Текст книги "Разговор с портретом (СИ)"

Автор книги: Белый Ирис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

– Ангелинка, ты дочку то береги, она все, что от него осталось. Тяжело вам будет, но ничего, ты справишься, мою квартиру сдай, это даст возможность и за съемную платить и жить, не работая на трех работах.

– Клавдия Михайловна, – пытаюсь улыбаться, хотя прямо ощущаю веянье смерти. – Вы что такое говорите, как же я сдам вашу квартиру, если вы там живете. Да у нас и так денег хватает, вон зарплату повысили, теперь можно и не бегать в городскую поликлинику два раза в неделю.

– Я там до завтра буду, а там уже пустой будет. Помру я ночью. А деньги лишними не бывают. Ты сама это знаешь, – отмахнулась от моих слов женщина.

– Да типун вам на язык! – рассердившись и испугавшись до смерти закричала я – Что значит помрете, а нас вы на кого оставите? Даже думать не смейте, вы нам нужны!

– Прости меня, девочка...

Закончить ей не дала Женя, вошедшая на кухню. И этот разговор как-то забылся, только ощущение тревоги осталось, а перед ее уходом я вдруг предложила:

– Мам, а может, останешься у нас на ночь? – я редко называла ее мамой, да еще и на ты, она хотела, а я как-то не соглашалась и тут само вырвалось.

– Нет, не могу, прости, дочка, – все поняла, но не желала сдаваться старушка.

– Тогда, может, завтра сходим по магазинам? Женьке платье купить надо, – слезы наворачиваются на глаза, но я стараюсь держаться. Ей только хуже будет. Мы же обе знаем, что недаром она о смерти заговорила. Я чувствую эту старуху с косой рядом.

В ответ тишина и грустная улыбка.

– У меня выходной, – тараторю боясь сорваться и зарыдать в голос – Вот и поедем по магазинам. Один день вне садика она переживет.

Она ушла, так и не ответив, а утром, стоя под дверью ее квартиры, уже пять минут пытаясь дозвониться в звонок, я боялась увидеть то, из-за чего не спала всю ночь.

Ключи нашлись не сразу. Дверь открылась со второй попытки. Все как и всегда. Порядок, запах корицы и лимона, только какая-то непривычная звенящая тишина и тело. Бледное, мертвое тело на кровати.

Так я осталась одна с маленьким ребенком на руках. Дочерью, ради которой живу, встаю по утрам и заставляю себя есть. Она заставляет меня улыбаться, когда хочется просто лечь и умереть. А эта квартира... Квартира, где мы с ним жили... Я все еще тут. Она мне нужна, ведь даже сейчас я надеюсь, верю, что...

– Мама? – вздрагиваю и оборачиваюсь к малышке, которая дергает мою юбку с тревогой во взгляде.

Это не первый раз, когда я так замираю, у этого проклятого портрета, не первый и не последний, но убрать его я не могу. Вот такая вот шиза, и к сожалению, я это сама понимаю.

– Прости, пошли кушать? – улыбаюсь ей через силу.

Качает головой:

– Я уже покушала!

Сглотнула и взглянула на часы, сколько же я тут стояла. Около получаса получается.

– А посуду помыла?

– Ага ,– кивает, глядя на меня совсем не детским взглядом.

– Ну, тогда пошли мыться, птенчикам спать пора.

– А сказку? – снова передо мной маленькая девочка, с доверием смотрящая на меня и ждущую сказку о герое папе, поехавшем спасать мир.

Чего мне стоит эта сказка, знаю только я, но лучше так, чем совсем без папы.

– Конечно!

Через час, уложив дочь, снова вернувшись в ту комнату, я всмотрелась в такие любимые черты лица.

Она наполняет мою жизнь стимулами, но ночью, когда Женя спит, я медленно схожу с ума от любви к умершему, и пустоты в душе. Сижу напротив него в кресле и смотрю на его лицо, пока не проваливаюсь в тяжелый сон из которого вырываюсь с криком в холодном поту.

Сегодняшняя ночь не исключение. Мягкое кресло, приглушенный ночник, боль, как и всегда, сковывает сердце, только во мне почему-то поднимается что-то еще. И это что-то иначе как гнев не назовешь:

– Как ты мог? Ты же обещал мне вернуться? – крик души, вырвавшийся еле слышным шепотом и тут же будто в ответ звонок дверь.

Бегу к двери, боясь, что позвонят снова и разбудят дочку.

– Кто?

– Ангелина, открой, это я.

До боли знакомый голос, прислоняюсь к стене, и по лицу текут слезы отчаянья. Это уже было. Неужели опять сплю? Каждый раз стоит открыть дверь, а там никого, только кровь... много крови и огонь, заставляющий меня просыпаться с криком.

– Кто это? – слова срываются сами.

– Ангел, это я, Женя, открой мне.

Сглатываю, смотрю в глазок. До боли знакомые черты. Руки не слушаются. Замок поддается с третьего раза.

Распахиваю дверь и смотрю на него.

– Ангел?

– Живой? – это все, что я могу сказать и спросить. – Это сон, да?

– Нет, ангел, я тут, – прижимает меня к себе и я льну к нему рыдая, затем начинаю целовать, втягивая в себя такой знакомый и в то же время так сильно изменившийся запах.

– Никогда... Никогда больше...

– Не уйду, люблю, и безумно скучал...

Слова льются из нас рекой, мы не можем разомкнуть объятий, но это просто необходимо и минут через десять я, с трудом убрав свои руки, отправляю его в ванную, сама же бегу сначала за сменной одеждой в спальню, а потом в кухню, готовить ему его любимое мясо (ведь он так похудел, что страшно становится), молясь при этом чтобы это был не сон.

Намного позже, когда он поел, и я поставила перед ним кружку чая, он попросил рассказать наши новости и сказал, что надо позвонить маме. Вот тут по моей щеке скатилась слеза.

Вздрогнул, потребовал рассказать, почему я плачу. Рассказала, запинаясь, то и дела смахивая слезы и не зная как помочь любимому пережить то, с чем я живу уже с год, я поведала ему все, что было, начиная с его отъезда.

Он слушал молча, и только скупая мужская слеза потекла в знак того, что ему плохо. Подошла, обняла и стала шептать слова утешения.

– Ты действительно ангел, – прервал он меня, целуя мои руки – После всего, что на тебя свалилось, это я должен был утешать тебя, а не ты меня. Прости меня за все, прости, что бросил одну, да еще и в такой момент. Я же видел, что тебя тошнит по утрам... но не подумал. Прости... У нас еще будут дети, я тебе обещаю. Ты родишь мне сына, и ни один прогноз этих врачей не подтвердится. Ты меня поняла?

Я кивнула, наши губы встретились и мы уже не могли оторваться друг от друга, возможно, он бы взял меня прямо на столе, если бы не...

– Мама?

Отскакиваю от мужа, а дочка смотрит на нас сонными глазами, затем в них появляется узнавание.

– Папа! Папа вернулся!

Бежит к нему, он подхватывает ее, кружит по кухне и именно в этот миг, я окончательно понимаю, что он вернулся, что утром я не буду одна. А еще, мне вдруг так захотелось жить, ведь меня обнимают в четыре руки два самых замечательных человека на свете.

Эпилог.

В мире все повторится

И дождь и ветер и листопад

К югу умчатся птицы

Как много лет тому назад

Снова день озарится

Счастливым светом влюбленных глаз

В мире все повторится

Все повторится но не для нас

Алла Пугачева – Все повторится

Тридцать лет спустя.

– Да?

– Мам, мой Мишка, возвращается! – голос дочери наполнен счастьем, и я просто не могу не улыбнуться.

– Это же замечательно! – не сдерживаю своей радости. Ну хоть у одного ребенка все налаживается, теперь бы только сына дождаться... – Когда?

– Он звонил с какой-то станции, говорит, приедет завтра утром. Хочу приготовить ему что-нибудь особенное, дай рецепт твоего мяса.

– Конечно, записывай.

Минут через десять, дав инструкции дочери и поболтав о внуках, я положила трубку и тут же такие любимые руки прижали меня к любимой мужской груди. Возраст не изменил его. Он все тот же, только шрамы, по всему телу оставшиеся, кошмары, которые я успокаиваю лаской каждую ночь, да грустный взгляд остались нам, как напоминание о том годе.

– Чему улыбается мой ангел? – шепчет на ухо и тут же целует за ним так, что кровь в жилах закипает.

– Миша возвращается, – делюсь с ним радостью, чуть меняя положение головы, так, чтобы ему было удобно.

– Ну наконец-то! Я уже был готов сам ехать за паршивцем, – в зеркале вижу его счастливое лицо – Это надо же было оставить девочку ради...

– Цыц! Сам так сделал, теперь знаешь наверняка, что я чувствовала! – разворачиваюсь к нему лицом, позволяя увлечь себя к столу. Как же хорошо, что дети выросли и теперь живут отдельно.

– Ангел, ангел, ты, наверное, никогда мне не забудешь те проклятые полтора года? – расстраивается мой избранник. Брови сходятся над переносицей, а главное замирает. Ох уж это чувство вины.

Качаю головой, с нежностью глядя на мужа. То, что он рассказывал мне о своем плене, мне хватило, чтобы понять, что там ему пришлось ну очень плохо. Как он сам как-то сказал:

– То, что они с нами делали, я даже вспоминать не хочу. Все началось с того, что они разожгли огонь и стали сжигать умерших. Я пришел в себя, когда меня тащили, застонал, наверное, видимо поняли что живой. Командир их велел меня в сторону оттащить. Нас таких 'везунчиков' семеро оказалось, да только до спасения дожили только двое. Едва закончив с телами, они позвали своих врачей, мы уж обрадовались, думали выкуп попросят и дай бог живыми останемся, как же, ошибались... Вылечили нас, а дальше начался ад... Использовали... Прямо как живое пушечное мясо, на котором можно свой молодняк обучить... Изувечат, залечат и снова увечат... Двое наших не выдержали – руки на себя наложили... Еще трое от ран скончались... Однажды я сам был готов себя убить, но тут вдруг услышал твой голос. Ты звала меня домой. Не смог... Но решил, что вернусь к тебе. Боролся, терпел, и когда уже не было никаких сил, пришла наша армия и разбила их лагерь.

– Я забыла и давно простила. Мне просто не нравится, когда ты судишь Михаила. Он любит твою дочь больше жизни, но им движет тот же долг, что и тобой.

– Ошибочный долг, война не стоит того, чтобы считать ее делом чести, если, конечно, она не на твоей земле и враг не идет против твоего дома. Мне остается только надеяться, что ему не придется понять это так же, как понял я.

Улыбнулась, собираясь ответить, что горжусь им, но тут раздался звонок в дверь.

– Кто это? – удивилась. Мы никого не ждали.

– Пошли, узнаем, – муж потянул за собой.

В дверях стояла девушка, точнее женщина лет двадцати пяти, взгляд мудрый, повидавший жизнь, и что-то в ней было такое знакомое. Выправка что ли? И эти неуверенность и страх...

– Здравствуйте вы Ангелина Николаевна? – голос тихий, мелодичный.

– Да, чем могу помочь?

– Вот, это от Петра, – протягивает мне плотный лист бумаги.

Мое сердце на миг замирает, затем я беру лист, разворачиваю и читаю:

'Привет, мам.

У меня все в порядке. Вот жену себе нашел. Прямо как отец тебя. Ее Стасей зовут. Ты только не будь с ней слишком строга, ладно. Я тебя очень люблю и Женьку с Клавой тоже. Скоро вернусь и мы с моим ангелочком поженимся. Она ведь тоже врач, ты позаботься о ней, ладно.

Передавай папе, что он может мною гордиться.

Твой сын Петр'

Снова, теперь уже внимательно смотрю на девушку. Невысокая, стройненькая, волосы русые, глаза карие на пол лица, первые морщинки вокруг глаз и тревога, плескающаяся в очах. Ждет моего вердикта и боится. А я... Я помня себя и уже сейчас видя, что девочка хорошая, могу только улыбнуться, отдать письмо мужу и сказать:

– Ну что же, заходи Анастасия, и будь как дома, невестушка...