Текст книги "Инженеры и мистики. История не о корабле"

Автор книги: Борзова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Борзова
Инженеры и мистики. История не о корабле

Invitation

If you are a dreamer come in

If you are a dreamer a wisher a liar

A hoper a prayer a magic-bean-buyer

If you're a pretender come sit by my fire

For we have some flax golden tales to spin

Come in!

Come in!

Ш. Сильверштейн

1

Жажда – самое убедительное доказательство существования воды.

Ф. Верфель

Сорано испытывала щемящую грусть, стоя в коридоре кафе, который жадно ловил отзвуки болтовни посетителей. Ощущение конца всего терзало её много месяцев, и теперь Сорано отчётливо понимала: пришло время прощаться. Но что же ей предстояло потерять? И как она справится с грядущими переменами? Прислонившись спиной к прохладной стене, она ждала того, кто мог бы внести ясность в её странное положение. Человек этот не заставил долго себя ждать, и Сорано почувствовала облегчение, завидев его знакомые, вечно улыбающиеся глаза. Он был светел и спокоен, как тогда, когда они виделись в последний раз. Но когда же это было и было ли вообще? Она потупилась – сущность этого человека всегда необъяснимым образом сказывалось на его облике. Улыбнувшись своим мыслям, девушка приветствовала приближающегося к ней молодого человека в защитном. Высокие сапоги его были измазаны засохшей грязью, как и колени брюк-галифе. На правой штанине у колена зияла дыра.

– Милитари? – просто спросила она, окинув взглядом его одежду.

Здравый смысл подсказывал ей, что подобный вопрос вторичен для первого за много лет её к нему обращения, но Сорано чувствовала, что ее нынешнее состояние вряд ли можно измерить такими категориями, как порядок и нормальность.

– Оданго? – парировал собеседник, прикасаясь к её собранным в два пучка волосам, из которых торчали выбившиеся прядки.

Они еще с минуту вглядывались в лица друг друга, пытаясь отыскать то знакомое, что оба сразу распознали друг в друге. Затем Второй наклонился к Сорано с высоты своего внушительного роста и коснулся теплыми губами её губ. От него пахнуло травой и мокрой землей.

– Привет, Третья. Признаться, из тебя получилась симпатичная девчонка, – сказал он, почти не отстранившись, так что она могла чувствовать его дыхание у себя на лице.

Это не было поцелуем любовников, может, потому Сорано совершенно не смутилась. Затем они обнялись, тоже без всякой неловкости. Подобные человеческие радости нечасто случались с Сорано – она очень опасалась быть неверно понятой. В особенности её заботило мнение симпатичных молодых людей, каковым и представлялся ей сейчас Второй.

– Вот так идиллия. Здравствуй, Третий, – услышала Сорано.

Обернувшись на голос, она увидела долговязого мужчину в отлично подогнанном костюме-тройке и затейливой маске кролика. Кроличьи уши торчали в разные стороны, а край одного из них, видимо, обгорел. Обут мужчина был в блестящие черные туфли невероятно большого размера. Сложив руки на груди, он оценивающе глядел на Сорано сквозь прорези маски холодными, почти бесцветными глазами. У неё отчего-то не вызвало никакого сомнения то, что такое поведение было вполне в его репертуаре, поэтому она даже не подумала обидеться.

– Третья, Первый, – исправил Второй человека в маске. – Но вообще-то, мы можем звать её Сорано. По-моему, красивое имя. Как думаешь?

Долговязый хмыкнул.

– 名前は… スタ—ショフ ガブリル?[1]1
  Твоё имя – Гавриил Старшов?


[Закрыть] – имя Второго, вдруг возникшее в её голове, показалось ей странным. Раньше его звали иначе, подумала она. Как, впрочем, и ее.

– うん, そうだよ[2]2
  Ага


[Закрыть], – кивнув, ответил тот. – Но семья и друзья звали меня Гаша. Значит, и ты можешь.

При встрече Сорано не придала значения тому, на каком языке они с Гашей приветствовали друг друга. Сейчас же она озадачилась тем, что Второй без всяких проблем ответил на родном ей японском языке. Язык, на котором изъяснялся Первый, не был японским. И английским также не был. Но она его все же понимала. Или у неё в голове помутилось. Это наблюдение не на шутку встревожило Сорано, и место грусти заняло неприятное чувство неизбежности чего-то для себя нежеланного.

– 死んだ, みんな?[3]3
  Я что, умерла, ребята?


[Закрыть] – переводя взгляд с одного мужчины на другого спросила она, причем вопрос этот стал полной неожиданностью для неё самой. Если ее предположение и было правдой, то она совсем не так представляла себе умирание.

– Ничего нового который век, – устало вздохнул Первый, окинув Сорано скучающим взглядом.

– Я, кажется, рада вас видеть, – сказала Сорано. – Но кто вы, все же, такие? そして、どうしていちさんの名前を思い出せない?[4]4
  И ещё: почему я не помню имени Первого?


[Закрыть]

– Точнее было бы спросить, кто такие мы, – поправил Второй. – Но, должен предупредить, что Первый не любит этот вопрос. Можешь звать его Первым, кстати.

Мимо них пронеслась стайка школьниц, изо всех сил старающихся не выказывать любопытства. Ребята, с которыми она пришла сюда отмечать выпускной, наверное, заждались ее. И еще не поздно позвать их на помощь, подумала Сорано.

– Во избежание бессмысленных телодвижений нам лучше сразу кое-что тебе прояснить, – сказал Первый, мрачно провожая девушек взглядом. Казалось, будто он вынужден был произносить эту фразу слишком часто и изрядно от неё устал.

– А как же мои друзья? – встревоженно спросила она, вглядываясь в зал кафе.

– Более не твоими, чем сейчас, они не были никогда, уж поверь – ответил Первый.

Сорано умолкла, сбитая с толку ответом. Ее спутники тем временем молча направились вдоль по коридору прочь от зала кафе. Сорано подумала, что они движутся к выходу, но Первый и Второй остановились у двери комнаты персонала. Вопросительно взглянув на невозмутимого Гашу, она присоединилась к мужчинам. Соседство Первого оказалось для Сорано дискомфортным. Она подумала, что находиться настолько близко от него – все равно что ехать на спине у директора ее школы господина Аоки. Распахнув дверь, Сорано и ее спутники оказались в кромешной темноте, но прежде, чем она успела испытать страх или удивление, перед ними забрезжил теплый свет. Сорано попятилась вперед и вскоре поняла, что свет привёл их в ее собственную гостиную. Никогда еще она так не радовалась домашним.

– Мам! Шинго! – воскликнула Сорано, обращаясь к снующим туда-сюда родным. Брат остановился, услышав её голос.

– Здравствуйте. Маа! – крикнул он, – у нас, кажется, гости.

Сорано в недоумении переводила взгляд с Шинго на Первого и Гашу, ожидая услышать объяснение странному поведению брата. Её мать появилась из-за ширмы-фусумы, отделявшей кухню от гостиной, с полотенцем в руках. Меж ее бровей залегла складка – она явно была озадачена их приходом.

– Мама, я… – начала Сорано, протягивая руки к женщине. Та инстинктивно отступила. Что-то было не так. Что-то изменилось.

– Чем могу помочь? – настороженно спросила госпожа Мидзуно, кидая многозначительные взгляды на долговязого мужчину в нелепой маске, удобно растянувшегося на полу возле котацу. Заметив, что он ко всему прочему проявляет интерес к стоящей у котацу напольной вазе, она было направилась убрать ее подальше, но на полпути к цели у неё вдруг закончилось время. Сорано посмотрела на Шинго. Тот тоже застыл.

– Что это с ними?! – истерично спросила Сорано, теряя самообладание.

Она рванулась к окну – с улицы продолжали доноситься голоса соседей, а легкий ветерок по-прежнему играл с листвой кедров, росших во дворе. Судя по всему, чертовщина происходила только в доме Мидзуно.

– С ними все в порядке, – поспешил заверить ее Гаша. – Видишь ли, ты теперь вне времени, тогда как твоя семья осталась ему подвластна, – объяснил Второй, обходя её застывшую с озадаченным выражением лица мать.

– И что это значит? – спросила Сорано.

– Что отныне Мидзуно Сорано не существует. Что она закончилась, а ты началась за пределами ее времени, – терпеливо пояснил Гаша.

– Но почему это происходит со мной? Я что-то натворила? – спросила она, бестолково петляя между мамой и братом.

– Рано или поздно тебе пришлось бы с ними распрощаться. Они ведут себя так оттого, что теперь их жизни больше не связаны с твоей. Но можешь не переживать. Этот человеческий детёныш – твой брат – продолжит повсюду опаздывать, а мать не перестанет воображать себя великой художницей. Жизнь их пойдет своим чередом, – сказал Первый, остановившись у картины, написанной ее матерью, склонив голову набок. Как утверждала госпожа Мидзуно, на картине были изображены богиня Идзанами и первородный Адам.

Сорано подошла к матери и, глядя в ее расширившиеся от удивления глаза, приложила ладонь к родному лицу. Мама как-будто не дышала, но сердце её билось ровно и уверенно. Сорано верила тому, что Гаша ей не солгал, и нынешнее состояние ее родных никак им не вредит, но все же не могла унять беспокойства. Она пошла в сторону лестницы. Медленно поглаживая перила, поднялась наверх и остановилась возле двери своей комнаты. С минуту она пялилась на место, где привыкла ее видеть. Недоумение девушки вызвало то обстоятельство, что здесь больше не было никакой двери. Узкий коридор, в котором обычно разворачивались боевые действия между ней и Шинго, словно позабыл ее и вытеснил из своей памяти. Она не могла поверить своим глазам и к тому же испытывала странное чувство дезориентации, от чего ее даже стало мутить.

– Тут была моя комната, – неуверенно проговорила она, сомневаясь в собственных словах.

– И она ждет тебя в другом месте. Ничто не возникает из ниоткуда и не исчезает в никуда, – мягко сказал ей Гавриил, вероятно, рассчитывая на то, что эти слова утешат ее.

– Прошу прекратить драматизировать, – бесцеремонно вклинился Первый, снова появившийся рядом с Сорано. – Отведенное тебе на земле время ты прожила. На нас возложена ответственная миссия. Невероятно, но ты можешь принести больше пользы своим участием в ней, чем мучаясь выбором, с какого ракурса будет выигрышнее смотреться фото твоей еды в соцсетях, – едко заметил он, заставив ее покраснеть.

Второй взглянул на него с укоризной. А что, если… В висящем на плече рюкзаке она поспешно нашарила телефон. Он подозрительно молчал, а в журнале вызовов не было ни одного номера. Сорано собралась было набрать подруг, с которыми сегодня пришла отмечать выпускной, но увидела, что список контактов абсолютно пуст, а их номеров она не помнила. Так вот, что должно было с ней произойти. Полная безвестность и неприкаянность. Она побрела вниз, хватаясь за перила со смутной надеждой на то, что ей все приснилось.

– Если я уйду, вы все-равно меня найдете? – спросила она обреченно.

– Точно, – с издевательским удовольствием подтвердил Первый, уступая ей дорогу.

Бенто брата стояло на журнальном столике в гостиной. Сорано почти наверняка знала, что помимо рисовых шариков брат сложил туда варёное яйцо в форме машины, звезды или Тоторо. Яйца Шинго недавно научился варить самостоятельно, чем очень гордился. Сорано взяла бенто и вложила в болтающийся на плече брата ранец. Весеннее солнце, заливающее вашицу, окрасило уши Шинго в трогательный розовый цвет. Сорано поцеловала брата в тёплое розовеющее ухо, и на глаза у неё навернулись слёзы. Когда она в следующий раз сможет увидеть родных? И как ей быть с тем, что они отныне считают её чужой? А как же отец и друзья? С ними-то она когда простится?

Медленно удаляясь от места, в котором прожила восемнадцать лет, Сорано не сдерживала слез. Она плакала некрасиво и горько, громко всхлипывая и безучастно позволяя слюне стекать изо рта. Их сосед господин Фукуяма, возделывающий клумбу с чахлыми гортензиями, беспокойно на нее зыркнул.

Жилище семейства Мидзуно в отличии от более современных построек располагало небольшим двориком. Росшие здесь кедры резко контрастировали с тщедушными кустиками водяных деревьев, насаженными возле новостроек. Это место было для Сорано островком спокойствия, на котором она могла укрыться от сложного, вечно чего-то ждущего от неё мира. Здесь жили самые дорогие ее люди: деятельная мать; педантичный, не знающий отдыха отец; всеобщий любимец Шинго, на которого она никогда не могла долго обижаться…

Сорано вышла, закрыв за собой дверь, и достала из рюкзака транспортную карту метро. Из кармана выпал клей для носков, который она сегодня захватила с собой. Она почти мгновенно двинулась дальше – вряд ли ее внешний вид заинтересует хоть кого-то в городе. Это заключение вызвало у неё вторую волну рыданий. Ближайшая станция метро находилась буквально за поворотом, и Сорано, влившись в стайку входящих в подземный переход людей, юркнула в подошедший поезд. Зайдя в вагон, она наткнулась на госпожу Танака, мамину закадычную подругу, с которой она познакомилась на курсах живописи. Сорано преувеличенно радостно поздоровалась с ней, с надеждой ожидая ответного приветствия, но та лишь слабо кивнула и озадаченно проводила ее взглядом – она не узнавала Сорано. Улыбка моментально сползла с ее заплаканного лица. Симпатичный молодой ошия, стоявший у входа в вагон, кинул на нее сочувствующий взгляд. Никогда ещё Сорано не ощущала такого всеобъемлющего одиночества, ведь ее судьба, похоже, теперь не заботила ни одного человека в Токио. Да что там в Токио – возможно, и в целом мире.

2

Ноги сами несли ее в парк Ееги. На парковых прудах, ей всегда становилось лучше, и она понимала, насколько, в сущности, ее проблемы не новы. Сегодня же подобной мыслью она утешиться не могла.

Чаще всего Сорано приходила на пруды одна, наблюдала за людьми и угощала уток любимыми пирожными мушипан. Птицы резво шевелили клювами, будто испачканными брызгами оранжевой краски. По выходным они с девчонками приходили в парк поглазеть на симпатичных бейсболистов или брали напрокат велосипеды. Ещё неделю назад, когда у них отменилось занятие с хором, Сорано и Хотару, ее лучшая подруга, приходили сюда и обсуждали, что наденут на нацу мацури. Сорано уже присмотрела винтажные лоферы и отложила деньги на их покупку. Хотару же шила себе дерзкую матроску из розового атласа. Несмотря на то, что сегодня у Сорано не было при себе никаких съестных припасов, утки плавали совсем рядом, вероятно, помня о ее прошлых заслугах. Одна из них, с красноватыми пятнышками на клюве, то и дело посматривала на нее глазами-бусинками. Может, утка тоже отличала её от остальных людей у пруда, как Сорано выделяла именно эту утку среди ее товарок?

Немного поодаль на траве сидели двое парней. Одного из них Сорано несколько раз видела на бейсбольной площадке. У него был красивый низкий голос и потрясающие волосы. Когда он проводил по ним ладонью, волосы непокорно выпрямлялись и принимали ту же форму, что до вмешательства своего обладателя. Глядя на него, уверенность и чувство собственного достоинства, которые Сорано с переменным успехом пыталась культивировать в себе, куда-то разом улетучились, и она немедленно начала сомневаться в собственной привлекательности – лоб слишком низкий, зубы кривые, а бёдра полноваты. Да ещё и заплаканная. Но ведь сегодня, возможно, был последний день, когда она могла бы познакомиться с этим парнем. И то, что ей не нужно было стараться изо всех сил понравиться ему, ободряло больше всего. Кое-как приведя в порядок раскрасневшееся лицо, она решительно встала, отряхнув с юбки букашек. Затем она подошла к парням, загородив собой солнце, и сказала, трепеща от собственной смелости:

– Привет, я Мидзуно Сорано, и ты мне нравишься вот уже три месяца. Я считаю, что у тебя очень приятный голос и ловкие руки. – Немного помолчав, она поспешно добавила, обращаясь ко второму молодому человеку, неловко указывая на его зауженные брюки с портупеями на бёдрах – А у тебя, по-моему, отличный вкус.

Ребята переглянулись между собой, и Сорано нервно сглотнула – почему она решила, что это хорошая идея? Сорано уже начала подумывать о том, чтобы скорее ретироваться, когда получила ответ:

– Привет, Сорано. Я Хидео, и мне тоже нравится твой голос. А этого пижона зовут Ким.

С этими словами Хидео поднялся и отвесил Сорано галантный поклон.

Третья, ладони которой вспотели, как на экзамене, просияла. Поднимающийся вслед за другом Ким вдруг застыл в смешной позе на полусогнутых. Парк замер, и в воздухе повисла тишина. Приближался кто-то из них, поняла она. «Пускай это будет Гаша», – подумала Сорано.

– Прости, что помешал твоему уединению, – извинился Второй, – но у нас мало времени. – Он казался обеспокоенным ее видом – нос у Сорано покраснел, а один глаз распух больше другого и едва виднелся меж раздраженных век.

– Так это ты остановил время у меня дома? – спросила она, не отрывая взгляда от замерших парней.

– Да. Но остальные интервенты тоже умеют это делать, – ответил он. – Жаль, что такая штука не работает во время интервенции.

Сорано, у которой, с языка уже был готов сорваться наиболее волнующий ее вопрос, почти не заинтересовалась услышанным.

– Что будет с моей семьей? Я не успела проститься с отцом и друзьями, – сказала она, вперив взгляд в застывшего Хидео.

– Не волнуйся, с ними все будет в порядке. Для твоей семьи сепарация прошла совершенно безболезненно. А после интервенции ты сможешь наведаться домой, – добавил Гаша.

– Где меня даже не вспомнят, – с горечью констатировала Сорано.

– Это, к сожалению, так. Но я думаю, что ты всё равно захочешь увидеть семью и родные места.

– Если я помогу вам, вы гарантируете им защиту?

Гаша усмехнулся.

– Ты будешь помогать не нам, а себе. А жизнь не даёт никому никаких гарантий. Я думаю, то, что твоё исчезновение не принесёт им боли, и есть лучшей защитой.

– Но почему я ничего не помню? Вы ведь помните. «А может, зачем-то пытаетесь навязать мне то, чего не было», – подумала Сорано, и по коже у неё пробежал холодок.

Гавриил замялся, подыскивая слова.

– Понимаешь, кое-что пошло не по плану в прошлый раз, – начал он. – Ты по неосторожности явила себя людям, потому в наказание твой дар обернули против тебя.

– У меня есть ощущение, что я знала вас с Первым раньше, – сказала Сорано. – Но то, что ты говоришь, звучит так невероятно, что мне кажется, будто я схожу с ума. Кроме вас с Первым я смутно помню парня, увлекающегося опиумом.

– Это один из наших. Ты сразу его узнаешь, он вечно чем-то увлекается, – ответил Второй.

– Так что же мы такое? Это как-то связано с реинкарнацией? И что ты зовёшь интервенцией? – в голове у неё роился миллион вопросов.

– Разве культура, в которой ты воспитывалась последние семнадцать лет, отрицает возможность реинкарнации? Если обобщить, то наша задача состоит в том, чтобы возвращаться в переломные для мира события и вмешиваться в них или даже предотвращать. Но, честно говоря, случаев последнего было довольно мало, потому что время обычно сопротивляется переменам. С этими словами он обнял ее за плечи и притянул к себе.

– Ты только представь, семьдесят пять лет назад мы с тобой стояли на этом самом месте среди американских казарм, два солдата воюющих между собой стран, чтобы сегодня оно стало оазисом благости для миллионов людей.

– Да ты шутишь! – выпалила Сорано, переводя взгляд с прудов на своего чудного собеседника. – Говоришь, я тоже имела какое-то влияние на ход событий?

– Самое непосредственное влияние, – заверил ее Второй. – Первый покажет тебе хроники, и ты сможешь сама в этом убедиться. Каждый из семи членов нашей команды обладает определенными способностями. Но главная наша ценность не в этом, а в умении быстро ассимилироваться. Все мы – звенья одной цепочки, передающие тайное знание бережно, из рук в руки, и сейчас мы просим тебя выступить проводником между нами и Четвёртым.

– Но что, если я никогда не буду готова заглянуть в хроники и стать проводником? – обеспокоено спросила Сорано.

– Ты будешь, поверь мне. Потому что это правильно и важно. И потом, разве не каждый мечтает ловить детей над пропастью во ржи?

Сорано не могла с ним не согласиться. То, о чем говорил Гаша, казалось и вправду очень важным. А ещё нереальным.

– Значит, в прошлой жизни я была мужчиной? – с сомнением в голосе переспросила Сорано.

– Да, бравым бойцом войск США, – с улыбкой подтвердил Гавриил.

– 君は日本兵だった?[5]5
  А ты был японским солдатом?


[Закрыть] – переспросила Сорано. – Я могу представить тебя японцем, – сказала она. – И, подумав, мрачно добавила:

– Как, впрочем, немцем и финном. Или австралийцем.

– Я и вправду неплох в своём деле, – с улыбкой ответил Второй. – Но и тебе недолго осталось определять себя маленькой, потерявшей ориентиры школьницей.

С этими словами он увлёк Сорано по тропинке вдоль прудов. Она с грустью взглянула на Хидео и его друга Кима, вздохнула и послушно последовала за Вторым. Потому что, похоже, ничего другого ей не оставалось.

3

Ни один посетитель парка ни за что не догадался бы, какие странные разговоры вели эти двое молодых людей, парень в военной форме и заплаканная девушка, подобно многим другим прогуливающиеся у прудов.

– Мне всегда трудно отвечать на зов, потому что я привязываюсь к семье и окружению. Но с другой стороны тем лучше я понимаю, что мне есть что защищать.

– Кажется, Первый не испытывает ничего подобного, – шепотом сказала Сорано, будто опасаясь, что тот мог ее услышать.

– Не всё так однозначно, как тебе может представляться. Первый не живёт среди людей до призыва. Этим и объясняется некоторая его отчуждённость.

Сорано вздрогнула, перебирая в голове одно за другим нелепые предположения, кем же может являться Первый да и все они. Ничего экстраординарного в себе она не наблюдала, и тем тяжелее ей было принимать все происходящее. Тряхнув головой, словно пытаясь выкинуть оттуда эти мысли, она спросила:

– Кем ещё тебе довелось побывать и чем приходилось заниматься?

– В прошлую миссию, как ты уже знаешь, я родился в Японии. После средней школы очень кстати поступил в военную академию, а затем грянула Вторая мировая, и нас направили в жилые комплексы США Вашингтон-Хайтс. Это был один из самых интересных опытов для меня. До него мне ни разу не приходилось рождаться в Японии. А одной из самых запоминающихся интервенций я назвал бы форсирование Днепра в 1943. – Гавриил на минуту умолк, и Сорано поняла, что ему трудно об этом вспоминать. – Чтож, время не ждёт. Нам нужно подобрать Урию. Я уже слышу его бурчание, – нарочито весело сказал он, и Сорано снова стало неловко из-за собственного любопытства.

– А откуда нам нужно его забирать? – осторожно осведомилась она.

– Из одного чопорного английского поместья.

Услышав ответ, Сорано продолжала испытующе глядеть на своего спутника.

– А, ты имеешь ввиду, откуда? 1886 год. Королева Виктория, постмортем, Керрол, Крафт-Эбинг.

Сорано поймала себя на мысли, что осведомлена и о правлении королевы Виктории, и о Рихарде фон Крафт-Эбинге, хотя могла поклясться, что вряд ли могла бы припомнить хоть что-то с ними связанное ещё с утра.

– И как мы там окажемся? Снова квантово скакнем? – предположила она.

Гавриил улыбнулся.

– Как обычно. То есть, через дверь.

– Через какую-то волшебную дверь?

– Любая дверь волшебная, если ты можешь допустить такую возможность. Что скажешь по поводу этой? – указал он на дверь администрации парка. – Я бы посоветовал тебе расслабиться – так вторжение пройдёт значительно легче. Готова?

Сорано нервно кивнула и схватилась за его руку.

– 1868 год от Рождеста Христова, Англия, графство Ланкашир, детская комната Урии Данэма Третьего.