Текст книги "Саройд (СИ)"

Автор книги: Берлевог

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

      Лёня заслужил уважение матери. Да, натура тонкая, но – настойчивая. Возможно, пришло время рассказать ему об отце. В одну из суббот Лёня выслушал короткую историю – тоже грустную. Студентка первого курса поехала на картошку в терскую глухомань и влюбилась в местного парня. Раскосый, скуластый – всё, как положено. Когда поняла, что беременна, его уже в армию забрали. Вернулся только через пять лет – с женой и дочкой. Потом встретились, конечно, поговорили. Решили ничего не менять – он был женат, она к тому времени замужем. Лёня что-то такое и предполагал. Отчима он любил и горевал, когда тот на машине разбился, но и настоящего отца хотелось узнать.

      В первый же выходной Лёня поехал в Терск. Осенний поход к Запретному озеру, лопские сказки и вся эта история с саройдом что-то разбередили в его душе и он больше не вглядывался в своё отражение, прикидывая, похож ли на русского. Он уже точно знал, что лоп. Неважно, что по лицу не каждый угадает. Важно, что Лёня принял это в себе. Он предварительно позвонил Ивану Белову, назвал себя и получил приглашение. И когда Лёня вышел из автобуса в Терске, отец его ждал. Всмотрелся внимательно, улыбнулся и дёрнул сына на себя. Стоял, крепко обнимая, будто боялся отпустить и снова потерять.

      Дома отец познакомил Лёню с младшей сестрой; две старшие самостоятельно жили в городе. Лёня познакомился с их фотографиями. Все три девочки были румяными и русоволосыми – ничего от смуглого отца.

– Ты мой единственный сын, – сказал Иван после обеда, – Я виноват перед тобой. Конечно, я могу сказать, что поздно узнал о тебе. Твоя мать была замужем, и нам тогда казалось, что лучше не дёргать тебя между взрослыми. Но я знаю, что всё равно виноват. Прости меня, если можешь. Я сделаю всё…

Иван напился. Как любой лоп, он пьянел с первой рюмки. Мелкая сестрица, которая тёрлась неподалёку, сообщила: «Папа вообще-то не пьёт. Мама узнает, что пил – ругаться будет». А Лёне не противно было. Он выслушал историю своего зачатия, которую уже слышал от матери. И хоть в целом версии совпадали, отцовская добавила несколько важных подробностей. Лёня замер, когда понял, откуда в нём вот это: влюбиться с первого взгляда, но не объясниться. Скучать, но изображать равнодушие. Молчать, но ждать, что другой откроется.

– Ты пойми, сынок, мы же поссорились тогда. Она в город уехала. Я думал, ну и ладно, без неё обойдусь. Фифа городская. Куда я со своим лицом к этой девочке? Мой отец оленеводом был, а она студентка из интеллигентной семьи. В армию ушёл, потом женился скоропостижно. Кто же знал, что она ребёнка скрыла? Сейчас думаю, надо было поехать за ней, привезти к себе. Или в городе остаться. Какая разница, если с ней? Лишь бы с ней… – Иван вздыхал и пьяно падал локтем с края стола.

Возвращаясь домой, Лёня смотрел из окна на сугробы по краям дороги и вспоминал слова отца. Прав он, конечно. Нужно идти за человеком, которого любишь. И Леночка права – взрослые люди могут поговорить. И сам он прав – нужно совершать поступки.

***

      То ли встреча с отцом подтолкнула, то ли тоска по Кириллу окончательно загрызла, но Лёня узнал дату выставки и взял билет на самолёт. В салоне красоты взвыли, когда узнали, что он берёт отпуск за свой счёт в самое горячее время. Новый год на носу, от клиентов отбоя нет. Но Лёня был непреклонен: у него личные дела, не терпящие отлагательств.

      Москва встретила слякотью и пробками, но Лёня не мог не любоваться городом. Он прилип к окну такси и рассматривал сияющие небоскребы, роскошные витрины и бесконечные людские толпы. Москва пугала, оглушала и восхищала. Где-то в этом городе живёт Кирилл. Ездит по гладким дорогам, ест в модных ресторанах и ходит среди людей, как неузнанный принц. Лёнино сердце сжималось от предвкушения встречи. Снова увидеть голубые глаза и вдохнуть родной запах – это не предел его мечтаний. Лёнины мечты были так беспредельно-бесстыдны, что у порно-сценариста случился бы приступ зависти. Если Кирилл согрет хоть частью того огня, что бушует в Лёне, он не станет тратить время на разговоры. Отведёт Лёню в укромное место и будет любить.

      На выставку его не пустили. Открытие же – все по приглашениям. Людей было много. Лёня набрал номер с визитки, но трубку взяла администратор на входе. Лёня увидел, что разговаривает с ней, и подобрался поближе:

– Мне нужен Кирилл. Я могу поговорить с Кириллом?

Администратор положила трубку и ответила напрямую:

– К сожалению, Кирилл крайне занят, вы видите, сколько гостей.

– Мне очень надо, я приехал только что. Пожалуйста. Он вам спасибо скажет, – рискнул Лёня.

Администратор вздохнула и позвонила по телефону. Из выставочного зала доносилась приятная музыка и людской гомон.

– Кир, тут молодой человек тебя хочет. Говорит, очень нужно. Он настаивает, – женщина взглянула на Лёню: – Как ваше имя?

– Леонид Брызгун.

– Леонид Брызгун. Говорит, ты мне спасибо скажешь. Не знаю… – снова обратилась к Лёне: – Вы из «Фото Стиля»?

– Нет, я издалека…

– Он издалека. Не уверена. Хорошо, я поняла, – администратор нажала отбой и сказала: – Вы проходите, посмотрите фотографии, выпейте шампанского. Кира немного освободится и найдёт вас.

– Спасибо большое!

Лёня расстегнул толстый пуховик и сходу махнул бокал холодного шампанского. И увидел фотографии. Дикие лебеди – грациозные, словно птицы из волшебной сказки. Качаются на зеркальной глади озера. Бегут по воде, поднимая фонтаны брызг. Летят, раскинув белоснежные крылья, мимо застывшей фигуры с красным сердцем. У Лёни ёкнуло в груди. На нескольких фотографиях – саройд. Гости толпились, рассматривая диковинное изображение. Гадали вслух, как оно могло появиться на скале. Музыка сделалась громче. Фото Степаныча – стоит с раскинутыми руками, повторяя силуэт саройда. Наверняка в этот момент рассказывал легенду про охотника. И – портрет Леночки вполоборота. Самая восхитительная красавица, которую видел Лёня. То есть, Леночка – обычная девица, но гладкая рельефная скула и удлинённый чёрный глаз были пойманы фотографом во всей экзотической безупречности. Лопская Нефертити. Притихшие зрители стояли, не в силах отвести взгляд. Женщина с розовым вывернутым ртом пыталась щёлкнуть Леночку на мобильник.

– Как вам здесь нравится? – спросил у Лёни худощавый мужчина, щедро обмотанный пёстрым шарфом.

– Что? А, прекрасная выставка.

– Вам нравятся лебеди?

– Да, разумеется. – Лёня не понимал смысла вопросов.

– Вы знаете, милый юноша, что двадцать пять процентов лебедей гомосексуальны и всю жизнь живут в однополых моногамных союзах?

Лёня ошарашенно посмотрел на обмотанного мужчину. Молча обошёл по широкой дуге. Взглянул на часы – истекло полтора часа. А люди всё прибывали, пробки от шампанского всё хлопали. Подносы с миниатюрными закусками выставлялись на столы в центре зала. Со стен на людей смотрели дикие лебеди и саройды. Лёня вспомнил, о чём думал, поднимаясь на перевал. История лопки и саройда не могла закончиться хэппи-эндом. Существам из разных миров не суждено быть вместе. Лёне и Кириллу – тоже. Мир одного – яркий калейдоскоп событий. Мир другого – тихое течение провинциальности. И не в том дело, что одно плохо, а другое хорошо, а в том, что совместить эти миры невозможно. Лёня почувствовал себя лишним среди нарядной публики. Его мир – тот, который на фотографиях. Пора домой. Он кивнул на прощание администраторше и вышел на свежий воздух, облегчённо вздыхая и прикидывая, как быстрее добраться до Шереметьево.

***

      Несмотря на отпуск, Лёня отработал несколько тяжёлых смен, не желая подводить самых верных клиентов. Так выматывался, что спал без сновидений. Сводил Леночку в «Белого кролика». Суета везде, гирлянды и джингл беллс. Леночка пустила слезу, когда услышала рассказ про Москву: «Как же ты будешь жить без любви?». Как-то будет. А двадцать девятого Лёня уехал к отцу, убедившись, что мать планирует встречать новый год в весёлой дружеской компании.

      Попросил отца закинуть его в домик на озере. Иван в душу не лез – у лопов не принято задавать лишние вопросы. Загрузил в сани дрова, продукты и другие необходимые для таёжного быта вещи, прицепил к снегоходу и отвёз сына на Запретное озеро. Лёня, как только увидел домик, засыпанный снегом выше окон, сразу почувствовал, что его попустило. Саройд с раскинутыми руками словно приглашал в объятия. И не нужна была лодка, чтобы сходить к нему в гости – ледяная гладь озера расстилалась под ногами. Лёня заулыбался, радуясь снегу и солнцу.

      Иван остался на ночь. Помог обустроиться, сделать прорубь и воды натаскать. Показал, как печь топить и тепло поддерживать. Лёне приятно было провести с отцом целые сутки. Они мало разговаривали, больше хозяйничали. Вечером в бане попарились, а тридцатого Иван укатил, поздравив с наступающим и пообещав проведать второго января.

      Лёня один остался. Днём к саройду на лыжах сходил. Расчистил кострище, огонь зажёг. Посидел на бревне, да и выложил саройду всю историю – от первого взгляда до последней невстречи. Закончил пафосно: «Не беда, что не получилось взаимно. Зато я теперь знаю, каково это». Что «это» – не уточнил, был уверен, что саройд поймёт. В последний день года Лёня пил чай с батончиками и читал «Золотого телёнка», когда услышал приближающийся рёв мотора. Снегоход выкатился из-за скалистого мыса и подъехал прямо к крыльцу. Лёня решил, что отец зачем-то вернулся раньше срока, но потом увидел, что это не отцовский Буран. Да и мужчина за рулём намного крупнее. Лёня вышел на крыльцо, поставил ладонь козырьком от солнца и пошатнулся, когда понял, кто приехал. Чёрная балаклава оставляла открытыми только глаза, но Лёня не по ним узнал гостя, а по своему зачастившему пульсу.

      Кирилл прошёл в дом и протянул к Лёне руки в перчатках. У застывшего около двери Лёни промелькнула мысль, что Кирилл хочет обняться, но тот сказал:

– Сними, пожалуйста, перчатки. Я рук не чувствую, не могу кнопки расстегнуть.

Лёня вышел из ступора, кинулся расстёгивать кнопки. Осторожно снял задубевшие перчатки и увидел белые руки. Прикоснулся – ледяные.

– Где ты умудрился руки поморозить?

– Я из Красного Ущелья сюда ехал.

– Тут напрямую по болоту всего полчаса езды!

– Вот и деревенские так сказали, а я почти три часа ехал…

Лёня прижал холодные пальцы к своему полосатому свитеру.

– Ты заблудился, наверное.

– Наоборот, Лёня, я нашёлся, – голубые глаза улыбались.

Лёня стащил балаклаву и принялся раздевать Кирилла. Снял пуховик, потом присел и расшнуровал ботинки. Расстегнул и стащил толстые пуховые штаны. Кирилл остался в одном термобелье. Стоял у стола, разведя онемевшие руки в стороны, а за окном в похожей позе распластался по скале саройд. Лёня растерялся. Поцеловать? Строго спросить, зачем приехал? Продолжить пить чай с «Телёнком»? Не устоял: провел ладонями по груди Кирилла. Пальцы нашарили что-то маленькое и твёрдое в кармане. Лёня вытащил «Гусиную лапку»:

– Это я тебе давал?

– Да, последняя.

– А остальные где?

– Остальные съел. По одной. Когда совсем хреново было.

Лёня подумал и спросил:

– Почему тебе хреново было?

Кирилл молчал-молчал, а потом присел на краешек стола и начал рассказывать:

– Я когда в зал вышел, спрашиваю Катю, где тот молодой человек Леонид Брызгун, который меня ждал? А она говорит, он фотографии посмотрел и ушёл. Я думаю, ну ладно, значит, не нужен я ему. Я такой замотанный был, даже на имя внимания не обратил. Ты же – Лёня. Лё-ня. Какой ещё Леонид? А фамилии твоей я вообще не знал. Как я мог догадаться, что ты Брызгун? Извини. Через несколько дней народу поменьше стало, мы с Катей стоим смотрим на Леночку, очень ей эта фотография нравится, а она говорит, как сильно тот молодой человек похож на Леночку. Я спрашиваю, какой человек? А она говорит, тот, который издалека приезжал. Он ещё в толстом пуховике был, такой забавный, в городе плюс десять. Леонид Брызгун. Я кидаюсь звонить в твою парикмахерскую, спрашиваю, как фамилия вашего Лёни и могу я с ним поговорить? А мне отвечают, Брызгун его фамилия, а поговорить нельзя, он нас бросил и умотал на какую-то охотничью заимку с волками новый год встречать.

Кирилл перевёл дух и продолжил:

– Ну, я взял билет на самолёт и позвонил Степанычу, чтобы он договорился в Красном Ущелье об аренде снегохода. И приехал, – Кирилл неловко подцепил большим пальцем резинку на затылке Лёни, распуская чёрные волосы, – Я же лучше волков, правда?

Но Лёню не так легко сбить с мысли:

– Нет, а почему тебе хреново-то было?

Кирилл вздохнул:

– Ты же заколдовал меня.

– Что за ерунда?

– Ерунда? Ты мне мерещился везде! И снился – крайне пошлые сны, можешь мне поверить. Я ещё осенью местных спрашивал, они говорят, обычное дело, охотник твою душу забрал. Саройд называется. Будешь без души теперь жить. На антидепрессантах. Шутники! Я не выдержал, поехал в твой салон. Боялся накинуться на тебя, как голодное животное. А ты такой: белки-волки приходили? Что у тебя за ботинки? Зачем лебедей из Красной книги трогаешь? Я решил, ты издеваешься надо мной. Потом уже в Москве пообщался с действительно знающими людьми – они все верят в лопское колдовство. Очень сильное, говорят, и нет противоядия от него. И в саройдов верят…

– И ты решил, что я саройд?

– Да. Волосатый. Глаза сверкают. Моё тело не тронул, а душу забрал. Всё сходится, Лёня.

Интересная версия. Но сейчас у Лёни не было времени её тщательно обдумать. Вычленил важное:

– Говоришь, тело твоё не тронул?

В облегающем термобелье у Кирилла нет шансов хоть что-то утаить от Лёни. Обмороженные пальцы согрелись, но теперь начали гореть и распухать. Впрочем, Кирилл весь горел и распухал:

– Не так, как мог бы…

Лёня немедленно воспользовался признанием. Опрокинул Кирилла на стол, прямо на рассыпанные батончики.

– Я приезжал в Москву сказать, что люблю тебя.

– Ты можешь сейчас это сказать.

– Я лучше сделаю. Любить – это глагол, ты знаешь…

Конец