Текст книги "Одинокие души не попадают в рай (СИ)"

Автор книги: Bad_Day_48

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

***

Белла привыкла, что из ее жизни вываливаются часы, а иногда и дни. Что события идут не по порядку, а свалены хаотично, как кусочки разных фруктов в салате. Она не удивляется, открыв глаза и увидев над головой потолок с завитками росписи. Уголок тяжелых золотых штор. Не придает значения тому, что лежит на диване, который по габаритам в три раза превосходит диван в ее особняке – ноги не достают до конца, тогда как окажись она дома, пятки висели бы в воздухе. На ней все еще черное платье, на грудь давит колье. Но голова просветлела и необычно легкая. Как будто из нее разом выбросили тысячи лишних мыслей, и она снова может связно думать, нормально соображать, может наконец привести в порядок поток событий.

– Белла? – взволнованно шепчет голос Эдварда. В следующую секунду он садится на диван, сжимает в своей теплой узкой ладони ее руку. Перебирает тонкие пальцы. Осторожно вычерчивает узор из вен.

– Эдвард. Господи, Эдвард, – ее шепот замирает на губах. Она боится говорить громче, боится, что слова разрушат прекрасное видение. Сердце у Беллы замирает, как птица в силках.

Сквозь пелену бешеной радости она не может понять, что ее смущает. Какой-то едва различимый тревожный колокольчик. Что-то не так, но когда она снова смотрит в изумрудные глаза Эдварда, то все становится расплывчатым, как деревья в туманной дымке. Она ласково проводит кончиками пальцев по его щеке. Он здесь, снова с ней, рядом. Другую руку Белла прикладывает к груди Эдварда и сквозь ткань рубашки ощущает тепло и ускоренное биение сердца. Может ли он быть фантазией? Ее игрой воображения? Как глубоко упал в безумие ее разум? Но даже если она спит, то хочет оставить себе минуты счастья. Это будет для нее источником питания, когда мираж растворится и в душу ворвется холод.

– Белла, ты меня узнала? – в его глазах блестят слезы. Он склоняется ближе. Теплое дыхание оставляет отпечаток на ее лице, согревает мокрую от слез щеку. Когда их губы встречаются, Белла ощущает, как с треском ломаются стены стеклянного куба, а ее сердце освобождается из оков одиночества. Она позволяет мыслям и чувствам смешаться, раствориться. Ее подхватывает и несет теплой волной к океану. Немного страшно, но это похоже на приятное предвкушение, когда готовишься открыть коробку с подарком, не зная, что найдешь внутри, но догадываясь, что там окажется именно то, о чем ты мечтала. И ты боишься, что, вероятно, ошиблась. Но сейчас не может быть сомнений. Эдвард увлекает ее в знакомый сказочный мир наслаждения. Мир, созданный его губами и трепетными прикосновениями. Каждое его движение вызывает у Беллы узнавание и вместе с тем в них есть что-то новое, как будто после долгой разлуки он открывается ей с еще одной стороны. А может быть, она сама вносит каплю горечи в медовое вино страсти?

Ее голова кружится, и она закрывает глаза, продолжая всем телом, всей душой ощущать его. Быть с ним, даже не видя. Проводит руками по крепким плечам, расправившись с пуговицами, ласкает грудь и позволяет ладоням скользнуть ниже, туда, где золотистую кожу перехватывает ремень от брюк. Сначала они торопливы как подростки, как люди, бывшие пять дней без воды и припавшие к источнику. Но потом приходит осознание того, что впереди есть время. И они растягивают удовольствие, уже не просто впитывая его и наслаждаясь, а четко сохраняя каждый момент, давая ему остаться в памяти тела, в памяти сердца. Там, откуда его не сможет изгнать даже смерть.

Эдвард стягивает с Беллы ее мрачное черное платье, избавляет от ненужных условностей нижнего белья. Вместо грубых одежд, одевает ее в самые изысканные и нежные ласки. Кажется, что в этот момент он мог бы придать ее телу любую форму – такое оно становится горячее и гибкое. Оно, как поток, струится под его пальцами, впитывает его любовь и набирает силу от его страсти. Это такое странное ощущение, физическая оболочка одновременно сжимается, собирается в единую точку, скручивается, чтобы потом разлететься сотнями фрагментов, и вместе с тем расстояние между атомами словно увеличивается в сотни раз, позволяя телу занять всю вселенную, выйти за доступные границы, стать чем-то иным.

Всхлипывая, Белла крепче прижимает к себе Эдварда. У нее больше нет страха его потерять, она только хочет полнее разделить с ним восторг слияния.

– Эдвард, – рваное дыхание делает ее голос хриплым и нечетким, но все, что она хотела бы сказать, она говорит без слов, каждым своим движением и судорожным выдохом. Извиваясь, она восходит на вершину, и ее душа на несколько секунд заглядывает сквозь райские врата на ту сторону. Душа исцеляется, наполненная любовью и светом. Только вместе с Эдвардом она способна попасть в рай.

***

Из-под тяжелых штор в комнату проникают бледные рассветные лучи. Белла улыбается, вспоминая, как пугали ее эти предвестники дня. Но больше она не боится. Не боится, что в следующий момент окажется на своей кухне с пустой чашкой в руках и вкусом мерзкого кофе на языке. Эдвард разрушил злые чары, разорвал цепи. Тепло его тела растопило ледяную корку, под которой едва могло биться ее сердце.

Она лениво проводит ладонью по его спутанным волосам, прижимается щекой к плечу и осторожно целует чуть влажную кожу. Она знает, что Эдвард тоже не спит. Что вместе, прижавшись друг к другу, они впитывают не только утро и рассвет. Для них наступает новый период жизни.

Наверное, ей стоило бы волноваться. Переживать за свой рассудок. Вместо этого, она смело отбрасывает ненужные теперь воспоминания. Убирает из головы жуткие картины. Опознание, стерильные стены морга, исторгающий холод и запах плесени страшный зев могилы. Люди в черном, невнятное сочувственное бормотание. Этого не могло быть. Она пробудилась от ужасного сна. Проснулась в надежных и незыблемых объятиях мужа. Сама мысль о его смерти кажется невозможной. Они поклялись перед лицом Бога и людей, что навек соединят свои жизни, в горе и радости, в болезни и здравии. Разве мог он после такого оставить ее? Это наваждение. Белла потягивается, давая приятной истоме растечься по всему телу, достичь кончиков пальцев, наполнить мельчайшие капилляры. Мысль, возникшая в ее сонном мозгу, сначала выглядит нелепо. Она отмахивается от мысли, но та не уходит и настойчиво скребет по извилинам.

Запах. От Эдварда пахнет немного по-другому. Как будто он сменил свой любимый гель для душа. Возможно, это ничего не значит, но у Беллы просто не находится подходящего объяснения. Она уже хочет задать вопрос и окончательно раздавить докучливую мысль, но Эдвард перехватывает инициативу. Перекатившись набок и подперев голову рукой, он задает еще более странный вопрос. Чуть слышно он говорит: «Значит, ты меня узнала». Белла удивленно поднимает на него глаза. Во взгляде непонимание и растущая тревога. Это связано с ее собственными опасениями. Как будто она ошиблась и рядом оказался другой. Но каждая черта его лица для Беллы – как хорошо заученные строки молитвы, их невозможно забыть, они навсегда в памяти. Она знает, что не ошиблась. Что не приняла за Эдварда человека, похожего на него.

– Разве я могу тебя не узнать? Эдвард, почему ты спрашиваешь? Не пугай меня.

Она снова опускает голову и прижимается к нему, заставляя лечь на спину и обнять себя. Все вновь хорошо, правильно, все возвращается.

– Но прошло ведь пять лет. Я боялся, что ты меня не узнаешь.

Сначала она не понимает ничего. Сквозь стену блаженного отупения не проникают слова. Нет и не может быть никаких пяти лет между ними. Но потом стена оказывается не стеной, а оболочкой воздушного шарика, в которую воткнули иголку. Воздух с тихим шипением вырывается наружу, и Белла понимает, что это ее дыхание, которое она задержала на минуту или даже больше.

– Какие пять лет? – звуки, как плохо пригнанные друг к другу каменные блоки. Между ними огромные зазоры, сквозь которые врываются в разговор холодный ветер и непонимание.

– Белла? – в его голосе усиленное отражение ее тревоги. Зазоры становятся больше, паузы наполнены пустотой. Их разговор, их мир вот-вот распадется. В этих условиях трудно быть вместе. Разомкнув объятия, они садятся на разных концах дивана. Даже когда Белла только пришла в себя, диван не казался ей таким огромным, не был обтянутым кожей монстром, поглощающим взаимопонимание.

– Белла, тебя не было пять лет.

– Что это значит? Что значит не было?

– Ты пропала, Белла. Ушла, никому ничего не сообщив. Полиция так и не смогла найти тебя. Ни копы, ни частные детективы. Я обращался даже к гадалкам и медиумам. Ты не представляешь, сколько я выслушал бредовых версий за пять лет. Мне даже говорили, будто ты вернулась на родную планету в окрестностях Сириуса, или что ты королева подземного царства и теперь должна править своим народом. Белла, мое сердце стало похоже на подушечку, в которую каждый день втыкали новые булавки, – он делает паузу. Беспомощно смотрит на стены, потом на потолок, пытаясь найти поддержку хоть в чем-то. Его лицо как у мальчишки, не выучившего урок – маска из смущения, растерянности и обиды на судьбу. – Ты не помнишь?

– Я не пропадала! Все это время я жила с тобой. Мы купили два года назад дом на побережье и переехали сюда. Мы были счастливы, – горло пережимает стальной петлей. – Скажи мне, с Несс все в порядке? Если ты жив, значит, и с ней все хорошо? Эдвард, скажи, – она как безумная хватает его за руку, сжимает пальцы до боли. В глазах не мольба, только просьба не говорить тех слов, что ее убьют. Не отнимать подаренного счастья. Хотя теперь уже поздно, Белла и сама видит, что за яркой фольгой был желанный, но чужой подарок.

– Несс? – Эдвард хмурится. Ему ни о чем не говорит это имя. Когда он его произносит, то Белла не чувствует должной теплоты. Словно речь не об их дочери, а о чужом человеке. Наконец он пытается вернуть выдержанность и успокоить ее. Но она не может, как несколько минут назад, легко плыть в потоке безумного веселья.

– Несс. Ренесми Каллен, наша дочь.

Могильным камнем звучит его «нет». Он смотрит на нее почти с ужасом.

– Ты даже не была беременна.

Белла кричит. Сгибается под тяжестью его лжи – жестокой и неоправданной. Может быть, это злой дух, занявший тело Эдварда. Он издевается над ней, хочет причинить боль. Она трясет головой, отбивается, когда он снова хочет прижать ее к груди и успокоить.

– Наша дочь. Несс. Наша дочь, – она повторяет, как будто таким образом хочет убедить его, сломить упрямство. Она жаждет преодолеть забор отрицания.

– Любимая, не кричи. Пожалуйста, – он касается губами ее волос, ласково целует в макушку. Она немного утихает. Сердце чуть замедляет ритм. – Давай разберемся. Мы как будто говорим о разных людях. Белла, скажи мне, как все было? Расскажи, как мы встретились, о нашей свадьбе… о Несс.

Его просьба звучит дико, но преодолев себя, Белла рассказывает то, о чем он просит. С первого дня знакомства и до ужасной аварии. Торопливо перечисляет даты и моменты из прошлого, которые он не мог забыть. Говорит о подарках, которые он ей делал, о секретах, принадлежавшим им двоим. Тайные слова, полные интимности взгляды украдкой, тайник, в котором они оставляли друг другу послания, когда хотелось сказать больше и не могли выразить все одними губами или пальцами. Она и он писали длинные красивые письма.

После трагедии Белла сожгла письма и фотографии, у нее не осталось материальных доказательств. Она может говорить ему о том, как они, лежа в густой траве, смотрели в небо, и он, указывая пальцем на скопление облаков, шептал ей, что это их замок, куда только они могут попасть. Это их убежище. Когда они вдвоем и закрывают глаза, то переносятся в призрачные небесные залы. Гуляют в саду, где на грядках растут туманы и дожди, а в фонтанах струятся лучи солнечного и лунного света. Где цветет ветер и созревают бури. Она может рассказать о страстной ночи в палатке посреди пустыни, когда песок забился ей под одежду, но она этого даже не заметила. Потому что не чувствовала ничего, кроме прикосновения его ладоней. Она может говорить, но останавливается. Ее решимость убивает вежливый интерес в выражении его лица. Он старается проникнуть в тот мир, что она ему описывает, но не может. Потому что замок в облаках подарил ей другой мужчина. Внешне похожий на этого, но не он.

Выскользнув из рук Эдварда и торопливо натянув платье, забыв о белье и туфлях, с готовым разорваться сердцем Белла выбегает в опустевший холл. Летит вниз по лестнице и скрывается в аллеях парка. Находит укромный уголок и бросается на остывшую за ночь землю. Холод действует как обезболивающее. Ее знобит, ногти на руках синеют. Вдали она слышит крики Эдварда, а может быть, они есть только в ее воображении. Может быть, он посчитал ее сумасшедшей.

***

Новое утро. Чашка в сведенных судорогой руках. Новая. Старую, с цветами, она разбила, но посуды еще много. Бережно поставив блюдце и чашку в раковину, прополоскав рот, Белла смотрит в окно. Воздух пахнет солью. Чуть дальше, за полосой неухоженного сада просыпается океан. Ленивые волны бегут к берегу. Хватают брошенный на пляже мусор – остатки рыб, гнилые обломки деревьев, ил и пустые бутылки. С постоянством и равнодушием утаскивают добычу в глубину, чтобы выбросить на другом, незнакомом Белле берегу.

Рассеянно она идет, наступая на песок у самой границы воды. Брызги промочили джинсы, соленая влага напитала кроссовки. От блеска солнца на волнах слезятся глаза, и нет ничего хорошего или романтичного в такой прогулке.

Выдохшись, Белла садится на нагретый камень. Разувается, поджимает озябшие ноги. Ее разум и организм живут отдельной жизнью. Первому нет дела до солнца и холода, второй пытается действовать адекватно. Шум вскипающих у берега волн нагоняет сонливость. Веки тяжелеют. Зной изнуряет, пригибает к песку. Ей нужно вернуться в особняк, лечь в кровать и вырубиться. Вчера, если это было вчера, она пыталась найти уцелевшие фотографии. Нашла только несколько обрывков. Белла не могла вспомнить, что с ними сделала. Она была уверена, что не заходила в комнату после своего срыва. Но так многое теперь выпадает из памяти, что Белла не удивилась бы даже, обнаружив себя голой посреди улицы. Бытовые вещи стали для нее безразличны. Если в первый раз судьба подрезала Белле крылья, то теперь вырвала ноги. Ей остается лежать и ждать, когда тело вслед за сердцем примет неизбежное и перестанет цепляться за жизнь. Перестанет пропихивать внутрь пищу и воду. Перестанет ходить в душ и туалет. Забудет о том, что нужно укрываться от холода или зноя. Однажды она закроет глаза и больше не обнаружит себя… нигде.

– Привет, – на плечо ложится теплая ладонь. Белла испуганно сжимается. Делает глубокий вдох и оборачивается.

Эдвард выглядит уставшим, но пытается ей улыбнуться. Вокруг глаз залегли темные круги, кожа на скулах натянута. Под кожей видны чернильные линии вен и сосудов. Он измучен и его немного пошатывает. Рефлекторно Белла отодвигается, давая Эдварду сесть. Разум бьется в истерике, кричит, что так нельзя. «Заткнись ты», – бормочет разуму Белла.

– О чем ты?

– Я не тебе.

– Я понимаю, почему ты ушла, и знаю, что я не тот, кого ты любишь, – он глубоко вздыхает, но, как и ее Эдвард, не прячется за ложью и смело признает правду. – Я для тебя чужой человек.

Больше он не говорит ничего. Но тут, наверное, нечего сказать. Ему не превратиться в ее мужа, и объяснений того, каким образом они встретились, у него нет. Отчего она вдруг появилась спустя пять лет, почему он тот же, но ничего не помнит из того, что Белла ему рассказала. Остается слушать рассказы волн.

Белла уходит первой. Но на завтра они снова сидят на берегу, Эдвард приносит плед и расстилает поверх камня. Еще он принес бутерброды и бутылку сока. Ему приходится заставить Беллу поесть.

– Ты не понимаешь, мне лучше умереть, – говорит она. Произносит вслух то, о чем долго думала. – Я страдаю.

– Это худшее, что могло произойти. Никогда бы я не хотел быть причиной твоих мучений. Я обещал дарить тебе только радость, но, Белла, я не знаю, что случилось. Я как будто стою перед зеркалом и вижу искаженное отражение. Хочу что-то исправить, но не знаю как. Мир в зеркале совершенно чужой, не мой, – он с мольбой смотрит на нее. Просит дать подсказку. Белла пожимает плечами. Об этом она тоже размышляла. Пыталась найти разумные объяснения.

– Тебе тяжело со мной?

– Не знаю. Иногда я забываюсь и начинаю думать, что ты это он. А потом как будто щелкает что-то в голове и кошмар возвращается. Я схожу с ума или уже сошла, но одно я знаю – того Эдварда мне не вернуть.

***

В следующий раз он приносит ей фотографию. Последнюю, что у него осталась. Этот снимок сохранила его мать, несмотря на просьбу Эдварда уничтожить все фотоальбомы. Он тоже не мог выносить пытки, не мог смотреть на то, каким был счастливым. Но Эсми – мудрая женщина, она знала, что пройдет время и сын захочет снова увидеть лицо жены, пусть только на снимке. Отважится пройти и через эту боль. Преодолеть новый этап своей болезни.

Он протягивает Белле черно-белый снимок. Так странно видеть себя рядом с Эдвардом в платье, которого она никогда не надевала, с венком из белых роз в волосах. Прическа тоже другая, какую она никогда не носила. Все, что она может опознать, это светлая улыбка на губах. Немного смущенная, но искренняя. Белла всхлипывает, роняет голову. Внутри что-то ворочается. Холодный ком безумия. Неужели она сошла с ума?

Эдвард крепко держит ее за руку, пытаясь удержать, не дать провалиться в отчаянье. Он снимает свое обручальное кольцо. На тонком ободке латинские слова – любовь сильнее смерти. Белла легко стаскивает свое колечко – она так мало ест, что пальцы стали тоньше – которое продолжала носить так же, как носила до трагедии. Она намеревалась не позволить смерти разорвать свои с Эдвардом узы, а потом просто забыла. Обручальное кольцо давно стало частицей ее плоти, как муж стал частицей ее души. Нанесенные ювелиром слова отчетливо видны, и они оба их мысленно произносят. Любовь сильнее смерти.

– Расскажи мне свою историю, – просьба дается нелегко. У Беллы ушел не один день на то, чтобы к этому прийти. Чтобы попытаться проникнуть в его зазеркальный мир. Взглянуть на его Беллу. Все равно что встретить двойника – злого двойника, укравшего твою жизнь. Она слушает внимательно, взвешивая каждое слово. Контролируя каждый вдох и удар сердца. Если отвлечется, то она сойдет с ума или просто не поверит.

Он работал в строительной фирме, у него была помощница – невероятно красивая блондинка по имени Таня. Служебный роман, довольно пошлая история. За Денали увивались все мужики. И он был одним из атомов в хвосте этой стремительной кометы. Как и многие другие, он не был оригинален и послал ей букет с анонимным приглашением поужинать в ресторане. Таня, едва дочитав послание до конца, выбросила цветы в мусорное ведро и отправилась на свидание с более молодым и удачливым парнем. Потрепанный букет, а вместе с ним и карточка с приглашением на ужин попали к Белле, которая увидела в этом знак судьбы.

Когда вместо Тани на встречу пришла совершенно непохожая на нее девушка – хрупкая, с бледной кожей, каштановыми волосами, падающими мягкими волнами на плечи, и карими глазами – Эдвард был расстроен. Но пару часов спустя, когда они прогуливались по парку, понял, что нашел нечто большее, нежели красивую куклу для выходов в свет. Он проводил ее до съемной квартиры, где Белла ютилась еще с тремя амбициозными девушками-художницами. Эдвард не стал долго ждать, а поскольку не взял номера телефона, то на следующее утро просто пролез в окно третьего этажа с пакетом свежих пирожков и двумя стаканами кофе. Они устроили небольшой пикник прямо на крыше. Потом Белла показала ему свои картины, в основном это были морские сюжеты. Бури и корабли. Грозные скалы, глядя на которые легко было уловить исходящую от камней многовековую печаль. Флегматичные волны. Полные надежды солнечные пятна, бегущие поверх океанского полотна. Пустые пляжи и тропические заросли у самых берегов. Чем больше они общались, тем больше находили новых тем для разговоров. Белла была для Эдварда бездонным колодцем, из которого он черпал силы. Для нее он стал чашей, каждый глоток из которой предварял собой вдохновение. Он помог устроить ей первую персональную выставку. А полученные от продажи картин деньги они вместе отдали на благотворительность. Именно в память о Белле Эдвард продолжил помогать ближним. Раз уж он не мог помочь себе, то хотел облегчить страдание других, к тому же он знал, что Белла одобрила бы такое поведение.

История подходит к концу только вечером. Океан ведет себя излишне нервно. Плюется и грохочет. Он прогоняет их. Эдвард отдает Белле свою куртку и ведет по крутой тропинке вверх. Выбравшись на дорогу, девушка оглядывается. Может быть, прошлое как океан, бесконечно меняется. Не мертвое и неподвижное, как она полагала, а живое существо с дрянным характером. Она говорит об этом Эдварду. Просто догадка, еще одна теория того, чего не может быть. А потом напоминает, что его история еще не закончена. Он должен рассказать ей о том, как она исчезла.

– Я знаю, что тебе больно вспоминать, но может быть…

Она не договаривает. В ее мире сплошные «может быть». И может быть, это «может быть» поможет ей вернуть память, обрести подлинную личность. Она уже стала сомневаться в себе, как и в том, кто же она на самом деле. Но Эдвард не может сказать ничего определенного. Для него пропажа Беллы была не просто громом среди ясного неба. Если это и был гром, то не просто среди ясного неба, а в отсутствии самого воздуха и атмосферы. Не было ничего, что могло повлиять на решение Беллы уйти. Все ее вещи остались на месте. Даже те, с которыми она никогда бы не рассталась – серебряная цепочка ее матери и часы отца. Она не оставила записки, а кровать с ее стороны была смята и еще хранила тепло. Она просто исчезла. Эдвард уже начинал думать, что придумал ее себе, такими совершенными были их чувства. Не может в этом примитивном грязном мире вырасти столь чистая и всепоглощающая любовь.

С берега наползает холодной волной вечерний туман. И для него и для нее прошлое и будущее теряется в молочных разводах. Так многое неясно, но у них нет ничего, на что можно было бы опереться и выяснить истину.

***

Белла чувствует, что они застыли рядом с пропастью, меж двух истин. Каждый стоит на своей стороне. Кому-то нужно сделать усилие и пойти вперед. У Эдварда больше доказательств. Больше свидетелей. Его отец и мать. Они отлично помнят Беллу и могут подтвердить историю сына. И, между прочим, его отец – доктор Каллен. А его сестра – та самая гадалка Элис. После их знакомства – если это можно назвать знакомством, они ведь были знакомы – многое становится ясным. Хотя бы «видение» Элис о будущем – эта обманщица специально заманивала Беллу на бал. Поведение доктора тоже проясняется. Белла подслушивает спор дочери и отца на кухне. Доктор Каллен, как и положено чисто прагматичному, знающему жизнь человеку, настроен скептически, он не верит в волшебство. Элис настаивает на переселении душ и том, что влюбленные способны вернуться с того света. Послушав немного, Белла возвращается к Эдварду. Никто не откроет ей истину.

Мать Беллы умерла, когда ей было пять лет, отец – несколько лет спустя.

– Она умерла от рака, – Белла говорит тихо. Ни к чему кричать, от этого ее слова не станут убедительнее. У нее нет фактов. Только воспоминания, которые могут оказаться обманом. – Отец страдал и быстро терял здоровье.

Белла пробует найти друзей. Но почти все они остались в Аризоне, и хоть они прожили в особняке два года, с новыми знакомствами у нее складывалось не очень хорошо. Она была настолько цельной, переполненной любовью Эдварда, что ей не требовалось большего. Она не хотела разделять свое время между мужем и кем-то еще. В общем, она вела довольно замкнутый образ жизни. У ее двойника друзей было много, все они повторяли историю Эдварда, спрашивали, где она была пять лет, удивлялись, потом приходили в смущение оттого, что она их не помнила. Некоторые жалели, полагая, что у нее какой-то хренов посттравматический синдром. Или делали такие лица, как будто считали, что на нее напали и она получила по башке. В общем, все видели единственное нарушение реальности в ней самой, тогда как Белла продолжала считать реальность извращенной. Она боролась с невидимыми врагами то ли за свое право быть, то ли за то, что считала истиной.

Странно, но единственным, кто хотел ей поверить, был Эдвард. Сначала это вызывало у нее непонимание. Разве не должен он убеждать ее в обратном, вернуть в семью? Ему, наверное, следовало поместить ее в лечебницу, чтобы лекарства и время сделали то, что должно. Но Эдвард никогда не настаивал. Он быстро перестал говорить о ней, как о своей жене. Она почувствовала, что он провел границу, разделил – хоть и далась ему эта операция нелегко, через боль и слезы – разделил двух Белл.

Он тосковал и любил первую и, похоже, не мог прийти к однозначному мнению по поводу второй. Он, как слепой, нащупывал путь. Белла ловила его долгие задумчивые взгляды. Иногда слышала, как тяжело он вздыхал, когда, закрыв после его ухода дверь, стояла по ту сторону и не решалась вернуться в пустоту комнат. Он тоже долго не уходил, словно боролся со своим желанием остаться, сказать больше, но не мог этого сделать.

Со временем она стала лучше его понимать. Видеть перед собой лицо того, кого любишь, и не иметь возможности даже прикоснуться, обнять. Любое случайное касание приносило нестерпимую боль, оно, как ожог, напоминало о прошлом. О том, которое у каждого из них было своим.

***

Белла испытывает благодарность, когда Эдвард первым просит у нее разрешения прикоснуться. Он знает, что причинит боль ей и сделает больно себе. Ее согласие удивляет его. Рука дрожит и замирает в воздухе. До этого они старались держаться так, чтобы не ощущать даже тепла, исходящего от тела собеседника. Одно легкое движение – пальцы невесомо касаются ее щеки – но сила его такова, что может сломать горы, разрушить земную кору. Белла прижимается щекой к его ладони и прикрывает глаза. Теперь она видит больше различий. Его руки чуть более осторожные, нервные. Он не спешит, но всегда волнуется.

Факты продолжают выступать против Беллы. Дом оформлен на нее, но деньги были внесены наличными. Банковской карты у нее нет, потому что она не имела работы и необходимости пользоваться пластиком не возникало. Деньги давал Эдвард. Но главный удар поджидает их на кладбище. На могиле Эдварда и Несс исчез памятник. Сторож говорит, что подобное иногда случается. Ему даже не хочется изображать на лице сочувствия. Белла требует записи, чтобы установить личность погребенных. Доказать самой себе – там, в этой могиле, ее семья. Как выясняется, все бумаги забрал то ли из мести, то ли еще по каким причинам уволившийся работник.

Не менее странная ситуация с бумагами и в полицейском архиве. Все последние записи были внесены в компьютерную базу, которую недавно поразил вирус. Данные по делу семьи Беллы, естественно, были утрачены. Найти подлинник представлялось затруднительным. За ненадобностью бумажные копии дел свалили в какой-то подвал. И могли уйти годы на то, чтобы добраться до истины среди гор коробок и разваливающихся от ветхости папок. Выходит так, что история Беллы не имеет никаких подтверждений. Что она придумала свою семью и сама же ее убила. Вот только почему тогда этот Эдвард отличается от того, за которого она выходила? Почему она не узнает его – не глазами, сердцем?

Лежа вечером в кровати, Белла перечисляет в уме отличия. Крохотные и хрупкие, как мыльная пленка. Расхождения на уровне интуиции. Он не ее Эдвард, но когда он рядом – ей легче. Наконец-то есть человек, испытывающий те же чувства. О чем бы они ни говорили, они отлично понимали друг друга. Он потерял жену, она потеряла мужа. И каждый день они – жена и муж – снова встречаются.

– Я не могу это объяснить, – говорит Эдвард.

Они побывали в архивах. Они посетили школы, в которых Белла училась и какие смогла вспомнить. Но школ было много, после смерти отца ее воспитывали какие-то дальние родственники, то тетки, то сестры чьих-то там мужей. Все они были больше озабочены выпивкой, развлечениями и собственными семьями. Школ было много, но это просто стены, коридоры. И совершенно чужие люди. А со всеми официальными документами непременно происходило какое-нибудь несчастье. В общем, пустых кабинетов, тоски и усталости было много, а толку мало. Измотанная Белла сама отказалась продолжать, она и без того перестала верить в реальность собственных воспоминаний.

Пробежавшее стремительным потоком время принесло ей только одно облегчение. Сначала это казалось невероятным, но спустя полгода она увидела перед собой совершенно иного человека. Ее перестало отвлекать и смущать внешнее сходство. Перед ней открылось нечто, лежавшее глубже. Из общения исчезла неловкость. Да и вспоминать о прошлом в свете недавних неудач хотелось все меньше. Теперь у нее с другим Эдвардом вроде как появилось и свое прошлое. Общее для них двоих. Свои темы для мрачных шуток. Они часто стали обсуждать случившееся именно в таком ключе. Смеялись, боясь заплакать. Говорили, что было бы здорово найти объяснение, спрятанную в подвале дома машину времени или встретить злого мага, который с ними это сотворил. Но в жизни был какой-то напряг и с машинами, и с магами. Жизнь упорно молчала и не давала ответов. Жизнь могла предложить им только одно – подстраиваться под новые обстоятельства. Не помогая и не делая поблажек. Последний раз они говорят об этом осенью. Глядя на больную увядающую природу, трудно удержаться от мрачных мыслей и пустых размышлений. Хочется стать частью всеобщего уныния. Пиная камешек по мокрой дорожке, Белла говорит первое, что приходит в голову.

– А может быть, это наказание.

– Для тебя или для меня? Впрочем, для меня… – Эдвард делает паузу, во время которой они проходят мимо скамейки с парочкой влюбленных. Белла с грустью смотрит на незнакомцев, пожирает их любовь. Она ведь могла бы стать счастливой. А потом вспоминает про аварию. Нет, не могла бы, счастье у нее отняли. Не будь двойника Эдварда, что бы она делала? Как долго сопротивлялась одиночеству? Умерла бы она или продолжала жить? Да и какая это была бы жизнь. Мучение, пустота, которую она не в силах заполнить. Одинокий человек не может быть счастлив. Как-то давно Эдвард сказал ей, что одинокая душа не может попасть в рай, и поэтому всю свою жизнь она ищет половину, соединившись с которой сумеет достичь высшей цели. Но разве в таком случае души могут разлучаться? Какой смысл обретать что-то для того, чтобы потерять. Как будто чиркнуть спичкой в темноте, осветив мрак на одну секунду. Белла смотрит на своего спутника и тот продолжает: