёл ближе.
– Добрый вечер, могу я увидеть хозяйку?
По его произношению Марион сразу же сделала вывод, что мужчина либо не местный, либо хочет казаться таковым. По тому же, как он слегка мазнул по ней взглядом, было ясно, что лохматое чудовище, взгромоздившееся на кучу мусора, он считает кем угодно, только не хозяйкой. Марион вдруг развеселило это открытие – будучи дочерью Джейсона Коула, далеко не последним человеком в его компании, да и просто довольно привлекательной женщиной, последние годы она привыкла ловить на себе заинтересованные, учтивые и даже заискивающие взгляды мужчин. А в таком непоказном равнодушии, выказанном лишь потому, что её приняли за прислугу, было что-то интересное своей новизной и естественностью.
Прежде чем ответить, она намётанным взглядом профессионала рассмотрела мужчину лучше – высокий, с хорошей фигурой, широким разворотом плеч и правильными чертами лица, он мог бы стать идеальной моделью. Если бы Марион давным-давно не забросила свою художественную практику, она определённо предложила бы ему роль натурщика. Хорош! Было что-то породистое в чертах его лица, чего не объяснить словами, но что прекрасно передала бы кисть. А судя по тому, как уверенно он держался, по модному беспорядку светлых волос, холёным рукам с блеснувшими на запястье часами знаковой марки, субъект явно знал себе цену и привык этим знанием пользоваться.
– Добрый вечер, – девушка поднялась и сделала шаг навстречу. – Я вас слушаю.
Мужчина на секунду недоверчиво глянул на неё, смутился, но моментально взял в себя в руки и неподдельно заулыбался, обнажая ряд белоснежных зубов.
– О, прошу прощения, мадемуазель! Я – идиот!
– Ну… не стоит быть столь самокритичным, – отшутилась Марион в ответ, кляня всё на свете, что на ней сейчас если и не платье и туфли на шпильке, то хотя бы что-то более приличное и опрятное. – Меня сейчас собственный отец не узнал бы, – но тушеваться перед «породистым кобелём» она не собиралась.
– Венсан Обен, – спохватился незнакомец и протянул руку.
Его имя ей абсолютно ничего не говорило. Имя же хозяйки Блё-де-Монтань, француз, судя по всему, знал. Осталось выяснить – откуда, и зачем, собственно, она ему понадобилась.
– Марион Коул, – тем не менее произнесла девушка.
И на всякий случай обтерев свою руку о футболку, вложила её в ладонь мужчины. Снова последовала секундная заминка – Венсан Обен будто задумался, стоит ли целовать протянутую руку, и – к счастью Марион! – отказался от этой идеи, лишь легко пожав ей пальчики.
– Не стану скрывать, я здесь по делам – представляю месье Виктора Сезара, который очень заинтересован приобретением вашей земли, – без обиняков начал он. – Но вижу, что мой визит слегка... не вовремя.
Марион не успела ничего ответить собеседнику – их привлёк звук приближающейся машины. Спустя несколько секунд рядом с лощёным красавцем Обена остановился её обшарпанный ситроен.
– Салют, босс! Какие-то проблемы?
Босс?!
Марион готова была завыть – только этого типа здесь не хватало! Итальянец, уже не такой помятый, даже наоборот – гладко выбритый и широко улыбающийся, бодро вывалился из грузовичка и направился прямиком к беседующей паре. Весь вид этого... как там его... Фабио кричал о том, зачем он явился. Было даже что-то карикатурное в его облике – рабочий комбинезон на лямках, надетый прямо на мускулистое голое тело, бандана с торчащими из-под неё буйными кудрями, и огромный разводной ключ, который тот, удерживая одной рукой, пристроил на плече. Обещанный Бертраном водопроводчик смахивал скорее на стриптизёра в образе водопроводчика…
– Могу ли я рассчитывать, что вы примете моё предложение поговорить в более подходящей обстановке? – проговорил Венсан, поглядывая на итальянца и явно понимая, что сделать это едва ли удастся здесь и сейчас. – Скажем, завтра вечером. Мы могли бы поужинать, здесь недалеко есть чудесное местечко.
При слове «поужинать» у Марион предательски громко заурчало в животе.
– Хорошо, месье Обен, – она решила, что в том, что она примет предложение человека Сезара, нет ничего крамольного – надо же выяснить, что конкретно он от неё хочет. – Только не завтра. Возможно, на следующей неделе?
Дел было невпроворот, и девушка не обманывалась на этот счёт. Ни завтра, ни послезавтра у неё точно не будет времени на встречу.
– Конечно, – откликнулся тот и, выудив из кармана визитку, протянул её Марион. – Когда вам будет удобно. Я буду ждать звонка.
На этом Венсан Обен откланялся и, холодно кивнув итальянцу, сел в машину и укатил восвояси.
– Хлыщ! – наградил нелестным эпитетом тот удалившегося, но поймав красноречивый взгляд Марион, поспешил перевести тему. – Ну, босс, показывайте, что у вас тут.
***
– Почему «босс»? – задала Марион интересующий её вопрос, когда Фабио наконец закончил работы с водопроводом, и они оба вышли на крыльцо.
– Ну вы же мой босс, – логично ответил он, но, кажется, поняв, что именно имеет в виду его работодательница, продолжил: – «Патрон» совсем вам не подходит. Звучит как-то слишком по-мужски.
– Возможно, – не стала спорить она с убийственным доводом работника.
– Хотите, буду называть вас «capo» или «il mio generale»? – снова разулыбался он, вызвав у неё непроизвольную ответную усмешку.
– Нет уж, спасибо, – Хотя она и не знала точного перевода предложенных итальянцем вариантов, об их значении нетрудно было догадаться. И лаконичное международное «босс» в исполнении нового подчинённого устраивало её гораздо больше, чем иронично-издевательское «мой генерал».
Возня с водоснабжением дома продлилась несколько часов, и Марион в меру своих сил была вынуждена помогать итальянцу, чтобы процесс не затянулся ещё больше – была на подхвате, подавая нужные инструменты. А заодно и контролировала рабочего. Хотя, судя по всему, Фабио знал, что делает – то и дело бормоча под нос малопонятные ругательства, когда какая-то особо проржавевшая резьба не хотела поддаваться, а древняя сантехника обнаруживала течь, он всё же укротил все до единого стояки и краны, убедился в том, что допотопный бойлер исправно греет воду, а заодно поменял пару перегоревших лампочек, подкрутил расшатанные электрические розетки и даже отремонтировал покосившуюся дверцу кухонного шкафа, которая случайно попалась ему на глаза. Прав был Бертран – руки у парня действительно росли откуда надо. Марион решила повременить с, казалось, уже принятым решением уволить рабочего, и присмотреться к нему получше.
– Не отказался бы от чашки кофе, – заявил тот, усаживаясь прямо на ступени.
Наглости, однако, ему тоже было не занимать...
– Я тоже, – Марион устало опустилась рядом.
Кофе у неё не было. Но извиняться и что-либо объяснять она не собиралась.
– Болван! – итальянец вдруг хлопнул себя по лбу, сорвался с места и метнулся к автомобилю. – Мадам Дюпон велела передать, а у меня совсем вылетело из головы, – вернувшись, он покаянно протянул Марион какой-то свёрток. – Простите, босс.
Еда!
Тут же впившись зубами в выуженный из глубин свёртка сэндвич, девушка поймала на себе голодный взгляд рабочего, и молча кивнула ему на отложенный в сторону пакет, где имелись ещё как минимум три подобных. Уговаривать парня не пришлось, спустя мгновение он уже пристроился рядом и разделил позднюю трапезу с хозяйкой дома.
***
– То есть, через неделю можно будет начинать сбор?
– Можно. Но лучше через две-три, тогда концентрация эфирных масел...
– Ай!
– Мадемуазель Марион? Надеюсь, у вас нет аллергии?
Слава всем святым, аллергии на пчёл у неё не было. Иначе выжить в Провансе новоявленный фермер Марион Коул просто не смогла бы. Казалось, эти бесспорно полезные, но такие недружелюбные насекомые, преследуют её. Планомерно посещая поле за полем, которые с каждым днём приобретали всё более насыщенный оттенок, Марион не переставала изумляться силе пчелиного гула, стоящего над цветочными рядами. Стоило ей забыться и провести рукой по притягательным своей лиловой красотой пушистым кустам, как очередная разъярённая пчела спешила ужалить её незащищённые пальцы. Хорошо, что девушка не забыла внести в список необходимых мелочей антигистаминную мазь, когда они с Фабио ездили в Карпантра за покупками. Этот укус был уже четвёртым за последние пару недель!
– Ничего, месье Бертран, – поморщилась она, потирая ужаленный палец. – Продолжайте, я вас слушаю.
– Так вот, это поле, – он обвёл рукой окрестности, – может стать нашим спасением.
Марион, проследив взглядом за рукой француза, непонимающе уставилась на того. Она отметила, что старичок был явно доволен её реакцией, словно фокусник, который собирался показать что-то невероятное и верил в свои силы, несмотря на скептичные взгляды зрителей.
Дела на ферме шли не так, чтобы катастрофически, но плохо. Вот уже несколько недель Марион вникала в их состояние: сама или в компании Бертрана посещала поля, изучала гроссбухи месье Ру, в которые тот при жизни скрупулезно заносил каждый сантим как прибыли, так и расходов, переносила данные в свой компьютер, знакомилась с немногочисленными работниками, арендаторами земель, имеющейся техникой, помещениями, слабыми местами хозяйства и его перспективами. И всё больше и больше убеждалась – за один сезон вытащить ферму из финансовой ямы способно только чудо. Нет, у неё, конечно, были собственные сбережения, которыми можно было закрыть имеющиеся долги. Но это было бы нечестно. С отцом у Марион был чёткий уговор – если вырученных с урожая средств не хватит, чтобы разобраться хотя бы с первоочерёдными расходами, Блё-де-Монтань уйдет с молотка.
