Текст книги "Секрет портрета Дориана Грея (СИ)"

Автор книги: Bon-Drill

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

========== Пролог ==========

Геллерт Гриндевальд – лорд, красоте и богатству которого завидуют миллионы женщин и мужчин. Молодой и амбициозный юноша, которому достались все богатства почивших родителей, умело ими распоряжался.

Его английское поместье никогда не пустовало. Дом всегда был забит гостями, хоть он и не любил шум и беспорядок. Мужчина устраивал приёмы, а сам прятался в своих покоях, лишь изредка показываясь на публике под громкие возгласы и иногда перекидываясь парочкой слов с дамами.

Все это делалось с целью привлечь внимание, заполучить в свой круг влиятельных господ. Но это внезапно изменилось, когда Гриндевальд решил заключить сделку с Дьяволом. Больше всего на свете двадцатипятилетний лорд не хотел терять свою величественность, власть и красоту.

Во сне к нему явился сам Мефистофель и предложил сохранить молодость знаменитому обольстителю сердец. От Геллерта нужно лишь одно – найти художника, который напишет его портрет, что будет стареть вместо него. Гриндевальд готов был пожертвовать всем, так он и поступил, хотя от него требовалась лишь душа и, как он полагал, – это ничтожная цена.

Лорд приказал слугам отыскать лучших художников всего мира и принести ему список их имен и фотографий. На поиски ушло довольно много времени, а на выбор ещё больше.

Месяц спустя Геллерт сидел в своём кабинете и разглядывал досье портретистов, сразу отбрасывая в сторону не понравившиеся ему. Художники из Франции, Испании, Англии и России переполняли стол, так что некоторые из них пришлось расположить на полу. Он просмотрел уже около сотни лиц, но не одно из них не возымело на него нужного эффекта.

Тогда он вспомнил свой сон и слова дьявола:

«Твое сердце подскажет тебе того, кто одарит тебя молодостью».

Геллерт улыбнулся своим мыслям и хмыкнул, ведь сердца, как известно, у него не водилось. Наконец, его взгляд пал на одного юношу. Его прекрасные глаза завораживали лорда, такие большие и глубокие, их пронзительный взгляд парализовывал, несмотря на плохое качество фотографии. Широкие и пухлые губы пленили ледяное сердце, которое забилось в бешеном ритме, хотелось коснуться мягких уст и обвести пальцами по контурам, этот совершенный рот создала сама природа.

Альбус Дамблдор – так звали начинающего семнадцатилетнего художника из Англии, поражающего своими талантами Европу. Такой юный, но уже довольно знаменитый, благодаря своей манере письма портретов. Каждая его работа была уникальна, но он очень редко продавал свои картины, для него это слишком личное.

– Определённо он, – улыбнувшись, проговорил мужчина и подозвал к себе дворецкого, для важного поручения.

========== Ночной посланник ==========

Альбус сидел на мягком белом ковре у камина и смотрел сквозь огонь, погрузившись в свои мысли. Последние полгода именно так он и коротал свои вечера. Покой юного художника был нарушен, когда он впервые увидел лорда.

Они совершенно случайно столкнулись на главной площади города, кажется, был какой-то праздник, но Дамблдор не помнил какой. Как только Ал поймал на себе пробегающий мимо взгляд Геллерта, то даже забылся, где он находится. Все оставшиеся минуты юноша не спускал с него глаз, боялся потерять и всюду следовал за Гриндевальдом, но старался держаться на расстоянии, чтобы его не заметили. Внезапно набежала толпа детей и разлучила Альбуса с объектом его вожделения.

Последующие три ночи он не сомкнул глаз, образ великого человека все время преследовал его. Дамблдор не мог встать с постели неделями, не рисовал и почти не ел. Ещё никогда прежде молодой портретист не чувствовал ничего подобного. Это было словно болезнь, болезнь сердца.

В его голову лезли разные мысли и, в основном, те, которые не должны были. Думать о другом мужчине в таком ключе было невозможно, грешно и невероятно, но поделать он с этим ничего не мог.

Спустя пару месяцев разлуки безумное наваждение отпустило, но как назло в тот самый момент имя Геллерта Гриндевальда стало звучать на каждом приёме, из каждых уст и на каждом углу треклятого города.

Альбус уставал от безделья, но сделать что-то было выше его сил. Стоило ему взять кисть, как руки наливались свинцом и деревянный предмет падал на пол. Так было каждый раз и, в итоге, он перестал пытаться и днями напролет лежал на полу и думал о недоступности и неправильности своей любви.

Юноша решил посидеть около огня ещё минуту и отправиться спать, но его планы были прерваны стуком в дверь. Нехотя, Дамблдор поднялся с ковра и поплелся открывать своему позднему гостю.

– Добрый вечер, сэр. Прошу простить меня за столь поздний визит, но дела лорда не могут ждать, – протараторил посыльный, протягивая письмо Альбусу.

– Лорда? Что? Я не понимаю, – у юноши чуть сердце не остановилось. По коже прошла жуткая волна дрожи, а ноги стали подкашиваться.

– Я знаю не больше вашего, сэр. Мне лишь велено передать вам письмо, – мужчина всучил конверт в дрожащие руки и быстрым шагом удалился, оставив художника стоять на холоде с открытым от удивления ртом.

Ледяной ветер вернул самообладание парню и он, захлопнув дверь, отправился к камину. Ещё не остывшее место, которое Ал покинул пару минут назад, ожидало его. Дамблдор сидел и долго не решался открыть конверт, лишь разглядывал свое имя, написанное большими буквами в правом нижнем углу, проводя по нему пальцами. Тысячи вопросов мучили юношу. Зачем? Почему? Что? У него была целая куча вариантов и идей по поводу того, что скрывается внутри.

Наконец набрав в лёгкие побольше воздуха, он вскрыл бумагу и аккуратно достал письмо. Почерк был такой аккуратный, каждая буковка выведена, будто с любовью, по крайней мере, так казалось на мягкой бежевой бумаге. Собравшись, Ал начал читать:

«Многоуважаемый Альбус Дамблдор, я, Геллерт Гриндевальд, пишу вам это письмо лишь с одной целью, а, точнее, просьбой. До меня дошли слухи о ваших удивительных художественных способностях, и я желаю видеть вашу работу в своей коллекции. Прошу вас написать мой портрет вашими чудесным талантливым руками. Цену вы вправе назначить сами за свою работу. Деньги в данном случае не имеют никакого значения.

Завтра в полдень за вами приедет кэб с самыми быстрыми в стране конями и отвезёт в моё поместье, где мы сможем все обсудить.

С уважением, лорд Геллерт Гриндевальд»

Дочитав послание, Дамблдор едва не поперхнулся воздухом. Геллерт считает его талантливым? Кажется, его мир не станет прежним никогда. Завтра он увидит того, кого видел лишь во снах, о ком думал каждую секунду на протяжении шести месяцев, но ему было страшно, безумно. С одной стороны, Альбус желал этого так сильно, что готов был продать душу за встречу, но с другой – встреча не принесёт ему ничего, кроме адских пыток, ведь такая любовь не может существовать, да и получить взаимность от лорда – это как научится летать.

Дамблдор корил себя за то, что открыл дверь и прочитал письмо. Жить далеко и тешить себя нереальными фантазиями гораздо проще, чем переживать все наяву. Еще и этот запах его парфюма, бумага была пропитана им насквозь, Альбусу даже казалось, что лорд стоит над ним прямо сейчас, здесь, положив руки на юные плечи. Он буквально ощущал его присутствие рядом с собой и, закрыв глаза, представил, как Геллерт сжимает его в своих крепких объятиях.

========== То, что нас объединяет. ==========

Ночь казалась бесконечно долгой, потому что Альбус не сомкнул глаз. Дамблдор ворочался с бока на бок, пока лежать не надоело, и он решил прогуляться по морозным улицам. Одевшись потеплее, юноша вышел во двор и увидел темно-синее небо, усыпанное миллионами ярких звёзд. Зимний ветер бережно развивал волосы парня, оставляя на коже прохладу. На земле тонким слоем лежал белый снег, в некоторых местах просвечиваясь промерзшей бурой травой.

Почему-то именно сейчас он решил вспомнить о своих покойных родителях и тепло улыбнулся. Эта трагедия была единственным, что объединяло его и лорда, который также в молодом возрасте утратил свою семью. Начинающего художника отправили под опеку родного дяди, в чьём доме Ал сейчас и жил. Мужчина уже пару лет путешествовал по миру и Дамблдор лишь изредка получал от него письма. Альбус давно научился жить один и стал самостоятельным. Он был обеспечен, не так как Геллерт, конечно, но ему было достаточно.

Он не знал точно сколько часов прошло, но на границе неба и земли появилась первая розовая полоска, предвещающая появление солнца. Светлое пятно с каждым мгновением становилось все больше и больше. Природа замерла, будто готовясь к чуду. Наконец, около самого горизонта вспыхнула ослепительная каемка солнечного круга. Она еще совсем маленькая, но уже поразительно яркая. Диск солнца разгорелся ярче, поднимаясь выше, рассылая во все стороны свои теплые лучи.

Художник уже весь продрог, наблюдая за сказочной красотой природы, но возвращаться обратно в дом ему не хотелось. Только теперь Дамблдор осознал, что внутри стен он просто задыхался, а сейчас снова почувствовал тягу к жизни. Но, как бы прекрасно не было находиться здесь, в конечном счете холод взял свое и ночная прогулка закончилась.

Постепенно к Алу пришло понимание того, что совсем скоро за ним приедут, и паника затуманила рассудок. Он метался из стороны в сторону, пытаясь решить, что делать, что говорить, что взять с собой. За эти полгода юноша представлял их встречу десятки раз, со всеми возможными вариациями и конечным итогом, но теперь, когда его фантазия воплощалась в реальность, ему резко перехотелось.

Толком позавтракать художнику не удалось, как и сделать все остальные дела, которые планировались заранее. Руки тряслись и все кисти, и краски летели мимо саквояжа.

– Черт! – потеряв последние капли самообладания и откинув в сторону сумку, прокричал Альбус. – Господи, дай мне сил справиться с этим, молю. – он поднял глаза к потолку и, будто ожидая ответа, замер, и стоял так довольно долго, пока не услышал шум с улицы.

Дамблдору показалось, что он услышал мужской голос и задержал дыхание, стараясь не издавать ни звука. Через секунду наступила полнейшая тишина и только юноша выдохнул, как в дверь постучали. Вот и все, его спокойная жизнь оборвалась.

– Мистер Дамблдор, меня зовут Адриан Смит, я буду вас сопровождать до поместья, – заговорил мужчина средних лет, как только Альбус распахнул двери.

– Да, я только возьму свой саквояж, – оборачиваясь и указывая в глубь дома, пробормотал художник.

– Нет необходимости, – действия мальчика прервали, – Лорд подготовил все, что вам понадобиться.

– Уверены? Может я всё-таки…

– Нет, мы спешим, прошу вас, – мужчина отошел от двери, указывая рукой на ожидающий кэб.

Дамблдор набрал в легкие максимальное количество воздуха, да так, что в груди, где-то в области сердца, больно кольнуло, от чего он поморщился, но постарался не подать виду, и проследовал к карете. Ехали они в тишине, что резала слух, но, если бы сопровождающий подал голос, легче бы не стало. Путь занял целый час, не меньше, поместье было скрыто от посторонних глаз, пряталось на самой живописной окраине города.

Солнце сияло сегодня ярче, чем в любой другой день, на небе не было ни облачка. Такое голубое, бескрайнее, манящее и ослепляющее, совсем как глаза Геллерта. Как бы Альбус не пытался выбросить из головы мысли о Гриндевальде, ничего не выходило и он просто смирился, отдавшись реке, несущей его по течению. Сердце перестало биться, как только на горизонте появился величественный дом, хотя Ал мог назвать его только замком, никак иначе.

– Мы прибыли, сэр, – протянул Адриан, в попытке привлечь внимание Дамблдора.

– Уже? – Альбус чувствовал себя неловко настолько, насколько это вообще возможно.

– Да, да, разумеется.

Выбравшись из кэба со скоростью улитки, художник, нервно поглаживая свои запястья, направился вслед за Адрианом Смитом. Чем ближе они подходили к дворцу, тем сильнее колотилось сердце юноши. В последнее время, оно частенько подводило своего хозяина – то бьется как дурное, то вовсе останавливается.

Громадные двери – метров пять в высоту, перед ними открыли двое слуг, одетых в одинаковую форму и вежливо улыбающихся новому гостю. Вид замка изнутри и вовсе сбил с толку Дамблдора. Из огромного широкого коридора, прямиком на верх, вела лестница, перила которой были полностью вылиты золотом. В мгновение ока вся эта красота померкла, когда буквально из ниоткуда появился лорд, держащийся за перила и грациозно спускающийся по ступеням.

«– Я разочаровался в любви, думал, что не достоин ее, до того дня, как увидел это лицо. Ваш взгляд заставил меня поверить в то, что даже такой как я имею шанс на нечто возвышенное и прекрасное. Вы – мой свет, мой воздух, я живу и дышу лишь мечтами о вас, с той самой встречи.», – больше всего на свете Альбус хотел сказать эти слова, но они лишь мельком пронеслись в его голове, а все, что смог юный художник – это смотреть на Геллерта Гриндевальда с открытым ртом, который стремительно сокращал расстояние между ними.

========== Можно, я вас поцелую? ==========

И вот, спустя полгода, их взгляды снова встретились, но уже не на мгновение, как в прошлый раз, а на целую вечность. Запах лорда стал так отчётлив здесь, что вскружил голову Альбусу.

Первая нежная нота, которую он ощутил – это лёгкий морской бриз, который будто перенес художника далеко от сюда, к голубому мору и свежему воздуху. Он прикрыл глаза, наслаждаясь этим чувством. Всё казалось настолько реальным, что юноша готов был поклясться – он слышал крики чаек.

Дальше следовал запах свежескошенной травы, среди них преобладала лаванда, такая стойкая и яркая, а сразу после – ароматы сушёных трав, которые обычно клали под подушку для спокойного сна.

Художник был заворожен, его будто околдовали.

Геллерт готовился к встрече с нескольким опасением. Фотография юноши поразила своей красотой и все время лорд был как на иголках. Как только он услышал голоса внизу, то сразу понял, что мальчик прибыл. Очистив голову от всех мыслей, Гриндевальд вышел из своих покоев и направился к лестнице. Молодое и до безобразия невинное личико, смотрело на него с такой покорностью и нежностью, что у Геллерта перехватило дыхание. Его рука, держащаяся за перила, заметно дрожала, но лорд изо всех сил старался унять озноб, пробивающий тело.

– Добрый день, – улыбнулся Гриндевальд, протягивая руку для приветствия.

Альбус смотрел, совсем не понимая, что делать. Ему было так плохо и хорошо одновременно. Голова кружилась, а сердце разрывалось. Словно на автомате его собственная рука потянулась к лорду и их ладони соприкоснулись.

– У вас такая холодная рука, – вместо «Здравствуйте», сказал Дамблдор.

Геллерт едва заметно улыбнулся, но ладонь портретиста не отпустил.

– Простите, я не имел в виду что-то плохое, я… – Ал попятился назад, разрывая связь.

– Всё в порядке, Альбус, у меня и вправду холодные руки.

Геллерт назвал его по имени и наступила тишина. Даже сопровождающий, который все ещё стоял здесь, но притворялся невидимкой, был втянут в неловкую ситуацию.

– Господин, если я вам больше не нужен, то пойду, – Адриан разбавил тишину и, приметив положительный кивок Гриндевальда, быстро удалился.

– Пройдемте в гостиную, там будет удобнее обсудить наши дела, – Геллерт поманил юношу за собой.

Назвать это гостиной было бы просто оскорбительно. Бальный зал – не меньше, полностью заполненный шикарной мебелью. Голые стены украшали картины и портреты, судя по всему являющиеся фамильной ценностью. Первое, что бросалось в глаза – это гигантский камин, с зеркалом над ним, обрамленным серебряной рамкой. Дамблдор стоял посреди залы с открытым от удивления ртом, чего не мог не заметить лорд.

– Нравится? – присаживаясь в кресло у самого огня, спросил мужчина.

– Невероятно, – глаза Альбуса горели, он будто попал в рай, но даже такой вид не мог затмить лорда, сидящего у камина и греющего руки.

– Я рад, ведь большинство людей, посещающих мой дом, не замечают и половины его величия, – он говорил с ним, как с близким другом, с которым можно было поделиться самым сокровенным.

– Дом? Это замок, не меньше, – засмеялся художник, оборачиваясь по кругу.

Геллерт наблюдал за парнем и улыбался. В нем было столько энергии и жизни, что хватило бы на обоих. В его мыслях всплыли строки из стиха, запавшие в глубь сердца, автора которого он не знал:

Твой темный лик явился ночью,

в мой безмятежный тихий сон

и сердце распахнув воочью,

склонил я пред тобою свой поклон.

Нет глаз твоих прекраснее на свете,

весь в пламени твоем сгораю я.

Отец мой, Черт мой, дьявол вечный,

прошу тебя, не оставляй меня ты никогда.

– Я взял на себя смелость и приобрёл для вас все необходимые атрибуты, – лорд указал на диван, переполненный холстами, красками и прочими малярными предметами. – Меня заверили, что все это лучшего качества.

Альбус молча подошёл и взял пучок связанных кистей, мягкая часть которых сделана из шерсти колонок. Это были самые дорогие кисти во всем Лондоне и позволить их себе художник никак не мог, даже имея приличный счёт в банке.

– Вы разбираетесь в искусстве? – юноша повернулся к лорду, но в глаза не посмотрел. Его внимание было приковано к столь дорогим вещам, о которых и состоятельный портретист не мог мечтать.

– Абсолютно в нем ничего не понимаю, – Гриндевальд поднялся с кресла и незаметно подошел к Дамблдору сзади, – Вам что-то не нравится? – горячий шепот прошелся от ушей к шее парня, от чего тот вздрогнул и уронил пучок на пол.

– Нннет, нет, все прекрасно, – заикаясь от испуга пролепетал Ал, – Кисти просто превосходные, как и все остальное. Я немного удивлен, ведь все здесь подобрано с невероятным вкусом. – художник развел руками, указывая на дизайн помещения. – Каждая деталь стоит на своем месте, создавая полноценный образ великой картины и рассказывая свою историю. Это привело меня в недоумение, после того, как вы сказали, что не разбираетесь…

– На самом деле, я расставлял тут все по пьяни, – громким смехом залился мужчина и наклонился за кистями, уроненными Альбусом. – Держите, – он вложил связанные деревяшки в мягкие ладони и на пару секунд задержался, ему никак не хотелось разрывать контакта.

Дамблдор смотрел в глаза лорда щенячьим взглядом, наполненным любви и сострадания, от которого можно было упасть на колени и заплакать. Юноша так хотел поцеловать эти бледно-розовые и тонкие губы, но представляя себе последствия такого поступка, желание резко пропадало. Долгие дни и ночи он мечтал о нем, представлял этот прекрасный лик во снах и грезах, и вот теперь, наконец, Геллерт Гриндевальд был прямо перед ним, так близко, но так бесконечно далеко. Единственное, о чем молился Альбус, чтобы лорд снова не оказался лишь мечтой.

– Думаю, нам стоит договориться о цене, – звонкий и мелодичный голос мужчины, вернул художника из фантазий.

– Думаю, стоит, – нервно улыбнулся тот.

– Начнем с пятидесяти фунтов, предложите больше? – развернувшись на каблуках, сказал лорд, присаживаясь обратно на свое кресло.

Дамблдор вытаращил глаза. Пятьдесят фунтов – это целое состояние, а предложить цену выше он просто бы не осмелился. Его работы еще никто и никогда не оценивал так дорого.

– Это, это слишком много, я не думаю, что портрет может столько стоить, – стараясь сдержать сумасшедшее волнение, протараторил Ал.

– Вы ошибаетесь, Альбус, я видел ваши работы, и они бесценны, – снова эта улыбка, заставляющая все тело дрожать, неметь и гореть в агонии.

– Мистер Гриндевальд, я думаю…

– Просто Геллерт, пожалуйста. Мне всего двадцать пять, а когда слышу мистер, от кого-то такого молодого, хочется плакать.

– Хорошо, Геллерт, – Альбус словно попробовал его имя на вкус. Ему дозволено звать своего лорда, так, как могут не многие. Эта маленькая привилегия разожгла дикий огонь в пустоте юной души. – Меня устроит цена в пятьдесят фунтов.

– Замечательно, можем приступить немедленно? – это был вопрос, но ответа он не требовал, поэтому Дамблдор лишь кивнул.

– Мы ведь можем расположиться тут? – Ал подошел к окну, плотно занавешенному темно-бордовыми шторами и распахнул их, запуская внутрь яркие солнечные лучи. – Свет здесь просто превосходный, – объяснился художник в своем столь эпатажном поведении.

– Как будет угодно. Чувствуйте себя как дома, – закинув ногу на ногу, предложил Геллерт.

Постепенно неловкость и скованность покидала Альбуса и он ощущал себя свободно. Гриндевальд наблюдал, как художник мечется по комнате, устанавливая мольберт, после затаскивая на него полотно и расставляя рядом краски. Когда все заняло свои места, юноша подошел к лорду, на мгновение замирая и останавливаясь перед ним.

– Вы не могли бы сесть немного ровнее и голову поверните чуть вправо, – незначительная власть над Геллертом возбуждала портретиста.

Когда Альбус опустился на колени перед лордом у того снесло крышу напрочь. Мальчишка поправлял его сюртук, случайно касаясь пальцами голой кожи в разных местах. Гриндевальд едва не застонал, стоило теплым рукам коснуться шеи, в попытке выправить рубашку.

У самого же художника это вызывало чувство эйфории и задевал он тело лорда совсем не случайно. Все было готово, почти, лишь одна прядь светлых волос, заслоняющая бровь мужчины мешала. Ал приподнялся на коленях к лицу Геллерта, одной рукой опираясь о его бедро, а другой убирая волосы за ушко. Оба замерли и ни один из них не дышал.

– Все готово, – выдохнув в самые губы лорда, сказал юноша и быстро поднявшись с пола, вернулся к мольберту.

Дамблдор смочил кисть в разбавителе для красок, налитый им в стакан, а после окунул в черную краску, нанося первый слой. Художник почти не смотрел на холст, постепенно приобретающий черты лица человека, в которого он был без памяти влюблен. Ему и не нужно было – это лицо Ал бы нарисовал и с закрытыми глазами. Часы пролетели совершенно незаметно, время близилось к вечеру, а солнце почти село, унося за собой освещение, необходимое для создания шедевра.

– Думаю, на сегодня можно закончить. Солнце уже село, – парень указал на очевидные вещи и положил свою кисть на выступ мольберта.

– Хорошо, я прикажу слугам, чтобы ничего не трогали в этой комнате, а сейчас я покажу вам вашу спальню, – Геллерт поднялся с кресла и потянулся. Спина жутко затекла, а ноги почти не слушались.

– Спальня? Я не понимаю, – весь перепачканный в краску художник с удивлением смотрел на своего нанимателя.

– Адриан вам ничего не сказал?

– Не сказал чего?

– Вы будете жить здесь, в поместье, пока не закончите работу. Ваш дом находится довольно далеко, и я считаю, что нет нужды ездить каждый день туда и обратно.

– Но я не брал с собой никаких вещей, да и не хочу вас беспокоить, – так себе оправдание, ведь видеть Геллерта юноша хотел каждую секунду отведенной ему жизни.

– Не говорите ерунды. Дом такой большой, что, вероятно, мы можем даже не встретиться, а вы и вовсе потеряться. Что касательно одежды, то все что нужно, будет предоставлено. – Лорд подошел к Альбусу вплотную и улыбнулся. – У вас краска на лице.

– Где? – Дамблдор коснулся ладонью щеки и смущенно опустил голову.

– Давайте я, – Гриндевальд провел большим пальцем по носу портретиста, стирая масляное пятно.

Ал убрал свою руку, давая полную волю лорду. Все еще холодная, ладонь легла на мягкую щеку юноши, удерживая его рядом. Пальцы быстро скользили по коже, убирая краску, заставляя парня ужасно смущаться.

Когда Геллерт коснулся руками губ мальчика, он вздрогнул и чуть не упал, но его удержали, вжимая в объятия. Глаза хозяина дома скользили по чужому лицу, изучая каждый миллиметр, а в голове был лишь один вопрос, который так хотелось задать:

«Можно, я вас поцелую?»

Комментарий к Можно, я вас поцелую?

Написано, что стих неизвестного автора, потому что этот автор я )(

50 фунтов это где-то 65 долларов, на то время ( 19 век ) это были бешеные деньги.

========== Плюмерия ==========

Такие минуты не длятся вечно, хотя они могли стоять так, прижавшись друг к другу, целый день, но ситуация слишком накалялась, становилась до беспредела неловкой. Глаза Альбуса не находили себе места, он смотрел куда угодно, только не на Геллерта, потому что знал – если посмотрит, тут же поцелует.

– Мистер Гриндевальд, вы просили вас оповестить, когда комната для вашего гостя будет готова, – дворецкий, внезапно вошедший без стука, спас тупиковое положение обоих юношей.

– Спасибо, – не оборачиваясь, но отпуская Дамблдора из объятий, проговорил лорд. – Что же, я покажу вам вашу спальню, – Геллерт направился к выходу из помещения, оставив художника, будто между ними сейчас не было абсолютно ничего.

Совсем нехотя Ал поплелся следом за хозяином особняка. Они поднялись на второй этаж по той самой золоченой лестнице и прошли длинный коридор, с нескончаемым числом комнат. Почти в самом конце, Гриндевальд остановился и отворил дверь, ведущую в покои.

– Прошу вас, проходите, – почему-то зло и саркастично пропел Геллерт. – Располагайтесь, в шкафу есть новая одежда, через час вас пригласят на ужин.

Альбус хотел спросить, что случилось, почему лорд внезапно стал так холоден, но пока формулировал предложение, Гриндевальд скрылся из глаз, оставляя после себя лишь гул удаляющихся каблуков.

Вздохнув, художник обернулся и стал разглядывать свое временное пристанище. Этот дом не переставал его удивлять. Комната так приятно пахла, но запах не был знаком Дамблдору. Он вдыхал снова и снова, пока голова не закружилась и твёрдый пол под ногами не перестал существовать. Ухватившись за край широкой кровати, Альбусу удалось кое-как удержаться и не рухнуть без сознания.

Час прошёл совершенно незаметно за изучением нового жилища, и юноша не сразу услышал, как постучал дворецкий, позвавший его к ужину, не медля, парень спустился за мужчиной.

Альбус сидел за большим столом в обеденной зале вместе с Геллертом. Они находились друг напротив друга на расстоянии целой комнаты, в полной тишине, режущей слух. Дамблдор тыкал вилкой в серебряную тарелку, издающую жуткий скрежет. Он почти ничего не съел, в горло не лез даже маленький кусочек.

– Вам не нравится свинина? – голос Геллерта разрезал мрачную тишину.

– Нет, что вы. Всё прекрасно, я просто не голоден, – художник отложил вилку в сторону. – Если вы позволите, я пойду. – не дожидаясь одобрения, Ал встал и покинул лорда.

Ему было тяжело видеть это совершенное лицо, проницательные, леденящие душу, глаза и губы, которые неимоверно сильно хотелось очертить пальцами, и нежно поцеловать, показывая всю свою пылкую любовь. Но Альбус не мог этого сделать, ведь кто такой на самом деле Дамблдор? Всего лишь художник, все равно, что довольно талантлив, он не достоин величественного лорда.

Гриндевальд остался сидеть со слегка приоткрытым ртом от удивления. Неужели он так обидел своего гостя? Меньше всего на свете он хотел этого, но этот буйный нрав, бушующий в нем с самого детства, всегда отталкивал даже близких людей, но он ничего не мог поделать с собой. Теперь аппетит пропал и у хозяина. Просидев в одиночестве еще около получаса, мужчина тоже отправился в свои покои.

Альбус лежал на кровати, повернув голову к распахнутому настежь окну и любовался полнолунием, разукрасившим комнату в бирюзовые оттенки. Он не спал уже сорок часов, но глаза сомкнуть все равно не удавалось. Он был подавлен и взволнован одновременно. Было около полуночи, когда аромат, до этого так его пьянящий, стал душить. Дамблдор не выдержал и накинув на голые плечи рубашку, покинул спальню.

Еще когда они подъезжали к поместью, юноша заприметил снаружи балкон, открывающий вид на великолепно ухоженный сад. Сейчас он как раз отправился на его поиски, и они довольно быстро увенчались успехом.

Двери, ведущие наружу, были приоткрыты и прохладный ночной ветер трепетал занавески, прикрывающие стеклянные рамы. Со всей осторожностью, художник толкнул дверь вперед, но она громко заскрипела. Внезапно перед юношей скользнула тень, которая становилась все больше, пока и сам ее владелец не объявился. Шторы, до сей поры скрывающие чудесный вид на аллею, отдернулись и через стекло прямо на Альбуса смотрело сонное лицо Геллерта.

– Альбус? – его голос звучал так, будто призрак стоял перед ним, а не юный художник. Бледная кожа парня, из-за лунного света казавшаяся еще бледнее, немного пугала лорда.

– Простите, я не хотел мешать вам, думал, все уже спят, – Дамблдор попятился назад, но рука Гриндевальда, схватившая его за запястье, остановила.

– Не уходи, – когда он перешел на «ты» Гелл сам не знал. Он потянул Альбуса к себе, вволакивая того на балкон. – Бессонница?

– Наверное, – пожал плечами юноша. – В комнате такой стойкий и дурманный запах, видимо, не смог из-за него заснуть.

– О, этот запах, необычный, да. Так пахнет плюмерия, божественный цветок, привезенный из Мексики специально по моему заказу и посаженный в этом саду, – мужчина указал пальцем куда-то в темноту. – Не думал, что от него может быть дурно, прошу прощения за это, сейчас же найдем новую спальню.

– Нет, нет, прошу, не нужно. Мне нравится, просто решил подышать, все в порядке, не стоит беспокоиться, – сам того не замечая, Ал сжал руку Гриндевальда в своих ладонях.

Геллерт не мог больше сдерживаться. Сердце билось так громко, что он был уверен, этот стук разбудит всех слуг в доме. Оба сейчас думали об одном и том же и оба плевать хотели на последствия, потому они одновременно потянулись друг к другу, наконец касаясь губами чужих губ.

Художник весь дрожал, но не от холода, а от неверия в происходящее. Он улыбался в поцелуй, который с каждой секундой становился глубже, а чужие руки становились настойчивее, прижимая к себе и почти поднимая, отрывая от пола. Кое-как высвободив руки, Альбус обнял Гриндевальда за шею, легонько касаясь его волос.

Это был первый поцелуй художника, и он подарил его тому, кому отдал бы все на свете. Гриндевальд чувствовал неопытность юноши, но это нисколько ему не мешало. Первым отпрянул Ал, потому что воздуха катастрофически не хватало, но их лица по-прежнему оставались слишком близко, так, что они слышали тяжелое дыхание друг друга.

– Альбус, – прошептал лорд, задевая своими влажными губами чужие.

Дамблдор вздохнул и его выдох был похож на стон. Смущение заливало его мертвенно-бледные щеки и даже чернота ночи не скрывала этого.

– Думаю, мне стоит вернуться, – неуверенно произнес парень и повернувшись к Геллерту спиной, покинул балкон. Ноги не слушались, то и дело подкашиваясь, в голове был будто туман, а руки дрожали и он невольно сжимал их в кулаки.

– Бежишь от меня? – Гриндевальд был в смятении, но дать Альбусу вот так просто уйти лорд точно не позволит. Он догнал его в еще одном бесконечном коридоре и обнял со спины, крепко прижимая и зарываясь носом в темные волосы, насквозь пропитанные ароматом плюмерии.