Текст книги "Окровавленные руки (ЛП)"

Автор книги: Bex-chan

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

Когда он услышал, как ее кресло отодвигается назад, он почувствовал местами облегчение и разочарование, но затем ее легкие шаги протопали в его сторону, и он ощутил ее маленькие руки на своих плечах. Она наклонилась к нему, ее грудь давила на место между его лопаток, а подбородок упирался в его макушку. Она была словно одеяло; теплая. Всегда теплая.

− Ты не твой отец, − прошептала она, наклонив голову так, что ее губы оказались возле его уха. – Ты один из самых храбрых людей, которых я знаю…

Он усмехнулся в ладонях.

− Это чушь…

− Нет, это не так. Я клянусь тебе. Я думаю, что ты очень храбрый.

Ее руки опустились вниз, поглаживая его руки, и затем остановились на локтях, на которых она стала успокаивающе водить пальцами по коже пальцами. Ему понравилось это ощущение. Сильно понравилось. Она вернула руки к его плечам и начала массировать их, разминая его тугие мышцы − одновременно сильно, чтобы получилось эффективно, и в то же время нежно, чтобы было приятно. Стон сорвался с его губ раньше, чем он смог его остановить, и он отклонился назад, поддаваясь ее прикосновениям и убрав руки с лица. Это ему тоже понравилось. Злость медленно выходила из него, растворяясь, будто дым, и он закрыл глаза. Наверное, причина была в нескольких стаканах виски, которое он употребил за прошедшие два часа, или, возможно, дело было в помощи Грейнджер, но, так или иначе, он чувствовал себя расслабленным, каким не был уже долгое время. Очень долгое время.

− Я бы хотела… − неуверенно пробормотала Грейнджер. – Я бы хотела, чтобы ты видел то, что в тебе вижу я.

− Твое мнение вызвано твоим оптимизмом.

− А ты все портишь своим пессимизмом.

Он тихо хмыкнул.

− Хороший массаж, Грейнджер.

− Спасибо.

Он раскрыл глаза. Он услышал перемену в ее голосе. Небольшую, нервную заминку, будто она забыла сглотнуть. Оно снова вернулось в комнату; то самое что-то. Практически осязаемое ощущение, которое только и ждет момента. Оно снова витало в воздухе между ним и Грейнджер, ожидая, когда один из них распознает его, когда один из них предпримет что-то. Он затаил дыхание, и его разум заорал: хрен с этим, а затем он подскочил с места и резко повернулся к ней лицом. Его пристальный взгляд скользил по ее слегка напуганным чертам лица, задерживаясь на ее красных от смущения щеках, покрытых россыпью веснушек, и затем к ее приоткрытым губам.

Она была намного ближе, чем тогда, в читальном зале месяц назад. Нужно было сделать лишь один шаг к ней, и ее нос уткнулся бы в его подбородок, а затем, если бы он немного наклонил голову… Веки Грейнджер были опущены, ее ресницы тихо трепетали, словно она ждала чего-то, что должно было произойти. Ждала, чтобы это произошло. И он правда этого хотел. Он правда хотел сделать один шаг по направлению к ней, наклонить голову и…просто сделать это.

Но на этот раз именно Гермиона остановила их обоих.

− Ты много выпил.

Он быстро облизнул сухие губы.

− Да.

Он выпил очень много – примерно половину бутылки, но при этом чувствовал, что все находится под контролем. Абсолютно под контролем. Он хотел действовать спонтанно, хотел заставить ее замолчать, заткнув ей рот, но не сделал этого. Не смог. Его прошлое превратило его в человека, который всегда будет размышлять о последствиях каждого поступка. Он не был уверен, каковы будут последствия поцелуя с Грейнджер, но у него было плохое предчувствие, и это его пугало. Ему не нравилась неопределенность.

− Я должна идти спать, − промямлила Гермиона. – Спокойной ночи.

Она проскользнула мимо него, задев его бедром, и Драко сжал челюсть. Дождавшись ее ухода, он всеми силами оперся о стол, настолько сильно впиваясь пальцами в его поверхность, что была велика вероятность появления заноз под ногтями. Он хотел ударить себя по разным противоречивым причинам, но всего лишь тяжело вздохнул и покачал головой, сражаясь со своими мыслями.

Битвы, битвы везде, и нет даже момента, чтобы подумать.

========== 3 ==========

Драко тонул.

Он знал, что находится под водой, но шум от битвы звучал настолько неясно и непонятно в ушах, что он не мог собраться с мыслями и что-нибудь сделать. Он медленно приоткрыл веки и тут же столкнулся с миром коричневого цвета. Глаза начало жечь, и это ощущение заставило его придти в себя. Вынырнув на поверхность, он выдохнул и начал хватать ртом воздух; легкие саднило от напряжения. Он выплюнул куски грязи изо рта, но горький, грязный вкус остался на языке и между зубов, смешиваясь с кровью.

Он уставился на свое отражение в мутной луже. Кровь, появившаяся в результате мощного заклинания МакНейра, которым он только что запустил ему в голову, текла по виску, и его левая рука почти наверняка была сломана из-за более раннего столкновения с Долоховым.

Драко сегодня не везло.

Совсем.

Было такое чувство, что именно сегодня все самые опытные и наиболее обученные приспешники Волдеморта решили закидать его заклинаниями, набрасываясь, словно стервятники.

Как только он поднялся на ноги, сокрушительный приступ тошноты заставил его опуститься обратно на колени. Ощущение рвоты чувствовалось в задней стенке глотки, его голова кружилась, пульсируя в такт с сердцебиением и размывая то, что его окружало. Решительно рыкнув, он моргнул несколько раз, желая, чтобы тени обрели очертания. Как только все окружающее вернулось в нормальное состояние, первая вещь, которую он сделал, − это просканировал местность в поисках Грейнджер.

На этот раз в этом не было необходимости: она не была больна или ранена, насколько он знал. Судя по всему, это было чем-то таким, что он просто всегда делал. Как инстинкт.

Он ее больше не видел.

Черт.

На него неожиданно накатила волна тревоги, и он заставил себя встать, осматриваясь по сторонам, пытаясь найти Грейнджер посреди вспыхивающих заклинаний. Не прошло и пяти секунд, как на него напал еще один Пожиратель Смерти. К счастью, это был новичок, и даже с поврежденной рукой Драко удалось быстро с ним справиться. Он снова стал бродить глазами по окрестностям.

Это поле боя отличалось от того, к которому он привык. Обычно они сражались на широких, открытых пространствах, но сегодня они дрались на территории Аббатства Нетли, заброшенного монастыря в Хэмпшире. Разрушенные здания обеспечивали людям места укрытия, а из-за вскопанного грунта тени на траве были непонятны, из-за чего Драко, с его все еще кружащейся головой, было сложно разобраться в очертаниях фигур.

Где, черт возьми, Грейнджер?

Игнорируя пульсирующую боль в руке и горячую кровь, стекающую из раны на голове, он побежал трусцой по направлению к монастырю, а затем…черт. Его сердце подскочило, когда он увидел на земле тело с коричневыми вьющимися волосами; но как только он подошел ближе, то понял, что это была Фэй Данбар, с широко-раскрытыми глазами и синими губами. Он рассеянно спросил себя, должен ли чувствовать себя виноватым, потому что обрадовался тому, что это была не Грейнджер. Он не должен был позволять себе отвлекаться.

Заклинание, ударившее в него, разрезало кожу чуть ниже ребер, и он испустил рык из-за сильнейшей боли, рухнув на землю и разбив плечо о груды кирпичей. Теперь, когда обе его руки были слишком повреждены, чтобы двигаться, а его палочка была вне досягаемости, он понял, что у него проблемы.

А затем все стало еще хуже.

Когда знакомый силуэт Беллатрикс навис над ним и ее палочка насмешливо уперлась ему в грудь, Драко приказал себе не паниковать. О, как это было идеально. Чертовски прекрасно. Для судьбы это было почти поэтично – поставить его в такое положение: беспомощный, без палочки и во власти своей тети-психопатки.

− Так, так, так, − проворковала Беллатрикс, − не мой ли это любимый племянник.

− Я твой единственный племянник, припадочная.

− И какое же разочарование, − она ухмыльнулась ему, сверкая кривыми зубами. – Как и твоя мать.

− Не упоминай мою мать! – плюнул он. – Ты, черт возьми, не смеешь…

− И так же, как и твоя мать, ты умрешь в пытках, − ее глаза дернулись с садистским весельем. – Давай посмотрим, будешь ли вымаливать свою жизнь, как вымаливала она. Круцио.

В венах кислота, огонь в крови, ножи в коже. Только боль, боль, боль, чертова боль везде. Ему всю жизнь удавалось избегать заклинания Круциатус, и он всегда задавался вопросом, на что это похоже, но оказалось, что это намного хуже, чем он мог себе вообще представить.

Грейнджер была права.

Это как сгореть заживо изнутри. Медленно.

Все прекратилось, и он тяжело дышал, пытаясь восстановить свои чувства. Он попытался заговорить, но его голосовые связки отказывались подчиняться. Казалось, каждый дюйм его тела был в синяках и ушибах. Он подумал, что это − жестокая игра судьбы; видеть отвратительные, ненормальные глаза Беллатрикс, смотрящие на него, лежащего на грязном смертном ложе. Задержав дыхание, он приготовил себя к неизбежному.

− Знаешь, − произнесла Беллатрикс, − Мне так хочется растянуть время и подвергнуть тебя тем же пыткам, что и твою мать, но во мне нуждаются в другом месте, − она покрутила палочкой. – Спокойной ночи, спи сладко, племянничек.

− Авада Кедавра.

Драко чего-то ждал; ждал, что боль прекратится или темнота его накроет, но ничего не произошло. Вместо этого он в ужасе смотрел на то, как зеленый свет окутывает Беллатрикс, а затем те самые сумасшедшие глаза закатываются, и ее тело обмякает. Только тогда, когда он услышал, как ее мертвое тело упало на землю, он осмелился сделать вздох. Наклонив лицо в сторону, чтобы понять, кто спас ему жизнь, он увидел ее; ее мертвенно-бледное лицо, приоткрытый рот и палочку, дрожащую в ее руках.

Грейнджер выглядела такой же ошеломленной, как и он сам.

Но затем она, казалось, пришла в себя, и снова…снова стала Грейнджер; лишь спокойное выражение лица и плавные движениям. Он попытался заговорить, но все, что ему удалось, были непонятные, искаженные звуки; хотя, в любом случае, он понятия не имел, что намеревался сказать. Так что он просто наблюдал за ней, уставившись на нее, когда она подошла к нему и опустилась на колени.

− Черт возьми, − пробормотала она самой себе. – Ты выглядишь не очень, Малфой.

Пробежавшись сосредоточенными глазами по его телу, Гермиона потянулась назад и начала рыться в своей сумке, затем вытащила маленький, наполовину пустой пузырек с зеленой жидкостью; экстракт Бадьяна, догадался Драко. Касаясь пальцами глубокой раны на боку, она вылила туда остаток пузырька, аккуратно втирая жидкость. Это было больно, но эту боль едва ли можно было сравнить с его первым опытом в проклятии Круциатус. Подавленный стон начал снова набирать обороты в горле, когда зелье начало затягивать раны, и Гермиона подняла свободную левую руку, чтобы погладить его по щеке.

− Прости, − прошептала она. – Через секунду перестанет жечь. Я просто хочу убедиться, что ты в достаточно хорошем состоянии, чтобы выжить после прохода через Портключ.

Что-то в его голове лопнуло, словно пузырь, и он подавился воздухом. Первая мысль, которая к нему пришла, было то, что это неправильно, и нечестно, и абсолютно лицемерно, но он ничего не мог с этим поделать. Он знал, что был ранен слишком сильно, чтобы продолжать сражаться, но он не хотел уходить. Точнее, он не хотел покидать ее. Не здесь. Не во время происходящей битвы.

Он не хотел спускать с нее глаз, хотел находиться рядом с ней, и это была такая смешная задумка. Какую защиту он мог ей обеспечить в его нынешнем состоянии? И, в любом случае, она, кажется, была в порядке. Ей определенно было лучше, чем ему. Не считая небольшой царапины на подбородке, она казалась абсолютно невредимой.

Тем не менее, его нежелание идти срикошетило ему в мозг, словно заклинание Магической сигнализации*, и он каким-то образом умудрился приложить силы, чтобы дернуть руку вверх и схватить ее за запястье.

− Не…отправляй меня обратно, − сказал он отрывисто.

Гермиона нахмурилась в ответ.

− Сейчас не время для твоей гордости, Драко.

Дело было не в гордости; все было с точностью и до наоборот. Дело было в ней.

Он снова попытался заговорить, но ее быстрые руки уже закрепили Портключ на его шее до того, как слова смогли сорваться с его языка. Освободив свою руку от его руки, она еще раз нежно погладила его щеку, а затем активировала Портключ.

***

Драко в одиночестве сидел на кухне, взгромоздившись на свой привычный стул.

Он был зол; настолько зол, что на лбу блестел тонкий слой пота, а костяшки пальцев были белыми, как луна.

Он даже не был уверен, почему был зол, но вместе с тем это был наихудший вид злости, которую только можно чувствовать. Это был тот неустойчивый, пылкий вид гнева, который раздирал его бесконтрольно, словно лист, которого ветер гонит вниз по улице. Такой вид гнева, из-за которого слезы появляются на глазах, а тело дрожит. Такой вид гнева, который разрушает и уничтожает все и везде, причиняя всему вокруг боль.

Он не двигался, потому что не был уверен, что сможет держать свои действия под контролем и сдержанностью. Наимельчайшая вещь, например, муха, жужжащая ему на ухо, могла взбесить его, и он мог бы просто перебить всю посуду и стаканы в этой кухне. Этой кухне. Этой чертовой кухне. Ему правда стоило найти другое место для успокоения, после того как Грейнджер начала показываться здесь все эти месяцы назад. Тогда, наверное, он не сидел бы здесь сейчас, готовый взорваться. Готовый быть кулаками, пинаться, бить и ломать все или всех.

Кроме нее, по-видимому.

Потому что он мог слышать ее приближающиеся шаги; мог слышать робкие топ-топ-топ, раздающиеся в коридоре от ее ног, и он закрыл глаза. Первая вещь, которую он почувствовал, был позыв страха; словно детский напор нервозности, когда ты находишься слишком близко к предмету своего обожания или к кому-то, кого вы обидели. Его сердце затрепетало, и он выпрямил спину, становясь таким же окостенелым и прямым, как доска. Но затем, когда его пульс пришел в норму, он снова почувствовал злость. Не на нее. Вообще ни на что.

Когда дверь раскрылась, он задержал дыхание, наблюдая за тем, как она легкой походкой входит на кухню. Одетая в свободно-облегающие пижамные штаны и футболку, она выглядела так же, как и всегда, за исключением повязки, обернутой вокруг ее левой руки, и глубокого серого синяка на щеке.

Его гнев немного утих.

Ее волосы были убраны назад в конский хвост, и он вдруг осознал, что по какой-то причине уставился на ее обнаженную шею, остановившись взглядом на ее мышцах, когда она сглотнула. А затем он увидел ее глаза – глубокие, карие и грустные. Спокойно грустные, и внезапно он снова пришел в ярость. Абсолютно взбешенный. Вконец разъяренный.

Он даже не дал ей возможность присесть, перед тем как вскочил со своего стула.

− О чем ты, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, думала, Грейнджер? – крикнул он.

Гермиона вздрогнула и отступила на шаг назад, с беспокойством и осторожностью на лице.

− О чем ты говоришь…

− Ты знаешь, о чем я говорю! О Беллатрикс!

− Ты сердишься, потому что я спасла твою жизнь? – недоверчиво спросила Гермиона. – Вот почему ты зол?

Драко заколебался, стиснув зубы так сильно, что ему показалось, будто один сломался.

− Не в этом…

− Да как ты смеешь? – закричала она. В течение секунды ее щеки стали красными, а зрачки расширились настолько, что глаза казались черными. – Как ты, черт возьми, смеешь?! Я пришла сюда, чтобы проверить тебя и посмотреть, в порядке ли ты, а ты имеешь наглость кричать на меня? За то, что помогла тебе? Кем ты, черт возьми, себя возомнил?

− Черт, Грейнджер, я разозлился не потому, что ты спасла мне жизнь! Я не сумасшедший!

− Тогда в чем, блин, твоя проблема?

− Ты убила ее, черт возьми!

Гермиона захлопнула рот и уставилась взглядом в соседнюю стену.

− И что с этого? Ты убил Алекто. Ты убил четырнадцать людей…

− А ты никого не убила, − произнес он, на этот раз тише. – Или, по крайней мере, до вчерашнего дня.

− К чему конкретно ты клонишь? – спросила она, скрещивая руки на груди. – Насколько я помню, ты был в ужасе, когда я рассказала тебе о том, что никого не убивала…

− Я не был в ужасе.

− Нет, ты был! И теперь, когда я убила Беллатрикс, возможно, одну из самых злых людей, когда-либо существовавших, и спасла твою жизнь, ты все еще в ужасе!

− Нет, нет, − сказал он, рыкнув от разочарования. – Не в этом причина!

− Тогда в чем, черт возьми, причина? В этом нет никакого смысла!

− Ты не понимаешь!

Она нетерпеливо вздохнула и заорала:

− Ну, знаешь ли! Может быть, если бы ты попытался, черт возьми, объяснить мне…

− Я НЕ ХОЧУ ПОЯВЛЯТЬСЯ В ТВОИХ НОЧНЫХ КОШМАРАХ!

Шок, бабахнувший Гермиону в живот, был настолько сильным, что ее коленки задрожали, и она почувствовала, что глаза начали слезиться. Голос Драко был…настолько полон боли, что она правда не знала, что делать, кроме как глазеть на него, в то время как он глубоко дышал. Он замер в нерешительности и был сильно напряжен, так что у нее возникла мысль, что он мог бы разбиться, словно стакан; он выглядел взрывоопасным и ранимым одновременно.

− Я…что?

Проведя дрожащими пальцами по волосам, Драко вздохнул настолько тяжело, что Гермиона подумала, что его легкие, должно быть, заныли от боли.

− Это, черт возьми, будет преследовать тебя, Грейнджер, − пробормотал он. – Ночью, днем…это никогда тебя не покинет. И, по какой-то причине, твой разум всегда возвращается к первому убийству, и ты… − он остановился и начал изучать пол. – Ты знаешь, почему я убил своего отца.

Она нервно кивнула.

− Потому что он не помог твоей маме.

− Точно. Моя мать была причиной моего первого убийства, и каждый раз, когда я убиваю кого-то, независимо от обстоятельств, я вижу ее. Она неожиданно всплывает в голове. Она всегда здесь. Словно призрак.

− Я не понимаю, − прошептала Гермиона. – Зачем ты мне это рассказываешь?

− Потому что, если ты убила Беллатрикс из-за меня, тогда я твой призрак, − произнес он. – Теперь понимаешь? Я буду появляться в твоих кошмарах. Ты будешь думать обо мне, если или когда будешь снова кого-то убивать. Ты захочешь забыть об этом, а я постоянно буду у тебя в голове, и я, черт возьми, не хочу этого! Я не хочу, чтобы ты начала презирать меня!

− Я не презираю тебя. Я…я бы никогда…

− Каждый раз, как только ты на меня посмотришь, я буду напоминать тебе всю ту боль, что ты чувствовала, когда убивала Беллатрикс. Я буду напоминать тебе это каждый день. Каждый раз, когда ты будешь на меня смотреть, тебя будет тошнить.

− Я смотрю на тебя прямо сейчас, и все, что я чувствую, это… − голос Гермионы затих, и она закусила нижнюю губу. – Меня определенно сейчас не тошнит.

Драко цинично усмехнулся.

− Будет. Со временем.

− С каких это пор тебя волнует мое мнение о тебе?

Быстрое, но ясное выражение обиды мелькнуло на лице Драко, однако оно исчезло так быстро, что Гермиона едва успела это заметить. Он лишь сказал:

− Не делай этого, Гермиона.

Тишина, установившаяся на долгую минуту; две пары глаз потупленных глаз.

− Что ж, я не знаю, что ты хочешь сказать мне, Драко, − она нахмурилась. – Во время нашей дискуссии об Убивающих заклинаниях ты явно критически отнесся к тому факту, что я никогда никого не убивала, а теперь, когда я это сделала, ты меня за это отчитываешь.

− Во время нашего разговора ты явно была обеспокоена моральными последствиями, − он щелкнул языком. – Это было важно для тебя.

Гермиона пожала плечами.

− Некоторые вещи намного важнее.

Он впился в нее взглядом, словно ракета, и она с трудом держалась, чтобы сохранить самообладание. Под его взглядом кровь прилила к ее щекам и груди, однако она проигнорировала теплые покалывания и неожиданно возникшее желание сдвинуться с места. Его глаза были темными и ленивыми, наполовину спрятанные опущенными веками, и по подергиванию его челюсти она догадалась, что он покусывал щеки изнутри, что делал лишь тогда, когда чувствовал себя неуютно обеспокоенным. Как той ночью в читальном зале и другой ночью на кухне.

Эти два случайных события, которые, на самом деле, случайными не являлись, все же имели значение. Словно книга без окончания, те две ночи оставили в ней страстное желание чего-то; да только она и сама не знала, чего именно. Она даже не была уверена, что Драко одолевали те же мысли, а его любовь к огневиски не помогала. Но, несмотря ни на что, тогда он дергал ртом так же, как делает это сейчас.

− Ты сказал, что мне нужно было дождаться своего переключателя, − пробормотала она. – Наверное…то, что я увидела тебя в опасности, и стало моим переключателем.

Он тряхнул головой.

− Хотелось бы мне, чтобы ты не слышала тех слов, что я сказал той ночью.

− Мне не кажется, что от этого бы что-то изменилось, правда. Я не думала о нашем разговоре, до того как совершила то, что совершила. Я просто сделала это. Это был…− она вздохнула, − инстинкт.

Он сделал несколько шагов по направлению к ней, на самом деле даже не намереваясь делать это. Он просто хотел быть немного ближе к ней, чтобы лучше видеть ее глаза в тусклом свете; может, он смог бы даже разглядеть разноцветные крапинки в радужных оболочках ее глаз. Он хотел сделать еще один шаг к ней и в то же время убеждал себя не делать этого; подбирал в голове слова, которые мог бы сказать. Ситуация отчаянно требовала слов, но все, что приходило ему на ум, казалось либо глупым, либо бесполезным.

Мерлин знает, почему он решил озвучить именно эти слова, но они вылились наружу быстрее, чем он смог себя остановить.

− Мне трудно поверить в то, что, увидев меня в опасности, ты решилась на использование Убивающего заклинания, а когда то же произошло с Уизли – нет.

Он услышал отголосок ревности в своем тоне и практически закатил глаза на это. На самом деле, его комментарий был смехотворным. Он отлично знал, что романтические отношения у Уизли и Грейнджер были около семи лет назад и что продлились они едва ли четыре месяца. Они были друзьями и ничем больше. Он знал это. И мысль о чем-то обратном даже в голову ему раньше не приходила.

Чертов идиот.

− Подожди, так ты думаешь, что я убила Беллатрикс, только чтобы повысить твое мнение обо мне? – спросила она, снова рассердившись. − Ты думаешь, что я такая непостоянная? Что наш разговор мог бы заставить меня забить на собственные моральные ценности?

Дерьмо.

− Нет. Нет. Черт, Грейнджер, я не…

− Да, я убила человека! – закричала она, размахивая от волнения руками. – Да, это был мой первый раз! И да, я чувствовала себя…отвратительно после всего этого! Я чувствовала себя сволочью! Но я рада, что мне плохо, потому что это значит, что я человек. И я рада, что сделала это, потому что, в противном случае, тебя бы здесь могло не быть! Я бы не смогла вынести…

Она замолкла, и Драко это не устраивало.

− Что? – спросил он.

− Я…− начала она тихо, но затем выдохнула и расправила плечи. – Черт с ним! Ты хочешь знать, что творилось в моей голове, когда я убила Беллатрикс? Ты хочешь знать, о чем я думала, когда увидела ее, готовую прикончить тебя?

Она ступила на несколько шагов к нему. Вот теперь он мог посчитать крапинки.

− Клянусь, − продолжила она, − это прозвучит по-идиотски, но мне плевать! Я была в ужасе, когда подумала о том, что она собирается убить тебя. И не только потому, что я чувствовала бы себя опустошенной, если бы тебя убили. Естественно, я была бы страшно расстроена, но я думала…думала…

− Продолжай.

− Я думала…что тогда у меня не осталось бы шанса проверить… Слушай, возможно, все это лишь у меня в голове, и если это так, то я с этим справлюсь, но у меня такое чувство, что в последние пару недель что-то…что-то происходит между тобой и мной. Что-то типа…искры, может быть.

Пока она бессвязно говорила, запутываясь в словах, ее глаза метались между ним и полом.

− У меня такое чувство, будто с нами что-то должно произойти, − произнесла она тихо. Нервозно. – У меня ощущение, как будто мы ходим на цыпочках вокруг да около этой…штуки; и было пару раз, когда я думала, что что-то произойдет, и я…я помню, как испугалась того, что никогда не узнаю, что же должно случиться между нами, если бы тебя убили. Это и стало моим переключателем.

Выражение лица Драко не поменялось, но все вокруг изменилось. Темп его сердца, воздух в комнате, его мир. Всё. В тишине, которая наступила после ее громких слов, он поймал себя на мысли, что считает крапинки.

Четыре, пять, шесть…

− Ты собираешься что-нибудь сказать? – задала вопрос Гермиона, нетерпеливо барабаня пальцами по бедру.

Он не знал, что сказать. Будто все его знания в английском улетучились, так что он просто продолжал считать.

Восемь, девять, десять…

− Видимо, ты будешь тут просто стоять и молчать, − сказала Гермиона, поджав губы. – Знаешь что, ладно. Судя по всему, я ошибалась.

Она начала уходить, направляясь к двери, но, чтобы достигнуть ее, она должна была пройти мимо него. Она двигалась так, будто была гонимой ветром снежинкой – неуверенной, но изящной, отчаянно пытающейся добраться туда, куда собиралась. Она уже приблизилась к нему, а он все продолжал считать.

Одиннадцать, двенадцать, тринадцать…

Она уже почти подошла, готовая пронестись мимо него.

Четырнадцать.

Он взметнул руку и схватил ее за запястье, наверное, сильнее, чем следовало, однако ей, казалось, это не причинило дискомфорта. Склонив голову набок, он посмотрел на нее сверху вниз, столкнувшись с сердитым выражением лица. Он смотрел на нее так, как никогда раньше не смотрел ни на что и ни на кого, словно высекая ее в памяти.

− Ты не ошиблась, − произнес он.

Гермиона моргнула.

− Что?

− Ты сказала, что ты ошиблась, а я говорю тебе, что нет. Насчет того, о чем ты говорила.

Она выдохнула так, будто получила удар в живот, и опустила голову, скрыв от него глаза опущенными ресницами. Ему это не понравилось. Ему не были видны крапинки. Он взял ее за подбородок указательным пальцем и наклонил ее голову назад. Помимо этого жеста он ничего больше не намеревался делать. Как бы странно это сейчас ни казалось, но он действительно хотел лишь увидеть ее глаза. И вот он − держит ее лицо и умирает от желания поцеловать ее. Вот момент, которого он жаждал. Даже требовал.

Они встретились; Гермиона привстала на цыпочки, а Драко наклонился вниз. Ему нравилось, насколько она уступает ему в росте. Губы соединились, и этот поцелуй был нежным, словно первый поцелуй нервничающих и возбужденных подростков. Он был испытывающим. Осторожным. Любопытным. Драко медленно углублял поцелуй, сильнее прижимая свой рот к ее рту и вылизывая ее язык.

Так было лучше.

Теперь это больше походило на них; поцелуй стал целенаправленным и бросающим вызов.

Если и была одна вещь, которую Драко знал о поцелуе, так это то, что нет таких людей, которые плохо или хорошо целуются, раз уж на то пошло. Есть просто пары людей, у которых получаются удивительные поцелуи, будто их рты созданы специально для того, чтобы встречаться и касаться друг друга. Чтобы целовать.

Драко решил, что они с Грейнджер были одной из этих пар. У них просто…получалось.

Когда поцелуй закончился и она отстранилась от него, он начал тщательно изучать черты ее лица в поисках любого намека или подсказки на то, как она себя чувствовала. К его замешательству, ее глаза были широко открыты и блестели, в то время как она задумчиво облизывала губы. Она выглядела так же, какой всегда была, когда старалась изо всех сил расшифровать всякие руны – всегда поддавшаяся анализу и назойливому любопытству. И, как правило, это было замечательно. Даже ожидаемо. Но после того, что только что произошло, она выглядела сконфуженно.

− Что? – спросил он.

Она облизнула губы.

− У тебя вкус чая на губах.

Он то ли усмехнулся, то ли поперхнулся, неуверенный в том, как он должен отреагировать на ее замечание.

− Что за…Это первая мысль, возникшая в твоей голове?

− Ты пил чай?

− Да, − признался он безо всякого желания.

Она нахмурилась.

− Но…ты не любишь чай.

− Мне никогда не нравился Огневиски, по правде говоря.

− Я сделаю чай, – произнесла она. − Хочешь немного?

Драко уже было собирался сказать «нет», однако поймал себя на мысли, что кивает, дабы не обидеть ее.

− Конечно.

Улыбнувшись, Гермиона снова поднялась на носочки, чтобы чмокнуть его в губы; это произошло слишком быстро, чтобы он смог как-то среагировать. Она развернулась на пятках и направилась к чайнику, но он снова схватил ее за запястье и развернул ее к себе лицом.

− Я…− начал он тихо. – Я благодарен тебе за то, что ты спасла мне жизнь, Грейнджер.

Выражение ее лица смягчилось.

− Я это знаю.

Он наклонился и легонько коснулся губами ее скулы, а затем места возле ушка. Гермиона задрожала. Ей это понравилось. Быстро улыбнувшись ему нежной улыбкой, когда он отпустил ее запястье, она вытащила две кружки из шкафа и включила чайник. Пока она ждала, когда он вскипит, в голове появились ранние размышления о книгах без выводов.

Истории без концовок.

Она решила, что была не права.

Единственная вещь, которая хуже истории без окончания, − это история с концом.

Комментарий к 3

*Caterwauling Charm – когда человек входит в запретную зону, на которую наложено это заклинание, раздаётся громкий пронзительный звук.