Текст книги "Чумные псы (СИ)"

Автор книги: Bartolomeo Rossi

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

– Чтобы каждый раз, когда такое случается, мы из штанов выпрыгивали.

Лутра ждёт, пока они закончат, вздыхает и продолжает:

– Добраться до этих файлов мы уже не сможем. К счастью, всё ещё есть места, не объединенные Общей Сетью.

Она замолкает, и со своего места поднимается шеф, смотрит на нас.

– Кто-то из вас должен отправиться в Игбал.

Эрмин выругался.

– Игбал? – я смотрю на Мартина.

– Старый вампирский город, – он выдыхает дым. – Ближайший из найденных.

«Найденных»?.. Пока я думаю над словом, Мартин поднимает руку.

– Я пойду. Мой отец вышел из Игбала. Они меня узнают.

Шеф кивает, Лутра смотрит на шефа. Я не могу ничего понять.

– Что происходит?

– Вампиры этих городов не любят приходящих извне.

– И ты собираешься туда пойти.

– Я подхожу лучше остальных.

– То есть, ты собираешься в потенциально опасное место – и не берёшь меня с собой?

– Там не «потенциально», Сэм – там опасно. Там даже мне опасно – а о тебе и речи не идёт.

– Шеф… – я поворачиваю к нему голову.

– У нас нет выбора. Необходимо понять, что происходит – а они единственные, у кого могла сохраниться хоть какая-то информация.

– Он говорит, что ему там тоже опасно.

– Пятьдесят на пятьдесят – не поехав, мы не узнаем.

– Значит всё решено – я с тобой.

– Сэм.

– А что? – я поворачиваюсь к нему. – Вдвоём больше шансов. Всё, пошли, – я безапелляционно выталкиваю Мартина на выход.

В спину мне доносится голос Изры:

– Сэм! Не ходи, Сэм, – стук по столу. – Нет, ну хоть по башке её бей – попёрлась с ним!

Мы собрались довольно быстро. Мартин сунул мне ночной визор, что логично, учитывая, что мы собираемся ночью в город вампиров. Электрический свет там, наверняка, даже не используют. Я подумала и добавила в сумку фонарь и несколько пугалок. На всякий случай.

Мартин ведёт машину на север, в горы, мы едем уже минут двадцать, бортовой компьютер прокладывает маршрут, я же, устроившись на пассажирском месте, всё не могу перестать думать…

– То есть, твой отец родом из этого Игбала.

– Да, и поэтому он внешне немного отличается от остальных.

– Я всегда думала, что он такой бледный из-за болезни.

Мартин улыбается и смотрит на меня.

– А я?

Об этом я даже не думала. Тихо смеюсь и киваю ему вперёд.

– За дорогой смотри.

Если так подумать, он ведь действительно бледнее… Кошу на него глаз, словно, он не заметит.

– Ты мне не говорил.

Он пожимает плечами.

– Ты не спрашивала. Он покинул город, потому что болел. Вампиры в подобных городах очень консервативны – в Игбале он бы точно умер. У нас же, болезнь удалось перевести в стадию ремиссии. Но иногда она возвращается, и тогда есть большая опасность, что очередной приступ убьёт его.

– Прости… – я подтягиваю колени к передней панели и упираюсь в них взглядом.

– Ты-то не виновата.

– Как оказалось, я ничего о тебе не знаю.

Снова смотрит на меня.

– А должна?

– Когда я работала в участке, было нормальным знать день рождения кошки заведующей архивом улик. Мы даже открытку ей писали.

– Кошке?

Я смеюсь.

– Ну не заведующей же.

Он кладёт руку на мою и несильно сжимает ладонь. Я поднимаю глаза, в ожидании откровения, ободрения, в духе «всё будет хорошо», «какие наши годы», «шесть месяцев – это не срок»… Мартин смотрит на меня.

– У меня нет кошки.

Такого я точно не ожидала, поэтому начинаю смеяться, хлопаю его по плечу. И правда – на кой чёрт мне знать имя золовки коллеги. Главное – мы хорошо вместе работаем.

Мы едем в ночи уже полтора часа, дорога петляет – но я не замечаю поблизости никаких ожидаемых следов города. Ни закусочной, ни мотеля, ни заправки. Да и сама дорога с каждым километром становится всё заброшеннее. Может, он совсем маленький?

– Мартин, ты уверен, что мы едем правильно?

Лес вокруг становится гуще, а мы поднимаемся выше в горы.

– Немного осталось – потерпи.

Может оттого, что он прекрасно видит в темноте, и мы едем с выключенными фарами – может, я, наконец, понимаю, что едем мы не развлекаться – но я сжимаюсь на сиденье и смотрю в окно. Мимо пролетают заснеженные деревья – в городе такие не увидишь…

Мартин съезжает на незаметную каменистую дорожку, лес понемногу редеет, открывая по одну сторону отвесный склон вниз. Наконец, мы проезжаем мимо большого камня. Я не вижу что – но на нём под снегом что-то явно написано. Ещё через несколько минут, Мартин останавливает машину. Рядом с нами только горы. До меня, наконец, доходит.

– Я думала, вы отказались от идеи подземных городов…

Мартин отстегивает ремень.

– Мы – да.

Дверь открывается – он выходит. Мне остаётся только собрать свои вещи и идти следом. Мартин прислоняется к машине, достаёт пачку сигарет и закуривает, выпуская дым в морозное небо.

– Ты не задумывалась, что бы было, живи мы до сих пор раздельно?

Он смотрит на меня, его лицо подсвечивает огонёк сигареты, в этом свете блестят глаза. Честно говоря, подобное никогда не приходило мне в голову. Я пожимаю плечами, согревая дыханием пальцы.

– Я бы продолжала дарить кошкам глупые открытки.

Он усмехается, снова выпуская дым. Я понимаю, что он ждёт ответа.

– По-хорошему не осталось никого, кто бы жил при старом мире.

Я смотрю на него.

– Мне и в этом всё нравится.

Кажется, ответ его устроил. Докурив, Мартин щелчком выбрасывает сигарету, подходит к незаметному уступу и надкусывает палец. После чего опускает его на этот уступ. Это приводит в движение механизм, который, с неожиданно тихим гулом, открывает нам лифт. В открытый проём падает залежавшийся снег. Мартин выдыхает. Я первый раз вижу, как он выводит перед собой руки, словно собирает в них дождь, потом омывает себя им. Это молитва к Матери, их божеству. Суеверие, но меня пробивает озноб. Я нахожу под рубашкой маленький нательный крестик, странный пережиток религиозного прошлого, которое всё ещё остаётся с нами. От прикосновения к нему становится легче. Мартин смотрит на меня.

– Ты готова?

Я киваю, хоть и понимаю, что это неправда. Мы ступаем на лифтовую платформу, и та начинает свое неторопливое движение вниз. Странно – но здесь теплее…

– Отец говорил, что Игбал переводится, как камень.

Почти сразу приходит ощущение, что за нами наблюдают. Включённый визор оставляет ощущение ощущением. Я никого не вижу. Но тягостное чувство не проходит, и я встаю ближе к Мартину, касаюсь его плечом. Люк закрывается, отсекая тусклый клочок ночного света, оставляя нас плавно опускаться в кромешной темноте. Нет. Не кромешной. Вокруг влажное мерцание, как от ядовитых грибов. Я настраиваю адаптивную интенсивность и с иронией понимаю, что блокнот мне, в кои-то веки, не поможет.

Мартин наклоняется ко мне и показывает куда-то вниз и вперёд. Там мерцание становится интенсивнее. И что-то ещё…

– Нас встречают?

Я спрашиваю очень тихо. Мартин молча кивает. Я чувствую, как он напряжен. Сосредоточен. Лифт мягко касается пола. К нам подходят. Мартин заводит меня за спину.

– Меня зовут Мартин. Тридцать шесть лет назад мой отец покинул ваш город, чтобы жить на поверхности. Эта девушка – мой друг. Мы явились с просьбой к вашему старейшине.

Через окошко визора я вижу, как блестят в темноте их глаза. Их пятеро – ещё один ушёл, стоило нам опуститься. Они шипят что-то неразборчивое, но Мартин, кажется, всё понимает.

– У нас вопрос…

Больше говорить ему не дали. Один из вампиров поднимает руку и показывает следовать за ними. Трое остаются с нами, ещё двое, используя руки, как дополнительную опору, убегают вперёд. У вампиров большие кисти и длинные сильные пальцы, которые помогают им, при необходимости, красться почти по-кошачьи тихо – либо, как сейчас, бежать быстрее, отталкиваясь на каждый третий шаг и придавая себе ускорение, а, разбежавшись – прыгнуть метров на пятнадцать. Наверху, в городах, они иногда всё ещё так делают.

Мы идём следом. Я больше слышу, чем вижу, как по коридорам вокруг двигаются тени. Чувствую их взгляды. Вижу мелькающие в темноте огоньки глаз. Прижимаюсь к Мартину, он берёт меня за руку, а в голове у меня только две мысли: «На кой чёрт я сюда попёрлась» и… «Он ведь защитит меня, верно?»…

Из коридора мы выходим в пещеру… нет, не пещеру… Это город.

– Сэм, не так сильно, – Мартин шепчет мне над ухом.

Я понимаю, что вцепилась ему в руку, и назавтра останутся синяки.

– Извини.

Мы идём к площади, в её центре фонтан, а город поднимается и опускается вокруг нас – и ни одного огонька, только это странное мерцание. Шёпот. Мерный плеск воды, упавшая бутылка, снова шёпот. И это чувство, что за нами наблюдают – здесь оно только сильнее.

Что ещё я знаю об их анатомии? У вампиров двадцать четыре зуба, хороший слух, цветовое зрение, они “видят тепло”. Посмотрев на тебя, вампир точно узнает, в каком месте у тебя тоньше кожа, и где к ней ближе всего подходят сосуды. Такая теплочувствительность полезна днём или при потере зрения. Вампир будет точно знать, где ты и не столкнётся.

Старый вампир под семьдесят, глаза подчёркнуты белёсым нижним веком. Он ждёт нас у фонтана, наш провожатый подходит и что-то шипит ему, я разбираю имя Мартина. И ещё одно. Ардварк. Он кивает нам и подзывает ближе.

– Значит, у Гендара сын. Подойди сюда, Ардварк на тебя посмотрит.

Он тоже шипит, но его я, хотя бы, понимаю.

– Мартин, – Ардварк смотрит на него, потом на меня. Его глаза скользят по мне, почти не останавливаясь, и снова возвращаются к Мартину. – Нечасто в Игбал наведываются гости. Игеор говорит, вы пришли с вопросом.

Я украдкой смотрю на Мартина. Мы оба чужаки в этом месте, и всё равно мне сложно представить, какого ему.

– На поверхности кто-то жестоко убивает людей и вампиров. Мы уверены, что убийства, подобные этим, уже встречались, однако не можем найти ни одного свидетельства. Словно кто-то специально убирает всё, что может привести хоть к какой-то зацепке. Мы решились нарушить ваше уединение, потому что Игбал не зависит от Сети. Если у вас есть информация, прошу, поделитесь ею – и больше мы вас не потревожим.

Вокруг нарастает шёпот. Старый вампир смотрит на нас. Наконец, он опускает голову.

– Всё правильно – вы не знаете. В отрицании своем, в своих больших городах ваше общество забыло свои корни. Но вы верно пришли. Ардварк знает. Ардварк напомнит.

Он снова смотрит на меня, и, на этот раз, взгляд получается долгим.

– Вы забыли, что совершали люди. У вас нет гордости. Якшаетесь с ними. Лебезите, точно слуги. Мы ушли, чтобы не видеть вашего позора.

Я растерянно перевожу взгляд с него на Мартина.

– Я не понимаю…

– Объединившись, мы открыли вам доступ к медицинским патентам, – Мартин не сводит со старика глаз. – Это было взаимовыгодное соглашение. От людей мы получили столько же. Города живут в мире.

– Ваш мир рухнет, стоит кому-нибудь открыть глаза. Жестокие убийства. Зачистка данных. Они хотят, чтобы вы думали, будто ничего никогда не было.

Его слова заставляют меня нахмуриться.

– Почему не было? Всем в школах рассказывают об ужасах Долгой войны, о Тёмных Веках до неё. О том, как вампиры нападали на поселения…

Мартин касается моей руки. Я понимаю, что ляпнула лишнее, но уже поздно. Ардварк смеётся. Свистящее шелестение, от которого мороз пробегает по коже.

– Не пугай нас мраком, дитя света, – темнота даёт нам жизнь. А как началась война? Вам рассказывают, как мы охотились на людей – а люди на нас? Как мы вырезали целые деревни, а нам отрубали головы, распинали, втыкали колья и оставляли под солнцем именем вашего Бога, чтобы остальные видели и не могли добраться? Мы привыкли убивать друг друга. Ваши жалкие попытки скрыть это – обычный фарс.

Чтобы лицо не выдавало эмоций, я до боли впиваюсь ногтями в ладонь.

– Вы не правы! Вампироборцы защищали свои семьи – они не делали ничего из того, что вы говорите…

– Мы храним истории своих предков, чтобы новое общество не затуманило наше сознание, как оно сделало с вами. Они купируют ваш разум: вампиры, хищники, нападали – люди защищались. Потом вампиры напали снова, люди начали угрожать, нападения приобрели взаимный характер, каждый народ начал возводить укрепления, что, в итоге переросло в войну.

Мартин хмурится.

– Устные предания со временем искажаются.

Ардварк жестоко улыбается.

– А кто говорил, что они устные?

Он подзывает кого-то и что-то шипит ему, тот уходит.

– Когда-то кто-то договорился, что, исключив жестокость из памяти, все начнут жить в мире. Взаимному лицемерию нельзя верить. Инстинкты убить нельзя. Приходит время, они пробуждаются, и все хотят крови.

Я чувствую, как губы упрямо поджимаются, глаза щиплют слёзы. Когда так открыто говорят о том, что ты подозреваешь, но не можешь до конца принять…

Посыльный возвращается с книгой. Она выглядит старой и ветхой… непохожей на другие. Несёт он её очень осторожно. Ардварк берёт её и кладёт рядом с собой на сухой борт фонтана. Недосягаемые, на расстоянии бьют струи воды. Страницы тонкие, буквы отражают мерцающий свет тумана, страницы по полям расцвечены тонким орнаментом. Он была рукописной. Не подключённой к остальным. Я заворожённо смотрю на неё, я никогда раньше подобных не видела…

– Надеюсь, Гендар обучил тебя языку, потому что читать будешь ты.

Ардварк разворачивает книгу к нам и показывает место. Мартин подходит ближе. Хмурится, пытаясь разобрать слова. Водит пальцем по строчкам угловатых букв, беззвучно шевелит губами.

В 1135м году, в ответ на массовую ночную охоту, из лесного поселения Шадур вампироборцы выкрали женщину с ребёнком. Её нашли месяц спустя, полубезумную, она ползла через лес, пытаясь найти дорогу обратно. Ей сломали ноги, насиловали и заставили выпить кровь своего ребёнка – а затем выбросили в назидание. Вампиры сравняли аванпост с землёй и перешли на новое место, женщина, в итоге, умерла. Не это меня поражает – то, как сухо это написано.

Ардварк не даёт Мартину дочитать, протягивает руку, не сводя с него глаз перелистывает добрую кипу страниц вперёд.

– Читай.

Мне кажется, или его клыки длиннее, чем я привыкла?..

Мартин поднимает глаза на начало страницы.

– «…шею Ингиса пригвоздили вилами к земле, прямо на фермерском поле, на его груди крестьяне вырезали крест, в рёбра воткнут пневматический секач. Его супруга, Ишма была также приколота вилами к земле, ей нанесли удары топором, чтобы как можно больше крови ушло в землю…»

Мартин осекается, сглатывает, поднимает взгляд. Меня мелко трясёт, по щекам текут слёзы.

– Но… ведь нет никаких свидетельств…

– Именно.

Снова тихий шелестящий смех. Он не отрываясь смотрит на меня.

– Я открыл вам глаза. Что вы теперь будете делать?

– Я одного не могу понять…

Всё, что я сейчас хочу – это убраться отсюда подальше. Чтобы не было давящей темноты, выбитого в стенах города и этих теней вокруг.

– Гендар ушёл. Вы отпустили его.

– Он выбрал свою судьбу.

– Но он бы умер здесь!

– Значит, Мать приняла бы его.

– Но ваша медицина… Я не понимаю…

– Тебе и не понять, дитя света. Гендар выбрал судьбу, как и выбрали её вы, придя сюда. Он открыл Игбал. Показал всем, где находится наш город. Его сын покажет, что мы делаем с теми, кто к нам приходит. Мы передадим всё, что вы узнали, вашим друзьям.

Внезапно я понимаю, что вокруг слишком тихо – только журчит вода. И в этой тишине до меня доносится рычание. Утробное, опасное, еле слышное. Не сразу я понимаю, что рычит Мартин.

У вампиров очень высокий болевой порог. Они значительно быстрее и сильнее человека. Прекрасно видят в темноте – их зрачок расширяется почти на всю радужку, что я и вижу бликами в окошке визора. От солнца же у них болят глаза и раздражается кожа.

Здесь всё должно быть ярко выражено.

Вокруг собираются тени. Ардварк улыбается.

– Ты один.

А вот и нет.

– Свет!

Яркая вспышка бьёт по глазам даже сквозь веки. Я хватаю Мартина за руку, разворачиваюсь и бегу, выставив локоть в сторону коридора к лифту. Сзади доносятся стоны, рычание, брань. Я кидаю через плечо ещё одну световую гранату, сую Мартину сигнальную ракету, сама же бегу с фонарём.

– А ещё не хотел брать меня с собой.

– Мы ещё не выбрались.

Он зажигает ракету и бежит, заведя руку далеко за спину, чтобы не било по глазам. Второй держится за меня – и, на какой-то миг, я в этом городе одна, кто может видеть. Позади слышна погоня. Вампиры видны в проходах по обе стороны от коридора. Они подбегают, пытаются схватить и, словно, гонят нас вперёд, к лифту. Мартин кидает ракету, и тут передо мной вырастает Ардварк. Я вскидываю фонарик – только, что он сделает?.. Блестит короткий нож. Мартин сбивает его руку, и он лишь задевает меня, рассекая ткань и плоть под ключицей, но в глазах темнеет от боли. Так ведь не должно быть, правда?

Я понимаю, что мы на платформе, когда она начинает движение вверх.

Внизу Ардварк даёт знак другим остановиться. Он провожает глазами лифт, а на губах спокойная улыбка.

– Природа сделает свое дело.

***– Сэм. Саманта.?

Я урчу что-то нечленораздельное. Открываю глаза. Тут же закрываю обратно. Через проём наверху очень ярко блестит луна, на лицо падает и тает мелкий снег. Я, наконец, чувствую свежий воздух.

Холодно.

– Сэм, двоится в глазах?

– Только когда открываю оба.

Я замечаю на его лице беспокойство. Он осматривает меня. Лифт плавно останавливается, и лёгкий ветер ерошит волосы. Мартин не обращает на него внимание. Он освобождает мне плечо от убитой куртки, рвёт рубашку над раной, наклоняется – а меня вдруг пробирает страх.

– Эй, ты чего делаешь!

Я чувствую его дыхание, язык на коже. Горячий. Странно – но боль проходит. Мартин отрывается от меня, отплёвывается, чистит язык о зубы, снова сплёвывает.

– Не даю тебе умереть.

Он снова наклоняется, это странно, мне же почему-то становится смешно.

– Обычно говорят «спасаю тебе жизнь».

– Нельзя, чтобы кровь в ране сворачивалась – будет заражение, – и всё повторяется.

В голове становится очень легко. Я хихикаю и обнимаю его за шею.

– Просто признайся, что тебе нравится.

Что-то тёплое свободно стекает у меня под рукой, становясь по пути неприятно-холодным. Он распрямляется и светит моим фонариком мне же в глаза. Я морщусь, стараюсь закрыться, но получается как-то медленно.

– Наркоз действует.

– Точно… у вас же со слюной…

– Акаин. И гепарин, который спасает тебе жизнь.

Вроде то, о чём он говорит, используют в медицине… Я пытаюсь вспомнить, что он сейчас со мной делает, но не получается. На ветках непотревоженный лежит снег. В городе он бы уже начал таять…

– Мартин… ты зубы чистил? А то занесёшь чего…

Он смотрит на меня, как на ребёнка. Капризного, но любимого.

– Я тебя щас оставлю прямо тут.

Я не хочу, чтобы он уходил… Снова доносится звук разрываемой ткани. Потом он сильно давит мне на грудь.

– Ай…

Он отрывает полоски от своей рубашки и бинтует мне плечо. Очень туго. Привязывает к плечу руку.

– Ты уверен, что знаешь, что делаешь?..

Он не отвечает. Просто кутает меня в пальто, берёт на руки и укладывает на заднее сиденье в машину. Здесь темно. А ещё наконец-то тепло и хочется спать. Меня окутывает его запах…

– Мартин?..

Проходит почти вечность, прежде чем снова открывается дверь. Он садится, машину едва заметно качает. Меня вместе с ней. Я плыву…

– Мартин… Как тебе моя кровь?

– Отдыхай, – голос издалека. – Всё будет хорошо.

Я слышу, как он заводит мотор…

========== день четвёртый ==========

Белый больничный потолок и писк приборов. Окна закрыты плотными шторами, но в щель между ними пробивается дневной свет. Мартин спит рядом на соседней койке. У него над глазом свежий, стянутый пластырем кровоподтёк и новая рубашка. Под рукой – снятая наплечная кобура. Я сажусь. И ложусь обратно. Тянущая боль в плече и темнеет в глазах. Значит, полежу ещё. Я жду, пока пройдёт головокружение и снова открываю глаза. На плече – вакуумный пластырь и электроды, рука подвязана. Правая. Плохо. В левую по трубке медленно капает кровь.

Постепенно вспоминаю, что вчера произошло.

Ферменты из желёз вампиров до сих пор используют в медицине. Они входят в состав дешёвых лекарств для разжижения крови, лечения почек, гипертонии и сердечной недостаточности. Если вы больны, и у вас нет денег – иногда вы просто не хотите знать, что в таблетке.

– Мартин… – я чищу горло. – Мартин?

Он открывает глаза, моргает со сна. Видит меня и легко улыбается.

– Привет.

– Привет, – я отвечаю и протягиваю в его сторону здоровую руку. – Что произошло?

Мартин садится и смотрит на меня, попутно надевая кобуру. Рубашка ему кажется немного большой.

– Ардварк ударил тебя ножом с ядом кухри. Его раньше использовали для обмана. Ты… видела, как всё происходит.

Действительно видела… Я отвожу глаза и понимаю, что, если мы продолжим, со стыда сожгу кровать. Поднимаю руку над глазом.

– А это?

Мартин поднимает глаза, потом касается брови.

– Отец приходил. Немного подрались в приёмной.

Зная, что для вампиров «немного», мне легко представить, что их разводила вся приёмная.

– Он же только недавно поправился.

– Именно поэтому я ему ничего не сказал. Но он всё равно узнал, и ему не понравилось, – оттягивает ворот. – Рубашку свою дал. Мама тоже была. Я сказал, что ты помогла нам выбраться.

Я улыбаюсь, глядя куда-то на свои руки.

– Что это было за мерцание?

– Туман шаффра. Безвредный флуоресцентный газ. Вампиры использовали его для освещения пещер ещё в Тёмные Века. В наземных городах его уже давно заменили, но те, кто ушёл под землю, куда более консервативны.

– Ты спас мне жизнь.

– Ты бы сделала также.

Он серьёзно смотрит на меня, я же смеюсь, представив.

– Я не стану зализывать тебе раны, даже если хорошо попросишь.

Снова смотрю на него – он улыбается.

– Не знала, что ты так рычишь.

– Мы ещё и урчать умеем.

Открывается дверь, и я не успеваю спросить, серьёзно он сейчас или нет. Мартин встаёт, кивая.

– Мистер Мэтьюз. Лорен.

– Саманта!

Мама кидается мне на шею, я осторожно отвожу руку, чтобы не выдернуть иглу катетера.

– Я же всегда говорила, что это опасно – зачем только тебя перевели!

Пока мама успокаивает свои тревоги относительно меня, папа кивает Мартину на дверь и выходит следом.

– Тут так темно – зачем здесь такие шторы? – мама раскрывает окна, впуская дневной свет. – Так ты совсем забудешь, как выглядит солнце. Ты такая бледная – вас уже не различишь.

– Мама, Мартин – вампир, ему вредно, – я беззлобно смеюсь. Надо взять отпуск, поехать к родителям и просто лежать на диване, пока они хлопочут рядом. Красота же. Вот только долго я так не выдержу.

Мама садится ко мне на кровать.

– Вы, случайно, не собираетесь пожениться?

– Мам, волки женятся на овцах только в сказках, – я откидываюсь на подушку. – И ты ведь знаешь, что у них во рту химическая лаборатория? Ты представляешь, что вот это всё попадёт ко мне?

– Я слышала, некоторые специально дают себя укусить для разжижения крови, – она все не сдаётся. – Какие у вас отношения?

Я пожимаю плечами.

– Мы напарники. Мне нравится с ним работать. Иногда мне кажется, что он относится ко мне, как к младшей сестрёнке. Иногда, как к домашнему любимцу, – я смеюсь, прикрывая рот рукой, – Я тебе этого не говорила.

Мама пытается смотреть серьёзно, но губы дрогнули, выдав улыбку. Она поворачивается на дверь. За ней, у замутнённого окна видны два силуэта.

– Папа, наверно, сейчас спрашивает то же самое.

Снаружи мой отец допрашивает Мартина:

– Ты кусал мою дочь?

– Нет.

– Хочешь?

Мартин смотрит через окно в палату, прежде чем ответить.

– Нет.

К его чести, из раны он почти ничего не проглотил.

– Ты спишь с моей дочерью?

– Что? Нет!

Вопрос застаёт врасплох.

– Мистер Мэтьюз, это уже слишком.

– Она для тебя некрасива?

– Она… привлекательна. Как женщина. Просто…

– Ты гей?

– Нет. Просто это странно – хотеть кого-то не своего вида.

– Да? А в новостях другое говорят.

– Я не слышал.

По крайней мере, чтобы это не было актом насилия.

Разобравшись с трубками, успокоив маму и взяв принесённые мне вещи, из палаты появляюсь я.

– Папа, что бы ты сейчас ни спрашивал, Мартин – мой напарник, и он спас мне жизнь.

– Но для начала он тебя туда затащил.

– Я сама полезла.

Кидаю Мартину пальто, натягиваю через плечо новую, беру его за рукав и тащу к выходу, оставляя родителей в недоумении стоять у палаты. Я наклоняюсь ближе.

– У тебя было такое лицо – он не сильно тебя доставал?

Мартин запинается, прежде чем ответить.

– Всё в порядке, не страшно.

– Он может быть жёстким – уж я-то знаю.

Он, наконец, выдыхает.

– Спасибо.

– Саманта!

Я оборачиваюсь. Из палаты выбегает мама. Отец кричит мне вслед:

– Вернись немедленно – тебя ещё не выписали!

– Я сама себя выписала! К тому же, еда здесь отстой.

Здоровой рукой толкаю Мартина в спину, чтобы не останавливался. Снова наклоняюсь.

– Итак, мы едва не погибли – что мы узнали?

– Что мы должны кататься по полу и грызть друг друга? – оборачивается через плечо, проверяя, не слышали ли мои родители. – Наши уже ищут соответствия между старыми религиозными сектами. Информации мало, но, если сравнить её со списками Гфл – а также, Ступени 6 за последние два года (Артур проверил их защиту – взломать импланты действительно можно только изнутри) – начинает складываться интересная картина.

– Отлично. А мы к Соммерсу.

– У нас нет ордера.

– В жопу ордер.

Мартин закуривает, стоит нам выйти в подземный гараж. Здесь прохладно и негромко шумит вытяжка. Меня немного шатает, я иду осторожно. Даже не знаю, сколько крови я потеряла… И то, что случилось ночью, меня не отпускает.

– Мартин? Я у тебя на пальто кровь нашла. Я куплю тебе другое.

Он отмахивается.

– Отстирается.

Это всё равно нужно сказать.

– То, что произошло…

– Ты об этом не думай, – он глубоко и с удовольствием затягивается. – Это анестетик. Он локально блокирует нервные окончания и действует на определённые медиаторы в мозгу, заставляя чувствовать… что ты чувствовала.

Мы подходим к машине, она приветственно пищит, выключая блокировку.

– Тогда почему я всё помню?

Хлопают двери, мы садимся на свои места – Мартин на водительское, включается приборная панель, на окна опускаются дневные экраны.

– Он не влияет на сознание, – Мартин поправляет пальто и пристёгивает ремень. – Видимо, было полезно, чтобы, если жертва выживет, у неё оставались приятные воспоминания.

– То есть, те, кто делает кровопускание…

– Они ещё и ловят кайф.

Мартин заводит машину, и мы выезжаем. У меня же из головы не выходят мысли о центрах профилактической обработки крови. И что вампиры, работающие с клиентами, меняются каждый раз на принципиальной основе. Действительно, «ласковая смерть». Бррр.

– Всё в порядке?

Меня выводит из задумчивости.

– М? Да. Я просто… Не бери в голову.

Мартин переводит мне информацию.

– Артур скинул всё, что они нашли – посмотри, это может быть полезно.

Я открываю файлы. Некоторые слишком длинные, и у меня рябит в глазах. Я нахожу пачку отчетов от Изры. В них всего по паре строчек, машина едет очень плавно, но буквы всё равно норовят прыгать перед глазами. Я закрываю глаза и с силой провожу по векам пальцами.

– Давай ты. Я не уверена, что мой завтрак – или что там – останется во мне, если я продолжу.

Мартин сочувственно смотрит на меня и снова поворачивается вперёд.

– Анжела Свон два года назад покидает Гфл и уходит в Ступень 6. Ступень – монополист, никто не обращает на это внимание. Зато дальше начинается интересное…

Снаружи доносится сигнал патрульной машины. Мартин смотрит по экранам, сигналит габаритами и сбавляет скорость, в поисках подходящего для остановки места в тени.

– Сэр, можно ваши документы?

Мартин протягивает удостоверение в открытое окно под навязчивое «предупреждение», человек-патрульный внимательно его изучает. Потом заглядывает в салон, я машу ему здоровой рукой.

– Можем ехать, офицер?

Мартин смотрит на него, патрульный возвращает ему документы.

– Да, всё в порядке, – он касается козырька. – Приятного дня.

Урчит мотор, мы едем дальше, а Мартин продолжает свой рассказ. Времени четыре часа, мы подъезжаем к зданию, в котором находится штаб Гьенфедел.

– Ты идёшь со мной.

– Уверена?

– У нас нет времени с ним церемониться – к тому же, он снова начнёт юлить. Если мы оба надавим, может выйти толк.

Мартин ворчит, что о таком стоит предупреждать заранее, ищет место в тени зданий и выходит из машины, быстро перебегая под тусклым зимним солнцем. Уже на входе нас останавливают, проверяют документы, и, всё бы в порядке, однако вампир в штабе про-человеческой партии: расскажешь – не поверят. У нас нет на это времени, мы идём дальше – а охрана вызывает префектуру. Мартин замечает, что у нас минут пять, пока они доедут и поднимутся. Скоростной лифт возносит нас на тридцатый этаж, панорамное остекление коридора заставляет Мартина идти ближе к стене. В кабинете собрание, и все оборачиваются на нас, кто-то вскакивает с места.

– Это неслыханно! Немедленно выметайтесь отсюда!

– Что он здесь делает!

– Свою работу. Видимо.

Клиф Соммерс жестом призывает к порядку и окидывает нас взглядом, останавливаясь на моей руке и Мартину над глазом.

– Мисс Мэтьюз, мистер Симер. Прекрасно выглядите, вы оба. Как видите, я сейчас немного занят, надеюсь, дело у вас срочное, и есть ордер.

– Дело у нас действительно срочное.

И времени остаётся всё меньше.

Я оглядываю присутствующих и возвращаюсь взглядом к Соммерсу.

– Мы можем поговорить без свидетелей?

Соммерс знаком отсылает всех прочь, когда же дверь за последним закрывается, кивает на блок записи в моих руках.

– Вы без блокнота, мисс Мэтьюз.

– А вы без вина.

– Тoucher, – он разводит руками. – Так что же привело вас в такой спешке? Вы всё равно не успеете ничего выяснить раньше, чем приедет полиция.

– Разрешите, мы всё же попробуем.

Я перевожу ему несколько фотографий.

– Узнаёте этого человека? Джон Дилетр. Два года назад его тело было найдено под Кафедральным мостом при до сих пор не выясненных обстоятельствах. И вот – его фургон появляется в деле об убийстве Вэйланда Субаша и Алекса Спрингстина, – следующие фотографии. – Анжела Свон. Подала заявление об угоне. Её фургон замечен у дома Мороны Праймат – вы, кстати, солгали о том, что никогда его не видели.

– Я не разбираюсь в машинах.

– Френ Барден, – я не останавливаюсь, Мартин смотрит на двери. – Заявление об угоне. Её фургон дежурил у дома Фары О’Райли. Вот ещё интересное имя: Скут МакНери – владелец текстильной фабрики, недавно закупил в большом количестве сырец льна и хлопка.

Соммерс устало смотрит на меня, я же чувствую, что меня ведёт. Мартин подставляет плечо.

– К чему всё это, мисс Мэтьюз?

Я прикрываю рукой глаза.

– У вас «Возрождение» – у них «Преображение». Слишком много вычурных словечек…

– Мистер Соммерс, это лишь несколько имён, из тех, что нам предоставила Ступень 6 в ответ на официальный запрос о принятых и переведённых работниках за последние два года – и все они были членами Возрождения, – Мартин подходит ближе, мне приходится идти с ним. – Мы можем разобраться с вашей помощью – а можем продолжать перебирать имена. В сухом остатке, мы всё равно их найдём – но за это время погибнет много людей.