Текст книги "Ненормальный (СИ)"

Автор книги: Bruck Bond

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Встретиться мы договорились на набережной. По-моему, это достаточно символично, Глеб, кажется, этого не оценил, но тем не менее пришел. Он сидел на лавке и курил, вот уж блядская привычка.

– Ну что, готов? – вместо приветствия буркнул я. – Имей в виду, маме я сказал, что приду с другом, и она очень этому рада, даже наряжалась сегодня минут сорок, будто на свидание. Так что будь вежлив, учтив и улыбчив. Иначе мне придется тебя побить, что, учитывая мою комплекцию в сравнении с твоей, будет тем ещё извращением, однако…

– Ты когда-нибудь затыкаешься?

– Да не было ещё вроде как такой необходимости… Ой, вот это нифига себе! Кто осчастливил?

Левый глаз Глеба слегка заплыл и цветом был ближе к баклажану.

– Не твое собачье дело, – нервно рявкнул он и, елейно ухмыляясь, спросил: – Ну, как думаешь, смутит твою маму такой друг?

– Брось, – отмахнулся я. – Она даже внимания на твой фонарь не обратит. Она обрадуется в любом случае, даже если у тебя лосиные рога вдруг вырастут.

– Ну да, у матери поехавшего придурка не так уж и много радостей в жизни.

– Вот-вот, только ей этого не говори, она у меня к такому чувствительная, любит меня.

– А ты, кажется, ее.

– Что в этом удивительного? Я люблю свою маму, да. Это естественно.

– Ты прыгаешь с моста, с пятого этажа, жрешь таблетки…

– Но она-то этого не знает. И вообще, хватит уже демагогию разводить, пошли.

Как я и предполагал, маме моей Глебушка понравился с первого взгляда. Когда он, мило улыбаясь, сделал комплимент по поводу прекрасного внешнего вида, мама и вовсе просияла, как ясно солнышко. Когда Глебушка заинтересованно глянул на ближайшую картину и спросил, не является ли изображенное отсылкой к какому-то там направлению какого-то там датского художника, мама чуть не впала в экстаз.

Ну, понять ее можно. Нечасто ей удается поговорить с кем-то, хоть что-то понимающим в искусстве. Мне искусство побоку, я к нему целиком весь равнодушен, для батьки моего искусство – это картина Шишкина «утро в сосновом лесу», а в это время года культурно просвещенных посетителей немного, в основном все заходят погреться, так что такой незамутненный интерес и восхищение в глазах, как у Глеба, мамуле доводится видеть нечасто. Прям благодарность Глебушке с занесением в личное дело. Ходит, восхищается, вопросы задает… эдак мама его скоро усыновит, вон как глаза блестят! Прям-таки и хочется вклиниться между ними и напомнить, кто на самом деле тут ее сын. Пусть и не такой весь из себя художественно грамотный.

Чтобы отвлечься, стал смотреть в окно. Невысоко, падать было бы неинтересно и не травмоопасно. Я невольно глянул на свою заключенную в гипс руку, вздохнул. Рука жутко зудела и вечерами я, выпросив у мамы самую длинную спицу и засунув ее под гипс, самозабвенно чесался. Ощущения непередаваемые, почти оргазм. А гипс-то только через четыре дня снимут – и то, в случае если все хорошо срослось. А тот злопамятный врач нарочно может продлить срок заключения моей бедной конечности, по доктору видно, что он в медицину пришел, дабы всласть насладиться людскими страданиями.

– … а вот эта картина показывает нам видение крайней степени отчаяния, размышления о ценностях, морали, жизни и смерти.

– Где? – тут же заинтересовался я и глянул на указанную мамулей картину. Интересно, где она тут увидела ценности и мораль? Какая-то мутная фигура, не то человек, не то клякса, как будто всматривается в гладь озера, которое и не озеро вовсе, а куча человеческих черепов. К слову, символичненько. Я бы такую у себя даже в комнате повесил, вот только бы не стал искать скрытый смысл там, где его нет. А мама этим грешит. Да и Глебушка, судя по всему, горячо ее поддерживает. Ну а что с него возьмешь?

– Наверное, нам уже пора, – с явным сожалением сказал Глеб, глянув на меня. Это, наверное, мне так харю перекосило от скуки, что он понял, что пора закругляться.

– Уже? – разочарованно спросила мама. Мне даже почти ее стало жалко, я практически размяк и уже готов был позволить остаться фиолетовоглазому недоразумению ещё на чуть-чуть, как звякнул колокольчик и послышались приглушенные голоса – посетители. – Ну что ж, я была очень рада с тобой познакомиться, Глеб, очень рада, что у моего сына такой друг, как ты. Надеюсь, мы ещё увидимся!

– Взаимно!

***

– Потрясающая женщина! – восхищенно выдохнул мой татуированный друг, когда мы таки вышли на улицу.

– Эй, – возмутился я. – У тебя своя мама есть, вот ею и восхищайся!

– Я бы хотел такую маму, как у тебя.

– Но у тебя такой нету, – ревниво напомнил я. – Люби свою. Хотя моя мамуля, конечно, не отказалась бы от такого сына, как ты.

– С чего ты это взял?

– Ты с ней на одной волне, такой же поехавший. Пойдешь ко мне в гости?

– Зачем?

– Ты же голодающий студент, а у меня дома еды – завались, мама наготовила, как на футбольную сборную, как будто у нас дома проживает одиннадцать здоровенных мужиков, а не стройный и красивый я и средней упитанности папа. Заодно расскажешь мне, кто тебя фонарем осчастливил, жутко любопытно. К тому же я люблю такие истории. Тайны, интриги, расследования.

– Вот и смотри тогда «пусть говорят» по первому каналу, любитель историй, – огрызнулся Глеб.

– Как ты догадался? – восхищенно выдохнул я. – Моя любимая передача!

– Ладно, – вздохнув, согласился Глебушка. – Пойдем.

Квартира моя произвела на него неизгладимое впечатление. Особенно оценил решетку на окне. Я тут же поведал, что это совсем даже не из-за моей склонности падать из окон, а из-за пристрастия моих любимых родителей к БДСМ, и целых две минуты гнусно хихикал, наблюдая за вытянувшимся лицом моего боевого товарища.

Из холодильника я выгреб все, что было, Глеб не стал строить из себя оскорбленную невинность и стеснительную барышню, сунул нос в холодильник ещё вперед меня и заверил, что он будет все, даже странную трясущуюся субстанцию, на поверку оказавшуюся холодцом. Аппетит у него был будь здоров, я, наверное, такое количество пищи и за неделю в себя впихнуть не смог бы, а он сидит, наяривает, борщ пирожком с повидлом закусывает и кефиром запивает. А ещё меня поехавшим называл, тоже мне.

Когда он, наконец, наелся, я нагло заявил, что живым с него не слезу, пока он не расскажет мне трагическую историю появления синяка на его физиономии. Глеб, конечно, тяжело вздохнул и нахмурился, но, видимо, решил, что за сытный обед можно расплатиться и информацией:

– С отчимом подрался.

– Я жажду грязных подробностей. Он тебя домогался?

– Да ты ебнулся, что ли? – Глеб даже отшатнулся от меня. – Он меня терпеть не может, и это взаимно. Мать в нем души не чает и в упор не видит, что это просто храпящий и пердящий кусок биомассы, сутками лежащий на диване около телевизора. Мать на работе до восьми часов въебывает, а он лежит пузо чешет. И только попробуй ему слово скажи, мать кричать начинает, мол, Глебушка, что же ты делаешь, он же не просто так лежит, у него спина больная. Ага, как же. Спина больная, зато пузо здоровое. И хуй большой наверное, иначе почему мать его терпит. Ещё и в квартире этого мудака прописала, так он теперь себя королем чувствует и меня ещё выгнать пытается, мол, пидорам тут не место. Ненавижу, – Глебушку почти трясло.

– А, – вяло отреагировал я. – Понятно.

– Что… всё? Вся реакция?

– А чего ты ожидал? Дружеского сочувственного возрыдания? Или я должен сказать тебе, какой ты молодец, что все это терпишь и как ты прав?

– Я и так знаю, что прав, – упрямо поджал губы Глеб. У-у-у, ты погляди, какие мы не готовые к конструктивной критике.

– Ну, это как посмотреть, – пожал плечами я.

– Что ты имеешь в виду?

– Сколько лет твоей маме?

– Сорок пять.

– Взрослая девочка. И она сама вправе выбирать, с кем ей жить и как. Думаешь, она не видит, как себя твой отчим ведет? Видит. Видит и все замечает, но ее это, очевидно, устраивает, и менять она ничего не хочет. Значит, считает, что работа до восьми – это та цена, которую она готова заплатить за наличие в своей жизни мужчины. Значит, в ее понимании, он того стоит. Она выбрала эту жизнь, а ты постоянно пытаешься ей доказать, что выбор ее неверный, пытаешься ее опекать там, где не нужно, и портишь шкурку ее мужику. Ну да, мужик мудаковат, выселить пытается… Но ты взрослый мальчик же, совершеннолетний, так какого члена до сих пор с мамой живешь, тем более если тебя так бесит вся эта ситуация? Съехал бы давно и жил бы себе в свое удовольствие.

– Думаешь, это так просто?

– Общежитие в политехе всем дают, мест полно, даже если ты не иногородний, я узнавал.

– Знаю, – процедил сквозь зубы Глеб. – Только я видел это общежитие и видел своих соседей. Я предпочитаю ночью спать, а не вздрагивать от каждого шороха, зная, что им может прийти в голову поиздеваться над своим соседом-педиком.

– А ты не пробовал не говорить каждому встречному, что ты гей? – фыркнул я. – И вообще, от общежития ты отказался, я так понимаю, переехал обратно к маме. Так и фигли ты возмущаешься? Ты сам это выбрал, так что сидел бы и помалкивал в тряпочку. И мужика маминого не трогал: видишь же, каким трудом он ей достается.

– Ты… – Глеб покачал головой. – Ты, блядь, все с ног на голову перевернул!

– По-моему, тебе нужен был взгляд со стороны.

– По-моему, мне с тобой даже знакомиться не стоило.

– Брось, я тебе нравлюсь. Скорее всего, ты меня ещё и хочешь, но пока сам этого не осознал. Ну, это ничего, я подожду, я терпеливый.

– И ебанутый. Закрой за мной двери, я ухожу.

========== Глава 4. ==========

Пару дней от Глебушки было ни слуху ни духу. Я подумал, что он, наверное, обиделся, и слегка в нем разочаровался даже – я-то думал, что он окажется не таким, как все, но все равно думать о нем не переставал, зацепил он меня. Мамуля, опять же, не давала о нем забыть, все время вспоминала, восторгалась, предлагала пригласить в гости и прожужжала о нем все уши отцу, который согласно кивал на все мамины «ну просто замечательный мальчик». Объявился замечательный мальчик через три дня, подкараулил меня после школы. Всё в том же дурацком пальто, все с тем же дурацким шарфом. С сигаретой в зубах.

– Привет, – буркнул он. Как будто это я ему дорогу преградил. И вообще всю жизнь испортил.

– И тебе не сдохнуть, – жизнерадостно улыбнулся я. Вообще-то, я и впрямь был рад его видеть. Потому что на него смотреть – это чисто эстетическое удовольствие. Как на те же картины в музее. Только вот Глеб интереснее. И многограннее. И сложнее, чем кажется.

– Клим… – как перед прыжком в воду. Что, думает, я его съем? Или начну кричать и полезу драться? Ну, я, конечно, может, и неадекватный, но не до такой же степени.

– Внимательно тебя слушаю, – изобразил я живой интерес. Ну правда же интересно, чего он мне скажет. На того, кто может признать, что был не прав, он не похож. Было бы приятно оказаться первым человеком, перед кем этот мрачный тип извинится.

– А пошли на свидание?

– Чего? – я вылупился на него, как баран на новые ворота. Я-то уже рассчитывал на горячие извинения и заверения в том, как я был прав, и вообще, какой я чуткий, внимательный и все понимающий, а еще, конечно, красивый, сексуальный безмерно, а характер вообще чудесный, и то, что я периодически пытаюсь себя убить, только придает мне шарму, прямо как во французских фильмах, а он тут со своим свиданием… хотя вроде это же и круто? Я же вроде этого и хотел.

– Я позвал тебя на свидание.

– Я же ебанутый? – ну да, не сдержался, выползла из меня таки тщательно сдерживаемая обида. Детская, а потому и не хотелось ее демонстрировать. Тем более ему.

– В этом есть своя прелесть, – твердо сказал Глеб и прямо посмотрел на меня. Я, вместо того, чтоб уставиться ему в глаза и поискать в них совесть, залип на его губах. Пухлые, красные, наверняка теплые, а на ощупь шершавые, так бы и потрогал, желательно языком.

– Что, перестал дуться на то, что я сказал тебе правду? – все-таки ляпнул я. Язык мой – враг мой.

– Я не дулся, мне, наоборот, понравилась твоя прямолинейность, – покачал Глеб головой. Баран упрямый. Врет и не краснеет. Понравилось ему, как же.

– Ага, – ехидно поддакнул я. – Ты дверью так саданул, я думал, у меня с потолка штукатурка посыплется.

– Ну, я был немного зол из-за того, что ты сунул нос не в свое дело и… Блять, да у меня твои слова два дня из головы не выходили, блядский ты выродок психотерапевта. Кажется, мне и впрямь пора съезжать из дома куда подальше, – наконец-то сказал чистую правду Глеб. – Только хуй знает куда. На вокзал, наверное. Вместо отчима буду бомжей пиздить.

Интересный он все-таки. И матом много ругается, когда злится и растерян. Однозначно мой типаж.

– Можно же и квартиру снять. Или комнату хотя бы.

– Я очень сомневаюсь, что кто-нибудь меня поселит за большое спасибо. Это минимум десятка нужна, а у меня стипендия три семьсот, плюс заработки от случая к случаю, но нужная сумма все равно хрен насобирается. К тому же, ещё и кушать что-то надо. И вообще, какого черта я тебе все это рассказываю?

– Потому что я умею к себе расположить. Правда, здорово?

– Неебически.

– А я о чем. Ладно, считай, что я согласен на свидание, если ты сам ещё не передумал.

– Как это ни удивительно, но нет.

– И правильно, потому что я, кажется, знаю, как решить твою маленькую проблемку. Может, сходим в тот бар?

– Пиво ты не получишь.

– Больно надо мне твое пиво, я вообще больше лимонад люблю. Больше всего «тархун». В детстве постоянно верещал, чтоб мне немедленно купили «трахуна», и маме было за меня очень стыдно, а ещё…

– Бога ради, заткнись ты хоть на минуточку!

***

Пиво Глеб мне все-таки купил, умею я убеждать. В том плане, что мне легче дать желаемое, чем объяснить, почему нет. Глеб сдался на двадцать четвертой минуте моего ноющего бубнежа.

– Ну, как ты предлагаешь мне решить маленькую проблемку?

– А я думал, что у тебя большой, – задумчиво почесав маковку, заявил я. Ну на самом деле ведь думал. Перед сном и с утра два раза. Представлял, так сказать, обнаженную натуру Глебушки для вдохновения. А что здесь такого? Мне семнадцать, у меня гормоны, а у Глеба красивые глаза, классное телосложение и мозговыносящие татуировки. Ну, и характер дерьмовый. Заводит.

– Я тебе сейчас этот стакан с пивом об голову разобью, – выдохнул Глеб.

– О! – оживился я. – Такого я ещё не пробовал!

– Ты точно своей смертью не умрешь.

– Ты только понял, что ли? Ладно-ладно, не дыши так и вилку положи, что ты ее выгнул в обратную сторону? Кстати, очень впечатляюще. Короче, о твоей проблеме. Тебе просто нужно снять квартиру.

– Ты что, издеваешься? – тихо и как будто обреченно спросил Глебушка. Он ещё и сомневается.

– Я просто займу тебе денег.

– Ты придурок? Я не возьму у тебя денег!

– Ну, я придурок, имеющий привычку копить карманные деньги. И потом, выхода-то у тебя все равно нет. И я задолжал тебе минимум за пару кружек пива.

– Ладно, – кивнул Глеб. – Допустим, я действительно возьму у тебя деньги, сниму квартиру, но потом-то чем буду расплачиваться, натурой?

– Я бы согласился, – честно сказал я, облизывая его взглядом. Хорош! – Ты просто устроишься на работу. Ну, на нормальную.

– У тебя все время все так просто. Ты думаешь, если бы я мог найти нормальную работу, я бы сейчас тут страдал сидел?

– Ни за что не поверю, что во всем городе не нашлось ни одного порядочного работодателя.

– О, они есть. Но им нужны опытные. Или хотя бы те, кто готов работать весь день, в ущерб своей учебе. А я так не хочу.

– Ну что ж, считай, что на твоей улице праздник, а я символизирую собой фею-крестную.

– Господи, я как будто с инопланетянином разговариваю, ты сам-то хоть через раз понимаешь, что несешь?

– Я несу радость людям. И вообще, что тут было непонятного? Сегодня, говорю, день исполнения твоих желаний. Как жалко, что ты не желаешь стриптиз в моем исполнении, но, может, когда-нибудь… Короче, я попробую поговорить с мамой и папой, обрисовать ситуацию, у них наверняка найдется какая-нибудь подработка для тебя. То есть у мамы в музее делать конечно нечего, но зато она с батьки с живого не слезет, пока он тебе не даст какую-нибудь работу у себя на заводе. Ты вообще как, к тяжелому физическому труду готов?

– Конечно, готов. Клим, спасибо тебе, серьезно. Ты реально поехавший, но… – он покачал головой, не в силах подобрать слова. Оно и верно. Вон он я какой – совершенно неописуемый.

– Ну, ты пока погоди с благодарностями, вот когда все устроим… а ты качаешься, да? У тебя такие мускулы, м-м-м…

– Ну, я немножко занимаюсь, да. В основном, плаванием, я в университетской сборной.

– А я знаю джиу-джитсу.

– Серьезно?

– Абсолютно. Джиу-джитсу, самбо, дзюдо, айкидо и много других страшных слов.

***

Вечером я поговорил с родителями. Ситуацию Глеба я немного усугубил, дабы воздействовать на мамулину жалость, и немного переусердствовал – мама тут же немедленно велела Глебу позвонить и позвать его жить к нам. Пришлось доказывать, что все не так плохо, а еще Глебушка мальчик самостоятельный и независимый, всего в этой жизни хочет добиться сам. Тут уж проникся папа, он таких людей очень уважает. Сказал, что, в принципе, вполне может найти Глебу занятие и что тот может приходить в понедельник.

Радостную весть я тут же отправил смс-кой Глебушке (мы наконец-то сподобились обменяться номерами), и тот отреагировал очень эмоционально. Матом. Ещё пообещал поцеловать в благодарность. Я немножко почувствовал себя проституткой. Прикольное ощущение.

***

– Сына, ты не видел мое снотворное? – мамуля подслеповато щурилась, шаря рукой в тумбочке.

– Может, в аптечке? – предположил я, хотя прекрасно знал, что нет их там. Таблетки лежали в моем рюкзаке и ждали своего звездного часа. С ними у меня долгая и веселая история. Сначала я выковыриваю из блистера все таблетки, потом трагично складываю их себе в рот, вспоминая самые печальные дни своей жизни, потом глотаю и ложусь на кровать ждать смерти. Минут через пять-десять я передумываю, иду в туалет и вызываю у себя рвоту. Ну, может, конечно, это и не так весело, как мне видится…

– Да вроде смотрела, нету.

– А ты вообще их покупала?

– Хм… Вот тебе и старческий склероз подкрался незаметно.

– Да ладно тебе, мам, ты у меня молодая и красивая.

– А ты у меня подлиза. Ты, кстати, почему ещё не в школе?

– Я сегодня иду к врачу снимать гипс, забыла?

– А не рано?

– Вот и посмотрят. Не переживай, я запишу все рекомендации. И даже улыбнусь врачу, обещаю.

– Я и не переживаю, – мама подошла, чмокнула меня в лоб. – Ты у меня умница.

– Да. Я у тебя умница.

========== Глава 5. ==========

Лечащего врача я не застал. А жаль, пропала заранее подготовленная речь. С другой стороны, мне все же сняли гипс, даже раньше положенного срока. Уж не знаю, каким образом медсестра определила, что уже пора, но она таки извлекла мою бедную конечность из гипсового плена. Конечность была жуткого трупного цвета, но, слава богу, ощущалась, а ещё теперь ее можно было почесать, чем я тут же и занялся, вполуха слушая рекомендации по ее дальнейшему эксплуатированию. Медсестра выдала мне направление на какие-то процедуры и отправила меня домой. Я коварно ухмыльнулся и домой не пошел, вместо этого пробравшись в приемное отделение, а дальше и в палату к моему дорогому соседушке Владлену, которому я в подарок припер полтора литра минералки и какую-то книжку про ментов, стыренную под шумок у батьки с тумбочки.

Как я и предполагал, после моей триумфальной выписки Владлену резко похорошело. С лица исчезло вечное кислое выражение, глаза блестят, человечки из капельниц больше не выглядят устрашающе. А когда Владлен ещё не видел, кто к нему пришел, он даже улыбался. Но я-то кому хочешь могу настроение подпортить.

– Ты? – почти прохрипел Владлен, всем своим видом ненатурально изображая предсмертную агонию. – Опять?

– Не опять, а снова, – гнусно захихикал я. – А ты по мне соскучился?

Владлен пробурчал что-то маловразумительное и попытался изобразить острый приступ эпилепсии. Пришлось сжалиться и рассказать, что я туточки только проездом. Ну то бишь проходом. Владлен воспрял духом и даже почти искренне поблагодарил меня за книжку и воду. Я щедро предложил ещё и свою компанию на ближайших два часа, но Владлен с тщательно скрываемым ужасом сказал, что не может принять такого подарка и он, так уж и быть, поскучает в одиночестве. Тут на пороге палаты замаячила та самая медсестричка, которая во время уколов любовалась великолепным видом моей великолепной задницы, и Владлен стал выгонять меня настойчивее, благоговейно-влюбленно косясь на медсестру. Видимо, за прошедшее время мой ушлый сосед каким-то неведомым мне способом, а может, как-раз таки с помощью черной магии и своих плетенных человечков, сумел добиться взаимности и теперь боялся, как бы соблазнительный я не заставил красавицу-сестру отвернуться от сомнительного него. Я счел себя достаточно благородным, чтоб не стоять у влюбленных на пути, хотя из природной вредности очень хотелось. Но Владлен напоследок одарил меня таким умоляющим взглядом, что я, в нескольких предложениях живописав сестре, какой Владлен замечательный товарищ, человек, поклонник вуду, которого ей надо держаться, ибо за ним, как за каменной стеной, ну и что, что ходить он пока не может, таки ушел.

А кинутая в меня Владленом бутылка все равно пролетела мимо.

***

С Глебушкой мы встретились в понедельник, после учебы. Он встретил меня возле школы, и мне очень-очень хотелось броситься к нему в объятия на глазах всех своих одноклассниц, крикнуть, что он мой парень, и демонстративно ущипнуть его за ягодицу. Но впечатлительный Глеб мог вполне прописать за такое в табло – что с него возьмешь, он вон даже отчима бьет, – так что я благоразумно не стал осуществлять свой коварный план. Правда, про обещание Глеба меня поцеловать не забыл и одарил его многозначительным взглядом, который он истолковал почему-то неверно:

– Тебе в туалет, что ли, надо? Так ты иди, я подожду.

Пришлось признать, что в пантомиме я не силен.

– Вот. – Глеб протянул мне какую-то бумажку. – Тут список адресов квартир, которые сдаются. Владельцам позвонил, сказали, можно приходить, смотреть. Подумал, ты составишь мне компанию.

– А то как же, – важно закивал я. – Тем более деньги-то на хату все равно у меня.

– Я тебе отдам, – тут же вскинулся Глеб. Ну что за манера воспринимать все всерьез? – С первой же зарплаты. Кстати, спасибо тебе большое, Клим. Ну, что с отцом поговорил. Он у тебя крутой дядька.

– А ты что, уже на заводе был?

– Да, с утра ещё, выхожу со следующей недели, сейчас нужно будет медкомиссию пройти, некоторые справки взять, короче, бумажная волокита. Но оно того стоит! График гибкий, занятость не очень большая да ещё и опыт. А если с преподом с кафедры договориться, это мне ещё и как зачет по практике пройдет. – Вид у Глебушки был слегка эйфоричный. Как мало надо человеку для счастья.

– Да, а все благодаря мне, – напомнил я, намекая на оплату поцелуем, но до моего окрыленного счастьем друга опять не дошло. Я философски пожал плечами, решив, что стребовать с него горячую благодарность могу и потом.

Вообще-то я думал, что найти квартиру – дело простое, и не понимал, нафига Глебу в листочке целых десять адресов. Оказалось, недооценил я сей процесс. А если б раньше знал, что это так весело, я бы ради интереса ходил разглядывать чужие жилплощади.

В первой квартире нас встретили очень радушно и даже напоили чаем. Сообщили, что место здесь тихое, спокойное, а то, что в соседней квартире полоумная бабка живет, которая имеет обыкновение на неугодивших ей соседей кидаться с топором – так это все неправда. Ни на кого она не кидается. Ну, разве что весной, когда у нее обострение. Ну, или когда настроение плохое. Мне квартира понравилась, а вот Глеб, к глубочайшему сожалению хозяйки жилплощади, не впечатлился. По второму адресу Глебушке отказали сразу, узрев рассасывающийся синяк на его физии. Видно, решили, что он жуть какой антисоциальный тип, с чем я был втайне согласен. В третьей по счету квартире жили двое алкашей, которые за «символические две тыщи рублей» готовы были уступить Глебу одну из двух комнат. Он почему-то опять не согласился. Четвертая квартира ему очень понравилась, там действительно было все, что ему нужно, включая адекватную хозяйку, которой, в свою очередь, мы с Глебом понравились не очень. Она почему-то решила, что Глеб врет, что будет снимать квартиру один, на самом деле мы тут будем жить вдвоем, устраивать пьянки-гулянки и водить девок.

– Бог с вами, какие девки? – возмутился я и, трепетно вздохнув, положил голову Глебушке на плечо.

Квартиру нам так и не сдали, а Глеб, отчего-то очень разозленный и уже не такой благодарный мне, как раньше, пообещал меня убить. Целовать, похоже, так и не собирался.

Жилплощадь он обрел на девятой попытке. Когда ему уже было пофиг, где жить, и это удачно совпало с флегматичным хозяином, которому было пофиг, кому сдавать. Так что Глебушка стал счастливым обладателем тридцати двух квадратов, а я – обладателем чувствительного толчка в спину, когда отказался отдавать ему деньги просто так и потребовал станцевать.

Хозяин выдал Глебу запасной комплект ключей и торжественно объявил, что заселяться можно уже с завтра. Глебушка просиял, кажется, представляя в лицах, что и как скажет своему отчиму, когда соберет свои манатки. Это, видно, улучшило его настроение, и он, временно забыв, как я его достал, предложил сходить в кафе или в бар – отметить, только скромно, желательно рублей на двести, потому что больше у него нет. Я, памятуя про обещанный поцелуй, согласился.

***

– Что это? – Глеб с недоумением уставился на выпавшие у меня из рюкзака таблетки. Я-то полез за дневником, чтоб показать, какой я весь из себя умный отличник, но случайно зацепил лежащие сверху таблетки.

– Снотворное, – равнодушно пояснил я, запихивая их обратно в рюкзак. Надо бы в другое место перепрятать.

– Ты что, плохо спишь?

– Другие варианты есть? – ухмыльнулся я. – Что, забыл про мое маленькое хобби?

– Ты… серьезно собрался? – как-то уже совсем невесело спросил Глеб. Все ему надо объяснять, как маленькому.

– Расслабься, я все равно никогда не довожу дело до конца. Зато наслаждаюсь процессом.

– Может, тебе к специалисту обратиться? – как-то уж совсем испуганно предложил Глебушка. Наверное, до него наконец дошло, что поехавший я не понарошку, а на самом деле. А ведь я его предупреждал!

– Это к психологу, что ли? Так я уже был. И не у одного. А школьный психолог меня вообще обожает, считает исключительно положительным мальчиком и любуется моими результатами на всякие там тесты, я везде вписываюсь в норму.

– Но твои эти желания – это ненормально, по-моему.

– Чувак, мы с тобой познакомились, когда ты собирался сигануть с моста, – напомнил я. Кто бы тут ещё рассуждал о нормальности.

– Я бы не прыгнул.

– Это тебя не оправдывает. А хочешь, расскажу, как я первый раз к психологу попал?

Глеб смерил меня подозрительным взглядом и заявил:

– Конечно хочу. Только отдай мне таблетки.

– Ещё чего! – возмутился я, прижимая к себе рюкзак.

– Серьезно. Не бойся, я тебе их верну. Просто завтра у меня переезд, и ты мне нужен здоровый. Желательно не блюющий целый день в туалете, ужравшись таблеток.

Я поколебался примерно с минуту, но потом все-таки решил, что это вполне справедливо, и отдал ему таблетки, удивляясь сам себе. Даже и не припомню случая, когда желание с кем-то встретиться перевесило бы во мне желание снова попытаться сдохнуть. Честно говоря, это даже немножечко пугало. Я такое чувствовать не привык.

– Ну, так и что там за история твоего первого посещения мозгоправа?

– А, мне тогда было пять, родители отправили меня погостить в деревню к бабушке и дедушке. Я там быстро завел себе друга – маленького утенка. После этого к психологу и повели.

– Что здесь такого? – недоуменно фыркнул Глеб, – многие дети играют с животными. А утенок это даже мило.

– Ага, – согласился я. – Вот только мой был дохлый. Ему кошка шею перегрызла, дед его за домом закопал, а я проследил и выкопал.

– Н-да.

– Что? Нам с Афанасием было очень весело. А психолог, между прочим, никаких отклонений у меня не нашла.

– Это она просто плохо искала.

========== Глава 6. ==========

Глебушкин переезд я все-таки пропустил, ибо долгие пешие прогулки на ветру даром не проходят. По сути, я позорно простыл и теперь возлежал на диване, глотая сопли и шмыгая носом ещё и от обиды – теперь меня точно не поцелуют. Хотя впервые мне до чертиков хотелось поцелуя. Не то чтобы я раньше никогда не целовался – я делал это и с девушками, и с парнями, и даже с неопределившимися (а кто ж знал, что тот клуб на окраине города окажется специфичным настолько?!), но ещё никогда я не испытывал такого желания. Я целовался, потому что, блин, ну все же целуются. Это весело, это приятно, это ощущение близости с кем-то… Но что-то мне подсказывало, что с Глебушкой это будет чем-то совершенно иным, особенным. Почти как в сказке про спящую красавицу. Короче, типичный я: сам себе придумал, сам себе жду с нетерпением, сам себе разочаруюсь, если вдруг что-то пойдет не так.

Глеб позвонил мне после обеда, чтобы спросить, во сколько у меня заканчиваются занятия – я ещё в прошлый раз успел ему поплакаться на нелегкую судьбу одиннадцатиклассника и кучу дополнительных курсов, которые были добровольно-принудительными, хотя вот лично мне они были совсем не нужны, я и без них умный.

– Я не в школе, – прогундел я. – И переезжать тебе придется самостоятельно, я не в состоянии.

Я в очередной раз шмыгнул носом. Обидно все-таки. Без меня переезжать будет даже и вполовину не так весело.

– Что ты с собой сделал, чудовище? – возмущенно рыкнули мне в ответ. – Таблеток нажрался?

– Да, – честно ответил я. – Противовирусных, мама дала.

– В смысле? – озадачился Глеб. Все-таки он немного туповат. Хотя есть в этом своя прелесть.

– В коромысле, – привычно огрызнулся я. – Простыл я. Самоубиение временно откладывается. Тем более, что нужные таблетки ты у меня отобрал, а других у меня нет.

– Лучше аскорбинку слопай.

– Чтобы убиться аскорбинкой, ею надо подавиться, – вздохнул я.

– Так, я все-таки зайду к тебе, – решительно сказал Глебушка.

Я был совсем не против, а очень даже за, и, конечно, тут же решил, что Глебушка влюблен в меня без памяти и ему претила сама мысль о том, что я могу с собой что-нибудь сделать, а приедет он только для того, чтобы убедиться, что со мной все в порядке. Может, он даже планировал меня поцеловать, но, увидев мою одутловатую сопливую простывшую физиономию, наверняка поцелуйный энтузиазм спрячет куда подальше.

– Зачем? – кокетливо поинтересовался я.

– За надом, – оборвал мои восторги Глеб. – Ты один?