Текст книги "Осеннее помешательство (СИ)"
Автор книги: bestbest
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)
========== Часть 1 ==========
Осень только вступала в свои права, и зеленый цвет улиц еще не успел превратиться в желтовато-красный, который был более типичен для Англии. Солнце светило совершенно по-летнему, заставляя искать защиты в кепках с козырьком или солнечных очках. Но к великому сожалению для всех, кто еще был вынужден продолжать обязательную учебу, яркие краски никак не помогали смириться с фактом начала нового учебного года. Лето отступало, забирая с собой беспечность и ощущение эйфории от бесконечной свободы, длившейся последние два месяца. Взрослые с облегчением вздыхали, надеясь, что теперь, когда их дети будут хотя бы часть дня заняты чем-то полезным, времени на разнообразные хулиганства у них останется намного меньше. Как это ни странно, с наступлением зрелости, люди обычно забывают, каково это – когда тебе восемнадцать, а вся жизнь кажется широкой дорогой из желтого кирпича, приводящей к обязательному счастливому завершению всех историй.
Торопливо сделав последнюю затяжку, Себастьян небрежно потушил сигарету о кирпич, выступающий из стены здания школы. Подняв воротник видавшей виды кожаной куртки, он направился к парню, вышедшему из огромных дверей главного входа. Как только Виктор заметил приближение лучшего друга, тут же сменил презрительную гримасу на улыбку и громко поинтересовался, заставив нервно оглянуться стайку детей, проходящих в паре метров от них.
– Давно ждешь?
– Минут пятнадцать, – пожал плечами Моран.
Себастьян и Виктор проводили все свободное время вместе с того самого момента, когда они столкнулись в коридоре школы, полные решимости проверить собственные способности к драке на кулаках, не поделив внимание одной и той же дамы. Даме, их ровеснице, тугие косички которой, с вплетенными в них розовыми лентами, были похожи на антенны любопытного насекомого, очень льстил и этот интерес, и этот поединок, что выражалось в том, что она одинаково радостно приветствовала обоих, стараясь не отдавать явного предпочтения кому-то одному из ухажеров. Имени девочки история не сохранила, а вот мальчишки, выдав друг другу по тумаку, выяснили, что оба являются фанатами мотоциклов, считают «Призрачного гонщика» лучшим существующим героем комиксов и, к тому же, живут на соседних улицах, что немедленно положило начало их крепкой дружбе. Из-за девчонок они больше ни разу не спорили, порешив использовать право первого взгляда – кто первым увидел, тот и забирал. Метод простой, но действенный.
Их похожесть удивляла даже их собственных родителей – оба высокие, поджарые, увлеченные «движками», бредящие гонками, у обоих на стенах комнат висели плакаты. У Себастьяна – Михаэль Шумахер, у Виктора – Мика Хаккинен. Даже одежду они носили одну и ту же, часто одалживая друг у друга. Темперамент был единственным, что их отличало – при всей внешней флегматичности и невозмутимости, характер Себастьяна был куда как взрывоопаснее, чем у друга, а самообладание – неустойчивее. Закономерным было то, что именно Себастьяну принадлежала сомнительная честь быть заводилой во всех проказах и мелких шалостях, поначалу считавшихся у их родителей естественной стадией взросления. Когда подростки решили сколотить банду, подражая многочисленным просмотренным гангстерским фильмам, оказалось, что уже поздно пытаться что-то изменить, а любое противодействие будоражило их неокрепшие умы еще больше, заставляя совершать все более серьезные правонарушения.
Что естественно, оба друга были счастливыми обладателями мотоциклов, практически целиком собранных из металлолома, купленного в ближайшем крупном городке на старательно накопленные деньги. Отличительной особенностью «ручных зверей» был дикий рев, который не только пугал окрестных жителей, но и был слышен за многие мили.
Себастьян, небрежно вынув изо рта зубочистку, затемнил свои прожигающие насквозь зеленые глаза любимыми очками-авиаторами, натянул на руки перчатки и ухмыльнулся, глядя на Виктора, подставившего лицо солнцу и греющегося на нем, словно объевшийся кот.
– Погнали?
Директор школы, подошедшая к окну, оказалась невольной свидетельницей того, как парни, крича и улюлюкая, скрылись за углом здания. Женщина устало потерла глаза, напоминая себе, что этот совершенно выматывающий день еще не закончился, а напротив, становится все хуже и хуже, задернула занавески и прошла вглубь кабинета.
– Мистер Мориарти, – мужчина в безукоризненном костюме задумчиво склонил голову, его холодные глаза внимательно изучили почти спартанскую обстановку и остановились на женщине, неловко оправляющей пиджак. – Почему вы решили просить о переводе Джеймса именно в нашу школу? – худенький подросток отвлекся от созерцания чего-то исключительной важности, расположенного на потолке, и одарил ее взглядом, полным ледяного презрения. Выражение, которое ожидаешь увидеть на лицах пресыщенных жизнью и богатством людей, а никак не на почти детском личике с огромными карими глазами.
– Дорогая миссис Браун, – если бы акулы могли улыбаться, они бы делали это именно так, – я не просил, – подчеркнул он это слово, – я настоял на том, чтобы Джеймса перевели именно сюда. Печальный инцидент, который случился в его прежней школе, – парнишка закатил глаза, – показал мне, что я недостаточно времени уделял воспитанию сына. Поэтому я принял решение отдать его на попечение бабушки, моей матери, которая наверняка сможет справиться с его крутым характером. Справилась же с моим, – еще один вежливый полупоклон.
– Что ж, – откашлялась директор, – добро пожаловать в «Мэпплливз», Джеймс.
***
Ореол безбашенного хулиганства, окружающий Виктора и Себастьяна не мог не притягивать и других ребят, страстно желающих влиться в компанию этих отчаянных парней. В конечном итоге, с ними осталось шестеро самых преданных лозунгу «анархия ради анархии». Первым результатом деятельности этих самопровозглашенных будущих Аль Капоне стало то, что они запугали практически всех учителей, решивших, что связываться с местной шпаной себе дороже.
Дети помладше, напротив, обожали их, рассказывая друг другу зачастую приукрашенные приключения, чувствуя себя почти первооткрывателями супергероев. Надо ли говорить, что найти подружку на один вечер никогда не было проблемой для «Песчаных тигров», как они себя звали.
Их школа представляла собой обветшалое здание, построенное в начале прошлого века, и растерявшее весь свой былой лоск. Осталась только крепкая кирпичная кладка и вечный, вялотекущий ремонт. Городок потихоньку умирал, задушенный несколькими крупными городами, куда уезжала вся молодежь, после окончания школы, а зачастую – и вместо этого, если у родителей хватало денег.
Единственным, что делало саму идею школьного образования терпимой для Себастьяна, была постройка, где хранился старый, разъеденный ржавчиной грузовичок, собственность школы. Поскольку денег на зарплату квалифицированного механика у директора в бюджете предусмотрено не было, она разрешала ученикам, в обмен на поддержание в порядке единственной единицы техники, использовать это помещения для своеобразной ремонтной базы. Возможность, которой немедленно воспользовались «Песчаные тигры». Большинство из них жило в бедном районе города и не могли хранить детали от любимых мотоциклов дома. Свою часть сделки они прилежно исполняли – конечно, на школьном автомобиле нельзя было выиграть ралли «Дакар», но доехать в соседний город и вернуться – вполне по силам.
Себастьян пропадал там все свое свободное время – перебирал своего «зверя», менял свечи, топливные фильтры, полировал хромированные детали до тех пор, пока их поверхность нельзя было использовать в качестве зеркала для бритья.
– Полковник! – прозвище настолько приклеилось к Себастьяну, что многие из ребят были уверены, родители на самом деле назвали его «Полковник Моран». Это было только на руку неугомонному парню, ненавидящему свое настоящее, излишне вычурное на его вкус, имя.
– Да, Гейб? Чего тебе? – он, досадливо поморщившись, вылез из-под мотоцикла после получаса тщетных попыток прикрутить одну важную деталь к заведомо неподходящей к ней части двигателя. Вытер руки промасленной тряпкой, заправленной в карман комбинезона, стащил через голову растянутую футболку, в лучшие времена имеющую белый цвет, и принялся умываться. Смешно отфыркивался, стараясь взбить как можно больше пены из того огрызка мыла, что был у него в наличии.
– В школе новенький, – парень, щурясь от яркого солнца, бьющего прямо в глаза, произнес эти слова таким же восторженным тоном, каким, должно быть, Колумб объявлял своим спутникам об открытии Америки.
– И что? – вытирая голову серым от количества стирок полотенцем, осведомился Себастьян.
– Неужели тебе неинтересно кто он?
– И кто же? Внебрачный сын архиепископа Кентерберийского? – небрежно поинтересовался Моран.
– Лучше. Тот самый Джеймс Мориарти, – почти благоговейно прошептал Гейб.
– Ох, черт.
О семье Мориарти в городе слагали легенды. Именно они были первыми бутлегерами в этом районе, сколотив состояние на незаконной продаже алкоголя. Говорили, их род уходил к первым поселенцам, к беглому преступнику Уильяму «Бешеному» Мориарти, из итальянских то ли графов, то ли еще кого. Он был осужден за убийство собственной жены и ее любовника. Или своего любовника и его жены – завеса тайны над этой историей была черной и непрозрачной.
Сегодня некогда процветающий клан вырождался («А все из-за их темных делишек», – шептались в городе), из ныне здравствующих членов семьи оставалась Старуха, как звали ее местные, один ее сын (из пятерых, которым она подарила жизнь) и внук, наследник состояния, нажитого семьей за все предыдущие поколения. Остальные родственники были либо убиты, либо сгнили в тюрьмах, либо просто пропали без вести, породив очередную волну жутких слухов, на этот раз о том, как Старуха проклинала неугодных, одержимая идеей чистоты крови. О внуке было мало что известно – его отправили прочь почти сразу после рождения, затем он учился в какой-то частной школе, Старуха не очень-то распространялась на этот счет. А сейчас вот, зачем-то, вернулся.
Да еще и учиться будет в том же классе, что и он сам, быстренько подсчитав, сделал неутешительный вывод Себастьян. Как ни странно, они с принцем криминальной империи родились в один и тот же год, с разницей в пару месяцев. Себастьяну до этого было ровным счетом никакого дела.
***
Джеймс небрежно снял воображаемую пылинку с манжеты своей дорогой рубашки и с брезгливым любопытством посмотрел на парня, стоящего поодаль. Это прозвище «Полковник» раздражало его своей вульгарностью и крайним несоответствием действительности. Глядя на Себастьяна, он видел не спокойствие и рассудительность человека, отдавшего полжизни стране и Королеве, а бьющую через край уверенность в себе и собственном теле, свойственную лишь глупой юности. Полковник Моран был наполнен энергией, словно взболтанная бутылка шампанского – пузыриками. Он даже не ходил, а пружинисто подпрыгивал при каждом шаге. И это почему-то ужасно раздражало Джима, двигающегося с грацией представителя семейства кошачьих, бесшумно и неслышно.
– Эй, Полковник! – симпатичная брюнетка повисла на локте Себастьяна, ее огромная грудь колыхалась при каждом движении, задевая плечо парня.
– Джинни, привет, – он без особого энтузиазма поприветствовал ее, стараясь высвободить руку, зажатую в ярко-красных длинных ногтях.
– Покатаешь меня? – подошедший ближе Джим закатил глаза, настолько недвусмысленно прозвучала эта фраза.
– Не сегодня, дорогуша, у него много дел, – медоточивый голос прозвучал из-за плеча Себастьяна, и он развернулся, с удивлением воззрившись на того, кто посмел вмешаться в его разговор с почти-бывшей девушкой.
– Мы знакомы? – по-пижонски зализанные назад волосы, брови, словно кто-то окунул пальцы в угольную пыль и нарисовал две дуги на белом холсте кожи, глаза, пристально следящие за каждой эмоцией, отражающейся на лице Себастьяна. И щуплое телосложение.
– Джеймс Мориарти. Думаю, ты обо мне слышал.
– А вот я – нет, – чувство самосохранения у Джинни отсутствовало напрочь, это Моран усвоил сразу, когда, пытаясь произвести впечатление, гнал на мотоцикле по ночной автостраде. Она прижималась к нему, радостно вопя, а потом закрыла его глаза ладонями, заставляя ехать вслепую. Парень не знал, каких богов за это благодарить, но они оба выжили, не столкнувшись ни с деревом, ни с каким-нибудь дальнобойщиком.
– Мадемуазель, – Джим стянул ее руку с плеча Себастьяна и приложился к ней губами. Затем почти нежно провел розовым языком между двумя костяшками, отстранился, продолжая держать ее теплую ладонь, и улыбнулся, внимательно глядя на опешившую девушку, – думаю, это упущение можно исправить.
– И чем же таким я сегодня занят? – поспешил вклиниться в разговор рассерженный Моран.
– О, ты еще здесь? – картинно удивился Джим. – Сегодняшний вечер тебе придется провести в моей компании. Есть одно дело, которое я хочу обсудить.
Гул голосов, типичный для перерыва между занятиями, позволял им разговаривать почти незаметно – только Виктор, увидев эту странную диспозицию, принялся проталкиваться к ним, помогая себе локтями.
– Мне нечего с тобой обсуждать, – Себастьян распрямил плечи и, нахально улыбнувшись, крепко поцеловал Джинни, решив, что она еще может какое-то время побыть его девушкой, ничего страшного в этом не будет.
– Это мы еще посмотрим, – прошипел Джим напоследок, прежде чем удалиться, гордо подняв голову.
– Что это было? – спросил Виктор, оторвав наконец от него Джинни и отправив ее прочь. Он яростно посмотрел на Себастьяна, время от времени взлохмачивая свои вьющиеся волосы, запуская в них пятерню и сильно дергая. – Ты совсем с ума сошел? Посередине коридора, лижешься со своей дурочкой и умудряешься поссориться с великим и ужасным Мориарти. Ты слышал, что в его семье принято делать с неугодными? Могу просветить!
– Подожди, – Себастьян прервал монолог и приложил холодные пальцы к начавшей противно ныть голове. – Дай мне пять минут. Потом расскажешь свои ужасы во всех кровавых подробностях. Что там у нас следующее?
– Биология, – раздраженно ответил Виктор, сбавив, впрочем, голос, заметив необычную бледность друга, – встретимся там?
– Да, пожалуй.
Решив ненадолго сбежать от неусыпного внимания Виктора, буравящего его глазами, Себастьян громко хлопнул дверью ближайшего мужского туалета и нагнулся над раковиной, зачерпывая ладонями холодную воду. Закрыв глаза, опустил лицо, позволяя себе на секунду сосредоточиться только на этих ощущениях, смыть боль, что сверлила отверстия в его бедном черепе.
Открыв глаза, в грязном зеркале, висящем над раковиной, он увидел последнего человека, с которым хотел бы сейчас встретиться. Поигрывая неизвестно откуда взявшимся ножом, почти ласково поглаживая его лезвие холеными пальцами, Джим приближался к нему танцующей походкой, с усмешкой глядя на выражение неприязни, появившееся на лице Морана. Стоило прохладной стали коснуться его щеки, как Джим, вплотную прижался к обтянутой джинсами заднице Себастьяна и тихо прошептал на ухо, обжигая горячим дыханием: – Я все-таки думаю, нам есть что обсудить. Я собираюсь нанять тебя и твою банду. Оплата наличными. Работа непыльная. Соглашайся, я сегодня такой добрый, поражаюсь сам себе.
Единственное, что удерживало Себастьяна на месте, не позволяя разорвать на куски стоящего позади него, что сдерживало внутри него ярость, скребущуюся когтями о ребра, был нож, который, закончив свой путь по щеке, переместился на спину, упираясь между лопаток. Красный отблеск безумия в глазах Джима позволял предположить, что он действительно умеет обращаться с лезвиями длиной три с половиной дюйма, чья разрушительная сила была прекрасно известна парню.
– Почему-то мне кажется, – тихим шепотом продолжил его мучитель, легко разрезая полинялую ткань футболки, оголяя золотистую кожу спины, – что мы можем сработаться. Как думаешь?
Себастьян, не отрывая взгляда от поверхности зеркала, заворожено следил за каждым движением Джима, настороженно вслушиваясь в шаги в коридоре, надеясь, что никто не войдет и не станет свидетелем его позора.
– Итак, какой будет твой положительный ответ? – ядовито усмехаясь, Джим с легким щелчком сложил нож и вызывающе посмотрел на Себастьяна, с наслаждением скользя взглядом по красивым изгибам спины, выступающим позвонкам и низко сидящим джинсам.
– Все зависит от того, – тихо ответил Себастьян, не поворачивая головы и боясь отвести взгляд от черных колдовских глаз, прожигающих насквозь, заставляющих кровь бурлить и с бешеной скоростью бежать по венам к испуганному сердцу. Ему даже начало казаться, что он находился под пристальным вниманием королевской кобры, когда любое резкое движение может спровоцировать смертельную атаку.
– От чего? – мурлыкающим голосом уточнил Джим.
– Все зависит от того, – повторил он, облизывая пересохшие губы, – насколько щедрым будет вознаграждение.
========== Часть 2 ==========
Внутри Себастьяна что-то болезненно надломилось, и теперь в нем словно работал невидимый радар, безошибочно определяющий местоположение Джима Мориарти. Где бы тот ни находился, Себастьян мгновенно узнавал о его присутствии за секунду до появления. Это жутко отвлекало и злило. Он никогда не интересовался парнями и теперь впадал в ступор, не зная, что делать с этим влечением, желанием схватить, прижать к стене, завести руки за голову, сжав худые запястья, и целовать тонкие губы, пока с них не начнут срываться жаркие стоны. Но каждый раз, задумчиво наблюдая, как Джим вальяжно шествует по школьному двору, в его груди разливалось странное тепло, пальцы рук подрагивали и он совершал разные глупости, например, при всех тискал Джинни, которая была вне себя от счастья из-за такого огромного количества внимания. Себастьян жутко злился на Мориарти, который, будто нарочно, стал все чаще попадаться ему на глаза, но еще больше он злился на самого себя.
Не имея возможности контролировать ставшее практически постоянным возбуждение, Моран до чертиков боялся, что кто-нибудь из окружения догадается о его постыдной тайне. И больше всего пугал сам Джим, обжигающий взгляд которого все чаще скользил по его обкусанным губам, раскаченному телу и останавливался чуть ниже спины.
Себастьян хотел провалиться под землю, когда замечал, как в этих темных глазах проскальзывал золотистый похотливый огонек. В самом начале этих странных гляделок ему хотелось думать, что это все может быть только игрой его возбужденного воображения, но жаркая волна и щекотное покалывание в пальцах ног лишь от одного короткого, нечаянного прикосновения Джима говорило – он попал.
Ему чудилось, что темные глаза неотрывно следят за ним, куда бы он ни шел. Впрочем, это как раз точно можно было списать на то самое воображение – когда бы он ни высматривал Джима, тот упорно глядел в другую сторону, точно нарочно его не замечая. А потом, появившись словно из ниоткуда, совершенно неожиданно касался, слегка, лишь задевая ладонью, порождая сонм мурашек на загорелой коже. Насмешливо улыбаясь, Джим извинялся и уходил, оставляя растерянного парня практически оглушенным.
Единственным способом лечения от этой напасти, который нашел Себастьян – было избегать Джима всеми возможными способами, стараясь все деловые вопросы решать через Виктора.
– Мне надоело быть дуплом, через которое передают послания влюбленные, – бурчал тот, но исправно бегал от одного конца школы в другой.
Хуже всего было ночью. Ему снился одетый Джим, полуодетый Джим, голый Джим, ему теперь не снилось ничего, кроме Джима. Только во снах – глаза не были прожигающим насквозь углем, причиняющим лишь боль, они казались горьким растопленным шоколадом, обволакивали и соблазняли, и он ненавидел все это до чертиков. Особенно, когда просыпался ночью с внушительным стояком и был вынужден помогать себе сам, с силой водя ладонью по возбужденному члену, сдавленно шепча то единственное имя, которое, казалось, теперь навечно пропечаталось в его голове. И это было одним из самых больших унижений в его жизни.
***
Дом стоял на окраине города, в районе, некогда считавшемся престижным, а сейчас – незаслуженно забытым. Колониальный стиль уже давно был не в моде, но заняться перестройкой или хотя бы простым ремонтом было некому, Старуха не могла даже допустить мысли довериться кому-то настолько, чтобы впустить его в свое жилище. Женщина действительно производила устрашающее впечатление: внимательные глаза, блестящие, черные, как у ворона, и голову она тоже склоняла по-птичьи, буравя собеседника взглядом, дожидаясь ответа на заданный вопрос. Маленькая, сухонькая, она, тем не менее, по силе духа не уступала даже мужчинам.
Единственного внука она не любила, не понимала и видеть у себя не очень-то и хотела. Быт был организован, выверен до мелочей, а появление нежданного гостя нарушало этот тщательно выстроенный порядок. Только въехав, он выкинул половину некогда ценной, а ныне ветхой мебели, а другую половину, поддавшись уговорам бабушки, перетащил в соседние комнаты. Освободившееся пространство занял новомодной техникой, опутав все проводами и запретив даже близко приближаться к своему, так называемому, логову.
Отхлебнув уже остывший, отдающий горечью кофе, Джим вернулся к экрану монитора, свет от которого окрашивал комнату в мертвенно-синий цвет. Изящные пальцы продолжили танцевать на клавиатуре чечетку, отбивая громкий рваный ритм, слышный, наверное, во всем доме.
Джим всегда спал очень мало, особенно теперь – когда нужно было доработать до конца схему, что поможет ему вернуться домой, вырваться из захудалого городишки, куда его сослали за настоящие и мнимые прегрешения, особо не разбираясь. Билет обратно и сладкая месть – что может быть приятнее?
Странное поведение Себастьяна не было загадкой для любого, кто умел считывать чужие эмоции, а Джим был в этом деле настоящим профессионалом. Не составляло труда все больше распалять неожиданно возникший интерес с помощью случайных касаний, жарких взглядов и закушенной, словно в порыве страсти, губы. А вот реакция собственного тела оказалась неприятным сюрпризом. Несмотря на налет бульварщины, Себастьяну действительно шел образ эдакого Джеймса Дина, и Джим не смог остаться равнодушным к кривоватой улыбке, прищуренным глазам и обязательной тлеющей сигарете, без которой почти невозможно было встретить парня вне стен школы.
Джим всегда старался отвести взгляд, когда видел, как между этих соблазнительных обветренных губ загорается огонек. Становилось невыносимо жарко, ноги дрожали, а ладони потели настолько сильно, что приходилось вытирать их об свои брюки, наплевав на их стоимость. Это начинало раздражать, так как отвлекало от более важных и нужных дел.
***
– Все просто, – улыбка Джима была ничем иным, как искусно настроенным инструментом, помогающим убедить собеседника в искренности говорившего, – из квартиры нужно украсть один предмет.
– Спокойно, – продолжил он, поднимая руки, призывая к молчанию мгновенно зароптавших ребят, – громить можно все. Но нужна мне только одна вещь. Эта статуэтка бога Шивы, – Джим заметил, как они недоуменно переглянулись, пытаясь понять, о чем он говорит, – индийский бог, у него четыре руки, сразу заметите. Она небольшая, но захватите с собой сумку. Вот здесь, – протянул он темную тонкую папку, – план дома. Завтра в восемь вечера мужчина, живущий там, отправится в театр. Спектакль продлится четыре часа, плюс дорога туда и обратно. У вас будет полно времени. Там же – коды от сигнализации. Она меняется каждый час, в основе лежит генератор случайных чисел. Параметры разблокировки – вот в этом документе.
– Вопросы есть? – вклинился в его инструкции Себастьян.
– Нет, – вразнобой откликнулись «Тигры».
***
Алиби Джима должно было стать сто процентным – и он устроил некрасивую драку в местном баре. И остался абсолютно уверен, что его запомнило как минимум полгорода. Пусть он лишился галстука, части рубашки и одного ботинка, но это того стоило. Тем более, приятно было поразмяться, спустить с поводка демонов, так долго атакующих его рассудок, сокрушающих волю, выворачивающих душу наизнанку своей неправильностью. Так приятно было не думать один час и пятнадцать минут о Себастьяне и его бледных сжатых губах и восхитительно топорщащихся волосах. «Забавно, – думал Джим, – заинтересуй меня Виктор, игра закончилась бы куда быстрее». Тот не стал бы мучиться сомнениям, его жизненное кредо поражало своей простотой. Хочешь – возьми. А вот Себастьян все еще верил в рыцарские романы и прекрасных дам. Что только добавляла охоте определенной изюминки.
Оказалось, развязать драку – дело совсем нехитрое. Достаточно сообщить несколько нелицеприятных подробностей о девушке одного из самых хмурых и туповатых байкеров, упомянув при этом другого такого же хмурого и такого же тупого. А потом – просто пожинать плоды.
Оказалось, это скучно.
Время присутствия Джима в баре было зафиксировано полицией, явившейся на чей-то анонимный звонок, сообщающий о беспорядках в баре.
Идеально.
Пока он ждал приезда своего алиби, допивая пиво и рассматривая содранную кожу на кулаках, ему совершенно некстати вспомнился Себастьян и то, как он отжимался на полу пустого физкультурного зала. Джим вообще шел мимо – и случайно наткнулся на это упоительное зрелище.
Он тогда подумал, что после тренировки Себастьян наверняка отправится в душ, и тут же его хваленое воображение сыграло с ним злую шутку.
Не закрывая глаз, Джим представил, как шумит вода под сильным напором, увидел, как Моран, сняв с себя плавки, встает под душ, полностью намыливается, осторожно проводя по загорелому натренированному телу мозолистыми ладонями с разбитыми пальцами. Вот он небрежно откидывает голову назад, подставляя лицо под горячие струи, медленно сжимает рукой свой возбужденный член, издает еле слышный стон, и в голове Джима случается короткое замыкание.
Стоя в душном темном коридоре, прямо перед освещенным спортзалом, он впился побелевшими пальцами в косяк двери и смотрел на парня, выполняющего примитивные упражнения, чьи мышцы работали как отлаженный механизм, перекатываясь под золотистой кожей. Джим облизнул внезапно пересохшие губы и слегка подался вперед, стараясь не упустить ни единой секунды из упоительного зрелища.
В его голове словно произошло наложение картинок, разум продолжал помнить, что единственно действительно реальное – это полуодетый Себастьян, который своими нехитрыми действиями выпустил на свободу суккуба, саму суть похоти, таящуюся где-то в самой темной глубине Джима. Яркость сцены, проигрывающейся в его голове, поражала, пугала своей достоверностью.
Моран полностью в его власти, и Джим неспешно слизывает льющуюся из душа воду с этих аппетитных ягодиц, до синяков впиваясь пальцами в бедра. А потом воображаемый Себастьян совершенно неожиданно подается вперед, опирается руками о скользкую стену, сильно прогибаясь в пояснице. Даже в своих мыслях Джим задыхается от открывшегося вида, а Моран почти хнычет, умоляет, бесстыдно раскрываясь только для него, чтобы Джим, ловко скользнув языком в пульсирующее девственное отверстие, сильнее вжимается лицом в его крепкую аккуратную задницу. Ему хочется войти так глубоко, чтобы увидеть, как Себастьян, полностью теряя контроль, забыв обо всем на свете, с удовольствием насаживается на его язык.
Джим слышит, как стоны удовольствия срываются с губ Себастьяна, видит, как он прикусывает руку, второй продолжая хвататься за скользкую стену. Он воображает, что в предвкушении приближающегося оргазма, Себастьян ужасно боится не удержаться и упасть на колени прямо в душевой, позволяя ему сделать со своим телом все, что хочется.
Невозможно долгая пытка продолжается до тех пор, пока Моран с громким криком не кончает, забрызгивая спермой холодную белую плитку. Он судорожно всхлипывает, тело дрожит от только что пережитых ощущений, а Джим все еще жестко втрахивается в него языком, потому что там, так узко, так хорошо, так совершенно, так…
Себастьян, закончив упражнения, поднялся с пола и принялся шумно пить воду из бутылки, прерываясь время от времени, чтобы сделать несколько глубоких вдохов. Прятавшемуся в тени Джиму оставалось только надеяться, что в тишине спортзала не было слышно сердца, норовящего пробить грудную клетку мощными ударами. Его разгулявшееся воображение заставило затуманиться всегда работающий разум, а тело – болеть и ныть от невозможности получить необходимую разрядку. Шум крови в ушах заглушал все, не давая сосредоточиться и успокоиться.
Запрокинув голову, Себастьян вылил на нее остатки воды. Капли вычертили на его теле влажные дорожки, смешиваясь с потом, заставляя Джима громко втянуть воздух и крепко сжать сквозь ткань брюк болезненно возбужденный член, уже не беспокоясь о возможном обнаружении, будучи готовым начать ласкать себя прямо здесь, в этом грязном и пыльном закутке.
– Эй, – крикнул Виктор, заглядывая с другой стороны зала, – ты идешь?
– Да, уже готов, – неожиданно Моран повернулся и посмотрел в сторону Джима, недоуменно нахмурившись, словно заподозрив, что он был не один все это время, потом тряхнул головой и отправился прочь, весело улыбнувшись другу.
***
Сначала все шло по плану – они быстро нашли дом, действуя согласно указаниям Джима, ворвались внутрь, громя все, что встречалось им на пути, радостно вопя и пританцовывая, во власти яркого адреналина, разгоняющего молодую кровь. Дом стоял удаленно от других и их, что бы они ни делали – не было слышно.
Себастьян беспрепятственно проник в кабинет, заставленный дорогой деревянной мебелью, в котором упоительно пахло табаком и, почти незаметно, коньяком. Шива стоял посередине стола, улыбаясь ему, расставив руки в разные стороны. Действительно, пройти мимо – просто невозможно.
Он осторожно поднял неожиданно оказавшуюся тяжелой статуэтку, упаковал в предусмотрительно взятый рюкзак, как вдруг громкий крик ужаса, раздавшийся в холле, дал понять, что они не учли одного единственного обстоятельства.
Того, что оперная прима накануне переест мороженого и сляжет с жесточайшей ангиной. А значит – хозяин вернулся домой намного раньше положенного, застав в собственной гостиной нескольких ребят из какой-то банды, сокрушающих его белоснежный диван.
***
Их почему-то довольно легко отпустили под залог. Длинная и запутанная история о том, что ребята просто перепутали дом и собирались прийти к своему знакомому, чтобы помочь с ремонтом – не убедила даже их самих. Джим стоял поодаль, глядя, как их разбирают родители, выдавая положенные нагоняи. Пока из дверей участка не вышли Себастьян и Виктор. И не остановились рядом, достав сигареты и пытаясь прикурить от то и дело тухнущего огонька зажигалки. За ними никто не приехал – родители работали, у них не было времени кататься на другой конец города за непутевыми сыновьями.
