Текст книги "Игрушка (СИ)"
Автор книги: Чиффа из Кеттари
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)
И Хейлу не остается ничего, кроме как смотреть, как волчонок тонет в собственных глупых подростковых чувствах.
Айзек допускает ошибку, которая напоминает Питеру о том, что ошибку в первую очередь совершил он сам – подпустил слишком близко, расслабился сам и дал сладкую иллюзию защищенности и нужности кудрявому мальчишке с большими голубыми глазами, волею случая – именно так Хейл и считает – привязанного к нездоровому искалеченному хищнику.
Питер холодно кривит губы и, не отводя взгляда, произносит короткое, жалящее:
– Скучно.
Волчонок смотрит непонимающе и на мгновение сжимает кулаки, затем выпуская когти, как будто собирается бить наотмашь, стереть холодную усмешку с лица старшего оборотня. Айзеку и хочется этого – разодрать красивое, слишком часто украшенное маской ехидства лицо, обнажить стоящее перед ним существо до костей, чтобы проще было понять, чтобы напускные фальшиво-въевшиеся, неотличимые от настоящих, эмоции не мешали, не отвлекали, не замыливали взгляд.
Но до такого мастерства ему слишком далеко – он и ударить не успеет, и понять не сможет, и, что самое важное, сам это прекрасно осознает. Не понимает только реакции Хейла.
– Скучно? Тогда почему я здесь? – лицо в три четверти, взгляд из-под ресниц и быстро скользнувший по пересохшим от волнения и скопившейся нервозности губам язык.
Питер щурится немного неприязненно – поза чистый секс, просто ангел разврата, вот только Лейхи сам не понимает этого – и это раздражает в нем еще больше, больше чем его мягкий характер, детские срывы на ярость, подростковая злость и надежда на то, что добрый дяденька его однажды спасет от всех невзгод. Добрая ящерица его однажды спасла. Случайно.
Питер таких актов милосердия повторять не хочет. С другой стороны – не тоже ли он самое делает, спасая мальчишку от себя? Хейл усмехается этой мысли: неуместной и ненужной, неважной. Дело не в спасении. Совсем нет.
– Мне интересно наблюдать за тобой, – бывший альфа кривит уголки губ в неискренней улыбке. – Поэтому ты здесь. И я тебя не держу. Ты волен идти куда захочешь, – Питер делает шаг вперед, проводя когтями по плечу подростка, раздирая тонкую ткань футболки. Запах страха и отчаяния захлестывает его с головой, но волчонок не двигается, замирает, будто загипнотизированный.
– Я тебя люблю, – упрямо выдыхает Айзек, встречаясь своими насыщенно-лазурными глазами с холодно-голубыми глазами Питера.
Теперь у Хейла возникает желание его ударить. Сильно, под ребра, так, чтобы мальчишка свалился на пол и долго болезненно скулил, скрючившись в позе эмбриона, восстанавливая отбитые внутренности.
Питeр не верит никому, но особое недоверие у него вызывают совершенно обесцененные слова. Тем более, произнесенные обесцененными людьми. Питер в этом разбирается – сам такой. На шее ярлык – “не представляет культурной ценности”. Не нужен. Не нужен даже себе самому, только перспективность собственного будущего еще как-то поддерживает внутренние силы. Питер точно знает, что верить можно только себе. И только в себя.
– Мне нет до этого дела, – снова кривит губы.
Айзек помнит: “Ты – моя игрушка”.
Зря. Зря он вообще это сказал, но одурманенный прошедшим полнолунием и запахом Хейла мозг не успел продумать и просчитать варианты – Айзек сказал то, что сказал, затем повторил, а теперь снова идет ко дну, пытаясь найти опору или ухватиться за чью-то руку.
Но тем не менее Лейхи прекрасно помнит – вспоминает, глядя в ледяные глаза – надеяться можно только на себя.
Поэтому он захлебывается своими эмоциями молча, стараясь не подать вида, хотя знает, что Хейл учует, определит по запаху любую эмоцию, которая его посетит.
Айзек возвращается на исходную точку, а может и еще дальше, куда-то в отрицательные величины, скатывается с достигнутой высоты, скатывается из-за каких-то трех слов.
– Иди к своему альфе, – в голосе бывшего альфы совершенно нет места эмоциям и, если бы Айзек не видел его на тренировках, он никогда бы не поверил, что он вообще может их испытывать.
Тон не терпит возражений и Айзек пятится к двери, закидывая на плечо рюкзак – ну очень смешно, он ведь только вернулся от Дерека, а ехидно-жалостливые глаза альфы именно то, чего волчонку видеть не хочется совсем. Никогда.
Но на прощание он все равно произносит странное. Странное и до щемящего правильное, такое, что заставляет волка Питера беспокойно заметаться, скребя лапами и тоскливо подвывая, а самого Питера – с трудом сдержать судорожный выдох, чтобы мальчишка не услышал.
– Я бы хотел, чтобы ты меня укусил, а не Дерек, – негромким шепотом бросает Айзек, захлопывая за собой дверь.
========== Забирай его ==========
Питер начинает испытывать легкое подобие беспокойства через неделю. От волчонка – ни слуху, ни духу. Хейл знает, что он заходил – забирал учебники и кое-какие вещи, подрассчитав время, чтобы Хейла не было дома. Запах остался – поэтому Питер и узнал.
И всё. Тишина. Дерек не достает, не язвит, ничего не говорит об Айзеке, а Питер и не спрашивает – гордость не позволяет.
Через неделю старший Хейл приезжает в лофт – делать ему там по большому счету нечего, но всегда можно прикрыться тем, что заехал взять пару книжонок, неаккуратными стопками сложенных в одном из углов квартиры.
Вся стая в лофте – неудивительно, вечер пятницы как-никак. Волчата возятся на полу, ворча друг на друга из-за какой-то игры, судя по звукам – клингонской монополии. Нельзя было давать Стайлзу смотреть Стар Трек и Теорию большого взрыва, однозначно. Дерек наблюдает за ними со снисходительной ухмылкой и лёгким непониманием. На дядю же взгляд переводит мрачный и недовольный. Питер небрежно взмахивает рукой в приветствии, проходя мимо волчат, заглядывает через плечо Айзека, из-за чего тот вздрагивает, будто его током ударило, и уходит в импровизированную библиотеку.
Бойд периодически пытается как-то разложить книги хотя бы в устойчивые стопки, но волчата обычно подходят и выдергивают понравившийся томик из стопки, из-за чего все остальные в очередной раз сваливаются в непонятную, не поддающуюся систематизации, кучу. Питер снова и снова думает о том, что нужно купить этим идиотам пару книжных шкафов.
Правда эта мысль проскальзывает скорее на автомате, привычно. Голову занимает совершенно другая, когда Хейл по-турецки усаживается на пол, в сотый раз разгребая книжный завал. От Айзека пахнет Скоттом. Слишком сильно пахнет, чтобы можно было подумать что дело в том, что они уже не первый, наверное, час сидят рядом на полу, выговаривая отрывистые фразы на вымышленном языке. Питер вертит в руках маленький томик Шекспира.
– Так и будешь играть в независимое государство? – Дерек подходит совсем близко и говорит еле слышно, чтобы волчата не услышали. Бета слегка поворачивает голову, улавливая боковым зрением, как напрягается спина его волчонка, как он еле сдерживается, чтоб не повернуться и не прислушаться, и как получает легкий тычок от Маккола за невнимательность.
– Я не играю, – так же тихо отвечает Питер, хмуро пролистывая “Отелло”. – Пускай ребенок живет своей жизнью.
– И откуда в тебе столько благородства? – сарказм почти осязаемыми каплями стекает с клыков альфы. – И где оно было, когда ты обратил Скотта? Ему не надо ли было жить своей жизнью?
– Откуда в тебе тяга к задушевным разговорам? – Питер раздраженно отшвыривает томик стратфордского барда в общую кучу и берет следующий, первый подвернувшийся – «Путешествие с ослом в Севенны». – Ты вообще в курсе, что это почти раритет? – сует книжку альфе.
– Питер, тебе заняться больше нечем? – Дерек начинает шипеть, хоть и очень тихо. – Забирай своего щенка, воспитывай, приручай и не присылай его ко мне, как ненужный торшер!
– У меня не бывает ненужных торшеров, у меня слишком хороший вкус, племянник, – Питер откладывает потрепанную книжку в сторону. – Поэтому он здесь. Твоя ответственность, альфа.
– Ты знаешь, что это не так, – Дерек коротко оглядывается на Стайлза, громогласно предлагающего выяснить какую-то проблемную ситуацию с помощью “камень-ножницы-бумага-ящерица-Спок”. – Даже если бы я не обратил его – ничего бы не изменилось. Даже было бы сложнее. Можешь сказать мне спасибо.
– Сразу после того, как поблагодарю за разодранное горло, – меланхолично отвечает Питер, стараясь не концентрировать внимания на племяннике.
Дерек раздраженно рычит, тут же обрывая себя – стая оборачивается, а Питер запрокидывает голову, глядя в глаза и откровенно потешаясь.
– А еще ты его опекун, – кидает последний козырь альфа. Старший оборотень мрачнеет, кивая
– Я знаю. И это – моя ответственность и мое дело.
– Забирай его. Твоя ответственность, твое дело, твой щенок. Ты пока еще мой бета, и я могу тебе приказать.
– Мне нравится твое самокритичное “пока еще”, – тянет голубоглазый вервольф, задумчиво пролистывая книжку незнакомого французского автора. – Очень… верно подмечено.
– Если я еще раз порву тебе горло – ты уже не восстановишься. Даже с помощью ведьмы, – Дерек кладет ладонь на плечо Питера, выпуская когти, раздирая одежду и кожу, впиваясь в плоть, замирая и не двигаясь.
Бывший альфа не издает ни звука, даже не вздрагивает, но терпко-пряный запах крови мгновенно заполняет немаленькое пространство лофта. Волчата инстинктивно отступают, сбиваясь в стайку, отгораживаясь от волков картонной картой. На месте остаются только Стайлз и Айзек. И Скотт, подумав мгновение, садится на прежнее место – рядом с Лейхи.
Дерек наклоняется, еле слышно выдыхая в ухо дяде и не переставая вдавливать когти в его плечо.
– Твой чертов мальчишка думает, что я паршивый альфа. Хочешь, чтобы он слинял – во всех смыслах, – губы Дерека совсем не украшает ехидная ухмылка, присущая обычно Питеру, – к Макколу? Он, судя по запаху, и не против. Да ты и сам знаешь – не принюхивайся так демонстративно к своему мальчишке.
– Мне плевать, – равнодушно бросает Питер, закрывая глаза, когда Дерек рывком высвобождает когти из его плеча. Хриплый рык вперемешку с запахом крови нервирует волчат еще больше, а Стайлз начинает что-то тараторить – быстрое и возмущенное.
Алая пелена боли стелется перед глазами – удары альфы долго не заживают на бетах. Питер хрипло втягивает воздух, поднимаясь на ноги, не забывая прихватить пару отобранных книг.
Айзек замирает на месте, так и не двинувшись, в отличии от остальных, и тихо скулит, когда Питер, сгребая светлые кучеряшки на его затылке пальцами, рычит: “Домой”.
С места срывается Скотт – защитник униженных и оскорбленных – не до конца понимающий, что ему делать в этой ситуации, и поэтому теряющий пару драгоценных секунд, чтобы взглянуть на равнодушно наблюдающего за действом Дерека.
Питер не бьет его, потому что здоровая рука занята Айзеком, потому что альфа предупреждающе рычит на пониженных тонах и потому что Лейхи внезапно оплетает талию обеими руками, быстро, отчаянно мотая головой.
Но от Скотта пахнет Айзеком – слишком сильно, чтоб можно было проигнорировать мысль о том, что спали они в одной постели, и это Питер ему еще припомнит.
========== Укус ==========
Питер не понимает Айзека. Сейчас – не понимает совсем. Мальчишка льнет к нему в машине, осторожно, кончиками пальцев оглаживая кожу рядом с рваными ранами на плече, судорожно вздыхает, обдавая разодранную плоть теплым дыханием, не отстраняется ни на минуту и просто невероятно мешает вести машину.
Хотя непонимание – не до конца правда. В целом Питер знает: это все желание помочь члену стаи, зализать раны, дать возможность восстановиться. Еще это тяга волка к своей паре.
Но Айзек жмется к нему с таким отчаянием, что Питер перестает понимать.
Тем более, что от мальчишки по-прежнему разит бывшим бетой Питера.
– Позволь помочь… – Лейхи растерянно смотрит на вервольфа, несмело проходя за ним в его спальню. Айзек не любит эту комнату – он был здесь лишь однажды, даже заснул здесь, но с тех пор старался не подходить к ней лишний раз.
Волчонок тянет темно-серую футболку с тела вервольфа, быстро, с тихим всхлипыванием прижимаясь мягкими губами к изодранному плечу. Питер ничего не говорит, слегка отталкивая мальчишку и устало заваливаясь на кровать. Айзек раздумывает лишь пару секунд, решительно опускаясь рядом.
Питер прищуривается, глядя на мальчишку из-под ресниц, наблюдает за тем, как он стаскивает с себя футболку, наклоняясь над плечом старшего волка. Раны затягиваются слишком медленно, почти незаметно, пульсирующая боль, огнем разгораясь в поврежденной конечности, неприятными волнами расходится по телу. Волчонок обращается, тихо, сердито рыча, осторожно касается языком краев разорванной кожи, зализывая. Легче не становится, но и больнее – тоже, поэтому Хейл устало позволяет мальчику экспериментировать. Айзек упирается ладонью в постель, почти обнимая волка, тяжело, возбужденно дышит, вылизывая смелее, размазывая по деснам сладковатый вкус крови.
Питер чувствует исходящий от него запах – запах молодого возбужденного хищника, охотника – привлекательный, завораживающий. Вкусный. Обычно мальчишка так не пахнет, во всяком случае для человека, а волк чувствует что-то свое, о чем после полнолуния остаются только обрывочные, размытые воспоминания.
Волчонок широко проходится влажным языком вдоль глубоких, еще чуть кровоточащих, царапин, возбужденно выгибается, на секунду поднимая на мужчину помутневшие золотистые глаза. Хейл тихо, незло рычит, чуть скаля клыки – и мальчишка понимает верно, снова возвращаясь к своему занятию.
Это приятно. Это вызывает возбуждение. Айзек жмется теснее, толкая колено между ног Питера, жмется пахом к его бедру, уже слабо контролируя себя, выгибается, продолжая скользить влажным языком по почти затянувшимся ранам, упиваясь вкусом крови и кожи, непривычной близостью, очередной победой.
Хейл позволяет ему все это, не задумываясь о последствиях того, что обычно он считает ошибкой.
Но и ошибка необычна, непривычна – из хищника бывший альфа внезапно превращается в покорную жертву: длинный чуть шершавый язык прочерчивает влажную полосу по шее, скользит вдоль кадыка к скулам, длинные пальцы сжимаются на бедре, не царапая, но ощутимо вдавливаясь в кожу даже сквозь плотную джинсовую ткань. Айзек рычит все возбужденнее и дышит все сбивчивее, почти яростно лаская лежащего под ним мужчину.
Тонкие пальцы скользят по коже, слегка оцарапывая удлиннившимися когтями, клыки почти касаются шеи, когда волчонок вновь и вновь скользит по ней языком.
Мальчик впивается золотом глаз в обманчиво холодный лёд взгляда старшего волка, тянется к его губам, дыша часто, коротко и с каждым вдохом приближаясь.
Питеру не стоит большого труда опрокинуть волчонка на постель, прижать своим весом, удерживая руки. Хейл предупреждающе клацает клыками у загривка и мальчишка почти замирает – только задницей призывно трется о пах, чуть подвывая и от испуга, и от возбуждения. Но совершенно точно – от желания.
Бывший альфа вжимает своего щенка в постель, раздевая донага – мальчишка почти задыхается от накрывающих его противоречивых чувств – и медленно скользит когтями вдоль обнаженного тела, не прорезая тонкую, полупрозрачную кожу, оставляя на ней почти мгновенно сходящие алые полосы.
Хейл чутко принюхивается, почти зарываясь лицом в трогательные золотистые кучеряшки на затылке мальчишки. Недовольно рычит – пахнет Макколом – и грубо зажимает рот пытающегося вставить хоть слово Айзека. Питеру неинтересно слушать слова.
Ниже, по плечам, запах двумя темно-золотыми змеями расходится по лопаткам к пояснице, но не усиливается, а становится слабее, почти исчезая. Вервольф резко ведет головой вдоль покорно прогнутой поясницы волчонка, касаясь языком между лопаток, пробуя, слизывая капельки пота.
Айзек затаивает дыхание, проседая на коленях, вцепляясь в простынь обеими руками, до мертвенной бледноты сжимая пальцы.
Питер скалит клыки, кончиками проводя по коже чуть выше правой лопатки, ближе к позвоночнику.
Лейхи замирает, кажется, не дыша.
Хейл проводит языком по выбранному месту – Дерек кусал мальчишку не сюда, а зря. Место для укуса тоже нужно уметь выбирать. Хищник, хоть и не альфа, рвется на волю, стремясь получить свое, завладеть причитающимся ему.
Волчонок расслабляется, будто собираясь принять в себя прижимающегося к нему мужчину, но в каком-то смысле так и есть – клыки еще только слегка прокалывают кожу, а подростку уже нечем дышать.
Питер широко разевает рот, вгоняя клыки под полупрозрачную, просвечивающую кожу, чувствуя первый вкус крови. Его пара не сопротивляется – больше того, от молодого волка исходит просто сногсшибательный аромат желания. Он предусмотрительно не двигается, полностью подчиняясь воле старшего хищника, только сильнее разъезжаются колени, отчего мальчишка очень быстро оказывается распластанным по кровати.
Хейл сжимает клыки медленно, с почти садистским удовольствием, давая своему волчонку в полной мере прочувствовать происходящее.
Айзек чувствует: необычайно остро, за гранью реальности. Срывается на вой, чувствуя, как кровь стекает по спине и будто во второй раз ощущая, как жгучий волчий яд расползается по венам.
Время, пространство, боль: все перестает иметь хоть какое-то значение – подросток совершенно замирает под мужчиной, широко распахивая желтые глаза и раскрывая рот для беззвучного крика. Мальчик обмякает через несколько минут, когда Хейл, в полной мере насладившись заходящимся в агонии телом, отстраняется, оставляя на нежной коже окровавленный отпечаток клыков.
Лейхи тихонько скулит, ложась на кровать, прижимаясь животом к влажной простыне – внезапно накрывший его оргазм подросток почти не заметил в мешанине чувств и ощущений.
– Питер… – еле слышно.
Бывший альфа предупреждающе рычит, и волчонок медленно кивает, все понимая правильно.
– Спасибо, Питер.
========== Твой альфа нервничает ==========
– Что там у вас творится? – хорошо, что Дерек предпочитает всё-таки позвонить, а не примчаться выяснять всё лично.
Питер лениво перебирает волосы лежащего рядом мальчика, периодически очерчивая быстро сходящий укус подушечками пальцев. Айзек лежит на боку, спиной к волку, тихонько урчит от прикосновений, периодически с постаныванием вздыхая.
– Ничего не творится, – Питер поворачивается к напрягшемуся волчонку. – Всё нормально.
– Лейхи где? – альфа почти лает в трубку, сопровождая слова глуховатым рыком.
– Здесь. Рядом. Ты мне объяснишь, что это за сцена? – Хейл медленно проводит ладонью вдоль позвоночника, останавливая ладонь на копчике.
Дерек явно борется с желанием приказать дяде передать трубку волчонку, но сдерживается:
– Ничего. Показалось что-то… Он выл, – полувопрос-полуутверждение.
– Ага, – Питер улыбается как Чеширский кот, прекрасно зная, что племянник поймет его неверно.
И Дерек оправдывает ожидания дядюшки, внезапно смущенно закашлявшись, попрощавшись и, добавив на прощание: “Ну… Отлично.”, положив трубку.
– Это Дерек? – еле слышно спрашивает Айзек, не поворачиваясь, но напрягаясь еще больше.
Питер утвердительно мычит в ответ, садясь на кровати, скептично осматривая испачканную кровью и спермой простынь, проводит кончиками пальцев по подсохшим кровавым потекам на спине мальчишки. Волчонок медленно перекатывается на другой бок, поднимая взгляд на мужчину, пытаясь уловить хоть отблеск тех эмоций – его, Питера, эмоций – что буквально захлестывали Айзека несколько минут назад.
– Твой альфа нервничает, – Питер кривит губы, вставая с постели, оглядывается на зеркало, рассматривая в отражении не столько себя, сколько волчонка, украдкой уткнувшегося лицом в его подушку и неосознанно водящего несжатой ладонью по вновь напряженному члену. Хейл замирает, наблюдая уже с интересом, но волчонок с сожалением отрывается от своего занятия, кося взглядом на Питера, садится, чуть покачиваясь, нашаривая свою одежду на краю кровати.
– Он…
– Твой альфа, – твердо повторяет Питер, позволяя себе обернуться.
Айзек украдкой качает головой.
– Он… Дерек неплохой.
– А я – плохой, – бывший альфа скалится, смеясь. – Разговор окончен.
– Но я ведь останусь? – Айзек поднимает просящий взгляд на Питера.
– Останешься, – оборотень рассеяно кивает. – И… Сделай что-нибудь со своей химией. Не думаю, что это настолько сложно.
– Я стараюсь, правда, – Питеру начинает казаться, что эта фраза – ответ на все вопросы по учебе для Айзека. – Стайлз нам со Скоттом полночи объяснял новую тему. В итоге он перебрал с аддералом, потому что не мог сосредоточиться на ней, а мы с Макколом уснули прямо на полу в лофте. – Лейхи выпаливает это на одном дыхании и хмурится, рассматривая мужчину. – Я исправлюсь.
– Как будто у тебя есть выбор, – отвлеченно проговаривает Питер, удовлетворенно глядя на несолгавшего ему волчонка. Правда желание хорошенько врезать Скотту никуда не девается, но так оно уже давно сопровождает бывшего альфу, здесь уже ничего не поделаешь. Айзек, по-прежнему слегка пошатываясь, подходит к волку на расстояние вытянутой руки.
– А… тренировки? Питер? – и умоляюще смотрит своими большими голубыми глазами.
Хейл медленно кивает, окидывая мальчишку оценивающим взглядом.
– Я уделал Бойда, – Айзек несмело улыбается, почти делая шаг навстречу мужчине, но передумывая в последний момент.
– Невелико достижение, – хмыкает Питер. – Ты старший из бет Дерека, так и должно быть.
– Но он здоровый, – Айзек внимательно всматривается в глаза мужчины, улавливая оттенок одобрения и, скорее всего просто показавшейся ему гордости, во взгляде и в голосе.
– Уделаешь Скотта – можешь хвастаться, – Питер снова отворачивается, направляясь к двери. – У тебя дел нет?
– Есть, – Лейхи быстро кивает, хватая лежащую на постели футболку и коротко оглядываясь в зеркало, разглядывая свою спину и тихонько вздыхая – от клыков Питера на коже уже не осталось ни следа. – Та же химия… И английский… И… – подросток замолкает, замечая мне-это-неинтересно взгляд Хейла. – Пойду.
Химия совершенно не идет в голову – даже хуже, чем обычно. Волчонок периодически заводит руку за спину, поглаживая место укуса, томно вздыхает, то и дело пытаясь воскресить в памяти ощущения.
Около одиннадцати вечера хлопает входная дверь – Лейхи тихонько выходит из своей комнаты, бесшумно проскальзывая в коридор, неуверенно оглядывая причину шума. Айзек прекрасно знает, что в такое время Хейл обычно уходит в бар.
Значит ночью под ним будет стонать новая шлюха.
========== Щенок ==========
Айзек мрачно рассматривает бутылку абсента. “Вкус, как у микстуры, но хоть в голову дает”, – так характеризует этот напиток Маккол, обнаруживший его полезные свойства во время очередной размолвки с Элисон. Абсента у Хейла в баре даже больше, чем виски, поэтому Айзек не испытывает ни малейших угрызений совести, вытаскивая на свет толстого стекла бутылку с темно-зеленой жидкостью внутри.
Пить дома неохота – Лейхи ловит себя на мысли, что несмотря ни на что обзавелся привычкой называть квартиру Питера домом – идти к кому-то из стаи настроения тем более нет. За последнюю неделю упреки и рассуждения Скотта на тему “как ты можешь тащиться с этого ублюдка” надоели до зубовного скрежета, а после произошедшего в лофте Маккол мог придумать пару новых занудных метафор и доказательств того, что Айзек идиот.
Волчонок знает, что друг прав, но сделать что-то с собой не может – не может даже уйти из этой чертовой квартиры на ночь глядя, потому что… Почему собственно и нет? – первый глоток абсента, обжегши горло, резко дает по мозгам и Айзек запоздало вспоминает, что забыл поужинать. Есть, впрочем, не хочется.
За размышлениями – куда пойти, проходит еще около часа и глотков восемь горького напитка. В голове приятно-легко, звонко и пусто, почему-то начинает легонько зудеть место укуса, и волчонок снова и снова касается кожи пальцами, поглаживая. С губ срывается томный вздох – Айзек бы в жизни не подумал, что эрогенная зона может находиться в таком месте – и волчонка выгибает в сладкой истоме. Схватив бутылку и сделав еще один глоток, он идет в спальню Питера, с сожалением обнаруживая, что постель Хейл перестелил и пахнет она только кондиционером для белья, но никак не им. Волчонок недовольно урчит, принюхиваясь, упирается взглядом в одежный шкаф, но, решив, что до подобных фетишей еще не допился, с сожалением уходит в свою комнату. Сон по-прежнему не идет, неудовлетворенность и злость ядовитыми, жаркими волнами расходятся по телу. Лейхи шало улыбается своему отражению.
Питер возвращается обычно около двух часов ночи – к этому времени волчонок уже готов и пьян – Айзек выходит в коридор, заслышав проворачивающийся в двери ключ.
– Я тебя ждал, – произносит с придыханием, сам ассоциируя свой голос с голосами порноактрис в каких-нибудь короткометражках.
Хейл ехидно усмехается, приобнимая одной рукой прильнувшего к нему парня, всего-то на пару лет старше Айзека.
– Ждал, значит? – глаза у бывшего альфы остаются естественного цвета, и это вполне неплохой знак.
Лейхи кивает, заводя большие пальцы за кромку джинсов, чуть оттягивая вниз и пожимая плечами, делает шаг вперед, не обращая внимания на незнакомого парня, чуть выгибается, заглядывая в светло-голубые и, на удивление, совершенно не злые глаза.
– Я всегда тебя жду, – от Питера пахнет полынью и алкоголем, глаза у него блестящие, живые – совсем не похоже на тот холодно-отстраненный взгляд, что Айзек получает обычно.
– Ну, раз дождался – иди спать, – Хейл изгибает губы в усмешке и волчонок замечает, что губы у него чуть припухшие и влажные от чужих поцелуев. Это неимоверно злит и причиняет почти физическую боль.
– Я, пожалуй, свалю нахрен, – бормочет парень, выворачиваясь из-под руки не пытающегося его остановить Питера. Волчонок продолжает ровно смотреть на Хейла.
Питер усмехается, оборачиваясь вслед затихающим на лестнице шагам, пожимает плечами, захлопывая входную дверь.
– Лишил меня секса. Зачем, спрашивается? – Вервольф почти смеется, и Айзек не знает, как ему реагировать – пятится от Питера, догадываясь, что за смехом может последовать вспышка ярости. Но Хейл просто проходит мимо, зажигая свет на кухне.
– Хлестал абсент? Тебе не рановато, юноша? – принюхивается.
Лейхи мотает головой, набирая в грудь воздух.
– Чем я хуже?
Питер насмешливо изгибает бровь, не сдержав короткого фырканья.
– А чем ты лучше?
Над этим Айзек размышлял, оглядывая себя в зеркале и натягивая черную, в обтяжку, майку. Получилось неплохо, в сочетании с джинсами с низкой посадкой, но сейчас все это – и одежда и мысли – ему кажется неимоверной глупостью. И больше всего пугает то, что Питер не злится. Во всяком случае нет никаких признаков.
– Я… я жду тебя, – неубедительно. Не для человека, которому, кажется ничего не стоит подцепить на ночь парня в баре. – И… со мной ты можешь не сдерживаться. – Вот этот довод уместнее. – Можешь обратиться. Можешь делать, что захочешь.
– Могу, – Питер вновь цепляет на себя маску безразличия, садясь на кухонный стол и скрещивая руки на груди. – Но не хочу.
– Неправда, – волчонок опасливо прищуривается, подходя вплотную и осторожно обхватывая пальцами запястье волка. – Ты веришь в то, что говоришь, но это неправда. – Лейхи дышит испуганно, укладывая ладонь мужчины на свою талию, прекрасно понимая, что таким манером можно лишиться пары внутренних органов. Но Хейл не выпускает когтей, не шевелится даже, просто послушно кладет ладонь на горячую кожу и не убирает, когда Айзек выпускает его запястье. Лейхи осторожно делает еще шаг вперед, становясь между ног Питера. Волк смотрит чуть задумчиво и от этого взгляда Айзек трезвеет почти мгновенно, но отступать сейчас было бы крайне неразумно, учитывая неожиданно благодушный настрой Питера.
Бывший альфа коротким движением задирает майку волчонка до груди, задумчиво прочерчивая когтями по животу тонкие алые полосы.
– Я же о тебе забочусь, – ядовито ухмыляется. – Послушай меня, мальчик. Ты мне не нужен. Интересен, но не нужен. Когда я стану альфой, ты будешь в моей стае, независимо от твоего желания. Но независимо от всего этого – мне не нужен щенок в постели.
– Щенок? – Айзек отметает всю ненужную информацию, сосредотачиваясь на том, что его интересует больше всего.
Питер хмыкает, убирая руки.
Лейхи медленно, задумчиво, кивает.
========== Волк ==========
С тех пор, как Питер становится альфой, за ним, отставая на шаг-два, всегда следует высокий, худощавый и жилистый юноша, с темно-золотистыми кучерявыми волосами. Питер собирает стаю – небольшую, но злую и опасную, такую же, как он сам, и Айзек в ней – единственный волк с теплыми желтыми глазами. Уже не волчонок: Айзеку двадцать и он сменил фамилию, когда Питер усыновил его официально. Сильный молодой волк, довольно скалящий клыки на тренировках. Айзек недолюбливает стаю, ревнуя, но терпит, так же как и терпит уже четвертый год невозможный, кажется, характер Хейла.
Альфа не спит со своей парой, и запах неудовлетворенности, особенно после полнолуний, забивает обоняние всей стае. Но Хейл непреклонен – “мне не нужен щенок в постели”.
Юноша встает за правым плечом альфы, когда очередная агрессивно настроенная стая забредает на его территорию. Чужих больше и намного, почти вдвое, но молодой волк не чувствует исходящей от них опасности – их стая опаснее и сильнее. Айзек валит на землю альфу, глухо и зло рыча – Питер не разрешает ему убивать, никогда и ни при каких обстоятельствах, дорожит душевной целостностью своего желтоглазого волчонка, хоть и никогда не говорит этого. Хейл небрежно рвет горло мужчине, которого юноша удерживает за волосы, и целует Айзека, не вынимая пальцев из залитой кровью раны на чужой шее. Две стаи затихают, затаивая дыхание, когда альфа отстраняется от своей пары, вторым ударом когтей проламывая шейные позвонки еще живому противнику.
Айзек знает, что он уже не щенок, знает, что из его взгляда ушел оттенок безответной влюбленности, делающий любой взгляд, обращенный на Питера, жалким. Скотт, которого Лейхи (хотя нет, теперь уже – Хейл), встретил в городе, смотрит на него с недоверчивым осуждением: “Ты стал совсем другим. Он тебя сломал”.
“Сломал и собрал заново, как и делают с игрушками”, – отвечает Айзек, скаля клыки.
Айзеку двадцать два, и на деньги, вырученные от продажи отцовского дома, он покупает бар на окраине Бэйкон Хиллс. И в этом чертовом баре есть все возможные виды абсента. Даже те, которые хитроумные умельцы варят самостоятельно, и после которых даже у оборотня есть возможность увидеть зеленых фей во всей красе. Дела двигаются паршиво – расходы совпадают с доходами, но волчонку нравится это занятие, а альфа не протестует и не высказывает недовольства, оплачивая сторонние счета волчонка.
