Текст книги "«Несчастливая» квартира (СИ)"
Автор книги: Becky Kill
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)
Тусклые блики скользили по золотому ободку обручального кольца. Ирка медленно вертела его между большим и указательным пальцами – в одну сторону, затем в другую…
– Как продвигается выдворение?..
Ирка прижала смартфон щекой к плечу, поправляя соскочивший с ноги под стулом тапок, и потеряла конец Дашиной фразы. Догадаться, о чём она спросила, впрочем, было несложно. Нашарив и надев тапочек, в процессе с шипением ударившись коленом о круглый кухонный стол, за которым сидела, Дева Надежды снова перехватила телефон свободной левой рукой.
– Пока никак, жду у моря погоды. То ли хитрый он такой, то ли бродит где-то по этажам – хотя, вроде как, только в квартире его и видели, – но до сих пор не встречала. Как ни пробовала приманить – бестолку! Кажется, это затянется на неопределённое время… Я уже, вроде как, начинаю в этой заплесневевшей квартире приживаться, – усмехнувшись в трубку, устало пошутила Ирка.
– Ты одна? А Матвей где? – удивилась трубка.
– В Красноярске.
– Зачем?
– Без понятия. Но в ближайшее время его можно не ждать, это точно.
Даша на том конце телефона замолчала, среагировав на Иркин тон, а затем робко, но всё же протянула:
– А у вас… всё хорошо?
Ирка знала Одиночку достаточно, чтоб понимать, что её вопрос был продиктован не жадным любопытством, а искренним дружеским беспокойством за неё – только потому и ответила, не отрывая загипнотизированного взгляда от скользящих по кольцу бликов. Коротко и честно, но как-то совершенно отстраненно, словно и слова были не её, и голос, и вообще она понятия не имела, кто та девушка, что издала эти звуки:
– Нет.
Снова длинная пауза и совсем несчастное:
– Ир, если это из-за меня…
Ирка, закусив губу, покачала головой, от чего уже отросшие ниже ключиц распущенные волосы мотнулись из сторону в сторону.
– Даша, ты тут совершенно не при чем – не так, как думаешь, – твёрдо заверила она. – Не переживай, пожалуйста, ты ничего не сделала – несмотря на все провокации, между прочим! Ты не виновата, что Матвей… ну, такой. В последнее время он распускает хвост перед каждой юбкой, и делает это специально. У него злобная ревнивая трясучка начинается, даже когда мне какой-нибудь школьник дверь в супермаркете придержит, но при этом ему непременно надо, чтоб все женщины вокруг млели от одного его присутствия, даже если ни одна из этих женщин не сдалась ему и подавно. И мне это его бесконечное и бессмысленное самоутверждение уже, – она закрыла глаза и выдохнула, – уже так надоело, просто достало! Но то, что он даже тебя, Одиночку, в угоду своему хорошему настроению от этого не избавил – он же знает, прекрасно знает всё! – верх бессовестности. Это… гадко. Я устала. Мы ещё не женаты, а я уже от него устала, – обреченно закончила Ирка, ставя локоть на столешницу и упираясь лбом в ладонь.
– Всё так… ненадежно, понимаешь? – жалобно добавила она. – Кроме того, он меня не слушает. Не воспринимает мои недовольства всерьёз. Он считает, что знает всё лучше – даже мои собственные чувства. Его нездорово зашкаливающая самоуверенность перестала очаровывать меня ещё года этак два назад и теперь исключительно бесит. Он умудрился остаться эгоистом даже в любви, которая по своему определению должна исключать эгоизм! В какой-то момент он правда, правда стал лучше – и именно тогда я в него по-настоящему влюбилась, – а потом всё снова покатилось назад, как вагончик на рельсах американских горок… Ну, знаешь, когда аттракцион уже тормозят, но кабинки ещё движутся по инерции и кажется, что вы вот-вот заедете на ещё одну горку и со свистом покатитесь дальше – а потом тяга возвращает к месту, где нужно слазить. И честно: кажется, если я не слезу сейчас – меня стошнит. Ещё эти его некромагические приколы…
Ирка сердито нахмурилась.
– Нет, ну, допустим, скелет, который у нас уже на регулярных правах посудомойки – это практично и даже забавно, если не заставать его спросонья на кухне посреди ночи. Но когда Матвей прямо в центре гостиной на газетке разложил человеческий кишечник, чтоб просушился…
– Гадость.
– Это ты ещё не нюхала.
Даша вздохнула.
– Подожди. Так вы что, решили… М-м, как это в кино говорят… Расторгнуть помолвку?
– «Мы»? – Ирка фыркнула. – Судя по нашей последней ссоре, Багрова как раз-таки в сложившейся картине наших отношений всё устраивает, и менять он ничего не собирается – что, собственно, и послужило предметом ссоры. А я ещё ничего не решила. Я просто…
– Устала? – сочувственно подсказала Даша.
– Угу.
В трубке послышался собачий лай. Ирка улыбнулась.
– Как там Мик, не надоел? Не сильно мешает?
– Ну… Антигону, судя по его стенаниям – катастрофически, мне – вообще нет, – тихо засмеялась Одиночка.
Она явно рада была свернуть с неловкой и тяжелой темы Иркиных отношений с женихом, которую сама же неосторожно и подняла. Ирка, запоздало спохватившаяся, что зря вывалила это всё на валькирию, у которой своих проблем было по горло, тоже ухватилась за представившуюся возможность. Они ещё немного поболтали о бессмертном щенке, которого, ввиду отсутствия Матвея и занятости Ирки, пришлось временно передать на попечение Даши. Затем попрощались, и Дева Надежды первой нажала на красную сенсорную кнопку «отбоя».
Отложив телефон, Ирка выпрямила спину и хмуро посмотрела на всё ещё зажатое между пальцами обручальное кольцо. На душе скребли кошки, надевать его на место настроения не было. Поразмыслив ещё немного, она протянула руку и со звоном уронила кольцо в пустую керамическую пепельницу – белого цвета, с отколотым краем, – стоявшую на вязаной салфетке в центре стола. Пепельница была в форме сердца, так что Ирка, оценив иронию по достоинству, посчитала, что ему там пока самое место. Пепельницу, в свою очередь, она с глаз долой переставила на старый, еле-еле с дребезжанием работающий холодильник «Донбасс» за пустую деревянную хлебницу, расписанную выцветшими за много лет на солнце и полустершимися маками.
В дверь позвонили. Звонок в этой квартире не тренькал, а жужжал, словно сердитое насекомое. Ирка, быстро шлепая тапочками по отслоившемуся кое-где от пола линолеуму, подошла к оббитой дерматином двери и уже принялась щёлкать щедро навешанными на неё замками, когда поймала своё отражение в мутном зеркале тёмной прихожей. Быстро заправив голубую рубашку обратно в джинсы, а каштановые волосы – за уши, она отперла последний засов.
На пороге стоял высокий, широкоплечий мужчина – судя по виду, лет на пять её старше, – и, пряча руки в карманы зеленой спортивной куртки, робко, что не вполне соответствовало его обветренному лицу с короткой светлой бородой, улыбался.
– Ты, наверное, Ванька Валялкин.
Мужчина согласно кивнул.
– Привет. А ты, видно, Дева Надежды, которая мне писала?
– Ирка. Привет.
Она поймала себя на мысли, что этот Ванька ей понравился. Вот так вот сразу, сходу. С первого взгляда. Его окружала неуловимая аура спокойствия и уверенности, но не угрожающая, как у Матвея, а… добрая. Другого слова у Ирки подобрать не вышло. Отчего-то сразу стало ясно, почему Свет рекомендовал именно его. Она уже улыбалась, пропуская Ваньку в квартиру и запирая за ним дверь. Наблюдала за тем, как он, скинув с плеч рюкзак и присев на корточки, расшнуровывает старые кроссовки, широко раскрытыми глазами.
– Нормально добрался?
– Не буду жаловаться, – уклончиво пошутил он, выпрямляясь. – Расскажешь, что тут приключилось? Я не совсем понял, в чем проблема, если честно. Твоё письмо было довольно расплывчатым в терминологии.
Ванька испытующе покосился на Деву Надежды. Та, сложив руки на груди, прислонялась к закрытой за ним двери.
– Но ты всё равно прилетел, – любопытно склонов голову, отметила она – больше для самой себя, чем для собеседника.
Но Валялкин всё равно отозвался:
– Ну, сложно отказать, когда к тебе за помощью обращается сам Свет… Или его прямые подчиненные. И ещё мне стало любопытно – не без этого, конечно, – лукаво улыбнулся ей мужчина исподлобья.
Ирка бессознательно убрала руки за спину и, поймав пальцами дверную ручку, чуть качнулась вперед-назад.
– Терминология расплывчатая, потому что случай… мм… нестандартный, – спохватившись, поспешила пояснить она. – Я сейчас объясню, ты… тапочки надень. Они вон там, в ящике.
– Смотрю, ты уже успела тут обжиться! – заметил Валялкин, доставая вылинявшие тапочки из красной в цветочек ткани – впрочем, вполне подошедшие ему по размеру.
– Вроде как. Даже суп вчера сварила! Ну, попыталась, – она смущенно почесала нос кончиком пальца. Суп вышел таким невозможно солёным, что его пришлось слить в только чудом не забившуюся канализацию старого дома. – Ой, а ты, наверно, есть хочешь?
Валялкин отчего-то развеселился, потёр ладонью светлую щетину на подбородке.
– Вопрос некорректен: есть я всегда хочу! Но я сам себя обслужу, не переживай – мне не привыкать, – успокоил он, вешай на крючок в прихожей куртку, под которой оказалась синяя водолазка без горла, и скрылся в тесной ванной.
Там Валялкин вымыл руки, пока Ирка, юркнувшая на кухню, ставила на газовую конфорку чайник (электрического в квартире не было). Затем, с интересом оглядываясь, гость присоединился к ней.
Пока закипал чайник, сели за круглый стол – Ирка на стул, Ванька на табурет, уперев локти в края столешницы. Дева Надежды снова заправила волосы за уши, случайно зацепив при этом пальцами болтающуюся серьгу-цепочку.
– Так ты не маг? – на всякий случай ещё раз уточнила Ирка, обеими руками поправляя расстегнувшуюся сережку. Она до сих пор была удивлена, что для решения подобных дел Свет привлек обычного лопухоида.
– Бывший маг. Уже долго без магии живу, – спокойно уточнил Валялкин. – Но до сих пор немного странно ходить без магического перстня. В смысле, я с детства привык, что он постоянно у меня на пальце… – усмехнувшись, зачем-то добавил он, кинув взгляд на правую руку, ладонь которой лежала на столе. Сжал и разжал кулак, затем снова поглядел на Ирку.
– Ира, слушай, я ветеринар, и я действительно могу поладить с магическим существами, даже с некоторой нежитью – до сих пор. Но при чем тут… ээ… призрак?
– Ну, понимаешь… – Ирка, которой неожиданно понравилось, как мягко Ванька только что произнес её имя (ей вообще нравился его голос, глубокий и в то же время как будто всегда ласковый), сложила вместе ладони и качнула ими из стороны в сторону. – Это призрак кота.
Светлые Ванькины брови удивленно взлетели вверх.
– У животных не бывает призраков.
– А это и не животное – по сути. Это человек.
Ирка вздохнула и принялась объяснять.
– Жил тут один маг, Антон Заболотный. Любил экспериментировать со сменами ипостаси. Ты, конечно, в курсе, что в животных по своей воле могут обращаться только оборотни и валькирии-одиночки. И еще тебя могут таким образом проклясть, как всех этих заколдованных принцев, но выйти из этого состояния потом, во-первых, самостоятельно не выйдет, во-вторых – та ещё морока! Он ни оборотнем, ни проклятым, ни тем более Одиночкой, разумеется, не являлся, но, как говорится, год за годом упрямо шагал к своей мечте широкими шагами… по кругу. Пока однажды чего-то там его не озарило. Заболотный изобрел заклинание временной трансформации. И спустя пять лет работы над ним наконец успешно обратил себя в кота. Но, видно, в этом состоянии животные инстинкты перевешивали человеческий разум, потому что кот через открытое окно (этаж, видишь, второй, карниз широкий, перед окном липа растёт) сразу удрал гулять, и буквально через десять минут за углом его сбила машина. Не насмерть, так что кот ещё смог вернуться в квартиру… Но дожить до момента, когда заклинание выветрится, и помочь себе не успел. В общем он умер, физически и, судя по всему, ментально в большей части будучи котом. Тело потом, по истечении срока действия заклинания, снова в человеческое обратилось, а душа так и застряла в прежней форме.
– Обидно.
– Ага. Теперь он тут хулиганит. Устраивает жильцам «нехорошую» квартиру, её уже третий раз перепродают, а последняя хозяйка тут вовсе не живет. Пытается сдавать в аренду, но всё больше посуточно, потому что дольше тут оставаться отказываются.
– А с чего вдруг Свет так озаботился мелкими проделками полтергейста, что лично занялся его перевоспитанием? Это же как если бы хулиган кинул камень в чье-то окно, а на вызов вместо полиции отправили отряд спецназа и вертолет, обеспечивающий поддержку с воздуха.
– Ну, ещё зависит от того, что за хулиган и чье это было окно… – улыбнувшись, заметила Ирка. – Но ты прав: обычно в таких случаях мы не вмешиваемся, даже не обращаем внимание. Можно подумать, делать Свету больше нечего – каждую пакостную нежить воспитывать! Но эта квартира теперь стала стратегически важна. Через две недели сюда должна заселиться одна девушка, которая вскоре после этого подружиться с женщиной из квартиры выше и должна будет помочь той в новом начинании, которое будет иметь пока что неизвестные, но значительные и благоприятные последствия для Света. Так что она ни в коем случае не должна удрать отсюда на вторую же ночь, напуганная до смерти шипением под кроватью и скрежетом стачиваемых о ножку кресла когтей! Котона позарез нужно призвать у порядку. Но я здесь уже неделю, а он мне на глаза даже не показывается. Сроки начинают поджимать, вот я и спросила, не может ли мне кто-то… Ты чего?
– «Котона»? – всё ещё посмеиваясь, переспросил Ванька.
– Ну да, – Ирка немного смутилась. – Я его так называю. Он кот и он же Антон. Если сложить вместе, получается Котон.
– А почему нельзя просто звать его Антоном? – искренне заинтересовался бывший маг. – Это ведь его имя.
Ирка категорично мотнула головой.
– Я хорошо разбираюсь в том, как работают смены ипостаси, и как бывает, когда теряешь над этим процессом контроль. Антоном звали человека, а кот – это уже совсем другая личность. Значит, и имя у него должно быть своё.
Ванька чуть сощурил на девушку свои ну прямо поразительного василькового цвета глаза, но ничего больше не спросил.
Наконец закипел чайник. Пока Ирка, прихватив горячую железную ручку валявшейся на батарее тряпкой, разливала кипяток по красным в горошек чашкам, Валялкин вытащил из кармана и расстелил на столе небольшой потертый обрывок скатерти. Как оказалось минутой позже – самобранки.
– Угощайся, пожалуйста, – с удовольствием нападая на предоставленный той бутерброд с колбасой, предложи он Ирке.
Дева Надежды пожала плечами и угостилась хрустящим малосольным огурцом, не погнушавшись запить его разбавленным холодной водой чаем. Настроение к тому времени у неё было странно приподнятым.
***
– Кис-кис-кис!..
Ирка сокрушенно вздохнула. Ванька высунул вихрастую светлую голову из-под шкафа, ладонью стряхивая с макушки комки пыли и одного таракана.
– Мда, упрямый… котик, – пожевав губу, констатировал бывший маг.
Ирка, за неимением, что добавить, снова вздохнула и вгрызлась в грушу. Совместными усилиями они с Ванькой старались выманить призрака уже третий день, но особых успехов Валялкин, как и она ранее, ещё не добился. Ночью кот шуршал в комнатах, мяукал, скреб когтями о половицы и даже уронил с окна горшок, в котором ещё год назад умерла фиалка, но всё ещё осталась земля, которую сердитой Ирке пришлось утром сметать в совок. В первую ночь он даже нагло прошёлся спящему на диване Ваньке по широкой груди – Валялкин в полудреме различил смутно белеющий кошачий силуэт – но по арктически спокойной реакции нового квартиранта сообразив, что тот птица стреляная и до инфаркта его так просто не доведешь, больше Ваньке на глаза не показывался.
– Нам всего-то надо нацепить на него эту штуку. Секундочка дела… – раздраженно бурчала Ирка, вертя в пальцах тонкий кошачий ошейник, подозрительно похожий на ошейник от блох.
– А что это, конкретно? – так и сидя на корточках перед шкафом, заинтересовался Ванька.
– Успокоительное, – коротко пояснила она.
По чуть сошедшимся светлым бровями видя, что Валялкин не удовлетворен ответом, Ирка пожала плечами и добавила:
– Мне это из небесной канцелярии передали. Что-то вроде смирительной рубашки для буянящего призрака. Ошейник заколдован, как только наденем – кот сразу почувствует умиротворение и растеряет охоту хулиганить и пугать жильцов. Может, даже переберется из квартиры куда-нибудь в место потише – на чердак там или в подвал… Только надо его сначала выманить, чтоб надеть эту штуку, конечно. А он как чувствует: от нас удирает, – вздохнула она, запихивая красный пластмассовый ошейник в задний карман джинс.
– Прояви терпение, – улыбнулся Ванька. – Коты любопытные. Если говоришь, что психологически он больше кот, чем человек – значит, обязательно покажется: захочет рассмотреть нас поближе.
Валялкин снова взлохматил пятернёй волосы в поиске потенциально затерявшихся там друзей первого таракана. Оных, к своей радости, не обнаружил и поднялся на ноги.
– Слушай… – медленно потирая широкие ладони, словно хотел свернуть пыль на них в рулончик, он исподлобья испытующе покосился на девушку. – Ты сказала мне, что хорошо разбираешься в сменах ипостаси…
– Раньше я была валькирией-одиночкой, – не став дожидаться конца вопроса, Ирка подняла голову и открыто взглянула на него.
На какой-то момент они встретились глазами. Затем Ирка, смутившись, отвела их и быстро, нервно потерла пальцем кончик носа.
– Ясно, – кивнув, улыбнулся Ванька. – А теперь Дева Надежды, значит? Неплохой карьерный рост.
– Да, в общем-то. Жить стало немного спокойнее, и с личной жизнью попроще… – она непроизвольно хмыкнула. – Ну, по крайней мере, должно быть когда-нибудь снова попроще.
– Ну а… Как обстоят твои дела с личной жизнью? – тряхнув волосам, спросила она, не став вдаваться в неприятные подробности. Умом Ирка отлично осознавала, что задавать Ваньке такой вопрос в лоб вопиющее хамство, но уж очень ей было любопытно.
Валялкин отреагировал почти невозмутимо – почти, потому что одна складка на лбу ниже светлой линии волос всё же образовалась, пока он беззаботно пожимал плечами.
– Три года тому мы с любовью моего детства окончательно разошлись во мнениях о своём будущем и друг о друге как его части – так что с тех пор никак. Меня не привлекают межвидовые отношения, а дам, с которыми можно было бы закрутить пылкий таёжный роман, кроме мавок, русалок и дриад, в моей лесной округе не водится! – поясняя, пошутил он.
– О нет, не верю! Хоть какие-то населенные пункты с прилагающимся, собственно, к ним населением в округе должны быть – берешь же ты где-то еду и всякие вещи, – отсмеявшись, логично заключила Ирка, красноречиво шевельнув бровями.
– Еду и всякие вещи беру. Людей обоих полов по пути не трогаю, – в тон ей заверил
Валялкин.
Теперь его, похоже, забавлял этот разговор, хотя до его начала Ирка поставила бы на то, что ветеринар смутится. А на самом деле больше выглядело так, будто он с ней ненавязчиво… флиртовал? Или её воображение старательно выдавало желаемое за действительное?
Дева Надежды чуть было не ляпнула, что наверняка кто-то (и возможно, даже несколько) из деревенских девушек, с которыми сотрудничал Ванька, явно расстроены таким «нетронутым» положением дел – но вовремя прикусила язык. Мрак побери, да что с ней такое творится! Жуть!
Возникла странная пауза.
Ванька развеял её немного неловким, но тёплым – как будто каким-то образом понял, что Ирка хотела сказать, – смешком и, сунув руки в карманы удобной, песочного цвета толстовки, прошёл в гостиную, где целую стену занимал старенький советский сервант с полопавшимся лаком и парадом пыльной расписной фарфоровой посуды за стеклом, из которой первый и последний раз ели на Новый Год восемьдесят седьмого.
– Я думал, из валькирий увольняются только посмертно.
Ирка – так же, не спеша, – войдя следом в комнату, застала ветеринара за любознательным разглядыванием сервиза.
– Да, – мрачновато улыбнувшись, подтвердила она и забралась, поджав ноги, в кресло.– У меня были уникальные обстоятельства: я умерла на две трети. Две из трёх моих сущностей убили, осталась самая скучная: человек. Пришлось отдать копье другой.
Ванька сочувственно обернулся через плечо.
– Скучаешь?
– По копью? Ну, бывает иногда. Я к нему привыкла, и мы через такие передряги вместе прошли, но… – не поняв, смутилась Ирка.
Ванька почему-то засмеялся – негромко так и мягко. Обернулся к ней уже полностью.
– По лебедю и волчице, – всё ещё улыбаясь, пояснил он.
Красивая у него была улыбка. Да и сам он очень… Только соломенные волосы вечно в разные стороны торчали – и правда, как солома! Но это тоже нравилось.
– А, – очнулась Ирка. – Да, конечно. В смысле… Кто бы не скучал, правда? Ощущения были потрясающие… Ну, кроме того случая, когда волчица вытеснила меня из сознания и я больше месяца гоняла по лесам, думая только о том, где бы задрать ещё парочку зайцев, – нахмурилась она. – Тогда было не прикольно, было… страшно.
– Значит, тебе больше нравился лебедь?
Ванька, тоже поджав ногу, уселся на покрытый клетчатой накидкой диван боком, чтобы оставаться лицом к Иркиному креслу. Руку он при этом для удобства закинул за спинку дивана и, чуть погодя, положил на неё голову.
– Угу. С лебединой сущностью никогда не было проблем, я легко находила компромиссную грань. Мне нравилось летать, и плавать, и нырять за улитками… – Ирка мечтательно вздохнула, затем досадливо наморщила нос. – Но от этой части меня абсолютно ничего не осталось – ни капли! Зато волчица как будто… До сих пор где-то здесь.
Ирка неосознанно подняла руку и зажала в кулак эмблему «Arctic Monkeys» на своей чёрной майке, тем самым скомкав её на груди.
– …Как-будто какая-то её дикая толика осталась квартировать во мне навечно, ещё и постоянно объедает! Я, конечно, и раньше мясо любила, но теперь уничтожаю его просто килограммами – а оно знаешь, какое дорогое? – искренне возмутилась Ирка.
– По тебе не скажешь! Впрочем, по мне тоже в детстве нельзя было сказать, что я сожрал весь супермаркет, – качнув головой, справедливо возразил сам себе Валялкин.
– Ты что сделал? – домиком вскинув тёмные брови, рассмеялась Дева Надежды.
– Съел весь товар в супермаркете. Вместе с упаковками. И дубинки охранников, которые пытались меня остановить, – невозмутимо и гордо объявил Ванька. Ему явно нравилось её веселить.
– И как, вкусно было?
– Знаешь, меня никто никогда об этом не спрашивал, – удивился Валялкин, потирая длинную щетину. – Пожалуй, да. Только жестковато немного, а в остальном – ну натурально как бифштекс!
– А чего ты так засмеялся? – когда предыдущая тема разговора иссякла, вспомнила Ирка.
– Когда? С тобой я много смеялся.
– Когда я подумала, что ты о копье меня спросил.
– А, да просто… – Ванька взлохматил волосы. – Девушка, с которой я расстался, так же о своем контрабасе говорит. Как будто о живом человеке, о старом друге.
– Она что, музыкой занимается?
«В масштабах от “в аптеке закончились гематогенки” до “Прасковья учится водить машину”, насколько катастрофично, ещё являясь чужой невестой, приревновать человека, которого ты знаешь три дня, к девушке, с которой он расстался три года тому?» – промелькнула в Иркином сознании неуютная мысль, пока она ёрзала в кресле.
– Древнир, помилуй наши уши! – шуточно ужаснулся Валялкин. – Нет, играет она на нём только в драконбол.
Дева Надежды на долю секунды опешила.
– Твоя подруга – Таня Гроттер?! Из Сборной Мира?
– Ну, в общем, да. Мы действительно до сих пор дружим. Не думал, что ты интересуешься драконболом, – слегка изумился Ванька.
– Я обычно не слежу за спортивными играми – ни лопухоидными, ни магическими – мне скучно. Но драконбол – но это же другое! – воскликнула Ирка, возбужденно жестикулируя рукой. – Игроки летают с бешеной скоростью, и там есть настоящие драконы!.. Вряд ли бы я сама подписалась на это, но смотреть капец как интересно. Особенно на драконов. У меня столько восторга было, когда я стала валькирией и узнала, что они реально существуют!..
– Тогда с Тангро ты точно подружишься.
– А кто такой Тангро?
– Мой пелопоннесский карликовый зелёный дракон, которого пришлось оставить у Тани, пока я здесь.
Ирка второй раз за этот разговор потеряла дар речи.
– У меня есть собака, а у тебя есть свой собственный дракон?
– Карликовый, – скромно напомнил Ванька.
– Эй, ты чего вскочила, как ужаленная? – секунду спустя не понял мужчина.
– Я вспомнила, что мне срочно нужно вымыть голову! Немедленно! Нам вечером ещё в магазин, мне нельзя идти по улице в таком кошмарном виде! – громко крикнула Ирка, пролетая прихожую под Ванькино озадаченное: «Так магазин ведь в этом же доме…»
– Нам надо в другой магазин! – отрезала Дева Надежды, хлопья дверью ванной и не расслышав при этом Ванькино: «…и вид вовсе не кошмарный, даже не чуть-чуть».
Накинув крючок, Ирка обернулась к большому и овальному, в нелепой ярко-оранжевой пластмассовой раме зеркалу на стене над умывальником и быстро начала оглядывать свою шею, вертя голову то так, то этак, и бегло ощупывая её руками. Затем скинула домашнюю кофту, майку – избавилась абсолютно от всей одежды – и, встав на носки, чтоб было лучше видно, юлой завертелась перед зеркалом, внимательно вглядываясь в отражение и особенно изучая свою покрытую россыпью родинок спину.
Спустя три минуты пришлось признать, что маленькая и невесомая золотая стрела ни в какой её филейной части тела всё-таки не торчала, а значит, случайной жертвой пакостно настроенного купидончика, которому кто-то не доплатил конфет за почту, Дева Надежды не стала. И вся моральная ответственность за так резко вздыбившиеся в ней чувства лежала целиком и полностью на ней.
Вспомнив, что голову для поддержания легенды вымыть все-таки придётся – не возвращаться же в гостиную и не объявлять Ваньке, что она бегала в ванную проверить, можно ли как-то более логично, чем абсолютно спонтанной влюбленностью, объяснить дикие гормональные вспышки её организма в его присутствии, – Ирка повернула кран горячей воды…
И тут услышала за спиной вкрадчивое «мя-яу».
Дева Надежды обернулась, чтоб узреть полупрозрачного гладкошерстного рыжего кота, сидящего на резиновом зелёном коврике у ванны. Кот внимательно рассматривал девушку. Ирка прищурилась.
– Лучше бы тебе и правда иметь кошачье сознание, – выразительно пригрозила она, подавив уже бесполезное желание закрыться от постороннего взгляда ближайшим полотенцем.
Кот то ли и правда не понял человеческой речи, то ли умело прикинулся. Призрак шевельнул обернутым вокруг себя хвостом и принялся вылизывать лапу.
Ирка скосила глаза на валяющиеся у её ног джинсы, из кармана которых торчал волшебный ошейник. Всего-то надо было присесть, вытащить его и защёлкнуть на шее кота – тот выглядел мирно и вряд ли бы удрал, если бы она сделала это достаточно медленно. По крайней мере, этот план имел некоторый шанс на успех: не факт, что у Ирки бы получилось, но можно было хотя бы попробовать.
Кот бросил умываться и снова задрал к Ирке морду.
– Брысь! – даже не шелохнувшись, одними губами шикнула на него Дева Надежды.
Слово «брысь» призраку, видно, было знакомо. Кот вскочил, совершил два прыжка и нырнул в облицованную кафелем стену под раковиной.
Ирка посмотрела на Ирку в мутном, уже начавшем запотевать отражении, и обреченно констатировала:
– Ты головой двинулась.
***
Прошло ещё четыре дня. Кот исправно пакостил исподтишка, но снова не показывался – ни бывшей валькирии, ни Ваньке, презрев все профессиональные ухищрения, которые тот испробовал. Ирка, то и дело беспокойно покусывая губу, начинала мучиться совестью. Что она наделала! А если это вообще был их единственный шанс изловить полтергейста вовремя, и она собственноручно завалили миссию, порученную ей Светом, ради… чего?! А если её ещё и с должности попрут за такое? Окончательно отлучат от валькирий, от Света, вернут в инвалидное кресло?..
Нет, конечно, не вернут. Конечно, простят. Скорее всего, даже не узнают, насколько она виновата. Не справилась – так не справилась, Свет не Мрак, чтоб рубить головы с плеч за каждую неудачу, каждую оплошность. В мире будет несколькими добрыми делами меньше, несколькими эйдосами тусклее – и это останется только на её совести. И это всё потому, что она как дурочка, как полная идиотка!..
Ирка зажмурилась и хлопнула себя ладонью по лбу. Обеими руками зачесала всклокоченные волосы назад, затем встала с кровати и в спортивных штанах и майке, в которых пыталась заснуть, побрела из комнаты на кухню. Когда она нервничала, ей хотелось есть, и чем ближе было к полуночи, тем чётче её гастрономические фантазии приобретали очертания последних трёх сосисок из пачки в холодильнике.
Из комнаты Валялкина – то есть из гостиной, где на потрепанном жизнью и по этой причине уже не раскладывающемся узком диване он уже неделю коротал свои ночи – из-за закрытой двери доносилось тихое несвязное брынчание. Ирка, проходя мимо, удивленно остановилась, прислушиваясь. Нерешительно занесла руку, затем всё же тихонько постучала.
– Заходи.
Дева Надежды отворила дверь и сунула в гостиную голову.
Здесь горел только высокий торшер под цветастым абажуром, выглядывающий из-за спинки дивана. Ванька в мятой белой футболке и забавно похожих на её собственные штанах сидел поверх одеяла с гитарой на коленях.
– Ты где это взял? – вскинув брови и недоверчиво улыбаясь, спросила Ирка.
– Тут. За шкафом стояла, вон там, сбоку. За шторой, – показал рукой Валялкин. – До неё наш неуловимый пушистый друг, кстати, тоже успел добраться.
Он чуть наклонил гитару, так что свет попал на вдоль и поперёк исцарапанный, да и без того потрескавшийся лак на дереве корпуса. Инструмент, как и вся квартира в целом, был родом из другой эпохи. Струны, однако, все уцелели.
– Играешь? – кивнула Ирка, проходя в комнату и присаживаясь на другой край дивана.
Валялкин с сожалением покачал головой.
– Нет, не умею. Не успел научиться. Так… брынчу просто. Ностальгия.
– У нас дома была гитара в детстве – отец играл. Мне нравилось слушать, струны трогать. Он мне всякие детские песенки, помню, пел. А потом не стало ни гитары, ни трезвого отца – уж и не помню, в какой последовательности, – вздохнул Валялкин и улыбнулся, словно это была шутка. Но Ирка поняла, что не была.
– Мне очень жаль.
Мужчина покачал вихрастой головой.
– Я давно это пережил.
– Ну, а ты? Умеешь? – помолчав с мгновение, он чуть качнул инструмент на коленях в её сторону, словно предлагая.
Ирка смешно сморщила нос.
– Ну… Чуть-чуть, – максимально сблизив большой и указательный пальцы, призналась она. – Я только одну песню знаю! Меня Гелата – валькирия воскрешающего копья – её играть научила, когда мы в дозоре сидели – это её любимая. Я сама ещё тогда валькирией была.
Ванька засмеялся.
– Что? – нахмурившись, не поняла Ирка.
