Текст книги "The stars, the moon (СИ)"
Автор книги: blackxlupin
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)
– Рем, твоя болезнь называется «ирацио»? – сбивчиво произнёс он, ступая все ближе и ближе по холодному полу.
Римус некомфортно заерзал на месте.
– Зачем вы прочитали? – он поднял раздражённый взгляд на Бродягу. – Я же просил вас… Это мое личное дело!
Но Сириус его уже не слышал, он подошёл совсем вплотную, судорожно дыша. Его руки нашли тёплую ладонь Рема и сжали в своей.
– Ты совсем ничего не помнишь?
Люпин осторожно перевел взгляд с их сцепленных рук на глаза Сириуса. И, показалось, он начал краснеть.
– Нет… – светловолосый обрывисто выдохнул. – Что я… сделал?
– Сказал, что люб-любишь меня, – выпалил Бродяга дрожащим голосом, в ожидании хоть какой-то реакции.
И… румянец вспыхнул пятнами на щеках Римуса. Он действительно опустил взгляд вниз и поджал губы. Грудная клетка начала волнительно вздыматься.
– Ты меня любишь! – радостно воскликнул Блэк, не веря своим глазам.
– Нет… – прошептал обессилено Луни, поднимая стеклянный от слез взгляд.
– Да!
– Нет!
– Да!
Бродяга подлетел на потрясывающихся ногах и крепко поцеловал тёплые губы своими. Луни выдохнул в удивлении, но затем обхватил талию Сириуса руками и начал нежно отвечать на поцелуй влажным ртом. Сладко, мягко и так… освобождающе. Заставляя брюнета приластиться и утонуть в нежных чувствах, пробирающих до самого сердца.
– И я тебя, – выдохнул Блэк, отодвигаясь на несколько сантиметров и прижимаясь лбами. – И я тебя люблю, моя Луна.
Римус тихонько всхлипнул и задышал обеспокоено, поглаживая друга за спину.
– Почему ты так долго прятался от меня? Отталкивал? – Сириус начал любовно гладить парня по щекам, вдыхая родной аромат свежести леса.
– Я боялся, что ты поймёшь, – слезливо проговорил Римус, и наконец в его глазах начало читаться то тепло, которое раньше дарил только Луни-бу. – Боялся потерять тебя…
– Глупенький.
Сириус тихонько рассмеялся и снова поцеловал такие родные, теперь уже, губы.
***
– Бродяга!
Луни-бу захлопал в ладоши, когда заметил идущих к нему навстречу друзей с коробками шоколада.
– Доброе утро, Ремми, – Сириус подошёл к нему, нежно уложив руку на макушку и погладив растрепавшиеся кудри. – Не бо-бо?
– Не бо-бо! – радостно воскликнул Люпин, хватая Сириуса за руку и бросая коварный взгляд. – Дай носик.
Джеймс хрюкнул в сжатый кулак, как только Бродяга наклонился, чтобы парень нащупал нос.
– Зачем он тебе? – ухмыльнулся Блэк.
И Римус быстро приподнялся, чтобы чмокнуть брюнета решительно в губы.
– Иу, Сириус, ты слишком много ему позволяешь! – Питер сжался от отвращения в кресле, пока Поттер задыхался от смеха. – Какая гадость! Фу, Луни-бу! Плохо!
Сириус только уложил чудесную макушку на свой живот и помассировал волосы подушечками пальцев. Римус начал зацеловывать его пресс под рубашкой.
Прошло уже две недели их тайных отношений, так что было совсем неудивительно, что это всплыло именно таким образом.
– Погоди… – вдруг опомнился Сохатый, широко распахнув веки. – То, что мы с тобой читали! Значит и настоящий Римус этого… хочет?
Сириус присел на кровать к парню и только крепче обнял, зацеловывая лоб.
– К счастью, я тоже.
Комментарий к Moony-boo
*Идея про сознание взята из фанфика “Casting Moonshadows”, история моя
========== Oh, home, let me come home (1) ==========
Комментарий к Oh, home, let me come home (1)
После войны, AU (R): В 1981 году Сириус и Римус расстались. Предательства, смерти и разбитое сердце затянули Бродягу в круговорот беспорядочных любовных связей (История в трёх частях о том, как Римус воспитывает сына Сириуса и наконец обретает семью)
Римус не смог бы ответить точно, по чьей вине это произошло, но в 1981-ом году стало очевидно, что их отношениям с Сириусом пришел конец. Были ли тому причиной его частые вылазки на миссии? Депрессивные состояния из-за частых смертей? Было ли тому виной недоверие, что начало исходить от Бродяги каждый раз, когда Римус возвращался от стаи? Или его вечное желание ругаться и разбивать посуду?
Но в какой-то момент, после очередной ссоры, Римус понимал, что необходимо сделать небольшую паузу. Он решил погостить у Питера несколько недель, потому что Сириус был в невменяемом состоянии после смерти Марлин. Слишком сильно срывался на Лунатике.
И когда Бродяга узнал, что миссия Римуса давно закончилась, а парень так и не вернулся домой, он даже не стал ничего говорить. Лишь холодно бросил при их первой встрече: «Раз мы расстались, нужно продать квартиру».
И все. После семи лет отношений (сошлись они на четвёртом курсе) он даже не попытался поговорить с Лунатиком о произошедшем, почему Рем так боялся появляться дома… Собрал вещи, съехал в отдельную квартиру, начал приводить на ужины Мародёров незнакомых парней и девушек. Всем своим видом указывая на то, что двигался дальше. А Римус ему лишь завидовал, потому что не понимал, как можно целовать кого-то другого, когда ты с одиннадцати лет не замечал никого, кроме Бродяги.
Квартиру они так и не успели продать. Потому что буквально через несколько месяцев после расставания… Сириус совершил самый жестокий поступок, самое зверское предательство. И оставил Римуса одного среди холодных стен… Неспособного дышать, думать и… жить. Он просто существовал и пытался понять, как самый дорогой для него человек мог превратиться в это чудовище.
Возможно, это и было настоящей причиной, почему они расстались. Сириус знал, что собирался совершить… И хотел уменьшить силу удара. Но от этого не стало легче. Нет. Совсем нет. Это лишь продлило мучения Луни на те три месяца, что длилось их расставание.
И вот уже три года Лунатик существовал в жалких попытках двигаться дальше, излечить посттравматическое расстройство и клиническую депрессию.
Но у него ничего не выходило, кроме как заглушить боль бутылками алкоголя и болезненными воспоминаниями… До того момента, пока в Рождество 1984-го года к нему не ворвалась в квартиру Мэри МакДональд. В меховой шубе, красная, запыхавшаяся, растрёпанная… И с ребёнком в руках.
– Мэри, ты в порядке? – тихонько проговорил Люпин, закрывая за подругой дверь. Она бесцеремонно прошла внутрь, тут же поморщившись от жуткого беспорядка и запаха алкоголя.
Они почти не общались после случившегося, только навещали друг друга по праздникам. Слишком много боли доставляло видеть отголоски прошлого на лицах друг друга.
– Какой же у тебя бардак тут, Люпин! – девушка отодвинула сапожком пустую бутылку, даже и не намереваясь разуваться. – С Рождеством, дорогой!
Она тут же переменилась в лице и мягко улыбнулась другу, покачивая смеющееся дитя у себя на руках.
Мальчик был лет двух, темноволосый и с огромными серыми глазами. Такими, что обычно принадлежали только…
Римус поежился.
– И тебя с Рождеством, – тихонько кивнул он и пригласил Мэри присесть на диван, единственное место, где не лежали пакеты мусора. – Почему ты не предупредила, что заедешь? И кто это с тобой?
Он улыбнулся умилительно малышу и поигрался с пальчиками.
– Это экстренная ситуация, она не могла ждать, – МакДональд взглянула на друга, волнительно поджимая пухлые губы. Что-то нервозное в ее взгляде заставило Луни напрячься. – Помнишь Аннабель, мою подругу?
Римус пожал плечами, потому что он даже имени своего иногда не мог вспомнить. Какая ещё к черту Аннабель?
– Вообщем, она позавчера погибла в аварии…
Римус замер и опечалено взглянул на Мэри, потому что даже представить не мог, какого это потерять ещё одного близкого человека после всего случившегося.
– Это ее сын, и у него никого больше не осталось… – голос МакДональд задрожал. А мальчик только непонимающе захлопал серыми глазками. – Я не смогу взять опеку над ним, потому что мы с мужем улетаем в Европу… К тому же, Дерек никогда мне не простит, если я приведу чужого ребёнка в дом. Но… Но его хотят забрать в детский дом… И…
– Мэри… – Римус успокаивающе уложил руку на потрясывающееся плечо девушки. – Это не твоя вина… Возможно, ему подыщут отличную семью.
Сердце Римуса тоскливо сжалось от осознания, как одиноко было улыбающееся дитя перед ним. Чудесный ангел, брошенный на произвол судьбы.
– Да, но… – темнокожая распахнула карие глаза. И атмосфера в воздухе вдруг накалилась. – Прежде, чем я откажусь от него, я должна предупредить тебя…
– О чем?
Мэри погладила тёмные кудряшки на голове мальчика и тихонько проговорила ослабевшим голосом:
– Это ребёнок Сириуса.
Римус дёрнулся, как от резкого укола шприца в спину. Он взглянул на дитя, затем на Мэри… и снова на дитя. И серые пронизывающие глаза мальчика вдруг заискрились знакомым сиянием.
– Это шутка? – выпалил он, сглатывая болезненные иглы, пронизывающие горло.
– Нет.
Описать состояние Луни можно было лишь одним словом: «обморочное». Он сглотнул какой-то внутренний крик и уставился на МакДональд в немом шоке.
– Ч-что?
– Я понимаю, это звучит нелепо! – девушка, казалось, была на грани истерики. – Но, когда вы с Блэком расстались, он часто брал меня с собой в клубы и кабаки. Я случайно, клянусь, совершенно случайно познакомила его с Аннабель. И они переспали в тот вечер, а Блэк исчез на утро… И, когда она узнала, что беременна, то хотела выйти на связь с ним… Но… – Мэри начала задыхаться от потока слов. – Но в тот день его арестовали.
Римус застыл на диване с болезненным выражением лица. Он не мог понять, что происходило с его телом и рассудком. Но вдруг к горлу подступила тошнота, живот скрутило, а в глазах замелькали всевозможные воспоминания о самом ненавистном ему человеке, которые он так сильно желал похоронить.
– Что ты предлагаешь мне делать с этой информацией? – выдавил он осипшим голосом. Вдруг все его нервы накалились в гневе. – Какая мне к черту разница, сколько отпрысков он тут оставил перед тем, как убил все, что нам было дорого!?
Его слова громким эхом разнеслись по комнате. И Мэри явно начала жалеть, что затронула больную тему. Не просто же так она скрывала существование малыша все эти годы.
– Римус, я не пришла просить твоей помощи… – прошептала она со слезами на глазах. – Просто хочу, чтобы ты знал. Потому что завтра я отведу его в детский дом. И, возможно, ты бы… Ты бы не хотел этого…
– Он убил их, Мэри! – вдруг взорвался Луни в неконтролируемом крике. – Этот кусок дерьма даже не подумал перед тем, как переспать с Аннабель! Он воспользовался ей и оставил ребёнка на произвол судьбы! Пошёл он нахуй, как и его сынок! Уверен, вырастет не лучше папаши!
Люпин сорвался с дивана на дрожащих ногах, вскипая от прожигающего тело ужаса. А малыш на руках Мэри начал испуганно реветь, прижимаясь к груди.
– Где мама? – начал он глотать сопли, будто бы все услышанное начало доходить до его детского разума. – Мама…
Римус виновато обернулся на него и заметил, как маленький Сириус, а он буквально был его копией, начал хвататься за волосы Мэри и судорожно дышать.
Все тело Римуса сжалось от бешеного биения сердца. Будто бы он впервые почувствовал что-то за все эти три года. Ему стало, блять, так чертовски стыдно, ведь сын Сириуса не был ни в чем виноват. Ни в одном преступлении отца.
– Прости, я… я… – МакДональд начала сама захлёбываться в слезах. – Я не знаю, чем я думала.
Она подняла ребёнка на руки и поспешила к выходу, даже не оборачиваясь.
Телом Римуса овладела паника.
На секунду перед его глазами промелькнули все те мгновения, когда Сириус ревел на плече Лунатика и жаловался на мать. Те моменты, когда он клялся, что будет лучшим родителем. Те моменты, когда Римус просто знал: Сириус – единственный человек, с которым он хочет построить семью.
– Мэри, стой! – он поспешил к ней на шатающихся ногах, будто в полупьяном бреду. И девушка испуганно обернулась. – Я не хотел кричать… Прости… Но Сириус, он… он…
– Я понимаю.
– Нет, ты не понимаешь… – Лунатик сжался в собственном теле, будто ему снова пятнадцать. И слёзы самопроизвольно наполнили глаза. – Когда Дурсли взяли опеку над Гарри, я не стал им мешать. Потому что… Потому что это было бы вечным напоминанием. Если бы я воспитывал Гарри, то никогда не пережил бы смерти Джеймса и Лили. Но я ненавижу себя за это. И теперь… Передо мной ещё одно продолжение Мародёров… И оно такое…
– Оно ещё болезненнее, чем сын Джеймса? – прошептала МакДональд, когда ребёнок наконец успокоился на ее груди.
Серые зареванные глазки нашли Римуса, и, Боже, каким же чудесным созданием был ребёнок. Он был миниатюрой Сириуса.
– Да… – всхлипнул горестно Римус и, сам того не осознавая, протянул руки к дитя, осторожно забирая его у подруги. Крепко прижал к себе как последнюю крупицу жизни и надежды. – Мэри, я так скучаю по нему… Я…
Он начал захлёбываться в слезах, целуя макушку мальчика. И уже не мог остановить поток чувств. Вдруг все счастливые воспоминания, что он прятал за лавиной ненависти, нахлынули на него. Наполняя грудь любовью.
– Он не Сириус, Рем… – Мэри погладила трясущегося парня по спине. – Он не причинит тебе зла.
– Что мне с ним делать? – Римус вцепился руками в это невинное создание, будто бы он был воплощением всего горя, любви и потерь, что Люпин пережил. – Как я могу отдать его в руки кого-то, похожего на Вальбургу… Как я могу…
Он отчаянно всхлипнул, ощущая, как впервые за два года, его сердце забилось по-настоящему. Рем никого не любил, он не позволял себе этой роскоши после случившегося. Но сейчас… он будто бы за одно мгновение ощутил к ребёнку то, что не позволял себе годами. Любовь.
– Римус, если ты не хочешь жить с ним…
– Нет, не отдавай его! – проскулил Люпин, вдыхая свежий запах на макушке мальчика. – Я буду хор-хорошим… отцо… опекуном.
– Я знаю, – Мэри продолжала его успокаивающе гладить по плечам.
– Как его зовут? – прошептал мокрыми губами Рем.
– Эшер, – искренне улыбнулась Мэри. – Это означает «счастье».
***
– Ну и что мне с тобой делать?
Римус сидел напротив двухгодовалого малыша, жующего погремушку. После того, как Римус оформил опеку над мальчиком, Мэри перевезла в квартиру Люпина коляски, кроватку, все необходимые бутылочки и игрушки. Помогла другу прибраться в квартире, навести порядок и… оставила наедине с этим крохотным существом.
– Дай лапу! – улыбнулся коварно Эшер, хватая мужчину за руку.
А Римус все вглядывался в лицо малыша и не мог насмотреться. Это было поразительное сходство. Даже крохотная родинка, что была над губой Бродяги теперь красовалась на личике сына. Детских колдографий Сириуса не существовало, но, не было сомнений, что он так и выглядел в возрасте двух лет.
– Хочешь поиграть? – улыбнулся Луни, протягивая мальчику несколько игрушек: зайчика, машинку и собачку. Эшер тут же потянулся к плюшевому песику, внимательно изучая. – Ну, конечно, ты выбрал его…
Первые несколько дней жизни с Эшером Люпин не мог перестать плакать. Не уходило чувство злости и негодования, что вот, они сидели с этим малышом на полу, безжалостно преданные Сириусом Блэком, их единственной семьей. Но уже через неделю… Римус ощутил, как постепенно начинает оживать. Будто бы после долгого кошмарного сна.
Теперь ему нельзя было лежать часами на диване и бездумно смотреть в потолок. Пить литрами виски и забываться в пьяном бреду. Теперь он нёс ответственность за чью-то жизнь. Он должен был вновь научиться вставать рано по утрам для того, чтобы приготовить сытный завтрак, должен был ходить за продуктами, менять пеленки и играть с Эшером.
Ему начало нравиться, что он был в квартире не один. Что мальчик ползал по ковру, пытаясь научиться ходить, звонко смеялся, когда Луни катал его на спине и засыпал на руках во время чтения сказок. Римус ощущал парящее чувство нежности и заботы, которое прежде покинуло израненную душу. В их доме теперь всегда царил уют, пахло свежей выпечкой и лавандой. Атмосфера семейного тепла, о которой Люпин так долго мечтал.
– А мамочка сколо плиедет? – спустя несколько недель наконец поинтересовался ребёнок, обнимая Лунатика во время вечерней грозы.
Что мужчина ему мог ответить? Как он мог объяснить бедному дитя, что теперь его мамочки больше нет? Что остался только Лунатик, вместе с призраками прошлого?
– Она на звездочке, малыш, – Римус нежно поцеловал его в макушку. – Она очень скучает по тебе, и вы встретитесь однажды, просто не сейчас. Сейчас ты побудешь здесь, и я позабочусь о тебе.
Эшер тихонько кивнул и прикусил собственный палец, видимо, резались зубки.
– Ты мой папочка? – вдруг спросил ребёнок, поднимая сияющий взгляд на Лунатика. – Мама говолила, что он плиедет за мной…
Сердце Лунатика пропустило болезненный толчок. Очевидно, Аннабель, обычная магловская девушка, не знала, где находился Сириус. Мэри никогда не говорила ей о том, что Блэка заключили на пожизненный срок.
– Он… он не… – Римус поджал губы, ощущая горячие слёзы в уголках глаз. Судорожный вздох сорвался с губ, и он тоскливо улыбнулся. – Да, я твой папа.
Эшер радостно улыбнулся, прижимаясь к свитеру Рема на груди.
Как было бы просто, если бы звездочка на небе действительно существовала. Место, где за ними наблюдали бы Аннабель, Джеймс, Лили и Питер. Место, где, возможно… уже находился Бродяга.
Мысль о том, что Сириус уже, скорее всего, умер была не менее пугающей, чем тот факт, что он лежал один в холодной камере Азкабана. Что его просто больше не существовало, как и всех, кто его помнил. Кроме Римуса. И Луни мог бы попытаться его забыть, использовать «обливиэйт», избавиться от боли и навсегда вычеркнуть существование этого человека из памяти.
Но, если он был единственным, кто действительно помнил Сириуса… Несмотря ни на что, Римус собирался пронести это тяжёлым камнем в сердце до конца своих дней.
========== Oh, home, let me come home (2) ==========
– Папочка, почему ты не плосыпаешься?
Эшер осторожно подошёл к кровати, на которой Луни лежал уже второй день, не в силах заставить себя подняться. Это было их первое совместное полнолуние, во время которого Мэри согласилась приглянуть за ребёнком и приготовить еду, но уже сегодня ее вызвали на работу. И как бы Лунатик не пытался справиться с мучительной болью в костях, он был прикован к постели. Полнолуния после 31-го октября 1981-го года, без лучших друзей и стаи, стали проходить куда болезненнее.
– Все хорошо, малыш, – выдавил из себя шёпотом Римус, приподнимая лицо на мальчика, что стоял с плюшевой собачкой в руках. – Папа просто устал.
Эш, как он его ласково начал называть, заполз к нему на матрас и погладил Лунатика по золотистым кудрям, будто бы забирая всю боль. И это действительно так и было. Потому что за три мучительных года это был первый раз, когда Римус встречал последствия полнолуния не в одиночестве.
– Почему ты устал? – Эш потрепал отца за рукав свитера.
– Понимаешь… – прошептал Люпин, собираясь с мыслями. – Луна забирает мои силы… Мне нужно время восстановиться.
– Плохая луна! – Эш возмущённо взглянул на окровавленный шрам на шее Римуса. – Мои тоже забелёт?
– Нет, малыш, тебе нечего бояться.
Мальчик прилёг к его шее и начал гладить ранение, будто бы залечивая.
– Я тебя люблю, папуля…
Сердце Римуса сжалось от неожиданности где-то под рёбрами.
За месяц их совместной жизни это был первый раз, когда кто-то из них озвучил драгоценные слова. И вдруг в груди Римуса так потеплело, холодный айсберг из горестных чувств растаял… И ему впервые задышалось легче в этом жестоком и несправедливом мире.
Глаза налились слезами от непреодолимого, долгожданного счастья, которое он верил, что больше никогда не найдёт. И влажные дорожки заструились по щекам, по носу, упали на обрамлённые улыбкой губы.
– И я люблю тебя, мой сыночек, – Римус притянул мальчика в объятия и нежно погладил по смоляным кудрям. Потому что Эш теперь был всей его жизнью. – Ты мой ангел.
Эшер поднял на него серые глазки и жалобно прошептал:
– Не плачь, папуля…
Римус улыбнулся ему и поцеловал в лобик, чтобы отдать все тепло и заботу, разрывающие сердце.
– Это хорошие слёзы.
***
– Эш, я сказал, не бегай за ними!
Римус пытался успокоить четырехлетнего сына, вовсю гоняющегося по парку и пугающего голубей. Звонкий смех донёсся, когда ребёнок топнул ножкой по траве, и стая птиц разлетелась вокруг него.
Чертовы Блэковские гены. Чем старше Эшер становился, тем сильнее он начинал походить на настоящего отца. И внешне, и характером. Казалось, он совсем ничего не перенял от Аннабель.
– Папа-папа, смотри! – радостно завопил ребёнок и отодвинул ножку.
Там, где прежде была его ступня, пророс золотистый бутон цветка… Его листки переливались, и не было ни одного растения, известного в магловской биологии, напоминающего его.
В тот день Римус впервые узнал, что Эшер был полукровкой и забрал магические способности отца. Вальбурга, наверное, перевернулась в гробу от осознания, что их великолепную кровь намешали.
– Какой красивый… – улыбнулся Люпин, присаживаясь на корточки рядом с сыном.
– Его здесь не было! – воскликнул мальчишка, срывая бутон и изучая его в грязных ладошках. – Папуль, это настоящая магия!
– Это настоящая магия, – хитро улыбнулся Римус и не стал утаивать от Эшера правду. – Ты волшебник, сынок.
– Как Мерлин? – мальчик даже подпрыгнул от радости.
И Римус кивнул ему, аккуратно прикасаясь к бутону и меняя его окрас на светло-синий. Шесть лет, шесть лет он не использовал магию. И рядом с его сыном он больше не боялся.
– Ты тоже волшебник!? – изумился Эш, приобнимая отца за плечи.
Римус кивнул ему и приложил палец к своим губам.
– Только это наш с тобой маленький секрет, – прошептал он.
***
– Значит моя мама умерла?
Осознание произошедшего впервые нахлынуло на Эшера, когда ему исполнилось пять лет. Он пришел к Римусу в спальню поздним вечером с книжкой в руках, и тогда Люпин заметил название… «Бэмби».
Чертова МакДональд и ее подарки.
– Эш…
– Все хорошо, папочка, просто скажи мне правду, – попросил ребёнок, сонно протирая глазки.
– Да.
Луни сглотнул сухой ком и похлопал по местечку рядом с собой, чтобы сын заполз к нему на кровать. Эшер опечалено оглядел отца, сжимая книгу.
– Ты ведь знаешь, что такое смерть? – тихонько спросил у него Римус, понятия не имея, как правильно преподнести подобную информацию. Если бы только рядом была Лили… Она всегда знала, какие слова было необходимо сказать.
Эшер неуверенно кивнул.
– Когда человек перестаёт дышать и слышать?
– Верно, – Римус погладил его по худенькой спине. – Но в этом нет ничего плохого. Люди просто засыпают… Они не чувствуют боли и горя. Они отправляются в лучшее место и продолжают наблюдать за нами с небес.
– То есть мама никогда не вернётся со звездочки? – прошептал мальчик, опуская серые глазки.
– Нет, малыш, но однажды вы встретитесь, когда придёт время, – на секунду Римус задумался о всех своих друзьях. О Лили, Джеймсе, Питере, Доркас и Марлин. И на губах его расплылась тёплая улыбка. – Те, кто нас любят, никогда не покинут наше сердце. Мы будем с ними рядом… всегда.
– Ты скучаешь по маме?
Ну, конечно… Эшер думал, что Римус был его настоящим отцом, а значит и любил Аннабель.
Лунатик окинул сына нежным взглядом. Его тёмные волнистые волосы, что отросли до ушей, его серые сияющие глазки, родинку над губой и длинные тёмные ресницы. Его фарфоровую кожу и ямочки на щеках…
– Я очень скучаю по твоей маме, малыш, – Римус ощутил комок в горле. Он лгал, но всего лишь наполовину. Ведь ему не хватало не матери Эша, а… отца. – Очень скучаю.
***
– Папа, ну пожалуйста! – проскулил Эшер, пока Римус грозно смотрел на него с ножницами в руках. – Мне так нравится! Посмотри, как они развиваются!
Мальчик покружился на месте, и волосы подлетели вокруг него.
– Нет, – в очередной раз ответил отец.
Эшеру уже исполнялось восемь лет. И, нет, Римус не собирался ему разрешать отращивать волосы. Потому что это было невыносимо, как сильно он походил на Сириуса. И, да, возможно, это было слишком эгоистично и строго, но Лунатик просто хотел вырвать эту ошибку прошлого из их жизни с сыном навсегда.
– Я могу их в хвост собирать! – не унимался мальчишка и начал перевязывать резинкой отросшие до челюсти кудри.
– Эшер, они будут валяться по всей квартире! – Римус отложил в сторону ножницы и мучительно выдохнул. Вот как он должен был объяснить истинную причину ребёнку? Он слишком сильно любил это гиперактивное дитя и дозволял ему все на свете. – Я не буду пылесосить пять раз в неделю!
– Ты злой! – взорвался на него сын, надув губы.
– Юноша, следи за языком! – ахнул в фальшивом шоке отец, хотя оба они и начали улыбаться, глядя друг на друга. – Садись на стул и давай стричься.
Эшер устало вздохнул и подошёл к отцу, чтобы тот усадил его на табуретку и наконец-то привёл волосы в порядок. Только Римус потянулся к ножницам, как тут же они превратились в… желе.
– Как ты… – прошипел в неверии Римус и обернулся на сына. Тот сидел с довольной ухмылкой, скрестив руки на груди. – Когда ты научился, хулиган!?
– Ты был на работе, мне было скучно! – начал защищать себя мальчик, состроив невинное выражение лица. – И я нашёл какую-то книженцию у тебя в шкафу о невербальной магии…
Римус тут же похолодел от ужаса. Нет… Нет. Только не тот ящик.
– Кхм, где ты нашёл? – кашлянул Люпин, пытаясь привести себя в чувства. Вся его кровь забурлила от волнения.
– Ну, там были всякие фотографии и разные вещицы…
Римус прикрыл ладонями лицо и выдохнул в неверии. Как он мог быть таким непредусмотрительным? Как он мог оставить в шкафу ящик со всеми воспоминаниями о Хогвартсе? Надо было все сжечь, когда была возможность.
– Там ещё была такая интересная колдография! – хохотнул Эшер и полез в карман. В его руках тут же появился снимок, где тринадцатилетний Римус и Сириус обнимаются под первым снегом в Хогсмиде. – Этот мальчик так похож на меня!
Люпин подбежал к сыну и выхватил в панике колдографию. На него тут же взглянула его подростковая счастливая версия, прижимающая к себе смеющегося Бродягу. Красные щеки от мороза и первой влюбленности… Слава богу, Люпин избавился от всех снимков, где целует Сириуса, этот позор он бы никогда не пережил.
– Я же тебя просил не заходить в мою комнату! Мне, что, повесить замок!?
Это был первый раз за пять лет их жизни, когда Люпин действительно сорвался на ребёнка. Они никогда не ссорились, никогда не кричали друг на друга… А сейчас Рем смотрел обезумевшим взглядом на растерянного мальчишку и начинал вскипать от страха.
– Пап, я не…
– Прости… – выдохнул отец и присел на колени перед стулом Эша. – Прости, Сириус, я не хотел…
Они оба замерли. И воздух накалился самым настоящим ужасом.
– Эшер, я хотел сказать Эшер, – вспыхнул от стыда Лунатик.
Возвращаясь к этому мгновению множество раз, Люпин так и не смог понять, почему это произошло. Почему он перепутал имена? Да, мальчик напоминал биологического отца, но не более. Рем никогда не считал Эша заменой Бродяги, он никогда не видел в нем никого, кроме как своего сына, со своим внутренним миром и личностью. Но в тот момент Лунатик, видимо, так перепугался, увидев давно забытый снимок, что все мысли заполонил чертов Блэк и воспоминания о нем.
– Сириус? – повторил Эшер, а затем вновь взглянул на фотографию, трясущуюся в руках отца. – Это он?
– Нет…
– Пап? – не поверил мальчик, приподняв бровь.
И Римус выдохнул в поражении.
– Этот дядя… – Римус вновь протянул ему снимок. – Этот дядя – плохой человек, мой мальчик. Он в ужасном месте для самых страшных волшебников…
– Почему он стал плохим? – Эш окинул грустным взглядом колдографию, где краснощекий Бродяга, укутанный в шарф Римуса, весело улыбался.
– До того, как ты родился… – начал ослабевшим голосом Люпин. – В мире волшебников была война, которая вынудила многих людей пойти на отчаянные поступки…
– Что он сделал?
Римус замер, не в силах озвучить правды, и приподнялся на ноги, чтобы погладить сына по макушке:
– Он предал своих друзей, малыш… Предал меня.
Эшер отложил в сторону снимок и резко поднялся с места, чтобы обнять отца.
– Друзей нельзя предавать.
В ореховых глаза Римуса защипали слёзы бесконечной тоски.
– И я так думаю, моя звездочка, – Римус вновь присел на колени и крепко сжал крохотные ладошки в своих. – Но это не все… Этот человек, он… Он связан с тобой кровными узами.
Эш непонимающе взглянул на него, и слова замерли в горле Лунатика. Как он мог сказать этому чудесному созданию правду? Как он мог разбить ему сердце?
Но имел ли он право утаивать истину? Имел ли он право лгать сыну, когда рано или поздно тайное всплыло бы наружу? Мог ли он притворится настоящим отцом, когда Эш, как и любой другой ребёнок, имел право знать о своём происхождении?
– Эш, ты так похож на него, потому что он твой… Твой отец.
Мальчик забегал глазами в непонимании, пока сердце Лунатика опускалось куда-то в пятки.
– Второй? – неуверенно прошептал Эшер, но глаза вдруг засияли слезливой влагой.
– Я твой папа, но не по крови, Эш, – прошептал Римус, сжимая вспотевшие ладошки все крепче и крепче. – Я всегда был и буду твоим отцом. Но… Но этот дядя был с твоей мамой, а не я… Он помог твоей матери родить тебя.
Эшер вырвал свои руки из хватки Римуса и побежал в ванную, захлопывая за собой дверь. Тут же раздался громкий всхлип, от которого сердце Лунатика прорезало холодное лезвие ножа… Ненависть к самому себе.
– Эш… – тихонько постучался он в дверь, прислушиваясь к приглушённым звукам. – Эш, сынок, можно я зайду?
Тишина на другом конце заставила Римуса напрячься всем телом. Самые худшие сценарии начали всплывать в голове, и он дернул дверную ручку… Как и оказалось, мальчик ревел, уткнувшись в колени и прислонившись к стене. Это был первый раз, когда вечно-оптимистичный Эш выглядел действительно разбитым.
– Прости меня, моя душа… – Римус присел перед ним на дрожащих коленях и погладил по макушке. – Прости меня, мой мальчик. Я просто хотел быть честным…
– Почему ты соврал, что мой отец!? – поднял сморщенное, раскрасневшееся лицо Эш, глядя на Римуса в непреодолимом гневе.
– Я твой отец… – прошептал Люпин, сжимаясь в собственные плечи. – Я твой папа, малыш. Конечно, я твой папа. Я всегда буду любить тебя, несмотря ни на что. Ты вся моя жизнь.
Эш начал вытирать рукавами толстовки сопли, а затем бросился в крепкие объятия, отчаянно всхлипывая на груди Лунатика.
– Он не заберёт меня от тебя? – прошептал Эш, проглаживая отца по спине. – Этот злой дядя… Он не заберёт меня?
– Нет, – твёрдо ответил Римус и отодвинулся так, чтобы взять родное лицо в ладони. – Я никогда не отдам тебя ему.
Эшер благодарно кивнул и вновь спрятался в руках папы. Оба уселись на полу в слезах, не отпуская друг друга и не позволяя поверить в то, что кто-то в этом мире был способен их разлучить.
***
– Можно мне хотя бы жабу? – Эш посмотрел на отца щенячьими глазками.
Они были на Косой Аллее, чтобы докупить все необходимое перед началом первого учебного года сына. И не было ничего прекраснее и печальнее, чем очутиться среди волшебников спустя такой долгий перерыв. Ощутить давно забытую атмосферу магии Хогвартса и волшебства. Увидеть старых знакомых: Хагрида, МакГонагалл и даже пожать руки семье Уизли… Римус утопал в ностальгических, болезненных воспоминаниях.
