Текст книги "The Broken One (СИ)"

Автор книги: Belacqua

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

========== Chapter 1 ==========

– Вы бы хотели получить от них прощение? – с явным усилием произнесла Доусон.

– Это невозможно, – ответил Барнс деланно-спокойным тоном. – Они бы не простили. И их не вернуть.

– Нет, – согласилась Иззи. Этого Барнс и ожидал. – Но можно вернуть вас.

– С делом вы уже ознакомились, – мужчина кивнул на папку в руках Иззи.

– Да, сэр, – ответила Доусон.

Они миновали входную зону и направлялись к дальнему отсеку по длинным тюремным коридорам.

– Пойманный нами преступник, однако же, из-за недавней деятельности прессы в представлении не нуждается, – усмехнулся Росс. – Но у вас появились вопросы.

– Несколько, да. Сэр, вы хотите установить, каково его психическое состояние? – Росс утвердительно кивнул. – Но у вас здесь лишь часть информации, – девушка раскрыла папку: напечатанные на машинке тексты, несколько мятых страниц, смазанные фотографии – все отсканированные копии. – Здесь нет ни даты рождения, ни сведений о родственниках, места рождения.

– Это пока вся информация, что я могу вам предоставить на данный момент. Нужно утрясти некоторые моменты и тогда вы получите полное досье.

От Иззи не ускользнуло сколь уклончиво отвечал Росс, но она все же промолчала.

– Но также нам нужен профайлинг, мисс Доусон, – уточнил Росс. – Лично от вас. Предоставленной информации должно хватить.

Это мы еще поглядим, подумала Иззи. Сколько они готовы будут предоставить ей позже.

– Возможно, – Иззи нахмурилась, перебрасывая в голове некоторые моменты с первой встречи с Россом в кабинете профессора Мелвилла. – Сэр, вы в самом деле считаете его психопатом?

Росс остановился посреди коридора и подозрительно огляделся: мимо прошли несколько работников тюрьмы, в том числе местные врачи и санитары. Иззи задумалась, не задала ли она вопрос слишком громко, ведь его наверняка расслышали люди, что проходили мимо. Неужели все настолько секретно и почему же ее основательно не подготовили? Надеются на ее добросовестность как врача и понимания обстановки ею в их глазах было достаточно, чтобы Иззи и не подумала раскрывать подробности кому бы то ни было.

– Как можно не сомневаться в моральных отклонениях человека, способного на убийство и проделывающего свою работу, не моргнув и глазом, как это делает он?

Доусон могла бы испугаться слов Росса, если бы ранее не ознакомилась с делом, в котором в самом деле значилось значительное число убийств. Но она не из робких и уже сталкивалась лицом к лицу с подобными людьми – пойманными убийцами и насильниками.

– К тому же, это внушительная строчка в резюме.

– Хотите услышать слова благодарности?

– Как хотите, – пожал плечами Росс.

Иззи лишь шумно выдохнула. Ради одного очевидного убийцы ее настоящее исследование отложено на неизвестный срок.

Перед воротами в блок необходимо было пройти еще один контрольно-пропускной пункт: досмотр, металлический детектор. Затем вновь длинный коридор.

– Давайте на чистоту, сэр, – голос Иззи сделался чуть тише, но и несколько настойчивее, что не ускользнуло от внимания Росса. – Я вижу, что творится вокруг и этот, по вашему мнению, психопат не очередной заурядный случай, ведь так?

– Прежде, чем вы подпишете согласие…

– Неразглашение я уже подписала.

– Да, но вы все еще можете отказаться, мисс, – Иззи растерянно оглядела Росса и путь, что им еще оставался до другого охранника у двери в конце коридора. – Документ, о котором я говорю, обязывает вас никогда и никому не разглашать информацию о том, чем вы будете здесь заниматься. Однако, оценка вашего труда и рекомендация без указания конкретной цели данного сотрудничества заимеет внушительный вес в вашей характеристике.

Мозг ее лихорадочно соображал и внутри боролись здравое желание отказаться – мало ли что они еще припрятали или о чем важном не сообщило ей правительство в лице посредника-Росса – и, в конце концов, азарт. Последнему отказать было сложнее, чем Иззи предполагала. Лоб ее покрылся испариной, ладони вспотели.

И она сделала решительный шаг к двери.

Иззи внимательно изучала документы на подписание, предвкушая, какие меры предосторожности успели применить люди, не сведущие в ходе терапевтического анализа. Она обратилась к охраннику:

– В кабинете есть стол? – спросила Иззи. Мужчина почувствовал, что обращались к нему, судя по совершенно спокойному лицу Доусон, повернутому к нему, и озадаченному выражению Росса, направленного на девушку.

– Стол, мем?

– Да, – Доусон кивнула, раскидывая в голове действительно ли ее вопрос звучал столь странно, раз вызвал такое удивление.

– Да, мем.

– Я прошу его убрать, сэр. Мне будет так легче работать, – на всякий случай разъяснила девушка. Мужчина лишь коротко кивнул, больше вопросов не последовало, и скрылся за дверью.

Поставив последнюю подпись, Иззи передала бумагу Россу – тот сложил листки в конверт.

– Это дело будет касаться лишь трех человек: меня, вас, мисс Доусон, и профессора Мелвилла.

– Четырех, сэр, – поправила Доусон. – Заключённого тоже.

– О, да… конечно, – кивнул Росс и снисходительно улыбнулся. Доусон его отношение к человеку, пусть тот и был преступником, не нравилось. Неизвестно, что они уже могли с ним сделать, какую боль причинить.

Провожаемая младшим сержантом в качестве охраны Иззи не чувствовала себя неловко или так, словно это она направлялась на допрос, – ей были привычны тюремные порядки. Не раз она оказывалась по ту сторону – в камере с заключенным. Однако сейчас с нею не будет наблюдателя. С профессором Мелвиллом они договорились, что будут обсуждать сеансы позже и он будет поправлять студентку, где-то подсказывать, в целом, – консультировать. Вся ответственность ложилась на плечи профессора, однако он доверял Доусон и полагал, что девушка справится. Без надзора учителя, который может вовремя поправить и подсказать, как поступать, где стоит прощупывать ситуацию, она окажется вне зоны комфорта, что позволит ей принимать решения самостоятельно, находясь один на один с преступником.

Сержант остановился у одной из дверей, набрал код, и после короткого сигнала дверь с легкостью открылась. Мужчина отступил, пропуская Изза.

Войдя в помещение, в котором эхом тут же отразился стук ее каблуков на глянцевом полу, Иззи прошла к стулу, что стоял по направлению от двери и только повернувшись к месту, где сидел человек, обнаружила всю особенность заключения конкретно этого ее нового пациента.

Иззи тяжко выдохнула, растерянно осматривая железную клетку сплошь из металла и стекла, в которой сидел обычный парень – явно не старше того, что довел ее до камеры, – только и он сам, находясь в пуленепробиваемом коробе, весь был закован в крепкие металлические путы, серебрившиеся в свете холодных ламп.

Заключенный сидел неподвижно – такие кандалы едва позволяли ему вздохнуть – уставившись в трещину на полу, в которой девушка не находила ничего примечательного. Длинные волосы закрывали лицо, широкие брови сходились к переносице двумя складками, выдавая его замкнутость и скрытность.

Иззи нахмурилась, еще раз оглядев железную клетку и только тогда, опомнившись, села на стул.

Блокнот в руке был зажат так сильно, что девушка не сразу заметила успевшие побелеть костяшки пальцев. Открыв первую страницу, она положила руку с карандашом в ней на страницу и вновь обратилась взглядом к человеку напротив. Попросив убрать стол, который бы разделял ее и пациента как лишняя преграда, препятствующая налаживанию контакта, Иззи совершенно не предполагала наличия преграды в установлении доверительных отношений в виде пуленепробиваемой – пусть и стеклянной – стены.

Совладав с мыслями и вспомнив о профессионализме, девушка затолкала свое смятение подальше и прочистила горло.

– Мистер Барнс, меня зовут Изабель Доусон, – она выдержала паузу. – Как вы знаете, некоторое время вы будете содержаться в исправительной тюрьме Сент-Винсент под присмотром специалистов. Вам следует помнить, что не смотря на строгое содержание, профессионалы призваны оказать вам заботу и позаботиться о вашей безопасности.

Иззи не знала, что до нее мистер Росс уже выступил в роли «плохого полицейского».

– Никто не намерен пытать вас, мистер Барнс, – глаза ее скользнули по заготовленным записям на первой странице, – Джеймс. Наш разговор конфиденциален.

Она напряглась, чтобы голос ее не дрогнул на последних словах по непонятной причине – толи из-за того, что на самом деле после сеанса она будет докладывать все профессору и Россу, толи от того, что произнесла его имя.

Отчасти она сказала правду. И в сущности, думала Иззи, профессора можно было бы не считать. Все равно, как если бы она размышляла с самой собой.

– Мистер Барнс… Джеймс, – поправила саму себя Иззи, – я задам вам ряд вопросов, не касающихся ваших действий, расцениваемых как нарушение законов штатов, – вновь бросила взгляд на текст, написанный собственной рукой, прочистила горло. – И не только штатов.

Иззи скривилась от странности подобранных ею слов. Вся ее натренированность куда-то улетучилась и ей казалось, увидь ее в таком состоянии профессор точно бы высмеял или отпустил замечание. Иззи не боялась, что человек разглядит ее смущение и чуть зардевшиеся щеки – он по-прежнему не обращал на нее внимания. Она задумалась, слышит ли он ее, находясь в своем стеклянном коконе.

Иззи занесла руку над блокнотом. Профессор просил ее отмечать каждую замеченную странность – если обычное молчание человека под стражей и в кандалах можно расценить странным и исключительным – и даже кажущуюся обычность. Любые действия, взгляды, шевеления, повороты головы. Паузы речи. Если, конечно, человека напротив все же удастся разговорить. Казалось, все могло пригодиться – Иззи набрасывала любые мимолетные мысли, возникавшие в ее голове.

– Джеймс, рано или поздно вам придется сказать хоть что-нибудь, – бросила она.

Вновь подняла глаза на Барнса – тот молча – по-прежнему молча – дырявил взглядом пространство пола, разделявшее их.

– Думаю, вам стоит понять, Джеймс, что вы здесь не в обстановке допроса, – интонация ее сменилась с той, с которой обычно перебрасываются формальностями, на чуть более мягкую, менее строго-профессиональную. Она вздохнула, открыла рот, но тут же его закрыла, затем подумала и попыталась вновь: – Джеймс, мы здесь только для того, чтобы оценить ваше психическое состояние.

Иззи вновь – довольно бессмысленно, как она уже выяснила, – ждала ответа.

Разочарованно выдохнув, девушка обратилась к записям в блокноте на коленях. Слова, фразы и предложения не соблюдали строгих границ линованных листов, будучи написанными на коленке. Почерк ее был размашист, обрывки скакали по листам. Позже ей самой придется расшифровывать свои записи и обсуждать их с профессором.

– Баки.

Слова долетели до ушей Иззи будто бы с опозданием – или же она сама запоздала с реакцией? – и рука ее, с зажатым в пальцах карандашом, зависла над листом.

– Меня зовут Баки.

Наконец Иззи смогла оторваться от блокнота и, подняв взгляд, она наткнулась на его – голубые глаза пристально смотрели в ее зеленые. Уголки ее губ потянулись вверх – надо же, первая победа! – но она тут же заставила их опуститься, напоминая, где она и кто перед нею. Пролистывая имеющееся у агентов досье на бывшего сержанта Джеймса Бьюкенена Барнса, Иззи готовилась называть заключённого его именем – Джеймсом. Тем, что было в досье на бумаге. И это вновь выбило почву у нее из-под ног.

Несколькими днями ранее.

Привыкнув к постоянному отсутствию профессора в его же кабинете, Изабель зашла, ни разу не замешкавшись, не попытавшись позвать учителя по имени – вдруг тот разбирался с картотекой где-то за стеллажами – и направилась к столу. Смахнув короткую записку – «Для Иззи» – Доусон взяла открытый новый конверт, поверх которого та лежала. Оценив взглядом содержимое, легко улыбнулась и запечатала пакет.

– Добрый вечер, мисс Доусон.

Иззи вздрогнула и отшатнулась к стене позади, прижав конверт к груди. Бегло оглядев комнату, она едва смогла различить силуэт человека в дальнем углу, до которого свет настольной лампы не доставал.

Мужчина поднялся из любимого кресла профессора и вышел на слабый свет. Строгая выправка, старомодный костюм, седые волосы, усы, ничего не выражающие глаза – она видела его утром в новостях.

– Сэр?

Доусон встряхнула головой чтобы сбросить наконец оцепенение. Государственный секретарь в кабинете ее научного руководителя. Иззи его так и не поприветствовала.

– Генри Мелвилл, профессор вашего альма-матер, встретил меня, выслушал, но отправил поручить дело вам, – Таддеус Росс вновь исчез в тени, затем послышался щелчок и комната озарилась теплым желтоватым светом. Иззи зажмурила глаза – яркий свет ослепил ее на мгновение.

– Какое… дело? – медленно вывела словами Доусон.

– Вы, наверное, слышали последние новости, – Росс говорил довольно быстро. Все еще пребывающая в легком недоумении Доусон едва поспевала за его речью. – И вы, вероятно, в курсе событий, ставших основной повесткой последних дней, – он выразительно посмотрел на Доусон, будто бы та точно знала, о каких конкретно событиях говорит секретарь. – Событий, вызвавших своего рода… кризис.

Иззи молчала, дожидаясь раскрытия сути «дела».

– Профессор Мелвилл изложил, что хотел бы поручить его вам, мисс Доусон. Конечно, под его личную ответственность, но также дополнительные консультации, так как вы еще не является дипломированным специалистом.

– В ущерб практики?

Росс удивленно вскинулся. Не такого вопроса он ждал.

– Сэр, у меня полный комплект пациентов из РМЦ, я не могу взять кого-то еще, – пояснила девушка.

– Мисс, вы не так поняли. Вам поручено заняться одним… пациентом.

– О, – только лишь слетело с губ Доусон и она опустилась в кресло профессора. Росс сел в гостевое напротив стола.

– Второй год аспирантуры подразумевает проведение научного исследования. Группового исследования, сэр, – с нажимом повторила девушка. – Я не могу заниматься лишь одним.

– Какого рода исследование?

– Эта информация не для посторонних, простите, но это даже не моя интеллектуальная собственность, а института, – тон голоса Доусон говорил сам за себя – больше она не намерена сказать и слова о работе.

– Вот видите, как просто, – ухмыльнулся секретарь. Иззи вжалась в спинку кресла и нахмурилась, пожалев о сказанном. – Мисс Доусон, это государственное учреждение…

– Я поняла, к чему вы ведете, – махнула рукой Иззи.

– К тому же ваша стипендия…

– Сэр, – вновь прервала его девушка и взглянула на Росса исподлобья, строго поджав губы, – кто пациент?

***

На другой день Иззи зашла в отсек более уверенно и с той же уверенностью села на стул.

После полу приветствия с ее стороны, нескольких вопросов, разочарованных вздохов, пустых взглядов – и коротких ответов с его, Доусон взяла папку, которую ранее зайдя в кабинет, отложила, зажав между собой и подлокотником, раз не было места, куда можно было бы ее положить.

– Мистер Барнс, – она обратилась к нему так, все ещё чувствуя странную неловкость от желания назвать его дружеским прозвищем. Неловкость, которую она прежде не испытывала к другим пациентам, даже когда те в красках отписывали свои действия по отношения к жертвам. – Наша встреча подходит к концу и напоследок вам нужно ознакомиться с документом. До выяснения степени вашего психического или же психопатического отклонения вам нужно подписать документ, который защитит все сказанное вами, а также мои врачебные заключения. Однако, в случае признания вас как не способного нести ответственность за собственные действия, подписанный документ автоматически аннулируется.

Джеймс поднял на неё взгляд впервые за сеанс, отчего Иззи почувствовала смущение от всего сказанного.

С чего бы, черт возьми.

– В общем, – нахмурилась Доусон. – Простая формальность. Но обязательная.

Она впервые отошла от стула и сократила расстояние между ними до возможного минимума. Сержант, охраняющий снаружи, рассказал ей, что с одной стороны есть выдвижной ящик. Доусон внимательно осмотрела боковую сторону клетки и различила очертания выдвижной панели. На выдвинутую панель положила ручку и бумагу с отмеченной галочкой, где стоило подписать.

Правая рука Барнса была несколько ослаблена от пут, но этого едва хватало, чтобы он мог взять ручку и набросать подобие подписи на листе.

Только сейчас Иззи заметила ещё одну странность – левая рука сержанта была… металлической. Она озадаченно вновь нахмурилась и закусила губу, как в первый раз, когда попала в камеру. Ей была видна лишь кисть, остальное скрывала тюремная роба.

Барнс оставил попытки вывести ручкой хоть что-то более-менее напоминающее подпись. Все это казалось чертовски странным и даже комичным. Иззи знала, что для всех Баки Барнс беспощадный, хладнокровный преступник, которого клевещут по новостям. Таким же его видело правительство и руководство – те, кто посадил его в клетку.

Иззи оказались зажата между двух своих сущностей – той, что с бесстрастным лицом плела заковыристые нити юридического канцелярита и той, что видела перед собой сломленного человека. Но ей нужно было сохранять холодную голову, держа мысль, что человек перед нею действительно ужасный преступник. Сколько раз она ловила себя на том, что вот-вот поддастся обаянию заключённого перед нею, но она научилась сохранять бдительность, которая в данный момент отчего-то хромала и вообще, кажется, решила покинуть ее.

Иззи забрала листок и ручку – отметив, что в самом деле забрала, ибо такой предмет, как обычная ручка, в умелых руках мог превратиться как в оружие, так и в ключ к спасению.

Девушка не заметила, как Барнс провожал ее взглядом, пока она не вернулась к стулу за блокнотом и не покинула помещение.

***

– Он психопат, мисс Доусон, – лицо Росса покрылось красными пятнами. – Он безжалостно убивал людей по приказу.

Доусон провела четыре сеанса терапии прежде, чем Росс вызвал девушку для сдачи первых результатов. Росс знал, что с такими, как Барнс придется туго, но в особенности его злил отказ профессора, который послал на эту сложную работу студентку без диплома. Ему даже пришлось уговаривать девчонку.

– Сэр, простите, но Барнс не проходит… – пыталась вставить слово Изабель.

– Как же вы объясните его мотивы? Он – чудовище! Психопат и убийца! – Росс с силой опустил ладонь на стол рядом с монитором.

Внезапное действие не вызвало испуга. Иззи и не с таким приходилось иметь дело.

Ей было нечего сказать, она возмущённо вдыхала ртом воздух, не в силах подобрать правильные слова, вернее, не в состоянии найти нужные, чтобы дать точное название тому, что происходит с Барнсом.

– При всем уважении, это вы вызвали меня сюда, чтобы поставить диагноз, так что позвольте мне выполнять мою работу, – выпалила Доусон, и, опомнившись, вежливо добавила: – сэр.

Росс поджал тонкие губы.

– Мистер Росс, – продолжала Иззи, пока Росс буравил напряженным взглядом экран монитора с записью сеанса, – Барнс не проходит Исправленный перечень психопатических черт Хэра уже по первому пункту, не говоря об остальных пун…

– И что там за первый пункт?

– Болтливость.

Росс неоднозначна хмыкнул, все ещё просматривав записи терапевтических встреч с молчаливым сержантом.

***

Посещения камеры Барнса и порой долгие беседы дольше положенного давали свои плоды. Но каждый раз Иззи было все труднее переступать порог помещения – то, чем делился с ней Джеймс с трудом можно было назвать рядовой ситуацией травмированного человека – его случай не вписывался ни в одну категорию и ей пришлось отказать от них вовсе. Но это отнюдь не убавляло интереса к случаю Барнса. Пусть на душе у неё порой висел камень, пусть иногда она проваливалась в свои, запертые, но яркие на темные тона эмоций воспоминания, она продолжала вытаскивать из Барнса по крупицам детали, способные собраться в одно целое.

– Джеймс, вы убивали…

Барнс болезненно поморщился.

Иззи замолкала, давая его памяти нарисовать нужные картинки, вспомнить. Сердце ее болезненно сжималось, и она гадала, чувствует ли Барнс, как иногда дрожит ее голос, замечает ли изменение интонаций. Она больше не использовала пресловутый канцелярит, выключила ту часть себя.

Рука ее с трудом поддавалась выводить вопросы и тем более сложнее было записывать ответы Джеймса, но Иззи понимала, что ей было необходимо ступить на эту территории, как бы ни было больно. Хотя отчего-то такие привычные действия стали казаться ей своего рода неуважением. Она стыдилась, что приходилось отвлекаться, записывая его слова, но это было необходимо. Ей еще пригодятся эти записи.

Пробивающий из-под корки отстраненности, недоверия и сомнений испуганный взгляд Барнса ударял по ней и заставлял сердце падать куда-то вниз. Она списывала это на возникшее сочувствие к человеку напротив.

– Что вы чувствовали? – мягко спросила она.

– Когда убивал или после? – Барнс начал отзываться почти сразу только в последние дни. Это был прогресс. Это удивляло.

– Когда убивали, – резонный выбор со стороны девушки.

– Я не помню.

– А после убийства?

По лицу Баки пробежала тень, он вжался в металлическое кресло.

Иззи не опустила глаз, не подняла руку с карандашом, чтобы отметить в блокноте желание Барнса заткнуть воспоминания, желание убежать от них, выжечь из подсознания.

Слух Иззи навострился донельзя, сквозь шум крови в собственных ушах и биение сердца она, казалось, слышала, как за сотни метров от камеры подавался короткий сигнал разблокировки, как раздвигались двери, как скрежетали железные решетки.

– Это были боль, отчаяние, раскаяние, скорбь… – продолжала Иззи.

– Все, – рвано выдохнул Барнс, – все перечисленное.

– Вы убивали по собственной воле?

– Нет, – Барнс ответил с нажимом. – Это был приказ. Это было… задание.

Задание? – вывела Иззи в блокноте.

– Вы были наемным убийцей?

– Нет.

Иззи закусила губу и, вздёрнув брови, разочарованно выдохнула. Пазл не складывался. Чувство недосказанности сгущало воздух в камере, делая его душным.

– И все же вы делали это по собственной воле? – придавила Изабель.

– Нет, – Барнс почти вскрикнул. Он дернулся вперёд и вперил взгляд в девушку. Иззи замерла, пытаясь запомнить эту немую сцену и сейчас, а может позже, когда сможет пересказать профессору, рассмотреть все детали и осмыслить. Прежде Барнс редко награждал ее чем-то, кроме мимолетных, едва заметных взглядов затравленного, раздражённого человека.

– Они снятся вам, Джеймс? Ваши… жертвы? – никогда ещё Иззи не давались подобные вопросы, которые она задавала насильникам в тюрьмах уже не одну сотню раз, столь нелегко.

Глаза Барнса же обрели осмысленность, туман в голове растворился. Но в них по-прежнему были горечь и отчаяние, от которых Иззи становилось дурно до тошноты. Следующие слова, с трудом слетевшие с губ Джеймса, прозвучали в почти пустом помещении громче, чем звон колоколов:

– Они снятся мне каждую ночь.

Эти слова выбили весь воздух из ее легких.

– Вы бы хотели получить от них прощение? – с явным усилием произнесла Доусон.

Взгляд его уплыл куда-то вниз и Иззи даже показалось, что глаза его заблестели.

– Это невозможно, – сказал Барнс деланно-спокойным тоном. – На этом все. Они бы не простили. И их не вернуть.

– Нет, – согласилась Иззи. Этого Барнс и ожидал. Но случайная мысль сверкнула в глазах Изабель. – Но можно вернуть вас.

***

Университетский кампус дышал жизнью. С наступление весны студенты высыпали в скверы и на лужайки, едва сошел снег, и бурая земля обросла свежей зеленью. Иззи нашла Мелвилла на одной из дорожек до корпуса – профессор решил прогуляться по длинному пути, впитывая медовые ноты распустившихся почек на деревьев вместо привычных затхлых запахов серой пыли на древних фолиантах на полках.

– Не понимаю, как можно… убивать, но при этом чувствовать раскаяние, – они говорили уже десять минут, а тонкая тропинка все не кончалась. Интересно, как студенты успевали добежать за перемену из одного блока в другой? Иззи не приходилось метаться в своё время по кампусу, но ее неплохо натаскали проходить дистанции раз за разом через поле размером с футбольное, ползком прямо по грязи. Позже, избрав для себя иной совсем иной путь, Доусон отправляли в тюрьмы и лечебницы, где она перемещалась только от стойки администрации, где стояла единственная кофе-машина, до кабинета.

– Я думаю, ответ крутится у вас на языке, Изабель, – профессор задумчиво сложил руки на пояснице, то и дело разглядывая распустившиеся цветы на яблонях или мелкую поросль с солнечной стороны. – Ты имеешь дело с военным, с солдатом. А ты знаешь, на что способны эти люди.

Иззи усмехнулась.

– Часто они умеют только кричать, профессор, но сами никогда не были на войне.

– А ты была, – профессор выразительно посмотрел на девушку.

– Это не была война, сэр, – Иззи заметно сникла и отвела глаза, поджав губы и опустив глаза.

– Так или иначе, ты знаешь даже больше меня. Как там твоя помощь со стороны?

Несколькими днями ранее Иззи связалась со своей знакомой и попросила у неё поднять документы об испытаниях на солдатах, однако в точности не зная, что именно нужно искать.

– Пока ничего. Росс отследил примерное место действия Барнса. Вернее сказать, предполагаемые места действия. В основном это Европа и Азия. Так что я позвонила Зои. Она работает в архиве. Помните, вы были на конференции в Латверии, где мы впервые встретились?

– Вы были вся в синяках, мисс Доусон, – чуть рассмеялся профессор.

– И в весьма скверном расположении духа, – парировала девушка. – Это было как раз после…

Иззи замолчала, боясь вновь надорвать и без того хрупкую брешь и увидеть то, из-за чего она подала в отставку. Профессор понимающе молчал, дожидаясь пока Иззи сама вновь продолжит.

– Вы правы, они способны на страшные вещи, – вернулась Иззи к ранее озвученным словам, – взять хотя бы эксперимент Суперсолдат.

Доусон и Мелвилл уже преодолели длинную тропу и шли вдоль коридора блока института психологии – звуки их шагов звонко отскакивали от пола и стен.

– Барнс испытывает раскаяние, что в очередной раз опровергает обвинения Росса, – выплюнула последнюю часть предложения Иззи. – Даже во снах – единственном времени, когда мы можем быть по-настоящему свободны – ему нет спасения от кошмаров. Он видит их всех, профессор.

Мелвилл устало облокотился о стол, Иззи замерла недалеко от порога, не дойдя пары шагов до кресла, прижимая папку к груди обеими руками – этого она кажется не осознавала, пребывая в своих мыслях где-то в разных отрезках времени на терапии с Джеймсом.

– Я думала – он сам выстроил неприступную стену в своём сознании, – задумчиво сказала Изабель.

Мелвилл поднял со стола книгу и протянул Иззи. Девушка пришла в себя и несмело взяла книгу, подняла на профессора вопросительный взгляд.

– Нашел в библиотеке по описанию. Может, поможет.

Доусон поблагодарила Мелвилла и уже оказалась у порога, как в спину ей прилетели слова:

– Не натвори глупостей, Иззи, – сказал профессор уходящей Доусон. Она обернулась в проеме, держась одной рукой за ручку двери, и, после некоторого осмысления и намека на замешательство, коротко кивнула.

***

– Было очень холодно, – голос Барнса звучал глухо, сдавленно, хрипло, но не по причине бронированного стекла, отдаляющего его от Доусон.

Иззи спрашивала, что он помнит о самом себе и каждый его ответ давался парню с трудом.

– Вас держали в тюрьме? – спрашивала Иззи. Барнс молчал. – Иногда задержанных держат в холодильных камерах, это было нечто подобное?

Взгляд его метался в поисках того, за что можно было бы зацепиться. Несколько раз он мельком смотрел на Иззи, но также быстро отводил глаза. В его напряженном лице, поджатых губах, растерянном взгляде Иззи считывала, как трудно Барнсу собраться с мыслями, отыскать нужное в воспоминаниях. Оставшихся у него воспоминаниях.

– С вами что-то делали? Ваша рука… это протез? – уже произнесенный вопрос показался глупым, и она чуть скривилась. В который раз ее любопытство опережает правильные мысли, правильные вопросы, которые действительно стоили внимания.

– Да, – вновь глухо долетело до Иззи.

– Вам было больно?

Лицо Барнса исказилось в страдальческой гримасе и это было ответом.

Иззи сделала пометку в блокноте – совсем бездушно, как могло показаться со стороны, но она не нянчиться сюда пришла. С человеком перед нею делали что-то ужасное.

– Джеймс, вас допрашивали?

Доусон приготовилась занести очередной его короткий ответ и уже будто бы знала, каким он будет. Рука ее стала выводить утвердительное слово, но истинный и вновь короткий ответ Барнса озадачил ее сильнее прежнего:

– Нет, – выдохнул он.

– Но вы были пленником?

Он долго молчал и, казалось Иззи, силился ответить, открывая и закрывая рот, но с него срывалось лишь рваное прерывистое дыхание. Хотел ли он рассказать ей правду, но был не в силах подобрать правильные слова – Иззи не знала. Мешало ли что-то в нем самом, в его голове дать правильным словам, что скреблись под черепной коробкой, сорваться, разрушив выстроенные в его мозгу стены кем-то другим?

Иззи поймала себя на том, что брови ее сдвинуты и со стороны могло показаться она сочувствующе смотрела на человека напротив. Она заставила мышцы лица расслабиться и вновь опустила глаза к блокноту, пережёвывая своё странное состояние и чувства, которым было трудно дать название.

Неосознанно Иззи выдержала паузу, прежде, чем задать ещё один короткий вопрос, она вновь почувствовала укол любопытства, но позволила ему завладеть ею, отчасти чувствуя в нем что-то честное, что-то от самой себя. Теперь и ее горло будто что-то сдавливало.

– Вам было одиноко?

– Всегда.

К горлу подступил ком и Иззи с трудом его сглотнула. Нервно перебирая края блокнота, пребывая где-то в глубинах собственного сознания, там, куда она не позволяла заглянуть никому и куда сама порой боялась спускаться в сковывающем ее тело страхе. Иззи упустила то, как изучал ее реакцию Барнс, видя ее всю перед собой – совершенно потерянную в данный момент. Это удивляло.

Страх просочился в легкие и осел там неприятным осадком, сдавливая, вызывая гнетущую боль. Ноющую, тоскливую. Ту, о которой он старался не думать.

И возникшее между ними напряжение вдруг стало тем, что одновременно и объединяло их, и разделяло.

– А что же… – голос ее сорвался и звук улетел куда-то в желудок, прихватив с собой ее клокочущее сердце в моменте, когда их взгляды вновь встретились. Он поймал ее состояние, читал его, как она читала его.

Иззи хоть и залилась краской, но продолжила играть свою роль:

– Что случилось с вашей рукой? Почему она… почему ваш протез металлический?

Ее, казалось бы, простые, односложные вопросы поднимали из глубин его души давно запрятанные чувства, подавленные эмоции. Он чувствовал, что может открыться ей; почти сам того не сознавая, готов был довериться Иззи, но неведомый доныне страх останавливал его, и, будто бы прочитав его мысли, Доусон сказала: