Текст книги "Секрет портрета Дориана Грея (СИ)"

Автор книги: Bon-Drill

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Комментарий к Плюмерия

Тот самый цветок: https://tv.ua/img/forall/users/3/375/5.jpg

========== Твоя улыбка ==========

Альбус замер. Крепкие мужские объятия, которых ему так не хватало, сейчас сжимали плечи прямо до хруста. Словно электрический ток пробежался по венам, заряжая новой порцией адреналина.

– Ты можешь остаться в моей спальне сегодня? – прижавшись сильнее, прошептал Геллерт. – Знаю, здесь куча комнат, но я хочу, чтобы ты остался со мной, обещаю, там не будет пахнуть этим цветком.

Дамблдор молчал, он все ещё не верил, ему казалось, что это очередная фантазия, но очень реальная. Ал ощущал себя как во сне, будто зомби, следовал за своими желаниями.

– Прости, – Гриндевальд ослабил объятия, а после и вовсе отошёл на шаг назад. – Я не должен был о таком говорить.

– Я останусь, пойду с вами куда угодно, – Альбус повернулся к нему лицом и улыбнулся.

Лорд коснулся локтя юноши и потянул за собой. Они почти бежали, громко стуча по полу туфлями и смеясь, как дети, хотя Дамблдор точно был ребёнком. Геллерт был абсолютно прав, комната пахла не цветами, она пахла её хозяином. Лёгкий морской бриз и сушеная трава едва уловимы, но Дамблдор пытался вдохнуть побольше, чтобы частичка лорда осталась в нем.

Альбус ужасно устал и первым рухнул на чужую кровать, забыв о приличиях, хотя Геллерт сам предложил, так что это полностью его вина. Гриндевальду нравилась эта своеобразная раскованность, он осторожно сел рядом, с другой стороны постели, и погладил юношу по голове. Дамблдор же положил свою руку поверх руки лорда, а после притянул к своим губам, оставляя невесомый поцелуй на тыльной стороне ладони. Мужчина медленно опустился на подушку рядом с художником и закрыл глаза.

Впервые за пару дней Альбус выспался и чувствовал себя таким живым, как никогда прежде. Единственным разочарованием стало то, что проснулся он один. Немного оглядевшись, портретист понял, что покои пустуют, зато ощущения от прикосновений Геллерта к коже, заполняли его. Он решил полежать на мягкой шелковой постели ещё чуть-чуть, чтобы оставить в своей голове как можно больше приятных воспоминаний, а после, взглянув на огромные настенные часы, показывающие десять утра, покинул комнату.

Где-то вдалеке играла музыка и с каждым шагом художника, звук все усиливался. Кто-то играл на фортепиано, а струны грустной мелодии играли на душе у Дамблдора. Юноша спустился на первый этаж, он шёл на зов, пока не наткнулся на музыканта, сидящего на стуле у инструмента. Руки Геллерта заметно задрожали, едва Дамблдор переступил порог.

– Как красиво, – Ал прервал мелодию дождя в исполнении Гриндевальда.

– Уже проснулся, – лорд поднялся и равнодушно посмотрел на мальчика. – Значит, можем продолжить, – холодно произнёс хозяин дома.

Альбус удивился безразличию на лице лорда и засомневался, что-то, что было ночью, не сон. Незаметно он ущипнул себя, больно оттянув кожу на руке. Геллерт накрыл фортепиано крышкой и подошёл к портретисту, окинув того коротким взглядом.

– Почему ты стал рисовать? – лорд коснулся пальцами запястья юноши и провел ими вверх, поднимая рукав белой рубашки до локтя.

– Рисование – это форма контроля. Выбор за мной. Холст, цвет, – художник перехватил руку Гриндевальда и сжал ее. – Когда я был маленьким, я не знал ни мира, ни своего места в нём, но искусство научило меня, что любую цель можно достичь истинной силой воли. То же самое применимо к жизни.

Эта резкая смена настроения могла испугать кого угодно, но Альбус все ещё держался. Он отшвырнул руку лорда, которая на этот раз была почти тёплой.

– Уверен, вы правы, и нам стоит поскорее начать с портретом, пока солнце такое яркое, – выплюнул мальчик и первым направился в помещение с камином, чувствуя, как дрожат руки, только что оттолкнувшие лучшего мужчину в его жизни.

Дамблдор не проронил больше ни слова. Он быстро все подготовил, усадил Гриндевальда в кресло, но вчерашней страсти не показал. Парень старался не касаться лорда, ибо разочарование поглощало изнутри.

Альбус вернулся к мольберту, он пытался вслушаться в душу своего натурщика, уловить невидимые оттенки, скрытые выражения лица, черты характера, отразить свое видение построения рисунка, но почти ничего не выходило. Юный художник должен доверять своему внутреннему голосу, который часто подсказывает как нарисовать, но сейчас этот самый голос молчал. Портретное искусство – это уникальный мир воображения и вдохновения человека, стремящегося выразить в своих произведениях красоту людей и их образ, а его вдохновитель только что, возможно, отверг его.

Кисть невольно касалась шершавой поверхности холста, оставляя разноцветные следы. Каждое движение, каждая деталь должны были быть идеальными, Геллерт должен был быть идеальным. Увлеченность работой заставила художника забыть о завтраке, который он пропустил, но, в конце концов, голод дал о себе знать. Урчащий звук, издаваемый животом, отрезвил и Гриндевальда, ведь и тот ничего не ел.

– Ты голоден? – спустя несколько часов молчания снова заговорил он.

– Нет, – коротко отрезал Ал, не отрываясь от работы.

– Почему врешь мне? – Геллерт поднялся с кресла, нарушив всю гармонию и сбив процесс рисования.

– Вы должны сидеть не двигаясь, мистер Гриндевальд, – зло прошипел юноша.

– Снова мистер Гриндевальд, – лорд всплеснул руками. – Я обидел тебя? – подходя неприлично близко, спросил мужчина.

– Вы не можете меня обидеть, мистер Гри…

Геллерт зажал рот Альбуса рукой, не позволяя произносить своё имя в столь официальной форме. Глаза в глаза смотрели так отчаянно и горестно. Лорд подбирал нужные слова для извинения, ведь понимал, что буйность его характера добралась и до этого ангела.

– Я искуплю свою вину, – он опустил ладонь, позволяя портретисту что-либо ответить, но тот промолчал. – Идём. – Гелл аккуратно сплел пальцы Альбуса и свои, утаскивая его прочь из дома.

– Куда мы? – плетясь сзади и стараясь не отставать, кричал парень.

Гриндевальд не отвечал и не останавливался, на бегу лишь перекинулся парой слов с дворецким, но Дамблдор все прослушал. Он не успевал за пылом лорда и, вырвав свою руку из чужой, остановился, чтобы отдышаться.

– Дайте мне минуту, – Ал сложился пополам, упираясь ладонями о колени.

– Незачем, мы пришли, – улыбка озарила лицо мужчины. – Ты ведь хотел увидеть сад.

Только теперь Альбус осознал, что они стоят посреди аллеи, полной неописуемой красоты. Садовники постарались на славу и, по всей видимости, работали они тут целую вечность. От обыкновенных хризантем и гвоздик до таких цветов, названий которых толком никто не знал, кроме Геллерта, само собой. Впрочем, эти растения привлекали своей нежностью, изяществом и одновременно силой.

Сад был гигантским. Там было множество тропинок и дорожек, создающих бесконечный лабиринт. Основные дороги были выложены бледно-жёлтым кирпичом. Клумбы располагались в шахматном порядке и стоя тут прямо сейчас, художник чувствовал себя в какой-то волшебной игре.

Юноша подлетел к огромному плетеному кусту роз, который обвивал железную арку, главную достопримечательность аллеи. Но лепестки их в сотню, а, может быть, в тысячу раз нежнее, чем у других роз, а цвета ярче. Они так чудесно благоухали, этот аромат заполнял всё пространство на несколько метров вокруг и от этого сладкого запаха кружилась голова.

– Никогда не видел ничего подобного, – на лице мальчика сияла такая детская и беззаботная улыбка, которой хватило для душевного покоя. – Это самое прекрасное, что я когда-либо видел.

– Твоя улыбка – самое прекрасное, что я когда-либо видел, – Геллерт подошёл ближе, заставляя портретиста смущаться. – Знаю, что оставляю тебя в неведении, все мой дурной нрав. Я никогда и никого не держал к своему сердцу ближе, чем тебя. – Гриндевальд коснулся пальцами подбородка юноши и чуть приподнял, пытаясь уловить его взгляд. – И я знаю, что прошло всего два дня, но мне кажется, будто мы знакомы всю жизнь.

Альбус потянулся к поясу лорда и обхватив за талию, прижал к себе. Художник положил голову на плечо мужчины и заплакал.

– Эй, – рука Геллерта легла на голову, успокаивая и поглаживая. – Почему ты плачешь?

Такой напуганный и растерянный мальчишка готов был во всем признаться, раскрыть свои чувства, сказать, что любит, но, возможно, от ошибки его спасла кучка слуг, потревожившая их покой. Трое мужчин несли небольшой столик и стулья, а четвёртый держал в руках два подноса с едой. Теперь Дамблдор догадался, о чем просил лорд дворецкого.

========== На шкуре у того камина. ==========

К написанию портрета сегодня Альбусу не удалось вернуться. Они почти весь оставшийся день провели в саду, за роскошным, но очень поздним завтраком. Правда, после беседы, окончившейся слезами художника, поговорить ещё им не удалось, снова неловкость взяла верх над обоими. По крайней мере, теперь на душе у Дамблдора воскрес покой, так долго томящийся в ожидании, пока его разбудят.

Геллерт почти не отрывал глаз от юноши, лишь изредка поглядывая на тарелку в поисках еды. Альбус же смотрел на землю, прожигая ее взглядом. Мягкая, изумрудно-зелёная трава так и манила пробежаться по ней босиком, но бежать хотелось с лордом за руку.

Гриндевальд ушёл в свои покои довольно рано, сославшись на усталость, хотя ещё и восьми не было. Ал остался в саду, но совсем ненадолго, ему просто нужно было запечатлеть в своей памяти этот вечерний пейзаж. Художник направлялся к замку, прощаясь с закатом, когда почувствовал, как у него закружилась голова. В глазах резко потемнело, а земля ушла из-под ног. Такое бывало и раньше, но только, если он внезапно вставал. Дамблдор упал на колени на самых ступенях, ведущих в дворец.

– Черт! Не сейчас! – юноша ударил онемевшим кулаком по бетону с такой силой, что боль от соприкосновения разлилась по всему телу, отрезвляя.

Альбус старался незаметно пробраться в свою комнату, не встретив никого на пути, чтобы не вызывать лишних вопросов. Он с трудом добрался до двери и буквально повиснув на ней, ввалился внутрь. Юноша кое-как дополз до кровати и взобрался на неё.

Голова уже не кружилась, но жутко гудела, будто стая пчел летала прямо над ним, норовя укусить. В агонии парень пролежал около часа. Жуткая боль разрывала его мозг, было ощущение, что он пульсирует и, казалось, череп вот-вот надломиться.

Дамблдор места себе не находил, он ворочался, сжимая голову, надавливая на виски, в надежде что это поможет, но не помогало. Дверь в спальню скрипнула, ознаменовав приход гостя.

Гриндевальд стоя на пороге, разглядывал художника, распластавшегося на кровати.

– Геллерт, – юноша сел, скидывая ноги с кровати. Адскую боль, как рукой сняли, будто её и не было. Лорд стал его исцелением.

– Не хотел беспокоить, просто…

– Останетесь сегодня здесь? – прерывая неясные мысли хозяина дома, предложил Ал.

Мужчина сделал шаг вперёд и, обернувшись, аккуратно закрыл за собой дверь. Медленно он обошёл Дамблдора и легонько проведя рукой по бортику кровати, зашёл с другой стороны.

Геллерт кружил по комнате, будто хищник, готовый напасть на свою жертву в любой момент. Портретист же увлечённо за ним наблюдал, пока тот не залез на постель и, на четвереньках, как кошка, не подполз к нему. Лорд подтянул юношу к себе за край белой рубашки, полностью затаскивая на простыни, неторопливо опуская его голову на подушку. Сам Гриндевальд лёг рядом, не оставляя между ними даже сантиметра расстояния. Частое дыхание Геллерта было обжигающе горячим и от него так сильно несло виски, что можно было задохнуться в алкогольном аромате.

– Вы пьяны? – Ал немного отодвинулся, чтобы вдохнуть свежего воздуха.

– Лишь тобой, – он сильно сжал плечи художника, чтобы тот не смог шевельнуться.

Дамблдора это напугало, он с трудом сглотнул, раздувая ноздри, и попытался выбраться из плена чужих рук. Глаза лорда горели, и эти искры, пляшущие в них, заставляли нервничать.

– Не бойся, – холодные пальцы пробежали по шее и скользнули к уху, – Я не обижу тебя.

Почему-то эти слова подействовали как успокоительное и юноша перестал дрожать и сопротивляться. Портретист закрыл глаза и позволил пьяному лорду обнять себя, засыпая в кольце теплых и сильных рук.

Утро наступило быстрее чем предполагалось. Альбус проснулся от того, что тело жутко болело, оно затекло из-за неизменности его положения на протяжении всей ночи. Он открыл глаза, а Геллерт, по-прежнему обнимавший его, так мило сопел, от чего невозможно было не улыбнуться.

– Не смотри так на меня, – сонно прошептал Гриндевальд.

– Я разбудил вас? – это прозвучало так жалостливо.

– Нет, я давно не сплю, ждал пока ты проснёшься, – он открыл глаза и захлопал густыми ресницами. – Вчера я был пьян и мог наговорить всякого…

– Нет, ничего такого, – поджав губы, проговорил юноша. – Вернёмся к портрету?

Гелл улыбнулся и прижался лбом к подбородку Дамблдора. Его рука спустилась к талии художника и сжала почти до боли. Он пытался вдохнуть запах его кожи, чуть коснувшись языком шеи, вызвав у парня сладостный стон.

– Вернёмся, – лорд прекратил свои ласки и, перескочив через юношу, в миг оказался около двери.

Альбус снова оказался в тупике. Опять эти игры с резкой сменой настроения. Парень тяжело вздохнул и поднялся, не скрывая своего расстройства. У выхода, куда так торопился портретист, Гриндевальд взял его руку в свою и вместе они покинули спальню. Торопиться обоим было некуда. На часах только девять утра и лорд со своим гостем неторопливо шли по коридорам, держась за руки, как всегда и мечтал Ал.

Слуги, видимо, уже давно привыкшие к таким зрелищам, не то, что не шептались, они даже в их сторону не смотрели, будто двоих юношей, держащихся за руки, и не существовало вовсе.

Геллерт совсем не слушал своего работника, ерзал на кресле, постоянно меняя положение. Дамблдору приходилось все время отрываться от портрета и поправлять свою модель, но больше пяти минут лорд не мог усидеть.

– Мистер Гриндевальд! – рявкнул парень. – Я почти закончил, пожалуйста посидите спокойно ещё пятнадцать минут!

– Ладно, ладно, только умоляю больше никогда не…

– Я помню, просто надеялся, что это заставит вас успокоиться, – хитрая ухмылка нарисовалась на лице Ала.

Мужчина ответил соответствующей улыбкой и, вздохнув поглубже, расслабился. Пятнадцать минут для него шли целую вечность. Уже через пять он начал считать секунды и сбился на сто сорок шестой. Когда Гриндевальд хотел плюнуть на уговор и сменить положение, заметил на себе пронзающий взгляд узких, сощуренных глаз.

– Я закончил, – отложив кисть, уверенно сказал художник.

Лорд будто прирос к мягкой обивке. Он боялся взглянуть на портрет, на себя, но ещё больше он не хотел, чтобы все заканчивалось. Мужчина просто не сможет отпустить Альбуса.

– Вы посмотрите? – Дамблдор пытался привлечь к себе внимание, но лорд будто не слышал, погрузившись в какие-то свои мысли.

Хозяин замка, внимательно посмотрев на своего художника, глубоко вздохнул, набираясь смелости, и встал, семимильными шагами направляясь к мольберту. Глаза напротив, такие пронзительные и чёткие, его глаза, смотрели в самую душу, будто читая её. Эта величественная поза, густые брови и тёмный фон, показывали любовь портретиста к Геллерту. Гриндевальд понял это, лишь взглянув на работу, как же он был раньше слеп! Этот портрет оказался так прекрасен, словно он был не написан на холсте, а сам натурщик скрывался за рамкой.

Лорд, в порыве неизвестных радостных чувств обхватил ладонями лицо юноши и притянул к себе, страстно впиваясь в его губы своими. Альбус, немного опешив, почти сразу вошёл во вкус, стараясь не отставать и отвечать так же пылко.

Незаметно, не отрываясь друг от друга они перешли ближе камину, который, по всей видимости, горел круглосуточно. Геллерт забрался руками под рубашку парня, вытягивая её из брюк и проводя по торсу сверху вниз, вызывая довольно громкий стон. Оба опустились на мягкий светлый ковёр из овечьей шкуры, медленно ложась на длинный ворс. Дамблдор долго пытался развязать рубашку лорда, нависающего над ним, но перед глазами немного двоилось из-за происходящего безумия и, в итоге, он просто разорвал ее.

– Какой же ты горячий, – прошептал на ушко портретисту Гриндевальд. – Ты сводишь меня с ума.

Он потянулся к ремню на поясе художника и, вытянув его из брюк, откинул в сторону, туда же полетела и остальная одежда, рвущаяся с треском. Жаркие поцелуи покрывали каждый миллиметр юного тела, отзывающегося стонами и почти криками. Руки Ала блуждали по волосам лорда, подтягивая к себе для ещё одного поцелуя.

Геллерт закинул голые бедра художника себе на талию и прежде чем ощутить себя в нем, долго вглядывался в его бездонные голубые глаза, как бы прося разрешения на это. Дамблдор провел пальцами по щеке мужчины, позволяя сделать то, чего обоим хотелось. Тела соприкоснулись, выгибаясь навстречу удовольствию, а вопли наслаждения заполнили весь дом.

Комментарий к На шкуре у того камина.

Фоточки под главу:

https://vk.com/vandabondrill?w=wall-178040424_86

========== И гаснет свет… ==========

– Твоя кожа словно бархат, Альбус, – Геллерт коснулся пальцами шеи и спустился к ключице. – Я не способен оторваться от тебя, – мужчина прикоснулся губами к плечу и оставил влажный след.

– И не надо, мой лорд, – юноша одарил своего любимого настолько нежным взглядом, ради которого можно было бы сброситься с обрыва не раздумывая.

– Ты любишь меня? – приподнимаясь на локтях и слегка нависая над художником, спросил Гриндевальд, хотя он уже знал ответ.

– Больше жизни. Я так сильно люблю вас, что готов прямо сейчас вырвать свое бьющееся сердце и подарить вам, – тихо прошептал Ал, ласково поглаживая руки Гелла. – Мне бы хотелось найти способ доказать свою любовь. Я так хочу, чтобы вы знали…

– Я знаю, мой милый, – лорд склонился к манящим розовым губам и прикоснулся к ним своими, – знаю, мой дорогой. Если бы я только встретил тебя раньше, – Геллерт опустил голову и уткнулся носом в изгиб шеи своего возлюбленного. Он тяжело вздохнул, вспоминая о самой большой ошибке своей жизни. Появись Альбус раньше, Гриндевальд никогда бы не продал свою душу за такую ничтожную вещь как молодость, по крайней мере, теперь она казалась именно такой, ведь сейчас хотелось прожить с этим человеком всю свою жизнь, состариться вместе и умереть в один день, как в сказке.

Они смотрели друг на друга завороженно, с безграничной любовью. Альбус так боялся, что их время закончено, портрет написан, а значит ему придётся вернуться домой. Он хотел спросить, что будет дальше, но слова застряли где-то в горле, не имея возможности быть произнесенными. Острая боль в области груди пронзила с такой силой, что художник стал задыхаться. Дамблдор схватился за горло и захрипел, в попытке откашляться.

– Альбус, что такое? – Гриндевальд встрепенулся и склонился над бьющимся в агонии юношей. – Кто-нибудь! На помощь! – заорал во всю глотку лорд.

На его вопли сбежался весь дом, содрогающийся от данного зрелища. Служанки все до одной стояли, прикрывая лица ладонями и бледнея с каждым мгновением, почти теряя сознание.

– Вызовите врача! Немедленно! – взревел Гелл, поднимая на руки портретиста, который начал захлебывался в собственной крови.

Кашель не переставал мучить его. С каждым новым вздохом, который приносил ему неимоверно адскую боль, он выплевывал очень много крови. Казалось, что он выхаркивает свои лёгкие. Его розовые пухленькие губки, окрасились в ярко алый оттенок, так же, как шея и грудь, по которой стекали сгустки жидкости.

Одна из служанок, привалившись к стене, медленно оседала на пол без сознания, а другая начала кричать, падая на колени. Кто-то побежал за врачом, а кто-то махал платком над бедной женщиной, лежащей в беспамятстве. Геллерт аккуратно положил мальчика на диван в той самой гостиной и накрыл шерстяным покрывалом, а сам приземлился на колени перед Альбусом, сжимая его ладонь.

– Господи, прошу, не дай ему умереть, – шептал лорд, но понимал, как это жалко, ведь от бога он был отлучен, как ему казалось.

Каждую минуту Гриндевальд спрашивал дворецкого, как скоро приедет лекарь, на что получил неопределённый ответ. Альбус перестал кашлять, но глаза его были закрыты и на зов лорда он не отвечал. На мгновение Геллерту показалось, что тот не дышит и он замер, наклоняясь к груди, чтобы услышать стук сердца. Оно билось, но медленно и тихо, едва различимо, пропуская некоторые удары, от чего сердце слушателя билось сильнее.

Врач приехал только через полчаса, которые показались для Гриндевальда вечностью. Он даже не успел до конца одеться, только штаны натянул и побежал встречать доктора. Буквально на бегу мужчина попытался все рассказать и описать в подробностях врачу до того, как они добрались до больного.

– Мистер Гриндевальд, я попрошу вас оставить меня наедине с больным. Как только будут новости я сразу вам сообщу.

Геллерт хотел возразить, но врач поднял руку вверх, давая понять, что не намерен продолжать разговор и закрыл дверь перед самым носом лорда. Теперь плохо стало хозяину дома. Он сполз по стене на пол, потирая ладонями лицо и скрывая его в коленях. Несколько слуг стояли при нем и следили за его состоянием, постоянно предлагая, то воды, то чего-нибудь ещё, на что он грозно рычал и прогонял их прочь. Мужчина вжимался ухом в стену, которая отделяла его от Ала, в попытке услышать хоть что-то, правда безрезультатно.

Двери со скрежетом отворились, когда Гриндевальд почти заснул на полу. Врач мрачно посмотрел на лорда и набрал в лёгкие побольше воздуха, ведь говорить ему нужно было много.

– Мне жаль, мистер Гриндевальд. Ваш друг очень болен. У него туберкулёз и я никогда прежде не видел такой прогрессирующей его формы, – мужчина средних лет защелкнул застежку на своём портфеле и убрал его за спину.

– Но вы можете что-то сделать? – почти плача, с надеждой спросил Гелл, смотря на лекаря снизу вверх.

– Я дал ему лекарства, и он проспит до завтра. Это очень необычно. Вы сказали, что не замечали кашля прежде у вашего друга, но даже будь он болен до приезда сюда, перейти от первой стадии до последней за пару дней невозможно.

– Что это вообще значит? – лорд поднялся на ноги и сжал кулаки.

– Это значит, что вам стоит попрощаться.

Комментарий к И гаснет свет…

Фото под главушку:

https://vk.com/vandabondrill?w=wall-178040424_95

========== Жизнь за жизнь. ==========

Геллерт заперся в своей спальне, отсылая каждого, кто приходил справиться о его здоровье. Кажется, лорд заплакал впервые после смерти родителей. Голова гудела и тысячи мыслей разрывали её.

– Так не должно быть, – шептал мужчина, переходя на крик, – Почему?

Он лежал на ковре в центре комнаты прижав колени к груди и обхватив их руками. Словно острый клинок медленно разрезал его сердце на две равные части, а душа все ещё принадлежащая ему, горела. Внезапная тёмная мысль, промелькнувшая в пораженном разуме, оказалась единственным решением.

– К черту! – он поднялся, набрав в лёгкие побольше воздуха, выпрямив спину и закрыв глаза. – Где бы ты ни был Мефистофель, я вызываю тебя. Явись мне!

Гриндевальд замолчал и замер в ожидании, но ничего не произошло. Он попытался ещё раз и ещё, но ответом была лишь тишина. Сам Дьявол проигнорировал Геллерта. Лорд подлетел к тумбе, на которой стоял светильник и, рванув его на себя, разбил о противоположную стену. Сорвав с кровати одеяло и простынь, лорд наклонился и упал на голую постель, закрывая глаза, которые жгло от нескончаемых слез.

– Для вечно молодого ты выглядишь слишком жалко, – низкий пронзительный голос гостя, пришедшего с опозданием, прозвучал в другом конце спальни.

Гриндевальд вскочил от испуга и чуть не свалился с кровати. Мужчина, явившийся ему во сне в первый раз, сейчас стоял и смеялся над беспомощным видом лорда. Пронзительный взгляд чёрных глаз заставлял ужаснуться. Длинные тёмные волосы покрывали плечи и спускались до самого пояса, извиваясь словно змеи. Гелл готов был поклясться, что в прошлую их встречу дьявол выглядел старее лет на двадцать, но сейчас он был также молод, как и сам лорд.

– Спаси Альбуса, художника, написавшего мой портрет, – подходя все ближе к Мефистофелю, умолял мужчина.

– Не могу, – дьявол заложил руки за спину и прошёлся по комнате с оценивающим взглядом.

– Почему? – Гриндевальд схватил длинный рукав плаща Сатаны, но его руку словно обожгло и он отскочил.

– Такова плата, – он пошёл дальше, будто не замечая хозяина дома.

– Что? Какая ещё плата? – возмущённо развёл руками Гелл.

– Его жизнь – это плата за твою молодость, – рявкнул Мефистофель.

– Я не понимаю.

– Какие же вы люди все глупые, все до одного, – дьявол закатил глаза и вздохнул, наконец оборачиваясь к лорду. – У всего есть своя цена. Ты хотел молодость, а портрет забирает её у художника и отдаёт тебе. Не думал ведь ты, что она берётся откуда-то с небес? В этом мире все можно получить лишь равным обменом.

– Но я уже заплатил! Я отдал свою душу! – Гриндевальд кричал настолько громко, что его голос охрип.

– Ты заплатил мне за совершение сделки, я ведь не благотворительностью здесь занимаюсь, должен и я получить хоть малую долю.

– Малую долю? – лорд ещё никогда в жизни не был так зол, взбешен, растерян и унижен одновременно. – Ты не сказал, что ценой моего желания будет чья-то жизнь.

– А разве для такого как ты важна чья-то жизнь? – Мефистофель ткнул длинным пальцем в грудь Геллерта. – Вы, люди, все гнилые изнутри, вы чудовища, но во всем вините меня, Дьявола, так вот, дорогой мой, ты заслужил то, что имеешь.

Ноги Гриндевальда превратились в камень, руками он стал нащупывать опору, но не нашёл её и упал.

– Прошу, – проскулил мужчина, потирая ушибленную часть тела. – Я все сделаю.

– Тебе это не под силу, – ухмыляясь, проговорил сатана.

– Что угодно, – сквозь слезы пролепетал лорд.

– Пусть будет так, – он сделал вид, что слова даются с трудом и присел на корточки, рядом с Геллертом. – Жизнь за жизнь. Умрёшь ты и он будет жить. Уничтожь свой портрет и проклятие отменится.

По коже прошёлся мороз, а тело, кажется, вот-вот забьётся в судорогах. Оскал был последним подарком от Мефистофеля, после чего он испарился.

========== Я до тебя не жил ==========

Геллерту понадобилось не так много времени, чтобы принять решение. Собрав в себе всю мужественность, он направился в свой кабинет, чтобы написать письмо. Руки тряслись и перо, обмоченное в чернила, оставляло кляксы повсюду. Он испортил уже целую стопку бумаг, скомканных и раскиданных по всей комнате. Очередной провал и лорд со злостью стукнул кулаком по столу. Мыслей было так много и с чего начать Гриндевальд не знал.

«Дорогой Альбус, я пишу это потому, что хочу, чтобы ты знал всю правду, знал меня настоящего, знал то чудовище, которое полюбил. Из-за меня ты сейчас лежишь прикованный к постели и умираешь.

Я продал свою душу за молодость, которую получил с твоей помощью. Портрет, самый прекрасный из всех, что я видел, – это ключ к моему проклятью. Я не знал, что ценой моей глупости станет твоя жизнь, клянусь тебе, не знал. Эта картина должна была стареть вместо меня, но для этого нужно отнять чужую жизнь и жертвой оказался ты.

Знаю, мне нет прощенья, но я хотя-бы исправлю то, что натворил. Ты будешь жить и, я прошу, исполни мою последнюю волю:

Живи самой полной и счастливой жизнью, никогда не вспоминая обо мне.

После того, как встретил тебя, я понял, что раньше и не жил. Хоть это был и короткий срок знакомства, но прежде я никогда не чувствовал ничего подобного. Твоя улыбка навсегда останется моим самым счастливым воспоминанием и после смерти я буду её видеть даже в аду.

Я люблю тебя Альбус и моё сердце всегда будет твоим»

Гриндевальд с трудом дописал эти строки и это легко можно было понять по тому, как промокла бумага от его слез. Немного успокоившись, лорд вложил лист в конверт и запечатал его печатью своего фамильного герба. Мужчина просидел обездвижено, держа в руках письмо около получаса, а после подозвал к себе дворецкого, объясняя, что от него требуется.

Служащий лорду человек, смотрел на хозяина с ужасом, плещущимся в глазах. Сколько бы безумных просьб прежде не получал дворецкий, эта была самой дикой. Не в его силах отговорить юного Геллерта, хотя видит Бог, он пытался.

Гриндевальд снова остался один и ему это было необходимо, провести последние минуты в одиночестве. Мысленно попрощавшись с родными стенами дома, он покинул кабинет и направился к Альбусу, чтобы последний раз взглянуть на него.

Такой невинный и бледный, художник по-прежнему лежал на диване, словно мертвый. Геллерт опустился к нему, касаясь белой кожи плеча, легонько проводя по ней пальцами.

– Как же ты прекрасен, – на выдохе произнёс лорд.

Горячие губы прикоснулись к ледяному лбу, запечатляя прощальный поцелуй. Ему так не хотелось уходить, оставлять любимого, но позволить Алу умереть было бы кощунством.

Гриндевальд подошёл к портрету и накрыв его куском ткани, валяющейся на полу, унёс в свою спальню.

Рука, держащая нож, все никак не могла подняться, чтобы нанести первый разрез, она словно стала тяжёлым куском стали. Лорд сжал зубы до скрежета и полоснул картину, разделывая её, как человеческую тушу, причём, свою собственную. Раны нанесённые портрету, стали смертельными, оказавшись на теле мужчины. Кровь, хлещущая из порезов, медленно растеклась по полу, заливая мелкие щели между досками, а некогда прекрасное лицо Геллерта Гриндевальда покрылось морщинами и иссохло.

Комментарий к Я до тебя не жил

Фотографии под главу:

https://vk.com/wall-178040424_118

========== Любить слишком больно. ==========

Альбус открыл глаза и их сразу пронзил яркий свет из распахнутых настежь штор. Почему он тут лежит, юноша не знал. Всё, что он помнил – это как руки лорда ласкают его. Теплое дыхание, согревающее каждую клеточку тела и пьянящий запах. Дамблдор отбросил покрывало и обнаружил себя голым. Где-то на полу валялись разбросанные им вещи, что вызывало улыбку на губах, вновь возвращая к воспоминаниям. Наклонившись к штанам, юноша заметил несколько капель крови, но не придал этому большого значения и наспех натянул их на себя.

Портретист медленно бродил по замку, изучая каждый новый уголок, но не это было его целью. Ноги сами привели парня к спальне лорда, в которую он вошёл без стука. Глаза художника расширились и потемнели от увиденного. Весь пол и ковёр залит кровью, хотя было заметно, что следы старались убрать или оттереть. Из-за кровати виднелся край деревянной рамки, к которой и подошёл Ал. Грудь сжали в тиски, а все внутри заледенело, когда перед его взором предстал портрет, точнее, то, что от него осталось.

– Мистер Дамблдор, – позвал голос, до смерти напугавший его.