Текст книги "Саройд (СИ)"

Автор книги: Берлевог

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Часть 1

      Михал Степаныч Бабенко не часто приходил стричься. Раз в два или три месяца – когда совсем обрастал. Лёне нравилось с ним разговаривать, потому что можно было молчать. Степаныч рассказывал новости, перебивая сам себя и перескакивая с пятого на десятое. Но было интересно. Пожилой походник вёл кружок для подростков в местном Доме Культуры и всё время агитировал Лёню присоединиться. Но тот давно вышел из подросткового возраста и выходные предпочитал проводить иначе. Например, в постели с парнем. Правда, у него не было парня, поэтому по субботам он ходил в гости к маме и иногда в кино, если показывали фантастику.

      В этот раз Степаныч зашёл издалека:

– Лёнь, а я вот смотрю на тебя и думаю, ты кто по национальности?

Лёня прекратил щёлкать ножницами и кинул взгляд в зеркало. Да, лицо с высокими скулами и глаза чуть раскосые. Но не так уж сильно, мало кто обращает внимание.

– Ты же лоп, да?

– Мама русская. Голову ровнее, вот так.

– А отец? – Степаныч откровенно разглядывал его.

– А я не знаю, кто он.

– Моя супруга – лопка. Красивая была в молодости. Волосы как у тебя – длинные, и глаза такие чёрные, смотреть было страшно. Потом привык. Она и сейчас красивая, правда, волосы приходится красить… А-а! Она же к тебе ходит краситься! Как ты считаешь, красивая моя Оля?

– Красивая.

– Во-от, мужчины до сих пор на неё засматриваются. Да я же не об этом! – перебил себя Степаныч. – Мы в субботу на Запретное озеро пойдём, младшую дочку с собой возьмём. Оля хочет на саройда посмотреть. Ты знаешь, что там на скале саройд…

– Мифический охотник? Что, реально на скале? Головой не дергайте, пожалуйста.

– Ну, не живой, конечно. Он нарисован. Или не нарисован – никто не знает, как это сделано. Я читал, что изображение могло появиться от ядерного взрыва. Остался отпечаток на гладкой скале. Зимой и летом плохо видно, а осенью мох на нём становится красным… И даже учёные не понимают, как появилась эта наскальная живопись. Она же метров пятьдесят в высоту… Вообще, на Запретном озере много загадок. Бывает, люди пропадают.

– А как вы пойдёте? Говорят, до озера трудно добраться, – Лёня побрызгал водой на виски Степаныча и продолжил тщательно стричь седые пряди.

– А-а! Я договорился с одним знакомым из Красного Ущелья, он нас на моторке добросит по реке до южного рукава, а через сутки заберёт обратно. Зимой-то проще, можно по зимнику добраться, но смысла нет: не видно ничего. Я к чему? Пойдём с нами! Чем ты занимаешься по выходным? В интернете сидишь? Пойдём, Запретное озеро – священное для лопов, каждый хоть раз в жизни должен саройду поклониться. Оля говорит, это очень важный ритуал…

Лёня толстой кистью обмахивал постриженную голову.

– Ой, да я не люблю все эти походы. Да и не лоп я, наверное.

– А кто? Русский?

Может, и не русский. Может, кореец?

– А ночевать где? У костра?

– Зачем? Там изба есть, стоит прямо напротив скалы. Нормально переночуем, не бойся. Что ж ты такой квёлый, парикмахер? Пойдём, разомнёмся, там всего-то пятнадцать километров пешком идти. Саройда увидишь, потом всю жизнь вспоминать будешь.

– Михал Степаныч, я подумаю, ладно? Я вам позвоню, если решусь.

***

      В пятницу он решился. Конечно, погуглил сначала этого саройда. Какое-то древнее лопское божество. Выглядит как здоровый косматый мужик со светящимися глазами, обладает нечеловеческой силой. Если проявить уважение и сделать подношение, – например, сладости какие-нибудь, – пошлёт удачу, если обидеть – может крупно нагадить. Лёне очень нужна была удача. Он позвонил Степанычу и попросился в поход.

      Встать пришлось в пять утра, но хорошо, что в машине Степаныча можно было подремать. С Ольгой Бабенко Лёня был давно знаком, а младшую их дочку Леночку видел впервые. Она буркнула: «Привет», всунула в уши наушники и отрубилась. У Леночки такие же крутые скулы и влажные чёрные глаза, как у него. Лопка. Лёня вздохнул. Он несколько раз приставал к матери с расспросами про отца, но она ни разу не ответила прямо. Говорила только, что он был хорошим человеком. Лёне этого было мало, но ничего не поделаешь. Мать – кремень. Финдиректор крупного горно-обогатительного комбината. Умеет держать язык за зубами не хуже, чем Лёня ножницы в руках.

      В Красное Ущелье приехали в полдень. Зевая и ёжась от сентябрьской прохлады, Лёня погрузился в катерок. Он бы ещё по-утреннему нежился в постели, если бы остался дома. А сейчас подпрыгивал, больно ударяясь задом о деревянную скамейку. Ветер разогнал жёсткую короткую волну и катер летел по ней, как по стиральной доске. Ольга и Леночка вцепились руками в борта, один лишь Степаныч хохотал, подставляя лицо ветру и что-то рассказывая мужику, ведущему катер. Выгрузились на берег и только тогда Лёня узнал, что до скалы с саройдом нужно пройти через перевал: это был самый короткий путь. Подкрепились кофе из термоса, закусили бутербродами и начали подниматься в гору.

      Погода стояла чудесная. Осеннее солнце ласково грело спину, а почва пружинила под ногами. Степаныч шёл впереди, за ним споро двигалась Леночка, а Лёня с Ольгой замыкали процессию.

– Михал Степаныч сказал, это вы захотели посмотреть на саройда. Что в нём такого?

– Ты не знаешь эту легенду? Бабушка не рассказывала?

– Моя единственная бабушка в Вологде живёт и не знает ни о каких саройдах, – сообщил Лёня, – Расскажете мне историю про охотника?

– Расскажу. Это не простой охотник, он не на куропатку охотился.

– На волка?

– Нет.

– На медведя?

– На человека.

– Как?!

– Вот так. Ловил и ел людей. Не тело человеческое, а самое вкусное – душу. Жил тысячу лет на берегу Запретного озера, пока однажды не поймал красивую девушку, которая собирала ягоды в лесу. И так был поражён девичьей красотой и чистотой, что пожалел её и отпустил в деревню. А сам начал скучать по ней. Так страшно скучал, что однажды раскинул руки и попросил Верхнего забрать его к себе. Верхний исполнил просьбу, а от саройда остался только отпечаток на скале. А та девушка вернулась в деревню и перестала есть и спать – всё думала о косматом духе, который был необыкновенно добр к ней. И однажды ночью не выдержала и побежала на берег озера, да только не было там саройда. Один отпечаток от него остался.

Тяжело дыша, Лёня остановился и спросил:

– И что она сделала?

– Говорят, утопилась.

– Прямо лопские Ромео и Джульетта.

– С тех пор остальные охотники-саройды людей не жалеют. Фигура на скале – напоминание о том, что нельзя влюбляться в человека.

      После разговора Лёня задумчиво прошагал до самой вершины перевала. Ноги дрожали от усталости, плечи ломило от тяжести рюкзака, но он молча шёл за Леночкой и всё размышлял, могла ли быть счастливая концовка у этой трагической истории. По всему выходило, что нет. Существам из разных миров не суждено быть вместе. На вершине они остановились, разглядывая озеро внизу и скалу на противоположном берегу. Невероятно высокая и гладкая отвесная стена, а на ней – гигантская мужская фигура с раскинутыми руками. И большое ярко-красное сердце в груди. От красоты и нереальности у Лёни закололо в боку и засвистело в ушах. А, может, он просто устал.

– О, а в домике кто-то есть! Печь топится. Наверное, охотники решили заночевать. Отлично, пообщаемся! – Степаныч радостно потёр руки, – Ну что, полчаса на отдых и двигаемся вниз, скоро стемнеет, не хотелось бы ноги переломать.

***

      К домику подошли в сумерках. Лёня спотыкался и загнанно дышал, переживая, что задерживает остальных. Но Степаныч поддерживал его и даже отобрал рюкзак. Из ветхого от старости дома вышел крупный мужчина в защитном костюме:

– Добрый вечер. Меня Кирилл зовут, – крепко пожал руки сначала Степанычу и Лёне, потом Ольге и Леночке. – Туристы? Я видел, как вы спускались.

– Ага, туристы, пришли на саройда посмотреть. Осенью у него сердце красное – красиво. Меня Михал Степаныч зовут, это моя супруга Оля и дочка Леночка. А это, – Степаныч хлопнул Лёню по плечу, – парикмахер Лёня. Он тоже саройда хочет…

– Посмотреть, – тихо уточнил Лёня и мужчина уставился на него странно-светлыми глазами. На его лоб падали нечёсаные волосы, видно, давно не стригся.

– Завтра посмотрите, сейчас темно уже. Располагайтесь, где нравится. Я пойду баню затоплю.

      Лёня как привалился к рваному продавленному дивану, так и затих. Всё тело с непривычки гудело, хотя он считал себя выносливым. Просто в гору не часто забирался. Степаныч принёс ему кружку с каким-то самодельным напитком, заставил выпить. В желудке образовалась горячая зона, но сил прибавилось. Когда Бабенки ушли в баню, Лёня поднялся с дивана, ощущая себя отдохнувшим. Кирилл чистил картошку, сидя за столом.

– Помощь нужна? – спросил Лёня.

– Нет.

– А что Степаныч мне давал?

Кирилл кивнул на термос и Лёня налил себе ещё чашку. В этот раз напиток не обжёг, а мягко обволок внутренности и шибанул в голову.

– И чего он намешал туда? Вкус такой странный. Ягоды какие-то, фруктовая нота, привкус дыма…

– Обычный самогон с чагой.

Лёня посмотрел на охотника. Высокий и лохматый. Прямо как саройд. Волосы тёмные, 3N в палитре Голдвелл, а глаза светло-голубые. Лёня остро почувствовал свой небольшой рост, природную коренастость и плосколицесть. Долил в чашку тёплого напитка и молча потягивал, пока Степаныч не вернулся.

– Я там дров в каменку нафигачил, идите париться, а мы пока тут посидим. Ты что, чагу пьёшь? Она пьяная, – засмеялся Степаныч. Ольга и Леночка, раскрасневшиеся, обмотанные полотенцами, уселись за стол, – Идите, а мы сейчас мясо в печь поставим.

Лёня пошёл за Кириллом к старой бане у самой воды. Париться он не любил – не потел, как следует, не понимал удовольствия, но ему хотелось увидеть Кирилла голым. Разделись в предбаннике. Лёня поглядывал, подмечая и широкую волосатую грудь, и мускулистые ноги. Член размером значительно больше тех, что ему доводилось держать в руках.

– Ложись, я тебя попарю. – Кирилл в парилке потряс берёзовым веником, проверяя упругость.

– Нет, благодарю, меня не надо.

– Ложись, не бойся, – ухмыльнулся Кирилл.

И Лёня лёг на горячую полку. Кирилл плеснул на каменку воды и разогнал над спиной Лёни пар. Сначала легко прошёлся веником по ногам, потом спустился от плеч к пояснице. Прибавил жару и, не жалея, отстегал всего Лёню. Иногда бил плашмя, иногда с оттяжкой, иногда – коротко хлестал. Лёня стонал. Кожа горела.

– Переворачивайся на спину.

Кряхтя, Лёня перевернулся и в изнеможении раскинулся перед Кириллом.

– Прикройся, если не хочешь получить веником по нежным местам.

Лёня прикрыл обеими руками своё хозяйство, а Кирилл поддал пару и в жарком тумане обработал веником переднюю поверхность Лёни. Затем стащил его с полки и поволок к озеру. Лёня сопротивлялся и пытался сказать, что не любит окунаться после парилки в холодную воду, но Кирилл, не дослушав, столкнул его с мостков и прыгнул следом. Прохладные воды Запретного озера обняли их и обожгли. Лёня заорал. А потом вдруг вспомнил, что где-то здесь утопилась лопская девица и заорал ещё громче. Кирилл подхватил его под локоть:

– Ты чего?

Было приятно и даже романтично. Сильные руки и яркая луна. На противоположном берегу угадывалась фигура с раскинутыми руками. Лёня, клацая зубами, посмотрел в близкие глаза. Мелькнула шальная мысль прижаться губами к густой щетине.

– Х-х-холодно…

Расположились в предбаннике на скамейках, друг напротив друга. Молчали. Лёня не знал, куда девать свои пьяные глаза, которые так и норовили уткнуться в пах Кирилла. Но и в лицо ему смотреть не мог. Не тогда, когда в голове бродят… Кирилл поставил ногу на скамейку возле Лёни. Вот чёрт! Выпуклость под полотенцем завораживала. Это складка так провокационно легла или у Кирилла стоит? Сделав три глубоких вдоха, Лёня кончиками пальцев прикоснулся к тренированной икре. Не услышав протеста, воодушевился и нагло положил ладонь на выпуклость. Это не складка оказалась. Лёня стёк на пол между расставленных ног и уткнулся лицом в полотенце. Потом развернул его, словно подарок на день рождения, и поцеловал тугой член. Хотел сделать технично и красиво, но Кирилл стащил резинку с его затылка и высвободил жгут скрученных волос. Крепко намотал на руку длинный хвост и начал размеренно подаваться в рот Лёни. Тот расслабил горло – пусть, пусть. Кирилл кончил быстро и обильно, но не предложил помочь Лёне. Отдышался и спросил:

– Повторить сможешь?

– Что? Минет? – Лёня удивился.

Кирилл фыркнул:

– Нет, то, как я тебя парил – сможешь повторить?

– А… не знаю… попробую…

– Тогда пойдём.

Лёня вспоминал последовательность процесса и колотил веником распростёртое тело. Наверное, не совсем правильно. Но когда услышал глухие постанывания, успокоился и начал хлестать более метко и осмысленно. А в конце даже позволил себе снять прилипший к попе берёзовый листик. Задержал пальцы на разгорячённой коже и нежно погладил. Кирилл не оценил, снова потащил к озеру. В этот раз Лёня не орал. Расслабился, впитывая и прохладу озёрной воды, и лунный свет, и смеющиеся голубые глаза.

      Степаныч с берега прокричал, что теперь их очередь париться, и пришлось вернуться в дом. Из печки уже пахло тушёным мясом и картошкой. Лёня почувствовал, как от голода подводит живот. Но было кое-что, чего ему хотелось сильнее. Пока Кирилл доставал чистую одежду из большой сумки, Лёня подошёл к нему и потянул из рук флисовые штаны. Пытался что-то сказать, но не сформулировал. Кирилл догадался:

– Иди сюда. – Просунул руку под полотенце, начал ласкать.

Но Лёня не этого хотел. Он показал, чего именно. Кирилл выдохнул:

– Слушай, у меня нет ни резинки, ни…

– Ничего, обойдёмся... пожалуйста…

– Что ж ты делаешь...

Кирилл развернул Лёню и нагнул над столом, снимая полотенце.

      Леночка чуть не застала их, вернувшись раньше родителей. Скрылась за печкой, переодеваясь и что-то недовольно бурча. Лёня успел вытереть бумажной салфеткой капли со стола. Степаныч с Ольгой вернулись через полчаса, красные, как помидоры. На стол собрали быстро – котёл с тушёной олениной, картошка, овощи. Степаныч выставил свой фирменный напиток, а у Кирилла нашлась ополовиненная бутылка водки. Лёня жадно набросился на еду. Ничего вкуснее в своей жизни он не ел.

      На тёплой печке разместилась женская часть семьи Бабенко, а Лёня лёг спать на продавленном диване, укрываясь старыми одеялами. Степаныч с Кириллом долго сидели за столом, их неразборчивый разговор музыкой шумел в голове Лёни, который и хотел бы полежать, понаслаждаться расслабухой после бани, секса и ужина, но моментально заснул. Ему приснился лохматый саройд. Сошёл со скалы, прижал Лёню к своему пылающему сердцу и прошептал в ухо: «Ты принёс мне сладенького?» Лёня проснулся от холода. К утру печь остыла и щелястый дом впустил осеннюю стылость. Лёня обнаружил себя у ледяной стены, посередине спал Кирилл, а на краю дивана громко храпел Степаныч. Лёня придвинул голову поближе к тёплой флисовой груди Кирилла, чтоб хотя бы нос погреть, а Кирилл почувствовал его движение, обнял обеими руками и подтащил к себе. Вжимаясь лицом и животом в сонную теплоту Кирилла, Лёня вдыхал запах знакомого тела, а ещё пахло немного дымом, немного осенью, немного любовью.

Часть 2

      Степаныч проснулся раньше всех, ещё темно было. Навалил на Кирилла и Лёню своё одеяло и принялся растапливать печь. Носил в дом дрова, скрипел половицами и кряхтел, шуруя в печи. Лёня просыпался и снова засыпал, каждое мгновение наслаждаясь объятиями, которые к утру сделались более жаркими и настойчивыми. К сожалению, можно было только прижиматься, горячо дышать и незаметно гладить руками. Может, и этого бы хватило, но тут Ольга слезла с печи: «Мишань, налей мне кофе», и пришлось отлипнуть друг от друга.

      После завтрака Кирилл на своей моторке повёз всех на другую сторону озера к саройду. Утро было тихое, а вода спокойная. Лодка неслась к скале и Лёня хотел смотреть, как приближается фигура с красным сердцем, но вместо этого смотрел на Кирилла. Тот сидел на корме, держась за рукоятку мотора. Ветер бил в лицо, и Кирилл натянул синюю вязаную шапку. Щёки раскраснелись. Лёня не мог не улыбаться ему.

      У подножия скалы Степаныч подхватил Кирилла под руку и повёл вдоль берега, подробно рассказывая, как в прошлом году попал со своими подопечными мальчишками в снежный буран. Кирилл не сопротивлялся. Ещё вчера Лёня поразился, как стойко Кирилл выдерживает бесконечные россказни старого походника. Лёня немного ревновал.

      По традиции к саройду пошли только лопы и неопределившиеся. Ольга остановилась у старого кострища недалеко от стены. Тут же – несколько брёвен для сидения и куст с линялыми ленточками. Словно прирождённая шаманка, она вдруг запричитала на лопском и начала разводить костёр. Лёня стоял поодаль, опасаясь приближаться, а Леночка ещё дальше отошла. Хорошо хоть наушники вытащила. Пока Ольга нараспев произносила непонятные фразы, Лёня рассматривал саройда. Вблизи изображение расплывалось, и только буйно-красное сердце выглядело красивее, чем издалека. Леночка приблизилась и впервые заговорила:

– Чего ты у него попросишь? – кивнула на саройда.

– А что можно?

– Всё можно.

– Не знаю… я ещё не придумал…

– Попроси, чтобы Кирилл в тебя влюбился.

– Что?! – вспыхнул Лёня.

– Я не слепая идиотка, – отрезала Леночка, – Да, попроси, чтобы Кирилл ни спать, ни есть без тебя не мог, чтобы скучал по тебе, и в каждом прохожем тебя искал.

– Ну ты даёшь! Классное заклинание. А ты что попросишь?

– Это и попрошу. Но только не для Кирилла. Он, конечно, симпатичный, но старый и голубой. Мне не подойдёт.

– Ничего не старый. Лет тридцать ему.

Леночка посмотрела так, будто тридцать – чудовищная старость.

– Ты в кого-то влюблена?

– Догадливый...

– Хочешь, я так тебя постригу, что он только на тебя смотреть будет? И краситься научу, я ведь визажист…

– Я знаю, ты на конкурсе «Краса Университета» девочек красил и укладывал… У меня денег на тебя не хватит.

– Да я бесплатно всё сделаю. Я знаю, что такое, когда… очень хочешь понравиться…

Впервые за последние сутки Леночка заулыбалась.

      Ольга позвала их к костру и велела поклониться и положить в огонь подношения для саройда. Не хихикать, сделать всё с уважением. И деликатно упомянуть свою просьбу, только без глупостей. Лёня и Леночка переглянулись, подозревая, что их просьбы по меркам Ольги будут считаться эталонными глупостями. Лёня поклонился в сторону скалы и перекатил с ладони в огонь горсть «Гусиных лапок». Хотел повторить заклинание Леночки, но забыл слова, поэтому прошептал:

– Пожалуйста, охотник, я прошу любви, – потом спохватился и добавил: – Взаимной.

      Сразу после возвращения к домику Степаныч приказал собираться. Сердце у Лёни сжалось, он почувствовал себя таким жалким. Он знал, что влюбился – с первого взгляда и отчаянно. И знал, что не способен подойти к Кириллу и сказать: «Слушай, дай мне номер своего телефона, я хочу тебе позвонить». Кирилл держался отстранённо и не проявлял желания пообщаться. Может, презирал Лёню за вчерашние пьяные домогательства? Или у него кто-то есть? Лёня мрачно задумался, но потом вспомнил, как нежно Кирилл гладил его сегодня утром, как крепко прижимал к себе, и решил, что тело врать не может. Если бы Лёня не нравился – не грел бы его Кирилл всю ночь своим теплом…

      Распрощались и уже прошли метров сто, когда Лёня буркнул: «Вы идите, я вас догоню» и бросился обратно к домику. Увидел на крыльце задумчивого Кирилла, который удивлённо обернулся и спросил:

– Что? Ну что?

Лёня запустил руку в карман и вытащил пригоршню «Гусиных лапок»:

– Возьми, пожалуйста. Чаю попьёшь... – не знал, что ещё сказать. «Не спи и не ешь без меня, и в каждом прохожем ищи меня». Так глупо. – Извини, если… если я…

Лёня засмотрелся в блестящие глаза – такие голубые на фоне загорелого лица и тёмных волос. Цветотип – контрастная зима. Кириллу нужно носить яркие, чистые цвета, этот хаки – не для него, убивает красоту… Лёня потерял мысль. Просто кивнул, развернулся и побежал догонять Степаныча.

Леночка не сдержала любопытства:

– Телефонами обменялись?

– Нет.

– Тьфу, дураки! Вроде, взрослые, а такие дураки, сил моих нет!

***

      После того похода Лёня стал плохо спать. Засыпал нормально, но по утрам приходил саройд и пользовался его беззащитностью. Туго накручивал длинный хвост на кулак и тянул к себе. Лица Лёня не видел, но и без того знал: лохматый со сверкающими глазами. Пахнет, как ангел. Этот запах преследовал Лёню и днём. Он стриг клиентов, наносил шампунь, бальзам, краску, лечебное средство из маленькой ампулы – и всё равно ощущал запах тёплой кожи охотника. Он разделял прядки и укутывал каждую в одеяльце из фольги, а сам представлял, как охотник сидит в засаде, наблюдая за птицами в бинокль. Он же птиц бьёт, наверное? Ну, кроме человеческих сердец. Умом Лёня не верил, что саройды до сих пор бродят по таёжным лесам, но уж больно всё совпадало: большой, волосатый и глаза горят. Охотник. Сна лишил. Кирилл.

      Мелькала мысль вернуться на озеро, рывком открыть дверь и встретить удивлённый взгляд:

– Что? Ну что?

Ответить небрежно:

– Я вернулся.

Но тут Лёня вспоминал несчастную лопку, которая так неудачно вернулась к охотнику, и начинал думать, что вообще не стоило уходить. Или уйти, но не так – поспешно отсыпав карамелек. Можно было и телефон попросить. Хотя зачем? Всё равно в тайге сети нет, абонент недоступен. С другой стороны, где-то же он живёт, если живой человек, а не лопское божество? Наверняка в Красноущельинском районе и живёт. Сколько там деревень? При желании найти охотника по имени Кирилл не проблема. Проблема в том, что охотник Кирилл вряд ли хочет, чтобы парикмахер Лёня его находил.

      В октябре выпал первый снег и за неделю засыпал всю область. Лёня похудел и мать пыталась откормить его домашними котлетами. Она давно заметила, что сын хандрит, но осень же – все хандрят. Когда Лёнины джинсы, обычно туго сидевшие на ладной попе, начали заметно сползать, мать забила тревогу:

– Рассказывай, что произошло.

– Мам, не начинай…

Шестым материнским чувством она угадала:

– Влюбился.

Лёня молчал, но не протестовал.

– Поздравляю! Кто этот мальчик?

Они редко разговаривали о предпочтениях Лёни, но если это происходило, то мать с жёсткой прагматичностью финансового директора давала дельные советы.

– Охотник. Случайно встретились на Запретном озере, когда со Степанычем в поход ходили.

– Угу, – мать задумалась, – Надеюсь, ты пользовался презервативами?

Лёня вздохнул. «Ничего, обойдёмся».

– Что за вопросы, я ж не дурак!

Дурак. Но постфактум заставил себя сходить ко врачу и сдать анализы. Пригодилась страховка в лучшей клинике города, подаренная матерью.

– Тогда рассказывай. Ты же знаешь, я всегда помогу.

– Ты о саройдах слышала?

– Эти лопские байки?!

Мать почему-то всегда была нетерпима к лопам. Лёня принялся убеждать, что байки байками, но иногда случаются уникальные жизненные истории. Мать сказала, что все сюжеты уникальных жизненных историй можно по пальцам одной руки пересчитать, и пусть Лёня выкладывает свою без стеснения. Измученный пятью неделями ненасытных, хотя и воображаемых совокуплений с мифическим персонажем, коварно принявшим облик ни в чём не повинного таёжного охотника, Лёня попросил мать найти Кирилла. Приметы простые: лет – 28-33, рост – 185, размер обуви – 44, орудие – крупнокалиберное, глаза – ясные, руки – искусные, волосы – ветер треплет, а в охотничьей сумке рядом с тушками забитых уток он носит пылающую Лёнину душу. Найдут по этим приметам?

– Для Костика найдут. Начальник УВД по области, – пояснила мать.

– Но, пожалуйста, аккуратно, ладно? А то ещё схватят, посадят… А мне только фамилию и адрес нужно. Обещай, мама!

И Лёня действительно вскоре получил и фамилию, и адрес, и даже номер телефона. Правда, не от начальника УВД, а от самого Кирилла.

***

      Тот зашёл в салон, администратор сверила запись и проводила к креслу Лёни. Лёня обомлел. Кирилл – в кашемировом свитере цвета топлёного молока с V-образным вырезом чуть глубже, чем принято, в зауженных шерстяных брюках и ботинках на кожаной подошве. В такую-то гололедицу.

– Ты ко мне? – неверяще спросил Лёня.

– К кому же ещё? Степаныч говорит, ты хорошо стрижёшь.

– Степаныч? А когда… А что, вы общаетесь?

– Вчера встречались, а так созваниваемся иногда.

Лёня снова поревновал к бойкому Степанычу. И снова почувствовал себя идиотом: не догадался спросить у вездесущего походника, что он знает о Кирилле. Прикоснулся к тёмным волосам, которые оказались мягкими:

– Есть какие-нибудь пожелания? – и поспешно добавил: – К стрижке?

– Ты – мастер, я тебе доверяю.

Кирилл ему доверяет. Лёня закрепил гофрированную ленточку на высокой шее и накрыл пеньюаром. Уложил голову на край раковины и увидел, что Кирилл прикрыл глаза. Лёня почему-то зарделся. Ему неловко было рассматривать лицо с закрытыми глазами, но разве можно удержаться? Лёня так нежно массировал голову, как никогда раньше. Если бы рядом не было Маринки с болтливой клиенткой, Лёня не устоял – наклонился и поцеловал бы.

      А ведь он приехал в город ради него. Выбрался из тайги со своими трофеями, сдал шкурки, куда положено, потом побрился, надел красивые ботинки и поехал в город к Лёне. Раньше, наверное, как все красноущельинские мужики, стригся у себя в деревне, а тут – в городской салон прикатил. Думать об этом было приятно. Кирилл нашёл его сам. Ещё приятнее было представлять открывающиеся перспективы.

– Он весит всего тридцать семь килограммов, а врач говорит, что для восьми лет это много и надо худеть. А как я его похудею, если он с бабушкой целыми днями, а бабушка мне не подчиняется? Чуть что: «Сиди сама со Славиком, а мне ехало-болело, что там врачи говорят». И что мне делать?

Лёня вернул Кирилла в вертикальное положение и принялся стричь. Спросил:

– Как охота этой осенью? Много птицы и зверья попалось?

Кирилл как-то странно взглянул через зеркало:

– Ну… нормально.

– Утки, да? Зайцы-белки?

– И утки, и зайцы-белки. Лосей там много. Волков. А после того, как вы ушли, стая белых лебедей прилетела. Я как раз их ждал.

– Стаю белых лебедей?! Как ты мог? Они же в Красной книге!

– А что такого? Я ж не убивал их.

– А что ты с ними делал?

– Фотографировал. Я месяц на том озере просидел, ждал эту перелётную стаю. Красивые. В декабре хочу выставку сделать – «Дикие лебеди».

У Лёни руки вдруг похолодели:

– Где выставку? В Красном Ущелье?

– Почему в Ущелье? В Москве.

И видя, что Лёня растерялся, Кирилл пояснил:

– Я фотограф, в Москве живу. Сюда приезжал пофотографировать – природа тут дикая, красивая. И люди тоже… красивые. Завтра вечером домой улетаю. Знаешь, я в «Центральной» остановился – в двух шагах от твоего салона…

Лёня работал ножницами, испытывая искушение покромсать себе пальцы.

– Так эти ботинки ты в Москве носишь?

– Лёня, что не так с моими ботинками?

Но Лёня замкнулся уже. Радостно-трепещущее настроение слетело с него, как бабочка с увядшего цветка. Не в саройда он влюбился, сказочного охотника, который умел любить так, что даже Верхний его пожалел. А в фотографа из Москвы, который вообще непонятно, что умеет, кроме как стильно одеваться. Какая пошлая и банальная история, мать была права. И никаких перспектив.

– Они же каждый божий день не в макдональдс, так в крошку-картошку ходят. Жрут и жрут этот мусор! Мне иногда кажется, что Славик назло мне толстеет. Если он сейчас меня ненавидит, то что будет в переходном возрасте? Колоться начнёт? Будет такой жиртрест-наркоман?

– Наркоманы все тощие, – попыталась утешить клиентку Маринка.

Лёня закончил стрижку, побрызгал спреем и быстро высушил феном. Растёр в ладонях каплю воска и прошёлся по волосам, небрежно взлохмачивая пряди.

– Готово. Оплатишь в кассу шестьсот рублей.

Кирилл замер, разглядывая себя:

– У тебя талант, Лёня. Меня многие раскрученные стилисты стригли, но им далеко до тебя… – Кирилл попытался поймать взгляд чёрных глаз, – Работал бы в Москве, к тебе на два месяца вперёд запись была бы. И стоило бы это в десять раз дороже.

– У меня и тут всё хорошо, – пробурчал Лёня, – Полная запись.

– Вот предупреждали меня, что лопы странные.

– Ага, мне тоже про москвичей всякого понарассказывали.

Кирилл начал рыться в бумажнике и Лёня подумал, что если протянет чаевые, то получит в лицо. Но Кирилл пристроил на ручке фена свою визитку. На том и расстались. Лёня отдышался и позвонил матери:

– Мам, скажи там своему полицейскому, что не надо больше Кирилла искать.

– Что так? Потерял интерес к своему охотнику?

– Потерял. Да и не охотник он.

– А кто?

– Да москвич, – досадливо ответил Лёня.

– А-а, ну и правильно, уж лучше саройд...

Часть 3

      Если Лёня надеялся, что ему перестанут сниться эротические сны, то он ошибался. Единственное – теперь это был Кирилл Иконников. Не охотник, похищающий души, а московский фотограф, вполне себе успешный. С этим фактом пришлось смириться. Леночка со стрижкой, как у корейской кинозвезды с непроизносимым именем, всё мучила Лёню:

– Почему ты ему не позвонишь? Это же так просто. Вы же взрослые люди.

– Мы разные люди, живём в разных городах, у нас разная жизнь. Какой смысл звонить? Что я ему скажу? Привет, я скучаю?

– Ты должен сказать правду! Может, он ждёт твоего звонка? Может, он тоже скучает?

– Леночка, да с какой стати ему скучать? Ты была в Москве хоть раз? Вот именно, что не была. Там люди не такие, как здесь. У них темп жизни – ураганный. То, что с тобой происходит в течение года, с ними может случиться за один час – так быстро они живут. Он забыл обо мне давно.

– Я так не думаю. Если б он не хотел, чтобы ты звонил, он бы визитку тебе не оставил.

– Твоему папе тоже оставил.

И это был аргумент. Леночка замолкала, сокрушённо тряся новой причёской:

– Так грустно! У меня тоже всё так грустно будет в двадцать пять лет?

– У тебя всё иначе будет, ты же девушка! Ты замуж выйдешь! За своего Ковалишина. Он уже говорил, что любит тебя?

Леночка улыбалась:

– А то! Постоянно.

– Только помни: любить – это глагол. Пусть он поступки совершает, а не просто слова говорит…

      Мать не знала, что гложет Лёню. Она давно поняла, что её сын более тонкая натура, чем она сама, и боялась давить на него. Однажды надавила и заставила поступить на экономический. Ей хотелось взять сына на комбинат и наблюдать, как он добивается успеха под её чутким руководством, но Лёня наотрез отказался. Университет добросовестно закончил, но параллельно учился на парикмахерских курсах. Рано начал подрабатывать в салонах и, удивительное дело, его студенческие заработки были вполне сопоставимы с зарплатой бухгалтера на комбинате. В тот день, когда Лёня принёс домой диплом, мать добавила к его сбережениям необходимую для покупки однушки сумму.