Текст книги "Темнота на крыльях птицы"

Автор книги: Борис Кривошеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

Я кивнул:

– Получается, что так.

– Значит, – продолжал Федя, – осталось ответить только на один вопрос: кто предал Варавву…

И тут меня опять осенило. Я вспомнил, что у меня остался последний заготовленный козырь, про который я совершенно забыл, раздавленный Фединым демаршем.

– Нет! – почти закричал я. – Не так! Все наоборот!

– Что наоборот? – нахмурился Федя.

– А вот что! – торжествовал я. – Иуда не предавал Христа, тебе понятно? Если мы исходим из того, что Герцог прав и предатель был на самом деле жрецом, приносящим сакральную жертву, то с чего бы Иуде вешаться? Просто с тоски? – я отмахнулся от этой мысли, как от назойливой мухи. – Ничего подобного! Иуда повесился от разочарования: он проиграл! Глупая иерусалимская толпа предпочла освободить Варавву, а именно Варавва был жертвенным Агнцем Иуды. Все надежды Иуды рухнули, он впал в истерику, сознался в предательстве, швырнул деньги за храмовую стену – и вот поэтому мы все о нем знаем. А второй предатель, настоящий предатель Христа, остался навсегда неизвестным. По меньшей мере, для непосвященных.

– Хм, – задумался Федя. – Ты хочешь сказать, что Иуда не был апостолом Христа?

– Именно! Он всегда в Евангелиях смотрелся лишним, и это потому, что его просто вписали туда для проформы. На самом деле, он был учеником Вараввы.

– Допустим, ты прав…

– Конечно, прав! Я тебе больше скажу: я знаю, кто предал Христа.

– И кто же? – щеки у Феди задергались от интеллектуальной зависти.

– Сейчас, – я достал записную книжку, с минуту копался в ней, перелистывая страницы, и только когда Федя уже весь обуглился от нетерпения, прочитал с надлежащим пафосом: – От Иоанна, глава двадцать первая. Специально выписал, еще чернила высохнуть не успели: "Петр же, обратившись, видит идущего за ним ученика, которого любил Иисус и который на вечери, приклонившись к груди Его, сказал: Господи! кто предаст Тебя? Его увидев, Петр говорит Иисусу: Господи! а он что? Иисус говорит ему: если Я хочу, чтобы он пребыл, пока приду, что тебе до того? ты иди за Мною. И пронеслось это слово между братиями, что ученик тот не умрет". Понятно?

– Нет, – мотнул головой Федя.

– Как это нет? – удивился я. – Что ты не понял? Один единственный ученик получил в дар бессмертие. Это тебе ни о чем не говорит?

Федя пожевал губами и почесал в затылке.

– Говорит, – протянул он раздавлено. – То есть ты хочешь сказать, что Иоанн предал Христа и получил жизнь вечную?

– Именно, – подтвердил я.

– Да… – Федя прикрыл глаза. – Складно получилось, ты молодец. Интересно, что на это скажет Герцог?

– Лично мне интересно другое, – я посмотрел на Федю с вызовом: – Вот ответь, ты бы так смог?

– Что именно? – не понял он.

– Предать. Допустим, к тебе приходят и говорят: соверши предательство, и получишь все, что захочешь. Смог бы?

– Нет, – покачал головой Федя. – Я бы не смог. Да и зачем?

– Что значит, зачем? Ты не хотел бы получить ответы на самые важные вопросы?

– А у меня нет таких вопросов, – сказал Федя, пожимая плечами. – И не будет. Кроме того, мне некого предать. Не тебя же, распоследнего бабуина?

Я не стал его уговаривать. Тем более что метафизические теории слабо реализуются на практике, я в этом за последнее время успел убедиться.

5.

Ближе к вечеру позвонила Софи.

– А я заболела, – жалобно сообщила она шершавым шепотом. – Сижу тут одна и кашляю. Может, приедешь?

Я представил себе перспективы и нашел их малообещающими.

– Даже не знаю, – уклончиво ответил я, не испытывая воодушевления. – А что с тобой?

– Я же говорю: простыла, – шмыгнула Софи носом. – И в теле какая-то слабость. А еще мне плохо и одиноко. Такое ощущение, что вообще никому не нужна ни капельки. Вот ты, например, почему не звонишь, а?

– Потому что у меня сейчас много работы, – с легкостью соврал я. – Нужно скоро статью сдавать, а там еще конь не валялся.

– Ничего страшного, – уверено заявила Софи. – Кони – они могут подождать, а я ждать не могу. Приезжай, тетушки до позднего вечера не будет…

– И что? – с сомнением протянул я.

– А то! – обиженно проскрипела Софи. – Мне одной в постели холодно. Ты бы мог меня немного погреть. Знаешь, как древние люди добывали огонь? Трением! Туда-сюда, туда-сюда…

Последний аргумент показался мне чрезвычайно интригующим – блеклые перспективы озарились яркими красками, а надежды вздыбились. Я не стал дальше упираться и незамедлительно отправился навестить больную.

Софи лежала в постели вся такая жалкая, розовая и сопливая, что я сразу забыл свои стратегические планы, сел рядом на кровать и взял ее за горячую лапку.

– Вот, – слабо улыбнулась Софи, – болею…

– Вижу, – сказал я, нежно поглаживая ее по руке. – Это ничего, это пройдет.

– Не уверена, – поджала губы Софи. – Я уже полнедели тут лежу, и все никак ничего не проходит. Надоело до чертиков! Ой! Прости, Господи! – Софи хлопнула себя по губам. – Нельзя поминать нечистых, – с серьезным видом покаялась она. – От них все эти неприятности и болезни. И вот это! – она тряхнула двумя туго заплетенными косичками. – Видишь, какая я страшненькая? Голову не мыла уже два дня, и вся бледная, и лежу тут как полено… Ты лучше меня не разглядывай, а то еще разлюбишь.

Софи хитро на меня посмотрела, но я не поддался на провокацию и, прокашлявшись в кулак, сказал недрогнувшим голосом:

– Нормально выглядишь, – я поднял ее невесомую ладошку к лицу и поцеловал, – не волнуйся.

– Нормально? – сморщила носик Софи. – Это вроде как "удовлетворительно"?

– Нормально – это хорошо, – сказал я назидательно.

– А хорошо для кого? – не унималась Софи. – Для того, кто выглядит, или для того, кто смотрит?

– Знаешь, что? – поднялся я. – Давай, я лучше чай сделаю.

Софи артистично вздохнула:

– Ну, сделай, – сказала она, – раз ты все равно намеков не понимаешь.

– Намеков? – я изобразил искреннее удивление, но Софи только махнула рукой.

Вернувшись с чаем, я обнаружил ее стоящей возле зеркала и любующейся собой. На ней была только длинная белая ночная рубашка, которая делала ее похожей на участницу купальских хороводов. Софи расплела косы и теперь старательно расчесывала их деревянным гребнем.

– Нет, – сказала она, не повернув ко мне головы, – я все-таки очень красивая! Даже когда болею. Конечно, не хорошо гордиться собственной красотой, но это ведь правда? Я ведь красивая?

– Красивая, – улыбнулся я, пристраивая поднос с чайником и чашками на столе, заваленном тетрадками, учебниками и прочими канцеляризмами.

– И кроме того, – продолжала рассуждать Софи, – я ведь не для себя такая красивая, а для других. Ты вот смотришь на меня и улыбаешься, а если бы я была так себе, ты бы так и ходил до сих пор грустный и одинокий.

– Это точно, – не стал спорить я. – Мне без тебя было бы печально.

– Честно? – Софи отбросила гребень и бросилась ко мне.

Несколько минут мы провели в молчании, потом Софи выскользнула из моих объятий, одернула рубашку и нырнула обратно в кровать.

– А в универе меня считают дылдой и синим чулком, – хмуро сообщила она, глядя куда-то в потолок. – Дураки! Мне просто не интересно быть для них милой и красивой. Для тебя интересно, а для них нет. Они там из кожи вон лезут друг перед другом, а мне смешно. Знаешь, в этом возрасте все как цирковые уродцы: разодеты в пух и перья, а на самом деле – сплошь лилипуты и карлики. А меня тянет к небу, – она перевела взгляд на меня. – К тебе, например. Я ведь тебе нравлюсь, да?

– Нравишься, – сказал я, присаживаясь с ней рядом.

– А чем? – принялась допытываться Софи.

– Во-первых, ты умная…

– Эй! – вскрикнула Софи и впилась мне в плечо ногтями. – Во-первых, я красивая! Красивая! Немедленно признай! Ну!

– Мне кажется, спор тут неуместен, – сурово нахмурил я брови. – Тем более, что блондинки – не в моем вкусе.

– Издеваешься, да? – Софи попыталась меня стукнуть, но я перехватил ее руку. – Отпусти! – зашипела она.

– Не отпущу, – улыбаясь, покачал я головой.

– Тогда признай, что я прежде всего красивая! Признаешь?

Я поцеловал ее в пальчики.

– Это положительный ответ? – смягчилась Софи и замурлыкала. – Ты же знаешь, мне все это очень важно… Я ведь уже не ребенок, я совсем взрослая, и для меня наши отношения не игра, а совершенно всерьез. Мне не хочется больше мечтать, искать кого-то, я уже все нашла. Понимаешь?

Я изобразил на лице что-то неопределенное и промолчал.

– Нет, ничего ты не понимаешь, – сникла Софи. – Вы, люди, вообще мало что понимаете. Вы все как самые настоящие страусы: вроде бы с крыльями, а летать не умеете. Никогда не буду такой!

– Это правильно, – сказал я с патернальными интонациями. – Как говорится, будьте как дети.

– Это не говорится! – вспыхнула Софи с новой силой. – Это делается! Ты хоть знаешь, что означают эти слова?

– Ну, – протянул я, собираясь с мыслями, но Софи не дала мне сказать ни слова.

– Только не нужно разводить пропаганду инфантилизма! – передернула она плечами. – Фу! Буквалисты! Эти слова означают только то, что у детей один Бог, а у взрослых – легион. Вы все время оглядываетесь друг на друга, соизмеряете, соотносите, следуете правилам, все время боитесь, как бы какого божка не рассердить и не обидеть. А нужно просто жить и радоваться тому, что приходит, и не жалеть о том, что уходит. Как маленькие дети: жить сегодняшним днем. Но вы этого не умеете, даже ты. Ты ведь хочешь признаться мне, хочешь сказать, что любишь, но не можешь. Тебе страшно: а что скажут окружающие? Ах, ах! Такая разница в возрасте! Как будто разница в возрасте имеет хоть какое-то значение! Ну да, мне семнадцать, а тебе… сколько там тебе?

– Мне там двадцать четыре, – пробормотал я подавленно.

– Двадцать четыре, – повторила за мной Софи, цедя слова сквозь зубы. – На каких-то семь лет старше. И что? Что с того? Ты от этого лучше? Больше понимаешь в жизни? Смешно! Ты же сам как ребенок, только глупый и несмышленый. Тебе же одно в это жизни нужно, а ты все пытаешься придумать себе какие-то оправдания и отговорки. Иди сюда, – она откинула одеяло и стащила через голову белую рубашку.

Конечно же, Софи оказалась права: я сразу забыл и про разницу в возрасте, и про то, что в любой момент может вернуться морально-нравственная тетушка и всех разогнать. Я вообще обо всем забыл – мне было просто хорошо.

К счастью, столкновения с тетушкой удалось избежать. Софи вовремя вытолкала меня из кровати, а потом и за дверь, так что я даже успел на последний автобус. Внутри меня опять бурлил и клокотал вулкан смятенных чувств, мысли путались и устраивали карнавальные шествия, поэтому я совершенно не удивился, наткнувшись на улыбающегося, как Чеширский кот, Ляпина. Удивился бы, если бы не наткнулся.

– Куда путь держишь? – осведомился он вместо приветствия.

– Домой, – ответил я, тоже опустив формальности.

– Вершить новый цикл вселенских превращений? – уточнил Ляпин с интересом.

– Почему – новый? – я изобразил на лице уверенность и непоколебимость. – Цикл все тот же.

– Прекрасно! – всплеснул руками Ляпин. – В таком случае, у меня опять есть интересное предложение. Сегодня чтения в Чайном клубе, а это бывает прелюбопытно. Настоятельно рекомендую.

– Нет, спасибо, – покачал я головой. – Спать пора.

– Сон – это, конечно, замечательно, – Ляпин перестал улыбаться. – Но есть и другие радости в жизни. Например, хорошая литература в Чайном клубе. И – тонкие чувственные девушки, читающие страстные стихи в платьях с глубоким декольте.

– А что за клуб? – вздохнув, спросил я.

– Литературный бомонд. Для очень избранных, – Ляпин закатил глаза. – На это стоит посмотреть, хотя бы из чистого интереса. Там случаются необычные темы, в том числе и метафизического плана. Ты же интересуешься всякими тайнами?

Всякими тайнами я по-прежнему интересовался, поэтому позволил себя уговорить.

Литературный бомонд собирался на частной квартире. Дверь открыл молодой человек с напряженным нервным лицом. Он кивнул Ляпину и бросил взгляд на меня. Я представился и протянул руку, но хозяин квартиры успел отвернуться и испариться, а Ляпин уже тащил меня в комнату, где проходили чтения.

В комнате царили полумрак и тусклый свет лампад, расставленных на столе и книжных полках. Публика, человек около пятнадцати, сидели прямо на полу, держа в руках чайные кружки тонкого фарфора. Видимо, бомонд собрался довольно давно, но, как шепнул мне Ляпин, самое интересное всегда только в конце.

Дальняя стена комнаты была задрапирована тяжелыми черными портьерами, ниспадающими на пол, создавая подобие сцены. Сейчас там стояла высокая девушка в узком темно-сером платье с едва заметным тисненым рисунком, делающим его похожим на змеиную кожу. Обещанное декольте присутствовало, хотя особо не впечатляло, зато была деталь более интригующая – глаза девушки закрывала плотная черная повязка.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Назад к карточке книги "Темнота на крыльях птицы"