Текст книги "Дочь Водяного (СИ)"

Автор книги: Белый лев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

Сторожевая башня

Известие о гибели военкора и брата Боровикова настолько шокировало Михаила, что он, не успев еще оформить документы на зачисление в штат, едва не написал заявление об уходе. А ведь он два года ждал этой должности, вместе с профессиональным статусом дававшей хоть и небольшой, но стабильный заработок. Он чувствовал свою вину в случившемся там в горах. Если бы он поехал с Анатолием Тихоновичем, а не взялся за расследование дела о полигоне, военкор и младший Боровиков остались бы живы. А сейчас он чувствовал себя если не стервятником, подбирающим падаль, то нищим, донашивающим одежду с покойного.

– Не психуй, пресса! – строго осадил его Сергей Боровиков, хотя это вроде бы Михаил позвонил, чтобы выразить ему соболезнования. – Всех не спасешь. Ты же просто шаман, а не Всевышний. И по поводу места в редакции что за глупости? Думаю, из всех претендентов ты самый достойный. Ты уже спас Андрея и Лану, а мой брат сам хотел служить сапером.

И все же Михаил чувствовал себя виноватым. Почему Анатолий Тихонович, столько лет проведший под пулями, отыскал свою гибель именно сейчас? Да еще в компании брата следователя, который пытался выявить злоупотребления на аффинажном заводе и подобраться к принадлежавшему Константину Щаславовичу мусорному полигону? Что если это был прощальный «подарок» Бессмертного?

При первой же возможности Михаил отправился в зону конфликта. К середине лета после зверского теракта на Ставрополье активные боевые действия в том регионе прекратились. Велись переговоры, шел обмен пленными. Другое дело, что перемирие постоянно нарушалось, да и по поводу освобождения военнослужащих все протекало далеко не так гладко, как хотелось бы. Впрочем, на той войне вообще все с самого начало шло вкривь и вкось.

– Это же ты спрашивал про Саньку Боровикова?

На Михаила с ожиданием и надеждой смотрел русоволосый сероглазый парень в форме сержанта, гибкий и подвижный, как ртуть.

– Я пытался узнать, где его похоронили, а мне сказали, что могилы никакой и нет.

К тому времени Михаил знал от старшего Боровикова, что, хотя брат числится погибшим, на месте подрыва не обнаружили даже фрагментов тела. Впрочем, в разгромленной столице и других городах, где шли особо ожесточенные бои, обобранные трупы солдат-срочников неделями лежали без погребения, и боевики не позволяли прятавшимся в подвалах мирным жителям даже завалить их камнями.

– Вот то-то и оно, что нет! – загорелся парень, представившийся Артемом Соколовым. – Твоего-то Тихоновича мы тогда вытащили, да он по дороге в госпиталь кровью истек, а Саньку и лейтенанта нашего Бергена Хотоева так найти и не смогли.

Михаил кивнул, так как уже знал, что к списку погибших товарищей и просто хороших людей прибавился лейтенант-якут, назвавший его ойууном.

– Куда ты клонишь? – с подозрением глянул он на Соколова, понимая, что тот затеял этот разговор не для того, чтобы вызвать жалость или оправдаться.

– К тому, что наши ребята видели их живыми, когда патрулировали один из соседних аулов, и даже успели переговорить. Их держат пока в зиндане, ну в смысле, подземной тюрьме или попросту в яме и собираются перепродать еще дальше в горы на плантации конопли или кирпичный завод, – продолжал он, не давая собеседнику опомниться. – Мы докладывали командованию, но нам велели не лезть. Дескать, если штурмовать аул, без потерь среди мирных жителей не обойтись, а за это по головке не погладят. А какие там мирные жители, если все мужчины кроме стариков и младенцев и половина баб – те же боевики, которые теперь называются бойцами самообороны.

– Так что ты предлагаешь? Я же всего лишь журналист, – не понял Михаил, морально готовый лезть хоть без дудочки в Навь, чтобы вытащить младшего Боровикова и Бергена Хотоева.

Впрочем, именно на его дудочку Соколов и рассчитывал. Михаил и в нем самом чувствовал магию, немного иную, нежели у них с Ланой, но достаточно сильную. Только парень об этом, к сожалению, не подозревал.

– Вот именно, что ты журналист и можешь приехать в то село чисто как представитель прессы. Ну и отвлечешь боевиков, как тогда в горах, а мы тем временем ребят вытащим. И, если все пойдет гладко, так называемые мирные жители не пострадают. Мы бы Бергена с Саней еще в прошлый раз забрали, но вдесятером против сотни много не навоюешь. Тем более здесь даже дети умеют стрелять.

Михаил вздохнул. Он-то надеялся, что Соколов предложит хоть какой-то вразумительный план. Впрочем, заступая дорогу Бессмертному, сам он тоже имел весьма смутное представление о том, что следует делать, и рисковал не меньше.

– Так это ж чистой воды самоволка, – на всякий случай уточнил Михаил.

– Почему? – удивился Соколов. – Ты журналист, приехал освещать, как идет процесс мирного урегулирования, а мы патрулируем территорию и тебя охраняем. Я уже с начальством договорился, и мне дали добро.

***

Горы к середине лета утратили свою живописность: трава у подножия пожухла, зелень увяла, припорошенная густым слоем пыли, забивавшейся во все щели и скрипевшей на губах. Бронежилет хоть и назывался «Улей», но к середине пути раскалился, как печь. Лицо ухитрилось обгореть до красноты даже под каской, что в сочетании с белесыми бровями и ресницами делало его похожим на порося. Впрочем, Михаил не жаловался и, с интересом глядя по сторонам, примечал на всякий случай дорогу.

Еще на подъезде к аулу он почувствовал присутствие смутно знакомой и явно враждебной силы и сообщил об этом Соколову.

– Там действует кто-то из наших, – пояснил он, имея в виду, конечно, колдунов и шаманов. – Возможно, даже из числа тех, кому я недавно перешел дорогу.

Он знал, что последние вайнахские языческие жрецы канули в прошлое еще до прихода советской власти. Но среди боевиков встречались арабские наемники, в том числе и выходцы из Африки, где колдовство продолжало процветать. Впрочем, африканские шаманы, как и местные аза *

[Закрыть], оказались тут почти ни при чем, и об этом следовало догадаться, еще когда Соколов только вводил его в курс дела. Не просто так Саня Боровиков и Берген Хотоев, вместо того чтобы погибнуть сразу от осколочных ранений, оказались отброшены ударной волной аккурат на позиции боевиков.

Замаскировав машину в распадке, вместе с Артемом Соколовым и еще двумя опытными разведчиками Михаил решил подобраться поближе. Пластаясь по скалам, цепляясь за колючки и прилагая титанические усилия, чтобы мелкие камушки и обломки не выдали их слишком громким звуком падения, он вместе со своими спутниками добрался до зарослей неподалеку от блокпоста, откуда просматривался весь аул.

Стоявшие уступами на склонах глинобитные сакли и каменные дома с плоской или односкатной кровлей производили впечатление архаики, хотя и другой, нежели в старинных русских или мокшанских селах. Цивилизация намекала о своем присутствии в виде электрических проводов, телевизионных антенн и припаркованных во дворах или под навесами автомобилей, в основном военного образца. Въезд контролировал укрепленный блокпост с пулеметом, возле которого стоял Гелендваген знакомой модели, явно приобретенный на средства Фонда экологических исследований или в одной партии с машиной патрона. Михаил не удивился, а только мрачно порадовался тому, что для подтверждения догадки ему не пришлось задействовать зрение Иного мира.

Еще до отъезда из Наукограда Лана его честно предупредила о том, чтобы не тянул с шаманским посвящением, поскольку, загнав Бессмертного в Навь, он нажил себе нового врага, а вернее – врагиню.

– Гад, проклятый, уполз, а змеюка осталась, – пояснила Лана, имея в виду слишком осведомленную в делах шефа Елену Ищееву.

– Ты ее знаешь? – уточнил Михаил, помогая повесить на свежевымытые окна новые шторы.

Всего за две недели жизни среди людей Хранительница уже вполне освоилась, и теперь всеми доступными ей способами старательно превращала холостяцкую квартиру Андрея в уютное семейное гнездышко.

– А кто, по-твоему, сплел для Бессмертного сеть? – болезненно скривилась она, подшивая тесемки на тюле.

– Кто эта Ищеева такая? – проверяя на прочность карниз и стряхивая оттуда пыль, поинтересовался Михаил.

– Ведунья, как и ты, праправнучка известной на весь край могущественной шаманки.

Михаил вспомнил старые газетные вырезки про шаманское погребение в окрестностях Наукограда, почитавшееся местными жителями как сакральный объект. Конечно, он со скепсисом относился к версии краеведов о том, что похороненная там ведунья стала для Всеволода Шишкова прототипом Синильги из «Угрюм-реки». А вот разговоры о проклятье, настигнувшем тех, кто, покусившись на серебряные амулеты, потревожил покой усопшей, считал отнюдь не пустым вымыслом. И даже предполагал, что не только в амулетах там было дело. Тем более что про захоронение деда Овтая в окрестных деревнях ходили похожие слухи. Да и сама увенчанная оленьими рогами колода на дубовых сваях, из которой, по словам автора публикации, выбегала спускавшаяся до земли черная коса, напоминала знакомую домовину.

Мокшане тоже в старые времена хоронили своих покойников на деревьях, чтобы не осквернять ни одну из четырех стихий. А якуты, хакасы и шорцы находились с ними пусть и в очень дальнем, но родстве. Другое дело, что водить дружбу и тем более знаться по-родственному с такими, как заместительница главы Фонда экологических исследований, Михаил не стремился, полагая долгом шамана поддержание равновесия между мирами, а не его расшатывание.

– Кто передал Ищеевой бубен? – спросил он у Ланы, с тоской думая о том, что, хотя и пережил в этой командировке серию невероятных событий, приобретя неоценимый опыт, наставника так и не нашел.

– Учителя Елены давно уж нет в живых, – вздохнула Хранительница. – Они с Бессмертным выпили его, оставив пустую оболочку. Мне они готовили ту же участь.

– А что теперь? – обеспокоенно спросил Михаил, слезая с табуретки и с тревогой озирая завешенное полками с бесчисленными книгами, заваленное гербариями и коллекциями, которым не хватило места на кафедре, жилище Мудрицкого. Конечно, среди томов и коробок они с Ланой без труда спрятали амулеты и травы, но выстроить полноценную защиту все равно не смогли. – Не боишься, что ведьма из Фонда экологических исследований до тебя доберется?

– Руки коротки! – насмешливо фыркнула Лана, откусывая нитку. – Пока Андрей со мной, Ищеевой до меня не добраться, – добавила она, пояснив, что ее сейчас лучше магии хранит оберегающий круг любви.

На прощание Лана подарила маленькое зеркало в перламутровой оправе, сейчас висевшее, точно привеска, на шнурке, сплетенном из ее волос. И хотя опаленная нещадным южным солнцем шея горела, а под бронежилетом закипал стекающий по телу ручьями пот, зеркало и шнурок приятно холодили отрезвляющей спасительной прохладой, помогая сконцентрироваться.

Елену Ищееву Михаил узнал и в американском элитном камуфляже, наверняка скрывавшем под разгрузкой облегченный высокотехнологичный кевлар. В светлых волосах поблескивали бусины шаманских амулетов, среди глинобитных саклей смотревшихся менее чужеродно, нежели остальная экипировка. Защиту от обитателей среднего мира обеспечивали пятеро вооруженных до зубов громил, один из которых держал внушительных размеров кейс. Так называемые бойцы местного отряда самообороны смотрели на Ищееву с уважением и явной опаской. А ведь горцы и в советские годы женщин за людей толком не считали.

Боевики расступились, выталкивая вперед связанных по рукам и ногам окровавленных пленных, в одном из которых Михаил не без труда узнал лейтенанта Бергена Хотоева. Второй чертами оплывшего от побоев лица напоминал Сергея Боровикова.

– Опоздали! – едва не в голос взвыл Артем Соколов, глядя, как телохранители Ищеевой передают боевикам кейс и забирают пленных.

– Так это, может, и к лучшему, – на порядок тише предположил один из разведчиков. – Этих бандюков всего ничего, мы их в пути перехватим и задержим до выяснения личностей.

Михаил успел подумать, что попытка задержать влиятельную бизнес-леди может выйти им всем боком, но тут оказалось, что сопровождать Елену Ищееву намеревается чуть ли не половина боевиков из села.

– Что эта ведьма задумала? – изнывал Соколов, не подозревая, насколько близко его определение к истине.

Михаилу это тоже хотелось бы узнать.

– Пойдем по следу? – предложил один из разведчиков.

– Не стоит, – покачал головой Михаил. – Я ее и так почую.

Он уже понял, что пленники понадобились Ищеевой для свершения ритуала, и даже догадывался какого. Значит, проводить она его станет в ближайшем месте силы, желательно подальше от мечетей и церквей. Регион ведьма тоже выбрала не случайно: никакие полигоны и бандитские разборки не дают такой выплеск энергии, как война. Магия крови во все века считалась не только самой темной, но и очень сильной, а тут багровые реки лились с обеих сторон. И все же для открытия прохода в Навь требовался какой-то сакральный объект, желательно достаточно древний, в котором сходились прошлое и будущее и пересекались дороги всех семи миров.

Ответ пришел, когда они с Соколовым и остальными тем же путем возвращались к машине.

– Что сейчас находится в этой башне? – поинтересовался Михаил, указывая на возвышавшуюся вдали рукотворную каменную громаду, словно богатырским шлемом увенчанную островерхой пирамидальной кровлей.

Попытка взобраться по наружной стене и возложить на вершину последний камень «цурку», согласно легендам, стоила жизни многим зодчим.

– Боевики вроде бы хотели устроить там огневую точку или наблюдательный пункт, – припомнил Соколов. – Но отказались от этой затеи из-за ветхости внутренних перекрытий.

Михаил удовлетворенно кивнул. Он уже знал, что украшенные петроглифами *

[Закрыть] зигзагообразные межэтажные переходы в полном порядке, просто незримые обитатели древней постройки постарались отделаться от непрошеных гостей.

Конечно, возведенная на фундаменте предшественницы, стоявшей здесь еще тысячу лет назад, боевая башня изначально служила военным целям. Но в те времена даже закладка избы или сакли не обходилась без участия жрецов и сопровождалась ритуалом.

Сначала пригоняли быка, который проверял «чистоту» выбранного места. Потом здесь же устраивался на ночь хозяин, и увиденный им благоприятный сон считался добрым знамением. Затем приносили в жертву животных, а в исключительных случаях и рабов и кропили их кровью основание. Стены ориентировали по сторонам света. На камни облицовки наносили магические знаки и обереги рода, сохраняя петроглифы при посройке новой башни. Но и они не всегда спасали, особенно когда в дело вмешивалось предательство.

Именно это несколько веков назад и произошло с одним из местных вождей, который, чтя древние законы гостеприимства, пустил под свой кров воинственных соседей-горцев. Формально пришельцы приехали для сватовства. Хозяин дома гордился не только тучностью полей, многочисленностью стад, серебряной посудой, узорчатой утварью и дорогим оружием. Главную отраду его глаз составляла красавица-дочь, призрак которой и сейчас ходил лунными ночами между бойниц, звеня серебром монист и браслетов.

Михаил не совсем понял, что именно произошло: то ли гордый хозяин запросил непомерный калым, и стороны не смогли договориться, то ли родне девушки не понравился жених, а горцы не сумели снести обиду. То ли сватовство вообще оказалось лишь предлогом, чтобы устроить резню и грабеж. Поскольку гости набросились на хозяев, когда те, не подозревая подвоха, легли спать в не сохранившейся до наших дней жилой башне, расстелив на ее этажах овечьи шкуры и сложенные особым образом узорчатые матрасы.

В живых не оставили никого, включая малолетних детей, чтобы никто не мог призвать убийц к ответу. Дела о кровной мести в этих краях продолжали разбираться вплоть до последних лет советской власти, а столетия назад это был по сути единственный институт возмездия. Юная дочь хозяина, ночевавшая на одном из верхних этажей жилой башни, увидев гибель родных и не желая стать добычей их убийц, бросилась вниз, повторив судьбу многих более родовитых и известных девушек и молодых женщин. Не просто так почти в каждом достаточно старом и хорошо укрепленном городе рассказывали легенду о юной красавице, либо сгоревшей в огне, либо выбросившейся из башни.

Местные предания утверждали, что тела так и не нашли, поскольку девушка превратилась в птицу. Михаил, однако, понимал, что искать было просто некому, как и исполнять погребальные обряды над остальными членами семьи и их верными слугами. Унося все ценное и уводя скот, убийцы скрылись, а не уберегшая людей боевая башня осталась единственным безмолвным свидетелем разыгравшейся возле ее стен трагедии. И пока древний монумент возвышался, устремленный на четыре стороны света, подпирая пирамидальной кровлей небо, обагренным жертвенной кровью основанием открыванием прорастая в Нижний мир, пока по этажам и перекрытиям гуляли неупокоенные души, существовала возможность открыть в нем портал. Разумеется, принеся человеческие жертвы.

Михаил почти не сомневался, что Саню Боровикова и Бергена Хотоева Елена Ищеева решила использовать в качестве приманки, только не мог понять, зачем ей понадобилась такая сложная схема. В конце концов, выкрасть из корпункта или подкараулить в дороге отправившегося вместе с патрулем журналиста для таких, как она, было лишь делом техники. А, между тем, когда они с Артемом Соколовым и ребятами спустились вниз, их поджидали раскаленная, но так и не замеченная машина и осоловевшие от жары, но живые и невредимые участники их рискового рейда. По всей видимости, Ищеевой зачем-то понадобилось, чтобы он явился в башню по своей воле.

Это предположение превратилось в почти что уверенность, когда, объехав аул и спустившись в долину, другой выход из которой и запирала башня, они не встретили боевиков, хотя те охраняли подъезды и караулили на склонах.

– Дальше я пойду один, – сообщил Михаил, указывая Соколову место, где остановить машину, не привлекая постороннего внимания. – Если до вечера не вернусь, запрашивайте огневую поддержку, говорите что хотите и расстреливайте долину и башню из крупнокалиберной артиллерии или даже лучше с воздуха.

– Ты чего это задумал? – запротестовал Соколов. – Я просил тебя вытащить из плена ребят, а не лезть в ловушку самому.

– Так надо, – веско проговорил Михаил. – Предупрежден – значит вооружен. А вы пока займитесь этими так называемыми «бойцами самообороны», – добавил он, показывая на карте координаты замаскированных в «зеленке» боевиков. – Но не раньше, чем я окажусь на месте.

Он отдал Соколову зеркалку, предварительно подробно проинструктировав, кому на корпункте передать сделанные возле аула снимки. Потом, невзирая ни на какие возражения, снял бронежилет и каску: на пути к цели и внутри сомнительная защита сотовых пластин ему не поможет, а движения будет стеснять. Проверил дудочку и, услышав ответ духов, зашагал по направлению к башне, ощущая солнечный жар и прохладу оберега Ланы.

Перламутровое зеркало

Вайнахские и сванские башни поэт не просто так назвал сторожевыми великанами, стоящими на часах у врат Кавказа. С высоты бойниц и машикулей долина просматривалась насквозь. Поэтому Михаил шел не таясь, ощущая спиной взгляды наблюдающих за ним боевиков.

Чем ближе подходил он к башне, тем меньше ему нравилось происходящее внутри. Конечно, духи пока подчинялись и показывали грозного вида абреков, занявших позиции на межэтажных переходах, телохранителей Ищеевой, ведущих наблюдение возле бойниц, и пленников, которых привязали к опорному столбу, выполнявшему в этом древнем сооружении исключительно сакральную функцию. Сама же ведьма из поля зрения исчезла, словно накрытая плащом-невидимкой. Да и призраки защитников башни затаились. И если боевики и охранники для ведуна, владеющего путями тонких миров, проблемы не представляли, то в замысел правнучки шаманки пока проникнуть не удавалось. А это означало невозможность выстроить защиту. Впрочем, еще собираясь в этот рейд, он понимал, что в любом случае придется действовать по обстановке, поэтому пока старался не паниковать.

Как и рассчитывал Михаил, его ждали. Даже спустили приставную лестницу, ведущую к единственному входу на третьем или даже четвертом этаже. Оставалось лишь подняться, исхитрившись не выпустить дудочки из рук. Другое дело, что площадка около проема почему-то находилась в слепой зоне. Там словно стояла некая преграда, проникнуть сквозь которую духи никак не могли.

Сначала Михаил подумал про магический круг вроде того, которым он три ночи оборонял их убежище на стационаре. Но такие заслоны выстраивали не против людей. Да и стоило ли его заманивать, чтобы в последний момент преградить путь. Хотя тлетворное дыхание Нави постепенно заполняло собой всю башню, концентрация скверны возле входа просто зашкаливала, если бы для ее улавливания существовали какие-нибудь измерительные приборы. Там находилось нечто настолько опасное и темное, что вызывало панический ужас даже у духов, и Михаил только терялся в догадках, что же это могло быть.

И в этот миг оберег Ланы обжег грудь прикосновением жидкого азота или сухого льда.

Как он мог забыть про лабиринт отражений, из которого до Хранительницы пытался дотянуться Бессмертный? Елена Ищеева наверняка освоила эту магию, и для открытия портала ей, конечно, понадобилось зеркало, которое она, видимо, рассчитывала использовать как ловушку. Но как же в таком случае проникнуть внутрь? Можно было попытать счастья с западной стороны, где возле бойницы дежурил лишь один стрелок из числа боевиков. В этом месте кладка просела то ли из-за землетрясения, то ли просто из-за ветхости, и на стене образовалась зигзагообразная трещина. Хотя Михаил никогда не занимался альпинизмом, по деревьям и крышам ему в детстве и юности лазить случалось, да и в нынешней командировке он освежил навыки, когда ползал с бойцами по скалам. Каменная кладка на известковом растворе продержалась тут уже не один век. Наверняка выбоины и расщелины выдержат и его вес. Только еще раньше, чем он заберется на первый уступ, боевики его снимут как последнего лоха, и не факт, что из огнестрела.

И снова обжигающее прикосновение оберега освежило его память. «Если тебе понадобится сделаться невидимым для врагов, просто сними шнурок и разверни зеркало перламутровой стороной наружу», – напутствовала его на прощание Лана. И хотя Михаил до сего дня не удосужился проверить, он решил попробовать.

Едва шнурок с перевернутым зеркалом занял место на шее, мир сразу преобразился, обретя сумрачные и фантасмагорические краски негатива. На золотисто-коричневом небосклоне пятном концентрированной тьмы выделялось недавно преодолевшее зенит солнце. Камни башни и окрестные горы, покрытые неряшливым белым пухом травы, приобрели загадочный фиолетовый цвет.

В фэнтезийной литературе место, куда он попал, называлось междумирьем. Дед Овтай упоминал его как некое преддверье, которым в исключительных случаях можно воспользоваться для быстрого перехода между тонкими мирами. По сути изба старого волхва, где Михаил не раз гостил, и располагалась на такой границе, а ее привычный, обыденный облик был результатом чар, наложенных дедом Овтаем.

Возможно, в другой ситуации Михаил бы полюбовался изменениями в окружающем пейзаже или попытался понять и осмыслить пространственные и временные характеристики этого во всех отношениях необычного места, если его так вообще стоило называть. Сейчас он только мысленно поблагодарил Лану, сошел с тропы, обошел башню, прислушиваясь к удивленным и явно озадаченным переговорам потерявших его из вида дозорных, разулся и начал подъем.

Михаил даже не пытался подсчитать, сколько времени у него заняло восхождение. Солнце миновало зенит и теперь потихоньку клонилось к закату, немилосердно поливая своими лучами его, к счастью, защищенную рубашкой и разгрузкой спину. Конечно, стена имела пусть и небольшой, но наклон, шершавая кладка позволяла за нее цепляться, а обостренное ощущением опасности внимание помогало сконцентрироваться, отыскивая едва заметные выбоины.

Однако продвигаться вдоль трещины, иногда находя опору, временами повиснув исключительно на пальцах рук, оказалось испытанием не хуже трехдневного противостояния с Бессмертным. То и дело приходилось выравнивать дыхание и уговаривать организм не паниковать, когда ноги соскальзывали, а камни, за которые пытался ухватиться, улетали вниз. А ведь еще предстояло выдержать встречу с противниками, поджидавшими внутри.

К тому времени, когда, десять раз облившись потом, ободрав ступни, ладони, колени и бока, Михаил добрался до бойницы, он чувствовал себя так, словно побывал в камнедробилке или где похуже. Однако на такую роскошь, как отдых, рассчитывать, конечно, не мог. Вряд ли ему позволят даже перевести дух. По сути, добравшись до входа в башню, он находился только в начале пути. Основные испытания поджидали внутри.

Обдирая бока, он кое-как протиснулся в узкую бойницу, воспользовавшись своей невидимостью, проскользнул мимо охранника и вжался в стену, тяжело переводя дух и осматриваясь. Хотя перекрытия давно истлели и рухнули вниз, да и лестницы частично обвалились, на верхнем этаже у входа боевики, пытаясь организовать здесь огневую точку, сделали временный настил, где сейчас был начерчен или даже выжжен разделенный на сегменты ритуальный круг, в центре которого обреченно скорчились привязанные к опорному столбу измученные пленники.

В вывернутом наизнанку мире преддверья-тени, люди-негативы с черными лицами и белыми бородами и волосами смотрелись нереально и странно. Боевики следили за долиной или переминались на лестницах, прислушиваясь к звукам извне. Хотя противник внезапно исчез, и его приближения не удавалось обнаружить, дозорные вели себя достаточно уверенно, видимо, полагая, что уж с одним задохликом без оружия и даже бронежилета справятся шутя. Многие со скучающим видом жевали жвачку, закидывались сухпайком, запивая его водой. Кто-то, кажется, даже пустил косячка, судя по характерному аромату, примешивающемуся к обычным запахам пота, пороха, чеснока и тяжелому духу, исходившему от пленных. Телохранители расслабляться себе не позволяли, готовые, если потребуется, стрелять на звук, поэтому Михаил лишь бесшумно приготовил дудочку и сделал из фляжки пару глотков воды.

– А ты, однако, догадливый для новичка. Даже жалко будет тебя убивать! Тем более что настоящих шаманов так мало осталось.

Елена Ищеева, расслабленная и спокойная, стояла в центре ритуального круга и смотрела на Михаила в упор. Для того, чтобы сбить с толку помогавших противнику духов, она тоже воспользовалась преддверьем, поэтому ее ладную подтянутую фигуру, не искажали мороки цветопередачи, хотя высветленные волосы при ориентальных чертах все равно казались причудой негатива. При этом чуть приподнятые к вискам холодные глаза смотрели требовательно и жадно.

За ее спиной, источая гниль и слизь, клубилось зеркало Нави, особенно омерзительное потому, что в мире-негативе оно казалось ослепительно-белым и излучающим сияние.

– И что же вы предлагаете? – поинтересовался Михаил, осторожно, без резких движений поднимаясь на ноги.

Дудочку он использовать не пытался, но присутствие духов ощущал. Другое дело, что помимо древних хранителей гор и незримых обитателей рек и лесов, возле опорного столба за пределами расчерченного на сегменты ритуального круга, слегка отсвечивая серебром, собрались не только призраки защитников башни, но и души тех, кого убили и замучили боевики. Среди незнакомых бойцов в простреленных бронежилетах, в окровавленном камуфляже вооруженных сил и спецназа, с обгоревшими лицами и с отрезанными пальцами рук он узнал нескольких товарищей Сани Боровикова и военкора Анатолия Тихоновича, который ободряюще подмигнул. Чуть в стороне, зависнув в паре метров над землей, возле зеркала Нави парил призрак полупрозрачного старца в шаманском облачении.

– Я, конечно, очень сердита на тебя, – спокойным, слегка высокомерным тоном продолжала Елена Ищеева. – Не стоило тебе вмешиваться в дела хозяина Нави. Но, как ты уже понял, я деловая женщина и готова рассматривать честный торг. Ты открываешь портал и выпускаешь моего патрона, я взамен отдаю тебе этих двоих, – она с презрением указала на пленников.

– А если я скажу, что мне такое предложение неинтересно? – стараясь говорить не менее равнодушно, делая вид, что принимает игру, спросил Михаил. – Не слишком ли дешево вы оцениваете мою помощь?

– Для сопляка, который учился по книжкам и до сих пор не смог подчинить ни одного путного духа, по мне, даже слишком дорого! – нетерпеливо фыркнула заместительница главы Фонда, и бусины-амулеты в ее волосах тревожно встопорщились, словно змеи на голове Медузы горгоны. – Соглашайся, пока я не передумала! Я ведь могу провести ритуал и без тебя.

– Сомневаюсь, – усмехнулся Михаил, как заправский босяк, шевеля ободранными пальцами ног и заодно проверяя их подвижность. – Иначе к чему было столько лишних трат и движений.

Он уже понял, что наследница знаменитой шаманки даже ценой человеческих жертв, а он предполагал, что Саня и Берген далеко не первые, не может открыть портал. Завихрение, возникающее на входе в Навь, не позволяет туда пробиться. Михаил и сам точно не был уверен, что даже при всем желании сумеет провести ритуал возврата. В конце концов, решающий удар, отправивший Бессмертного во тьму исподнего мира, нанес не он, а Андрей. И то, что Константин Щаславович на всякий случай запечатал проход, ничего не меняло.

– Да что ты себе позволяешь?! – возмутилась, медленно закипая, Ищеева. – Ты хоть осознаешь, что своим демаршем на стационаре нарушил основное правило шамана – договариваться с обитателями всех миров?

– Даже если они переходят границы, пытаясь присвоить то, что им никогда не принадлежало? – насмешливо уточнил Михаил, с удовлетворением чувствуя, как спина еще раз взмокает от жара заглянувшего в бойницу солнца, а многострадальная шея требует отправить ее в заморозку.

– Не тебе о том судить!

Ледяная броня бизнес-леди начинала трещать по швам. Она злилась, чувствуя свою неправоту, и сбивалась на эмоции.

– Такие, как ты, со своими дурацкими принципами вечно все портят! – раздраженно проговорила она. – Какое тебе дело было до отношений обитателей тонких миров? Кто тебя просил вмешиваться в спор, который длится уже не одну тысячу лет? Зачем тебе понадобилась русалка, если она к тому же еще и полюбила другого?

– А зачем вам нужен этот древний хтонический монстр, готовый ради своей алчности весь мир превратить в пустыню? – парировал Михаил.

– Чтобы разделить с ним власть! – плотоядно улыбнулась его противница, всем своим видом давая понять, что ее стремление освободить патрона продиктовано не любовью или почитанием, а чистой корыстью, хотя вполне возможно, что она делила с ним постель. – Ты даже представить себе не можешь, какие перспективы открывает просто сотрудничество с ним!